Рай земной

    Еще ребенком я полюбила родную природу: весь этот рай земной: травы, цветы, деревья, кустарники, реки. Я подолгу могла рассматривать какой-нибудь лепесток, ромашку, цветок клевера, белую кашку или зеленого майского жука и со страхом и восторгом держала его в руке, а потом отпускала и следила за его полётом.
Когда мне было пять или шесть лет, отец купил мне сачок для ловли бабочек и я без устали, с упоением гонялась за ними по лугу, усыпанному голубыми незабудками, в белом своем сарафанчике и светлыми кудрявыми волосами сама была похожа на белую бабочку.

   Лес, поле, река как магнитом притягивали меня. А места у нас были поистине чудесные: широкой извилистой лентой совсем неподалеку протекала глубокая река, по которой в то время ходили небольшие пароходы. В 400 метрах от нашего дома была пристань. Берега реки окаймлялись сплошными кудрявыми зарослями из тальника, прямо за домом была большая широкая поляна, на которой мы любили играть. А за огородом стояла большая раскидистая ива, под которой собирались мы гурьбой со всей нашей Заводской улицы. Полуголодные ребятишки конца пятидесятых годов отцы, которых чудом уцелели в той страшной войне, отзвуки которой больно отдавались почти в каждой семье, которая недосчиталась мужа, сына или брата.
   
    А отцы наши, покалеченные на войне, прошедшие её горнило, не сломались, не спились, а породили и воспитали нас, многочисленное поколение послевоенных ребятишек, для которых лакомством был простой кусок хлеба, намазанный маргарином и густо посыпанный сверху сахаром-песком.

   В то время почти в каждой семье было по нескольку ребятишек: у нас было шестеро, у Болотовых тоже шестеро, у Сафроновых двое, у Садовских трое, у Кривошеевых четверо, у Вишняковых пятеро и так далее, можно долго перечислять. И росли мы несмотря ни на что здоровыми, крепкими и закаленными, а помогала нам в этом, конечно, природа. Ели морковь, огурцы, бобы и горох, сладкую репу и свежую редиску прямо с грядки, а молоко пили от своей коровы-кормилицы Зорьки, еще ели рыбу, которую ловил отец на реке, к нашему небогатому столу, летом собирали смородину, полевую клубнику, калину, которую бабушка парила в чугунке в русской печи, а еще она варила чудесную пшенную кашу с тыквой, которую мы запивали топленым молоком и лакомились за чаем шаньгами или творогом со сметаной.
   
   По праздникам вся семья лепила пельмени, а бабушка выпекала большой пирог с рыбой и вкуснее его не было ничего. С мягкой корочкой, румяный, пышный - он прямо таял во рту. Кроме того бабушка Настасья слыла лекаркой в нашем селе. Она лечила людей от разных недугов, снимала порчу, сглаз, приворот, отлично знала травы, и чай у ней был всегда особенный, духмяный. Никаких лекарств она не признавала. А в крайних случаях принимала настойку из лепестков сирени, а от давления ела сырую калину с медом и в свои семьдесят лет была свежа и румяна, как яблочко. А еще она любила петь, рассказывала, что еще девочкой пела в церковном хоре, тянула целые три октавы.

     В молодости у нее был красивый голос - дискант. Будучи в пожилом возрасте она любила застолье, любила когда к ней приходили гости. Пропустив чарку-другую, она начинала выводить своим высоким певучим голосом какую-нибудь  русскую  народную  песню, а гости дружно подпевали - родня тоже была голосистой.
У бабушки в огороде росла черная бузина, из нее она тоже готовила лекарство от многих болезней и говорила, что чай из сушеных ягод бузины продляют ей жизнь.


    Вот так мы и росли год, от года взрослея и познавая великие и мудрые законы природы, а бабушкины некоторые советы и рецепты я не забыла до сих пор.
С тех пор прошло много лет. Всякое в жизни бывало, но когда мне было особенно трудно и больно, родная природа, общение с ней помогало и исцеляло всегда. Может и наивно звучит, но я обращалась к силам природы, к ветру и солнцу, к ночным звездам - ведь мы, славяне, хотя и христиане, но в душе всегда были немного язычниками, наверное, это у нас в крови, и рай земной, ближе и понятнее, чем рай небесный…