Глава пятая. Лесноя тропа

Над головою охотника давно шумели листья старых дубов. Казалось, это перекликались между собой зеленоглазые дриады, которые так любят качаться на могучих, и одновременно гибких, ветвях. Но Георг-то прекрасно знал, что эти зеленоглазые красотки выходят порезвиться только лишь глубокой ночью, когда мертвая тишина  обтекает все вокруг. И они выбирают то время, когда все окрестности залиты туманным, манящим, дразнящее-изменчивым лунным светом. И в ночном мире, где сверкают так загадочно звезды, там звенит нежный, загадочный смех дриад, этих лесных дев с изумрудными глазами. Они любят бегать по лесным полянам, кружиться, прясть нити из лунного света. И качаться на ветках деревьев. Георг знал, что простому, не искушенному в магии человеку, нет в лесу а такое колдовское время места без защитного амулета. И что в это время прогулок дриад под светом луны, только знания сложных заклинаний могут уберечь от непоправимого. А если случается так, что  по глупости или незнанию кто-то  встретиться  с лесными дриадами, то безумный танец увлечет, закружит, несчастного. А потом только бездыханное тело будет лежать, как смятый, неудачный рисунок под черным небом до самого рассвета. Но сейчас ехать через дубняк было не более опасно, чем прогуливаться по улицам ближайшей деревушки Сенфлора во время большой ярмарки. Зеленоглазые девы-дриады мирно спали в своих уютных лесных логовах, в самих глубинах подвластных им деревьев. И только в размеренном ритме вибрировал восточный ветер, перебирая листву деревьев, как ласковые девичьи пальцы струны старой лютни. И разнося ароматы прогретой травы, лесных цветов. И сухой земляники, оставшейся кое-где в глубине кустов с лета. Охотник постепенно углубился в лес. И ему казалось, что этот лес, громадный, бескрайний, растянулся до самого неба на долгие мили по всем направлениям. Зеленое море шумело над ним, и не было видно того далекого мутного марева горной гряды, похожей чем-то на размытый набросок на далеком горизонте.  Наконец-то он остановился  у самого края большой прогалины.  Под копытами лошади захрустели сухие пучки бесовской травы, которая приносила сладкие сны и грезы и фантастические видения. А потом кошмары, и смерть в тела и души тех, кто чрезмерно любил ее жевать или курить. Большой надгробный камень давным-давно умершего колдуна, что никто и не помнил его имени, высился своеобразным указателем пути в Данмир. От него в разные стороны расходилось несколько тропинок. Георг, не колеблясь, направил лошадь влево. Это была узенькая тропка, все, что осталось от шумного, оживленного большака. «Когда-то, много зим и лет назад, до самого первого вторжения некромансеров, тут была широкая дорога. В город, и обратно катили тяжело нагруженные всевозможными товарами повозки торговцев. И телеги поселенцев, нагруженные мешками с отборным зерном, большими вилками капусты, обвешанные клетками с жирными курами и гусями. По обочине шли стрелки, охотники, нагруженные свежей дичью. Иногда мог промелькнуть элегантная карета богатой дамы в сопровождении небольшого эскорта, что и охраной не назовешь. Так, только для статуса за ее каретой скакала пара-тройка стрелков. С тех пор наш мир не сдвинулся с места ни на шаг. Но теперь он стал таким пустым и серым, что страшно. Все исчезло. Дорога превратилась в заброшенную тропу. А неупокоенные все наступают! Кто их сможет остановить? И когда это, наконец-то случится?». Серый дорожный бурдюк, полный свежей воды, обвивался вокруг его пояса. Но пить пока что не хотелось. В последнее время часто снился один и тот же сон… старая хижина. И мама, такая молодая и красивая, которая пела ему какую-то длинную, переливчатую песню. А он, маленький, глупый мальчишка, сидел на глинобитном полу, грыз большой ломоть серого хлеба с маслом. И бессмысленно рассматривал солнечные зайчики, которые бегали рядом с ним. Но мамы давно нет. И отца тоже. Георг до сих пор помнил тот бледный рассвет дождливого дня, когда  его мать ушла в ближний лесок за хворостом, чтобы испечь свежий хлеб и лепешки. И к обеду не вернулась оттуда. А потом как отец ушел следом за ней. И тоже не возвратился из ночного леса.  А когда охотник шел в лес, чтобы отыскать своих родных, он уже не строил никаких иллюзий насчет своих шансов выжить. Но все равно шел, потому что не мог бросить своих родных. И, лишь только найдя окровавленный платок матери, и растерзанную куртку отца, с горечью понял, что родителей уже больше никогда не увидит. Именно в тот пасмурный, дождливый день из своих открывшихся могил вышли неупокоенные. И пролили самую первую, но, увы, не самую последнюю кровь.  В тот же день Георг увез сестру подальше от этого проклятого лесочка. Когда сестра жила в маленькой землянке, которую он вырыл за несколько часов, он строил другую хижину. И к зиме она была готова. С того момента, когда они уехали из проклятого леса, миновало много зим и лет. От тяжких воспоминаний выступил пот, и охотник рванул ворот рубахи. Георг был не из породы тех людей, которые любят копаться в прошлом. Он был полной противоположностью своей сестры. И больше относился к людям, которые не любят мечтать, строить розовые воздушные замки из облаков, а живут сегодняшним днем. И думают о хлебе насущном. Попросту говоря, был простым, земным человеком. И почему теперешние размышления его самого очень удивили. «С чего я это вспоминал себя мальцом?». – В задумчивости чесал он затылок, продолжая свой путь. А лес обратно принял его в свои объятия. Охотник через некоторое время остановился на небольшой прогалине. И заметил останки маленького костерка. «Интересно, кто только здесь мог заночевать? Маг? Колдун? Стрелок? И не испугался дриад и неупокоенных? А, может, это был сам нектомансер?». - Губы его растянулись в подобие улыбки. – «Абсурд! Они не разжигают костров! Их тела не нуждаются в пище и тепле огня!». С гор обратно прилетело дуновение восточного ветра. И сожженная в костре трава рассыпалась серой, противной массой. Время близилось к полудню. И только сейчас охотник почувствовал, как в его глотке пересохло. Он неторопливо отхлебнул глоток воды из дорожного бурдюка. И терпеливо посмотрел в направлении юга. Лес уже довольно сильно поредел, и сквозь большие прогалины виднелись не так далекие горы. Георг чуточку пришпорил коня, и погнал его в сторону недалекого холма. Тут было все так же пустынно. И он вовсе не надеялся, даже не ожидал увидеть хотя бы тоненькую струйку дыма от очага поселенцев. Или костра какого-нибудь бродяги или охотника. Он просто смотрел перед собой, по своей давней привычке охотника. И был уже почти близок к цели своего путешествия. Дальний дубовый лес со своими загадками, ароматами и дриадами остался позади, за его спиной. Но у самого подножия холма, вместо знакомой хижины путник  увидел лишь только большую кучу дикого камня и пепла. «Куда только мог подеваться колдун? И его смогли все таки выжить неупокоенные? Где его только искать? Что я скажу сестре? Что не смог выполнить ее поручения?». – В немом замешательстве Георг рассматривал то, что осталось от хорошо знакомой хижины. Однако его внимание привлек огромный дуб. На его стволе белела вырезанная стрела, которая своим острием указывала в сторону востока. «Это знак, который оставил мне хитрый колдун! Именно туда мне и нужно ехать!». – Подумал Георг, поднявшись на гребень самого последнего, выветренного горными ветрами, холма. Охотник увидел знакомую низко нависшую крышу, покрытую старым дерном. И от тоски сжалась, заныла душа. Когда-то давно, много лет назад, он родился, и жил здесь. Пока некромансеры не убили родителей. Георг  натянул поводья, и от удивления привстал на стременах. Внизу, под холмом, заметил человека. Это был поселенец. Не слишком молодой человек, одетый в какое-то тряпье. Он с усердием пропалывал хилые кустики каких-то растений. Поблизости чернело свежевскопанной землей небольшое поле. На его краю лежали собранные в небольшой стожок кукурузные стебли. Лошадь встрепенулась, испуганно заржала. Поселенец вскинул голову, и его внимательный, пристальный взгляд уперся в охотника, как стрела в дальнюю мишень. А потом он распрямился в полный рост. Человек смотрел на Георга без тени страха. И та часть лица, что виднелась еще между всклоченной бородою и седыми космами, была явственно затронута гнилью проказы. Но глаза, хоть и малость диковатые, были глазами абсолютно обыкновенного человека, а не одержимого бесами. Он поднял обе руки в грубоватом приветствии. А потом, сгорбившись над ближайшей к хижине грядкой, начал небрежно бросать через левое плечо вырванную  сорную траву, и высохшие стебли кукурузы. Его длинные седые волосы развевались на холодном ветру, который теперь дул со стороны гор. Охотник спустился с вершины холма. Он остановился на самом краю убранной делянки, такой жалкой с виду. Отхлебнул немного воды из бурдюка, чтобы во рту появилась слюна, и плюнул на засохшую почву.
- Доброй жатвы твоим посевам, поселенец!
- И твоим делам тоже доброй удачи! – Ответил пахарь, разгибая спину.
- Ты здесь один?
- Да, как видишь, кому нужна проказа! - Поселенец коротко хохотнул. -  Ее боятся даже неугомонные некромансеры! И не присылают к порогу моей хижины своих злобных духов. Возможно, и ты принимаешь меня за озлобленного духа. – В его хриплом голосе проскользнула едва скрываемая горечь.
- Должно быть, это так! Никому не нужна проказа. Еще мгновение они молча разглядывали друг друга.
- Ты прав. Никому не хочется гнить заживо. И потом терять волосы и собственные пальцы. Торопись, торопись, охотник. Алдвин давно ждет тебя - Поселенец угрюмо взглянул на него, а потом протянул руку в сторону востока – Там его новая хижина. И в этот момент тощий ворон каркнул на покатой крыше.
- Это демон? – Охотник вздрогнул от неожиданности. Поселенец указал на него быстрым жестом:
- А это? Это всего лишь мой лучший друг, мой Нино. При звуке своего имени ворон еще раз каркнул, и сорвался с крыши. Приземлившись прямо на голову своего хозяина. А потом устроился там поудобнее, вцепившись обеими лапами в его спутанную ветром густую шевелюру.
- Спасибо тебе за добрую весть. В глубине души Георга шевельнулось чувство, отдаленно похожее на жалость. Может, тебе нужна в чем-то помощь? – Испытывающее взглянул на него охотник.
- Чем ты поможешь несчастному прокаженному? Сохрани странника – и ты спасешь не только меня, но и себя, и сестру. И всех!
- Откуда ты это знаешь? -  Удивился Георг.
- Старый Ингвар много чего знает, только не говорит! – Как-то странно, загадочно улыбнулся прокаженный. И обратно склонился над  заросшей грядкой, продолжил свою работу. Охотник отправился на восток. А палящее солнце уже зависло в зените. Дорога заметно расширилась. И стала подобна той реке, которая вбирает в себя притоки. Загадочный шепот леса давно остался позади. Он сменился уродливым, и очень унылым пейзажем деревенской глубинки. То там, то там виднелись заброшенные, поросшие молодым сосняком и крапивой, поля. Некоторые участки основательно заросли низким кустарником, и сорной травой. А среди разграбленных, разрушенных, жалких лачуг бродили какие-то странные черные тени. Отсюда все, кто остался в живых, собрали свой нехитрый скарб, и ушли давным-давно. Кто сам, по своей воле. А кто, спасая свою жизнь или жизнь родных, близких для него людей. А кого-то вынудили это сделать появившиеся демоны, напущенные ордой некромансеров. Всего пару раз охотника обогнала ободранные, запыленные почтовые кареты. Но они были пусты, совсем без пассажиров. И двигались в сторону Данмира. «Я наверное, здесь последний из зеленого мира жизни!».  Его вдруг охватила тоска. «Как здесь голо, уныло и тоскливо! Даже та сорная трава, и та какая-то желтая, чахлая. Как будто бы кто-то высосал из нее всю жизнь и живительные соки! Какой уродливый край! И как только тут Алдвин жил?». В этот момент дорога внезапно изогнулась. Сразу же за этим поворотом охотник остановился, прикрикнув на заупрямившуюся было лошадь. Неподалеку, за кустарником, виднелись старые дома. Но все они были, по-прежнему, пустые. Где-то скрипела под порывами ветра с гор, старая, рассохшаяся калитка. Охотник миновал крохотное, совсем позабытое, позаброшенное кладбище. Покрытые серым и сизым мхом, покосившиеся деревянные и мраморные плиты давным-давно утонули в буйно разросшейся бесовской траве. Тут витал какой-то влажный, гнилостный запах. Точно как на старом болоте. И охотника стало подташнивать, а голова немного закружилась. Внезапно из желтых зарослей вереска донесся чей-то то ли рык, то ли стон. Георг содрогнулся всем телом от расплывчатой угрозы. По его спине протекла холодная судорога. А по коже спины пробежали иголочками, острыми и тонкими, противные мурашки. Он обернулся, вгляделся в заросли. И вдруг ощутил, как его окатило волной какого-то смутного ужаса. Почувствовал слабость и отвращение одновременно. Стон завис резкой нотой. Потом на мгновение затих, и повторился, наполненный болью. Охотник ощутил чей-то тяжелый взгляд, налитый холодной, черной и липкой ненавистью. И резко повернулся в ту сторону. Его взгляд уперся в странное лицо старика, который медленно ковылял в его сторону из глубины кустов. Кожа его было покрыто грубыми шрамами, язвами и пузырями. Кое-где кожа висела клочьями, обнажая куски синевато-фиолетовой, гниющей плоти. На лице его не отражалось ни страха, ни любопытства. Глаза, широко распахнутые, остекленели, и застыли. Это были глаза человека, который глядит вперед, но ничего перед собой не видит. Этот взгляд был направлен внутрь себя, в ад неподвластных контролю сознания грез, что поднимаются из тяжелых глубин подсознания.
- Эй, приятель, с тобой там все в порядке? - нервно окликнул его Георг. Но старик молчал. Его растресканные, покрытые мелкими язвочками, губы скривились, раскрылись, обнажая зеленые, точно облепленные тонким слоем мха, зубы. - Кто ты? - спросил его охотник. Никакого ответа. И тогда Георг выкрикнул властно, - Кто ты, демон? Говори, если тебе есть что сказать. У меня мало времени. Мои руки теряют терпение.
- Не торопись, - раздался протяжный, скомканный голос. Охотник ощутил, как сгущается этот кошмарный ужас, становясь плотным и осязаемым. Это был голос его отца. Но он давно умер. Он сам нашел его куртку, всю в крови. Мир точно ухнул куда-то вниз. Все поплыло у него перед глазами.
- Что ты хочешь мне сказать? Он постоял еще пару секунд, не в силах сдвинуться с места. Откуда-то с ветки громадный серый паук упал на его руку, и начал быстро взобрался на плечо. Невольно вскрикнув, Георг смахнул его. Копыто лошади наступило на что-то твердое. Это была челюстная кость. Неровные зубы, точно камешки, брызнули в разные стороны. И охотник от ужаса вздрогнул: «Это демон, принявший голос моего отца, который был убит много лет назад. А старик мертв, наверное, не больше года». Первый сухой порыв ветра принес с собой тошнотворный сладковатый запах разлагающейся плоти. «О Боги, да это же ходячий труп!». – От ужаса и отвращения зашлось его сердце. А между лопатками потекли мелкие струйки противного, липкого пота. Они смотрели друг на друга: охотник и мертвый старик, который перешагнул не только тонкую грань безумия, но и самой жизни. И мертвец не выдержал этого взгляда. Он поднял голову, и внезапно завыл, точно голодный пес на цепи. Голос его, скрипучий, противный, врезался в барабанные перепонки.  Это было так же, как топор мясника с тупым лезвием входит в молодой череп теленка на бойне. В душе начал подниматься волна холодной дрожи отвращения. А ходячий мертвец перестал выть. Оскалился, и двинулся в его сторону. Они обратно смотрели друг на друга долгий миг, точно выпавший из отсчета времени. Звенящая тишина затянулась. Стрелок нащупал рукоять кинжал, лезвие которого было пропитано сильным ядом. И попытался представить себе, как вонзит его в шею мертвеца. «Но мой кинжал не остановит покойника. Что можно отравить, если оно уже мертво?». От этой мысли ему стало жарко, испарина выступила на лбу. Мертвец, ощутив его колебания и нерешительность, еще больше оскалил зеленые, осклизлые, выщербленные зубы. Это было какое-то подражание оскалу самой Госпожи-смерти в мужском обличье. И, покачиваясь, двинулся в его сторону. Георг среагировал моментально, почти что автоматически. Внутри него сработал врожденный защитный инстинкт, который спасал его уже много раз. Охотник рывком развернулся, и вынул из внутреннего кармана куртки полотняный мешочек, который не давно дала сестра для защиты от всякой бродячей нежити. Вытащив измельченную в мелкий порошок, магическую траву, сыпанул щедрой горстью прямо в широко раскрытые глаза живого мертвеца. От этого живой труп остановился, и замер. А потом содрогнулся. По его телу прошла волной судорога. Огонь объял его всего, и вспыхнул ярко и зловеще. А мертвец свирепо, неистово завыл, и начал распадаться по частям. Зловоние усилилось, и Георг едва сдержал приступ рвоты.  Он в жизни не видела еще такого. И, пришпорив коня, направил его в сторону хижины. «Вот и ответ на тот вопрос, что я часто сам себе задавал, куда же подевалась вся дичь с лысой горы. Ее всю распугали неупокоенные! Обратно Черная Дева готовит большой поход на Долину Чудес! Мало она тогда попила нашей крови? В ней можно утопить не одну деревню! И так этот край, когда-то бывший богатым и цветущим, теперь стал голой пустыней! Что будет дальше?». – Этот вопрос был слишком невнятным для того, чтобы родить какую-то заинтересованность в его мозгу. Он спешил в сторону востока, где жил Алдвин. Теперь охотнику оставалось двигаться вперед, по той дорогой, которую он хорошо знал.