Дом

      Слегка раненый в голову бывшим социализмом, Василий Иванович Хапаев был человеком полукапиталистическим; и, хотя, на данный момент, он являлся генеральным директором корпорации «Демос», состоящей аж из трех ларьков, торговавших мылом, селедкой и специями, осколки бывшей идеологии сидели в нем крепко и безнадежно. Росточку Василий Иванович был маленького, личико имел сморщенное и ушастенькое, вкусом, грацией и красноречием был обделен, а потому повсему, женщинам весьма и весьма не нравился. И, ладно бы, эта нелюбовь была, сколько-нибудь взаимной: это можно было бы как-то пережить. Но Хапаев обожал женщин, и это была беда. Беда эта преследовала его на протяжении всей его пятидесятилетней жизни, без перерывов, отпусков и выходных. Прожив жизнь, и истоптав все возможные подходы к прекрасному полу, Хапаев пришел, наконец, к малоутешительному выводу: единственный, доступный ему, путь к бескорыстной женской любви – это деньги, и принялся за их добывание яростно и героически. Но мешали принципы.
   
 Истомленный единством и борьбой противоположностей собственной натуры, Василий Иванович стал попивать, что, в свою очередь, еще более осложняло его, и без того непростую, жизнь.
     И, наконец, суровая судьба сжалилась над Хапаевым и послала ему некое существо прекрасного пола, выпустив в него, предварительно, целый пучок стрел из колчана Амура.
   
 Принадлежность существа к, именно, прекрасному, полу была несколько условной: красотой и грацией Анна походила на самого Хапаева; но ведь идентичность внешности – намек на родство души. Кроме того, как крупный деятель мелкой торговли, Хапаев понимал – не яркость упаковки определяет качество товара, и полюбил Анну глубоко и искренне настолько, насколько смог. Правда, глубина любви напрямую зависит от глубины души, которая, с возрастом, у Василия Ивановича значительно обмельчала, иссушенная беспощадным солнцем этого мира. Но уж, чем богаты…
   
  Анна же от Хапаева совершенно потеряла голову; и причин этому, в полном соответствии с количеством амуровых стрел, было несколько. Во-первых, самым богатым человеком, какого она видела до сих пор, был председатель бывшего колхоза «Красный серп», а ныне А.О. «Роснаучпромагрокомплекс» - Гришка Скотовский, на фоне которого Хапаев казался ей просто наместником Березовского в России. Во-вторых, Василий Иванович обладал таким мощным, относительно ее собственного, интеллектом, что, как только он начинал говорить, ей хотелось плакать и горько сетовать о безвозвратно пропущенных в школе уроках. В- третьих…. Да что говорить, Анна обожала Хапаева, а потому, по взаимному горячему согласию, в их отношениях появился брак. После допущенного брака, Анна стала быстро расти до уровня своего кумира и довольно скоро его переросла, в чем сама она, по крайней мере, была абсолютно уверена; что, в свою очередь, не замедлило сказаться на взаимоотношениях в семье. Но Василий Иванович, попав под элегантный каблучок, еженедельно покупаемых в бутике, туфелек, чувствовал себя, скорее, Пигмалионом, чем униженным и оскорбленным тюфяком. И было ему, поэтому, весьма комфортно.
 
   Естественно, что, промучившись полгода в жутких условиях ужасающей конуры, видимо в издевку называемой трехкомнатной квартирой улучшенной планировки, Анна приняла решение строить коттедж. Решение обсуждалось только с подругами, архитекторами, которых было перепробовано много и дизайнерами, которых вообще много не бывает. На Василия Ивановича была возложена техническая часть, и, поскольку эта самая часть включала в себя, в числе многого прочего, и подбор работников, Хапаев обратился к единственным, знакомым ему еще по прошлой, не вполне трезвой, жизни, строителям – Вите Тяпину и Вове Ляпину.
      
 Витя и Вова очень обрадовались, давно не поступавшему, предложению что-нибудь построить. На данном жизненном этапе они испытывали значительные финансовые трудности, чему имелся целый ряд причин. Это и чрезмерное, с точки зрения общественных нравственных устоев, потребление разнообразных спиртосодержащих жидкостей, и, якобы, связанное с этим потреблением, ухудшение здоровья, вынуждающее, в стремлении его поправить, обращаться к кредиторам и недобросовестным поставщикам, предоставляющим продукт, хотя и в кредит, но весьма сомнительного качества. Это и недостаток времени, обусловленный уже указанными причинами и еще многое другое. Если же взглянуть шире и глубже, то причиной кризиса являлось несоответствие строителей социалистических строительству капиталистическому. Суть в том, что Витя и Вова долго и сосредоточенно строили коммунизм, устали, слегка расслабились и, как раз, пропустили момент, когда нужно было перестроиться на новые рельсы. А старые привели в тупик. Так что появление старого собутыльника было весьма кстати. Правда, прикид и новые финансовые возможности Васи несколько их шокировали. Смущало и незнакомое, но пугающее слово «коттедж». Но в целом предложение было принято с радостью. Хотя, не обошлось и без ложки дегтя: бывший собутыльник, не только отказался обмыть контракт, но, даже, не дал аванс, а потому, посетовав на несовершенство мира, человеческую низость и собственную злую судьбу, строителям пришлось приступить к работе на следующий же день.

     Любое строительство, а строительство своего дома, в особенности, начинается, как известно, с полета фантазии, которая не ограничена тесными рамками пространства и времени, хотя, как и все в этом бренном мире не вечна и переменчива.
   Пока у вас лично нет совсем никакого жилья, ваши мечты целиком умещаются в скромной однокомнатной квартирке, но, будучи реализованы, и, переждав какое-то время, они вдруг начинают, неудержимо, расти и расширяться, по мере расширения вашей жилплощади, стремясь раздвинуть желаемое гнездышко до размеров вселенной.
      
 Но Вова и Витя были сегодня далеки и от таких мыслей и от таких масштабов, и если и мечтали о чем- то значительном, так только о большой и очень спиртосодержащей емкости, которая, увы, просматривалась только в относительно далеком будущем. А на данном временном отрезке приходилось заниматься вещами, гораздо более прозаическими и неприятными. В частности выгрузкой кирпича.
   
 Трактор, недовольно порычав на Вову с Витей, затолкал телегу в заданную точку строительного пространства и заглох. Вова, сидя на борту телеги, с ехидным любопытством разглядывал, стоящего внизу, Витю. Витя, в свою очередь, с интересом наблюдал за Вовой. Наконец, после долгой паузы, возник диалог:
     - Ну, и чо? – с интересом спросил Витя.
     - Чо, чо! Открывай, давай! – слегка раздражаясь, разъяснил Вова.
Витя тяжело размышлял. Он сомневался, нужно ли открывать борт, на котором сидит Вова. Последствия, предложенного Вовой образа действий, могли оказаться весьма сомнительными для самого же Вовы, а, если Вовины неприятности окажутся недостаточно велики, то и для Вити тоже.
     - Открывай, прошмандовка!!!

Отбыв в юности три года в колонии для несовершеннолетних преступников, Вова значительно расширил свой словарный запас и часто и охотно пользовался словами, значения которых Витя не понимал, но которые, тем не менее, казались ему весьма обидными.
Сейчас был именно такой случай, поэтому Витя быстро и с раздражением открыл борт. Вовино туловище совершило мастерский акробатический трюк, и наступила пауза, за которой последовал такой пир русской изящной словесности, который уж никак нельзя изложить на бумаге. Возможно передать только смысл. А смысл сводился к Витиной сексуальной ориентации, к некоторым подробностям половой жизни его родственников, а также событиям этого же рода, ожидающим Витю в самом ближайшем будущем. Пир исходил откуда-то из под телеги. Монолог был громким, пафосным и виртуозным, что привлекало, конечно, благодарных слушателей. Словом, строительство благополучно начиналось.

     Анюта была сегодня не в духе. На картине настоящего Репина, которую она специально заказывала в Москве, оказалась изображена проходная завода «ЗИЛ», а ведь любая дура знает, что Репин рисовал горы. И они еще доказывают, что Репин настоящий, только другой. А ведь Репин был крайне необходим. Сегодня в гости приглашена подруга Карина, муж которой – Карен – играет на рояле Бетховена и играл в регби за Алма-Ату. Понятно, что предъявлять на этом фоне Хапаева можно только в комплекте с Репиным. А Репин оказался не тот. Хапаев, конечно, был настоящий, но никуда не годился. Словом, Анюта была не в духе, а потому Василий Иванович сидел тихо, как мышь в аквариуме, хотя ему очень не нравилось, что анютина любимица – кошка Хилари расхаживает по столу и слизывает икру с бутербродов. Но, к его радости, наглая скотина утратила осторожность и наступила задней лапой в тарелку с супом, стоящую перед задумчивой и мрачной хозяйкой. Реакция последовала мгновенно: нежная, тонкая ручка цепко ухватила кошку за хвост и, с неожиданной силой шлепнула о стену.
Хапаев был в восторге. Вот когда отлилась кошке ее моча, регулярно наливаемая зловредной скотиной в его туфли. Анюта посидела какое-то время неподвижно, потом взглянула на живую, но жестоко обиженную кошку и проникновенно произнесла:
     - Бедная кошечка. Надо ей ошейник купить.
     - Золотая душа – подумал Хапаев.
   
  Под горячую руку попал и архитектор, пришедший в четвертый раз уточнять внутреннюю планировку. Анюта молча и мрачно взглянула на проект, взяла толстый красный фломастер и поперек всего листа написала: Эта нинада (орфография сохранена).
     - Повезу на стройку – решила она проблему гостей.

     Стройка поразила гостей своим размахом и бурной деятельностью. Раскинувшийся на все шесть соток огромный сарай, представлял собой нечто среднее между владимирским централом и колхозным коровником. Чувствовались тонкий вкус и эстетические наклонности хозяйки. Внутри сарая Вова загонял огромной кувалдой между стен толстую деревянную балку. Витя руководил:
     - Вова, бей, она пойдет.
Балка трещала, но не шла.
     - Бей, Вова.
Вова бил.
     - Вова, я говорю, пойдет. Бей.
Вова бил.
     Наконец, не выдержав борьбы с кувалдой и Вовиным энтузиазмом, балка громко затрещала и сломалась.
     - Все, Вова, вытаскивай. Не пойдет она – дал Витя последнее указание; на что Вова, в присутствии гостей, адекватно отвечать не стал. Но злобу затаил.
   
 В следующем варианте, балку решили загонять снизу вверх. Витя влез на подмости, энергично размахнулся и шлепнул кувалдой по балке; но, поскольку, именно в данный момент, сила действия, как раз таки, и равнялась силе противодействия, кувалда отскочила и треснула Витю по лбу. Лоб оказался крепким, но и кувалда была нешуточной; так что Витя обмяк и прилег отдохнуть. Но ненадолго.
   
  Увиденное, неожиданно, очень понравилось хозяйке и ее гостям. Особенно радостно хохотал, играющий Бетховена, Карен. Анюта даже расщедрилась на небольшой аванс, который полностью компенсировал Витин моральный ущерб и значительно усилил Вовину радость. Гости уехали довольные, а строители отправились за антидепрессантом.

     Весной, когда стены и крыша были, в основном, домусолены, неожиданно выяснилось, что подвал залит водой до половины. Вова и Витя немедленно бросились спасать положение, но вылезли мокрые и грязные, попросили аванс и отложили дело до лета, когда спадет вода.
Летом они обварили стены и пол подвала толстыми стальными листами, взяли аванс и дали гарантию, что вода не пройдет. И она не прошла. Но просто так этого не оставила.
   
  Как-то, прекрасной весенней ночью, когда Анюта и Хапаев мирно спали на втором этаже, на первом раздались чудовищный треск и грохот. Бледные и напуганные хозяева, сбежав вниз, увидели великолепную и неповторимую картину: посреди зала гордо плавал подвал, тускло отсвечивая ржавыми боками. Его палуба была покрыта, ломанным по краям, дорогим паркетом. Остатки перегородки, облицованной розовой плиткой, навевали мысль об алых парусах.

     От полученного стресса, Анюта навсегда утратила интерес ко всякому строительству. Теперь она ищет готовый дом, но никак не выберет по вкусу. Хочется чего-то одухотворенного и мистического. Как на картинах Репина.