Профессор

В Москве есть много парков. Разных парков: больших, маленьких, ухоженных и не очень. И вот в одном из парков Москвы прогуливался человек в чёрной шляпе и красным шарфом, завязанным снаружи. На нём были круглые очки с изрядно исцарапанными линзами. Держались они только на одной дужке, а ко второй линзе была приделана алюминиевая проволока. На вид ему было лет пятьдесят: морщины на его исхудалом лице говорили о крайне суровой жизни, половину которой, а может и меньше, он уже прожил. У этого человека было доброе, грустное лицо, словно он жил не для себя, а только для того, кто был ему дорог, для того, кто мог доставить ему самое большое счастье и самое большое горе. Его длинный, крючковатый нос был сильно заметен прохожим, не смотря на то, что он ходил всегда ссутулившись, с опущенной вниз головой, разглядывая свои ноги и вечно что-то бормоча. Его шляпа и своеобразная причёска закрывали лысину. Волосы его были некоторые белыми, как у древнего старца, некоторые серыми, а некоторые до сих пор не теряли своей черноты. Звали этого человека Пётр Павлович Сколязин. Он мало походил на человека, посвятившего всю жизнь карьерному росту - скорее он походил на некоего фанатика, отдавшего всего себя своей работе, не взирая на гонорары, премии и продвижение по службе. И вот он шел, устало перебирая ногами и спотыкаясь об корни деревьев, по лесной тропинке по направлению к некогда красивому пруду, угасающему от деятельности "цивилизованных" горожан. он смотрел на концы своего потрёпанных длинноносых ботинок. И размышлял... Размышлял он о своей жизни, о судьбе окружающих, коллег, начальства, земляков, о судьбах разных народов, о судьбах планет и целых галактик, о том, как всё это движется, переливается, переходит, превращается, рождается, черствеет и умирает, как какой-нибудь мальчишка в далёкой-предалёкой деревеньке убивает комара, мешающего спать и как Солнце и привязанные невидимыми нитями к нему планеты движутся в галактике с не ощущаемой на Земле скоростью, как какая-нибудь маленькая блоха жадно пьёт кровь бедной бездомной собачёнки и как взрывается огромная звезда, а на её месте возникает либо сверхновая звёздочка, либо зловещая чёрная дыра. Он витал далеко в облаках своих мечтаний и даже не заметил, как давно стемнело, а он сам прошёл в самую глубь парка. Земля, ещё влажная после зимы, плюхала под ногами, впитывая в себя перегной прошлогодней листвы и густоту гуталина. Пётр Павлович не стал поворачивать назад, он хотел пройти парк до конца, не возвращаясь, как он и проживал свою бедную жизнь. Теперь он, наконец, отвлёкся от изучения своих старых ботинок - он посмотрел вокруг: природа оживала... Деревья снова отращивали свою зелёную гриву, прикрывая наготу, прорастала крапива, желая уколоть своими маленькими иголочками ничего не подозревающих путников. По веткам прыгали белки, ещё не сменившие шубку, и спускались на землю в поисках чего-нибудь съестного. Сколязин прошёл ещё около сотни метров, сквозь чистое небо проглядывали два светила: последний на сегодня разговор между Солнцем и Луной, сменяющих друг друга на посту. Становилось совсем темно, и Пётр Павлович уже почти не различал в пространстве корней и ям и часто спотыкался, но всё же продолжал идти вперёд. Но вот слева показался огонёк от костра и послышались крики и смех. Весенние ночи не отличаются теплотой, и поэтому человек с красным шарфом побрёл по направлению к огоньку, так весело игравшему на свежем воздухе. Перебираясь от дерева к дереву и осторожно общупывая ногой почву, чтобы не упасть, Сколязин медленно, но верно приближался к компании молодых людей, резво что-то обсуждавших на своём молодёжном языке. Минут пять спустя он мог видеть их уже вполне отчётливо. Пётр Павлович вышел на совсем крохотную полянку, осмотрелся. У него сразу же вызвало отвращение поведение этих молодых людей: они пили, курили, шутили над своими пошлыми и никчёмными шуточками, но самое, как считал пришедший, недостойное Homo Sapiens были попытки завладеть вниманием подруг, показывая себя,  свой "весёлый" характер, изрядно хвастаясь собой перед ними. Но делать было нечего: лёгкий плащ не спасал от весенних заморозков. Сколязин приблизился к компании:
- Здравствуйте господа... и, конечно же, дамы, прохладная ночка, не правда ли? Можно к вам присоединиться ненадолго? - спросил он.
- Пахан! Разрешим? - спросил кого-то находившийся ближе всех к гостю.
- Ладно, пусть сидит! Но, смотри, Серый, что б он не стащил чего-нибудь! - ответил развлекавшийся с подругами плотный человек в чёрной кожаной куртке.
- Седайте, - пригласил Сергей.
Пётр сел у костра и принялся греть свои руки, он внимательно посмотрел на человека, пригласившего его сесть. В выражении лица Сергея было лишь полное безразличие ко всему, что происходит сейчас в мире. Он смотрел своими пустыми глазами в костёр и поддерживал огонь.
- Как вас зовут? - неожиданно спросил он.
- Пётр Павлович
- Петя значит, - не проявляя особого уважения к гостю сказал Сергей и глубоко вздохнул, - Вы, наверное какой-нибудь учёных, да?
- Ну, в каком-то смысле да.
- А раз вы учёный, так скажите мне: в чём смысл жизни? - он вдруг посмотрел на Сколязина, и тот увидел в его глазал слабый, почти потухших огонёк.
- Науки не дают ответа о смысле жизни, а лишб показывают, что в необъятных, с их помощью открытых горизонтах, ответа на этот вопрос нет...
- Вы сказали что-то слишком умное, - после минуты раздумий сказал собеседник.
- Это я не сказал.
- А кто?
- Толстой
- Вы литератор?
- Нет, даже не он...
Сергей подозрительно посмотрел на пришельца, который казался ему слишком умным, чтобы продолжать разговор. Он ковырял палкой в горящем хворосте и напевал себе под нос хрипящим голосом какую-то песню на немецком языке. В пяти метрах за спиной кострового сторожа опять раздался оглушительный смех. Павел ржал над своей собственной шуткой громче всех, и тут он обратил свой взгляд на Петра Павловича. Пустой, злой и жестоких взгляд встретился с простым, добрым и понимающих взором. Пахан подошёл к костру, солой оттолкнул Сергея, уселся с бутылкой в руках и поглядел с издевающейся идиотской улыбкой на Сколязина.Они смотрели друг на друга около минуты: накачанный, сильный, бездушный и старый, печальный и задумчивый.
- В картишки партеечку? - предложил Павел.
- Нет, спасибо, азартными играми не увлекаюсь.
- Да ты чё! Ну, давай, научим, это просто!
- Нет.
- А мы всё равное научим! Эй, пацаны!
Тут подбежали шесть или семь здоровенных мужиков, принемли столик и силой усадили Петра Ивановича за него. Гость испугался: что они делают? зачем я сюда пошёл?
- Значит так... Сыграем 3 партии в покер, - сказал Пахан, - если ты выиграешь, мы подарим тебе сто грамм и отпустим. Если выиграю я, ты отдашь нас свои часы, шляпу и пальто.
Условия были не равноценными, хотя в данной ситуациии жизнь значила куда больше, чем какие-то часы, Пётр согласился. Он никогда не играл в азартные игры, не знал никаких правил. Он проиграл... Проиграл всё три партии и никак не мог откупиться. Оставалось только исполнить уговор... Он уже снял с себя шляпу и часы, когда услышал госол Сергея:
- Харош! Хватит! Поразвлеклись и всё! Надо отпустить его!, - и тут он посмотрел на Сколязина, - Одевайтесь и уходите.
Злой и громкий смех раздался сзади. Содрогнулись деревья. Пётр Павлович посмотрел на своего защитника: на этот раз в его глазал пылал огонь. Но может это были всего лишь отблески костра? Вряд ли...
- Ты думаешь, что я потратил время на игру, чтобы не получить наживы? Ошибаешься!
- Ну посмотри на него! Он бедный, сла...
- Бедный? - прервал Сергея Павел, - У него зато есть часы, которые можно выгоно продать!
- Не смей!
В этот миг завязалась драка. Пётр Павлович закрыл глаза руками, но уши он закрыть не мог. Он слышал крики, стоны, смех и глухие удары. Он подумал: сейчас или никогда. Вскочил и побежал вперёд, снова и снова спотыкаясь, падая и вновь поднимаясь, теряя на бегу свои ботинки, шляпу. Крики удалялись, он остановился, оглянулся: костра нигде не было видно, вокруг деревья да маленькое болотце в пяти шагах, где громко, с явным удовольствием квакают лягушки. Он снова оглянулся: никого. Сбившееся дыхание, напряжённые нервы препятствовали продолжению бега. Отдышавшись, он снова пошёл. Было уже за полночь, но тут из-за облака выглянула Луна и осветила тропинку. Сколязин дошёл до края парка, пролез сквозь огромную дыру в заборе, через которую не смог пролезть разве что слон. Шагов через пятьдесят его уже ждал прибывший как раз по расписанию автобус. Пётр сел в него, думая, что же произошло с тем молодым человеком, который за него заступился и вступил в неравный бой?  Может у него останется только пара синяков? А может всё ещё серьёзней?

Добравшись до дома, он Сколязин подогрел вчерашний обед, вскипятил чайник. Но кусок не лез в горло, его преследовали самые страшные мысли. Он решил идти спать, но и сон обделил его своим вниманием. Он лежал и думал, зачем же этот молодой парень, не знавший ещё жизнь, но желающий прожить её счастливо и беззаботно, найти смысл всего, вступился за него, хотя ему ничего не стоило отдать самые дорогие для него вещи? Ведь, по его мнению, жизнь любого человека, сколько бы злодеяний не совершившего, важнее любых денег, золота, платины, алмазов и рубинов.

Но вот наступило утро, Сколязин быстро встал и включил телевизор. То, что он увидел и услышал шокировало его:
"Сегодня утром, буквально 2 часа назад в одном из московских парков был обнаружен труп молодого мужчины со множеством ножевых ранений. Как сообщает информслужба ГУВД......"
Но диктору телевидения не удалось договорить предложения до конца - щёлкнула кнопка пульта, и он, сделавши своё дело, упал из обмякших рук на пол. Пётр Павлович замер... Он не мог пошевельнуть даже бровью, всё его тело, каждая клетка, каждый триплет ДНК чувствовали ужас. Как такое могло произойти? Неужели это не сон? Неужто это явь? Убить молодого, полного сил и жаждущего жить только потому, что он хотел защитить почти что старика от варварства? Что есть жизнь, если она так несправедлива? Что есть Солнце, если оно светит не для тех? "Рано или поздно каждый человек сталкивается с понятием "конечность": мы осознанно воспринимаем конец чего-либо как неизбежность, как часть сделки, заключенной нами с жизнью", но не слишком ли рано это слово... "конечность" пришло к тому, которого не должно было отпускать слово "жизнь"??? Пётр Павлович заплакал, заплакал он кау ребёнок, которому не удалось говорить родителей не выбрасывать его любимую игрушку, как ребёнок, который не смог противостоять силе и власти родителей... Он даже не знал родителей Сергея, поэтому не смог бы даже отдать себя на их суд... Он не мог найти смысл жизни, прожив бо'льшую её часть... А Сергей смог...

***

На лестничной площадке появилась молоденькая студентка. Осматриваясь по сторонам, сверяясь с адресом на бумажке и со своей навигационной системе в новеньком белом телефоне, она подошла к двери со старой заржавелой железной табличкой - "112". Профессора не было уже две недели, никто не знал где он, поэтому квартиру надо было проверить. Она позвонила в дверь - никто не открывает, позвонила ещё и ещё - никого. В отчаянии она пнула дверь ногой, и вдруг, совсем неожиданно для неё, несмазанный замок щёлкнул. Убрав свои длинные волосы назад, чтобы лучше видеть, студентка повернула латунную ручку, дверь открылась. Она вошла в квартиру. Перед ней был длинный коридор, слева стоял шкаф, который занимал почти всё пространство. На полках стояли сотни, а может и тысячи томов. Здесь было всё: от Гомера и Горация до Роулинг и Глуховского. Студентка с огромным почтениев обвела взором это богатство. Она прошла дальше, заглянула в комнату... У девушки перехватило дыхание: на своём диване лежал профессор. Недвижимый, спокойный, умиротворённый, широко открытыми глазами смотревший в потолок. Рядом, на полу лежал пульт от телевизора. Девушка быстро набрала "03", ломаным от слёз голосом кое-как сказала адрес, положила трубку. Осторожно, словно боясь потревожить, она подошла к Сколязину, закрыла своей нежной ладошкой его глаза... И вдруг она узрела в его руке бумажку, осторожно взяла её. Там было написано кривоватым почерком одно слово: "Нашёл..."