Сказка. ч. 5 гл. 9 раздел 4. а воз и ныне там

РАЗДЕЛ  4. А ВОЗ И НЫНЕ ТАМ.

     Мы ожидали всякого, но рассказ-исповедь Кощея потрясла всех, как апокалиптическое откровение Иоанна.  Особенно расстроился Дух: казалось, что этот видавший за четыре миллиарда лет садист, вертопрах и каннибал вот-вот прослезится. Бяка и Бука, внезапно словно бы утратив способность к плоским и хамоватым шуточкам да прибауткам, наперебой выражали несчастному правителю сочувствие; горя было столько, что приняв на себя обещанную долю, мы были словно раздавлены. Хомяк размазывал по седой бороде крупные детские слезы, и гнусавил:
- о, Аллах, что же это такое творится на Земле! Неистовствует Иблис, обезумели от собственной безнаказанности шайтаны... нет в мире больше уголка, где царили бы спокойствие и радостное чувство ожидания счастья... О, горе мне! Горе нам всем!
И неистово крестился вперемежку между мусульманскими молитвенными омовениями. Я напряженно думал - чем же мы могли быть полезными несчастному Кощею. Так ничего и не придумав, я попросил его уточнить некоторые детали повествования, отражавшего хроники затянувшейся агонии некогда могущественной империи.
Слушайте, тугодумы мои, - заговорил Кощей, - по-видимому, я не совсем ясно изложил события, повергшего нашу  великую в недавнем прошлом державу в ад хаоса, анархии и криминала. Самое горькое в этой истории то, что я сам оказался невольным свидетелем, если не сказать, соучастником величайшего государственного преступления длиной в десять с лишним лет, разрушившего в прах  великого колосса эгалитаризма.
Собственно говоря, а были ли они - Свобода, равенство и Братство - реализованы, воплощены в жизнь в нашей стране, как это было записано в ее основном законе? В какой-то степени - безусловно, да. Была создана система, в которой наиболее талантливым была открыта дорога к образованию - высшему и самому высшему; никому не давали умереть с голоду, хотя и обжираться возможности тоже не было почти ни у кого. Но достигнуть этого удалось не только величайшим напряжением сил, но и  ценой  жизни многих и многих граждан. Я не утверждаю, в отличие от записных правоборцев и правозащитников, что  это были сплошь невинные жертвы. Какое там! В числе казненных были сотни тысяч, а  по некоторым данным - миллионы воров, насильников, дармоедов, извращенцев и убийц. Как говорится, туда им и дорога! Но нетерпимость нашего строя к уголовщине неприятно соседствовала с неприятием всякого инакомыслия; на определенном этапе был даже провозглашен идиотский лозунг, что всякий усомнившийся в истинности наших духовных ценностей гораздо  опаснее самого страшного убийцы. И пошли реальные и вымышленные вольнодумцы на каторгу да под пули. Вот это, как я полагаю, и подкосило наш генофонд наряду  с  жуткой войной. Мы победили всех врагов, но они успели заразить общество страшнейшим вирусом мечты о паразитическом  “рае”. Хорошей питательной почвой для нарастания таких настроений стала бестолковость  стареющих и впадающих в маразм вождей, проглядевших бурный рост численности агрессивных бездельников, захватывающих в свои цепкие лапы все больше богатств и постепенно парализующих всякую стимуляцию граждан к честному труду.
И вот случилось страшное. Неумный и безвольный правитель, выпустивший бразды правления из своих слабых рук, был сначала захвачен группой  глуповатых идеалистов-заговорщиков, а затем  вышвырнут из  президентского дворца  еще более неумным, но гораздо более цепким и беспощадным вождем нарождающегося класса  постсоциалистической   люмпен-буржуазии. К своему стыду, вынужден признаться, что и моего тут “меду” капля есть. К моменту начала и победы Великой Криминальной революции был я практически никем - изгоем, выброшенным со службы и из милости подобранным одним из самых  “одаренных” идеологов учения Истинного Паразитизма. Преодолевая омерзение, служил я ему верой и правдой, направляя свои немалые способности на довольно сомнительные дела; но Бог с ними, этими грехами; надеюсь, что простит их когда-нибудь Всевышний, помня о моем постоянном стремлении дождаться своего звездного часа и решительно порвать с темным прошлым и окружением. Как же я заблуждался, наивно полагая, что высший в стране пост ничем не может помочь мне в неистовом желании восстановить справедливость и воздать всем по заслугам! Вот уже больше года я де-юре у власти; а де-факто окружившие со всех сторон оборотни не дают и шагу в сторону сделать. И несусь куда-то по желобу, подобно бобслеисту, и не могу никуда свернуть, разве что разбиться в попытке развернуть  свой сани с колеи, ведущей вниз. Все, все против меня; позволено мне окружившим силам Тьмы творить только зло, чем и занимаюсь в меру сил. Раньше я не понимал, как можно, будучи верховным главнокомандующим, главой государства и так далее,  плыть только по течению неумолимых событий, никак не влияя на их ход. Казалось мне, что стоит только приказать, и повернет колесо Истории в нужном направлении, и умчат злобные демоны, захватившие страну, в небытие. Как бы не так! Почему, как вы думаете, ударился ваш покорный слуга в религию? Думаете, от хорошей жизни?!  Думаете, я не вижу, что из себя представляет современная церковь (да, кстати говоря, и не только современная!)? Не хуже вас  осознаю, какой же это алчный и беспринципный народ, наши глубокоуважаемые  церковные иерархи. Но я думаю вот что: церковь - это еще не Бог.
- Совершенно верно, уважаемый, - ни с того, ни с сего поддакнул Хомяк, - насмотрелся я на эту публику, будучи верховным имамом одной восточной деспотии и великим понтификом всех католиков! Век бы их не видеть, вот что тебе скажу!
Тут Азазелл отвесил своему не вовремя  высунувшемуся денщику увесистую оплеуху и тот замолчал, потирая ушибленный затылок.
- Словом, - продолжал Кощей свою исповедь как ни в чем ни бывало, - наш с вами  великий труд по преобразованию общества и государства оказался Сизифовым. Камень каторжного труда, который мы с таким трудом затащили на немыслимую высоту, скатился вниз, на то же самое место, откуда  мы начали нелегкий путь к Богу.
-  Как я понимаю, - ввязался и я в разговор, - виной тут не столько несовершенство законодательства и апатия граждан, сколько роль старого Кощея, никак не желающего сходить с исторической сцены?
- Вы попали в самую точку, мудрый  перегрин, - оживился Джахангир.- Зло персонифицировалось в этом неумном и вечно нетрезвом пожилом цинике, провозгласившим своей целью доказать, что черное есть белое и наоборот. Я у него давно на крючке, с которого  сорваться могу только с помощью Бога или, по крайне мере, чуда, которого никак не дождусь. Он знает обо мне нечто такое, что я очень хотел бы позабыть... увы, это “нечто” он растиражировал и держит наготове в укромном месте... вернее, ряде мест: стоит мне только пискнуть - и не поможет даже персональное бессмертие, которое я получил, к сожалению, не из рук Всевышнего, а из  грязных Пиан  Рашидовых лап!
- Так что же сейчас происходит в стране, которую нам пришлось внезапно оставить по воле Господа? - допытывался Дух,  -  неужели никаких изменений?
- Почему же... - неохотно отвечал Кощей, - что-то сделать удалось, правда, в основном благодаря счастливому стечению обстоятельств. Так, несколько повысился реальный доход населения; теперь с голоду пухнет не половина, как при Пиан Рашиде, а только треть... а то и четверть народа. Удалось вытеснить из страны двух наиболее ненавистных мне олигархов и слегка подкормить силовые ведомства. Немного ожила элита рабочего класса -  работники оборонных заводов; одному нашему физику даже удалось получить Нобелевскую премию... вот, пожалуй, и все! А в остальном - воз и ныне там...
И тут нашего Духа прорвало. - Хватит!  -   Зарычал он, - так продолжаться не может! Бяка, Бука, как там ваш Пегас? -
- Как всегда, цел, невредим и готов к дальнейшему служению Богу во имя его и во славу Господа! - весело ответили Пришельцы.
- Так вот, немедленно отправляйтесь к Богу и доложите о творящемся на Земле безобразии! - отрывисто командовал дьявол-правдоискатель, - то, что происходит, не может  быть прощено Господом, и он покажет Пиан Рашиду, где же все-таки нынче зимуют раки!
- А можно и мне с ними? - жалобно проблеял Хомяк, - страсть как истосковался я по Всевышнему! Здесь меня снедают страсти и  ревматизм; служение же Диаволу , даже по божьему приказу, никак нельзя считать богоугодным занятием!
Тут все прыснули; даже на зверообразном лице Буки появилось подобие улыбки.
- Ишь ты, старичок, чего захотел, - смеялся он, - со свиным рылом да в  Рай! Мы тебя все хорошо понимаем, но не можем отменить божьего приказа. Пусть все пока  останется как есть. Мы уж сами как-нибудь управимся!
Я понял, что Пришельцам до смерти хочется  хоть на короткое время отдохнуть от земных страстей в общем и от дурака Азазелла в частности; были еще подозрения и  относительно моей скромной персоны, общение с которой, как я смутно догадывался, было в радость отнюдь не всем. Дух же готовность Пришельцев  к  срочной командировке на Сатурн  воспринял как покорность своим нелепым распоряжениям и вновь надулся, как старый индюк.
   Джахангир же воспрянул духом! Он отчетливо понимал, что без приказа свыше Пиан Рашид никогда не оставит его в  покое; бессмертие Кощея Первого придавало понятию никогда  особенно зловещий оттенок. И, что еще хуже, собственное  кощейство не позволяло уйти  из-под его омерзительного влияния даже в Небытие.
Через несколько минут Пегас стартовал в космос.   Итак, в который уже раз мы ждали  решений Всевышнего.
   Божья воля не заставила долго ждать своего проявления.