Куличи

  - Можно?
       - Входи скорее (рукопожатие). Поздравляю, твои "Ясли - школа будущего" имеют успех. Сегодня меня ни один человек в редакции не пропустил без какой-нибудь цитаты. У кого дети в школе, говорят, и там читают и смеются. Все утро в коридоре шумели - каждому хочется от себя что-то дополнить. Молодец, хорошо получилось.
        - Спасибо, стараемся. Но  настораживает - о чем шумели в коридоре и что значит "от себя дополнить"?
        - Сначала мы выпьем, потому что рабочий день  окончен. И "у нас с собой было". (Достает из шкафа бутылку, наливает в рюмки. Пьют). Понимаешь, ты выдал очень остроумную и очень рациональную идею: школа и ясли в одном флаконе. Ведь что мы имеем на сегодня? Сверху - тщетный призыв к населению: повысить рождаемость. Снизу имеем  практику: девочки-школьницы становятся матерями и выбывают из процесса образования.
        - Зачем я все это старье слушаю? Скажи, что шумно обсуждали в коридоре, - вот что меня беспокоит. Я просто старался сделать посмешнее то, что всем давно известно.
        - Все так и получилсь. Но сквозь твой текст читатели  просматривают вроде бы решение многих проблем: учителя, они же нянечки в яслях  - вот тебе повышение  зарплаты учителей; отец и мать сидят за одной партой - значит, никаких детей - отказников и  брошенных детей. И так далее. Единственная  реальная угроза семье - это если папа или мама остаются на второй год. Но и тут их ребенок может оставаться в яслях. Фельетон-то он фельетон, да сколько важного обнимает. И  хорошо написан, очень, А оживленно обсуждали, потому что много чего можно развить и допридумать - в шутку, конечно. Кстати,  откуда  статистика?  Сам придумал?
      - Маленько запятые в числах подвинул.
      - Почасовой план хорош: на русский язык с арифметикой - один час в неделю, на  английский - пятнадцать часов:  все уже с первого класса готовятся к отъезду в Лондон! В общем, я утро из-за тебя не работал. Вот,  беру с собой (хлопает рукой по портфелю). Что у тебя нового?
      -  Есть одна заветная мысль, но  не для газеты, а так, для нас с тобой.
      -  Давай, давай, давай (наливает, оба пьют).
      -  Да все о  ней же, о школе, но ничего общего с тем балаганом, который вам понравился. Внешне я зол на школу, потому что она рядом с моим домом. Я даже стараюсь выходить так, чтобы не встречаться с потоком. Старшеклассницы, просто чуть не каждая, готовы к диалогу!
       - Друг мой!  Так ли уж это плохо?
       - Будешь дурака валять? Я замолчу.
       - Знаешь, хоть  иногда смотри на себя в зеркало. Даже моя секретарша
 уже дважды спрашивала, когда ты придешь.
       - А малыши эти перекормленные, с недетским взглядом, словно они тебя оценивают!  Их уже поздно воспитывать! Они - готовы!
       - Да, да, только, пожалуйста, спокойней, а то и меня заведешь. И прошу тебя, с секретаршей ни-ни. Не вздумай. (Наливает, пьют). Жалею, что сказал.   
        - Понимаешь, там ни в ком нет нравственного основания, для меня это очевидно. Школа этого не дает. И вот этих равнодушных, упакованных, с телефонами, даже айфонами в карманах, еще можно разбудить, - слушай - если хлестнуть ужасом  и состраданием к другому человеку. Например,  ввести  серию экскурсий в горячие, страшные точки нашей жизни: в тюрьмы (буквально одним глазом глянуть на ужас заключения), так же  взглянуть на условия  быта бомжей, гастарбайтеров - есть же какие-то ночлежки. Да мало ли что можно показать, чтобы душа дрогнула от ужаса.
Да, я не сказал - экскурсии совершенно добровольные. Не на всех, но на  какую-то часть это обязательно подействует, вызовет сострадание к другому, абсолютно чужому человеку - это уже тропинка к нравственности. Ну, что скажешь?
       - Скажу: интересно. А где-нибудь на Западе есть такая практика?
       - Не знаю, не слышал.
       - А как ты оцениваешь экскурсию в музей? Ведь каких только нет музеев!
       - Я не посягаю на экскурсии в музеи. В музеях, так сказать, спит, покоится культура, туда надо ходить и ходить. Но относительно человека - ведь там все выхолощено, утопает в общих словах, в назидательности. А я считаю, школьников надо иногда ставить лицом к лицу с человеком, находящимся в ужасных условиях жизни! Чтобы дрогнула душа, чтоб невольно соотнесли, соразмерили  увиденный ужас со своим благополучием  и - пожалели этого чужого им  человека.
     - Помнишь,  у Гоголя, какой-то молодой чиновник смотрит на Акакия Акакиевича и словно слышит:  "Я брат твой".  Это ты имеешь в виду?
     - Именно. Давай за Николая Васильевича. (Оба пьют). После таких экскурсий, может, не все отправятся в Лондон, кто-то и здесь останется.
     - Давай сам Лондон  всуе не поминать. Уж как я люблю там бывать!
     - Это ты мне говоришь? Да как только  представляется хоть какая возможность - я еду в Лондон.
     - Но совсем-то не уедешь?
     - Никогда.
     - ??
     - А у меня тут мама похоронена.  Когда я упомянул  экскурсии в тюрьмы, ты сделал ироническую гримасу. Так вот,  до 1917 года было ведь иное отношение к тюрьмам! Перед царем грешен - садись в тюрьму. Но простой народ без всяких экскурсий знал: в тюрьмах несчастные, "несчастненькие". И туда непрерывно тек ручеек помощи: несли гроши, а к празднику - куличи.
    Только вникни, как все рационально: от властей преступнику - суд и приговор, от человека человеку - грош и кулич, как нравственная поддержка. Из темной, тяжелой нашей истории ведь какая  прекрасная, глубоко  нравственная деталь эти гроши и куличи! Куличи и гроши эти не отменяли приговора, но подтверждали нечто человеческое в атмосфере и тюремной камеры, и всей страны. Вроде малость, а на самом деле - свидетельство душевной силы, крепости народа. Революция все это к черту смыла, всякую доброту унесла, как половодье. В результате имеем: никому никого не жалко, все друг другу чужие. И все  о"кей.
      - Ты пришел и столько на меня навалил, а у меня  в голове должен быть порядок, ведь мне еще ночью читать, с собой взял.
       - Понимаю. Но " у нас с собой было". Давай  за Жванецкого!
       -  С радостью. (Пьют).Скажи, на эти мысли тебя дедов квартирант навел? Ну, я имею в виду "Рядовой случай"?
        - Отчасти, да. Хотя  мысли близкие бродили, он что-то во мне усилил. Вот хороший мужик был!  И до чего художественный тип!  Как он косил под Христа!
        - Ты думаешь, это он косил?
        - Здравствуйте!  А ты что думаешь?
        - Ну, ты так вдохновенно тогда все изложил, у меня до сих пор перед глазами стоит.
        - Вот и хорошо. Пускай стоит.  О  другом. Что ты там говорил о секретарше? Дважды интересовалась? Обещаю приглядеться.
        - Скотина ты, вот ты кто. Ладно, допиваем и  поехали.