слиток 8

Кровь сально блестела на доспехах Атаа, жадно впитывая полуденное солнце. Волосы метались словно разбушевавшийся ритуальный костер. Глаза едва не высекали искры из воздуха, когда очередной уллен падал в прозрачную морскую воду. Только единожды пленник не смог отразить удар, пришедшийся на правое предплечье. Краткий вдох, как попытка унять резкое головокружение, позволил чужеземцу оглядеться. Справа и слева, перед ним и позади – убивающие друг друга сыны Востока. Бросив щит, Атаа перекинул секиру в левую руку и продолжил остервенелый бой. Яростный рев окунул северянина в сражение с головой: надвое, до пояса разрубив подскочившего к нему  ровесника, Атаа едва успел увернуться от сильного удара огромного меча, занесенного сверху. Хищно пригнувшись, чужеземец с одного размаха перерубил столбы улленских ног в области коленей. Похожим приемом Атаа сохранил себе жизнь на Арене, победив фаворита боев. Мысль заставила медноволосого улыбнуться. Воя от боли, как подкошенный рухнул рядом с ним великан, обрубки нижних конечностей которого конвульсивно дергались. Заставив себя резко подняться, медноволосый обрушил полумесяц секиры на шею орущего громилы. Неоднократно Атаа забрасывало и в поле зрения царицы, неистово рубящей бывших союзников. Мокрая от пота, она производила впечатление неуправляемого стихийного бедствия. И каждый раз рядом мелькала масляная от жары, черная фигура Азама. Пленник вновь  размахнулся, чтобы в который раз вонзить секиру в улленскую плоть, однако, к своему удивлению, услышал звучное, слегка насмешливое и отрезвляюще спокойное:
– Ну, ну, ну, тихо, тихо, свои…Свои. Разбушевался, …берсерк.
Так Атаа понял, что чуть не лишил Илам Великого мага, дерущегося наравне с воинами – мечом и щитом. На миг замерев, Атаа снова огляделся, не понимая, как он мог не заметить столь выдающуюся фигуру, а главное, откуда Хаш Амир знает...Нет, скорее, что конкретно ему известно, если это не совпадение…
Солнце перевалило за свою самую высокую точку. Прямо на поверхности моря тут и там полыхал негасимый улленский огонь. Впереди развивался яркий флаг, водруженный на высокую мачту флагманской биремы нападавших поверх ослепительно белого паруса. Время вокруг замедлило ход. С неистовым криком, растягивающим букву «а», Атаа ринулся напролом, подхватив на подвернувшийся обрубок меча «вечный» огонь. Мгновенно перепрыгнув на протараненный «Деметрис», где уже ожесточенно сражались абордажные, Атаа сбросил огонь на деревянную палубу и ринулся в схватку под бешеные звуки улленских флейт. Через какое-то время скаф заполыхал – следовавшие за пленником остальные борцы Арены многократно повторили действия Атаа. Сигнал к отступлению прогремел неожиданно. Оставшиеся в живых уллены развернули суда. Не остывшие от битвы иламиты бросились догонять отступающих, но почти в тот же момент грозный приказ, отданный нечеловеческой силы голосом,  – дать оставшимся в живых уйти – оборвал их рвение. Медноволосый, улыбаясь, провожал взглядом малочисленные остатки улленской флотилии, постепенно исчезающие за горизонтом. В раненой руке Атаа остывала рукоять секиры. Согнутую в локте левую руку, несколько раз обмотанную длинными светлыми волосами бьющейся в истерике улленки, не сумевшей уйти, саднило.