Ссылка 95

Ссылка №95 к части 6 «Ясон» романа «Дети революций»

Сергей Николаевич полагал, что большая часть арестованных номенклатурных работников, находившаяся под пристальным вниманием кремлёвской власти, репрессировалась не просто так, а за дело.

Номенклатура по идее Кремля должна была быть не только предана «генеральной линии» партии политически, но и быть кристально честной и порядочной – не должна была воровать, лгать, насмешничать, мошенничать, заниматься коммерцией, вести развратный образ жизни (пьянство, промискуитет, гомосексуализм, педофилия, мздоимство, чванство, хамство) и должна была являть собой пример для простейших граждан, то есть соблюдать десять Христовых заповедей, - полагал Сергей Николаевич. Большим проступком для номенклатурного работника слыло написание анонимных доносов – многие высокопоставленные хронические доносчики не избежали унылой участи стать рабами ГУЛАГа (1930-1960).

Сергей Николаевич по себе знал, что на каждого номенклатурного работника ведётся досье, состоявшее, в том числе из доносов недоброжелателей. Массовые и типичные доносы копились, пока Кремль не повелевал схватить безответственного работника  за  чрезмерные экономические преступления, грубые ошибки в работе, низкую квалификацию или за марание мундира советского государственного служащего.

Наказание, правда, оказывалось чрезмерным, превышающим, так сказать, степень необходимой обороны, что Сергей Николаевич объяснял тем, что СССР постоянно находился в положении осаждённой крепости, в состоянии холодной войны с промышленно развитыми странами, враждебно настроенными к коммунизму в принципе.  По собственным наблюдениям он знал, что крепость жирно начинена безмолвным внутренним врагом – противником коммунизма по убеждению. Сергей Николаевич не исключал, что плохие люди в борьбе за место под солнцем использовали осадный режим для уничтожения личных врагов.

Ввиду низкой культуры следователей и дефицита времени инквизиторам дозволялось не вникать в тонкости экономических, политических и прочих преступлений жертв репрессий в виду их сложности, в виду необходимости искать вещественные доказательства и свидетелей, а предъявлять примитивные обвинения в шпионаже, вредительстве или диверсиях, и добиваться признания в надуманных деяниях с помощью разрешённых пыток (испытание жаром и холодом, водой, шумами, бессонницей, избиения обрезиненными дубинами, подвешивание на дыбе, заточение в пеналы) в целях экономии времени и затрат государства. Признание обвиняемого считалось безусловным доказательством вины. Тайным решением Кремля пытки рекомендовались вплоть до марта 1953 года.

Опасные для Кремля (покушавшиеся на его гегемонию и обладавшие кремлёвскими тайнами, то есть реальные) политические преступники ликвидировались. Иначе нельзя, - про себя решал Сергей Николаевич. - Война есть война! 

Именно поэтому в обвинительных заключениях, ставших доступными много лет спустя, читатель мог обнаружить лишь абсурдные обвинения репрессированного в шпионаже и прочей «антисоветской деятельности» с приложением одного-двух доносов, что возмущает современного читателя коварностью, глупостью и жестокой бессмысленностью репрессивного аппарата с одной стороны, и убеждает в непорочности жертвы с другой.

Дефицит времени следователей НКВД-МГБ Сергей Николаевич объяснял наличием плана поставок рабочей силы на предприятия ГУЛАГа – теневого сектора экономики СССР (в горнодобывающей, обрабатывающей, строительной, лесной и сельскохозяйственной отраслях).

Сергей Николаевич догадывался, что за невыполнение плана поставок сами инквизиторы подвергались наказанию превращением их самих в рабов, однако большей частью вялые инквизиторы ликвидировались ввиду обладания профессиональной тайной.

Кремль спешно готовился к мировой войне, поэтому крепостной строй и рабство слыли экономически оправданными. Рабы добывали кроме прочего колымское золото, которое обменивалось на западное оборудование для базовых отраслей советской промышленности. За десять предвоенных лет Кремлю удалось осуществить индустриализацию и милитаризацию страны в рекордные в мировой практике сроки, а колхозы под принуждением партийных надсмотрщиков стали управляемыми поставщиками примитивного продовольствия (хлеб, крупы, картофель, капуста, свёкла, мясо) в первую очередь для армии и промышленных рабочих.

Советской теневой экономике требовались не только высококвалифицированные рабы - специалисты народного хозяйства (инженеры, металлурги, технологи, конструкторы, химики, агрономы, бухгалтеры), но и врачи, артисты, художники, а также рабы со средней и низкой квалификацией труда. Поэтому в ГУЛАГ поставлялся весь человеческий ресурс, невзирая на партийность и квалификацию. Малоквалифицированных оказывалось, естественно, больше всего ввиду обилия на каторге малопроизводительного ручного труда. В этой части малограмотный уголовный элемент успешно дополнял рабский контингент из «политических» преступников.   

В СССР до 1941 года работали не только крепостные служащие, военнослужащие, рабочие и крестьяне (именуемые трудящимися), но и рабы, схваченные из сограждан (именуемые заключёнными), не как в древних деспотиях, забиравших в рабство лишь военнопленных (иностранцев).

В период с 1941 по 1956 год в советском рабстве в нарушение условия Женевской конвенции 1949 года (о немедленном освобождении военнопленных сразу по окончании военных действий) пребывали в течение десяти и более лет до 4 млн. военнопленных (в том числе интернированных гражданских лиц) - немцы, австрийцы, венгры, румыны, чехи, латыши, эстонцы, литовцы, итальянцы и японцы, отличавшиеся от советских рабов высокой культурой труда и самоорганизацией (особенно японцы), что весьма устраивало руководителей предприятий ГУЛАГа, поскольку у них тоже был производственный план, спускаемый Кремлём. 

В иные годы иностранных рабов кормили лучше, чем отечественных крепостных, а с 1945 года иностранным рабам в виде исключения даже начали выдавать денежное вознаграждение на приобретение дополнительных съестных припасов в лагерных ларьках. Дистрофических рабов репатриировали на родину.

Из прочитанных книжек по истории Сергею Николаевичу становилось ясным, что крепостной в отличие от раба, мог получать вознаграждение за труд, иметь семью, домашнее хозяйство и ограниченную возможность перемещения, но не мог своевольно поменять хозяина (работодателя). Рабу же предоставлялся только кров, еда, спецодежда, предмет и орудия труда и конвой. Как крепостного, так и раба можно высечь и продать. В советском государстве их, как известно, не секут и не продают, а перераспределяют между предприятиями согласно плану.

Эта часть советской истории напоминала Сергею Николаевичу древнеегипетскую – там тоже использовался обширный рабский труд, а среди рабов случались талантливые инженеры, архитекторы, финансисты и врачи. Но всё-таки они были рабами – за ослушание работодатели могли их наказать без суда кнутом, кастрацией, оскоплением и смертной казнью (женщин отдавали на растерзание солдатам). Фараон мог от дури поставить перед учёным рабом невыполнимую задачу, а за невыполнение задачи отрубить рабу голову. Так могло случиться с академиком СССР Николаем Ивановичем Вавиловым, не смогшим утроить урожай зерновых с помощью генетики и потому погибшим в тюрьме, - осмелился подумать Сергей Николаевич. – Так любой председатель колхоза мог сдать инквизиции непутёвого колхозника за вредительство.

А как же социализм? Ведь есть социализм для трудящихся. Видимо социализм, - решил Сергей Николаевич, - это система государственных гарантий воспроизводства рабочей силы, то есть государство гарантирует трудящимся право на труд, на бесплатное жильё, на бесплатное образование, на бесплатное лечение, на бесплатный отдых, на пенсию, право на размножение (есть женские консультации, бесплатные роддома, бесплатные детские дома и ясли) и защиту детства. Всё это у нас было и есть. Трудящемуся нужно ощущение справедливости, чтобы он лучше работал и не строил баррикады.

Сергей Николаевич, не позволивший себе на протяжении сознательной жизни ударить человека или другого млекопитающегося и долго проработавший во внешней разведке, по младости лет не узнал, что в период гражданской войны по свидетельствам очевидцев, ставших известными Западу, а не советским людям, чекисты пытали заложников (интеллигентов, духовенство, казаков, кулаков) и пленных русских офицеров с помощью деревенских живодёров – пленникам вырывали половые органы, забивали шомполами, скальпировали, снимали целиком кожу с других частей тела, пытали огнём, сажали на кол, вырезали молочные железы, вставляли во влагалище горящие угли, варили в кипятке, замораживали. Сергей Николаевич от незнания этих ужасов недоумевал, почему западные люди относятся с большим предубеждением к русским, особенно к их органам государственной безопасности. 

Фома © 2006