Князь - сапожник

«Боль на двоих - полболи, а радость на двоих - это две радости!»

Прадед спас от смерти Александра Грибоедова,  а правнук пожертвовал детям родовой особняк, и чинит за гроши обувь бедным людям. Так поступают настоящие князья.

Господин Самоделкин
Князь меня принимал сидя за верстаком в вагончике своей сапожной мастерской. Только шило и рваный ботинок в сторону отложил.
В Астрахани Александр Гекторович – знаменитость. Наверное, каждый видел по телевизору «царские черевички», сшитые сапожником для любимой супруги: тончайшая кожа ручной выделки, а по ней узор из настоящих рубинов и сапфиров! Дочке он сшил «недельку» - семь пар туфель на каждый день. Увы, Оксана раздарила красоту подругам, да еще и выговор сделала папе: «Они слишком долго носятся, а мода-то меняется!» Любопытно, что «черевички» супруги тоже в опале: «Куда я в них пойду, какое платье у меня должно быть?!»
Откуда же, собственно, в Астрахани взялись князья, да еще к тому же персидские...
Свою историю княжеский род Тер-Карапетянов ведет с 1825 года. Дело было в Персии, за одним русским дипломатом охотились наемные убийцы. Однажды его выследили, и шансов уйти живым не было. Но рядом был товарищ-армянин по имени Христофор - он забаррикадировал входную дверь и удерживал врагов, пока дипломат не выбрался на чердак и не ушел по крышам.  Этим дипломатом был Александр Грибоедов, автор знаменитого «Горя от ума».
За самоотверженный поступок русский царь пожаловал Христофору княжеский титул, и его фамилия приобрела приставку «Тер» (господин). Сын Христофора - князь Амбарцум Тер-Карапетян, заочно влюбился в Россию по рассказам отца. Выучился на дипломата и добился назначения в страну русских. В 1914 году Амбарцум приехал в Астрахань и вступил в должность секретаря персидского посольства. Здесь он женился и вырастил троих сыновей. В 30-х годах, опасаясь сталинских репрессий, Амбарцум с семейством вернулся в Персию. В СССР остался только его средний сын Гектор.
По любви виноватый
- Отец был начальником пожарной части, - рассказывает Александр Гекторович, - а в доме напротив астраханский богач Шацков развернул бондарное производство, и его дочка Зоинька «по соседству» устроилась в пожарную часть телефонисткой... Так они встретились и поженились. И, раз мама не согласилась уехать, пришлось папе принять советское гражданство и остаться.
Гектор Тер-Карапетян прошел всю войну, до Берлина, но в 49-м награды отобрали, а его самого судили как шпиона. Поводом стало письмо, пришедшее из-за границы от родителей. Укатали Гектора аж на 15 лет, но к счастью для него, «великий вождь» умер, и отсидел он «всего лишь» пять.
- Мне было 13. Я ходил его встречать на вокзал. Обнялись… Он пролетку хотел взять. А я не дал: «Давай пешком, увидишь, как город изменился». А он через каждые 50 метров останавливался, чтобы отдышаться... Оказалось, он на лесоповале «антисептиком» был - пропитывал шпалы какой-то ядовитой дрянью, чтобы в ней не заводились жучки-червячки...

Явление княгини
Она ворвалась как вихрь. Выстрелила дверь, и  в облаке морозного пара в вагончик влетела куртка с капюшоном - развевается на чьих-то плечах, как бурка на Чапаеве. Замечаю только это, и слепну от вспышки фотоаппарата…
- Фото для семейного альбома! Саша и корреспондент!
Проморгавшись, обнаруживаю перед собой чашку чая и розетку с вареньем. А «папарацци», избавившись от куртки-бурки оказывается миловидной дамой.
- Зосья Яновна, - представляет сапожник супругу.
А она тарахтит, как пулеметная очередь, спешит поведать «для истории», как «ему было 28», а ей «полвосемнадцатого».
- Увидела я его впервые 22 ноября 1965 года. Мы с подружками училище по ремонту обуви закончили, и нас к ним на завод направили. Стоим, а он мимо идет, такой красивый, импозантный дядечка, в черном плаще, с тросточкой и в шляпе. Радж Капур, вылитый! Мне в наставники достался невзрачный, малю-ю-юсенький мужичонка. А с Сашей посадили Жанку, она в Гомеле настоящего вражеского диверсанта в лесу поймала... А другие девки тоже нахальные, кто вперед к нему в машину прыгали! Так он их и катал, а моя очередь настала только 24 апреля. Тогда я осмелела, прыгнула вперед всех  и объявила: «За мной не занимать!»

Те же и малютки
Когда Александр Гекторович получал свой первый паспорт, его из Тер-Карапетяна переделали в Теркарапетяна, орфографически лишив его титула. Он возмутился, и услышал: «Господа все в Париже, не забывайся!» Он и не забывался. Забыть не давали люди. Однажды перед Сашей бухнулась на колени старушка, припала к его руке с поцелуем:
- Да хранит Вас Господь, князь, Вы так похожи на своего деда Амбарцума… Мы танцевали с ним на балу…
Теперь господа снова в почете. Внук Амбарцума тоже мог бы закатывать балы. Но, странный человек, он не хочет! Напротив храма Казанской Божьей матери стоит огромный особняк, выстроенный его дедом  по материнской линии, а потом реквизированный советской властью. Александру Гекторовичу многие советовали заявить о своих правах на эту собственность.
- Но там же сейчас Дом матери и малютки! И я сказал, раз и навсегда: «Там божьи дети, я их выселять не собираюсь!»

Денежная и сидячая
Что наша жизнь – борьба! В ней, перефразируя известную фразу, прошла вся жизнь нашего князя. Первым и главным в его жизни было сражение за право  на труд.
Уж хлебнули Тер-Карапетяны лиха! До самого 1958 года всей семьей спали на полу у добрых родственников. Глава семьи никак не мог оправиться после лесоповала (и умер от рака лёгких),  и вдобавок сильно болели дети: у сына полиомиелит (Александр Гекторович – инвалид с детства), а  у дочки после укуса энцефалитного клеща развилась эпилепсия... Юный князь подрастал с осознанием, что на него вся надежда.
В специальный институт для инвалидов (одновременно там можно было учиться и лечиться) его не взяли… из-за слишком слабого здоровья. Тем лучше, он поступил в «нормальный» вуз на заочное отделение и стал искать работу.
Инвалида, хотя и молодого, брать никуда не хотели. Саша не растерялся, двинул в райком комсомола. Секретарь выписал ему комсомольскую путевку, и  только благодаря этой казенной бумажке и контрольному звонку он обрел счастье работать, как все. Так Саша стал кормильцем семьи и… бросил институт.
- Моя профессия – мое счастье, - говорит он, - творческая, сидячая и денежная. Я вкалывал по 48 часов в сутки: рабочий день - восемь часов, а я по три нормы делал. Меня за это и в партию 20-летним пацаном втащили: не коммунист не мог быть передовиком. А образование… Вы много видели инвалидов, которым бы позволили занять хорошую должность, сделать карьеру, зарабатывать приличные деньги? А сапожник-инвалид уже в 22 года заработал себе на «Москвич»!

Полюбовное
С любимой супругой тоже была та еще битва. Кто победил? Конечно, любовь! Когда они поженились, Зосья, выросшая в лесной глухомани на Польской границе, обнаружила, что ее Саша испортился. Раньше всё: Зосья, Зосья… А женился, и стал книжки в постель таскать! И читает, и читает, не взирая на ее, Зосьины прелести! Пришлось Саше заняться воспитанием княгини. Начнет пересказывать закрученный роман, и замолкает на самом интересном месте: «Дальше можешь прочитать сама».
- Воспитал на свою голову! Как-то Зоська с маленькой дочкой дома сидела. Я, бывало, забегу в перерыв на минутку, а она кричит из дальней комнаты: «Саша! Простирни пеленки!»  Я жую обед, тут же стираю, жалею её! Один раз так, второй, третий… стоп, а что, думаю, она делает? А она, нога на ногу, с книжкой валяется!
Теперь уже злился муж. А начитанная жена начала творить в духе «пушкинских» барышень. Берет альбом, наклеивает семейные фотографии и подписывает их стихами…
- Ой, сколько ж она мне крови попортила! Бывало, так выведет, ну, ёшкин сын! Дайте в руки автомат!!! Один раз и заявление на развод подали, и в кассе взаимопомощи мне 100 рублей выдали (столько тогда эта процедура стоила). Отдал я, как дурак, эти деньги ей, а она пошла… и ПЫЛЕСОС КУПИЛА!!! Так и мучаемся теперь вместе... без пыли…

Цыганский бизнес
Их было много – сражений. Маленьких и больших – последнее выиграно у местных бюрократов год назад.
- Когда Слава Капээсэс умер, я перекрестился: у меня была мечта.
Долго к ней шел мастер. Наконец, в декабре 2003-го года во дворе родной многоэтажки, на рабочей окраине он поставил вагончик, и открыл свое собственное предприятие по ремонту обуви...
Хлопает дверь, впуская очередного посетителя.
- Зима, - объясняет бабушка, - а обутки нету, в галошах вся сморозилась... Откопала в кладовке сапожки - хорошие, только молнии погнили... Сколько за работу спросишь?
- Ну… 40 рублей… Сможете?
Старушка уходит довольная: в соседней мастерской с нее спросили сотню, а сапожник хохочет.
- Иногда и такой вот цыганский бизнес получается!
- Прибыль у нас маленькая, конечно, но она же есть! – встревает Зосья Яновна, - и когда я за бананами на базар иду, кто-то корочку хлебную в мусорке ищет... Как говорил Сашин папа, боль на двоих – пол боли. А радость на двоих – это две радости…

И вечный бой…
Плюс к полеомелиту у князя - два инфаркта и проблемы с поджелудочной… Редкий день обходится без «мужского стриптиза» - верный индикатор для Зосьи Яновны. За мужем она следит, как за грудным внуком. Уложит малого – выскакивает из подъезда глянуть на старого – если в исподней майке сидит, значит, снова  его в жар кидает, нужно таблетку давать…
Вечерами, когда все накормлены и уложены, она строчит новые стихи. «Мой сын родился от любви, наследник долгожданный… Рос баловнем, ленивцем, хитрецом, а вырос и предстал борцом и мудрецом». Это совсем свежее, писалось со слезами. Любимый сын в 37 лет начинает свою жизнь с нуля. А был – почти майор МВД. Мастер спорта по боевому самбо, дзюдо и рукопашному бою… Он готовил ребят к службе в Чечне. На въезде в Грозный машину накрыло прямой наводкой. Погибли все. Теперь молодой князь, надежда славного рода, работает простым охранником. Он тоже пишет стихи. Вот такие:
Страна безграмотных учёных и добросовестных предателей,
Страна счастливых заключенных и удрученных надзирателей.
Но это уже совсем другая история.

Астрахань-Москва.

2004 г.