Неудачник, Набросок 3

Бабушка конечно молодец говорить, что я не люблю себя. Для неё любить себя – это беречь и оберегать себя от любых негативных форм. Тоже самое она говорила дяде Мише, когда он спускался по лестнице в военной форме и большой сумкой, для командировки в Афганистан. Она у него была второй или третей и бабушка, столкнувшись в подъезде с ним, перекрестила его и сказала
-Мишка, ты себя погубишь. Третий раз ехать туда, ты себя не любишь.
На что он улыбнулся и ответил ей:
-Я страну свою люблю.
И попрощавшись вышел на улицу из подъезда, столкнувшись со мной у входа. А я услышав этот мини-диалог, стоял, как вкопанный. Дядя Миша, с его ранениями, ехал туда опять, сам, хоть он и был, кадровый офицер, и его слова и поступки были абсолютно обычными для военного, но я был поражён, думая, что ребята заканчивающие 10 классов начинают косить от армии, боясь попасть в Афган, а он сам едет туда. Слава Богу, что он вернулся живым, с последними солдатами в 1989году. Но не надолго, потом он отправился в Карабах. 

Что-то меня не туда понесло, вспомнил этот 89 год и своё 15-ти летие. Всё равно, прошло столько времени и ничего не изменишь и не исправишь. А это всё бабушка своим «ты себя не любишь», да ещё и вспомнила о «наркотиках». Нужно отбросить от себя это слово, от него только одни неприятности. Даже от мысли о нём.
Начинает потихоньку напекать, хотя, чего удивляться уже 10 утра и июльское солнце нещадно посылает свои лучи на мою воспалённую голову. Душ, конечно, подправил здоровье, но треск в голове усиливается и уже напоминает скорее работу сверла, которую прислонил к моему виску неведомый рабочий.
И всё-таки из головы оно не выходит. Наркотики…наркотики…наркотики, можно даже говорить не «наркотики», а героин, у меня с него началось знакомство с этим злом. Хоть и не хочется вспоминать всё это, но уж лучше на минуту вспомнить, а то зная себя, я долго ещё буду оглядываться на прошлое. Хоть и прошло уже 16.5 лет, но я всё прекрасно помню, как поставился. Только нужно сделать небольшую ремарочку и кое что рассказать.
В 90-м, в декабре месяце я учился в последнем, 10 классе. Я знал, куда буду поступать, знал почему и несмотря на то, что мне некогда особо не везло, русский язык у меня был грамотный, немецкий хорошо был изучен в 52 школе, а для творческого конкурса был припасен с десяток статей из нескольких газет и о своем прохождении вступительных экзаменов в МГУ им. М.В.Ломоносова, на факультет «журналистики», я практически не сомневался. Мы (школьники) уже понимали, что школьная пора заканчивается, а вот пьянки и дискотеки призывно машут нам, обещая радость в ближайшем будущем. «Тренируясь» на квартире у Толика, мы пили красное винище «Агдам» (которое им было взято из неприкосновенного родительского запаса, купить было в те времена алкоголь безумно тяжело, поэтому каждый прекрасно может понять, что он получил от отца, когда пропажа обнаружилось), дабы в дальнейшем во «взрослой жизни», мы уже могли вливать в себя алкоголь в промышленных масштабах и не кривить при этом лицом. Выпив 5-ю бутылку на 4-х, мне стало довольно хреново, постоянно тошнило, я терял координацию, но мысль о том, что я должен наконец-то отсовокупить Марину, которую с Лизой позвал Толик, дабы мы наконец распрощались со своей девственностью, не покидала меня. Скажу одной фразой, пьяная страшная, слегка косоватая Марина, уже раздевшись представляла собой мягко говоря неприглядную картину, да и прозвище её «Парась» подходило к ней чётко, обилие складок на животе сливалось с грудью и казалось, что она мини свиноматка, которая смрадно дыша мне в ухо, пыталась ухватить меня за гениталии. Мы растерялись, я и Кирилл-младший и…, Младший не смог справиться с таким стрессом и замертво упал, я же просто уснул.
Можно ещё добавить, что смотреть на «Агдам» и на свою потенциальную секс-партнёршу я не мог ещё долгое время и обходил её стороной, хорошо, что она училась в другой школе, а то «слава» импотента закрепилась бы за мной точно.
Раз я не мог пить, значит я мог заняться чем-нибудь другим. Поэтому, спустя 2 недели после этого злополучного случая, сидя в гостях у Гены, который в то время в захлёб читал Кастанеду и дабы «расширить» сознание, прочитав в одной из брошюр у отца-нарколога о героине, купил его у какого-то, толи зека, толи винтового панка. Сидя у него на кухне, где на всю орал «Technotronik» из купленного в «Берёзке» кассетника SONY, за «чеки», которыми расплатился с его мамой-венерологом какой-то МИДовский дипломат вернувшийся из Анголы, я и услышал Генины «Давай, попробуем героин?».
О том, как его кололи, что я чувствовал, думаю, рассказывать не стоит. Это не важно в млей истории, важно, что война с дьяволом была долгой. И я не знаю до сих пор, выиграл ли я её или нет. А почему дьяволом? - Потому что по-другому я не могу назвать эту отраву.
Готовящийся стать медиком Гена, в лёгкую «поставил» меня…О том, как было хорошо, как я парил над союзом и как опустившись на землю меня рвало, это всё, как у всех. Состояние, которое у меня было на следующий день и врагу не пожелаешь, голова болела, рвало опять, дикая усталость и заморочки, лишь бутылка портвейна кое-как поправила меня, которую мы распили в подъезде с Толиком.