Клад? 18

18.
- Леш, мне надоело и я устала уже! – начала я ныть после стотысячного прослушивания пластинки. От фотографий рябило в глазах. Уже начало смеркаться и жутко хотелось есть. Друг только отмахнулся от меня как от надоедливой мухи. Вздохнув, иду на кухню в поисках пропитания. Холодильник пуст, шкаф тоже. Кусок черствого хлеба на столе и все. – Леш, я в магазин пойду! – ору я, подозревая, что увлеченный Леха и не слышит.
Прогулочным шагом иду вдоль забора к калитке. Кто-то там мается под дверью. Подхожу ближе. Старушка из нашей же деревни, живет тут неподалеку.
- Добрый вечер! – приветливо здороваюсь я. – Вы к нам?
- Да, внученька! К вам! Ага. Молочка не хотите купить? У меня коровка своя, добрейшая. Молочко сладенькое. Пойдем, деточка, угощу. Уж  больно ты худая да бледная. – старушка взяла меня под локоть и поволокла к своему дому.
- Да можно бы молочка парного…- мямлю я, уже и не пытаясь вырваться из цепких рук.
В покосившемся домике старушки было прохладно и  темновато. Приятно пахло парным молоком и пирогами.
- Вот проходи, проходи, внученька…- суетилась бабуся. – Садись. – Она налила молока в большую щербатую кружку. Какой аромат! Свежее теплое молоко с желтенькой пеночкой, свежий пирожок.. МММ… Во дворе мычала корова, кудахтали куры.
- А звать меня бабой Агафьей. Ага. – сказала старушка. – Ты ешь, ешь, не стесняйся. Ты на меня не обижайся, что я вот так бесцеремонно тебя затащила в гости. Скучно мне, понимаешь. Бабки – подружки вымерли почти все потихоньку, одни дачники остались. Поговорить не с кем. Ты вот на внученьку мою похожа.
- Ой, ну что вы! А меня Аней зовут. – дожевывая пирожок ответила я. – А у вас тут уютненько. – Я осмотрелась. Уютненько! Да как сказать еще. Дряхлая мебель, стены с потрескавшейся краской, грязноватые занавески.
- Какой уют! Бардак да и только. – бабуля вздохнула. – Вот раньше бывалоча… - И она начала долгое повествование о своей прошлой жизни, беззаботной юности и босоногом детстве. - … Вот помню, молодая была, коса-то до пояса, глазками как стрельну, все парни мои. – Хвалилась она. – Даже барин наш, что в вашем доме жил, и тот мимо пройти не мог спокойно. Все глаз не сводит. Уж и красив и статен был. Усатый! – глаза у бабы Агафьи заблестели. Она полностью погрузилась в воспоминания и замолчала. Я насторожилась. Вот это да!
- Бабуль, а что за барин то? Расскажи. – пристала я к старушке. Та выпала из оцепенения.
- Барин. Константин наш, как его по батюшке то? Вот память! Не помню как по батюшке его. Ну так вот. Приезжал он к нам в деревню. Сам из Питера был. Ага. Красавец-мужчина. Статный такой, усатый. – старушка снова замолчала.
- Бабуль, а дальше! – требовала я.
- Ну что ж ты такая нетерпеливая. Вот ты подумай! Что вчерась было, не помню, а что много лет назад, так все живо, как - будто на днях случилось. Ну вот значится, приезжал в нашу деревню барин этот. Все ко мне приглядывался. Я тогда красавицей была. Даже заходил к нам за молочком лично, слугу не посылал. Как придет, так все со мной разговоры разговаривает. А раз говорит, проводи меня до ворот, Агафьюшка. А темно уже было почти. Вечерок поздней. Как до калитки дошли, за кусты свернули, прижал к себе крепко да поцеловал в самые губы. Во как! – старушка тяжело вздохнула и примолкла. – И говорит, подожди, солнце мое немного, мы с тобой уедем. Согласна? Я конечно согласилась. Как не согласиться то! А потом на другой день исчез он.
- Куда исчез? – я просто прыгала от нетерпения.
- А кто ж знает. Уехал вместе со слугой своим куда-то. Видела я как сел в повозку, лица на нем не было как нервничал. И не вернулся. Слуга вернулся, а он нет. Да и слугу этого, как же его звали? Не помню. В тот же вечер лошадь сбила. В больницу его упекли для умалишенных потом. Говорят, мучился сильно. Болезнь у него открылась какая-то странная. Раз в год по весне проявлялась. А дом продали.  Ага. – старушка вздохнула. – Я к тебе потому и пришла, что все еще жива моя память. А я и не любила больше никого. Замуж то вышла. Молодая же. А вот любви то к мужу не было. Мне уж 100 лет скоро, я все живу, все жду ненаглядного, представляешь. Вот думаю, умру и встретимся с ним на небесах. Так нет! Не идет смертушка ко мне. – она снова вздохула. – Напилась молочка то? – вспомнила она. – Давай я тебе с собой баночку налью, и пирожков заверну. Ага. Мужа то покормишь. Он у тебя тоже худой больно. Эх, городские.
Она налила мне в большую банку молока, завернула в старую газету еще теплых пирожков.
- Спасибо, бабуль. Можно я заходить к вам буду? И молочко покупать тоже буду? – поинтересовалась я.
- Заходи, заходи, конечно, Анечка. Буду рада. – Она стала выпихивать меня за дверь. Было видно, что ей сильно хотелось остаться наедине со своими воспоминаниями.
- До свидания.  – попрощалась я.
- Иди, иди, внученька! Доброй ночи.- баба Агафья исчезла за кустом, а я осталась посреди темной улицы одна с тяжелой сумкой на перевес.
«Ой, про Лешку я и забыла! Голодный наверное сидит. Да и один в этом доме. Вдруг чего случиться?». Я почти побежала к дому. «Как она сказала? Мужа покормишь?». Я весело усмехнулась. «Да уж, муж, ничего не скажешь! Хотя, он, в общем то, симпатичный».