Апорт, Вили!..

Тихий сентябрьский вечер щедро одарил последними лучами по-летнему тёплого солнца всех прогуливающихся по городскому парку. Парочки, любовно ворковавшие на лавочках под сенью вязов, праздно шатавшиеся гуляки, случайные прохожие - все замерли на мгновение, когда последние водяные брызги уже выключенного фонтана падали на остывающий асфальт. А потом всё пошло своим чередом: шумный гомон оживающего ночного парка перекрыл щебет птиц. Радостный лай немецкой овчарки был частью этой какофонии раннего сентября...

Женщина средних лет не спеша прогуливалась, в то время, как её огромный пёс задорно носился по парковым аллеям, гоняя ворон.

- Вили, ко мне! - изредка окликала собаку женщина, и они продолжали свою вечернюю прогулку. Этот променад они совершали каждый вечер. Вили был уже немолод, но по-щенячьи любопытен и подвижен, Сильвия ещё не старая, уже не поспевала за ним и вынуждена была замедлять шаг и переводить дыхание... Так они и жили изо дня в день, утром и вечером оставляя свои следы на песчаных тропках парка...

Но сегодня в повадках своего питомца Сильвия заметила некоторую настороженность. Нет, Вили оставался прежним, он всё также бегал по парковым дорожкам и громко лаял. Но он уже не убегал слишком далеко, не выпускал из виду свою хозяйку, да и лай стал каким-то отрывистым, настороженным.

-Вили, ко мне!.. - нервно позвала Сильвия. Пёс как и прежде не заставил повторять дважды. Они довольно далеко отошли от людных мест; уже начинали загораться фонари и ветви деревьев оставляли причудливые узоры теней на недавно скошенной траве.

Вдруг недалеко в кустах послышался шорох. Вили прижал уши к голове и оскалившись издал низкое рычание.

- Вили, Вили! Что тебя напугало?.. - Сильвия старалась говорить твёрдым голосом, больше успокаивая себя, чем собаку.

На траве к узорам теней парковых вязов прибавилось ещё три силуэта, выступивших из темноты. Оскаленные клыки и вздыбленная шерсть, местами клочьями свисавшая с тощих боков, не оставляли места сомнениям - бездомные собаки медленно надвигались на Сильвию и её пса явно не ради того, чтобы обнюхав Вили и лизнув руку женщине спокойно удалиться во мрак.

Эти твари были не так велики как Вили, но, судя по всему, хоть эту местность они облюбовали совсем недавно, ночная мгла была их стихией, их домом, их защитой...

Вили зарычал и стал рядом со своей хозяйкой, оцепеневшей от неожиданной встречи.

Одна из дворняг, та что была чуть крупней, нырнула во тьму парка, в то время как две другие двинулись в сторону Сильвии. Вили внушительно зарычав преградил им дорогу. Когда до мерзких тварей оставалось всего несколько метров Вили атаковал...

Они рвали, царапали и впивались друг другу в плоть, вырывали крупные клочья шерсти и мяса, и дикими визгами и рычаньем оглашали всё пространство заполненное пылью, поднявшейся с земли. Сильвия судорожно, до боли в глазах пыталась разобраться в этой суматохе, вглядывалась в валяющиеся по земле живые комья ярости, в надежде разглядеть своего Вили. Но вдруг, что-то заставило её обернуться - налитые кровью глаза со злобой смотрели на неё из темноты. Сильвия до боли в суставах сжала своё единственное оружие - палку, которую она в последнее время всё реже и реже бросала своему псу. С глухим гортанным рыком глаза двинулись с места - и вот уже тяжёлая туша летела по направлению к неё. В голове молнией просвистела одна фраза - "Апорт, Вили!.." - сработал рефлекс и сучковатая палка, на мгновенье превратившись в шипастую дубину, с размаха врезалась в морду с оскаленной пастью. Оглушённая тварь сбила с ног женщину, Сильвия потеряла сознание...

Придя в себя она с трудом приподнявшись на локте смогла оглядеть место схватки. Там и сям валялись клочья шерсти, красная от крови уже понемногу начавшая осыпаться листва делала бурым  зелёный ковёр под ногами, а воздух будто пропитан злобой, тишиной нависшей над парком.

Сильвия еле поднялась на ноги и медленно побрела к косматому холмику, который заприметила на земле. Смерть застала этих дворняг здесь и они в ужасающей гримасе боли навеки устремили свой взор в неизвестность.

Кровавые следы от туши вели к кустам и Сильвия направилась туда. Она всё ещё сжимала своё спасительное оружие - палка надломилась и часть её словно плеть волоклась по земле. Женщина решительно ступила через кусты и в шоке от увиденного замерла на месте...

Глухой звук падения палки в пропитанную кровью траву вывел Вили из забытья. Он приподнял голову, всю в укусах, и взгляд его встретился со взглядом Сильвии. Пёс как будто извинялся перед хозяйкой за произошедшее. В его звериных глазах было столько человеческой любви и нежности, что слёзы сами наворачивались на глазах у Сильвии и капали на порванный свитер. Она медленно подошла к овчарке и осторожно прислонив свою голову к кровоточащему телу, уткнулась в его шерсть и разрыдалась. Собака понимающе попыталась завилять тем, что осталось от некогда роскошного хвоста. Из пасти помимо крови и прерывистого тяжёлого дыхания вырвался протяжный вой и угас... Голова опустилась в лужу крови на земле, затушенный взор сомкнули веки, а сердце всё продолжало биться... Это сердце не было настолько велико, чтобы сделать счастливыми всех голодающих детей Африки или прекратить войны во всём мире. Но этого сердца хватило на то, чтобы биться в такт с сердцем лишь одного человека, и навсегда гулким эхом оставить в его памяти след той любви, что не встретишь и среди людей...

Выйдя из ветлечебницы Сильвия чувствовала себя опустошённой. Она второй раз в жизни почувствовала одиночество. И это одиночество стояло рядом с ней. Оно пронзало насквозь и разрывало на части. Оно терзало и царапало её душу. Оно тисками сжимало разум. Оно подбиралось к самому сердцу…
Так давно и совсем недавно она видела глаза, с улыбкой и извинением смотрящими на неё. Тогда в больнице, перед  операцией её муж, Вильям Гордейл сказал ей то, чего , возможно, не смог сказать её пёс Вили:
-Сильви. Смерть – лишь недоразумение жизни. Главное верить в любовь!.. Я ведь буду любить тебя всегда!..
Тогда она не ответила, лишь слёзы ручьём стекали по её щекам.
У Вили не было даже операции – его просто усыпили, чтобы  он не мучился…
Сильвия опять стояла на том месте, где её питомец в последний раз смотрел на неё радостными и извиняющимися глазами, по-собачьи искренним, по-человечьи печальным взглядом…
Пузырёк снотворного, теперь уже пустой, с тихим шелестом скатился по её руке в траву. Сильвия легла на неё и глядя в самую небесную глубину шептала, пока не уснула:
-Жизнь – это недоразумение смерти. Вечна лишь любовь! Главное в нёё верить!.. Я ведь буду любить тебя вечно, Вильям!.. Вили…