На окраине вечности - 6

Постепенно и в дела дорожные вник. Через неделю после отъезда Алика на буровую, послали Петра на трассу, на тот самый вдольтрассовый проезд по газопроводу Ямал-Центр.
Городок дорожников на берегу таежной речки. Речка немалая, но хариуса в ней по весне нет, весь скатывается в низовья. За то на другой стороне реки несколько карсто-вых озер, в которых можно половить плотву и окушков.

Поселили Пеньтюхова в балок к прорабу Константинычу. Бывший военный, при-выкший к ранним подъемам, в пять утра он вставал и начинал мыться-бриться. Сам ут-ренними процедура занят, а Пеньтюхова подымает, чтоб тот чай кипятил. Петр от ранних подъемов отвык, чертыхается, но встает. Наливает воду в трехлитровый эмалевый бидончик, сует в него киловаттный кипятильник. Чай заваривает и горячим пьет, обжигаясь при этом и пыхтя. Константиныч к чаепитию по иному подходит. Наливает чай в литровую кастрюльку и на улице ставит ее на снег, чтоб остывала. Когда закончит процедуры ут-реннего прифуфыривания, чай чуть не замершим становится. Константиныч его выпивает залпом и идет в столовую. Пеньтюхов в столовку не торопится. Сначала покурит, потом еще пол кружки чаю глотнет, а потом только идет завтракать.

После столовки рабочие собираются в вахтовке, в нее же садится и Пеньтюхов с напарником. В помощники дали ему парня молодого, недавно демобилизованного из ар-мии. Работать с ним легко. За неделю «высоток» наставили по дороге почти два километра, надолго хватит отсыпку вести. «Высотка» - это палка с прибитой вкрест дощечкой, означающей высоту отсыпки земляного полотна дороги. Ставили их через 50 метров по обеим подошвам будущей насыпи.

После обеда Пеньтюхов остается «камералить». На самом же деле идут с напарником, которого звать Ильей, на озеро ловить окуней. Константиныч этому не препятствует, потому что вечером его ждет юшка. У прораба работа нервная, целый день приходится лаяться и ругаться с то с шоферами, которые возят песок в насыпь с карьера, то с механизаторами. А отдушина одна - спиртяшка, который приобретается у железнодорожников. Разрядка получается неплохая, но потом с желудком неприятности начинаются. Юшка для лечения прорабских кишок очень уместна.

Илья в городке и живет. Водки ему привозят, продукты в столовой берет, если появляется желание покухарничать. Правда, варит он себе редко. Совсем бы этим не занимался, но на содержании его находится «спиногрыз» - кот Бубон. Скотина эта очень привередливая. Нужду справляет только в ящик со свежим песком. Если не уберет Илья котову кокашку, то Бубон даже и не подойдет к своему «туалету», а будет орать долго, нудно и противно. Рыбу, которую ловит Илья на озере, спиногрыз не жрет. Морскую ему подавай, поэтому приходится заказывать для кота минтай целыми упаковками.

Десять дней был в городке Пеньтюхов. Жизнь там, почти как в «полях» и при-шлась по нраву геодезисту. Такой же полубичевский быт, те же бичевские понятия и еще рыбалка – что еще нужно для полного счастья? Срок командировки закончился в пятницу, но Пеньтюхов задержался еще и на выходные. Был конец апреля, солнце пригревало хо-рошо и посидеть на льду несказанное удовольствие. На озере можно было даже загорать. И к тому же клев был редкостным. Неизвестно из каких глубин вылезли на мелководье между карстовыми воронками крупный окунь и плотва. Отвели душу с Ильей. Раньше то, как рассказал Илья, у которого дед жил в этих местах когда-то, рыбы в озерах было тьма. Но, когда строили газопровод, то рыбу взрывчаткой повыбили. Озера представляют собой несколько воронок глубиной до десяти метров, между которыми отмели. Взрывчатку в воронку ухнули, вся рыба на поверхность озера всплывает и кверху брюхом на волнах болтается.

Одно озеро только и не побили взрывчаткой. Рыбы в нем и в то время было мно-го, но рыбачить на нем не рыбачили. Называлось оно Окуневым. Также было карстовым, и состояло из одной воронки правильной круглой формы. На берегу его когда то распола-гался пересыльный пункт, в котором останавливались на ночлег гонимые дальше на Север каторжане. Даже бараков для этих несчастных не построили. Навесы соорудили и все. От дождя спасают, а от ветров и метелей куда деваться людям? Илье дед рассказывал, что перед войной целую колонну арестантов заморозили живыми под теми навесами. Днем людей по дождю гнали, промокли бедные до последней нитки. Ночевать их под навес уложили, а ночью мороз ударил. Все и позамерзали за мизерным исключением. Куда тру-пы девать? Решили, под лед. Прорубь сладили и всех под лед. Даже вода, говорят, высту-пила и полуметровым слоем растеклась по льду. Неудивительно, озеро то всего метров 80 диаметром, арестантов же тысяча, а то и больше.

Петра этот рассказ так поразил, что в голове у него еще долго, а может, и по сию пору всплывают картины того погребения. И в итоге виденье перетекло в некие поэтиче-ские строки:

Сверху льет,
снизу лед
стужа в клочья тело рвет.

И дальше больше, как говорится:

Ночь, как век,
немыслим побег.
К земле примерзает живой человек.

Судьба делит людей, вчера еще единой веры, единого человеческого звания на тех, КТО, и на тех, КОГО:

Поутру конвоир
возьмет на буксир,
как сдохшего пса, чтоб не пачкать мундир.

А у людей, сгинувших в бездне карстового озера, где-то ожиданием изводятся близкие:

Без стай воронья
примет всех полынья,
где слезу уронить, не узнает семья.

И вопрос:

И теперь неживой,
в голове не с дырой,
за какие грехи ты под чистой водой?

Полстолетия прошло после этого ужасного дня, а в природе все то же: синее не-бо, озеро и сосны:

А сосны молчат
уж лет пятьдесят,
вход охраняя в карстовый ад….

Строки эти сложились позднее. А тогда, когда рассказывал об этом Илья на рыбалке, лишь пахнуло, будто из могилы, мертвенной безнадегой. Да и не верилось в тот ясный день, когда солнце ослепляло и напрямую, ударяя в глаза; и отражаясь от многочисленных снежинок и льдинок, как бесконечно большого скопища осколков зеркала.

Но прошла минута-другая, и все жуткое отнесло с дуновением ветерка. Илья стал рассказывать о своей женитьбе. С женкой своей они встречались еще до армии. И даже дите успели сотворить, но отношения свои не узаконили. Дембельнувшись, добрался Илья домой. Чемодан бросил у родителей и к своей жене-невесте полетел. Позвонил в дверь. Сначала с минуту никто не подходил. Потом дверь все же приоткрылась и тут же захлопнулась. Понятно, цепочку надо снять, сообразил Илья и дальше ждет. Дождался, дверь распахнулась, а в проходе теща стоит. Не успел даже «здрасьте» сказать Илья, как что-то едкое в глаза попало. Да такое, что еле глаза продрал, выскочив на улицу. Теща, после вспомнил запах отравы, попавшей ему в глаза, «Дихлофосом» его встретила. Как не ослеп, удивительно. Глаза промыл первым снежком, но все равно, как в тумане все вокруг. За то в другом прозрел – не нужен он в этом доме и ладно. Выпил с друзьями в честь дембеля положенное количество водки и уехал к деду, жившему на берегу реки по соседству с до-рожниками.

Неделю погостил у деда, тот помер. Что делать? Домой не хочется, у деда заняться нечем. Попросился на работу к дорожникам. Приняли разнорабочим. Постепенно и в балок переселился, предоставив избу дедову для важных встреч начальства. Балок электричеством отапливается, а избу топить, дров не напасешься.

- А с женой что?

- А ничего. Когда меня тёща несостоявшаяся дихлофосом травила, она в роддоме лежала на сохранении. У нее уже другой Илья тогда был.

- Понятно…. 

Н