Детородные ледяные шарики Роман Мамка Пип Волант

               


Я уже дипломированная журналистка! Через четыре дня уезжаю в Болгарию на
постоянное место жительства с моим любимым супругом Василем. Он мой коллега не только по профессии, но и ….. не имеет значения: я на третьем месяце беременности. Решила закончить написанное здесь, в этой квартире, куда пришла взять некоторые свои материалы.
От профессора репортерского мастерства Юрия Любавина я усвоила, что любая история может быть настолько успешной, насколько правдиво она звучит. Именно звучит, а не в действительности. Так я ее и написала.
Вранье! Вру, как сивый мерин! Нарочно изменила и рассказ Ханса, и судьбу его настоящей матери – только сделала это в своей дипломной работе “Русский Ханс”, а не в этих моих личных записках! Главный редактор литературного журнала, где собираются напечатать “Русский Ханс”, дал мне понять совершенно однозначно, что мой отъезд за границу - в Болгарию?!?! – зависит от того, о чем я напишу. Все же я рылась в архивах, хоть и гражданских, в отделе личных данных Министерства обороны! Не было смысла объяснять, где требуется – он сам не пропустит материал, компрометирующий его журнал.
Не знаю, Ханс Щтильман потрудится ли узнать судьбу своей родной матери Ольги Катаник, но я это сделала. Мне было не легко, но трудности и подробности пропущу по известным причинам и претензиям главного редактора.
В отличие от таких женщин как Галина Зотова, которым романтичные мужчины посвящали стихи, картины и сонаты, богатые брали в любовницы, а люди с комплексами использовали их как Джек-потрошитель, Ольга Катаник явно была, знающей чего хочет от жизни и как этого достичь.
Она тоже участвовала в войне: телефонисткой в штабе Второго Белорусского фронта. Конец войны застал ее в юго-восточной Германии, освобожденной от нацистов в результате совместной военной операции советских и союзных войск. Там, на праздновании по случаю общей победы, она познакомилась с английским майором из старинного аристократического рода. Оба влюбились молниеносно и поженились. Так она стала леди Уилширд и переселилась жить в Англию. На родине была признана военно-полевым судом предательницей и невозвращенкой – ее ожидало 25 лет строгого тюремного режима ….
Она родила двух детей, одного за другим, но семейная жизнь не сложилась – родственники мужа не приняли ее как полноправного члена их старинной семьи. Послевоенное охлаждение отношений между странами – победительницами во Второй Мировой войне также усугубило увядание любовных чувств между супругами. Любимое ее занятие поэзией только усилило депрессию. Чтобы разнообразить скучную и изолированную жизнь, вынужденную вести в чужой стране, она записалась в английский общественный комитет по усыновлению сирот войны. Работала много и самозабвенно, делая головокружительную карьеру – с 1948 года заместитель, а с 1950 года уже председатель комиссии по усыновлению при ЮНЕСКО! Отработала первые и самые тяжелые для этой организации три срока и вышла на пенсию из-за болезни. Умерла в 1965 году от скоротечного рака легких. Была удостоена посмертно золотого ордена “Материнское сердце” за активную деятельность на этом трудном и ответственном посту – обеспечила семейным очагом 3566 детей, рожденных вне территории Советского Союза от случайных связей советских солдат с женщинами Западной Европы.
Нашла ли она таким образом смирение со своей “нечистой совестью” перед своим ребенком, дауном Хансом, не берусь комментировать – не читала ее личные записки в московских архивах!
Но читала другие интересные материалы! Отгадайте о ком? О Семене Авдееве, первом муже Ольги Катаник! Он был осужден народным судом на пожизненное заключение за шпионаж в пользу чужого госу…
Кто-то настойчиво стучит в дверь! Прежде чем открыть, спрячу рукопись – у меня плохое предчувствие непрошеных гостей!
Я уже была у двери, когда та вдруг расшаталась, поддалась, со скрипом сорвалась с петель и упала к моим ногам: никого не было!
В коридор ворвался холодный ветер, наполняя небольшую прихожую облаком каких-то ледяных шариков размером с китайский горошек. Я присмотрелась повнимательнее и меня охватил неописуемый ужас - шарики были прозрачными, а в каждом из них двигались по одному миниатюрному голому человечку! Они были похожими на зародышей, но оформлены как взрослые люди – даже заметила волосистость на их интимных местах!
Пока с трепетом в сердце ждала, что будет дальше, когда начнут “вылупляться” эти старички-эмбрионы, ледяные шарики стали меня зарывать. Мне стало очень холодно и захотелось спать, но любопытство, что может случиться со мной в этом ледяном плену, взяло верх. С большими усилиями вырвала свое замерзающее тело из этого эмбрионального сугроба. Выпрямилась и увидела, что стою у грязной стены. Огляделась: от оплодотворенных ледяных шариков не осталась и следа. Грязна, одетая в тряпье, я выглядела как классическая бомжиха. Находилась я в каком-то полутемном полуподвале заброшенного старого дома. Удивление мое было прервано топотом нескольких человек за стеной.
По их голосам определила мальчуганов лет 10-12. Они начали говорить цинично и громко, перебивая один другого: явно делились украденным и выпрошенным.
–  Ты мне должен тридцатку уже 5 дней! Гони бабки, фраер!
–  Во бля ты даешь! Я же купил тебе вчера бутерброд!
–  Эти часы я оставлю себе !
–  Зачем они тебе?!
–  Можем их продать за 100…..
–  Я в ауте! Ну ты и балда! Да это же полная туфта, еб твою мать, урод!
–  Мою мать? Да она сама тебя может выебать! Только уж очень воняет говном и вечным перегаром!
–  А ты что ожидал? Что она девственница и пахнет розами что ли ?
Все залились смехом.
– Твоя тоже не святая- продает наркотики детям!
Послышалась громкая пощечина, потом рев одного из мальчуганов.
– Хватит его бить, братан! Не видишь что он идиот раз трахается со своей
собственной матерью!
–   Посмотрите, эта монета чужая!
–   А какая?
–   Греческая! Десять драхм.
–   И что будем с ней делать?
–   Ничего! Она просто голяк!
– А я сегодня встретил свою сестру. Сказала, что моя мать умерла. Нашли ее
подавившейся в собственной блевотине! Так ей и надо, алкоголичка проклятая!
– По крайней мере, уже не будет ревновать твоего отца, который трахает твою
сестру!
Слышаться тормоза остановившейся вблизи машины.
– Опа! Наш спонсор приехал! Давно его не было!
– Кто на очереди, пацаны, пососать у него?
– Только не я! Последний раз он вместе со своими дружками так зверски меня
отымели, что я три дня не мог сесть! Даже спал стоя!
– В этот раз так не будет! - послышался голос взрослого мужчины. – Ты уже
разработан. А ну-ка марш в машину, сладкая моя!
Послышался пронзительный ребячий писк и топот разбегавшихся детей.
Резко наступившая тишина мне подсказала, что за моей спиной кто-то есть. Повернулась и увидела его: пожилой мужчина с поседевшими волосами, средней полноты, одетый в светлый костюм. Руки скрещены на груди. Взгляд - прямой и уверенный.
– Вы кто? Что делаете в этой мусорной дыре? – спрашиваю его с
неподдельным любопытством, поправляя грязный шарфик на шее.
– Я посредник – спокойно, но уверенно ответил он.
– Какой посредник? Каким таким сделкам вы посредник?
– Ну, между этим и иным миром. – Тон его остался прежним.
– Какими такими мирами? – теперь уже иронично спросила я – здесь этим,
бомжацким, и там тем – вокруг небоскребов, миром богачей?
– Нет! Не этих! Реального и потустороннего!
– Ха,ха,ха…..- залилась я искренним смехом - Медиум! Ха,ха,ха! Медиум
значит, ха,ха,ха!!!
– Что в этом смешного? – все так же уверенно спросил  Посредник. - Я верну
тебя туда, где твое место…
– Не намекаешь ли ты мне, что пришло время умирать или как? - мой смех
опять перешел в иронию. – Ты же сказал, что посредник, а не погребальный агент! И на “старуху Смерть” вообще не похож!
Человек никак не отреагировал на эту черную шутку, залез во внутренний карман пиджака и вместо ожидаемой волшебной палочки достал толстую сигару,  спокойно и изящно начал ее разжигать длинной спичкой. На моих глазах огонек быстро превратился в бурный огонь английского камина. Вопреки моим ожиданиям хотя бы немного тепла, из камина подул пронзительный холодный ветер. Я повернула голову в сторону, чтобы сберечь глаза и поняла, что нахожусь среди белоснежной пустыни, одета уже как полярный исследователь. Сверху, слева над моей головой, тускло светило побледневшее как при коллапсе солнце. У меня не было иллюзии, что его атрофические лучи могут меня согреть: мурашки пробежали по всему моему телу. Я расшевелилась и повернулась на 180 градусов. Рядом со мной стоял совсем новый снегоход с работающим двигателем. Разумеется, я на него села и повела его так легко и умело как монгольский мальчишка коня.
Вдруг я забыла свое имя! Как меня зовут? Фейтина? Ферлина? Фортуна – вот мое имя …
Я летела прямо к солнцу. Перед моими глазами оно покраснело как стыдливая девственница при добровольной дефлорации, пока не превратилось в светящийся помидор и окончательно вылилось за горизонтом густой томатной пастой. Подняв голову, увидела луну. Бесконечная тьма была уже на пути поглотить меня, когда я услышала в своих ушах строгое предупреждение: “Внимание! Вы входите в зону обстрела!” и нереально яркий лунный свет меня ослепил.
Вот я, уже за штурвалом стратегического истребителя лечу с бешеной скоростью. Участвую в каком-то воздушном бою – мимо меня пролетают самолеты, светятся трассы пулеметных очередей. Смотрю вперед перед собой и замечаю, что на меня движется с огромной скоростью объект противника . Это подтверждают и приборы: ”...вероятность лобового столкновения 20%…35%…75%…..” Дергаю штурвал на себя, чтобы полететь вверх, включаю автопилот и взлетаю с ускорением 18g в суперасовском лумпинге. Мощное ускорение соединяет мою спину и спинку кресла в сильной интимной связи и сбрасывает мои внутренние органы вниз в малый таз, причиняя сильную нестерпимую боль и тяжесть. Держусь крепко руками за ручки пилотного кресла и начинаю орать как резанная – дескать, спугну эту скелетную леди с косой в руках! Сквозь веки закрытых глаз продолжаю чувствовать ослепительный свет. Все же слегка приоткрываю глаза и вижу перед собой операционную лампу. Перемещаю свой взгляд вниз и вижу рядом с собой людей в зеленой операционной форме. Живот у меня большой и круглый, с торчащими коленками по обе его стороны. Не прекращаю кричать от боли внизу живота.
– Тужься! Тужься, девочка! – ревет какой-то сердитый мужской голос над
моей головой. – Не я же буду рожать!
– Давай, давай, миленькая! – подключается уже сострадательно какая-то
женщина. – Тужься, тужься!
– Вот он! Вот он ребенок! Вылезла головка! – радостным фальцетом
воскликнул чей-то молодой голос - и вскоре послышался детский плач.
Кто-то кладет ревущий желто-красный кусок живого мяса на мой живот, который продолжает нестерпимо болеть. Поднимаюсь, беру ребенка и выхожу через страничную дверь. Передо мной небольшой летний сад. Обед. Под большим ветвистым деревом накрыт стол на троих, а за столом сидят молодой мужчина с улыбкой на лице и девочка 5-6-ти лет. Она вскочила со своего места и бросилась мне навстречу :
– Мама, мама! Дай посмотреть братика.
Я приседаю и показываю мордочку спящего малыша!
–  Тише, сладость моя, разбудишь его! – слышу со стороны тихий и кроткий
свой голос. Девочка, стоящая на коленях рядом со мной, гладит пальчиком лоб ребенка:
– На кого похож?
– На маму, на маму! – поднимаю голову и вижу перед собой мужчину, в
летнем бежевом костюме из египетского льна,. сидящего за столом Он подходит, тоже приседает рядом с нами и, глядя радостно, обнимает нас троих большими влажными руками. Чувствую тепло во всем своем теле. Чувствую себя матерью!
Мы поднимаемся и идем к столу.
После первого шага трава насыщенного зеленого цвета вдруг становится желтой. На нас сыпятся пожелтевшие листья от дерева под дождем, переходящим в снег. Потом опять дождь, освещенный ярким летним солнцем. Так сезоны чередуются с каждым нашим шагом, как в кино.
Вчетвером сидим за столом, накрытым для какого-то торжества с изысканными блюдами и с дорогими серебряными приборами. Девочка моя уже стала молодой, красивой женщиной, сын мой одет в военную форму юнкера.
– Пожелаем нашему солдату стать генералом! – стоя с бокалом шампанского в
руке, муж мой, немного пополневший, с поседевшими волосами, но все также излучающий благородство, поднимает прощальный тост. – За будущего генерала Рудольфа Зойбера! Ура!
– Береги себя, сынок! – сквозь слезы даю свои материнские наставления,
скрывая лицо в белую шаль на плечах.