Могильщики. 1973 год

... Мой первый день на заводе оказался несколько необычным... Мастер подошёл и сказал, что надо могилу копать, у одного рабочего мать умерла,... или тёща, сейчас уже не вспомню.  Знать я ещё никого не знал в цеху, поэтому мне было всё равно кому могилу копать. Как в анекдоте, где мужика спрашивают:
-Что вы умеете делать?
–Могу копать.   
–А что ещё можете делать?
–Могу не копать....
Специалист с меня  был пока никакой, на завод меня зачислили учеником слесаря, делать я ничего не умел, поэтому разницы для меня не было: напильником драчёвым точить детальки или могилу копать. А копать пришлось зимой, в мороз. В городе ещё со времени начала строительства авиазавода разные части города назывались второй участок, третий участок, четвёртый, пятый, а кладбище в шутку называли шестым участком. В 1936 году в селе Семёновка начали строить  авиаремонтный завод. После ввода в эксплуатацию первых корпусов в 1939 году были начаты работы по ремонту самолётов и их двигателей, а с 1941 года началось производство учебно-тренировочных самолётов  УТ-2.  Так что наш завод с первых дней войны поставлял для фронта самолёты. Город лежал в болотистой долине, и от нездорового климата и разных болезней строители и рабочие заводов из прочих участков довольно быстро переселялись на шестой участок. Так что к тому моменту, когда мы с лопатами и ломами оказались на территории "шестого участка", то эта самая территория разрослась весьма внушительно. Кладбище было укутано метровым плотным снежным покровом, из под  которого торчали столбики памятников со звёздочками или деревянные кресты. Земля на метр промёрзла, так что костёр раскладывали на ночь, чтобы земля прогрелась...А с утра долбили глину кирками и царапали лопатами...И так три дня. Работа нелёгкая...  В бригаде оказались мужики из разных цехов, все в возрасте от 37 и выше, то есть деды. Только я один был пацан семнадцатилетний. Один из самых опытных копальщиков-могильщиков оказался отцом моего одноклассника Вовки Богданова. Я вообще-то думал, что Вовка безотцовщина, потому что он был хулиганом сызмальства, курил и связан был со всякой шпаной.  Однажды я с ним даже подрался, как впрочем и с другими пацанами в классе приходилось драться, отстаивая свободу и независимость. После этого Богдан со мной не связывался, предпочитая кого-нибудь другого наметить для своих дурацких издевательств. После восьмого класса он в школу не пошёл, и как стало известно, он был застрелен при попытке к бегству во время попытки ограбления продуктового киоска. Старший брат Вовки был вполне нормальным парнем, работал тоже на нашем заводе. Но я несколько отвлёкся... Копать было тяжело, потому что глина прилипала к кирке и лопатам, сапоги чавкали в жиже, а мороз моментально прихватывал разгорячённые работой тела. Два раза в день нам привозили покушать – борщ, картошку варёную с котлетами,  или солянку мясную и водку. Сейчас уже вспомнить не просто, давно это было, но водки наверно было бутылки три-четыре в обед. Впрочем тогда водка была обычным явлением, таким же как горчица в заводской столовой. Выпив водки, закусив и покурив в сторожке смотрителя кладбища, мы шли опять копать могилу. Я всех уверял, что могилу копать – это всё равно как шурф на разведке золотых россыпей, а мне это дело привычное, потому что я геолог. Мужики смеялись и подбадривали:
-Давай, копай геолог!
Геолог с меня тогда был ещё тот... Во время первой сессии я понял, что учиться и вести разгульную жизнь – это две разные вещи, но понял похоже поздно и бросил учёбу.
Мужики под градусом матерились почём зря, однако отец покойного Вовки Богданова однажды остановил кого-то, может быть и меня, который матюгался нехорошими словами:
-Знаешь , это нехорошо вот так материться... Не знаю, есть ли там после смерти Рай или Ад, но нехорошо это... А вдруг они там, на том свете нас слышат?
 Мужики открыли рот, отставили в стороны кирки и лопаты, а он продолжал:
- Если уж невмоготу без матов, то хотя бы добавляйте – в Бога душу мать! Да всех святых и великомучеников упоминайте, а иначе – нехорошо!
Так что дальше мы матюгались, но только непременно поминая Бога и прочих святых, кто каких знал в то безбожное время. И мы полагали, что так мы делаем правильно. Нам не повезло, как тем могильщикам, что откопали череп бедного Йорика, мы не наткнулись ни на чьи-то кости, ни на клад...да и откуда тут кладу взяться?
Могилу на третий день мы выкопали, а хоронили уже другие. А нас пригласили, как копателей, к столу на поминки. Слава Богу, что нас отдельно усадили за небольшим столиком в маленькой комнатке, где мы пили водку и матюгались в Бога душу мать. Правда тут, в доме усопшей, мы тихонько матерились, а не так как на кладбище.  Хорошо ещё, что не пели...