Земной путь глава 59

59
   Женщина набрала в бутылку воды, и вошла в купель. Ксения, глядя ей вслед, в нерешительности переминалась с ноги на ногу. Она не знала, что ей делать, и как поступать. Так просто взять и уйти она не решалась. Но и купаться в холодном источнике она не собиралась. И Ксения просто стояла, и слушала, как за дверью плещется вода, в которой купалась их попутчица.
   Двое монахов приблизились к новоприбывшим. Третий же остановился, и наблюдал за всем стоя чуть поодаль. Он был гораздо старше двух других. Ему было, по крайней мере, лет семьдесят – семьдесят пять.
   Один из более молодых монахов спросил, обращаясь к Ксении:
   - Ну, а вы что же не купаетесь?
   - Да вы что, вода же, наверное, ледяная!
   - И что же, это целебный источник. Он здесь возник уже более ста лет назад. Потом рядом с ним и был построен наш монастырь.
   И монах принялся рассказывать историю возникновения источника, рассказывать о том, какие великие подвижники вышли из их монастыря, о том, какой особой благодатью пользуется у Бога этот монастырь, и вообще все монахи, проживающие в нем.
   Все это выглядело так самодовольно и надменно, что Ксения не выдержала и сказала:
   - Можно подумать, что Бог дал этот источник лично для вас, а не для всех людей.
   Монах развел руками.
   - Конечно, для всех, но в первую очередь, Господь прославляет тех, кто живет в этом монастыре.
   - Разумеется, - ехидно заметила Ксения. – Источник – это Божье знамение, возвышающее вас, монахов, над всем остальным родом человеческим. Вы же избранные, а все остальные так, ничто рядом с вами. Эх, вы!
   Последние слова были произнесены в сердцах, и Ксения, повернувшись, стала быстро подниматься по лестнице.
   Пожилой монах, стоявший в стороне, и слышавший весь разговор, сокрушенно опустил глаза.
   Из купели вышла женщина, приглаживая на ходу мокрые волосы, и надевая на голову платок. Увидев уходящую прочь Ксению, она закричала ей вслед:
   - Вы уже уходите?
   - Да, нам нужно торопиться, - ответила Ксения, не поворачивая головы.
   Пожилой монах вдруг быстро пошел наперерез Ксении, следом за которой поднимались Роман и Сергей.
    - Вы покидаете нас с негативными впечатлениями, - сказал монах, останавливая Ксению в тот момент, когда она уже подходила к машине. Голос его оказался на удивление мягким и добрым.
   Ксения остановилась, и в недоумении посмотрела на монаха. Их глаза встретились. Раздраженный взгляд женщины, разочарованный во многом в своей жизни, встретился со взглядом таких же голубых глаз, в котором светилось сочувствие и понимание.
   - Я чувствую в вас эмоции. Это обида и негодование, - продолжал монах. – Вас что-то гложет. У вас какая-то боль на сердце. Откройте мне ее. Не уносите это в себе, я не хочу, чтобы вы уходили из Православного монастыря с негативными впечатлениями и воспоминаниями. Это повлияет на всю вашу дальнейшую жизнь. Откройте мне свою боль.
   - Не думаю, чтобы вам хотелось это услышать, - сказала Ксения.
   - И все-таки, чем мы провинились перед вами?
   - Почему вы решили, что вы провинились перед нами?
   - Я чувствую это.
   Ксения снова встретилась взглядом со взглядом старика, и была потрясена. Взгляд добрых, чистых глаз, казалось, пытался проникнуть ей в самую душу.
   - Хорошо, вы сами этого хотели, - невольно вырвалось у Ксении. – У меня нет доверия к вам, поскольку вы все, я имею в виду духовенство, слишком самодовольны и горды. Вы считаете себя избранниками Божьими, а всех остальных людей грешниками. Вам нет никакого дела до души человека, до того, что он чувствует, и какие душевные страдания испытывает. Вас интересуют только собственные материальные блага, лишь то, чтобы прихожане вам приносили деньги. Вы прославляете бандитов и жуликов, которые строят вам на ворованные деньги храмы и монастыри. Вас не интересует, каким путем добыты эти деньги, не интересует, что они политы кровью и отняты у тех, кто беззащитен перед силой. Вы прославляете богатых, даете им ордена, и готовы изображать их на иконах. Ваша политика сводится к тому, чтобы служить силе и деньгам. Богоугодные люди, по вашей политике, это те, у кого есть деньги, у кого есть богатство и власть. Но это отвратительно нормальному человеку. У простых людей с души воротит, когда они слышат подобные речи, их душит праведный гнев оттого, что церковь на стороне несправедливости. Вы хотели услышать все, что у меня на душе, извольте, я вам высказалась. А теперь позвольте мне уйти.
   Ксения сделала движение, намериваясь сесть в машину.
   Неожиданно монах упал перед ней на колени, а в следующую секунду бухнулся ей в ноги.
   Ксения в ужасе отпрянула назад.
   - Что вы делаете? – воскликнула она.
   - Простите, - произнес монах, не отрываясь от земли. – Простите и меня, и всех моих братьев за то, что мы отвратили вас от Бога. Простите за то, что подавали дурной пример, за то, что являемся в ваших глазах образом лжи и лицемерия.
   - Встаньте немедленно!
   Ксения кинулась к старику, и попыталась поднять его на ноги, но это ей не удавалось.
   - Да помогите же мне, кто-нибудь! – обратилась она к растерявшимся Роману и Сергею. Те бросились на помощь, но поднять монаха им не удавалось.
   - Что же вы делаете? – в голосе Ксении была растерянность. – Встаньте, встаньте немедленно!
   Но монах еще больше вжался в землю.
   - Господи, да же это такое! – воскликнула Ксения, опускаясь сама перед монахом на колени.
   - Ну, пожалуйста, встаньте, прошу вас.
   Монах приподнял голову, и посмотрел по очереди, то на Ксению, то на остальных. Его глаза были полны боли.
   - Как же мы виноваты перед вами, - негромко произнес он. – Как виновато духовенство перед человечеством, если у людей сложилось такое мнение о Церкви. Простите нас! За каждого агнца, за каждую душу, отвернувшуюся от Бога, виноваты мы. Нет нам оправдания. Горе нам, книжникам и фарисеям, за то, что о внешнем благе печемся, а о душах не вспоминаем. Деньги, богатство, будь оно все это проклято. Именно из-за них ветхозаветные первосвященники распяли Иисуса Христа, а ныне и мы распинаем его своими грехами. Очерствели сердца людей, и в этом мы виноваты. Люди думают, что за деньги от всего откупиться можно, и в этом тоже мы виноваты. Простите нас, чада Божьи, в глазах которых мы оклеветали Господа! Не этому учил нас Иисус Христос, не для этого он приходил в мир. Что мы сделали с Церковью Христовой, во что мы ее превратили! Что о церкви думают люди! Перед вами, перед вами виноваты мы, если видите вы в нас лицемеров. Священники должны спасать души людей, а мы их топим, лишаем их надежды, веры в справедливость. Умоляю вас простить, и никогда, слышите, никогда не отворачиваться от Господа нашего Иисуса Христа. И если он кажется вам несправедливым, то нам лучше одеть мельничный жернов себе на шею, и броситься в море, потому что мы вас соблазнили, мы его оклеветали. Мы предали его, как предал его Иуда! Простите нас, люди добрые!
   Старик снова упал наземь.
   Ксения попыталась его удержать. От шока и потрясения у нее на глазах выступили слезы. Она почувствовала, что ее начинает колотить дрожь.
   - Не надо, пожалуйста, не надо! Встаньте, прошу вас! Вот, я сама перед вами на коленях стою. Что же это!      
   Сергей был потрясен не меньше Ксении. Он тоже опустился на землю и, дрожащими руками стал поднимать монаха. Роман крутился вокруг, не зная, что предпринять. Его лицо выражало крайнюю растерянность.
   - Что же вы так, - говорил Сергей. – Зачем же вы так унижаетесь! Нельзя же!
   Монах замотал головой.
   - Нельзя иначе! Иначе нельзя! Иначе вы уйдете от нас с чувством обиды, разочарования и отчуждения. А этого нельзя допустить! Когда не станет на земле пастырей Христовых, не станет и веры Христовой, а вот тогда и воцарится антихрист, и тогда будет конец всему. Жизнь на земле прекратится потому, что исчезнет христианство, никак иначе.
   Старик схватил Ксению за руку.
   - Не отвращайтесь от Бога, не отвращайтесь от Церкви. Без Церкви не будет поддержки христианству, а значит, не устоят они. Виноваты мы, виноваты!
   Ксения гладила монаха по руке.
   - И вы нас простите. Не думала я, что вы все так воспримите. Не думала я, что вы на такое способны. Большинству ведь безразличны наши чувства. До сих пор я видела все по-другому. А вы нет… Я ведь думала, что вы тоже…
   Ксения чувствовала, что вот-вот разрыдается. Слезы душили ее.
   - Простите нас за то, что были безразличны к вам, - сказал монах.
   - Хорошо, хорошо, вы только встаньте. Не надо, пожалуйста. Я, наверное, ошибалась. Только встаньте.
   Монах снова помотал головой.
   - Не могу. Если ваши чувства не изменятся, если мы не смягчим ваши сердца, которые сами же и сделали черствыми, вы погибнете. И мы тоже погибнем, как не сумевшие спасти свою паству. Церковь не может существовать без прихожан, без населения. Если церковь отделит себя от него, то церковь погибнет. Горе той Церкви, которая чужда людям. Простите нас всех за то, что вместо того, чтобы быть спасителями ваших душ, мы стали паразитами, живущими за счет людского горя и доверия. Простите нас, окаянных!
   Ксения, Сергей и Роман, потрясенные, ошеломленные и растерянные, пытались уговорить и успокоить монаха. В головах у всех был полный хаос мыслей.
   Остальные монахи стояли чуть стороне, но не делали попыток поднять старика. Они лишь переглядывались между собой, и с неодобрением смотрели на него.
   - Мы прощаем вас, прощаем, - бормотала Ксения, не в силах найти вразумительных слов. – Я вижу, что глубоко ошибалась в вас.
   Ксения никак не ожидала, что монах или священник способен на такое, способен упасть перед ней на колени, и просить у нее прощения. Увиденное произвело на нее сильнейшее впечатление, и вызвало настоящий шок.
   Наконец, после долгих уговоров, им удалось убедить монаха подняться на ноги. Они умоляли его, сами стояли перед ним на коленях.
   - Как же вам тяжело, - произнес монах, вставая с колен, и с болью глядя на окружающих его людей. – Какой же груз у вас на душе, если вы живете с такими мыслями, постоянно находитесь под их тяжестью. Горе нам, духовенству, если стоим на вашем пути к Богу.
   Ксения хотела тоже встать, но почувствовала, что не может этого сделать. Ее ноги словно отказались ей служить, они не держали ее. Она ощутила страшную слабость во всем теле, и глубокое потрясение. Чувство вины захлестывало ее.
   Роман помог ей подняться, и придерживал ее, не давая снова упасть. Наконец Ксения снова почувствовала под собой ноги. Она шагнула к машине и облокотилась на нее рукой, чтобы прийти в себя.
   Монах сокрушенно качал головой.
   - Нет, я не могу вас так отпустить, не могу. Возьмите от меня святой воды, я вам дам. И я буду молиться за всех вас, за ваше спасение, и за наше собственное. Вы – живое обличение наших грехов, вы – зеркало, в котором я вижу все наши пороки, из-за которых мы впали в самый страшный грех, грех, который сделал из высшего ангела сатану, грех гордыни.
   Ни Ксения, ни Сергей, ни Роман не находил слов, чтобы что-нибудь сказать. Старик отлучился, строго-настрого наказав остальным монахам не отпускать их. Через некоторое время он вернулся, неся в руках пластиковую бутыль, наполненную святой водой.
   - Вот, пейте ее натощак каждое утро, и читайте молитву «Отче наш».
   - Я… я и не знаю этой молитвы, - слегка покраснев, произнесла Ксения.
   - Выучите ее, - настоятельно сказал монах. – Обязательно выучите. Если будете обращаться к Богу, то и Бог вас не оставит, вы всегда будете под его защитой. А теперь назовите мне ваши имена, чтобы мы могли всем монастырем молиться за вас.
   Ксения назвала имена. Монах благословил их, и они покинули источник.
   Уезжали они все глубоко подавленные. Сергей, сидевший за рулем, ехал в глубокой задумчивости. Ксения сидела на заднем сиденье, откинувшись на спинку сиденья, и обхватив себя руками. Она никак не могла унять дрожь. В ее глазах стояли слезы. В голове все еще царил хаос, а в душе словно все переворачивалось. Все увиденное оказалось выше ее сил, а ведь она была уверена, что ее уже ничто не сможет потрясти. Но вид стоящего перед ней на коленях монаха сделал то, что не смогло бы сделать ничто иное. Ксения почувствовала, что внутри нее что-то сломалось, что-то сместилось окончательно и бесповоротно. Она воочию убедилась, какая огромная разница лежит между этим монахом и священниками, наподобие отца Владимира, с которым ей приходилось иметь дело.
   Потрясение подействовало на всех. Даже Роман чувствовал себя глубоко уязвленным, и испытывал жгучее чувство вины, хотя и сам не понимал из-за чего именно.
   Сергей, бросивший взгляд в зеркало заднего вида, заметил слезы в глазах Ксении, и понял, что творится у нее на душе. У него самого творилось то же самое. Он был даже рад этому. Именно этого момента он уже ждал так долго. И, несмотря на шок и потрясение, он испытывал какое-то огромное облегчение, облегчение оттого, что это оказалось возможным.
   И испытывал чувство собственной вины.
   Была еще одна вещь, которая не давала покоя Сергею. Они даже не знали имени монаха, которому удалось проникнуть в их душу, залечить душевную рану, и перевернуть в них все чувства и представления.