Самое лучшее лето Глава десятая. Зверобой одна

1
    Зверобой проснулась сама и долго – долго лежала в постели, уставившись в потолок, то и дело потягиваясь. Наконец то она выспалась. Это единственное, чего ей так не хватало для полного счастья здесь, в деревне. Верная подружка Тысячелистник исправно будила её каждый божий день в невероятную рань. Дело в том, что Тысячелистник ещё вчера уехала домой, к счастью не насовсем. Просто у неё разболелся зуб и поехать пришлось, потому что бедная девочка просто выла от нестерпимой боли. Боль не тётка – терпеть не станешь и, поэтому Тысячелистник мигом собрала сумку и уехала.
    Чем бы заняться? Бабуля ворчать начнёт, что Зверобой долго спала. Улизнуть бы из дома незаметно, чтоб с бабулей не встретиться, но очень уж хотелось позавтракать. Да ещё вдобавок ко всему по дому заманчиво потянулся сладкий запах свежеиспеченных пирожков.
    Зверобой оставила свою комнату на чердаке и спустилась вниз. Получив обычную порцию бабушкиных порицаний, она незамедлительно приступила к поеданию пирожков с чаем, наотрез отказавшись от любого другого завтрака. С пирожком в руке, спустя несколько минут, она и выскочила на улицу.
    День стоял чудесный. Конечно, без Тысячелистник будет скучновато, но ведь она скоро вернётся и прежняя жизнь продолжится. Зверобой задумалась о том, куда бы ей хотелось пойти в одиночку. Для начала она отправилась на реку и по дороге стала размышлять о том, как провести всё это одинокое время. На кирпичный завод? С Тысячелистник они провели там не мало времени, наполненного играми и таинственными поисками. Но ходить по безлюдным и мрачным залом одной. Брр. Её даже передёрнуло от страха, который вдруг появился при воспоминании об этом месте. А что если привидение захочет встретиться с ней один на один? Тогда, решила Зверобой, она сразу бы начала молиться и, привидение тогда вряд ли бы посмело сделать ей что-нибудь плохое. Но на кирпичный всё равно идти уже не хотелось. Вот с такими раздумьями она приблизилась к реке. Солнышко к этому часу начало нещадно припекать, может искупаться? Босыми ногами она побродилась у самого берега, зашла на узенький плотик и, под её весом, он почти весь покрылся водой. С этого плотика девочки, разбегаясь, со смехом плюхались в воду, подолгу купаясь и радуясь проходящим мимо быстроходным «Зорям», волны от которых были такими большими и продолжительными, что качаться на них доставляло огромное удовольствие. Но нет же, в одиночку не хотелось даже купаться. Зверобой подняла с берега плоский камушек, который попался её на глаза, и бросила его в воду. Лягушкой он запрыгал по поверхности «раз – два – три - бульк» и ушёл на дно, оставив на недолгую память только расходящиеся круги. Внимательно вглядываясь себе под ноги, Зверобой вскоре обнаружила камушек похожий на первый. Он тоже лягушкой отправился вслед за первым «раз – бульк». Да, попытка была явно не удачной. Но третий, четвёртый камушки тоже не захотели быть лягушками и упрямо стремились на дно, лишь только касаясь воды. Настроение гулять у реки пропало, и, охотница направилась домой. Ей пришла в голову мысль, что есть дела, которые касаются только её и, поэтому их нужно сделать пока подруга не вернулась, чтоб потом не тратить на это время. Одним из таких дел была её охотничья коллекция, которую давненько следовало разобрать и привести в порядок. Пока что она в беспорядке лежала в охотничьем уголке на чердаке. За последний месяц количество трофеев существенно увеличилось. Скелет птицы, что они с Тысячелистник нашли впервые исследуя кирпичный завод, несколько стрекоз и высохших бабочек, чьи мёртвые тельца в изобилии можно было обнаружить прямо на дороге, где они быстро высыхали, после своей гибели, под горячим солнышком. Самых удачных, красивых бабочек и стрекоз Зверобой подбирала и приносила на свой чердак. Также, коллекция неожиданно пополнилась просто устрашающей находкой – змеиной кожей, найденной недалеко от нефтебазы и их любимого голубичного болота. Гадюка или уж сбросили эту шкуру, Зверобой и понятия не имела, потому что и те и другие водились в этой местности на равных правах, но экспонат неизменно вызывал у охотницы чувство восхищения и гордости. Как ягоде - землянике бывает присущ свой собственный неповторимый аромат, так и от этой змеиной шкурки просто таки тянуло романтикой приключения и подвигов, словно в руках была не кожица небольшого пресмыкающегося, а лоскут кожи, завоёванной в неравном бою с драконами или другими гигантскими ящерами.
    Так. Что же ещё, кроме давно хранящихся здесь шкур козла и кроликов – шиншилл. А, вот – перо, очень красивое, ястребиное, коричневое с идущими по краю белыми треугольничками. Тут же вспомнилось, как однажды они с Тысячелистник шли по дороге, не далеко за кирпичным заводом и совсем рядом с ними, с обочины, тяжело взмахнув крыльями взлетел ястреб. Он явно не был доволен тем, что его побеспокоили, но вынужденно удалился. Девочки специально подошли к тому месту, где несколько мгновений назад таился ястреб. Первое, что пришло им в голову так это то, что возможно он расправлялся здесь со своей добычей, с какой-нибудь бедной мышкой или зайчонком, но ничего подобного в том месте не оказалось. Зато на память о себе ястреб оставил перо. Тысячелистник первая увидела его и подняла.
  - Какое красивое, - воскликнула она.
  - Да, не то что вороньи перья, - согласилась Зверобой.
  - Это для тебя ястреб его оставил, я точно знаю, - сказала тогда Тысячелистник и протянула перо подруге.
  - Спасибо, - благодарно принимая находку, сказала Зверобой. Она очень хотела иметь это пёрышко.
    Всё, трофеев больше не было. Аккуратно она примостила в уголок самодельный лук и самодельный колчан с самодельными стрелами. Подержала в руках небольшой топорик, которым не собиралась навредить ни одному животному и тоже прислонила его к стене, рядом с луком. Правда ни лук, ни топорик она никогда не носила с собою. Просто так приятно было иногда, вечерком сидя на чердаке, представить себя в роли отважной охотницы, которая не даст себя в обиду никому, которая всегда сможет добыть для себя пропитание и нарубить дров для костра, если за охотой в лесу её застанет ночь. И сейчас, помечтав несколько минуток, она вздохнула и стряхнула с себя привычную мечтательность, впереди был непочатый край работы. На полочке перед глазами лежала любимая шапочка, очень похожая на ту, что носил сам Робин Гуд из фильма, который много раз показывали по телевизору. Робин Гуд всегда нравился охотнице. Смелый и справедливый, короче говоря - герой, на которого хотелось быть похожей. Зверобой подумала, что вообще то это так и есть. Перед глазами у Зверобой как лёгкий туман снова начали вставать образы, в которых она вместе с Робином идёт по лесу. Им есть о чём поговорить и погода как раз замечательная. Но вот из чащи выскакивает белоснежный олень, несётся по тропе прямо им на встречу и вдруг замечает их, идущих ему на встречу. Олень, как вкопанный, останавливается перед ними, но повернуть назад не решается, потому что в этот момент на тропу из глубины леса выскакивает его преследователь на чёрном скакуне. Богатый молодой всадник с арбалетом за плечами. Олень с грустью смотрит в глаза Зверобой, словно просит о пощаде, а Зверобой с надеждой смотрит на Робина, в то время когда всадник берёт оленя на прицел. «Стой, охотник!» - вскрикивает Робин Гуд и звонко шлёпает по гладкой оленьей шее ладонью. Оцепенение мигом оставляет оленя и тот, словно трусливый кролик, исчезает между деревьев. Всадник понимает, что охоту ему испортили, ведь такого момента для удачного выстрела больше не представится, и в негодовании он спрыгивает со своего коня, который тут же склоняет морду к земле в поисках травки, словно он обычный осёл, а не благородный конь, которого в стойле накормят отборным сеном и овсом. Ну и дальше, как в калейдоскопе завертелись образы. Всадник надменно повышает голос и грозит отомстить разбойнику за упущенного оленя, Робин над ним просто подшучивает и даже готов к поединку. Зверобой опять потребовалось встряхнуться, чтоб выбраться из этого увлекательного путешествия в свои мечты. Перо ястреба, которое каким то образом оказалось сейчас в руке, Зверобой решила закрепить на шапочке. Там было самое лучшее место для него, а шапочка стала выглядеть ещё романтичнее.
    Для бабочек и стрекоз охотница добыла плоскую коробку из-под шоколадных конфет «Ассорти» и аккуратно разложила в ней всех  своих насекомых. Конечно, их ещё следовало закрепить булавками, как это делают на выставках, но ничего подходящего для этой цели у девочки не было и, она оставила всё как есть, поставив коробку на полку рядом с шапочкой Робина Гуда.
    После обеда она сходила на деревенский пруд, где из воды, почти у самого берега, тут и там торчали камыши. Зверобой срезала несколько самых красивых из тех, до которых смогла дотянуться, без риска упасть в пруд, и принесла их на чердак. У бабушки она взяла пустующую высокую вазу и поставила в неё камыши, причём прямо на пол. Также у бабушки нашёлся и небольшой подходящий половик для охотничьего уголка. Странно, но бабушка сегодня ни разу не сказала внучке, что та занимается полной ерундой. Вероятно, бабуле было не до этого, а может она была рада, что внучка целый день так увлечённо наводит порядок на чердаке, да и просто находится дома, и, в кои то веки, за неё можно не переживать. Зверобой же раздобыла два чурбака и широкую, не длинную доску, из которых с помощью гвоздей и молотка сколотила небольшую скамейку. Правда чурбаки оказались чуть разными по высоте, поэтому под тот, что короче пришлось подколотить маленькую фанерку. Когда скамейка приобрела желаемую устойчивость, Зверобой принесла её на чердак, чтоб та заняла своё законное место в охотничьем уголке.
    За этим занятием прошёл весь день и даже показался охотнице коротким. Довольная проделанной работой, Зверобой перед сном подумала о Тысячелистник. Наверное, волшебница уже вылечила свой зуб, а значит, скоро вернётся. Может быть даже завтра.
    Когда завтра наступило Зверобой проснулась раньше обычного. Даже бабушка не ругала её в это утро за привычку поваляться в постели, благодаря тому, что Зверобой сразу  же спустилась к завтраку.
    Так. Чем же заняться сегодня? На нефтебазу идти одной тоже не хотелось. Там, как и на кирпичном, жила какая то огромная таинственность. И шесть эхо, в шести своих металлических баках, похожих на инопланетные корабли. Общаться с эхами больше любила Тысячелистник, и если Зверобой раньше думала, что ей до эха нет дела, то теперь ей показалось, что стоит туда прийти и они, шесть эхо, пусть даже безмолвно, но неотступно будут следить за ней, а от этого на душе становилось жутко. Да и ко всему прочему нефтебаза полностью окружена лесом. Нет, одной туда идти не следовало. Хотя, чуть дальше по дороге мимо нефтебазы, течёт маленькая, дикая, холодная речушка. Совсем мелкая, она брала своё начало, где-то в глубине леса, сплетаясь из болотных ручьёв, поэтому и вода в ней была красновато – бурого оттенка. По её берегам кое-где из-под земли били ключи с ещё более холодной, просто ледяной водою. Девочкам было известно  местонахождение двух из них, но следовало предположить, что на самом деле родников было бесчисленное множество, но они прятались в той глубине леса, откуда, словно холодная девочка – снегурочка посреди жаркого лета, появлялась и эта речка, которую не мог согреть даже самый жаркий денёк.
  - Схожу - ка я за ключевой водичкой, - сама себе сказала Зверобой.
Подхватив в бабушкиной кладовке пятилитровую канистру, она вывела велосипед из сарая. Большую часть пути она ехала на нём, но когда пришло время свернуть к реке, к родникам, велосипед пришлось спрятать в небольшом перелеске около дороги, потому что дальше можно было пройти только пешком. В траве, среди деревьев, велосипед вряд ли кто заметит, и Зверобой, спокойная за его судьбу, отправилась к роднику. Дорога всё время менялась. То она была покрыта мелким песочком, по которому так и хотелось пойти босичком. То она становилась твёрдой и глинистой, причём по такой дороге босиком уже не пойдёшь, потому что под горячим солнышком глина засохла и стала колючей. Потом почва под ногами вновь сменилась и, дорога мирно уросла не высокой, достаточно утоптанной травкой. Так дорожка всё меняла своё покрытие, в основном чередуя травянистые и глинистые участки. Зверобой же шла к своей цели, не обращая особого внимания на то, что там было у неё под ногами, пока не увидела то, что заставило её встать словно вкопанную. На глинистом участке дороги отпечатались следы – огромные вмятины толстых, когтистых лап. Сомнений в том, что такие следы мог оставить только медведь, было не много. Боязливо оглянувшись по сторонам, она снова уставилась на эти огромные отпечатки. Эх, жаль, что нет фотоаппарата с собою. Взглядом опытного охотника Зверобой всё же отметила, что медведь прошёл здесь не сегодня, потому что глина, хоть и была сыроватой, но след успел заветреться и пообсохнуть. Что ж это несомненно было к лучшему, потому что уж чего-чего, а повстречаться здесь с медведем ей совсем не хотелось. Встретишь его и что делать? Стоять, бежать или на землю падать и не шевелиться? Зверобой, конечно, читала или слышала где-то, что нужно взбираться на дерево. Вокруг, как на зло, стояли лишь тонкие берёзки и осинки. Полезешь на них – точно сломаются под весом человека, даже если это будет такая девочка как Зверобой. Осторожно оглядываясь, она двинулась дальше. Рядом с дорожкой началась череда колючих кустов шиповника. На ветках покрытых остренькими шипами вовсю набирали вес, и, конечно, целебную силу, пока ещё зелёные плоды шиповника. Зверобой знала, что зрелые ягоды полезны при простуде и мама иногда заваривала их зимой в чай, когда Зверобой и её сестра болели. Но мама, наверное, покупала тот шиповник  в аптеке, а в этом году Зверобой и Тысячелистник насобирают его сами, когда он здесь созреет, они уже давно это решили. Эх, скорее бы Тысячелистник приехала. Она рассказывала, что когда шиповник цвёл в июне, то все кусты здесь были усеяны чудесными цветами точь-в-точь похожими на розы. И вот, она собирала их лепестки и сварила из них варенье. Это была чистейшая правда, потому что Тысячелистник предложила охотнице попробовать своё варенье. Оно оказалось удивительно похожим на фруктовый сахар и совсем мало походило на обычное тягучее варенье. Со дна банки его пришлось выковыривать ножом. А вкус хоть и оказался странным, напоминающим запах розовой воды, но к счастью не был противным.
  - Думаю, что это варенье не должно быть таким, - сокрушалась Тысячелистник.
  - Слушай, а как тебе в голову пришло варить варенье из лепестков шиповника? Я бы так и не додумалась бы до такого, - разжёвывая кусочек варенья, спросила Зверобой.
  - В книжке про Чалыкушу – птичку певчую прочитала. Там главная героиня своего любимого вареньем из роз угощала и ещё поила его молоком овцы, которую несколько дней кормили одними грушами. Я подумала, что шиповник это тоже роза и варенье будет таким же, как в книге. Хочу найти настоящий рецепт такого варенья и сварить так, чтобы оно было нежным.
  - Ну, так тоже есть можно, - заверила подругу Зверобой.
    Воду с родника ледяную и вкусную Зверобой отдала бабушке и опять заняться было не чем.

2
    Выйдя из дома, она не спеша пошла по улице. На встречу ей попадались разные люди. Вот, в городе их можно было бы назвать прохожими, а здесь даже язык не поворачивался сказать что-либо подобное. Здесь в деревне, где каждый был давно знаком друг с другом, все были … людьми – бабушками, дедушками, тётушками, родственниками и соседями, строгими и добрыми, местными и дачниками. И при встрече с каждым следовало поговорить, потому что пройти мимо без того, чтоб остановиться на минутку и поболтать, было бы ну просто верхом неприличия. Встречные спрашивали у охотницы про её дела. Спрашивали куда и надолго ли уехала её подруга, не смотря на то, что вся деревня уже давно знала, что у Тысячелистник заболел зуб, и она уехала его лечить в город. Все интересовались у Зверобой здоровьем её бабушки, сколько, да чего её бабушка наносила из леса, сколько сена на зиму уже заготовила. Короче говоря, простая английская вежливость. Отовсюду, с дороги, с берега, из прогонов между огородами слышалось непрерывное овечье блеянье. Словно вездесущие они паслись везде, куда падал взгляд, да и держали их почти на каждом дворе. Те, что проходили мимо Зверобой по дороге, несмело смотрели на неё и, принюхиваясь, вытягивали шею в её сторону как бы вопрошая: «Нет ли у тебя хлебушка, а то нам траву жевать надоело».
    И вдруг, вдали на дороге показалось небывалое зрелище – караван из трёх кибиток, каждую из которых тащила лошадь. В деревню въехали цыгане. И на каждой кибитке восседала отдельная семья. Там же были навалены тюки, наверное, с их одеждой, и, вверх ножками торчали стол и табуретки. Зверобой, вместе с несколькими подошедшими полюбопытствовать бабулями, стояла у края дороги, когда кибитки, поравнявшись с ними, остановились. Хозяин первой, склонив голову, поздоровался со всеми.
  - Там, - и он махнул в сторону поля за деревней, - есть где на постой встать?
  - Есть, - нестройно, будто сомневаясь, ответили ему бабули.
  - А змеи у вас есть? - снова спросил он.
  - А то как же, - ответили ему.
Он только покачал головой и, кибитки тронулись к месту стойбища. Все три словно проплыли мимо охотницы, покачиваясь в такт движения лошадей. Зверобой проводила взглядом каждую и, ей сразу стало очевидным что это были за люди. На первой кибитке ехала семья – муж с женою и двое их сынишек, которые раза в два младше самой Зверобой. На второй – более почтенного возраста супруги и молодая девушка, вероятно, их дочь, с ними же путешествовал хорошенький щенок, похожий на волчонка. Ну и на третьей кибитке – семья с двумя детьми – мальчиком и девочкой. Всё. Они уехали в поле, за деревней, и издалека было видно потом, как паслись три распряжённые лошадки, а посреди поля выросли три шатра, три кочевых дома, и в них тоже жили люди, удел которых вечные странствия и поиски неведомой судьбы.
    Зверобой страшно хотелось сходить туда, подобраться поближе и понаблюдать за цыганами, ведь они должны будут развести большой костёр и устроить пляски, песни под гитару. Ну, как это обычно показывают в кино. Но этим мечтам не суждено было сбыться. Начал накрапывать дождик, сперва вкрадчивый, мелкий, но вскоре он разошёлся до сильного и холодного дождя.
  - Такой надолго зарядил, - утвердительно кивнув головой, заявила соседка, зашедшая к бабушке в гости поболтать.
Уделив не мало внимания погодной теме, бабушка и соседка предсказуемо перешли к обсуждению главной новости дня – появлению в деревне цыган.
  - Давненько их не было, принёс тоже леший, - заявила соседка.
  - Да, теперь всё под замок от них убирать придётся, двери открытыми не оставишь, обокрасть могут, - бабушка охотницы полностью разделяла возмущение соседки.
  - Зато, теперь весело будет, - вставила своё мнение в разговор Зверобой.
  - Да что ты понимаешь в этом, - сказала бабушка, поворачиваясь к внучке, на которую до этого момента не обращала внимания,  соседка тоже недоуменно взглянула на девочку, - ты хоть велосипед то в сарай убрала?
  - Убрала, - огрызнулась Зверобой и вышла из комнаты.
Нет, с бабушками не о чем разговаривать. Такое ощущение, что между бабушками и детьми лежит непреодолимая пропасть и, им никогда друг друга не понять. Вот скорее бы Тысячелистник приехала.
    Дождь крапал по крыше весь вечер, всю ночь. Зверобой долго маялась перед тем как уснуть. Ей даже показалось, что уснуть  совсем не удастся, но незаметно это произошло. Проснувшись с утра, она услышала всё тот же дождь. Ещё один день одиночества и безделья, который оказался просто таки бесконечным, и захотелось завыть от тоски. Но даже в конце этого, четвёртого, дня Тысячелистник так и не появилась. Зверобой начала чувствовать некоторую обиду оттого, что подруга бросила её здесь одну. А дождь всё шёл и шёл.
  «Бедные цыгане, наверное, совсем промокли и замёрзли там, в поле» - думала Зверобой, стараясь уснуть, уже глубоко за полночь.
    Дождь встретил её утром, отстукивая по крыше всё ту же песню: «Я тут, буду тут. Долго, долго буду тут». Всё дома сидеть было уже просто невыносимо. После завтрака Зверобой надела дождевик и вышла на улицу. С дороги она надеялась рассмотреть, как там поживают цыгане, но на поле уже ничего не было: ни лошадей, ни шатров, ни одной человеческой души.  Но, взглянув в другую сторону, Зверобой увидела знакомый караван. Почти на том же самом месте, что и в первый раз три кибитки двигались по дороге одна за другой, правда, теперь они удалялись от деревни. Да, остановка здесь вышла неудачной, всё время шёл дождь и, наверное, цыганам стало совсем неуютно в поле. Зверобой отлично понимала их чувства, потому что ей самой казалось сейчас, что весь мир промок насквозь. На улице было пустынно, никто без необходимости и носа на улицу не казал. Только овцы сиротливо боками жались друг другу, почти неподвижно стоя под выступами крыш и навесов. Им дождь тоже не доставлял никакого удовольствия. Цыгане уехали, Тысячелистник нет уже пятый день. Когда же это закончится. Такой одинокой Зверобой себя ещё никогда не чувствовала и тут она поняла, что с этим нужно просто смириться. Да-да смириться. Что-то в её душе ещё поборолось с этой мыслью и, в конце концов, тоже смирилось. Как ни странно почти сразу стало легче.
    В средине дня её страдания и вовсе улетучились окончательно. Дождь закончился. Зверобой выбежала на улицу. Там, словно в приоткрытую дверь несмело заглядывало солнышко. Тяжёлые серые тучи уходили куда-то вдаль и уносили с собою даже воспоминания о дождях. А через всё небо протянулась и сияла, сияла разноцветная радуга. Она была просто невероятных размеров. Зрелище было восхитительным и, в душе у охотницы заплясали весёлые человечки, которые задорно размахивали сине-зелёными флажками радости. Зверобой почувствовала, что радуга появилась не случайно, так вовремя принесла ей надежду, что дальше всё и всегда будет хорошо. И ещё захотелось вдруг написать свою книгу, как пишет свои книжки Тысячелистник. Она, как живых, увидела двух персонажей своей истории – принцессу Виолу и бедного мальчика Эрля. Принцесса спустилась за Эрлем со странной радуги, для того, чтобы забрать его из нищеты и страданий в прекрасный мир чудес.
    Зверобой забралась на свой чердак, прихватив ручку, тетрадь и тарелку с печеньем, которое утром напекла бабушка. Она писала, писала и писала. Писала, пока неожиданно не услышала донёсшийся снизу дорогой и желанный голосок Тысячелистник, которая в этот момент спрашивала разрешения бабушки, подняться на чердак к охотнице. До поры до времени Зверобой решила припрятать свою тетрадку, ведь там было написано не так уж и много. Пихнув тетрадь под подушку, девочка сломя голову ринулась встречать свою подругу. Та уже, судя по скрипу двери, вошла на сарай и вступила на чердачную лестницу.
  - Ура, приехала! – с воплем радости Зверобой сгребла Тысячелистник в охапку, - ну, что ты так долго?
  - Привет, Зверобой! Знаешь, я зуб сразу лечить пошла, как приехала, он так болел, просто кошмар. Мне его вылечили. Но на следующее утро он снова заболел не лучше прежнего и пришлось опять к зубному идти. Мне процедуры назначили, три дня ходить нужно было. А потом я сразу сюда, правда, денёк пришлось маму подождать. Мы с ней вместе приехали, - Тысячелистник, наконец то, перевела дух.
  - Ну, всё ясно. А я то тут чуть с тоски не померла. Теперь то до конца лета здесь будем, да?
  - Ага. До конца, - улыбаясь ответила Тысячелистник.
На протяжении всего остатка дня Зверобой была вынуждена говорить не умолкая, рассказывать о том, как она провела время в отсутствии подруги. Оказалось, что событий за эти дни произошло не мало. Чего стоил рассказ о походе на родник, где Зверобой вполне могла повстречаться с мишкой косолапым. Это сильно удивило Тысячелистник. Она и не думала, что медведи приходят так близко к деревне. О том, как в деревню приезжали цыгане. Тут Тысячелистник тоже посетовала, мол, нельзя ненадолго отлучиться, как всё самое интересное происходит без неё, на что Зверобой понимающе закивала головой. Само собой зашёл разговор и о нудном дожде и о радуге, которая сменила его тогда, когда глядеть на дождь уже не осталось никаких  сил. Ну, и про книгу свою, Зверобой, конечно же не удержалась и всё рассказала Тысячелистник. Та искренне обрадовалась:
  - Теперь обе будем писательницами. Будем читать друг другу то, что напишем и будем производить обмен мнениями.
   - Ну, ты загнула. Я же ещё только две страницы написала, - с хохотом ответила Зверобой.
  - Ладно-ладно, теперь не отвертишься.