Рыжее чудо. III. Голубой вертолёт или Пятница, 13

«Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!»
Чудесное избавление, с которым Мартин и Эсмеральда в одинаковой степени могли поздравить друг друга, кажется, и было той первой льдинкой, что рождается от трещин в подтаявшем белом поле, знаменуя начало умопомрачительного весеннего марафона на большой реке. Той льдинкой, за которой, радостно грохоча и окружая хороводом подруг, устремляется масса битого льда в парящей ледяным туманом, загустевшей от холода чёрной воде.
А потом бывает весеннее половодье.
Так бывает и в живой душе. Ну, а бренному телу, вторя весне, ничего уже не остаётся, как править собственный бал. Вот и начинается с апреля-марта отсчёт девяти месяцев, и где-то в ноябре рождаются лучшие из лучших. Дети весны… Это я про себя, извините за такую вот нескромность. А у тараканов всё происходит гораздо быстрее. И масштабнее – в смысле приплода. Оно и хорошо: много детей – к счастью!
Тайные мечты Эсмеральды, конечно же, были связаны с принцем. В очередь на исполнение главной роли стояли блестящие создания, рождённые фантазией авторов любимых романов и вобравшие в себя черты, востребованные читателем, уставшим от серости будней.
Авторам свойственно ставить своего героя на уровень ниже себя, чтобы с лёгкостью препарировать его душевное устройство и мотивацию поступков перед читательской аудиторией. Но самые большие тиражи гарантировали герои, которые оказывались на голову ниже самого безголового из читателей. Такие персонажи не могли ничему научить, но были понятны и прогнозируемы, возвеличивая читателя в собственных глазах. В лучшем случае герои были красивы, мужественны и глупы.
Может быть поэтому, капитаны королевских стрелков и мушкетёры, лихие атаманы и разбойники, искатели приключений и флибустьеры, а также тореро, мачо и просто воры – все они оказались на одно лицо, которое, в конце концов, наскучило умной девушке. А их рафинированные, переходящие в гротеск качества – будь то самоубийственная отвага, подпитываемая нескончаемой удачливостью, или тупой напор слоновьей силы, равно, как трепетные ноздри и точёные, покрытые юношеским пушком подбородки благородных гардемаринов и любвеобильных наглых гусар – быстро приелись.
Красота и физическое совершенство важны, спору нет. Но тело быстро дряхлеет, а прелесть души – доброта, если она есть, – остаётся! Понимание этого приходит с опытом, и тогда видна красота Квазимодо (а потом вдруг понимаешь, что все твои досужие умствования – ерунда на постном масле, потому что миром правит одна лишь любовь, которая, шутя, способна всё поставить с ног на голову и наоборот, отбросив логику).

Пройдя известные испытания, Эсмеральда добавила собственный опыт к чужому, который почерпнула из книг. Она стала не просто сильнее, но добрее. Видеть стала дальше и глубже. Ну и, само собой, всё остальное: читать мысли, светиться, внушать, двигать предметы на расстоянии, подзаряжаться из розетки с помощью усов-косичек, и прочая, прочая – всё то, что само по себе очень приятно, но отнюдь не главное.
Понятие абстрактного принца трансформировалось у неё в образ красивого спокойной красотой мужа – любящего и любимого, доброго и надёжного друга, отца и защитника её детей. И как-то само собой получилось, что очередь на главную роль тихо растаяла, а трон в её сердце занял Мартин. Он стал, вернее, всегда был таким, о котором ей теперь грезилось: средоточием качеств и черт, которые волновали и притягивали её. И даже его не юный возраст для неё, почти ещё девчонки, исподволь превращался в достоинство.
И потом, ведь он дважды её спас! А она – его. Это тоже кое-что значило.

Папаша с братцем – тьфу на них! – пробовали снова заикнуться о тараканьей свадьбе. Но тут же и отстали – когда отец вдруг по-детски захныкал и пустил слюни под её взглядом, а братец без видимых причин взлетел и пребольно саданулся башкой о стену, впрочем, без большого ущерба здоровью. Во всяком случае, мозги из него не полезли, потому что их у него отродясь не было.
Вслед за этим Эсмеральда, улыбнувшись, заявила, что пришлёт им обоим приглашения на свою настоящую свадьбу, потому что родителей не выбирают, равно как и братцев-уродцев. И ещё потому, что благодарна отцу за то, что он есть – в отличие от матери, которой она не знает. Ведь, несмотря на участие в тараканьих свадьбах, которые папаша посещал регулярно с чистой совестью и благими намерениями, он из тысяч благополучно забытых деток выделил их с братцем и взял к себе жить… Быть может, он безотчётно почувствовал её необычность, красоту и скрытую силу, равно как и душев¬ную убогость её братца, которого было просто жаль. Благодаря этому, брат с сестрой не стали «сыном и дочерью полка», и жили в какой-никакой, а семье. Братец-дебил накачал гору мышц и служил в каком-то охранном агентстве, зарабатывая на всех. А она была до поры бесполезной. Но вот теперь…
Шокированный таким раскладом, но, оставаясь верным себе, папаша подумал было: «Ну, вот и ладно, нет худа без добра, глядишь, великовозрастный зятёк материально обеспечит…» Но Эсмеральда, прочтя такие мысли, выразительно посмотрела в его усталые, слезящиеся очи, и отец, тяжко вздохнув, подошёл, погладил дочу по голове и неожиданно для себя извинился перед ней – не только в мыслях одних, которых ей было достаточно, но и ласковыми тараканьими словами-жестами.

* * *

Был ноябрь. Было до странности сухо и зелено. Приближался день рождения Мартина. Он мечтал о голубом вертолёте и бесплатном кино. А ещё он слышал в крокодильей песенке про пятьсот эскимо, но толком не знал что это такое. Ведь тараканы не едят мороженого, потому что восстановить тепловой баланс худосочного организма после мороженого сложно.
Ну а, насчёт кино – Эсмеральда «качала» его в интернете, и они смотрели фильмы на мониторчике. Это и было бесплатное кино, но не настоящее.
В кинотеатре было гораздо интереснее – это, когда, сидя на плече Ивана Великого где-нибудь в восьмом ряду…
Мартин увязался с Ваней в кино только однажды. Платил Ваня. Смотрели чешскую пародию на американский вестерн и одновременно на весь американский образ жизни. А также на кока-колу – безалкогольный напиток, который при всей новомодности не мог, да, пожалуй, и не хотел побеж¬дать традиционный для ковбоев вонючий сорокаградусный виски.
То кино называлось «Лимонадный Джо» – так себе фильм, местами смешной. Но главное, в этом фильме краснорожие «белые» стреляли и втыкали штопор исключительно друг в друга, не мучая краснокожих индейцев. В другой раз Мартин собирался посмотреть «Бег» – по Булгакову, однако передумал. Ему были отвратны сцены тараканьих бегов, жалок образ несчастного Янычара – эдакого подневольного гладиатора, развлекающего опустившихся типов, которые утратили родину, а заодно и честь. Мартин почему-то вспомнил муху, сделавшую свой выбор, и подумал, что жизнь Янычара, да и его мучителей тоже, пожалуй, похуже, чем в «камере пыток» синхрофазотрона.
Мартину нравился сам кинотеатр: панорамный звук, огромный экран. Краски на экране были живые, куда более живые, чем синтетические, мертвые цвета монитора, равнодушно сложенные мощной цифровой видеокартой компьютера из миллионов исходных тонов и полутонов. И ещё… стыдно признаться… Мартину нравились крошки от попкорна, разбросанные тут повсюду.

Итак, кино было. Мороженого не хотим. Даёшь голубой вертолёт!

Вертолёт – это было «что-то». То была мечта… И не потому, что «рождённый ползать, летать не может». Тараканы имеют крылья, и некоторые из них теоретически могут летать, вернее, парить – в брачный период. Но не желают. Потому что это некрасиво, хуже даже въедливых мух. Представьте себе «картину маслом»: с высокого шкафа, словно вершины Кавказа, снимается и парит горным орлом, а затем садится к вам на плечо, а то и на щеку… таракан. А потом – с высоты вашего роста – теперь уже ясным соколом, гордо обозревает окрестности: куда бы ещё сигануть! И всё равно, люблю тараканов, как и всё остальное – живое и не живое, что окружает меня. Кроме пауков, потому что боюсь их. С детства. Фобия у меня такая. Брат тоже боялся.

Ваня знал про мечту о вертолёте, и о дне рождения 26 ноября.
Взял он всю свою зарплату и покатил в столицу – в бутик, торгующий моделями. Тут было всё: от радиоуправляемых моделей танков, гоночных автомобилей, катеров и субмарин до летающих авиамоделей. Цены на серьезные аппараты измерялись тысячами долларов.
Ваня не взял с собой Мартина, чтобы тот не расстроился, глядя на ценники. Но расстроиться пришлось самому: на приличный вертолёт в металле и с двигателем внутреннего сгорания – ДВС у Ивана просто не хватило денег. Набрать тысячу зелёных Ване удалось с трудом, пришлось залезть в долги. Но «игрушка» того стоила.
Обновлённая модель ДВС-вертолёта Sport Hawk была оснащена двухтактным калильным двигателем объемом пятнадцать кубических сантиметров. Качественная механика и прочная металлическая рама с механическими узлами, собранными на сорока семи подшипниках качения, хвостовой ротор с рулевой машинкой управления шагом, вынесенной на хвостовую балку, обеспечивали мощный, динамичный полёт, отличную маневренность и управляемость машины и позволяли уверенно выполнять на этом летательном аппарате 3D пилотаж.
Для управления моделью с земли в комплекте был радиопульт. Но Мартину очень хотелось пилотировать машину самому, сидя в кабине. Его психофизиологические возможности, вестибулярный аппарат отличались от человеческих, но в данной области, как и во многих других, не уступали им. Крохотный, в сравнении с человеческим, мозг рыжего чуда совсем не означал слабые интеллект и память.
Оставаясь влюблённым мечтателем, Ваня был технарём до мозга костей. Его практичная жилка превалировала над научным подходом. Поэтому он не продвигался в смысле научной карьеры, но как экспериментатор был почти богом, смахивая на Гошу из «Москва слезам не верит»… Голь на выдумки хитра! В условиях нулевого финансирования науки на фоне политических потрясений в разворованной стране Ваня умудрялся делать чудеса из того, что валялось под ногами. Он не мог пройти равнодушно даже мимо раздавленной китайской зажигалки, ведь там было колёсико с калёной насечкой, которое могло… Если фантазия не давала подсказку сразу, Ваня просто пихал «артефакт» в карман, а потом, придя в лабораторию, любовно укладывал в огромную коробку из-под ксерокса, в которой он хранил не доллары, как нынче модно, а то, что для него было много дороже: железочки, винтики, колёсики, скобочки и даже одно стоматологическое увеличительное зеркальце на металлической палочке-ручке! Открою секрет: это самое зеркальце, отломив его от ручки и сточив для уменьшения веса приливы хирургической стали, Ваня прикрепил в кабинке вертолёта над креслицем пассажира – для Эсмеральды.
Для Мартина Ваня смастерил в кабине креслице-лежанку и панель управления с крошечными сенсорными пластинами-кнопками, которые срабатывали от двойного касания тараканьих лапок. Кнопочек было больше, чем требовалось для управления вертолётом. Дополнительные сенсоры предназначались для запуска ракет класса «воздух – куда придётся», которые ещё предстояло создать. Так задумал Мартин, и это была одна из тех его просьб, которые бывали поначалу непонятны, однако в нужный момент давали шанс выкрутиться из самых ужасных ситуаций.

Потом были испытания. Сначала на земле, а затем в воздухе, но без пилота. Последнее было возможно благодаря тому, что Ваня на всякий случай сохранил возможность управления вертолётом с земли.
Погоняв машину по радио раз десять, Ваня запустил внутрь Мартина, но управление оставил за собой. Отследив через стекло, как Мартин юркнул в кресло, Ваня дал радиокоманду на взлёт. Двигатель взвыл, вертолёт, качнувшись, оторвался от асфальта и ушёл вверх.
Послушный Ваниным командам, он летал кругами, постепенно увеличивая высоту. На третьем круге Ваня почувствовал, что машина перестала выполнять команды с земли. Вертолёт самостоятельно изменил направление полёта и стал опасно задирать нос. У Вани сердце ушло в пятки... Радиопульт словно умер, не реагируя на отчаянные дёргания обоих джойстиков. И лишь благодаря двигателю, который работал на полную мощность, машина всё ещё держалась в полёте. Но и это время относительной стабильности истекало – корпус неумолимо запрокидывался, и вертолёт уже начал скольжение назад и вниз... Но тут вдруг заработал автомат перекоса, ось главного ротора наклонилась вперёд, и геликоптер медленно выпрямился, стабилизируясь в пространстве, и, как ни в чём не бывало, продолжил прерванный манёвр – третий круг с плавным набором высоты. Но уже без участия радиопульта, ставшего бесполезной коробкой в Ваниных руках.
Уже потом, когда вертолёт сел, выполнив манёвр посадки на твёрдую четвёрку, Ваня смог наконец-то до конца вдохнуть и выдохнуть, а его руки недобро зачесались и потянулись к поясу… Однако выпороть крохотного Мартина, как сидорову козу, брючным ремнём было просто нереально.
Оказалось, рыжий хулиган при заходе машины на третий круг выбрался из кресла, подгрёб к переключателю управления, который Ваня приладил в центре кабины, и, не имея сил перекинуть рычажок, рассчитанный на человека, перемкнул контакты своими усами. Радиоканал вырубился, управление переключилось на ручное. Вот тут и начались неприятности. Пока Мартин изо всех спешил назад – в кресло пилота, машиной ничто не управляло… Добежав, он едва успел бросить лапки на ожившие сенсоры и выправить вертолёт, теряющий горизонт.
Выбравшись из кабины, Мартин виновато опустил усы, и Ваня простил: победителей не судят.

Рядом с пилотом-тараканом вертолёт был велик и смотрелся настоящим воздушным кораблём, которому решили дать имя.
Это оказалось несложно. Заводская марка модели содержала слово Hawk, что в переводе с английского означает «ястреб» или «сокол». Друзьям пришёлся по душе первый вариант, и геликоптер стал Ястребом. Его оранжево-жёлтую кабину Ваня собрался, было отдекорировать небесно-голубой эмалью, ведь он пообещал другу «голубой вертолёт, на котором летают волшебники». Но красить пришлось в камуфляжные цвета – так хотел Мартин. Последние дни он ходил задумчивый и встревоженный, словно предчувствовал плохое в грядущем. Без видимых причин он попросил Ваню, не откладывая, заняться вооружением Ястреба.

Конструкция ракет должна была обеспечить прочность, дабы не разорвало двигатель, оставаясь лёгкой и компактной, чтобы Ястреб смог нести вооружение без потери лётных качеств. Подошли трубки латунных гильз диаметром сантиметра полтора – от какого-то старого оружия небольшого ка¬либра. Их Ваня отрыл в своём священном хламе.
Работа не заняла много времени. К гильзам он припаял пластиночки стабилизаторов, которые вырезал из латуни, а на концах трубок сделал сужения – сопла. Теперь оставалось заполнить получившиеся стаканчики горючим, а сзади приладить электрозапалы – проводки с проволочной петелькой на конце, которая не толще волоса.
Петелька эта при подаче электричества перегорит и зажжёт горючее. Дымный порох, медленно сгорая, выделит пороховые газы, которые и будут толкать ракету вперед, как положено в реактивном двигателе.

Но это была всего лишь половина дела.
Предстояло снарядить боевую часть. Для этого нужно было наполнить обтекатели ракет, которые Ваня изготовил из тонкого пластика и приладил к гильзе, взрывчаткой, способной в малом объёме натворить больших дел. Подойти мог пластит-4 или оружие «башмачных» авиа-террористов – триперекись триацетона TATP. Но то и другое достать было неимоверно трудно.
Кроме того, надо было придумать крохотный запал ударного типа, который должен вызвать детонацию взрывчатки при попадании ракеты в цель. Основой конструкции придуманного Иваном запала был ударник из швейной иголки и капсюль-жевело – в качестве запала-детонатора. Надёжность такого чуда техники Ваня со стыдом оценивал процентов в семьдесят пять, не более. Однако ничего лучшего «на коленях» было не сделать.

Ваня приготовил шесть ракет. Но не было нужной взрывчатки. Её предстояло добыть, во что бы то ни стало.

Иван был в меру наивный и в меру правильный. Он не имел порочащих связей, не умел заводить сомнительных знакомств и не представлял, где найти взрывчатку. Он хотел сходить на поклон к «чёрным копателям», которые искали старые неразорвавшиеся боеприпасы и выплавляли из них тротил на продажу. Копателей можно было без особого труда разыскать в окрестном лесу, где земля была изрезана шрамами войны. Ту крохотную дозу товара, что была нужна Ване, они дали бы, наверное, бесплатно, из одного сострадания к «убогому чудаку». Однако Мартин сразу отверг этот вариант. Лежалый тротил был ненадёжен, да и слабоват. Требовалось что-то более эффективное – из арсенала диверсантов, альфовцев или, на худой конец, омоновцев.
И тут Ваня вспомнил про соседа – прапора дядю Сеню. Мировой мужик дослуживал в каком-то непонятном подразделении, о котором говорить не любил, даже за стаканчиком.

Через неделю взрывчатка у Вани была.
Дядя Сеня удовлетворился заверением Вани, что тот не террорист, прекрасно сознавая, что такой крохой дозой пасты не грохнешь даже детскую коляску. Ваня «залил» ему, что на работе создаёт машинку, которая будет стряхивать с атомов лишние электрончики, ссыпать их в коробочку и использовать её в качестве вечной батарейки в комплекте жизнеобеспечения космонавтов для их аварийной посадки в снежную тайгу. Но для всего этого надо, мол, устроить небольшой взрывчик в замкнутом пространстве, типа, как делают из графита искусственные алмазы. А доставать взрывчатку легальным путем хлопотно: отчётами и проверками замучают.
Короче, дядя Сеня проникся и украл в своей каптёрке немножко пасты, списав её на усушку-утруску-естественную убыль. Под естественной убылью в ГРУ подразумевались мыши, которые, единожды распробовав, полюбили взрывчатую пасту, словно коты валерьянку, и крали её у диверсантов при малейшей возможности. Начальство дяди Сени, испытывая отвращение к мышам, вместо того, чтобы вести с ними непримиримую борьбу, закрывало на всё это глаза, мол, «не трожь г…, оно вонять не будет!» Однако, однажды, оно – это самое г…, то бишь мышиный помёт, содержащий плохо переваренную взрывчатку – взорвалось прямо под полом генеральского кабинета… Взрыв списали на происки вражеских разведок и усилили бдительность.

Дядя Сеня, передавая Ване пакетик, инструктировал:
– И не боись, паря, когда будешь работать с пастой. Единственно учти, что ента гадость не переносит, если в её присутствии чихают, тогда она сразу взрывается… Ну, твоё здоровье, и здоровье наших космонавтов! – крякнул дядя Сеня, опрокидывая в бездонную глотку стакан с водкой.
Переведя дух, прапор добавил:
– И никогда не отрывайся от коллектива! Вон, генерал, про которого я надысь рассказывал, это, которого мыши взорвали, – он оторвался от народа, и поэтому не знал таких простых вещей… Это ж надо, нюхнув табачку, стал чихать в казённом помещении. Вот оно, г…, и не выдержало!

Одну из полностью снаряженных ракет Ваня решил испытать, проведя боевые стрельбы с земли. Насадив ракету маленькими колечками, припаянными к гильзе, на воткнутый в пол лаборатории заострённый штырь, Ваня аккуратно, с помощью мягкого пластилина, присоединил выводы электрозапала порохового двигателя к проводкам, которые через кнопку шли к тридцативольтовой батарейке от полевого телефона. Из экономии Ваня не стал вставлять ударный детонатор, испытанный отдельно, в обтекатель головной части изделия, а просто приготовился чихнуть, держа наготове горстку табака. Мартин сидел рядом и шевелил усами.
Ваня, круто нюхнув табак, задержал дыхание и, не мешкая, даванул кнопку… Хлопок, шипение, струйка пламени и дыма из сопла! Ракета нехотя шевельнулась, вдруг подпрыгнула и понеслась к потолку лаборатории. Перед касанием ею бетонного перекрытия, Ваня перестал сдерживаться и громогласно чихнул. Произошёл взрыв средней силы, гильза с развороченной передней частью в сопровождении пыли и кусочков сухой шпаклёвки грохнулась на пол, а в месте боевого контакта в бетоне потолка появилось небольшое углубление с неровными краями, почти без следов копоти.
Ваня похвалил себя, что догадался спрятать другие ракеты и остатки пасты в другом помещении, куда не долетал звук. А Мартин удовлетворенно потёр свои усы – друг о дружку.
Направляющие для подвески ракет сделали из стальных спиц для вязания, которые прикрепили под днищем геликоптера. Они торчали злыми иглами и смотрелись самостоятельным оружием, которым можно было проткнуть воздушный шар или ещё что-нибудь вражеское. Ну а, ракеты надевались на эти спицы своими ушками и могли свободно соскальзывать вперёд при боевом запуске.

Глаза боятся, а руки делают. Подготовка летательного аппарата завершалась. Мартин, был заметно доволен, а Ваню земные заботы отвлекали от горестных мыслей и навязчивых комплексов, нагнетаемых чувством безответной любви одновременно к прошлому и настоящему, что вело к психическому расстройству. Возможно, Мартин, затевая эпопею с боевым винтокрылом, с самого начала учитывал этот нюанс, стараясь не столько доставить удовольствие себе, сколь помочь другу. Но может быть, было что-то ещё более серьёзное, потому что Мартин всё больше мрачнел и неотрывно крутился у вертолёта, словно что-то предвидел и ожидал этого очень скоро. Его Эсмеральда, похоже, была в курсе, и старалась поменьше отвлекать Мартина от мужских дел.

Ване снова было непонятно… Примитивная конструкция, несмотря на стабилизаторы, не могла обеспечить короткой, толстой, относительно тяжёлой ракете сколь-нибудь стабильную, прогнозируемую траекторию полёта. Было ясно, что ракета полетит в цель не точнее китайского фейерверка, особенно при пуске из горизонтального положения.
Однако Мартин был спокоен за оружие. Более того, перед установкой тройки ракет на вертолёт, Мартин попросил Ивана убрать из двух боеголовок ударные детонаторы, заменив их лишней порцией взрывчатки, как при первом наземном испытании. И только на одной ракете осталась торчащая игла, в которой смерть, как в той детской сказке про Кощея…
…Иголка в яйце, яйцо в утке, утка в зайце… Чтобы добыть роковую иголку – извести несимпатичного Кощея, надо истребить кучу ни в чём не повинного зверья. Путь к благородной цели устлан жертвами, равно как дорога в ад – благими помыслами. Это так устроено в мире. Ну а, наши детские сказки – они просто отражают бытие, упрощая его восприятие деткам. Продвинутая бабка Яга не ест сырое (это плохо, детки, кушать сырое!), она варит из добрых молодцев вкусный суп. Змей Горыныч (искусный мангальщик) жарит на пламени. Соловей-разбойник изводит изящно и красиво – художественным свистом, а Снежная королева небольно замораживает сердца у непослушных мальчиков. И только беспредельщики Петух с Балдой кончают «клиента» в лоб – тупо и пошло. Петух – клювом, Балда щелбаном, да не кого-нибудь – царя со священником! Да куда уж тут импортным фильмам ужасов. Вот они-то и есть «детские сказки» в сравнении с нашим народным эпосом. И всё равно мы не злые, хоть и пьём. Однако ежели вконец достанут, вылезут Двое-из-ларца с дубинами, пойдет тогда потеха!

Обкатка снаряженного вертолёта прошла успешно. Хорошо закончились и боевые стрельбы. Мартин, поднявшись в воздух, выпустил одну из ракет и неожиданно точно поразил намеченную цель метрах в двенадцати. Ракета в полёте вела себя несколько странно для пассивной болванки… Ваня готов был поклясться, что она в какой-то момент сама скорректировала свою траекторию, приподняв нос. Детонатор сработал исправно, и ни в чём не повинный пластмассовый игрушечный самосвальчик, злонамеренно выставленный Ваней на асфальтовую дорожку двора, был разнесён в куски. Использованная ракета была заменена, и Ястреб мог приступать к боевому дежурству.
Для Вани последнее звучало весело, а для Мартина – ничуть.

* * *

Ночное рандеву чёрного дельтаплана с просмоленной бетонной крышей главного ангара, сереющего внутри периметра внутреннего кольца охраны объекта, прошло мягко и даже нежно – под романтичный шум весеннего дождя. Где-то вдали запоздало затекал соловей, выводя дивные рулады. Но, может быть, это из кустов подавали тайные знаки сподвижники-террористы, ведь наши соловьи не любят напрягаться в дождь, тем более время только-только заполночь. В это время суток приличные люди и остальные живые существа, окромя ночных хищников, сладко спят. Даже молодожёны, которые познали страхи и радости «первой» ночи задолго до бракосочетания, а теперь, устав после свадебного официоза и ублажения пьяных гостей, наскоро под одеялом отдали дань традиции, тем самым удачно сняв мышечное и нервное напряжение, – и те уже спят крепчайшим сном.
Тем временем на бетонной крыше в неверном дрожащем свете далёкого фонаря, который издревле торчал на заборе института, и похоже, был единственным источником света в ночи, метались тени. Крепыш в чёрном комбинезоне и непромокаемом шлеме быстро высвободился из-под рамы завалившегося на бок дельтаплана, который напоминал огромную летучую мышь, укушенную из ревности настоящим вампиром. Присев на корточки, злодей перво-наперво скинул заплечный мешок, достал оттуда компактную скорострельную машинку израильского производства, заточенную для ближнего боя, и аккуратно положил волыну рядом с собой. Длинноствольный мощный пистолет с глушителем, вызывающий уважение одним своим видом, удобно покоился в кобуре ниже подмышки – под свободной полой ветровки, надетой поверх комбинезона. В специальных карманах и клапанах одежды лежали светошумовая и пара боевых гранат, дымовая шашка и шашка с усыпляющим газом, два ножа, шприц-тюбики, настоящая гадюка в наморднике, ядовитый паук в банке и много других гадостей.
Этот чёрный человек прислушался к зловещим искусственным соловьиным трелям, которым уже вторил из дальних кустов настоящий соловей. Последний пел дурным голосом. Был он, судя по-всему, гостем, который под утро вернулся домой с соловьиной свадьбы, а теперь, будучи разбужен, перепутал с чёрного похмелья время суток и хриплыми, несносными для утончённого соловьиного слуха воплями требовал продолжения банкета.
Достав из рюкзака инфракрасный фонарик, террорист послал сигналы азбукой Морзе на восточном языке в сторону кустов, где изгалялись сподвижники. Трели тут же смолкли. Затих и настоящий соловей, потому как заснул мертвецким сном и свалился под куст.
Убедившись, что его сигналы достигли цели, вредитель быстро разобрал дельтаплан, нажав какие-то кнопочки и рычажки. Треугольное крыло было отсоединено от штанг и сложено в аккуратную стопку, а телескопические штанги сдвинуты в короткие трубы и убраны вместе со сложенным крылом в тончайший мешок парашютного шёлка. Этот летательный аппарат был последней разработкой и гордостью спецслужб одного развитого государства, выкраденной террористами. Мешок с дельтапланом был привязан к ограждению крыши, и чёрный человек стал ожидать своего подельника, который должен был доставить сюда само «изделие».
А пока он внимательно осматривался и соображал дальнейший план действий.

Группа террористов готовилась особенно тщательно. Было очевидно, что такой объект, как большой синхрофазотрон, способный снести с лица земли большую часть Московской области, охраняется весьма серьёзно – почище атомных станций и ракетных частей. Анализируя спутниковые снимки, злодейские спецы определили, что охрана имеет два кольца обороны от возможного нападения. Для успеха дела надо было, кровь из носу, попасть сразу вовнутрь второго периметра охраны – в зону икс. Потому что агентурная работа показала полную несостоятельность попыток подкупить местное население, чтобы проникнуть в зону икс обычным путём и пронести туда изделие. Это лишний раз подтверждало, как серьёзно у русских поставлено дело, и какая страшная кара ждет изменников.
На самом же деле местные физики просто приняли за сумасшедших, или даже за провокаторов Первого отдела тёмных личностей, пытавшихся всучить им на улице и в кафе пачки новеньких долларов за пронос на территорию какой-то вшивой коробки. Потому что все знали, что охранник дядя Вася запросто – за бутылку палёной водки пропустит через проходную не то что коробку с парой хмырей в придачу, а целый эшелон с ворованным цементом.

Поскольку подобраться к синхрофазотрону по земле никак не выходило, террористы решили просочиться воздухом. Так был придуман план, который сейчас и претворялся в жизнь.
Дельтапланы для заброски в зону бойцов, а вместе с ними и самого «изделия» стартовали с вертолёта ГАИ, который за умеренную почасовую плату сдавали террористам менты. Этот же вертолёт должен был забрать злодеев после заклад¬ки «изделия» и установки его на боевой взвод.
В научном городке террористы чувствовали себя вольготно. Имея почти славянскую внешность, придурковатые с виду, они смахивали на местных физиков. Следуя полученным инструкциям, они выпивали декалитры пива вперемежку с местной водкой, поэтому от них правильно пахло. Кроме того, они носили мятые брюки, и совсем не вызывали подозре¬ний. А жили злодеи у местных проституток, оплачивая жилплощадь их сутенёрам.
Само «изделие» вообще не нужно было прятать. Оно не было ранцевым ядерным зарядом, как вы могли сейчас подумать. Это был незамысловатый физический прибор – безобидный измеритель магнитного поля Земли. Самое интересное, приборчик действительно измерял! А внутри его корпуса был спрятан компактный сферический контейнер, замаскированный под индуктивный датчик напряжённости магнитного поля. Вокруг контейнера в трех плоскостях располагались обмотки датчика, за которыми сам контейнер был не виден. Датчик этот действительно работал, но вполсилы. Поэтому измерения были неточные, а кого это волно¬вало?
В глубине тонкостенной сферы контейнера был помещён темно-серый порошок – наполнитель, похожий на размолотый активированный уголь – сверхсекретная разработка, которую террористы выменяли у какого-то африканского вождя на коллекцию резиновых женщин.
Так вот, этот порошок, будучи отбомбардирован мощным пучком частиц высокой энергии, вёл себя так, как ведёт оружейный плутоний в момент, когда масса превысит критическую. Он генерировал цепную ядерную реакцию, которая была шире, чем у плутониевого заряда, что обеспечивало приличную мощность взрыва, способного сжечь всё в радиусе четырёхсот километров. Ну, а пока приборчик мирно дремал. А потом его, переложив мягкими тряпочками, упаковали в заплечный мешок для перевозки на место планируемого апокалипсиса.

Оборону внешнего периметра территории института стойко нес упомянутый дядя Вася. У него был несмазанный казенный наган в поясной кобуре и красноватый нос алкоголика. Ночью дядя Вася, хлебнув для храбрости, спал.
Внутреннюю охрану «секретного» объекта обеспечивал дворовый сторож Матвей Поликарпович. Рассказывали, отчество досталось ему от отца, который поймал и съел всех карпов в округе. Вообще-то, до Поликарпыча работала тут весёлая тётя Глаша, но она была слишком принципиальной, и её уволили при первой возможности.
Поликарпыч пил меньше дяди Васи, потому что страдал похмельным синдромом. Он страдал этим самым синдромом, даже если накануне и вовсе не пил, – страдал хронически, по-привычке. Поскольку сторожу внутреннего двора огнестрельное оружие не полагалось, Матвей Поликарпович ходил по двору с толстенной палкой.
По ночам Поликарпыч тоже спал, потому что знал: утром снова будет мучить похмелье. А если он к тому же не выспится, накроет так, что не поможет даже разбавленный ключевой водицей спирт, который Поликарпыч знал, где взять. К висячему замку того заветного сарайчика болезный давно подобрал ключик.

…Осматривая сверху территорию, чёрный человек проникался благоговейным трепетом. Не видно было ни колючей проволоки, ни вышек, ни собак-людоедов. Не было видно даже заминированной контрольно-следовой полосы между периметрами... Было подозрительно тихо и темно, не считая тусклого фонаря, под который, судя по всему, была замаскирована антенна микроволновой спецсвязи – пос¬ледний писк нанотехнологий.
Диверсант, как ни старался, не смог разглядеть даже характерных обтекателей камер наружного наблюдения – до того всё было здесь искусно замаскировано! И в первый раз у этого знаменитого на весь мир агента, которого однажды сдала собственная спецслужба, и он от злости устроился на работу к террористам, – у этого почти что сверхчеловека, по сравнению с которым любимец фюрера Отто Скорцени, летавший на планере выручать пленённого Муссолини, смотрелся бы начинающим скаутом, – у этого аса, не имеющего нервов, слегка засосало под ложечкой от страха и неуверенности.
В этот момент сверху коротко послышался барабанящий звук капель дождя о натянутую ткань, и на крышу рядом с диверсантом тяжело шмякнулся перегруженный дельтаплан его подельника.

Подельник не был суперменом, но он один умел управляться с «изделием». Его обязали любой ценой проникнуть во внутренние помещения ускорителя, выбрать место и установить «дитя кошмара» на боевой взвод. А чёрный диверсант должен был обеспечивать этому уроду всяческую помощь и охрану. Инструкция гласила так. Если удастся всё устроить тихо и скрытно, а к тому же будет гарантия, что ничего не подозревающий персонал сам включит ускоритель в положенное урочное время, обоим боевикам разрешалось остаться в живых. Раскрыв дельтапланы, если повезёт с ветром, они должны были спланировать до ближайшей просеки, спрятать в лесу снаряжение и добежать до местного винно-водочного магазина, поспев к его открытию. Там их подберёт вертолёт ГАИ, который в этом месте и в это время вполне привыкли наблюдать, что исключало всяческие подозрения. Времени, чтобы убраться отсюда подальше, будет предостаточно, потому что начавшиеся сутки были пятницей тринадцатого мая, а физики народ суеверный, и ускоритель они запустят не раньше понедельника.
Однако любой шум и демаскировка автоматически запускали в действие план номер два, в соответствии с которым бойцам невидимого фронта вменялось с боем установить «изделие», самим немедленно запустить синхрофазотрон и погибнуть с честью в очищающем пламени взрыва. В награду им обещали много дам и выпивки в раю.
Подельник был несуразен и физически не развит. Он был похож на кулёк. Чёрный диверсант помог ему высвободиться из-под рамы дельтаплана, разобрал, упаковал и закрепил его чёрное крыло рядом со своим, чтобы ветром не сдуло, потому что от этих аппаратов напрямую зависела их жизнь – это по первому варианту сценария. Второй вариант нечего было и рассматривать. Командиры предупредили, что, если «дети бога» струсят и не выполнят предназначенное, то по радио прилетит весточка – сигнал радиовзрывателю, который непосредственно перед отправкой вмонтируют в «изделие» вместе с полкило пластита-4. Взрыв будет, конечно, совсем небольшой, но им и этого хватит за глаза. Лезть внутрь «изделия» было нельзя – взорвётся. Спихнуть с крыши – тоже: чувствительнейший датчик ускорения сработает почти мгновенно. Но даже если удастся уцелеть, больше смерти наши чёрные тени боялись попасть в лапы местной спецслужбы. Перед их глазами до сих пор стояло выражение ужаса во взглядах местных аборигенов, которых давеча пытались «купить» за доллары.
По всему получалось: чтобы выжить, нужно сделать дело тихо, без сучка и задоринки, а для этого надо очень постараться. Либо умереть, желательно безболезненно, а это гарантировало на сто процентов только пламя адского взрыва.
«Соловьи», что сидели в кустах за забором, были идейными боевиками. Их задание заключалось в наблюдении, связи с командованием, координации исполнителей, а также казни трусов, и они были готовы ко всему. На всякий случай, а более по привычке, эти абреки обвешали себя взрывчаткой, что было до пошлости неоригинально. На случай, если взрывчатка подведёт, они выучили древние приёмы харакири – это когда выпускают себе кишки. Кроме того, они были до зубов вооружены, имея в распоряжении даже базуки с двумя ящиками выстрелов. Всё это хлопотное хозяйство для них завезли сюда под видом гуманитарных ёлочных игрушек для разорившегося дома культуры, а за рулём новогоднего трейлера с рекламой колы на борту сидел странный дедушка мороз с чёрной бородой, в узбекском халате и с огромным кривым ножом за поясом.

Чёрные призраки готовили альпинистское снаряжение, чтобы спуститься самим и аккуратно спустить заминированное «изделие» с крыши бетонного блока. В это время снизу послышались странный треск и жужжание.

Геликоптер Ястреб, воя, как оглашенный, носился по двору туда-сюда, потому что у Мартина не ладилось с управлением. Залипло одно из микрореле, ведь сегодня была пятница, тринадцатое. Из-за этого рулевая машинка управления шагом хвостового ротора застряла в одном из крайних положений, хвостовой винт вращался почти вхолостую, и корпус вертолёта начал, ускоряясь, вращаться вокруг вертикальной оси против хода главного винта… Более всего Мартин боялся, что ракеты сорвутся с креплений и упадут, и тогда ему придется идти на таран, а ему ещё так хотелось пожить, ведь он даже не успел жениться и завести рыженьких деток.
Релюшку разлепила Эсмеральда, наблюдавшая кошмар снизу, послав с земли мощный телепатический сигнал, достаточный для сдвига в пространстве неодушевлённого предмета – то, что называют телекинезом. Вертолёт стабилизировался и начал слушаться управления.
Тем временем, из сторожки выскочил в одной фуфайке ополоумевший от страха Поликарпыч, разбуженный треском работающего на полный газ движка геликоптера. Наблюдая над своей головой мечущуюся чёрную тень, он вдруг вспомнил, что нынче пятница тринадцатого числа, и начал истово креститься правой десницей, а левой воздел свою палку аки святый крест к небу – в направлении крыши бетонного корпуса.

Чёрный диверсант, наблюдая происходящее внизу, подумал: «Вот оно, началось…» Его подельник-кулёк – тот просто отключился от ужаса.
Мечущаяся внизу, издающая адовы звуки тёмная тень, вдруг успокоилась и стала целенаправленно и зловеще подыматься в их сторону, а выскочивший из бункера охранник, одетый в бронекостюм какого-то нового типа, похожий на робокопа, правой рукой стал быстро переключать кнопки у себя на груди, а левой навел на последнее прибежище чёрных дьяволов какой-то жуткий ствол… Чёрный диверсант слышал, что русские изобрели супермощную компактную базуку с лазерным наведением, способную снести полдома, но не думал, что будет смотреть перед смертью в её ствол. Он успел сообразить, что самое лучшее сейчас броситься вниз – на далекий асфальт и покончить всё разом, но не успел, потому что отчаянный треск работающего в форсажном режиме движка геликоптера, который уже исчерпал предельный запас высоты, и продолжал медленно подниматься на честном слове, – этот жуткий треск вдруг ударил по ушам, как только вертолёт всплыл снизу из-за стены и повис вровень с рухнувшим на колени Чёрным диверсантом.
Двойным касанием второй левой лапкой седьмого сенсора Мартин отправил первую ракету, которая была снаряжена ударным детонатором, в крышу – прямо под увязанные шелковые мешки с разобранными дельтапланами. Силы взрывной волны хватило, чтобы перекинуть компактные лёгкие упаковки через ограждение крыши, верёвочка порвалась, и дельтапланы террористов полетели в свой последний полёт, так и не расправив своих чёрных крыльев.
Тщательно прицелившись, Мартин загнал две последние ракеты без детонаторов внутрь заплечного мешка Кулька, туда, где лежало завёрнутое в тряпочку «изделие». Мартину пришлось сконцентрировать всю свою внутреннюю силу, чтобы выправить траекторию ракет, которых тянуло книзу, иначе они попросту упали бы на крышу. Но теперь ракеты, пробив мешок и тряпочку, тихонько лежали вдоль противоположных боков изделия и ждали. А Мартин, к месту вспомнив про гремучие мышиные какашки и генерала, о которых ему надысь поведал Ваня, резко бросил машину вниз и в бок, развернулся и полетел прочь.
Отлетев на безопасное расстояние, Мартин напрягся, пытаясь послать на крышу телепатические сигналы внушения, но у него ничего не вышло, потому что всю свою накопленную энергию он потратил, корректируя в полете ракеты. И он последним усилием воли послал отчаянный сигнал вниз, Эсмеральде…

Эсмеральда не была кровожадной, но сейчас надо было любой ценой испепелить зло.
Чёрный диверсант не успел придти в себя. Споткнувшись о лежащее без чувств тело Кулька, он ринулся к загородке, но мешков с дельтапланами на крыше не было. И тут, ни с того, ни с сего у него засвербело в носу и неудержимо захотелось чихать, какая-то сила прямо-таки заставляла его сделать это. И он, набрав полные лёгкие воздуха, шарахнул всей своей накачанной мускулистой грудью…
Взрывчатая паста в обеих боеголовках возмущённо бабахнула, ударной волной обе железные стенки «изделия» вогнуло вовнутрь, датчик ускорения сработал, и на крыше раздался по-настоящему сильный взрыв… Полкило пластита в коробке, конечно, не было. Спец-взрывник, снаряжая эту бомбу внутри «изделия», решил, что для двух придурков хватит и половины от полкило, да и зарплату у него забыли проиндексировать с учетом финансового кризиса и жуткой инфляции, а сэкономленные четверть килограмма первосортного пластита, учитывая цены чёрного рынка, могли несколько поправить его пошатнувшиеся дела.

Взрыв разметал в ошмётки всё, что было на крыше – живое и неживое. «Изделие» было полностью разрушено, а страшный порошок частично испарился в пламени взрыва, частично был развеян по ветру.
Более всех безвестному спецу взрывного дела, состоявшему на службе у террористов, был благодарен Ваня. Потому что взрыв двухсот пятидесяти граммов пластита-4 вместо пятисот перекрытия крыши выдержали, и Ваня не остался без потолка на весеннем дождичке, который продолжал весело лить, прибивая поднятую взрывами пыль.

Мартин благополучно посадил Ястреба на землю. Теперь это была настоящая боевая машина, которой Ваня присвоил своим указом почётное звание Гвардейский борт.
А Мартин и Эсмеральда назначили день своей свадьбы.

Да, чуть было не забыл дорассказать про террористов, которые прятались в кустах.
Взрывы разбудили дежурный наряд в местном отделении милиции. Менты, матерясь, похватали автоматы и, оседлав дряхлый уазик, выехали к месту происшествия.
Раздолбанный милицейский джип так отчаянно громыхал на кочках, что иноземцы-смертники, сидящие в кустах, решили, что это несётся в секретных русских бронемашинах на реактивной тяге не меньше как рота спецназа, вооруженная до зубов. Побросав базуки, автоматы УЗИ и свои пояса шахидов, или как они там правильно называются, наёмники понеслись к винно-водочному магазину в надежде на эвакуацию.
Но вертолёт ГАИ не прилетел, потому что водочный магазин так и не открыли, объявив, типа, санитарный день. Ведь продавцы, как и физики, народ суеверный, а на дворе была пятница, тринадцатое.