О вреде курения

1.
- Время спать – а мы не ели... – с чувством сказал Василий и стал отвязывать веревку от стояночного крюка.
Вокруг все суетились, копошились и всем своим видом изображали бурную деятельность. Солнце уже садилось за верхушки мусорных гор, становилось прохладно. На небольшой расчищенной площадке, опоясанной нагромождением всяких бытовых отходов и несколькими серо-белыми валунами, стоял человек в длинном кожаном пальто нараспашку, пошарпано-коричневого цвета, шею окутывал цветастый шарф, а на голове красовались летные очки воздухоплавателей первопроходцев. Завязав шнурок на массивном военном ботинке, он исподлобья оглядел площадку, вдохнул подпоганенный мусорный воздух и в очередной раз мягко выругался, клиня, на чем свет стоит, новую партию студентов.
- Вам что, особое приглашение нужно?!! – Крикнул он у самого уха копошившегося малого.
Малый подскочил, как ошпаренный, и побежал к столу экипировки, втиснутом меж двух массивных камней. Вано Гирсу скривил лицо, посмотрев на убежавшего, сплюнул и закинул конец шарфа за спину.   
- Молокососы, мать вашу, - ворчал Вано, подходя к Василию. – Ну что там у тебя? Уже отправляешься?
Василий, сидевший на корточках в теплой кожаной дубленке с каракулевым воротником, показал свое улыбающееся лицо из-под кепки и ничего не сказал. Достал из кармана камуфляжных штанов фонарик и посветил в проверочное технологическое отверстие. «Растет, зараза!» - сказал он и, оттолкнув Вано, забрался в люк своей люльки.
Вано поднял голову поверх транспорта, посмотрел на одного из своих подопечных и снова горячо сплюнул. Из иллюминатора люльки раздался стук, Вано наклонился, упираясь руками в свои колени.
За толстым пуленепробиваемым стеклом сияло самодовольное лицо Василия и медленно, как бы извне, появился совсем неприличный средний палец. Наглец помахал ручкой и отчетливо губами сказал: «Пока!». 
Люлька с шустрым водилой приподнялась на метр, мягко покачиваясь в воздухе, предстала перед лицом Гирсу. В следующую секунду из технологического отверстия поползла сиреневатая пушистая плесень, молниеносно обволакивая собой весь корпус маленького транспорта, словно его обдавали заморозкой. Спустя ровно двадцать две секунды, люлька сгнила.
Вано поморщился, и отошел на шаг назад, отмахиваясь от неприятного запаха. Ребята, пробегавшие мимо, с опаской озирались на это мохнатое чудище и зажимали носы.
- Пошевеливайтесь! – Закричал Гирсу и посмотрел на часы. Сплюнул и, уже отходя, заметил, как пушистая машинка нырнула в Пору, больше похожую на огромную перевернутую шляпку лисички. Раздался характерный звук неприлично издаваемый неприличными людьми в приличном или не очень обществе. И Пора, словно медленная воронка на болоте, волнообразно покачивая ресничками, плавно затянулась…
- Фу-у-у… - Размахивая перед собой рукой, сказал Гирсу. Близстоящий к Поре студент, кажется - Бодров, театрально и красиво упал в обморок. Гирсу сплюнул и распорядился оттащить его подальше. Но никто не решался, все стояли в оцепении и затравленно поглядывали то на Вано, то на тело. Решительной спешки в помощи товарищу не наблюдалось.
- Идиоты! – Закричал Вано, взмахнув рукой. Взгляды устремились туда, куда показывала рука. Желтое-зеленоватое облако сероводорода, медленно отплывало от Поры. – Оно сейчас к вам прилетит, живо оттащили парня!!!
Трое практикантов, опасливо пригнувшись, и от страха потеряв из виду это самое облако, разбежались в разные стороны, то и дело прижимая зачем-то руки к голове.
Тогда Вано, обойдя Пору по кромке, взвалил на себя обмякшее тело и пошел к медпункту, извергая в пространство замысловатые ругательства.   

2.
«Курить, жутко хочется курить...» - думал Василий, спокойно дергая штурвал из стороны в сторону. Грибница стремительно извивалась, загибалась, ответвлялась, оставляя воображению додумывать, как все это выглядит на самом деле. На экране всплывали лишь контуры грандиозного тунельного сообщения, похлеще самого незаурядного гения метростроя. Десятки ответвлений, сотни направлений, тысячи пор на поверхности, разбросанных по всей Земле, изрыгающих и поглощающих ежесекундно своих отчаяных посетителей. Снующих туда-сюда, просто так и по делу, ради безбашенного научного эксперимента, или просто по великой необходимости - безысходности. Василию было на все это плевать, с высокой колокольни, если бы такая нашлась, ему просто внезапно и совершенно невозможно захотелось курить, и катись оно все...
- Пип-пип-пип... – заверещал сигнализатор столкновения, Василий бросил мгновенный вгляд на приборы и резко вывернул люльку в соседний тунель, не снижая скорости.
Секунду спустя, мимо ответвления, куда свернул Василий бесшумно пронеслась гнилая вагонетка старого образца, в которой, сжимая вспотевшими руками штурвал, сидел Петр Петрович Жвур. Тучный потный господин, лет пятидесяти с лихом, никогда не меняющий своего засаленного, наспех вычещенного неумелой холостяцкой рукой, серого костюма. Глаза заливало потом, приборы расплывались в яркую зеленую размазню, мешали, к тому же, толстенные старинные очки в массивной оправе, больше похожие на два маленьких аквариума. Но Петр Петрович не отпускал рук от штурвала, лишь очень часто моргая, чтобы скинуть влагу с глаз.
«Пронесло...» - с облегчением подумал он, туго соображая, сколько еще осталось до конца пути, сколько еще встречных и не очень схлесток предстоит. «Никогда, никогда больше не сяду в этот тарантас...» -в очередной раз обещал себе Жвур, в очередной раз понимая, что ничего более скоростного и доступного для бедного человека мысль техническая не придумала, что ему никогда и ни за какие коврижки не передвигаться по поверхности, аки белый господин в комфортабельном белоснежном кибертакси. «Ну же, ну... скорей бы уже на воздух...» -про себя повторял Жвур, аккуратно лавируя сквозь нескончаемые тоннели.   

3.
Гирсу ногой открыл дверь белесо-палевого кабинета, увешанного горшками с зеленью, исполняющей свой фотосинтезический долг перед человечеством, мечтающей о скорейшем переезде в джунгли Бразилии или, на худой конец, на не совсем свежий, но свободный мусорный воздух за подкошенными подсобками. Вано свалил тело Бодрова на жесткую кожанную кушетку для осмотра больных не совсем аккуратно, от чего тот, айкнув, начал приходить в себя, медленно подводя руки к лицу.
- Принимай пациента, принцесса! – Гаркнул Гирсу, улыбаясь во всю ширь своей небритой морды.
За столом сидела миловидная девушка лет двадцати, тире где-то рядом, и, суживая губки бантиком и вытягивая длинную нежную шейку, широким размашистым почерком расписывала ужасы медицинской жизни очередного доходяги.
- Ага.. хмм.. да... – не глядя на Вано, произнесла она и резко захлопнула журнал болезней. - Привет! – оступив на шаг от смачного журнального шлепка, сказал Гирсу.
- Привет, вояка, с чем пожаловал?.. – Девушка сложила руки на столе и испытующе взглянула на Вано, затем перевела взгляд на кушетку, - Ааа... понятно. Очередное комнатное растение?
- Ага, - Вано расплылся в теплой улыбке, словно мед размазывая по мозгу нежное «вояка». – Как обычно... будет потом красивости трепать, о нелегкой доле студента, через какие муки ему пришлось пройти, чтобы восседать в белоснежном своем кабинете с этими ионизаторами, фильтрогонами...
- О-о-ох... – простонал Бодров.
- ... Как его тут отравить пытались. – Закончил Гирсу и наклонился над пациентом, - Не переживай студент. Жить будешь. От этого еще никто не умирал. Хе-хе...
- Опять в зоне поражения оказался? – спросила медсестра.
- Вроде того. – Пожал плечами Вано. – Виноват. Не уследил.
Медсестра сняла с полки флакончик смехосмази и подошла к Бодрову.
- Сядьте, - приказала она. – вдохните...
- Да... – промямлил Бодров, выполняя приказание.
- Дыши, студент, - подняв голову в потолок сказал Гирсу, - Воздух дома твоего вылечит тебя...
- ...и когда-нибудь, ты или ребенок твой придумаете другой обряд посвящения... – пародируя Вано, женским басом сказала сестра и засмеялась.
- А мы ужеее...- вяло пробормотал Бодров, - дууумаем...
- Уже, - риторически произнес Гирсу, - Ничего лучше вы еще пока не придумали, и, кажется мне, что еще не скоро решится сей вопрос.
- Ну не ругайся на молодого, вояка. Вот пройдет он обряд, посмотрит как человечество гадило всю свою историю и вернется мужчиной в свой родной Экотаун.
- Вернется и забудет о всём, что здесь насмотрелся, на следующий же день!
- Нет! – вставая сказала сестра. – Такое не забудешь!
- Уж дааа уж, - улыбаясь, с полузакрытыми глазами мямлил Бодров,
- А вы, молодой человек, будьте осторожны. – Поворачиваясь к нему, сказала сестра, - У нас сдесь не пикник в парке... Внимательность нужна.
Бодров потряс головой и, улыбаясь все шире, стал краснеть. Медсестра вернулась на место и открыла новую историю.
- Спасииибо вам большооое! Доообрая дееевушка!
- Не за что... пожалуйста, - слегка приподняв уголки губ, ответила она. – Так как там ваша фамилия?
- Бодрооов я, - медленно, словно пьяный обкуренный, но очень неопасный парень, сказал он, - Саааша...
- Понятно, Бодров... Через десять минут вам  лучше станет. Идите. – Не глядя на него, сказала сестра, выводя очередной раз одну и ту же: «Отравление парами Поры...»
- Люда... – переминаясь с ноги на ногу говорил Гирсу, - Я пошел что ли?
- Иди, вояка, следи за своими шалопаями.
- Ну... это... ты зови, если что...
- Ага... – сказала сестра и мило улыбнулась. – Как только – так сразу.
Гирсу расплылся в душевной улыбке как пионер разрядник, взвалил вялого студента на плечо и тяжелой поступью вышел в коридор.

4.
- Слушай, а на кой черт нам вообще сдалась эта подготовка? – возмущенно сказал парень, покусывая передними зубами припасенную зубочистку. – Неужели нельзя книжку написать, кино наваять...
- Ну как же?.. все через это проходят. – вздохнул второй и поскрёб ногтем камень, на котором сидел.
- ...красочное такое кино, со всеми ужасами прошлой жизни...
- Такова наша история, - поправляя очки, сказал третий, - Наши деды, наши прадеды... Да, вообще, во все времена у людей был обычай посвящения мальчика в мужчину, девушки в женщину...
- Знаем, знаем, - хихикнул первый, - Как девушку посвятить...
- Это – раз плюнуть, - добавил второй и заулыбался. На краю площадки, внезапно послышался вздох зловоняющей Поры. Третий резко встал, словно перепугавшись, но потом вытянулся в струнку, как учитель математики над партой и повернулся ко второму.
- Да что вы знаете? – раздраженно сказал он. – Насмотрелись шняжки всякой!
- Тише ты, - пригнув голову, сказал втрой, - Гирсу накликаешь...
- Витёк, затихни, - успокоил первый. – Хорош, воду мутить. 
- Да насрать... – шепотом, наклонившившись к первому сказал очкарик, - Игорёк, мне абсолютно насрать на Гирсу и на всю эту свалку. Но я знаю точно, что обряд – очень полезная штука. Я только сейчас вижу как все было плохо.
- Согласен...
- Вадик, ты это сейчас придумал или когда нас по грибнице доставляли? – спросил Игорёк.
- Причем здесь грибница? - возмутился Витёк.
- А при том, - шепотом сказал Вадик, - Что те, кто не пройдет обряд, будут по этой вонючей грибнице всю жизнь шататься...
- В смысле?
Ребята напряглись.
- В прямом. – Оглядываясь по сторонам, чтобы никто не подслушал, - Отец мне сказал, что только лучшие вернутся обратно.
- А остальные? – занервничал Игорёк и придвинулся к Вадику.
- Остальные остаются жить на свалке всю оставшуюся жизнь. Изгои.
- А Гирсу с Василием? – спросил Витёк, - А Людмила Николаевна?
- Привелигированные изгои. Могут даже на время возвращаться в Экотаун. – Весомо сказал Вадик.
- Да... А, ведь, никто ничего не говорил... – Игорёк бросил гайку себе под ноги.
- А кто тебе скажет? Жизнь в раю дорогого стоит. Пока ребёнок ты – наслаждайся! А хочешь вернуться? Обряд пройди. Только я понять не могу, почему отец мне сказал про это, а мать – нет...
- Мои молчали... – сказал Игорёк, - В дорогу собирали, пожелали стать настоящим человеком и все...   
- Мне вообще никто ничего не говорил... – тихо сказал Витёк.
- Как так?
- Да... так... неважно...
Холодный промозглый ветерок прыгая по жестянкам, шурша неубиваемыми полиэтиленовыми пакетами и гоняя истлевшие бумажные трупики, словно неумелый юный дирижер заигрывал свою вечернюю тоскливую серенаду. В такт ему, по тем же склянкам, зятянул свою барабанную дрожь меликий дождик.
- Пошли на ужин. Готов уже, наверное... – сказал Витёк, спрыгивая с валуна. 

5.
Единственная, на пять километров вокруг, Пора зашевелила ресничками и с гороховым грохотом королевского палача начала выстреливать в воздух пары сероводорода, умерщвляя своим зловонием все живое, по неосторожности находящееся вблизи. Внезапно, словно заткнувшись пробкой, Пора затихла и стала медленно расширяться до своих максимальных размеров, постепенно выплевывая из себя мохнатый транспорт.
Люлька плавно поднялась на метр от земли, отошла чуть дальше от поры и тихо загудела глухим виброзвуком.
Когда вся плесень с подржавленного корпуса отвалилась, люлька медленно опустилась на землю. Открылся люк и в проеме показался пыхтящий и совершенно мокрый Петр Петрович. Неуклюжими движениями толстого человека стал выкарабкиваться наружу.
- Фу, ты черт, - выругался он, когда зловонная аура окружила его со всех сторон.
Солнце уже давно скрылось за горизонтом, и неяркое электрическое освещение не смогло осветить фиеричное отплясывание подскользнувшегося толстяка и его не менее грандиозное падение со звуком смачного шлепка по заднице.
Петр Петрович, несмотря на все свое самообладание бедного интеллигента, грязный, потный и, уже окончательно, промокший, заорал благим матом, распугав криком местное мусорное вороньё. Каркая, словно отбрехиваясь от идиота, потревожившего неспешную прогулку по залежам обитаемого клочка свалки, вороны взмыли вверх, истово хлестая себя по бокам жиденькими крыльями.
- Эй! Кто тама?!! – Гаркнул, выскочивший в одних трусах и сапогах Гирсу. – Отзовись, не то стрелять буду!
- Простите, пожалуйста. – отозвалось из темноты. Чавкающие звуки извещали о приближении незнакомца во владения Вано. – Меня зовут Петр Петрович... ай... – послышался глухой стук о ржавый тазик.
- И чё мы тут делаем в такую рань? – Ехидно поинтересовался Гирсу.
- Я с другой стороны... – постанывая сказали из темноты.
- От туда? – Вано сузил глаза, целясь перед собой. Прижал приклад двустволки к плечу.
- Понимаете... - неожиданно вынырнув из мрака и глядя себе под ноги, сказал Жвур.  Танцуя с поднятыми руками, в припрыжку, он преодолел очередную мутную лужицу.
- Ой! - вскрикнул он, уставившись в дуло ружья.
- Здрасте! – Улыбнулся Вано, .прищурив один глаз.
- Я... я... вы меня поймите... – оправдывался Жвур, - Драсте... – выдохнул он и послушно вытянул руки в небо.
- Так что ты тут делаешь? – Спросил Гирсу, разглядывая незнакомца, изрядно извалявшегося и совершенно мокрого.
- Понимаете... – Петр Петрович запнулся, вглядываясь в черное дуло, - Я приехал за браком...
- Уже?
- Ну... – Жвур замялся. – Просто раньше...
- Ситуация, - многозначительно сказал Вано, убрал дуло от Жвура, почезал задницу и добавил, - Пойдем в дом, коль не шутишь...

6.
- Ну что, коллега... Рассказывай, как там на дальних рубежах? – Разливая уже десятую порцию бражки собственного приготовления, спросил Вано...
Нетрезвый взгляд Петра упорно уставился на кружку, наблюдая, как в ней побулькивая, поднимается уровень. Вано поставил бутыль на стол и поднял свою чашу. Медленно, словно из-под тишка, на стол вынырнула рука Петра, и он быстро поднял кружку и уперся на локоть. Кисть опасно расслабилась.
- На дальних рубижах... – слова Жвуру давались тяжело, местами он долго молчал, но иногда мысль, пробившаяся сквозь пелену алкоголя, вылетала неслабым монологом. – На дальних... Все в порядке.
- А как же сопротивление? – Удивился Вано. – Кстати, давай за сопротивление!
Жвур резко убрал кружку в сторону, сплеснув часть на пол.
- Не буду...
- Почему?
- Потому что не-за-шта... – произнес Жвур по слогам и раскинул руки, выплеснув все остальное... – Ой... ик... – сказал он и посмотрел на дно.
- Ты слишком быстро употребляешь... – Полусонным голосом сказал Вано. – Я за тобой не поспеваю.
- На дальних рубежах... ик... то есть у нас. Все тихо... Сопротивление раз-ва-ли-ла-ся. Потому шта... – Жвур поднял руку и ладошкой крепко ударил по столу, Вано подскочил на месте, - Потому шта слабое сопротивление! Ну что? Ну что мы могли сделать на свалке? Ржавые палки...ик... гниющие доспехи... Мусор! Ничего путного...
- А как же грибница?
- А что грибница?
- Сели бы в люльку, да вышли бы в тауне ночью... – отхлебывая сивухи, сказал Вано.
- Не-е-е... пробовали...
- И как?
- Да к черту... У них там спецподраздав... продра.... подразделение есть, все новые Поры уничтажают...ик... В общем мы потыркались, покочевряжились... ик... Теперь сидим тихо... – Петр вцепился зубами в свою кружку и запрокинул голову назад, - На-да-ело... Молодежь па-ти-хоньку сидит....ик... и думает, как из говна конфетку сделать...
- В смысле?
- Ну там переработку мусора организовали... как в тауне...
- Не может быть!!!
- Может, может... ик... тока не прям уж такую же... – мутный взгляд Петра уперся в бутыль, затем поднялся на Вано. Вано сообразил на двоих еще порцайку... – Но шо-то уже... шота близко...
- И чего они делают? После переработки?
- А ни чо... складируют... дома строят... крепкие кстати дома...ик... мне тоже хатку поставили... – Петр взглянул в потолок, - Я вот чо думаю... Зря они нас отселили от себя... Обряд этот сраный... У них же технологии... экология... че, нельзя было придумать как этот хлам убрать?
- Ну-у... – Вано откинулся на спинку стула. – В том и смысл... выбраковка потенциальных нарушителей...
- Думаешь, у них там нарушителей нет?
- Есть... но они тут...
- Вот! И я про то... Лентяи... простаки... упростили... дальше некуда... – сказал Жвур и вырубился.
- Слабак... – сказал Гирсу и обвел взглядом свою маленькую ибитель. Затем медленно выполз из-за стола в сторону поскрипывающей тахты.      
За окном медленно зажигался рассвет. Ночные обитатели свалки медленно разбредались по своим дневным убежищам, подальше от территории человека.

7.
К полудню следующего дня Василий, прошедший пять степеней очистки, в том числе ионный душ, от которого до сих пор по всему телу бегали приятные мурашки, таможенный досмотр и переодевание в чистое свежее белье, шел полузатемненной оффисной улицей к ближайшей остановке.
Вездесущие фонтанчики, канальчики и водопадики, зелёные насаждения и множество гуляющих, отдыхающих, читающих и просто мечтающих людей встечались ему по пути. Василий обошел по длинной дуге бардюр бассейна, на коротом, свесив ноги в воду сидели девушки и совсем молодой парень. «Хм... кажется недавно был у нас... молодец!» - отметил про себя чистенький и сияющий Василий. Рядом со свисающей над водой пушистой пальмой стояла мальнькая девочка и большим интересом наблюдала на снующих туда сюда золотых рыбок, то и дело подпрыгивая и хлопая в ладоши, от каждого всплеска играющих мальков. Встречные доброжелательно улыбались и, легким кивком головы, приветсвовали друг друга, знакомые останавливались, пожимали друг другу руки или просто обнимались, неторопливо узнавая о делах и жизни.
Василий ускорил шаг. Каждая секунда, вымученного отпуска была дорога. Он почти подбежал, хотя мог привлечь внимание, к белому кибертакси и шумно уселся на свободное место, двери медленно слиплись и маленький транспорт бесшумно и плавно вклинился в поток таких же однообразных машинок.
В такси было пять человек, помимо Василия, все как один улыбались и смотрели на него с непонятным выражением лица. Как если бы улыбку было невозможно содрать, но при этом молчаливый вопрос застрял в голове и недавал покоя. Василий демонстративно отвернулся и уставился на проплывающий пейзаж замысловатых, как бы нависающих над улицей стен домов, взглянул вверх на затейливые ажурные конструкции, создающих на улице и площадях резную тень... Наконец, одна женщина лет за сорок, в фиолетовом облегающем костюмчике с большой зеленой пуговицей у воротника, не снимая улыбки с лица, спросила:
- Молодой человек...
- Да?
- Вы не указали адрес доставки, - она протянула руку в пригласительном жесте к маршрутизатору.
- Ах, да... простите... – Элегантно выдавил из себя Василий и выдвинулся вперед. Пассажиры расслабились и стянули с себя вымученные улыбки, когда Василий вывел название улицы и дом, куда направлялся, и снова ввплыл в свое кресло.
В панорамном окне улицы-атруимы сменились небольшими уютными площадями с множеством скульптурок и кустов, затем дорожка вывернула на прямую, по правую сторону от которой зеленой полосой бежали низенькие деревца.
Давно уже Василий не задумывался, почему все так обернулось. Почему он, двадцатилетний, еще совсем юный студент института перспективных технологий, так глупо и обидно завалился, на этом чертовом обряде. «Экзамен жизни» - говорили профессора, объясняя устройство нового мира. В котором больше нет ничего вредного, ничего чуждого человеческому организму. Мира, создание которого потребовало усилия от всех и каждого, ценой крови и пота его измученных создателей, его защитников. Нового времени, которое диктовало необходимость новых подходов к воспитанию, жестоких, по отношению к сердцам родителей, и бесконечно мудрых, для будущих поколений. 
«У тебя все получится!» - говорила мать и Василий, обласканый ее улыбкой, сжимая руку своей возлюбленной, с десятком других таких же наивных мальчиков и девочек, отправился на увеселительную прогулку, как думали все – пройти замечательный обряд посвящения...
Кибертакси, опустевшее наполовину, после нескольких остановок в жилых кварталах, причалило к бордюрчику, выскочив из вереницы таких же яйцеобразных колесниц, несушихся одна за одной на дистанции нескольких секунд.
Василий вышел на улицу и, расправив руки в стороны, вдохнул во всю грудь. Приятная свежесть кристального воздуха опьянила голову, что захотелось упасть спиной назад, прямо на газон. Но он сдержался. Засунув руки в карманы и пританцовывая, Василий отправился к знакомому дому, с красивой цветочной клумбой, перед крыльцом.
- ВАСЬКА!!! – Закричала прямо с порога, миловидная девушка, в легком летнем сарафанчике. И кинулась на шею к Василию. – Миленький... любименький... родной мой...- задыхаясь, целуя всего его и начиная плакать, шептала она, - Я так тебя ждала... Ты вернулся... Ты мой хороший...
Василий крепко обнимал девушку, целовал ее в ответ, сердце готово было выпрыгнуть из груди, он  тихо и тяжело задышал, пытаясь не заплакать, но слезы, предательски скатывались по его гладко выбритым щекам...

8.
- Товарищ Гирсу! – Уставшим, умоляющим голосом отозвался Бодров. – Долго еще?
- Почти пришли! – Гаркнул Гирсу, перепрыгивая с крыши древнего авто на ржавый помятый ящик.
Солнце нещадно палило небольшой отряд из десяти человек, ветра почти не было, а на небе, ни единого облачка. По всюду прыгали солнечные зайчики, от множества битого стекла, гладких склянок, небольших и средних водоемчиков странного, зелено-коричневого или ржаво-красного цвета. Вонь от всего великолепия свалки, стояла невообразимая.
Гирсу шагал уверенно и быстро. И студенты, нагруженные всяким хламом, который они собирали в течении недели близ их лагеря, заметно отставали. Девчонки чуть не плакали, но держались молодцом. Жажда мучила всех, но вода, имевшаяся поблизости, не вызывала никаких ассоциаций с жаждоутолителем. Плюс ко всему, изредка, проновившийся ветерок поднимал маленькие волны пыли, вперемежку с рваной бумагой и всем лёгким, что валялось под ногами.
Наконец, выйдя на крохотную площадку, Гирсу остановился и сказал:
- Здесь!
Все облегченно вздохнули, и попадали кто куда, прямо на землю.
- Как ты думаешь, что дальше, - тяжело дыша, спросил Игорёк упавшего рядом Бодрова.
- Дальше, наверное, будет обряд... – тихо ответил Бодров.
В это время Гирсу отошел на несколько метров от площадки, прикинул в уме, что к чему, и установил маленькую портативную камеру на большой подржавленной бочке. Затем вернулся к своему отряду.
- Ну что, мои хорошие, - улыбаясь и потирая руки, сказал он, - Пришло время узнать, кто из вас чего стоит... Приступим?
Охи, вздохи и ахи были ему ответом, но групка как-то сама по себе построилась в шеренгу и молча ждала продолжения. Гирсу отвернулся от них, проведя глазами вокруг, нашел маленькое ведерко, выдернул его из плена хлама и принес на середину площадки. Молчаливая шеренга, заинтересованно наблюдала за действиями Гирсу.
- А теперь, все взяли по сигарете, которые я вам выдал в лагере, и закурили.
- Но, товарищ Гирсу...
- Никаких НО! – Резко оборвал Вано и топнул для пущей важности ногой.
Шеренга подчинилась, студенты стянули с себя бесформенные рюкзаки, из потайного кармашка подаставали сигареты и неумелыми движениями, гримасничая, как курящие макаки, задымили.
Гирсу, сложив руки за спиной, медленно нарезал круги вокруг маленького ведерка, изредка бросая взгляды на своих подопечных. Весь изнутри он был покрыт холодным потом, мелкая дрожь пробегала по всем его конечностям, словно он сидел голый на снегу. Причем не первый час.
Закурили. Над площадкой раздавались маленькие кашлечки, кто-то продирал горло посильней. Хуже всех приходилось девушкам, легкие которых и так были послабже, чем у парней.
Витёк курил наслаждаясь... Но на всякий случай, чтобы не привлекать внимания, опустил голову. И искоса поглядывал на подрагивающего, сморщившегося Игорька.
- Ну и гадость... – сказал кто-то, покашливая.
- Так! – Гаркнул Гирсу, - Закончили! – Гирсу грозно оглядел всех и подошел ближе, - Поздравляю мужчины и женщины! Посвещение пройдено, - сказал он и расплылся в самой добродушной улыбке. 
Накурившиеся курильщики, все как один, смотрели непонимающим вопросительным взглядом на Гирсу.
- И это все? – Держа в руке дымящийся окурок, спросил Вадим.
- Все! – Сказал Гирсу и прошел сквозь шеренгу в сторону лагеря. – Идем обратно.
Витёк бросил окурок по дуге, как можно дальше от себя, один паренек выронил свой дымок под ноги и затоптал. Остальные, странно поглядывая друг на друга и озираясь на спину Гирсу подошли к ведру, выставленному в самом центре, и по-очереди скинули в него свои окурки...

9.
- Как ты думаешь, это плохо?
- Что плохо?
- Ну... обряд этот... – спросил Василий, скидывая пепел в пепельницу, у себя на животе.
- Не знаю. – Света закинула ногу на Василия, лежала на его плече. – Тут хорошо.
- Тут –да, но я имею ввиду, не это... Тебе не кажется, что слижком уж жестоко они со мной...
- Тебе еще повезло, - скучным тоном сказала она, - У тебя есть привилегии...
- Только потому, что я уронил свой окурок... И долго и упорно доказывал это на всех комиссиях, работая как волк дни напролет, – Василий пустил струйку дыма в потолок. Фильтрогон, как пылесос, но бесшумно, втянул в себя никотин и остановился.
- Слушай, давай не будем об этом... Каждый раз ты приезжаешь всего на два дня и целый день тратишь на одни и те же вопросы... Я устала... давай просто полежим?
- Ладно, - отставив на полку пепельницу и поворачиваясь к любимой, сказал Василий, - Не сделаешь мне твоего фирменного чайку?