Об ответственности за клевету и диффамацию

     Следует подчеркнуть,  что  свобода слова и распространения информации, вопреки широко распространенному, но ошибочному, мнению, отнюдь не безграничны.
Часть 3 статьи 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, ратифицированного Президиумом Верховного Совета СССР 18 сентября 1973 г., устанавливает, что пользование правом на свободу слова "налагает особые обязанности и особую ответственность. Оно может быть,  следовательно, сопряжено с такими ограничениями, которые, однако, должны быть установлены законом и являться необходимыми:
     а) для уважения и репутации других лиц;
     b) для охраны государственной безопасности,  общественного порядка, здоровья или нравственности населения".
     Еще более категорична на это счет часть 2 статьи 10  Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, принятая еще 4 ноября  1950 г. Данная статья устанавливает, что право на свободу выражения своего мнения, получать и передавать информацию «поскольку это согласуется с обязанностями и ответственностью, может быть предметом таких формальностей, условий, ограничений или наказаний, предусмотренных в законе и необходимых в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или публичного порядка в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для защиты здоровья и морали, а также для защиты репутации или прав других лиц, для предотвращения утечки информации, полученной конфиденциально, или поддержания авторитета и беспристрастности правосудия».
    И действительно, лица, не соглашавшиеся с политикой советского правительства по тем или иным вопросам  внутренней  или  внешней политики, в определенном смысле слова были "инакомыслящими". Однако мы категорически против распространения  этого  термина применительно  к лицам,  привлекавшимся к уголовной ответственности за конкретные уголовно наказуемые деяния.
   Поскольку в основе привлечения к уголовной ответственности лежали не убеждения,  мнения,  суждения и оценки, а именно совершение конкретных и определенных действий, признававшихся в то время законодательными органами общественно-опасными деяниями.
Может возникнуть закономерный вопрос,  а как следует оценивать существовавшую в Уголовном кодексе РСФСР тех лет статью 70, предусматривавшую  уголовную  ответственность за антисоветскую агитацию и пропаганду?
    Статья 70 Уголовного кодекса РСФСР 1960 г.  устанавливала уголовную ответственность  за  агитацию или пропаганду,  проводимую в целях подрыва или ослабления Советской власти либо  совершения  отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений,  порочивших советский государственный строй,  а также распространение, изготовление или хранение в тех же целях в письменной, печатной или иной форме произведений такого же содержания.
А часть 2 данной статьи предусматривала ответственность за те же действия, совершенные с использованием денежных средств и иных материальных ценностей,  полученных от иностранных организаций или лиц,  действующих в интересах этих организаций.
(Данная статья была исключена  из  уголовного  законодательства СССР только 11 сентября 1989 г.).
Помимо этого  статья  72  УК РСФСР предусматривала ответственность за организационную деятельность,  направленную  к  подготовке или совершению особо опасных государственных преступлений,  а равно также за создание организаций,  имеющих целью совершать такие преступления, или участие в антисоветской организации.
Также Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 16 сентября 1966 г.  была введена уголовная ответственность за "систематическое распространение в устной форме заведомо ложных измышлений,  порочащих советский  государственный и общественный строй,  а равно изготовление или распространение в письменной,  печатной или иной форме произведений такого  содержания..." (Статья  190-1 УК РСФСР. Исключена из Уголовного кодекса Указом  Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 сентября 1989 г.).
По нашему личному убеждению, любой социальный субъект - гражданин,  группа лиц по  национальному, религиозному, расовому, профессиональному или любому другому признаку,  равно как и общественное объединение,  партия,  общественный или политический институт,  государство, в конце концов, должен и обладает правом на защиту от диффамации, а также клеветы и оскорбления.
Отметим, однако  важное обстоятельство. И Международный пакт о гражданских и политических правах, и Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, признают допустимыми    предусмотренные законом ограничения на  пользование свободой слова, получения и распространения информации.
Так что по сути своей ничего антизаконного,  антидемократиченого в содержании статей 70-й и 190-1 УК РСФСР не присутствовало.  Тем более, что в ее диспозиции прямо указаны  квалифицирующие,  то есть необходимые для признания конкретного деяния уголовно наказуемым, его  признаки.
Во-первых, -  клеветнический, то есть заведомо ложный, характер распространяемых  сведений,  информации.  И  его  цель - опорочить, дискредитировать общественный и государственный строй,  их институты, что и является содержанием диффамации.
Другое дело, что проблемы могли возникнуть и возникали на стадии правоприменения данных правовых норм, то есть на стадии следствия и суда.
И здесь,  понятно, крайне важным было и есть, поскольку дела о клевете,  или, по современной терминологии, о диффамации, отнюдь не редкость,  но требуют качественных и добротных, добросовестных экспертных заключений и оценок. А последние уже не относились к компетенции и сфере деятельности органов госбезопасности.
Применительно к проблеме оценки исторических изысканий, сошлемся на следующие высказывания известного отечественного историкаСергея Петровича Мельгунова:
     "История обязывает к рассмотрению всей совокупности того материала, который может быть в распоряжении исследователя.
    Историк тенденциозен тогда, когда он СОЗНАТЕЛЬНО ОТБРАСЫВАЕТ материал, НЕ укладывающийся в ЗАРАНЕЕ им УСТАНОВЛЕННЫЕ, и следовательно ИСКУСТВЕННЫЕ СХЕМЫ; бессознательно он тенденциозен, конечно, и тогда, когда он игнорирует материал силу своего незнакомства с ним.
      В историческом труде критике подлежит не столько теоретические построения автора, вытекающие из его индивидуального миросозерцания, сколько та ФАКТИЧЕСКАЯ КАНВА, на которой выводится исторический узор. Только в ЭТОЙ ПЛОСКОСТИ из СТОЛКНОВЕНИЯ МНЕНИЙ может родиться истина".
     Мельгунов С.П. "Российская контр-революция" (Методы и выводы ген.
Головина). Доклад в Академическом союзе 17 июня 1938 г. Париж, 1938 г., с. 5

    Вопрос о назначении, сущности и содержании идеологических диверсий до сих пор вызывает немалую оживленную дискуссию в нашей стране. Что же скрывается за этим понятием? Некоторые, например, полагают, что за этим эвфемизмом скрывается банальная «борьба с инакомыслием», «диссидентами». Эта точка зрения представлена, например,  в статье Н.В.Петрова «Специальные структуры КГБ по борьбе с инакомыслием в СССР. 1954 – 1989 гг.»[1]. 
   Из предмета и контекста исторического анализа Н.В. Петровым, равно как и А.И. Пожаровым, исключаются концептуальные взгляды «главного противника» - стратегов США и других ведущих империалистических государств, на цели и задачи внешнеполитического противоборства с СССР, а также роль и назначение «психологической войны».
Названые авторы также не учитывают эволюции, смены парадигм, концептуальных взглядов зарубежных теоретиков геополитического противоборства с СССР, которые во второй половине ХХ века также претерпели ряд существенных трансформаций: от внешнеполитической концепции «сдерживания коммунизма» Г. Трумена (1947 – 1953 гг.), «отбрасывания коммунизма» Д. Эйзенхауэра (1954 – 1963 гг.), до  политики «наведения мостов» Л. Джонсона (1964 – 1980 гг.) и «сокрушения империи зла» Р.Рейгана (1981 – 1988 гг.). На наш взгляд, без учета реальных доктринальных, стратегических и тактических установок «главного противника» в области «тайной войны», воссоздать и провести объективный анализ деятельности КГБ СССР в целом и его 5-го управления невозможно.
Следует отметить,  что зарубежными теоретиками скрытого противоборства и разведывательно-подрывного воздействия на Советский Союз идеологические  диверсии рассматривалась не только как составная часть "психологической войны", но и как важнейший инструмент реализации политики "холодной войны",  нацеленной на  достижение  победы над геополитическим соперником и конкурентом.
   Напомним, что составной частью провозглашенной в 1964 г. политики "наведения мостов" являлось "функциональное проникновение  в советскую систему",  что означало стремление к расширению разведывательно-подрывного воздействия на СССР, а также социалистические государства Европы и Азии.
   Чтобы разобраться с вопросом о сущности идеологических диверсий,  обратимся к работам признанных авторитетов в деятельности спецслужб.
В одной из первых советских работ, изданной Разведывательным управлением РККА в 1921 г., пособии заместителя начальника отдела агентурной разведки РУ РККА Александра Ивановича Кука «Канва агентурной разведки» подчеркивалось: к . К числу важнейших политических задач разведки относится оказание целенаправленного воздействия на население враждебного государства посредством прессы, пропаганды, распространения слухов, распространения определенных идей и взглядов, подрывающих веру во власти собственной страны.
История Первой мировой, особенно  деятельность германской разведки,  давали немало оснований для подобного умозаключения.
На ее основе в 1925 г. генерал-майор Генерального штаба Н.С. Батюшин писал: «Так же, как армия и флот являются орудием стратегии, так слово или пропаганда вообще есть оружие политики, причем и стратегия, и политическая пропаганды должны работать рука об руку, имея лишь одну цель – победу над врагом» (Батюшин Н.С. Тайная военная разведка и борьба с ней // У истоков русской контрразведки: Сборник документов и материалов. М., 2007, с. 91).
«Политическая пропаганда преследует цель… понижения духа своего противника непосредственным воздействием или через нейтральные страны.
…Методы политической пропаганды должны быть чрезвычайно деликатны, дабы лозунги ее не били в глаза своей резкостью, а как бы носились в воздухе, незаметно создавая настроения масс, т.е. народное движение.
Первая мировая война наряду с огнестрельным оружием выдвинула в равное с ним положение и психологическое оружие – слово, являющееся средством политической пропаганды, действующее на моральный элемент народов…».
Аналогичные взгляды на задачи и роль спецслужб в будущем, характер и содержание «тайной войны» высказывали и зарубежные исследователи.
Начальник германского экономического штаба при военном министерстве полковник Томас писал еще более 70 лет назад: «Весь мир знает, что будущая война будет не только войной оружия, но что и весь народ со всей его мощью, его хозяйством, его возможностями и знаниями,  духовными и материальными ценностями, должен будет принять участие в ней» (Illustrierte Zeitung, 26 ноября 1936 г.) [Там же, с. 116].
В предисловии к изданной в Париже в 1938 г. книге о деятельности германской разведки в годы Первой мировой войны вице-председатель Высшего военного совета Франции генерал М. Вейган писал, что ««Вероятно, никогда еще столько не говорили о войне, как теперь. В разговорах все сходятся на том, что если бич войны снова поразит Европу, то на этот раз война будет «всеобъемлющей» («тотальной»). Это значит, что в борьбе будут участвовать не только люди, способные носить оружие, но будут мобилизованы и все ресурсы нации, в то время как авиация поставит самые отдаленные районы под угрозу разрушения и смерти.
Наряду с открытым нападением на врага,  в широких масштабах развернется и так называемая «другая война» - война секретная и также «всеобъемлющая», в задачу которой войдут деморализация противника, восстановление против него широкого общественного мнения (пропаганда), стремление узнать его планы и намерения (шпионаж), препятствование снабжению (диверсии в тылу)….»[2].
По мнению западных теоретиков, Психологическая война – это координация и использование всех средств, включая моральные и физические (исключая военные операции регулярной армии, но используя их психологические результаты), при помощи которых уничтожается воля врага к победе, подрываются его политические и экономические возможности для этого; враг лишается поддержки, помощи и симпатий его союзников и нейтралов или предотвращается получение им такой поддержки,  помощи или симпатий; создается, поддерживается или увеличивается воля к победе нашего собственного народа и его союзников; приобретается, поддерживается или увеличивается поддержка, помощь и симпатии нейтралов [3].
Заместитель Даллеса на посту директора ЦРУ Рэй Клайн позднее писал, развивая мысли своего патрона:  "ученым известно,  что судьбы народов  формируются  комплексом трудно улавливаемых социальных, психологических и бюрократических сил. Обычные люди, чья жизнь - к худу ли, к добру ли, - зависит от игры этих сил, редко понимают это, разве что смутно и весьма поверхностно. Одной из таких сил – с начала 40-х годов стала разведка".
При Трумэне - мы цитируем русскоязычное издание  книги  Р. Клайна "ЦРУ от Рузвельта до Рейгана",  выпущенное в Нью-Йорке в 1988 г., - Совет национальной безопасности в декабре 1947 г.  возложил на  ЦРУ проведение тайных операций и акций психологической войны, хотя этой задачи ЦРУ и не было указано в законе о его  образовании,  принятом двумя месяцами ранее[4].
По нашему мнению,  идеологические диверсии представляют  собой подрывные акции в сфере политических отношений,  осуществляемые методами и силами спецслужб иностранных  государств.  Это  -  система взаимосвязанных и взаимоподчиненных разведывательно-подрывных,  политических,  пропагандистских и иных действий одного государства  - причем  в их реализации принимают участие не только спецслужбы,  но различные иные государственные органы и неправительственные организации, - направленных против национальных интересов и целей другого государства,  на дискредитацию его политики как внутри  собственной страны, так и за рубежом.
Тактическими целями  идеологических диверсий является создание внутриполитических трудностей,  сужение социальной  базы  поддержки политики правительства,  а стратегическими - изменение "неугодного" политического курса государства-объекта воздействия.
В этой связи идеологические диверсии - их даже правильнее было бы назвать политическими диверсиями,  - являются прямым, а подчас и грубым вмешательством  во внутренние дела другого суверенного государства. В том числе  с  использованием  запрещенных  международным правом методов - сотрудников и агентов спецслужб,  наемников, материального стимулирования радикальных оппозиционных сил, прибегающих к насильственным методам, банального подкупа и тому подобных.
Обратим внимание лишь на два немаловажных обстоятельства.
Первое из  них заключается в том,  что описанный выше механизм воздействия на "неугодные" иностранные правительства и  государства давно известен  из  всемирной истории и достаточно хорошо описан на конкретных примерах. Немало из которых, следует сказать, мы видим и сегодня.
Второе. Приведенная схема исключает  какую-либо  "идеологическую" составляющую,  вроде "крестового похода против коммунизма" или "классовой борьбы на международной арене".  Выделяя лишь политические интересы  и цели конкретной правящей элиты,  что, свидетельствует о том,  что данный феномен межгосударственных отношений продолжит свое существование и в обозримом будущем.


1. Петров Н.В. Специальные структуры КГБ по борьбе с инакомыслием в СССР. 1954 – 1989 гг. // Труды Общества изучения истории Отечественных спецслужб. Том 3. М., 2007, сс. 306 – 317. Также см.: Пожаров А.И. КГБ и инакомыслие // Обозреватель/Observer. М., 1997, № 5-6. Сс. 95 – 100.
2. Цитируется по: Шпионаж во время войны., М., 2007, с. 283.
3. Ковтун Г.К. Философия разведки. Киiв, 2001, с. 358.
4. См. Клайн Р. ЦРУ от Рузвельта до Рейгана. New-York, 1988, сс. 15, 166—168.

            Из книги: Хлобустов О.М. Неизвестный Андропов (М., 2009), сс.