Глава 6 - Время и ветер

Когда дорога двинулась дальше, был тонкостекольный, невероятно дрожащий день Зимы. Саваном оделся жестокий холм, белым и непорочным, невеста жизни. Но закатнее небо опорочило девственной кровью белые берега реальности, тонкоструйные звёзды рыдая пали в снег, озарив испачканный свадебный наряд невероятным очарованием. Ах, мать-Земля, вечная, вечная шлюха.

Вдруг оказалась я у подножия холма. За тысячи лет стал он огромной горой и навис надо мною. Мои уши услышали шёпот, снег стал резать и казаться опускающимся ниже и ниже. А может, и не было тысяч лет, может, я становилась то выше, то ниже? Ах, берега… Нет берегов, берега остаются там, где мать плоти стонала с запрокинутой головой за девять лун до первого появления. Или десятого. Да и то никак не берега. Они остались лишь там, где Б, Е, Р, Е и Г сложились в это имя. И там берега – лишь окончательно берега.

Нет, закончились мои испарения в разум. Измыло их розовым ураганом недосолнечного света. Вера в года – это лишь чёрная драматичная краска. Если не сказать, трагически чёрная. Почти как нефть. А на самом деле так дышала земля.

Прорубь неподалёку – там застыло в холодеющей мёртвой улыбке ещё одно озерцо. Вот и третья его отдалённо стеклянная ипостась. Обернулась она такой же отражающей поверхностью. Ах, они напоминают мне гладкие чёрные спинки больших жуков…

Смотрю (сь). Кожа осталась молодой, да так, что ветер сливался и даже спивался от нежности. Тысячи лет осыпались меленьким прахом, сначала скользя по щеке вечной бороздой, потом разбились о ноги мои, разлетелись зимней метелью, ангелов перьями.