Семнадцатое августа

СЕМНАДЦАТОЕ АВГУСТА

В этом году осенью запахло уже семнадцатого августа. Вадим сидел в кухне перед открытым окном, пил кофе и невольно втягивал в себя движущийся по комнате чуть сладковатый, сухой запаха. Он недолюбливал осень. С её наступлением всегда чувствовалось приближение тоски, на поверхность выползал скрытый страх перед очередным отчаянием и Вадим зачем-то всё время об этом думал. Однако, несмотря на безрадостные предчувствия, каждый раз всё складывалось более-менее благополучно, в том смысле, что осень и зима пролетали быстро, в делах и заботах, и он почти не успевал по-настоящему затосковать, если не считать редких вечеров, когда образовавшаяся на работе передышка совпадала с Ольгиной. Тогда да. Тогда он снова выслушивал прежние упрёки и как всегда злился, Ольга обычно плакала, говорила, что он не понимает, что это такое, когда умирает целая жизнь, уходила на неделю-другую к маме и снова возвращалась. По большому счёту, это было и всё. Маленькая встряска, замешанная на угасающих чувствах, ершистой раздражённости и поганом настроении.

***
Записываясь в журнале прихода, он уже знал, что сегодня его особенно будут раздражать телефонные звонки. Знал наверняка, как знал своё имя и дату рождения.
Включил компьютер. Тот пискнул и заулыбался наивной цветочной заставкой. Вадим загрузил "премьер", приготовил блокнот с авторучкой и нажал "play".

…к проходной завода широкой полосой двигались рабочие. Люди спешили и от этого казались озабоченными. Вадим представил, какой здесь пойдёт текст: немного истории, совсем чуть-чуть цифр, чтобы не "села" динамика, фоном - ритмичная музыка.
…Много, слишком много снято. "Ладно, обрежем".
Массы, в их социальном понятии, Вадим в принципе не любил, потому-что в массе человек невольно подчиняется общим законам и требованиям, втискивается в конкретные рамки. Ему вспомнилась предыдущая напарница, с которой они на протяжении двух лет выпускали рубрику "Здравствуйте". Вот тогда ему было интересно, потому что напарнице тоже был интересен человек в отдельности, вне толпы… А потом она не захотела с ним больше работать, потому что он переставал "гореть".
Вадим заставил себя сосредоточить мысли на репортаже. Что там? Ага, оператор "берёт" крупные планы. Вот женское лицо. Совсем неинтересное. "Вырезать". Парень лет двадцати пяти: коричневая кепка сдвинута на затылок, размашистая походка. Двое рабочих идут рядом, что-то обсуждают. "Пойдёт". На экране появляются цветущие клумбы, тесно припаркованные друг к другу машины. А вот и интервью, наконец-то. Кто у нас тут? Средних лет мужчина,  по социальному классу ближе к среднему. Внешность, конечно, заурядная.
- Мои планы? Вот собираюсь поменять автомобиль, прежний уже надоел, скажем так, - смешок.
-   А у вас какая марка?" ("Что за идиотский вопрос"!)
- "Вольво". Но я уже присмотрел себе "Ауди". Отличная вещичка.
…Картинка меняется: Лена (молодой корреспондент) с оператором входят на территорию предприятия, снимают цеха, отделы. Кругом чистенько, вполне современно.
Вот интервью на улицах города.
- Вы знаете, что завод "Электротехника" в эти дни отмечает свой юбилей? Что бы хотели пожелать предприятию?
Молодая женщина, скорее всего домохозяйка:
- Ой, я даже не знаю. Папа мой там работает, вообще-то.
- А что для вас это предприятие?
- Ой, я как-то не задумывалась.
- И всё-таки?
Женщина молчит. Бессмысленное стучание в ненужную дверь. "Дура". Раздался телефонный звонок.
- Леонида Александровича пригласите, пожалуйста.
- Вы ошиблись, - Вадим положил трубку.
…Дама лет шестидесяти (косметика, причёска): "Я на этом предприятии в восьмом отделе двадцать шесть лет проработала. Коллектив у нас был очень дружный, молодой,  целеустремлённый. В нашем отделе много семейных пар образовалось, все хорошие, достойные люди. А молодым что пожелать? Чтобы берегли близких и дорогих людей, здоровье своё и, главное, друг друга. На "Электротехнике" и мой супруг, Николай Петрович, проработал двадцать три года. Немного не дожил до пенсии, долго и тяжело болел…
В дверь заглянула Валентина Николаевна из рекламного отдела:
- Вадь, нет случайно белых ниток?
- Нет.
Ушла.
"Так, оставляем первую половину интервью, а следом пустим вид какого-нибудь отдела или коллективные фотографии". Вадим посмотрел на часы. Десять двадцать. Снова раздался звонок.
- Здравствуйте, мне бы хотелось услышать Леонида Александровича.
- Здесь таких нет.
- Точно? А мне этот номер дали, сказали, что…
Вадим бросил трубку и встал со стула.

В тёплое время года курить выходили на улицу. Глубоко втянув в себя первую затяжку, Вадим почему-то закашлялся. "Чего я волнуюсь?" – подумал он, - ведь ничего необычного не происходит"… Подобное уже было не раз, и ведь он привык? Разговоры с самим собой никогда не помогали. Это было так же, как с осенью. Вадим заставил себя прекратить думать о жене, сейчас он должен в срок закончить работу. Да, да, до обеда он всё отредактирует: отрежет лишнее, выстроит, как положено - с классическим финалом, где будущее предстанет надёжным и, несомненно, светлым, а потом пойдёт в бар и будет сидеть там до самого закрытия, затуманивая сознание алкоголем.

Вернувшись в кабинет, он продолжил работу. Минут через пять снова зашла Валентина Николаевна:
- Вадь, я всё-таки у Лены в ящичке посмотрю нитки?
- Смотрите.
- Ну, как там она, нормально сняла? – бросила Валентина Николаевна взгляд на экран.
- Так себе.
- Ничего, научится. Нет здесь ниток. Жаль, а то вот шарфик пополз. Ну, ладно. Не буду мешать.
Ушла. Звонок:
- Молодой человек, почему вы всё время бросаете трубку? - тот же тип.
- Какой номер Вы набираете?
Такой-то.
- Нет тут никаких Леонидов. Понятно? Вы мне работать мешаете, – он снова бросил трубку и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза.

Не думать о жене не получалось. Правда, думал он не совсем о ней, а вообще. О том, что почти у всех сотрудников их организации есть семьи и дети, и всё у них нормально. Конечно, им есть, куда стремиться, они могут строить планы на месяц вперёд, на полгода, на десятилетие… А у него что? В прошлый раз, когда Ольга затащила его к психотерапевту, он так разозлился, что хотел обматерить и жену и врача. Ну, кому понравиться, когда в каждом твоём слове ищут отклонение и разбирают тебя по элементам, как какую-нибудь жидкость в пробирке! "В каждом из людей есть свет. У кого-то этот свет льётся свободно и широко, но, к сожалению это бывает нечасто. Просто люди часто сами засоряют и самих себя и пространство, данное для света души. А надежда – тот же лучик, её нужно беречь, о ней нужно заботится…" "Маразматичка". Какие лучики? Какое пространство?!  Да нет, он вообще-то уже привык. Да и Ольга, наверное, тоже. Только дальше-то ничего нет.
…На экране кто-то равнодушно ушёл от камеры.
Звонок.
- Вадим, это что за работа?
- Доброе утро, Игорь Николаевич.
- Во вчерашних новостях – что это было? Что это, я спрашиваю?!
- …
- Значит так, – начальник говорил негромко и медленно, - ты либо нормально работаешь, либо уходи. Понятно я выражаюсь?
- …
Дверь открылась, вошла администратор Валентина Егоровна.
- Вадим Сергеевич, у Полякова бабушка умерла, помощь собираем.
Он достал из кармана полтинник, отдал.
На том конце положили трубку.
- Опять орал?
- Уж лучше б орал.

Когда дверь закрылась, Вадим достал из ящика лист бумаги и в центре написал мелкими буквами "прошу уволить по собственному желанию". Потом пририсовал рядом карикатурные фигурки, вверху листа слова "да пошёл ты!", скомкал лист и бросил в корзину. Посидел неподвижно некоторое время, достал лист из корзины, разгладил ребром ладони и поставил внизу дату. Потом достал их ящика школьную тетрадку, сложил лист пополам, прижал чистой страницей своё шестое заявление об увольнении и вернулся к работе.
…На экране молодая мамочка с младенцем на руках, взгляд рассеянный, на глаза наворачиваются слёзы, стремительно уходит от  журналистов…
…Как он покажется на глаза жене? Что будет говорить? Он давно неспособен ни поддержать её в отчаянии, ни изменить что либо… Да каждый человек в большей или меньшей степени эгоист, - заразмышлял он, -  думает сначала о себе. Кто-то хочет обладать властью, кто-то живёт удовлетворением бытовых потребностей, кто-то вообще не знает, чего хочет от жизни и от себя, а кому-то вообще всё безразлично. К какому же типу относится он? Хотя раньше он, кажется, был другим. Каким? Он не смог бы ответить на этот вопрос. Просто другим: ощущения его были иными и радости, вроде, было больше, да жизнь была ещё по первую половину. И грусти не было. Да и не грусть это теперь, а отчётливое ощущение, что время движется всё быстрее, а сам он передвигается в нём всё медленнее. И радости его, если случались, стали какими-то половинчатыми, и мысли уже не определялись до конца.
Зазвонил телефон. По первому раздавшемуся из трубки вздоху он узнал жену. Сразу напрягся:
- Алло?
Ольга плакала и слов поначалу было не разобрать.
"Молчать, надо просто молчать", - говорил Вадим самому себе, чувствуя усилившееся раздражение, пересилить желание бросить трубку, бросить всё-всё к чёрту!
Ольга громко всхлипнула и с надрывным рёвом выговорила:
- я… я… я слышала, как бьётся его сердце, - всхлип, -  …как у крохотного пони… У-у! Это… это…  девочка… У-у!  –  она громко заревела, потом ещё что-то говорила, то и дело всхлипывая, но Вадим уже не разбирал слов. Он неподвижно сидел, прижав к уху телефонную трубку, и ему казалось, что из вен его полилась прямо в живот горячая кровь. Телефонная трубка нагрелась в ладони, а воздух вокруг стал тёплым, как парное молоко:
- Иди домой, я скоро буду, - голос его, кажется, дрогнул. Ольга всхлипнула, на этот раз облегчённо, и сказала "угу".

В голове Вадима проносилось одновременно нескольку мыслей: и о ребёнке, который у них наконец-то, возможно, будет, и о том, что нужно доделать работу, и что раньше он больше всего любил монтировать именно финал, что это было удовольствием: найти отчаянный контраст, на миг внутренне перевернуться самому и представить, как вздрогнет зритель, уколотый изнутри одним из миллиардов осколков обыденной человечинки. Так было раньше, давно…
Пальцы  его быстро застучали по клавиатуре, открывая папки и проекты. Где же, где же это можно найти? В состоянии взволнованной радости он смотрел, как на экране мелькают коллекции видеокадров: летящие голуби и дети, закаты и восходы, цветущая вишня и аисты… Вадим вспомнил вдруг, что аисты наделены способностью чувствовать хорошие и плохие места, и вьют гнезда только на крышах безопасных для жизни и "чистых" домов. "Обычные птицы? Нет, нет. Нет, нет", - размышлял он. Пальцы его щёлкали "мышью", выстраивался финал репортажа, а за окном шумела под порывом тёплого ветра акация.