Восхождение в ад. Часть2

 . ЧАСТЬ 2  ТУННЕЛЬ
Глава 1
1
– Проклятье! – Блондин посмотрел в низкое, затянутое тучами небо и покачал головой. – Вот чёрт! Когда же это кончится?
Сергей, чувствую приближение ломок, вздохнул.
С тех пор, как они с Валерием попали на занимающую огромную территорию железнодорожную станцию, уже третий раз дождь (да что там дождь – тропический ливень) вынуждал их срочно искать укрытие, будь то пустые вагоны, заброшенные депо или же полуразрушенные здания вокзалов, построенные неизвестно кем и неизвестно зачем; тем более, что к некоторым не были даже подведены железнодорожные пути. Они чем-то напоминали ржавые скелеты кораблей, лежащие на дне высохшего моря.
«Сюр, понятно, и в Африке сюр!» – Сергей подошёл к краю платформы, рядом с которой не было ни рельсов, ни шпал, и посмотрел по сторонам.
«М-да, не повезло! – подумал он, разглядывая мокнущий под дождём, поросший бурьяном пустырь. – До ближайшего укрытия метров пятьсот будет. Да и какое это укрытие? Пульман, одно слово. Потолок, как решето, полы дырявые, стены…»
Сергей оглянулся. Валерий, развалившийся на лавке возле наглухо заколоченной двери с надписью «зал ожидания», вопросительно вскинул голову.
– Ну? Кончается?
Сергей, не отвечая, отошёл от края платформы и, сунув руки в карманы, задумчиво посмотрел на Блондина.
– Слушай, – произнёс он, – а если ходить вокруг здания вокзала, поможет?
– От ломок, что ли? – спросил Валерий.
– Ну.
– Нет, – Блондин отрицательно покачал головой. – Пробовал уже. Башню на свалке помнишь? Так вот, я там как-то от рэтэров прятался – ломки словил. Начал ходить по кругу – только хуже стало.
– Хреново, – процедил Сергей, – долго мы здесь не выдержим!
– Да уж, – согласился Валерий, – придётся помокнуть. Блин! Хоть бы зонтик какой найти, что ли!
– У тебя, между прочим, капюшон есть! – проворчал Сергей.
– Ха! Толку-то? Во, посмотри! – он нагнул голову и взъерошил мокрые волосы. – Ни черта воду не держит!
– Давай хоть напоследок по вокзалу пройдёмся, – предложил Сергей, – всё минут пять выгадаем.
– Давай! – Валерий кивнул, встал с лавки и направился к ближайшему окну, низкому, почти вровень с платформой, и без того грязной стекло которого было к тому же заляпано белилами.
Недолго думая, Блондин поднял автомат и со всего маху врезал по стеклу прикладом, после чего быстро отскочил в сторону, дабы не попасть под лавину осколков, с чудовищным грохотом рухнувших на асфальт. Затем всё тем же прикладом посбивал оставшиеся в рамах куски стекла и осторожно заглянул внутрь.
– Однако вонища здесь! – сообщил Валерий, переступая через подоконник, – да и не видно ни хрена!
Тем не менее он довольно уверенно спрыгнул на кафельный пол и застыл в классической позе «спецназ на стрёме»: ноги полусогнуты в коленях, ствол автомата описывает плавную дугу слева направо. На всякий случай.
– Ну, что там? – нетерпеливо произнёс Сергей, в свою очередь спрыгивая с подоконника. Пол в зале ожидания был расположен значительно ниже уровня платформы, к тому же оказался неожиданно скользким, и Сергей неминуемо расквасил бы себе нос, если бы не Блондин, успевший подхватить приятеля в последний момент.
– Спасибо, – пробормотал 105-й, напряжённо вглядываясь в багровый, а скорее даже в какой-то коричневый полумрак, царящий в зале.
Постепенно из него стали проступать отдельные детали.
– Вот чёрт! – потрясённо прошептал Валерий и, привыкший скорее действовать, чем рассуждать, быстро передёрнул затвор автомата, хотя, на взгляд Сергея, это было абсолютно бессмысленно. Однако и 105-му стало не по себе.
Ты что-нибудь понимаешь? – тихо произнёс он.
– Н-нет, – выдавил Блондин, нервно облизывая губы. – Может, это манекены какие?
– Тогда уж скорее музей восковых фигур.
Сергей сделал несколько осторожных шагов и приблизился к крайней лавке с прорванной дерматиновой обивкой, из-под которой торчали грязноватые куски поролона. Блондин с тревогой следил за действиями приятеля, держа автомат наготове.
– Ты поосторожней там, – произнёс он, – и чуть правее держись. А то мало ли, задену ещё!
Сергей оглянулся.
– Я не думаю, что тебе придётся стрелять. Иди сюда.
Валерий осторожно приблизился к лавке.
– Смотри, – Сергей показал пальцем. – Кажется, они живые.
Блондин всмотрелся повнимательнее и чуть было не выронил от неожиданности автомат.
– Ох, ё, – выдохнул он. – Действительно, живые!
Сергей выпрямился и окинул взглядом помещение.
Везде была одна и та же картина: сваленные как попало чемоданы, баулы, перевязанные верёвками картонные коробки; горы рюкзаков, вещмешков; просто узлы. Но самое главное, люди. Десятки людей. Они занимали все лавки; те же, кому не досталось места, сидели на вещах или же на полу. Некоторые, расстелив газеты, лежали, натянув на головы верхнюю одежду.
И все они были в коме. В странной коме.
На мёртвых застывших лицах, действительно напоминающие восковые маски мадам Тюссо, жутким и неестественным образом жили глаза – единственное, указывающее на то, что их обладатели ещё живы. И все они сейчас смотрели на пришельцев, и во всех явно читалась мысль. Очень недобрая мысль.
– Бр-р! – Блондин передёрнул плечами. – Пошли отсюда, а? А то сейчас как набросятся.
– Погоди, – остановил его Сергей. – Ты о Медузе Горгоне что-нибудь слышал?
Валерий удивлённо посмотрел на приятеля.
– Ты что, хочешь сказать, что эти люди… Но это же сказка! И потом, там всё превращалось в камень, а тут…
Сергей, не слушая, продолжал:
– Понимаешь, странное получается дело: легенда о Горгоне – греческая легенда. А на Руси были легенды о Василисках, завораживающих взглядом.
– Что-то я не могу понять, к чему ты клонишь, – перебил его Блондин.
– А к тому и клоню. Слышал присказку «сказка – ложь, да в ней намёк»?
– Ну?
– Я давно подозревал, что за всеми этими сказками, легендами что-то кроется. Существует на самом деле.
Валерий недоверчиво хмыкнул.
– Конечно! Сейчас появится Медуза Горгона и превратит нас в камень.
Сергей поморщился.
– Ну, нельзя же воспринимать всё так буквально! Не обязательно Горгона. Может, это излучение какое. Или болезнь.
Блондин неожиданно хохотнул.
– Ага! Хронический понос. Вишь, застыли – кашлянуть бояться! – он посерьёзнел. – Ну, какая тут к чёрту болезнь? И что они все здесь делают, на этом вокзале шизофреническом, рядом с которым и рельсов-то нет! Вспомни, сам же говорил: «Мы пытаемся подойти к чуждым человеку явлениям с человеческими мерками».
Сергей улыбнулся.
– Надо ж! Запомнил!
– Не пальцем деланный! – проворчал Валерий. – Короче, пошли отсюда!
Они прошли через зал, стараясь не обращать внимания на провожающие их злобные взгляды, миновали камеру хранения с распахнутыми настежь пустыми ячейками и оказались в помещении то ли буфета, то ли ресторана, где царил жуткий разгром – столы перевёрнуты, стулья разбросаны, огромная хрустальная люстра разбита вдребезги на тысячи хрустящих под ногами осколков.
– Хорошо кто-то погулял, – заметил Блондин, поддевая ногой валяющуюся на полу кастрюлю, из которой выскочила и в панике закружилась волчком огромная рыжая сороконожка. Он припечатал её подошвой и сплюнул. – Во ведь гадость какая! Давай на свежий воздух выбираться, а то ещё на какую-нибудь херню наткнёмся.
Как в воду глядел! У самого выхода из ресторана, в углу, скромно притулился небольшой столик, вполне приличный на вид – под белой скатертью, сияющий благородным серебром аккуратно разложенных столовых приборов, устланный бутылками и бокалами.
Вот только на блюде, обложенный печёными яблоками, картофелем и прочей флорой, лежал выпотрошенный, хорошо прожаренный и посыпанный зеленью… труп женщины.
Блондин резко остановился и, не веря свои глазам, уставился на стол. Сергей судорожно сглотнул.
– Во чёрт! – внезапно охрипшим голосом произнёс он. Ужин для людоеда. Слушай, а может, это не человек?
– А кто?
– Ну, мало ли. Подделка. Взяли обыкновенную свинину и…
Валерий пожал плечами.
– Смысл-то какой?
– Разыграть кого-нибудь. Или, скажем, напугать. А вот я ещё книгу о современном модернизме читал. С иллюстрациями. Так там подобные штуки встречались.
– Нет. – Блондин покачал головой. – Это настоящее. Ты что, запаха не чувствуешь?
Что правда, то правда. Запах был. Раздражающе навязчивый запах жаренного мяса, от которого потекли бы слюнки, если бы не это тело, приготовленное по всем правилам – опалённое под огнём, выпотрошенное, со вспоротым, нафаршированным рисом, желудком и вырезанными глазами.
– Ещё немного, и меня вырвет. – неожиданно спокойно сообщил Валерий, запрокидывая голову и делая быстрые глотательные движения. – Двигаем отсюда!
Сергей, заворожённо глядя на блюдо, машинально кивнул и попятился к выходу. Но тут…
– Падай! – заорал Блондин и, оттолкнув приятеля в сторону, нажал на курок. Пули разметали посуду на столе, блюдо брызнуло осколками, но поздно: труп, ещё мгновение назад лежащий неподвижно, прыгнул на них, выставив перед собой большие, похожие на лапы руки с длинными острыми когтями. Промахнувшись мимо Сергея, вовремя отброшенного Валерием в сторону, мертвец с ходу врезался в груду сваленной как попало кухонной утвари – кастрюль, котлов, сковородок, которые с грохотом разлетелись по всем возможным направлениям.
Блондин резко развернулся и выпустил ещё одну очередь – прямо в мёртвую, с остатками прилипшей зелени, плоть трупа.
И тут случилось нечто странное.
Выпотрошенный желудок вдруг вывернулся наизнанку, высыпав на пол килограмма три риса и, скрутившись жгутом, начал превращаться то ли в щупальце, то ли в змею, стремительно увеличиваясь в размерах.
Сергей выдернул из-за шеи нож, и вовремя: на конце отростка, из кровавой шевелящейся каши, вынырнула зубастая пасть и мёртвой хваткой вцепилась в ствол автомата, лишив Валерия возможности стрелять. Безглазая голова покойника зашлась в хриплом хохоте, руки потянулись к шее Блондина, тщетно пытающегося вырвать оружие.
Промедление было смерти подобно. Недолго думая, Сергей сделал шаг вперёд и полоснул ножом по «щупальцу». В лицо ему ударила струя чёрной вонючей жидкости, отрубленный конец отростка судорожно дёрнулся и, разжав челюсти, упал на пол.
– Бей, – крикнул Валерий, выпуская очередь в оскаленную пасть мертвеца. – Оно боится оружия, значит, его можно убить!
Череп трупа разлетелся на куски, и тем не менее обезглавленное тело продолжало видоизменяться. На том месте, где была голова, стал вспухать огромный мутный пузырь. Блондин вновь поднял автомат, но сухой щелчок дал ему понять, что магазин пуст.
– Отвлеки его! – заорал Валерий, лихорадочно расстёгивая подсумок.
Между тем пузырь лопнул, и под ним обнаружилась тестообразная, быстротвердеющая масса, совсем уж ни на что не похожая – неправильной формы, с торчащими то ли рогами, то ли шипами.
Сергей взмахнул ножом, но лезвие, распоров грудь чудовища, намертво застряло в неожиданно оживших и сжавшихся подобно челюстям рёбрах. Сочащийся чёрной жижей отросток со свистом рассёк воздух и сбил Сергея с ног. Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но тут в руках Валерия вновь заговорил автомат. Вновь во все стороны полетели клочья мяса. Тело монстра рухнуло на пол и забилось в последних судорогах. К тому времени, как Блондин расстрелял всю обойму, лежащее на полу существо уже мало напоминало человека. Кроваво-чёрный фарш с мерзким запахом…
2
Они выбежали из здания вокзала, соскочили с платформы под дождь и торопливо пошли через заросший бурьяном пустырь по направлению к городским кварталам. Отойдя от вокзала метров на сто, Блондин оглянулся и невольно вздрогнул.
– Смотри! – пихнул он локтем Сергея. – Ожили.
– Кто ожил? – спросил тот и тоже, замедлив шаг, оглянулся.
Из здания вокзала медленно, будто преодолевая вязкое нечто, выходили люди, те самые «заколдованные». Только теперь всё было наоборот – они двигались, делали непонятные движения руками, однако в их пустых глазницах не было глаз.
Слепцы, шаркая ногами, приближались к краю платформы и застывали там, обратив свои мёртвые, похожие на маски лица к Сергею с Валерием.
– Слушай, давай сваливать отсюда побыстрее, а? – зябко передёрнув плечами, произнёс Блондин. – Не нравится мне это! Знаешь, на что похоже?
Сергей вопросительно посмотрел на приятеля.
– На что?
– «День мёртвых» видел? Там тоже покойники вот так по городу разгуливали. Заторможенные. А потом людей хватали. Так что двигаем в темпе.
Они пошли дальше, невольно прибавив шаг.
– Куда ж у них глаза-то делись? – поинтересовался Сергей, осторожно спускаясь за Валерием по глиняному склону небольшого оврага и перепрыгивая грязный, воняющий тухлыми яйцами ручей.
– Спроси чего полегче! – проворчал Блондин, уже преодолевая последние метры подъёма. – Руку давай, скользко.
Выбравшись на усеянный битым стеклом пустырь, они остановились, переводя дух. До ближайших домов оставалось совсем немного.
– Во! – радостно сказал Валерий, задирая голову. – Дождь кончился.
– И правда, – пробормотал Сергей, глядя на быстро разбегающиеся в разные стороны тучи. – А я и не обратил внимания.
– Вот ты заметь, – Блондин ткнул пальцем вверх, – заметь, как тучи разлетаются. А между тем ветра никакого. Полный штиль.
– Да чего, первый раз, что ли! – удивился Сергей. – Тут и не такое бывает. Ладно. Топаем дальше.
– Погоди, – Валерий, прищурившись, пристально разглядывал лежащую перед ними узкую улицу. – Ты что-нибудь странное замечаешь?
– Странное?
– Угу. На уровне пятого этажа. Видишь?
Сергей посмотрел на мрачные, источенные сыростью, с осыпавшейся штукатуркой, стены. Вроде всё было как всегда, однако когда глаза привыкли к полумраку, 105-й разглядел тонкую то ли сеть, то ли паутину, провисшую над улицей, подобно чудовищному гамаку.
– Паутина какая-то, что ли, – неуверенно произнёс он.
– Ну да, паутина, – Блондин сплюнул. – Держи карман шире! Сеть это.
– Сеть?
Валерий молча кивнул и, не снимая автомат с плеча, одной рукой, мастерски передёрнул затвор.
– А чья сеть-то? – спросил Сергей. – Рэтэров?
– Рэтэры здесь ни при чём. Рэтэры сами боятся её как огня. Тут мне рассказывали, до тебя ещё. Не знаю, правда ли, выдумка… В общем существует якобы в Городе некая раса. Живут, дескать, под землёй, а здесь наверху охотятся.
– На кого?
– На всех! – отрезал Валерий. – Не перебивай. Так вот. Раса эта – якобы выходцы из другого измерения, и бороться, дескать, с ними – гиблое дело, ибо живут они в другом времени. Быстрее, чем мы, понимаешь?
– Ну, приблизительно.
– То есть ты хочешь выстрелить, а на тебя уже напали. На расстоянии.
– Это как?
Блондин закатил глаза, подумал, потом, видно вспомнив, сказал:
– Воздействие на болевые центры. В мозгу.
Сергей недоверчиво покрутил головой и снова уставился на сеть.
– А на кого они похожи?
Валерий пожал плечами.
– Я их лично не видел. Но, говорят, что-то типа двухголовых людей.
Сергей хмыкнул.
– М-да. Только двухголовых нам и не хватало. – Потом пожал плечами. – Так пойдём налево или направо, другую улицу поищем. Делов-то!
Блондин нерешительно потоптался на месте, потом кивнул.
– Пошли!
Они свернули направо и медленно пошли по пустырю, то и дело обходя притаившиеся в зарослях бурьяна остатки каких-то железных конструкций, треснувшие бетонные плиты и прочий хлам. Слева от них медленно проплывали то низкие, то высокие, тесно прилепившиеся друг к другу дома, все без исключения носящие на себе следы тлена, подобные лицам прокажённых; как язвами изъеденные ветрами и сыростью, с потерявшими первоначальный цвет стенами, с редкими подслеповатыми окнами.
Иногда между домами встречались просветы, но они были или слишком узкими, или вели в мрачные, пропахшие мочой и мертвечиной тупики.
Сергей вполголоса чертыхнулся.
– Надо было идти налево.
– А? – переспросил Валерий, на ходу пытаясь укоротить ремень автомата.
– Налево, говорю, надо было идти! Может быть, быстрее на какую-нибудь улицу вышли.
– Выйдем.
– Когда? Я уже все ноги сбил! Хоть бы тропинка какая была, что ли.
Блондин, наконец, справился с ремнём и похлопал приятеля по плечу.
– Не ссы, прорвёмся! – и тут же болезненно зашипел, пребольно ударившись ногой о предательски выпирающую из густой травы ржавую арматурину.
– Ну, вот! – сочувственно произнёс Сергей. – Что я говорил!
– Что говорил, что говорил! – Валерий сел и обхватил повреждённое колено. – Ладно. Перекур.
Они закурили.
Сергей, насвистывая сквозь зубы, рассматривал стену ближайшего дома, довольно высокого, этажей, наверное, в пять, но всего лишь с одним, расположенным у самой земли окном с выбитыми стёклами.
– Слушай, – сказал он, повернувшись к Блондину, – а давай в это окно влезем!
Тот пожал плечами.
– Ну, и дальше что?
– Как что? Пройдём через дом, выйдем на какую-нибудь улицу, или, не знаю там, в переулок. Всё лучше, чем по этому идиотскому пустырю топать!
– А ты уверен?
– Чего – уверен?
– Что мы выйдем куда-нибудь?
– Попытка – не пытка.
Валерий задумчиво посмотрел на стену, потом вздохнул, затушил папиросу о подошву ботинка и медленно поднялся.
– Ну, давай попробуем, если хочешь. Только я первый полезу. Мало ли…
Они подошли к окну и заглянули внутрь. Их взорам предстал длинный, уходящий во тьму коридор, захламлённый треснувшими корытами, старыми унитазами, кусками водопроводных труб и другой подобной дребеденью. Пахло плесенью и разложением.
– Лувр, блин! – проворчал Блондин, перекидывая ногу через низкий подоконник. – Эрмитаж! – он поводил стволом автомата из стороны в сторону и оглянулся на приятеля. – Давай, лезь. Никого тут нет.
Сергей бросил последний взгляд на необъятный пустырь с еле угадывающимися вдали мёртвыми железнодорожными составами и присоединился к Валерию.
Они пошли по коридору, скрипя досками рассохшегося пола, то и дело переступая через кучи мусора и напряжённо вглядываясь в постепенно, по мере удаления от окна, сгущающийся мрак.
– Пустырь, коридор – что в лоб, что по лбу! – продолжал ворчать Блондин. – На пустыре хоть светло было. Вот сейчас провалимся в какую-нибудь дыру, и привет!
Однако метров через двадцать тьма начала рассеиваться. Тусклый красноватый свет, идущий откуда-то сверху, заставил их прибавить шаг, и вскоре они оказались стоящими на некоем подобии лестничной площадки, в подъезде многоквартирного дома.
Справа, за высокими двухстворчатыми дверями был выход на улицу, налево и прямо –терялись во мраке всё те же захламлённые коридоры; узкая крутая лестница с железными перилами вела куда-то вверх.
– Ну, слава Богу! – воскликнул Валерий, сворачивая направо. – Выход.
105-й последовал за приятелем, но неожиданно странный, совершенно невозможный здесь звук привлёк их внимание.
– Что за чёр… – начал было Блондин, когда Сергей с расширившимися от изумления глазами ткнул пальцем в тёмный закуток под лестницей, где у обмотанных ватой труб центрального отопления стояла… детская «зимняя» коляска с поднятым верхом.
И в этой коляске плакал ребёнок.
– Ох, ни хрена себе! – потрясённо выдохнул Валерий. – Первый раз здесь младенца вижу. То есть слышу. Где ж мамаша-то?
Он сунулся было к ребёнку, но Сергей сделал предостерегающий жест и приложил палец к губам.
– Не спеши, – произнёс он почему-то шёпотом. – Давай сначала просто послушаем. Может, это и не человек вовсе.
Блондин послушно остановился, нервно теребя ремень автомата и с нетерпением поглядывая на коляску.
А ребёнок тем временем надрывался в крике, то ли был голодным, то ли ещё что.
– Ну, хватит! – наконец не выдержал Валерий. – Сколько можно? – он решительно шагнул под лестницу, выкатил оттуда коляску, нагнулся над ней, пытаясь разглядеть маленького горлопана, и тут…
– Назад! – заорал Сергей, мёртвой хваткой вцепляясь в ремень блондина. –Стреляй!
Но Валерий лишь задушено хрипел, изо всех сил отбиваясь от чего-то мокрого, липкого, отвратительно шевелящегося. Сергей в панике выхватил нож, но никак не мог решиться пустить его в ход, боясь поранить друга.
Наконец невероятным усилием Блондину удалось освободиться и отшвырнуть от себя что-то извивающееся, размером не больше кошки, но, несомненно, проворнее: едва успев шлёпнуться на лестничную площадку, оно тут же, будто подкинутое невидимой пружиной, взлетело на верх коляски и застыло там, явно готовясь к атаке.
Валерий, закрыв лицо руками, с глухим стоном отшатнулся к стене; Сергей же, особо не церемонясь, рубанул ножом по твари. Тварь взвыла и скатилась на пол.
Внешне она, действительно, напоминала младенца и даже очень. За исключением одной детали: всё её небольшое тельце покрывали присоски. Очень похожие на присоски осьминога, но только не белого, а ядовито-жёлтого цвета. Впрочем, сейчас большинство из них были вымазаны кровью. Они жадно пульсировали, так что казалось – сотни крошечных монстров разевают пасти, требуя пищи. Нож почти отсёк твари голову, и сейчас эта голова нелепо дёргалась, дико вращая выпученными жабьими глазами без малейшего проблеска мысли.
Сергей зажмурился, приподнял над тварью ногу и резко опустил её, ощущая, как под подошвой что-то сочно лопается, хрустит, брызжет во все стороны зловонной жидкостью. Он поскользнулся и чуть было не упал, невольно схватившись за продолжающего стонать Валерия. Тот, наконец, отнял руки от лица и усиленно заморгал, будто в глаза ему попал песок.
– Погоди, не дёргайся! –прикрикнул на него Сергей и подтолкнул приятеля к выходу из подъезда, к свету. – Дай-ка я посмотрю.
Кожа Валерия представляла собой странное зрелище – будто какой-то сумасшедший доктор поставил ему на лице миниатюрные, не больше напёрстка, медицинские банки. Глаза его казались слепыми и совершенно белыми, вроде как покрытыми плёнкой, которая, впрочем, постепенно исчезала, словно таяла.
– М-да, красавец! – пробормотал Сергей, осторожно притрагиваясь к непоражённому участку кожи.
– Что? Очень страшно? – хрипло спросил Блондин, морщась от боли.
– Не плачь, – Сергей усмехнулся. – До свадьбы заживёт.
И тут Валерий начал материться. Сергей, сам в этом отношении далеко не ангел, от изумления аж рот открыл. Такого многоэтажного, гениально продуманного и мастерски исполненного мата он давненько не слышал. Это уже было почти искусство.
Блондин завернул напоследок нечто совсем уж фантастическое и выдохся. С минуту они смотрели друг на друга и неожиданно разразились диким хохотом, который немедленно пошёл гулять по коридорам и лестничным пролётам, замирая где-то вдали неясным гулом.
Отсмеявшись, Валерий осторожно потрогал своё лицо, поморщился и кивнул на подъездную дверь.
– Пошли на воздух.
3
Это была странная улица.
Накрытая некогда стеклянной крышей, как проходы между торговыми залами в Пассаже, сейчас она представляла грустное зрелище. Стёкла были выбиты, железные балки каркаса проржавели до дыр, а кое-где или провисли до земли, или вообще рухнули. Витрины зияли пустотой, кафельная плитка, заменявшая здесь асфальт, была содрана и расколота на множество кусков; стилизованные «под старину» уличные фонари валялись то тут, то там, поваленные неведомой силой.
– Бардак! – коротко определил Блондин, поддевая ногой кусок жести, когда-то бывший магазинной вывеской. – Надоело уже, ей-богу!
Сергей посмотрел направо. Там улица упиралась в глухую кирпичную стену; налево, прямая, как стрела, она терялась в розовой туманной дымке.
– А что это за фиговины? – поинтересовался Валерий, указывая куда-то вперёд и вверх.
Метров за семьсот от того места, где они стояли, по обе стороны улицы, скорее даже за её пределами, возвышались две гигантские башни, похожие на башни средневекового замка, соединяющиеся друг с другом высоким прямым мостом. На острых шпилях башен равномерно вспыхивали и тут же гасли ослепительные белые огни.
– Сигнал какой-то, – неуверенно произнёс Сергей.
– Кому?
– Не знаю. Кому-то.
Блондин хмыкнул.
– Юстес – Алексу. Двинули?
– Двинули.
Скрипя битым стеклом, они пошли по улице, разглядывая покарябанные стены, выбитые окна, сорванные или держащиеся на честном слове вывески.
– Как лицо-то? – спросил Сергей, поворачиваясь к приятелю.
– Да вроде ничего, – Валерий сплюнул. – Ты мне лучше вот что скажи. Какого хрена им всем от нас надо? Сначала тётка жаренная на вокзале, теперь этот младенец чёртов. И заметь: это только за последние несколько часов!
Сергей неуверенно произнёс:
– Может, всё потому, что мы с тобой вдвоём идём?
– Может быть, – Блондин пожал плечами, хотел ещё что-то добавить и вдруг неожиданно схватил приятеля за руку:
– Гляди!
Но Сергей уже и сам увидел.
Метрах в десяти, посреди мостовой, из открытого канализационного люка выглядывало странное существо, похожее на человека, но с невероятно широкими плечами, на которых располагалось две головы – одна вполне человекообразная, а вот другая… Ничего подобного прежде Сергей ещё не встречал. В сущности, у второй головы лица не было. Была некая дрожащая, как бы текущая, субстанция, постоянно меняющаяся, то и дело принимающая какие-то смутные живые формы.
– Они, – слабым голосом проговорил Блондин. – Подземные охотники. Не двигайся.
Чего-чего, а двигаться сейчас Сергею хотелось меньше всего. Он ощущал непонятную, но явственно ощущаемую угрозу, исходящую от двухголового существа.
– Что будем делать? – шёпотом спросил он.
– Не знаю, – чуть слышно ответил Валерий. – Ждать будем.
Охотник между тем выбрался из люка и застыл посреди улицы, настороженно поглядывая на незнакомцев. Ниже плеч он тоже практически ничем не отличался от человека, за исключением, разве что, одежды. Да и не одежда то была, а, скорее, проволока – толстая, медная, плотно обмотавшая торс и ноги существа. Обнажёнными оставались только руки – длинные, жилистые, очень неприятные на вид. К левой ноге создания был пристёгнут небольшой прибор, издававший пронзительный писк.
«Вот зараза! – Сергей мысленно матюкнулся. – И главное, торчит прямо посередине улицы, не обойдёшь, не объедешь! Назад возвращаться? Резона нет. Да и западло здесь назад возвращаться! Весь бы путь успеть пройти… – он неожиданно вздрогнул. – Весь путь? Что значит, весь путь? Шуточки подсознания?»
Тем временем двухголовый наклонился к прибору, и писк, издаваемый последним, стал ещё пронзительней. А затем вдруг проволока, облегающее тело существа, начала разматываться. Причём сама, без всякой посторонней помощи. Она, будто живая, сползла с шеи, с груди, живота, но не падала на землю, а напротив, тянулась вверх, цепляясь за карнизы домов, за окна, одновременно становясь всё тоньше, всё пластичнее. Странный прибор отлепился от ноги, повисел с минуту над люком и неожиданно с ужасным грохотом провалился вниз; существо же, проводив его задумчивым взглядом, как-то нелепо дёрнуло ногой, стряхивая последние несколько сантиметров проволоки, и тут началось нечто удивительное.
«Проволока» потянула за собой плоть.
Двухголовый начал медленно растекаться в разные стороны густыми вытянутыми каплями. Казалось, какая-то неведомая сила внутри стремительно теряющего чёткие очертания тела распихивает его по всем возможным направлениям длинными тонкими иглами.
– Во, блин! – только и смог выдохнуть Валерий, зачарованно наблюдая за метаморфозой Охотника. – Какого же хрена…
– Понял! – Сергей хлопнул приятеля по плечу. – Понял! Сеть!
– Сеть? – Блондин непонимающе посмотрел на 105-го, потом до него дошло. – Ну, конечно! Сеть!
И действительно, двухголовое существо постепенно превращалось в сеть. И сеть эта, туго натянутая, пульсирующая, живая, недвусмысленно и нагло перегородила улицу, не оставив ни малейшей щёлки между собой и серыми, в потёках сырости, стенами.
«Вот ведь мерзость! – неожиданно спокойно подумал Сергей. – Чем дальше, тем гаже. Может, с точки зрения Бзика, сие и есть хорошо: «мутация, распад», только мне от этого не легче. Тут уже шизофренией пахнет. Маниакально-депрессивным психозом. С галлюцинациями… Постой, постой. А вдруг галлюцинацией является Клиника, а настоящий, реальный мир – вот он, со всеми этими ожившими мертвецами, оборотнями, сетями двухголовыми! – Сергей усмехнулся про себя. – А вдруг я на самом деле наркоман, на ЛСД сижу? Ха!»
– Ну, и чего делать будем? – Валерий, наконец, оторвался от созерцания превратившегося в предмет существа и посмотрел по сторонам. – Вон тот подъезд, я думаю, подойдёт. Попробуем опять пройти через здание. А нет – на крышу поднимемся. Ты как?
– Давай, – кивнул Сергей. – Всё равно назад возвращаться не будем. Примета плохая.
– Ну-дык! – Блондин последний раз оглянулся на зловеще чернеющий канализационный люк и решительно шагнул к ближайшему же подъезду. Сергей поспешил за приятелем, и вскоре они уже поднимались по пропахшей кошками лестнице мимо заколоченных крест-накрест досками квартир и заполненных до отказа невыносимо воняющих мусорных вёдер.
– Ты… не заметил… сколько в этом… доме… этажей? – шумно пыхтя, поинтересовался Валерий.
– Не-а, – Сергей вытер со лба пот и посмотрел наверх, пытаясь определить количество лестничных пролётов. – Может, всё-таки попробуем как-нибудь пройти через квартиры? Вдруг сумеем на крышу выбраться?
– Ты ж видишь, квартиры заколочены. Чего зря мудохаться? А по крышам я уже путешествовал, не боись!
– Да я и не боюсь.
– Наконец-то! – Блондин остановился.
Будто вырезанный в грязновато-коричневом бархате лестничной полутьма, светился прямоугольник чердачного люка.
– Слава богу, открыто. Прошу!
4
– Хороший район! – Валерий окинул взглядом тесно лепящиеся друг к другу крыши самых разнообразных форм – от острых готических до совершенно плоских, залитых гудроном «хрущоб». Пожалуй, единственное, что роднило их друг с другом – так это ветхость и запустение: кое-где жесть была сорвана, чердачные окна выбиты; трубы дымоходов или разрушены, или же забиты разнообразным хламом.
Блондин оглянулся на Сергея и деловито скомандовал:
– Идти за мной след в след. Не отвлекаться. Прикажу прыгать – прыгай, я подстрахую. И без самодеятельности.
– Слушаюсь, гражданин начальник! – пробурчал Сергей, с сомнением поглядывая на круто спускающуюся вниз крышу ближайшего дома. – А ты уверен, что…
– Уверен! – с нажимом произнёс Валерий. – Уверен! Не в первый раз.
– Ну, ладно, – вздохнул Сергей. – Пошли тогда.
Они начали медленно перебираться с одного здания на другое, с каждым метром приближаясь к нелепо торчащей из хаоса жести огромной башне с ослепительным огнём, вспыхивающем на шпиле.
– Так что же эта фигня всё-таки означает? – Блондин остановился и, держась за погнутую телевизионную антенну, посмотрел на Сергея.
– Какая фигня?
– Да огонь этот. На башне.
– Трудно сказать. Скорее всего, ничего. Что, скажем, означает, Город?
– Город ничего не может означать, – проворчал Валерий. – Город просто есть.
– Во-во!
Блондин с минуту подумал, потом хмыкнул:
– Ладно, философ. Под ноги смотри!
Они перепрыгнули на плоскую поверхность «хрущобы», преодолели пару крутых подъёмов по разъезжающейся под ногами черепице, вскарабкались по пожарной лестнице на высоту седьмого этажа и наконец решили отдохнуть – благо место было удобное, даже что-то вроде скамейки имелось – две положенные друг на друга, непонятно каким образом попавшие сюда железнодорожные шпалы.
– Фу-у! – Сергей рухнул на импровизированное сидение и с наслаждением вытянул ноги. – Устал! А ты?
– Есть маленько, – Блондин присел рядом и полез в карман за сигаретами. – Угощайся, пока я добрый.
Они закурили.
– Тебе-то хорошо! – Валерий глубоко затянулся и с шумом выпустил дым в неподвижный воздух. – Тебе автомат тащить не надо!
– А я предлагал – давай понесу.
– Ага, как же! Размечтался! Запомни: личное оружие никому доверять нельзя! Тогда случись чего – кроме себя винить будет некого… Вот! Тихо! – Блондин неожиданно приложил палец к губам и замер, напряжённо к чему-то прислушиваясь. Потом осторожно встал и, пригибаясь, как под обстрелом, приблизился к невысокому парапету, огораживающему крышу. С минуту постоял неподвижно, разглядывая что-то внизу, затем обернулся и поманил к себе Сергея.
– Смотри, – негромко произнёс он, – база.
– Какая база? – так же вполголоса спросил Сергей, осторожно выглядывая из-за парапета.
– База рэтэров. Сечёшь? Мы вовремя остановились. Ещё немного, и они бы нас заметили.
База здорово смахивала на тюрьму. Перед ними лежала втиснутая в узкое пространство между угрюмыми громадами домов, окружённая высоким бетонным забором и обмотанная колючей проволокой прямоугольная площадка. Чуть в стороне располагались три приземистых одноэтажных барака, судя по виду – очень древних, сложенных из красного кирпича, с небольшими, забранными решётками окнами, больше похожими на бойницы. За ними торчала пулемётная вышка, сваренная из толстых железных труб, на которой маячила унылая фигура часового.
Самое главное, на плацу были Охранники. Часть из них, как показалось Сергею, занималась строевой подготовкой; часть возилась с какими-то то ли машинами, то ли приборами; часть бродила взад-вперёд без всякого дела; а некоторые – так просто валялись на сером бетоне, вольготно раскинув руки.
– Чем это они занимаются? – шёпотом поинтересовался Сергей.
Валерий раздражённо пожал плечами и отмахнулся.
– Погоди! Потом.
Тут из ближайшей казармы вышли двое рэтэров с автоматами наизготовку, молча вытащили из мирно марширующей шеренги своего же собрата и деловито принялись его избивать. После первых двух ударов прикладами несчастный упал на бетон и попытался прикрыть лицо руками, одновременно подтянув согнутые в коленях ноги к животу. Хлынула кровь.
Как ни странно, остальные не обратили на это ни малейшего внимания.
Наконец экзекуторы, видимо, запыхавшись пинать беззащитное тело, рывком подняли жертву и поволокли её к бараку, где и прислонили к стене. Затем отошли шагов на десять, подняли автоматы и, особо не целясь, нажали на спусковые крючки. Прогрохотали выстрелы. Пули мгновенно снесли Охраннику половину черепа, и расстрелянный медленно сполз по забрызганной мозгом стене на землю.
Блондин судорожно сглотнул:
– Ты видел? Нет, ты видел?
– Ага, – всё так же шёпотом произнёс Сергей. – За что они своего-то?
– Не знаю. Провинился, наверное. Хотя, смотри – ещё двое!
Сергей посмотрел вниз.
Из того же барака, совершенно неотличимые от остальных, опять появились рэтэры с автоматами, подошли к предыдущим, если можно так выразиться, палачам, без всяких попыток сопротивления с их стороны отняли оружие и, заставив лечь на плац, хладнокровно прикончили коллег короткими очередями. Тела судорожно дёрнулись, и Сергея чуть не вырвало. Он переждал приступ, отёр со лба холодный пот и помотал головой.
– Ничего не понимаю! Где логика?
Валерий усмехнулся и, не отрывая взгляда от Базы, сказал:
– Ты у кого логику захотел найти? У рэтэров? Нет в их поступках никакой логики! И никогда не было! Кроме логики загонщиков, разумеется.
– Но своих-то зачем шлёпать? Так ведь всех перестреляют.
– А! Их как собак нерезаных! Тем более – тебе-то что?
– Да нет. Просто интересно. Дай ещё сигаретку.
Блондин протянул ему пачку, закурил сам и, прислонившись спиной к поребрику, с наслаждением потянулся.
– Садись. Посидим ещё немного, покурим.
Сергей уселся рядом с приятелем и закрыл глаза, опять прокручивая в голове события последних суток в Реальном Мире.
Глава 2
1
– Ты чего такой бледный? – поинтересовался у Сергея Торкве, налаживая аппаратуру. – И мешки опять же под глазами. Не выспался?
«Да уж! – подумал Сергей. – Выспишься тут после ваших подвалов!» Он вспомнил мастурбирующую толстуху и передёрнулся от отвращения.
– Может, болит чего? – Тут уже и второй лаборант встревожился.
– Да не, – вяло промямлил Сергей, поглядывая в окно, за которым сегодня было пасмурно и тоскливо. – Просто настроения нет.
«Чего ж им насочинять? Может, сказать, что ничего интересного не происходило? Просто шли по улицам… Да. Пожалуй, так и сделаю. А как же детекторы лжи? – спросил неожиданно внутренний голос. – А никак! Расскажу сон трёхмесячной давности – вот и врать не придётся!» Внутренний голос, сражённый железной логикой, заткнулся, и Сергей заметно повеселел.
Лаборанты были явно недовольны утренней процедурой. После того, как 105-й закончил рассказ, они молча свернули аппаратуру и вышли, даже не попрощавшись.
«Влетит им, наверное, сегодня! – ехидно подумал Сергей. – Да и Бзик заявится мрачнее тучи, это уж как пить дать!»
И точно, появившийся ближе к обеду главврач являл собой вид насупленный и раздражённый. Обычной свиты с ним не было.
Он молча, не глядя на Сергея, прошёл через комнату, приблизился к окну и застыл там, нервно барабаня пальцами по подоконнику.
Наконец, видно решив, что выдержал достаточную паузу, Безик медленно, с тяжёлым вздохом, повернулся к 105-му.
– Ну, – произнёс он скорбно, – будем правду рассказывать или по-прежнему дурочку валять?
У Сергея внутри будто что-то оборвалось; он испуганно заморгал, чувствуя, как помимо своей воли неудержимо краснеет.
«Вот чёрт! Догадался! Или блефует, чекист хренов? Блин! Что же делать?»
А Безик, печально качая головой, подошёл к кровати 105-го, пододвинул к себе кресло и сел, с удовольствием вытянув ноги.
– Ты вот что, – сказал он, – если уж решил нам лапшу на уши вешать, так хоть с умом это делай!
Главврач с иронией посмотрел на Сергея и продолжал:
– Ты, видно, забыл, какими техническими возможностями мы располагаем! Твои рассказы о Мире Сна, помимо того, что записываются моими ассистентами, ещё обрабатываются и закладываются в компьютер. Естественно, при возникновении схожих ситуаций, компьютер мгновенно реагирует и оповещает нас об этом. Понял?
Безик хмыкнул и, неожиданно качнувшись всем корпусом вперёд, прошипел, пристально глядя прямо в глаза 105-му:
– Тот Сон, который ты, якобы, видел сегодня ночью, в точности повторяет твой же Сон, приснившийся тебе 98 суток назад! Ты сам прекрасно знаешь, что такое совпадение невозможно. Не так ли?
Сергей, изображая глубокое раскаяние, кивнул с сокрушённым видом, лихорадочно прикидывая, что же делать дальше.
«Женщина! – неожиданно мелькнула спасительная мысль. – Встретили с Блондином женщину. Трахнулись. Неудобно было рассказывать. А что? Это должно сработать!»
Он исподлобья взглянул на Безика, который как раз закончил разглагольствовать, грозно уставившись на 105-го, и промямлил:
– В общем, это… Девушку мы там встретили.
– Где «там» и Кто «мы»? – рявкнул главврач.
– Это… Во Сне. Шли мы с Блондином по какой-то площади…
– Ну-ну! – поторопил Безик.
Сергей судорожно сглотнул.
– Ну и вот. Смотрим, девчонка лет восемнадцати. Грязная, оборванная, мычит чего-то.
– Мычит?
– Да. Это мы потом уже поняли, что она немая. Короче, сделали мы привал, сами поели, выпили немного, её накормили, а потом… Посмотрели – молодая, симпатичная, явно сама не прочь. Ну, и… Понимаете?
– Нет, не понимаю! – заорал Безик, наливаясь помидорным цветом. – Я не понимаю взрослого мужика, изображающего из себя целку-недотрогу! Мы что тут с тобой, в бирюльки играем? Ты знаешь, сколько стоит один день твоего лечения, а? А один твой обед знаешь, сколько стоит? Да что – деньги! Огромный коллектив тратит своё время, свои нервы, ночей не спит. А этот мальчик-цветочек стесняется рассказать, как он, видите ли, во сне бабу оттрахал! Возмутительно!
Главврач, сердито сопя, опять откинулся на спинку кресла, с минуту помолчал для значительности, потом, как видно, успокоившись, произнёс тоном пониже:
– В общем, учти на будущее. И бога ради не ври! Мы с тобой по честному, но и ты уж постарайся. Хорошо?
– Хорошо, – кивнул Сергей, втайне ликуя, что Безик ему поверил и, что худо-бедно, но удалось выкрутиться.
«Только бы они не вздумали на детекторе лжи проверить! Тогда уж точно каюк!»
Однако главврач, как видно удовлетворённый беседой, о детекторах и не помышлял. Он поднялся с кресла, ещё раз прошёлся по палате и остановился перед тем, как выйти.
– Значит, так. Распорядок дня для тебя сегодня следующий. До обеда, – он посмотрел на часы, – полчаса осталось, почитай пока чего-нибудь или телевизор посмотри; вечером прогулка в парке, бассейн. А вот после обеда – интенсивная терапия. Причём сразу три сеанса подряд. Пора за дело браться. Понял?
– Понял, – Сергей кивнул.
– Ну, и прекрасно, – главврач строго взглянул на подопечного и вышел из палаты.
2
Красная стрелка на шкале прибора металась как угорелая, загорались и сейчас же гасли многочисленные лампы на пультах; несколько человек из реанимационной бригады в полной боевой готовности внимательно следили за состоянием 105-го, который, откинувшись, сидел в «зубоврачебном» кресле, опутанный проводами. Лицо Сергея было белее снега, открытые, абсолютно мёртвые глаза, невидяще уставились в потолок.
Безик, который по бледности мог вполне сравниться со своим пациентом, нависал над столом со стоящим посередине минидисплеем. На экране с бешеной скоростью сменяли друг друга странные геометрические символы, здорово смахивающие на пиктограммы. Всё это сопровождалось режущими слух звуками и почему-то вонью, как будто здесь, в лаборатории, разлагалось нечто большое, к тому же – неорганического происхождения.
3
Сергей брёл по краю огромного, то ли полузамёрзшего, то ли наоборот – полуоттаявшего болота. Под ногами чавкала отвратительная бурая жижа с осколками льда. Кочки с растущей на них жёлтой помороженной травой предательски выскальзывали из-под подошв, норовя устроить 105-му весёлое развлечение в виде переломов обеих ног.
С низкого пасмурного неба лил нескончаемый холодный дождь, грязный и смрадный, оставляющий на коже сероватый налёт, а на языке медный привкус.
Вдобавок ко всему мучила не проходящая изжога, и ныли от холода зубы.
Наконец Сергей миновал последние несколько метров болота и, со вздохом облегчения ступив на твёрдую почву, сейчас же начал карабкаться по глинистому склону небольшого холма, из-за которого слышались тоскливые звуки, похожие на колокольный звон, конское ржание и человеческие голоса. Основательно измазавшись глиной, 105-й достиг вершины и огляделся по сторонам.
Прямо перед ним лежала деревня – с почерневшими от времени избами, с широкой центральной улицей и с одинокой колокольней, торчащей над крышами, как оплывшая закопчённая свеча.
У ближайшего дома – совсем уж древнего, вросшего в землю чуть ли не по крышу, к покосившемуся столбу был привязан репродуктор времён первых пятилеток, из коего с шумом и скрежетом вырывался человеческий голос – относительно чисто звучащий, но тем не менее произносящий вещи совершенно непонятные. Под столбом на остатках грязного снега валялась куча влажного тряпья, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся человеческими останками, причём не сгнившими и распухшими, а напротив, будто ссохшимися (или смёрзшимися) до состояния полной окаменелости.
Сергей, боязливо косясь на мертвеца, заглянул в пустую избу, пнул ногой проржавевшее до дыр ведро, стоящее на крыльце, и побрёл по центральной улице в надежде отыскать обитателей деревни.
В одном из дворов он увидел живую лошадь, которую живой можно было назвать с очень большой натяжкой – настолько она исхудала и запаршивела. Лошадь шарахнулась от него как чёрт от ладана, мгновенно исчезнув в зарослях бузины. Сергей пошёл за ней, но, услышав невдалеке чей-то голос, передумал и чуть ли не бегом кинулся за большой пятистенок, откуда этот голос исходил.
Его глазам предстал широкий захламлённый двор со стоящими в центре детскими качелями – два врытых в землю столба с железной перекладиной, а к ней привязано древнее сидение, снятое, очевидно, с трактора.
Рядом стоял пацан лет семи – невообразимо грязный, одетый в немыслимое тряпьё и огромную шапку-ушанку; на самих же качелях, держа в руках свёрток с младенцем, сидела девочка-подросток, худая до прозрачности, со следами какой-то страшной кожной болезни на лице. Её голову украшала шляпка, будто сошедшая с журнальных страниц конца прошлого века – широкополая, с остатками вуали и идиотскими бутафорскими цветочками по краям. Тощее тельце прикрывал гигантский, до колен, офицерский мундир с одиноким полуоторванным погоном на плече.
Девочка медленно раскачивалась, отталкиваясь грязной босой ногой от земли и энергично укачивая орущего младенца.
Сергей приблизился к качелям и нерешительно откашлялся.
Пацан в ушанке посмотрел на него абсолютно пустым взглядом и отвернулся. Его же сестра (сестра ли?), неожиданно остановившись, уставилась на пришельца огромными, светящимися злобой глазами, прижав к себе ребёнка.
Сергей, невольно отступив назад, произнёс:
– Извините, а вы не подскажете…
Однако его явно не слушали. Девушка разглядывала Сергея со всё поглощающей ненавистью. Её тонкие губы разошлись в стороны, и стали видны мелкие, острые, похожие на кошачьи, зубы. Из горла доносился клёкот, постепенно превращающийся в слова:
– Ещё один. Заступница-Луна, ещё один! За грехи наши… Что тебе надо? – неожиданно заверещала она со специфическими базарными интонациями, вставая с качелей и делая шаг по направлению к Сергею. Тот, испуганно моргая, опять отступил и успокаивающе поднял руки.
– Ничего мне не надо! Ровным счётом ничего! Всё в порядке, я сейчас уйду. Ты мне скажи только, где я могу найти кого-нибудь из взрослых?
Этот, казалось бы, невинный вопрос, привёл девочку в замешательство. Она, замолчав, исподлобья посмотрела на Сергея, снова уселась на качели и, как ни в чём не бывало, продолжала раскачиваться, баюкая теперь уже не орущего, а просто хныкающего ребёнка.
Тут неожиданно её младший брат открыл рот и произнёс низким, хриплым, совершенно недетским голосом:
– Что ты имеешь в виду, гость?
Как бы ни был Сергей ошеломлён, но всё же он успел заметить, что лицо мальчишки оставалось прежним – бессмысленным и безучастным. Жил только Голос.
Сергей пожал плечами:
– Я имею в виду взрослых людей. Здесь вообще есть кто-нибудь, кроме вас?
Лицо мальчишки исказила странная гримаса.
– Здесь нет никого, кроме тебя. Это главное, – произнёс он. – Но ты лишний.
– Ничего не понимаю. Вы, – тут Сергей будто споткнулся; сидящая на качелях девочка-подросток начала распелёнывать совсем замолчавшего младенца, и 105-й с ужасом увидел лицо ребёнка – лицо тысячелетней, высохшей было, но вынутой из саркофага, а потому начавшей гнить, мумии. Пергаментная, лопнувшая во многих местах кожа обтягивала явно недетский череп. Пустые чёрные глазницы с тускло отсвечивающими в их глубине рубинами заросли по краям густым зелёным мхом. В широко распахнутом рту шевелилось что-то живое.
Сергей, почувствовав тошноту, повернулся к мальчишке.
– Эт… Это что? Кто? – заикаясь спросил он, растерянно показывая пальцем на мумию.
Ребёнок, а вернее, Голос ухмыльнулся и глумливо промурлыкал:
– Ваши нереализованные возможности, сир! Ваша несостоявшаяся судьба и ваша, прошу прощения, обкаканная карма. Причём обкаканная вами же. А ещё – либидо. Да-да! Все не зачатые вами в прошлом, не зачинаемые в нынешнем и, увы, несостоявшиеся в будущем дети. Продолжение, которого нет.
Голос посерьёзнел:
– Ты – лишь средство, но не цель. Туннели имеют начало и конец. Туннели не имеют выбора.
Мальчишка замолчал и с ним стали происходить странные вещи. Его тело потекло, размылось в воздухе, как бы вытесняемое из системы координат некоей неопределённой чёрной, где-то уже виденной Сергеем субстанцией. Знакомый страх сковал разум 105-го, возрастая по мере того, как чёрное нечто всё увеличивалось и увеличивалось в размерах, постепенно заполняя собой весь окружающий мир.
4
Безик, оттолкнув застывшего с раскрытым ртом лаборанта, всем телом навалился на центральный пульт, с бешеной скоростью переключая все тумблеры, до которых только мог дотянуться. Сейчас же кривые на дисплеях начали выравниваться; высокий, похожий на сирену звук, от которого ныли зубы, сменился прежним скрежетанием; вспыхнул свет под потолком.
Выгнувшееся дугой тело 105-го медленно осело обратно в кресло, мышцы расслабились, глаза утомлённо закрылись. Опомнившиеся реаниматоры бросились было к пациенту, но главврач остановил их усталым жестом.
– Всё в порядке, ребята, – хрипло произнёс он, падая на заботливо подставленный перетрусившими лаборантами стул, – не дёргайтесь.
Безик потёр виски и, оглядев свиту, усмехнулся:
– Что, струсили, экспериментаторы хреновы? Расслабьтесь. Это я виноват, недоглядел. Хорошо – вовремя спохватился. М-да.
Главврач перевёл взгляд на Сергея.
– Дайте ему нашатыря, – буркнул он, вставая и снова подходя к пульту. – Как только маленько очухается, продолжим.
5
Всё та же деревня. Только на этот раз не было ни двора с качелями, ни младенца-мумии, ни Голоса.
Сергей стоял на главной улице, засунув руки в карманы, праздно разглядывая покосившуюся полуразрушенную колокольню. Вместо креста на её куполе торчал вырезанный из тёмного дерева языческий божок, а у позеленевшего колокола стоял… скелет, явно собираясь в этот самый колокол звонить.
6
– Стоп! – Безик в раздражении повернулся к лаборантам и ткнул пальцем в экран дисплея. – Вы что, не видите – сбой пошёл? Юмористы, мать вашу! Скорректировать программу!
Лаборанты, пряча ухмылки, вновь склонились над пультами и забегали пальцами по кнопкам.
7
Сергей почувствовал странное и какое-то нечеловеческое (ну, естественно, где человек может испытать такое?) чувство зацикленности времени. Его будто протащило по кругу, но не пространственному, а как бы событийному. К счастью, это состояние длилось недолго и исчезло, оставив после себя неприятный осадок где-то в глубине сознания сейчас же, как только 105-й перевёл взгляд с купола на колокол.
Рядом с колоколом стоял горбатый то ли дьяк, то ли монах в чёрной рясе, и с заметным усилием дёргал тяжёлый канат, выбивая из старой позеленевшей меди протяжный звук, разносящийся по всей округе. Гигантская стая то ли ворон, то ли летучих мышей (Сергей так и не смог разглядеть толком) совершенно беззвучно металась над колокольней.
И тут неожиданно мир стал меняться. Низкое пасмурное небо закружилось вокруг невидимой оси, как мутная вода в гигантском стакане, взбалтываемая чьей-то рукой. Разорванные в клочья облака поднимались всё выше и выше, пока не превратились в лёгкую атмосферную дымку по краям небосклона. Выглянувшее солнце, маленькое, болезненно-яркое, совсем непохожее на земное, принялось неистово печь, выжигая остатки холода. Деревня начала таять; дома, сараи, заборы медленно оседали, теряя форму, сливаясь друг с другом, растекаясь по земле.
Сергей ошеломлённо потряс головой и огляделся. Теперь он стоял в самом центре бесконечной пустоши с далёким – из-за рефракции будто вздёрнутым вверх – горизонтом, где угадывались какие-то строения – то ли дома, то ли башни. От деревни не осталось и следа. Дольше всех продержалась всё та же колокольня – с идолом на куполе, здесь, в пустыне, выглядевшая более чем странно. Но вскоре и она исчезла, растворившись, будто кусок сахара в кипятке.
8
– Хватит на сегодня! – Безик выключил дисплей и отошёл от стола. – 105-й пусть отдыхает, а вы все чтобы к вечеру предоставили мне отчёт. Если у кого есть какие предложения по стимулированию, милости прошу, – с этими словами он направился было к выходу, но в это время зазвонил телефон внутренней связи.
– Константин Валерьянович, вас, – лаборант протянул шефу трубку.
– Да, слушаю! – рявкнул в неё Безик, но сейчас же сбавил тон. – Да. Кто приехал? Семён Иванович? Лично? Сейчас буду. Ты там пока закусочку приготовь, кофе свари. Ну, да сама знаешь. – Главврач бросил трубку и, не оглядываясь, вышел из лаборатории.
9
В кабинете Безика ждал полный представительный мужчина лет пятидесяти, невысокого роста, лысый, с той неуловимой значительностью во взгляде, что отличает всех без исключения чиновников из высших эшелонов власти от простых смертных.
Хотя Безик простым смертным себя явно не чувствовал, однако его подчинённые, будь они здесь, очень удивились бы, увидев своего грозного шефа в состоянии некоторой растерянности. Сначала он долго тряс Семёну Ивановичу руку, потом аккуратно усадил его в лучшее кресло и полез в стенной шкаф за выпивкой.
Семён Иванович благосклонно принял рюмку армянского коньяка, закусил, после чего закурил и приступил, наконец, к делу.
– Константин Валерьянович, – произнёс он, небрежно стряхивая пепел на ковёр. – Вы прекрасно знаете, что ваша Клиника у нас на хорошем счету. Финансируем мы вас, несмотря на нынешние трудности, по первой категории, без задержек, оборудование закупаем по мере поступления заявок. В общем всячески стараемся помочь.
Семён Иванович строго посмотрел на главврача и продолжил:
– Но в последнее время нас беспокоит моральная атмосфера в коллективе Клиники. Вы понимаете, о чём я?
Безик, как видно, не ожидавший подобного поворота, выпучил глаза и отрицательно покачал головой.
– Простите, нет. Конечно, если вы имеете в виду некоторую мою… гм… несдержанность по отношению к подчинённым, то я уже давал объяснения представителям…
– Речь не о том! – несколько раздражённо перебил его Семён Иванович. – Речь идёт об анонимках, которыми за последнее время нас буквально завалили.
– О доносах, – недовольно пробурчал Безик, разливая коньяк по рюмкам.
Гость кивнул.
– Хорошо, о доносах. Причём их авторами являются два-три человека, которых нетрудно вычислить.
Главврач посмотрел сквозь коньяк на свет лампы и пожал плечами.
– Вы же знаете, мне некогда этим заниматься.
– Не знаю! – Семён Иванович сердито ткнул окурок в середину девственно чистой пепельницы. – Не знаю, и знать не хочу! Когда мы с вами беседовали об организации работы исследовательского центра, вы соглашались со мной, что кадры решают всё. Без разумной кадровой политики от Клиники реальной отдачи не будет, и вы прекрасно об этом знает! «Склочник хуже саботажника» – ваши слова.
– Да я и сейчас готов их повторить, – Безик растерянно посмотрел на начальство, не догадываясь, куда оно клонит. – Но вы поймите, я не только, и даже не столько администратор, сколько учёный. Мой же зам по кадрам…
– Знаю я вашего зама по кадрам! – отмахнулся Семён Иванович. – Старый пердун с Уставом Внутренней Службы вместо мозгов. Сначала его из Госбезопасности не могли уволить, а потом…
– А потом, вместо того, чтобы спровадить на пенсию, сунули к нам, – сухо произнёс Главврач.
– До пенсии он немного не дотягивал.
Безик взбеленился.
– Не дотягивал? Ну, и отправили на какую-нибудь шиловаренную фабрику кадровиком! А то получается – я и швец, и жнец, и на дуде игрец! Он же сидит в своём кабинете, ни черта не делает, а я должен крутиться с утра до вечера!
Главврач залпом опрокинул в себя коньяк, поморщился, после чего, несколько успокоившись, вздохнул.
– Ладно. Конкретно, Семён Иванович, в чём я провинился? Вы же ведь просто так не приедете?
Тут неожиданно смутился гость.
– Дело не в вас, – промямлил он, опустив глаза. – То есть, вы ни в чём не виноваты, за исключением… Хм! В общем, недавно вы уволили некоего Потоцкого. Лаборанта.
Безик нахмурился, вспоминая, потом кивнул.
– А! Ну да! Он мне чуть пациента не угробил. И что? Я не имею права его уволить?
Семён Иванович мрачно взглянул на профессора и отчеканил:
– Его – нет. Кого угодно, только не его.
– А в чём собственно дело? Он неожиданно стал Нобелевским лауреатом? Или приобрёл богатого покровителя?
Гость в раздражении махнул рукой и пробурчал:
– Он – сын Субботина.
Безик вздрогнул.
– Александра Александровича? Но… Как же?
– Сынок взял фамилию матери. После развода. Там у них были какие-то свои соображения. Короче, Субботин позавчера вернулся из Южной Америки, ему сейчас же настучали, и он мне устроил форменную истерику. Часа на полтора.
Семён Иванович замолчал, потом, закурив ещё одну сигарету, невесело усмехнулся.
– В общем, если завтра же мы Потоцкого не возьмём обратно, вылетим с работы. И я, и вы. Я – в первую очередь.
Главврач зло сверкнул глазами.
– Может, мне перед ним ещё и извиниться прикажете?
– Извиняться перед ним не обязательно, тем более, что он вас боготворит, а вот какую-нибудь говённую премию выписать придётся. Чтобы лишний раз у папочки в кабинете пасть не разевал. Найдите ему непыльную работёнку, пусть себе бумаги подписывает.
Безик хмыкнул.
– Ну да! Так он и будет с бумагами возиться! Он же у нас энтузиаст. Ломоносов! Лурье! Эйнштейн!
Семён Иванович нахмурился.
– А вот это уже папашина забота! Он, кстати, когда успокоился, обещал провести с сынком воспитательную работу. Так что, надеюсь, тут никаких проблем не будет.
Главврач брезгливо скривился, потом спросил:
– Анонимки – его рук дело?
Гость оживился.
– Представьте себе, нет. Анонимщики – двое ваших лаборантов, кажется, из третьего корпуса. Они с Потоцким большие приятели, ну и, так сказать, решили «посодействовать». В надежде на будущие дивиденды. Причём сам Потоцкий об этом ни сном, ни духом.
– Ясно. Безик снова разлил коньяк и, сделав приглашающий жест, произнёс: – Ладно. Чёрт с ним, с Потоцким, пускай работает. Тем более, против лома нет приёма. Но предупреждаю, если он вновь полезет гробить исследовательский материал, я не посмотрю, что он сын Субботина! В конце концов, то, чем мы здесь занимаемся, гораздо важнее чьих-то родственных связей!
Он поднял рюмку и добавил:
– Гораздо важнее!.. Ваше здоровье!
10
Вечером Ольги в парке не оказалось.
У Сергея, конечно, испортилось настроение, он отказался от бассейна, без всякого аппетита поужинал и, включив видео, попытался отвлечься от тревожных мыслей, но не тут-то было!
Воображение услужливо рисовало разнообразные ужасы – от пленения Ольги по утру охранниками до внезапного обыска и конфискации Универсального Ключа.
Сергей совсем уже извёлся, когда, минут через двадцать после отбоя, неожиданно открылась дверь, и в палату бесшумно вошла Ольга, всё в той же пижаме и всё с той же электронной отмычкой, лежащей на открытой ладони.
Она извинилась за своё отсутствие в парке (понимаешь, легла после обеда вздремнуть и, как дура, продрыхла до ужина!), затем попросила закурить.
– Держи, – Сергей вынул из кармана пачку сигарет и протянул девушке.
У Ольги округлились глаза.
– Ого! «Мальборо»! Откуда?
– Да так, – 105-й небрежно отмахнулся. – Натуральный обмен.
– То есть?
– У водилы одного обменял на видеокассету.
– Казённую?
– Угу, – Сергей кивнул. – Казённую. Здесь других нет.
– Круто! – Ольга прикурила от протянутой спички и забралась с ногами на койку. – А вот у меня не получается. Этим шоферюгам поганым всё одно подавай.
105-й подумал и неуверенно спросил:
– Спирт, что ли?
Девушка поперхнулась дымом, закашлялась, потом захохотала было, однако быстро опомнилась, зажав рот ладонями. Наконец, успокоившись, сердито произнесла:
– Ну да, спирт! Спирта у них самих навалом. Не понимаешь, что ли? Переспать предлагают. За курево.
Сергей, глупо поморгав, поинтересовался:
–И что?
Ольга разозлилась.
–Да ничего! Не такая уж я курильщица, чтобы за затяжку направо и налево. И вообще, перестань задавать идиотские вопросы!
Сергей смутился.
– Извини.
– Ладно, фигня! – она сделала несколько энергичных затяжек и строго посмотрела на 105-го. – Ты тут совсем от жизни оторвался. С нормальными людьми, наверное, мало общаешься. Всё больше с этими… экспериментаторами. Ну, понятно, их людьми можно назвать только с очень большой натяжкой.
Сергей с досадой поморщился.
– Да нет! Это просто я… с тобой… теряюсь.
– Почему? – изумилась Ольга. – Я такая страшная?
– Наоборот… Красивая слишком, – пробурчал Сергей, опустив глаза.
– Спасибо, – девушка улыбнулась, потом, видно желая закрыть тему, загасила окурок и деловито произнесла: – Ну, давай, собирайся. Сегодня пораньше пойдём.
105-й удивлённо на неё посмотрел.
– Куда? А, в смысле в подвалы… А почему пораньше?
– Сегодня на первом этаже охранник сидит – полный лопух. К тому же наркоман, кажется. Колёса глотает пачками. Сама видела.
– Может, он просто больной?
– Все они больные. Ну, что – готов? Пошли.
Они без приключений добрались до вестибюля, прошли мимо то ли задремавшего, то ли, действительно, накаченного «под завязку» наркотиками охранника, и вскоре вновь оказались в подземельях Клиники.
Придерживаясь уже знакомого Сергею «правила правой руки», миновали испаряющийся вонючим туманом бассейн, клетку с храпящей толстухой, пустующий по ночам дежурный пост и, наконец, очутились в огромном полутёмном помещении, напоминающем обыкновенный школьный спортзал, только вот вместо спортивных тренажёров посередине возвышалась гигантская… гильотина – древняя и ржавая, именно такая, какими их рисуют в учебниках по истории или показывают в фильмах о Французской революции.
Ольга испуганно схватилась за Сергея:
– Смотри!
Сергей замер, наблюдая, как некая странная фигура со связанными за спиной руками покорно опускается перед гильотиной на колени и… суёт голову под нож. Затем, со страшным грохотом, лезвие обрушилось вниз, отрезанная голова скатилась в корзину с опилками, а тело, нелепо загребая ногами, медленно осело на заляпанные красным доски пола.
Ольга ещё сильнее сжала руку на плече 105-го.
Вдруг что-то ослепительно вспыхнуло, подобно вспышке магния, Сергей невольно зажмурил глаза, а когда вновь их открыл – труп исчез. Не было ни головы в корзине, ни тела на полу. Только тяжёлый нож с противным скрежетом стал медленно подниматься вверх, влекомый мощной пружиной.
Ольга растерянно посмотрела на своего спутника.
– Ты что-нибудь понимаешь?
Сергей пожал плечами.
– Бред какой-то!
Хотел ещё что-то добавить, но тут воздух странно задрожал, и рядом с гильотиной вновь появился исчезнувший «труп», только целый и невредимый. Нечто действительно странное было в его облике, нечто призрачное, ненастоящее. Ну, как если бы вдруг ожил кусок компьютерного изображения, обретя при этом объём и возможность перемещаться в пространстве. Незнакомец вновь шагнул к месту казни, вновь опустился на колени, вновь покорно сунул голову под нож и…
– Зажмурься! – неожиданно крикнул Сергей – и вовремя. Опять вспышка, опять падает ржавое лезвие, опять тяжело оседает на пол обезглавленное тело.
105-й торжествующе посмотрел на Ольгу.
– Понял! – заявил он.
– Что понял?
– Всё понял! – Сергей ткнул пальцем в сторону гильотины. – Гильотина настоящая, а вот человек – просто голограмма.
– Голограмма? – удивилась Ольга.
– Ну, объёмное изображение. Только в движении. Во дают экспериментаторы! Японцев переплюнули!
Девушка помотала головой.
– Ничего не понимаю!
– Видишь ли, голограмма – это… – начал было Сергей, но Ольга его перебила:
– Я знаю, что такое голограмма. Я не понимаю, на фига это нужно?
– А вот сейчас посмотрим.
Сергей подошёл к гильотине, внимательно её осмотрел, с некоторой опаской тронул вновь опускающуюся на колени голографическую фигуру (его рука прошла сквозь изображение без всяких видимых последствий), ещё раз окинул взглядом сумрачное помещение и заметил в углу кресло с сидящим в нём человеком.
– Пойдём поглядим, – Сергей кивнул, – там вроде дед какой-то.
Они пересекли зал и остановились возле тяжёлого, очень старого на вид кресла из почерневшей древесины, кое-где скреплённой ржавыми скобами, кое-где обмотанной скотчем.
В кресле сидел мертвец, на этот раз настоящий, без всяких голограмм. Причём мертвец очень древний, высохший, почти что мумия. Одет он был в полуистлевший сюртук и весь опутан проводами.
Сергей обошёл кресло сзади и вздрогнул: задней половины головы у старика не было. Взору 105-го открылся тёмный высохший мозг, а посередине вмонтированный прямо в череп, небольшой, вполне современный прибор с красным огнём индикатора на передней панели.
Тут опять послышался грохот падающего ножа, и сейчас же красный огонь на приборе погас, сменившись зелёным, защёлкало невидимое реле, и откуда-то из спинки кресла, как из щели работающего факса, пополз лист миллиметровки, испещрённый разноцветными графиками. Сергей опустил взгляд и заметил на полу под ногами целую кучу подобных листков.
– Что ты там увидел?
Ольга подошла к Сергею и тоже в изумлении уставилась на сумасшедшую композицию из древней мумии и современной электроники.
– Ничего себе! Это-то как понимать?
105-й почесал затылок.
– Вот ты говорила, будто здесь, в подвалах, держат тех, кто уже не пригоден для проведения каких-либо опытов, кого сделали слабоумным или уродом.
Девушка тряхнула головой:
– Я этого не говорила!
– Говорила, говорила! А если не говорила, то, по крайней мере, имела в виду.
Ольга насупилась.
– Ну, хорошо, говорила! Дальше-то что?
– Да ничего, просто если предположить, что этот дедуля, – Сергей ткнул пальцем в мумию, – тоже был когда-то пациентом Клиники, то получается – Клиника существует где-то с века семнадцатого-восемнадцатого, и тот же Безик – вовсе не Безик, а, скажем, древний колдун или шаман.
Ольга усмехнулась:
– Вот этому я как раз бы и не удивилась. Нагляделся? Пошли отсюда.
Сергей окинул прощальным взглядом кресло с «подопытной мумией», гильотину и, вздохнув, шагнул за Ольгой в узкий коридор с окрашенными чёрной масляной краской стенами.
По обеим сторонам коридора располагались обитые железом двери, всё с теми же «глазками»; на полу лежал толстый слой пыли.
– А здесь мало кто бывает, – сказал Сергей, показывая на пол. – Наверное, какое-нибудь оборудование ненужное свалено. Или мертвецы, – добавил он, стирая с широкого застеклённого «глазка» пыль и заглядывая в камеру.
Посередине небольшого помещения стояла конструкция, здорово смахивающая на электрический стул, а к нему широкими кожаными ремнями был пристёгнут наголо обритый, одетый в полосатую одежду заключённого смертника, человек.
Сергей содрогнулся: у несчастного были отрезаны веки. Из налитых кровью, багровых, воспалённых глаз непрерывно текли слёзы, тут же, впрочем, попадая на обвязанную вокруг шеи (очевидно, именно с этой целью) губку. Железный подголовник был намертво прикручен болтами к железному обручу, плотно обхватывающему голову человека; Живот и промежность представляли собой один огромный разрез, в который пучками уходили тонкие провода, гофрированные шланги и прозрачные пластиковые трубки. Перед лицом обитателя камеры мерцал огромный полиэкран, на котором с интервалом в две-три секунды появлялись фотографии детей разных возрастов (примерно от пяти до девяти лет), разные по качеству –от ярких, вполне профессиональных, до смутных «поляроидных» и чёрно-белых.
Сергей молча уступил место Ольге, а сам, отойдя в сторону, полез было в карман за сигаретами, но тут его взгляд наткнулся не небольшую табличку, прикреплённую к стене справа от двери.
– Зуев Андрей Георгиевич, 1956 года рождения, проект Пи, Индекс 974, стимулирование по классу 42-02-14-13, – прочёл он вслух.
Ольга тем временем оторвалась от «глазка» и сокрушённо покачала головой.
– Вот садисты!.. Дай закурить.
Сергей протянул девушке пачку, однако вид у 105-го был отсутствующим, будто пытался он что-то вспомнить, да всё никак не мог.
«Зуев – где-то я эту фамилию слышал. И сравнительно недавно к тому же. Может, по телевизору этого Зуева показывали? Может, он в пропавших без вести числится? Да нет, вряд ли. Зек в бегах? Тоже нет. Или… преступник… Зуев. Зуев – преступник… Постой, постой! Ну, конечно!» – Сергей, хлопнув себя ладонью по лбу, с облегчением рассмеялся.
Ольга глянула на него, как на ненормального.
– Ты чего, сбрендил?
– Видишь, написано Зуев? – ткнул он пальцем в табличку.
– Ну, вижу. И что?
–Я вспомнил. Зуев, то есть этот тип, который там в камере сидит – знаменитый серийный убийца, маньяк!
Ольга удивлённо посмотрела на 105-го, потом на дверь камеры, потом опять на 105-го.
– Маньяк?
– Неужели не помнишь? Года полтора назад об этом деле во всех газетах писали, и по телевизору несколько передач было, даже, кажется, целый фильм сняли. Документальный. Он детей убивал.
Девушка отрицательно покачала головой.
– Нет, не помню. Да я такими делами мало интересуюсь, особенно здесь, в Клинике. Здесь своих маньяков навалом.
Сергей же будто её не слышал. Он озадаченно потёр лоб и, понизив голос, сказал:
– Слушай, но ведь в газетах было напечатано, что этот Зуев получил «вышку» и… как там? «Приговор приведён в исполнение».
– Ну? – нетерпеливо произнесла Ольга.
– Что «ну»? Вот же он сидит, Зуев, живой.
– А ты уверен?
– В чём? В том, что это Зуев?
– Да.
Сергей ещё раз посмотрел в «глазок», потом медленно кивнул.
– Уверен. Это он. Я его по телевизору видел.
Ольга помолчала немного, затем, грустно улыбнувшись, спросила:
– И что тебя удивляет?
Сергей растерялся.
– Как же? Было же чёрным по белому написано «приведён в исполнение». А он тут.
– О, боже! – Ольга вздохнула. – Ты действительно такой наивный или прикидываешься? Или забыл, где живёшь? Всё это, – она обвела рукою пространство вокруг себя, – одна контора. Нужны подопытные кролики – пожалуйста, нужны подопытные двуногие – ради бога! И никакой закон им не указ. Мы-то здесь сидим, как заключённые, а уж преступников всяких никто и спрашивать не будет! Сунут, вон, шланг в желудок, и привет! Ради высокой науки, – девушка махнула рукой, потом загасила сигарету и вопросительно посмотрела на Сергея.
– Будем остальные камеры осматривать или дальше пойдём?
105-й насупился.
– Будем осматривать.
Он шагнул к следующей двери и, прежде чем заглянуть в «глазок», прочёл сопровождающую табличку:
– Серов Иван Евгеньевич, 1905 года рождения. Ого! Проект… Индекс… Стимулирование… Чего-чего? – Сергей хмыкнул. – Нет, ты только послушай: «Зомбирован неизвестным способом в селе Малые Броневицы Свердловской области, через три дня после кончины, 17 сентября 1968 года». Ни фига же себе! Только зомби нам и не хватало для полного счастья! – он нетерпеливо прильнул к «Глазку», однако тут же отступил, разочарованно сообщив:
– Нет там никого. Пусто. Да ты сама посмотри.
Ольга посмотрела и увидела пустую тесную камеру, хлипкий топчан в углу, на нём какие-то жалкие тряпки; к серой бетонной стене кусками пластыря приклеена бумажная иконка.
– А я думал, зомби только на Гаити бывают, – задумчиво протянул Сергей.
Ольга отвернулась от камеры и с иронией заметила:
– Чего же ты волнуешься? Как раз здесь-то его и нет.
– Но ведь был?
– А вот это ещё неизвестно, был или не был. Пошли дальше?
Они переместились к третьей камере, на этот раз без всяких пояснительных табличек, зато с огромным то ли японским, то ли южно-корейским телеглазком, размером с небольшой телевизор, что позволяло смотреть внутрь не по очереди, а вместе, одновременно.
Ничего особенного. Камера как камера. Только вот странно было – пол не бетонный, а земляной, и в полу этом вроде как могила выкопана, а на краю «могилы» – некое подобие человека – голого, жутко грязного, заросшего бородой с пустыми глазами.
Он сидел в немыслимой позе – низко припав к земле и быстро раскачиваясь из стороны в сторону, как кошка перед броском. Объектом его внимания, очевидно, служила огромная, почти что полуметровая крыса, осторожно пробирающаяся по противоположному краю ямы к гниющим остаткам какого-то животного в углу. Она уже почти добралась до вожделённой тухлятины, когда человек-зверь прыгнул. Вернее, «прыгнул» – слишком мягко сказано. Он буквально переместился из одной точки пространства в другую, сомкнув челюсти на спине крысы и тут же перекусив ей хребет. Брызнула кровь, грызун дико заверещал, и его визг слился с довольным утробным урчанием обитателя камеры.
Сергей сплюнул.
– «Человек–ягуар». Я о подобном в какой-то жёлтой газетёнке читал, в «Экспресс-газете» или в «Мегаполисе». Будто то ли «афганец» бывший, то ли спецназовец был загипнотизирован неким мастером восточных единоборств. Китайцем, кажется.
Ольга с интересом посмотрела на 105-го.
– И что дальше?
– Ну и вот. Когда у этого спецназовца в мозгу срабатывает заложенный код, он становился зверем, ягуаром. В буквальном смысле слова. То есть убивал не оружием, не руками там или ногами, а шеи перегрызал.
Девушка поморщилась.
– Гадость какая!
Сергей кивнул.
– Ещё говорят, будто таких зверей было несколько штук, в разных странах. Их мафия международная использовала. Как последнее средство, понимаешь? Но наш считался самым сильным и кровожадным. В конце концов, где-то на юге России состоялась между ними разборка, и этот ягуар всех уделал в момент! У вора в законе, который на этой разборке присутствовал, от ужаса крыша поехала. Вот я и думаю, – 105-й показал на камеру с человеком-животным, – может, не врали эти писаки? Может, это и есть Ягуар?
– Не знаю, – слабым голосом откликнулась Оля, – я знаю только одно: ещё несколько таких человеков-ягуаров, и я пожалею, что сегодня ужинала, а также – обедала и завтракала.
– Ну, хорошо, – пожал плечами Сергей, – давай тогда в остальные камеры заглядывать не будем, пойдём дальше.
– Пойдём! – кивнула девушка и, взяв спутника за руку, повлекла его в следующий коридор – на этот раз без всяких камер, похожий, скорее, на декорацию какого-нибудь фантастического фильма: сверкающий металлическими панелями, с множеством незнакомых приборов, вмонтированных в эти панели; с зеркальным полом. Воздух здесь был насыщен электричеством, пахло озоном, но не так, как после грозы, а, скорее, как в операционной – без всякой свежести.
– Слушай, – произнёс Сергей несколько встревоженно, хотя и шутливо, – а нас тут ничем не шандарахнет? Я, честно говоря, ничему не удивлюсь!
– Ага! – в тон ему ответила Ольга. – И шаровые молнии, и Несси у них в бассейне плавает, а вон за тем поворотом – ангар с пойманным НЛО и зелёные человечки свежезамороженные.
Сергей рассмеялся, хотел ещё что-то добавить, но тут вдруг погасли матовые плафоны под потолком, и откуда-то снизу, сквозь зеркальный пол, вспышками, как из стробоскопа, стал бить ослепительный свет. Дико, непереносимо, выворачивая внутренности, взвыли невидимые сирены. 105-й инстинктивно схватился за голову, закрывая уши руками, свои собственным непроизвольным криком пытаясь отгородиться от всего этого безумия. Звук, казалось, ввинчивается в мозг раскалённой иглой, лишая способности связно мыслить, а тем более – действовать. Сергей почувствовал, что сходит с ума, чудовищный рёв пригнул его к полу, откуда, прямо в широко раскрытые глаза бил беспощадный свет, и почему-то не получалось зажмуриться, веки онемели, всё тело будто парализовало.
И тут появился Голос. Он звучал какие-то доли секунды, но 105-й несмотря ни на что, сумел всё же уловить смысл сказанного.
«Туннель. Верь и ничего не бойся!» – произнёс Голос.
И сейчас же всё стихло. Сергей упал на пол, больно ударившись лицом о зеркальную поверхность, полежал так немного, приходя в себя, затем обессиленно перевернулся на спину. В ушах звенело, перед глазами плавали огненные круги; тем не менее он испытывал настоящее блаженство оттого, что всё это кончилось. Правда, так продолжалось недолго.
«Оля! – мелькнуло у него в голове. – Как она?»
105-й приподнялся, посмотрел по сторонам, и внутри у него будто что-то оборвалось: коридор, с вновь, одна за другой, загорающимися под потолком лампами, был пуст.
– Ольга! – закричал Сергей, медленно поднимаясь с пола. – Ты где?
По подземелью загуляло странное, искажающее голос эхо, и вновь наступила тишина, нарушаемая только низким гудением приборов.
«Вот чёрт! Куда ж она делась?» – 105-й встряхнул головой, окончательно приходя в себя, и быстро зашагал вперёд, попутно заглядывая во все закоулки и в тёмные, изредка светящиеся таинственными огнями, ниши.
«Может, она сознание потеряла? Лежит где-нибудь… Стоп! – скомандовал он сам себе, дойдя до конца коридора. – Не могла она так далеко уйти! Пошли назад!»
Сергей быстро, почти бегом, проделал обратный путь и в совершенной растерянности застыл у знакомого уже прохода с железными дверьми камер.
«Может, она каким-то образом в камере очутилась? И там уже сознание потеряла? Есть же здесь пустующие камеры».
Но в камерах Ольги не оказалось. И вообще – в пропущенных ими, а теперь внимательно обследованных Сергеем помещениях, никого не было. Даже человек-ягуар спрятался в своей то ли яме, то ли могиле. И только маньяк по-прежнему восседал на «электрическом стуле», продолжая смотреть на мерцающий экран красными воспалёнными глазами.
Сергей решил не сдаваться. Он выбрался из прохода в полутёмный «спортзал» и хотел уж было идти дальше, как вдруг его взгляд наткнулся на сиротливо лежащий на полу Универсальный Ключ.
105-й подобрал электронную отмычку, казалось, ещё хранящую тепло Олиной руки, и сжал её в кулаке. Губы его тронула нехорошая улыбка.
«Та-ак, господин Главный Врач, господин Большой Учёный, господин Великий Инквизитор, и как вас там ещё? Ставим, значит, очередной опыт! Чистоту эксперимента блюдём? А ключик, значит, подбрасываем, чтобы выбраться сумел? Ну-ну! Сукин ты кот!» – Сергей в бешенстве пнул кресло с «мумией». Посыпались искры, предостерегающе запищала какая-то электронная штуковина внизу.
«Всё сейчас разнесу! Всё ваше вонючее оборудование! По миру у меня пойдёшь, служитель чистой науки!»
И тут вновь, как уже не раз бывало и в Мире Сна, и здесь – в Действительном Мире, совсем недавно, некто посторонний, чёрный и огромный, у него внутри, произнёс: «Спокойно, рейнджер! Не трать понапрасну силы! Время ещё не пришло, время ещё терпит. Метеоры падают и сгорают, а туннели, как пел твой любимый поэт, – «выводят на свет». Ты увидишь свет. И я увижу. Много света. Обещаю».
Сергея передёрнуло, как от зубной боли, он пошатнулся и, чтобы не упасть, прислонился к стене, смутно понимая, что мир вокруг (или же внутри него?) неуловимо изменился. Голос опять ушёл, но часть этого Голоса осталась в сознании некоей сжатой чудовищной силой до размеров острия иглы Вселенной, некоей чёрной дырой в глубинах его Я; подобно зарождающейся раковой опухоли, подобно застрявшему в теле, но так и не извлечённому хирургом крошечному осколку гранаты.
Сергей вытер со лба холодный пот, затем тяжело вздохнул, особо не таясь вышел из подвала, поднялся к себе в палату и рухнул на койку так, что заныли пружины.
И вновь оказался там, где и должен был оказаться.
Глава 3
1
– Ого! Смотри! Вот это крыса!
Сергей пришёл в себя. У него было ощущение, будто он вторично, за какие-то несколько минут, пережил последние сутки в Действительном Мире.
«Сон во сне. Или Реальность в реальности? Хм!» – он невесело усмехнулся и посмотрел на Блондина, который в возбуждении перевесился через противоположный Базе рэтэров край крыши.
Валерий нетерпеливо взглянул на 105-го.
– Ты что, заснул? Иди сюда, говорю.
Сергей по примеру приятеля свесился с поребрика и посмотрел вниз – на узкую улицу между высокими домами, похожими почему-то на Питерские «Кресты».
Посередине улицы рычало, выло и шипело гигантское существо, напоминающее крысу, дикобраза и дракона одновременно. Серая голова пасюка с горящими ненавистью глазами сидела на мощной шее, плавно переходящей в горб, ощетинившийся чёрно-белыми иглами. Эта дикая помесь опиралась на четыре драконьи лапы и длинный зазубренный хвост, покрытый чешуёй.
Вокруг чудовища суетилось человек десять рэтэров, расстреливая его в упор короткими очередями, однако без всякого видимого эффекта. Монстр и не думал умирать. Напротив, изловчившись, он сшиб передней лапой одного из нападавших, обхватил несчастного хвостом и в мгновение ока насадил его на свои иглы. Рэтэр заорал, извиваясь в предсмертной агонии.
– Вот чёрт! – потрясённо прошептал Валерий, оглядываясь на Сергея. – Ты видел, а? Ни фига ж себе зверюга!
105-й усмехнулся:
– Ага! «Мех, мясо, шкварок нажарю!»
– Блондин озадаченно поморгал глазами.
– Не понял.
– Да это я так, мультфильм один вспомнил.
Неожиданно он схватил приятеля за плечо.
– Гляди – двухголовые.
И точно. Позади «крысо-дикобраза» из двух канализационных люков, один за другим, стали выбираться двухголовые «люди-сети».
Рэтэры, прекратив стрельбу, начали медленно пятиться назад. Над улицей повисла тишина. Даже чудовище затихло, недоумённо поглядывая по сторонам.
Наконец один из Охранников, отбросив в сторону автомат, резко развернулся на 180 градусов и с диким воплем, сломя голову, бросился наутёк. За ним побежали остальные, похожие сейчас не на грозных загонщиков, а на смертельно перепуганных маленьких детей.
– Во кто здесь в авторитете-то! – удовлетворённо произнёс блондин, одобрительно поглядывая на двухголовых, выстроившихся к этому моменту цепью поперёк улицы.
Монстр, очевидно, почувствовав угрозу с тыла, глухо ворча, начал неуклюже разворачиваться, но сейчас же застрял между домами. Двухголовые среагировали мгновенно. Сергей и ахнуть не успел, как они, превратившись в огромную сеть, плотно спеленали чудовище её тонкими, но, судя по всему, чрезвычайно прочными нитями и, выдернув добычу из прохода между домами, поволокли «крысо-докобраза» вниз по улице. Это было странное зрелище – волокущая сама себя сеть.
Валерий, вздохнув, отполз от края крыши и вновь уселся на шпалу.
– М-да, – сказал он. – Голливуду здесь делать нечего. Интересно, а на хрена им этот дикобраз?
Сергей проворчал:
– Сам же говорил, они охотники. Вот и охотятся.
– Почему же нас тогда не поймали?
– Во-первых, мы существа разумные, что, надеюсь, видно. А во-вторых, – Сергей пожал плечами, – помнишь того двухголового? Он же тоже в конце концов сетью прикинулся.
Блондин помотал головой.
– Нападения-то не было!
– Ну, правильно. А кто говорит, что он нападал? Он не нападал, он предупреждал.
Валерий кивнул, затем встал и потянулся.
– Серёг, у меня, кажется, ломки начинаются. Хорош прохлаждаться, пошли!
Сергей со вздохом последовал за Блондином, и вскоре они уже вновь карабкались по предательски скользкой жести крыш, держа прежний курс – на башню со вспыхивающим на вершине ослепительным огнём.
Через какое-то время Сергей заметил, что крыши всё меньше и меньше становятся похожими друг на друга, будто соревнуясь между собой в оригинальности. А если быть точнее – в сумасшествии.
На одной из «хрущёвок», например, они наткнулись на ржавый паровоз, сохранившийся Бог знает с каких времён и Бог знает как сюда попавший. На другой крыше стоял покосившийся сарай с распахнутыми настежь дверьми, из которых высовывалась гигантская шестипалая нога из папье-маше. Потом было кладбище, потом бассейн, доверху набитый сломанными манекенами, потом – небольшая помойка. И так далее, и тому подобное.
– Район шизофреников! – недовольно произнёс Блондин, счищая с подошвы ботинка налипшую смесь мазута и кошачьего дерьма.
– У ребят точно крыша поехала, если они наверх всякую лабудень тащат. Они б ещё гаубицу сюда приволокли!
Как в воду глядел! На следующей крыше обыкновенной унылой «хрущёвки» стояла ракетная установка.
Валерий загоготал.
– Ну, вот! Что я тебе говорил? Точно – ненормальные!
Он обошёл установку, осторожно прикасаясь к серому, в потёках ржавчины, металлу, затем повернулся к Сергею.
– Слушай, а что будет, если по этой башне ракетой шарахнуть?
– Зачем?
– Да так, для интереса.
Сергей отрицательно покачал головой.
– Я думаю не стоит. Смотри лучше, что здесь написано, – он ткнул пальцем в позеленевшую от времени медную табличку, прикреплённую к станине, – «только для Хранителей».
Блондин озадаченно поскрёб в затылке.
– Что ещё за Хранители такие?
– Может, это одно из названий рэтэров? – высказал предположение Сергей.
– Не, рэтэры они и есть рэтэры. Охранники. И потом, я ещё ни разу не видел, чтобы рэтэры подобными игрушками баловались. Они ж загонщики, им сподручнее автоматы таскать. Такую дуру на себе не больно-то поволочёшь. И вообще, это, кажется, система класса «земля – воздух».
– Хранители, охранники всякие, – пробормотал Сергей, внимательно разглядывая четыре мини-ракеты на пусковом механизме. – Интересно всё-таки, что это они здесь хранят-охраняют? Или кого?
– Самих себя, может, и охраняют! – неожиданно сказал блондин. – Знаешь, как бывает? Существует некая правящая каста, у неё есть своя служба безопасности, армия, полиция. Короче, власть.
Сергей удивлённо посмотрел на приятеля.
– Ну, предположим.
Валерий кивнул.
– Предположим. Теперь предположим, что эта правящая каста вдруг в один прекрасный момент исчезает.
– Куда?
– Да куда угодно! На другую планету, в другое… это… измерение. В конце концов, просто подыхает от старости, а наследников не остаётся.
– И что?
– А то. Служба безопасности, брошенная на произвол судьбы, сама автоматически становится властью, но…
– Но в силу ограниченности своего мышления и неумения подстроиться под вновь сложившиеся обстоятельства продолжает функционировать в прежнем режиме! – подхватил Сергей. – Точно?
Блондин довольно ухмыльнулся.
– Именно это я и имел в виду.
Сергей задумчиво потёр подбородок.
– А ведь, действительно, похоже на правду. Наверное, отсюда и всеобщее запустение в Городе и эти шизофренические разборки рэтэров между собой. М-да.
Валерий похлопал по ракетной установке ладонью, поправил подсумок и вопросительно глянул на 105-го.
– Двигаем дальше?
Сергей кивнул.
Они подошли к противоположному краю крыши и остановились как вкопанные. Блондин присвистнул.
– Ты чего-нибудь понимаешь? – после продолжительного молчания спросил он.
Сергей помотал головой и, борясь с внезапным приступом головокружения, отступил на несколько шагов назад.
– Может, это оптический обман? – Валерий присел на корточки и, отколупнув от поверхности крыши кусок застывшего мазута, бросил его вниз.
105-й, справившись, наконец, с тошнотой, вновь осторожно приблизился к краю.
В сущности, улицы под ними не было. То есть были, конечно, дома, но не было ни тротуара, ни мостовой. Высокие многоэтажные фасады зданий примерно на одном уровне переходили в сложенные из огромных валунов фундаменты; и вот эти-то фундаменты тянулись вниз, в бесконечность, на многие километры, сливаясь в конце концов друг с другом, что, очевидно, было лишь иллюзией, вызванной расстоянием.
Будто кто-то огромный невидимым ножом рассёк мир пополам.
– Ни черта себе! – несколько замороженным голосом произнёс Блондин. – А если туда прыгнуть?
Сергей пожал плечами.
– Не знаю. Может, летать научишься, может, так и будешь падать всю жизнь.
– «Чему я ни сокил, чему не летаю?» – пробормотал Валерий задумчиво.
105-й помолчал, потом криво усмехнулся.
– Вот уж не думал, что доведётся воочию увидеть действительно бездонную пропасть. Сильное зрелище.
– Пошли отсюда! – Вдруг ожесточённо произнёс Блондин, резко поднимаясь на ноги. – Пошли в другую сторону. Не должны мы этого видеть!
Сергей удивлённо задрал брови.
– Это почему?
– Не знаю! Не должны, и всё! Неужели сам не чувствуешь?
– Ладно, – 105-й отошёл от края крыши и выжидательно посмотрел на спутника. – Куда идём?
– Вон туда, – показал рукой Валерий. – Там, вроде, спуститься можно будет. Чердачные окна видишь?
– Ага.
– Вот через них в дом залезем. Хватит изображать из себя Карлсонов. Тем более, без пропеллеров. Пошли!
Они двинулись было к чердачным окнам, но тут, краем глаза уловив в небе какое-то странное движение, Сергей повернул голову и резко остановился, схватив приятеля за рукав.
– Гляди! Да не на меня! На небо гляди!
Блондин послушно перевёл взгляд на небо и чертыхнулся.
На широком небосклоне, привычно подсвеченным низким закатным солнцем, прямо над ними нависло одинокое и, надо сказать, странное облако. Слишком концентрированное, слишком контрастное; без обычной размытости по краям. А из-за этого облака вылетали, как им вначале показалось, большие чёрные птицы, целая стая. Может, даже несколько стай.
– Слушай, – сказал Валерий, у которого зрение было гораздо острее, чем у 105-го, – а ведь это не птицы. Фигуры человеческие.
– Ангелы, что ли? – удивился Сергей.
– Не знаю. Здесь всё может быть. Давай-ка на всякий случай отойдём туда, – Блондин ткнул стволом автомата в сторону ракетной установки, – мало ли что. А до чердака добраться не успеем, слишком быстро летят.
Действительно, теперь уже и сам Сергей хорошо разглядел стремительно приближающиеся создания. Это были похожие на людей существа, закутанные в длинные монашеские рясы с низко надвинутыми на головы капюшонами; настолько низко, что лиц было не различить.
У каждого за спиной имелись большие и мощные птичьи крылья, со свистом рассекающий воздух.
Когда до поверхности крыши оставалось каких-нибудь пять-шесть метров, стая вдруг остановилась и начала медленно перемещаться по горизонтали, заполняя собою всё небо, как будто те, кто летел сзади, стремились получше разглядеть двух незнакомцев.
Наконец от стаи отделилась особь и мягко приземлилась возле ракетной установки, с шумом сложив крылья, которые, как показалось Сергею, немедленно исчезли, слившись со складками монашеского балахона.
– Гляди, – процедил сквозь зубы Валерий, – у него лица нет.
И точно, под капюшоном вместо лица был виден лишь некий сгусток тьмы, да в этом сгустке – два тусклых болотных огня. Глаза, очевидно. Роста крылатый пришелец был среднего и почему-то производил очень неприятное впечатление; подсознательно хотелось держаться от него подальше, не видеть и не слышать.
Вообще эти создания при ближайшем рассмотрении смахивали на маленький космический народец из Лукасовских «Звёздных войн», только у Лукаса они казались смешными, забавными. Здесь же ничего забавного не было. Далеко – не.
Существо высвободило из складок одежды длинную костлявую руку, похожую на руку мертвеца, с острыми когтями, и, ткнув ею в сторону Сергея, произнесло:
– Ты! Подойди ко мне!
Голос был низок и звучал, казалось, прямо у них в головах..
– Стой на месте! – прошипел Блондин, не отрывая взгляда от создания. Скосив глаза, 105-й увидел, что автомат его спутника находится в полной боевой готовности, Даже предохранитель снят.
– Вы не должны здесь находиться, – сказало существо. – Немедленно спускайтесь вниз и…
– А ты кто такой, чтобы мне указывать? – вдруг перебил его Валерий, по блатному растягивая слова.
– Я Хранитель, – невозмутимо ответило создание и, показав вверх, на стаю, добавило: – мы Хранители. Будьте благоразумны, спускайтесь вниз и идите назад.
– Как это назад? – вмешался Сергей. – Мы не должны идти назад, мы не можем. А потом, нам просто не дадут.
– Это не наши проблемы! – отрезал крылатый пришелец. – В общем, вы предупреждены. Если что, – он медленно вытащил из-под балахона вторую руку, крепко сжимающую очень неприятного вида небольшой арбалет с толстой короткой стрелой.
– Всё ясно? Или требуется дополнительная информация?
Затем, не дожидаясь ответа, существо расправило необъятные свои крылья, легко оторвалось от поверхности крыши, вновь смешавшись со стаей и… Сергей с Валерием только рты открыли. Вся эта гигантская крылатая масса, вместо того, чтобы подняться вверх, вдруг, с места развив огромную скорость, с диким свистом ринулась за край крыши – туда, где Город был как бы разрезан надвое, в пропасть без дна; и за считанные мгновения исчезла из глаз.
– «Птичка Божия не знает ни забот и ни труда…» – как бы про себя пробормотал Сергей, задумчиво поглядывая на ракетную установку. – «Воланд со свитой», «не разбирая дороги»…
– И это всё, что ты можешь сказать? – поинтересовался Блондин?
105-й ткнул пальцем в медную табличку на станине.
– Знаешь, я думаю, эта штука действительно принадлежит, или принадлежала когда-то рэтэрам. Они, видно, из неё этих… ангелов хреновых обстреливали. – он помолчал, потом продолжил, – однако у рэтэров другая логика. К примеру, там, где мы бы с тобой написали «Только для Серёги и Валеры» ,в том смысле, что лишь мы можем пользоваться, рэтэры пишут «Только для Хранителей», имея в виду их – Хранителей – уничтожение.
– Очень даже может быть! – покивал блондин. – На рэтэров, кстати, похоже. Погоди! – он быстро подошёл к краю крыши, за которым исчезли крылатые создания, и посмотрел вниз.
– Никого, – разочарованно произнёс он. – Ну, и фиг с ними! Пошли.
2
Они добрались, наконец, до чердачных окон, проникли в подъезд и, убедившись, что лестница через два этажа упирается в тупик, с проклятиями принялись отдирать толстые доски, крест-накрест прибитые к дверям единственной на площадке квартиры – в надежде пробраться через неё и найти другую лестницу. Возвращаться обратно на крышу не хотелось.
– Вот блин! – тяжело дыша, произнёс Валерий, вытирая со лба пот. – Всю жизнь мечтал взломщиком работать! Особенно здесь. Прям спал и видел!
Наконец доски поддались их усилиям, приятели вместе, одновременными ударами ног вышибли дверь и очутились в тёмной грязной прихожей, из которой по узкому, завешенному полуистлевшим постельным бельём, коридору прошли в следующий подъезд, тоже, однако, через этаж перегороженный прочной стальной решёткой.
– Всё! – выдохнул Блондин и прислонился к стене. – Здесь и сдохнем! На улицу не выбраться.
И в этот момент Сергей почувствовал, как некая гигантская, нечеловеческая сила проснулась где-то внутри него. Она буквально подбросила его руки вверх, заставив их вцепиться в железные прутья, а затем с сумасшедшей скоростью вырвать решётку из стены и бросить вниз.
Посыпалась кирпичная крошка, во все стороны полетели куски штукатурки; сама же решётка, пролетев метра четыре, с ужасным грохотом обрушилась на ступени лестницы так, что казалось, задрожал весь дом.
Валерий выпученными от изумления глазами уставился на 105-го.
– Ох, ё! – наконец выговорил он, переводя взгляд с Сергея на покорёженное железо и обратно. – Ты… Как это ты сделал? Ничего себе! Охренеть не встать! Шварцнеггер, блин! Джекки Чан! Вот уж не думал, – Блондин покачал головой и замолчал, как бы не в силах выразить охватившие его чувства.
– Что это было? – слабым голосом поинтересовался 105-й, разглядывая свои руки так, будто в первый раз их увидел. – Ничего не понимаю. Я же… Я же все сухожилия себе мог порвать!
– Не порвал?
– Да нет, вроде.
– И то хорошо!
Блондин неожиданно рассмеялся.
– Воистину, велик и страшен русский человек во гневе! Тебе, кстати, сколько лет?
– Двадцать восемь, а что?
– На Илью Муромца, значит, пока не тянешь. Он тридцать три года на печи сиднем сидел, парализованный, а потом встал и пошёл супостатов гонять. Ё-моё, если у тебя сейчас такие приступы случаются, то что ж с тобой через пять лет-то будет?
– Ну, до этого ещё дожить надо, – проворчал Сергей, стряхивая с ладони ржавчину. – Ладно, идём отсюда.
– Идём.
К счастью, в этом подъезде решёток больше не оказалось, и вскоре они выбрались на улицу – сравнительно широкую, некогда ухоженную, а теперь пришедшую в привычное уж им полное запустение.
– Слышь, Серёг, – произнёс Блондин, вертя головой по сторонам, – а ты действительно чувствуешь, куда идти надо?
105-й молча кивнул.
– А почему надо-то? И кому?
– Не знаю, – Сергей поморщился и, не находя слов, пощёлкал пальцами. – Ощущение такое. Нюх как бы. Понимаешь?
– Не-а. Ладно, я тебе доверяю. Куда сейчас-то? Налево или направо?
– Направо.
Они свернули направо и пошли мимо пустых тёмных окон первых этажей, перевёрнутых пластиковых столиков летних кафе и старых, высохших, поросших колючим кустарником, фонтанов.
Вдруг Блондин, задрав голову вверх и посмотрев на небо, произнёс:
– Знаешь, а ведь это именно то направление, по которому нас рэтэры гонят. Может, они на тебя как-то влияют? Гипнотизируют?
Сергей усмехнулся.
– Нет. Думаю, рэтэры здесь ни при чём. Думаю, всё гораздо сложнее. Эти… крылатые, например, напротив – требуют, чтобы мы повернули обратно. Ты кому больше доверяешь – им или Охранникам?
– Ни тем, ни другим! – решительно заявил Валерий.
Сергей печально вздохнул.
– Вот то-то и оно!
Неожиданно послышался резкий свист, и в опрокинутый телеграфный столб, лежащий у них на пути, воткнулась короткая арбалетная стрела с густым оперением.
– В сторону! – Блондин схватил Сергея за плечо, они, пригнувшись, бросились к ближайшему подъезду и спрятались под ржавый железный козырёк, успев, впрочем, заметить мелькнувшую крылатую тень.
– Хранители! – отдуваясь, сказал Валерий, привычным движением перемещая автомат из-за спины на грудь. – Легки на помине!
Сергей зло прищурился.
– Это что же, чёрт возьми, получается? С одной стороны нас будут преследовать рэтэры, гоня как скот на бойню, с другой – эти психи пернатые будут по нам стрелять из арбалетов, требуя, чтобы мы назад повернули? Так, что ли?
Блондин согласился:
– Да, горячо тут у нас становится! Зато интересно. Или ты предпочёл бы более спокойную обстановку?
– Всё хорошо в меру, – проворчал Сергей, пытаясь достать из-за воротника застрявший нож.
– Я же тебе говорил, без куртки останешься, – рассеянно заметил Валерий. – И потом, ты чего – решил в них ножи метать?
105-й достал, наконец, оружие и, повертев его в руке, пожал плечами.
– Да нет. Так, на всякий случай.
– А-а. Ну-ну.
И в этот момент тишину разрезала автоматная очередь. Несколько пуль попало в козырёк подъезда, несколько чиркнуло по мостовой, выбив из древнего булыжника целый сноп искр.
– А вот и рэтэры! – с каким-то даже удовлетворением в голосе произнёс Блондин. – Ёлы-палы, когда ж это кончится? Надо уносить ноги.
– Куда? – вполне резонно поинтересовался Сергей, лихорадочно оглядывая улицу.
Валерий, не отвечая, вскинул автомат и принялся стрелять длинными очередями, сначала вдоль тротуара, потом куда-то вверх, по чердачным окнам. Ему незамедлительно ответили тем же, и вскоре вокруг грохотало так, что у 105-го начало закладывать уши.
– Прекрати! – заорал он, хватая приятеля за плечо. – Хватит дурака валять, уходить отсюда надо!
Блондин выругался, выдернул из автомата опустевшую обойму и показал рукой на находящийся позади них открытый канализационный люк.
– Туда!
Они добрались до спасительного укрытия, нырнули в пахнущую фекалиями, крысами и болотом тьму, и быстро, один за другим, принялись спускаться по длинной железной лестнице, то и дело нервно поглядывая на быстро уменьшающийся круг закатного неба.
Наконец лестница кончилась.
– Фу-у-у! – облегчённо выдохнул Валерий, и сейчас же болезненно зашипел, схватившись, очевидно, за раскалённый ствол автомата.
– А здесь совсем не так темно, как я думал, – произнёс Сергей, разглядывая низкие своды туннеля – старого и запущенного, но тем не менее – освещённого тусклыми, забранными в железные сетки, лампами. – Интересно, куда он ведёт? – и вдруг вздрогнул, вспомнив: «А туннели выводят на свет» – так, кажется, сказал Голос? Высоцкого процитировал. Может, он именно этот туннель и имел в виду? Гм! Странно!»
– Потопали, метатель ножей! – Блондин улыбнулся. – Веди, Сусанин! А то рэтэры сейчас и сюда нагрянут.
Тут в голову 105-го пришла неожиданная мысль.
– Подожди минутку! – произнёс он, опять подходя к ведущей наружу лестнице. – Об эффекте колодца слышал когда-нибудь?
Валерий непонимающе поморгал глазами.
– Нет.
– Если днём, из достаточно глубокого затемнённого колодца смотреть на небо, то можно увидеть звёзды. Врубаешься?
– Ну?
– А ведь мы никогда здесь ночного неба не видели, правильно? Следовательно, не видели и местных звёзд. Давай поглядим, а?
Блондин в сомнении повертел головой.
– Ну, давай, если тебе хочется.
Они шагнули под падающую из лаза слабую полоску света и одновременно посмотрели наверх.
Звёзд не было и в помине.
Вместо звёзд они увидели нечто странное, а именно – далёкую, может быть, даже более далёкую, чем обыкновенные земные звёзды, тонкую светящуюся паутину. Или сеть.
– М-да, – выговорил наконец Валерий. – Вот и увидели небо в клеточку. «Сижу за решёткой в темнице сырой». До свиданья, мама, не горюй!
– Не понимаю! – с каким-то даже отчаянием в голосе произнёс Сергей. – Не может быть таких планет или измерений! Я, скорее, соглашусь с тем, что нахожусь в свеём воображении, или даже в мозгу какого-нибудь свихнувшегося наркомана!
– Ну, это ты брось! – нахмурился Блондин. – Сам же говорил: этот мир по-своему логичен.
– Да уж! – 105-й криво улыбнулся. – Реальность, данная нам в ощущении.
– Во! И я говорю! Ладно, Серёга, брось расстраиваться; идём быстрее отсюда, а то ведь точно – рэтэров дождёмся!
3
Вот уже минут сорок Сергей с Блондином шагали по извилистому сырому туннелю, то и дело обходя заполненные мутной водой ямы, какое-то подозрительное, воняющее мертвечиной тряпьё и проржавевшие до дыр металлические конструкции, напоминающие велосипеды без колёс.
– Достало! – вдруг решительно заявил Валерий, останавливаясь возле тёмной, зато сравнительно сухой, а значит, не кишащей всякой мелкой нечистью ниши в стене. – Привал! Ноги гудят, голова раскалывается, я вымотан и, в конце концов, жрать хочу. Присаживайся.
Они уселись на небольшой выступ, Блондин вытащил грибы, флягу со спиртом, соль и, разложив всё это на полу, сделал приглашающий жест.
– Прошу!
Сергей глотнул обжигающий напиток и, морщась, сунул в рот кусок гриба – закусил.
– Вот видишь, – произнёс Валерий, тоже выпив, и теперь громко чавкая грибами, – ты всё жаловался, что никак, мол, не можешь себя преодолеть. Мол, через восемь часов, хошь – не хошь, но обязательно возвращаешься назад, в Действительный Мир. Так?
105-й непонимающе посмотрел на приятеля.
– Ну?
– Чего «ну»? Мы здесь уже сутки кантуемся, может, даже больше. Что же ты не возвращаешься, а?
– Сутки? – опешил Сергей. – Как сутки? Не может такого быть, что б целые сутки! Хотя, постой. – Он замолчал, очевидно, вспоминая последние события, потом медленно кивнул. – А ты знаешь, вполне возможно. Но я не понимаю, почему?
– Наверное, потому, что подсознательно ты не хочешь бросать меня здесь одного, потому что стало не до пробуждений.
105-й растерянно потёр лоб.
– Нет, ты вспомни – мой день в Клинике – ничто для этого мира. Несколько мгновений. Что здесь за несколько мгновений изменится?
– Иногда всё! – пробурчал Блондин и снова потянулся за флягой.
– Валер, да ты не обижайся! Я и вправду не хочу тебя бросать, но тут что-то другое. Может, мне самому попробовать вернуться?
Блондин покачал головой.
– И охота же тебе! Первый раз вижу человека, который сам, по своему желанию в тюрьму рвётся! Что ты там забыл? Профессора своего шандарахнутого?
– При чём здесь профессор? Нужен он мне, как корове велосипед! Понимаешь, – Сергей замялся, – девушка там у меня. Кажется, она в беду попала.
– А-а, – протянул Валерий, – ну, это другое дело! Тогда конечно. Девчонка-то ничего? Красивая?
– Угу, – 105-й кивнул. – Очень.
Блондин вздохнул.
– Везёт. А вот у меня в том мире и не было никого. То есть были, конечно, шлюхи всякие. Но шлюха – она и есть шлюха. Короче, если хочешь попробовать вернуться, то пробуй. Не тяни время. Вот только на – хлебни на дорожку.
Сергей, чтобы не обидеть приятеля, сделал глоток, переждал, пока уляжется буря, вызванная в организме спиртом, затем закрыл глаза и сосредоточился.
«Оля! Думай о ней! Ты должен, ты можешь, ты обязан вернуться!
Где она сейчас? Может, в смирительной рубашке валяется, в камере, обитой войлоком. Может, на аминазине или на другой какой подобной гадости её держат.
Я вернусь. Я пойду к Безику и поставлю ему условие: или Ольгу возвращают… Нет, не так! Или Ольгу выпускают на свободу, или я сяду в подземную камеру, рядом с толстухой, но больше глаз не сомкну!
Стоп! А как же тогда Валерий? Что, если в этот раз время в Мире Сна совпадёт со временем Действительного Мира? – Сергей мысленно застонал. – Боже, я устал, я запутался! Я всего лишь человек. Помоги мне пока хотя бы вернуться, хотя бы ненадолго! Я поговорю с Безиком – и сразу назад! Только помоги!»
И ему помогли. Тот, кто несколько раз уже был у него внутри, тот, кому принадлежал Голос, возник из крохотной чёрной дыры в его сознании и, раскрутившись бешеной спиралью, грубо вытолкнул 105-го в Действительный Мир.
4
Сергей открыл глаза.
В этот раз никто не присутствовал при его пробуждении, никто не держал наготове диктофонов, видеокамер и толстых амбарных книг. Палата была пуста, а дверь, ведущая в коридор, открыта.
«Так, – вяло подумал 105-й, привычно отводя взгляд от пугающего прибора, – намёк ясен. Приходи, значит, поговорим. Мы, значит, запросто, по-свойски, без протоколов, без санитаров с дубинами и смирительных рубашек. Ну, что ж…»
 Он медленно встал с кровати и подошёл к окну. На улице было пасмурно, накрапывал дождь.
«Интересно, что сейчас – утро или вечер? Жаль, солнца не видно. Однако, судя по всему, вечер близко. Вон, и в парке уже никого нет, охранники с собаками возятся.»
Лицо Сергея исказила короткая судорога и сейчас же, вспомнив, он быстро сунул руку в карман, так и не снятой с вечера пижамы. Универсальный Ключ был на месте.
105-й задумался.
«Брать его с собой или в палате заныкать? Возьмёшь с собой – могут обыскать. А что? Прямо в кабинете у Бзика, ради моего же блага. Правда, раньше никогда этого не делали, но мало ли? Тем более, Безик знает, что Ключ у меня. Оставить здесь? Однако палаты периодически шманают на предмет изъятия курева, алкоголя и прочих оттягов, следовательно, все тайники им известны, не спрячешь.»
Сергей в задумчивости потёр подбородок, затем, так ничего толком не придумав, решил идти к главврачу с Ключом.
«Ладно! Чёрт с ним! Мы ещё поторгуемся. Мы ещё посотрудничаем. Или вы, господин учёный, показываете мне Ольгу ,целую и невредимую, или я вот с этой электронной штуковиной иду в ваши вонючие подвалы и сам её нахожу. Ферштейн?
И пусть попробуют мне что-нибудь сделать! Решётку, может, я и не вырву, как давеча, но какой-нибудь компьютер грёбаный, немалые тысячи стоящий, по стене точно размажу!»
105-й фыркнул, окинул комнату взглядом (не забыл ли чего?), затем вышел в коридор и направился к лифту.
На его этаже было до удивления пусто, палаты почему-то заперты, и только на дежурном посту сидела медсестра, занимаясь привычным трёпом со знакомым охранником.
Сергей добрался до кабинета главврача, вежливо поздоровался с секретаршей и взглядом показал на обитую чёрной кожей дверь:
– У себя?
Секретарша кивнула.
– Да, заходите. Константин Валерьянович вас ждёт.
Безик встретил 105-го на удивление спокойно. Он усадил Сергея в знакомое кресло, достал из сейфа пачку бумаг, разложил их на столе, затем неожиданно предложил:
– Если хочешь, кури. Теперь тебе можно.
Сергей с невозмутимым видом вытащил сигарету, прикурил и выжидательно посмотрел на главврача.
– Что смотришь? – Безик усмехнулся. – Думаешь, орать буду, истерики закатывать, обыскивать, нарушать твои гражданские права и свободы? Не-а, – он покачал головой, – не буду. Знаешь, что я сейчас сделаю? Ну, скажи, знаешь?
Главврач весело взглянул на подопечного и, не дожидаясь ответа, выпалил:
– Я тоже с тобой покурю! Бросал, бросал, да без толку! Угостишь?
Сергей в некотором замешательстве протянул Безику сигареты, тот с удовольствием закурил, после чего ткнул пальцем в светящийся многочисленными кривыми экран компьютера.
–Знаешь, что это такое?
Сергей совсем растерялся. Всё происходило не так, как он ожидал. Безик перехватил инициативу, и надо было что-то делать.
105-й зло сощурился.
– Константин Валерьянович, где Оля?
Дурашливое выражение медленно сползло с лица главврача, он вздохнул.
– Чем ты мне всегда нравился, Сергей, так это своей прямотой. А с Олей всё в порядке. Она, правда, была очень слаба, и сегодня утром мы её отправили в Москву.
– Зачем?
– Там она пройдёт курс реабилитации после нервного срыва, потом вернётся обратно.
– Какой ещё нервный срыв? – нахмурился Сергей.
– Обыкновенный! – Безик раздражённо дёрнул щекой. – Не я затаскивал твою подружку в информационно-энергетический коридор и подставлял под низкочастотный излучатель!
– Куда-куда?
– А куда вы ночью лазали? – главврач исподлобья посмотрел на 105-го. – Радуйся ещё, что в живых остались! Следопыты хреновы!
Безик встал и, сунув руки в карманы, прошёлся по кабинету.
– Через месяц будет твоя Осокина как новенькая, не беспокойся. Я вообще не об этом с тобой хотел поговорить.
Сергей удивлённо задрал брови.
– Не об этом? А о чём тогда?
Главврач остановился напротив него и произнёс:
– О твоём Сне, о тебе, об эксперименте. Я считаю, пора!
105-й, не зная, что на это ответить, промолчал.
Безик вернулся на место, вновь показал на экран компьютера и повторил вопрос:
– Знаешь, что это такое?
Сергей мрачно покачал головой.
– Нет, не знаю.
– Это, – торжественно заявил главврач, по дурной своей привычке поднимая вверх указательный палец, – графическое изображение твоего параллельного существования одновременно в двух телах и в двух Вселенных.
– То есть?
– Мир Сна, – продолжал Безик, – как ты, думаю, уже догадался, действительно, реальный мир. Может, немного скорректированный твоим сознанием для лучшего восприятия, но, повторяю, реально существующий мир в реальной системе координат.
У Сергея нехорошо заныло сердце. Одно дело – что-то подозревать, другое дело – получать подтверждение своим подозрениям. Он криво усмехнулся.
– И что же это, по-вашему? Планета? Измерение? Время?
Безик помолчал, как бы мысленно перебирая варианты ответа, затем с некоторым сомнением произнёс:
– Измерение, если тебе угодно так его называть, хотя всё гораздо сложнее и неоднозначнее. Это пространство, с несколько иными физическими законами, нежели наше, является как бы материализованным символом, переходным этапом, преддверием.
– Преддверием чего?
Главврач посмотрел на 105-го и, вздохнув, вымолвил с какой-то бесконечной усталостью:
– Преддверием Ада.
Сергей разинул в удивлении рот. Однако того давнего чувства, что Безик врёт, не возникало, как 105-й к себе ни прислушивался. Похоже, сегодня с самого начала главврач говорил правду.
Но на всякий случай (мало ли, может, он ослышался) Сергей переспросил:
– Чего-чего?
– Ада. Преисподней. Но, естественно, не в древнем, примитивном значении этого слова! Реально существующий ад, – Безик вновь поднял вверх палец, – есть пространство, соседствующее с нашим миром. Теорию бесконечности знаешь? Бесконечность пространства подразумевает под собой не только бесконечность нашей Вселенной, но и бесконечность самих подобных Вселенных. Бесконечность бесконечных пространств. И никакой мистики!
105-й, не зная, как на всё это среагировать, пробормотал:
– Ну, а при чём тут я?
Главврач удовлетворённо кивнул, как будто ждал этого вопроса.
– Ты, вернее, твоё сознание, всего лишь туннель (Сергей вздрогнул), средство сообщения между этими двумя мирами, дающее нам возможность установить контакт.
– С кем?
Безик уставился в глаза 105-го и медленно, чуть ли не по слогам, отчеканил:
– С Сатаной.
Сергей почувствовал, как у него начала медленно, но верно съезжать крыша. Некоторое время он вообще ничего не мог из себя выдавить (просто не находил слов), затем, заикаясь, произнёс:
– В-вы что? Всерьёз верите в его существование?
– Я не религиозный фанатик, чтобы верить, – проворчал Безик. – Я учёный. Я не верю, я знаю. Конечно, как ты понимаешь, все данные засекречены, но то, что мы имеем на руках неопровержимые доказательства существования некоего сверхразума, обладающего в своём мире абсолютной властью – факт!
Сергей, уже несколько придя в себя, поинтересовался:
– И что же, это действительно… Как там? Злобный тип с рогами и хвостом?
Главврач поморщился.
– Ну, конечно, нет. И вообще, забудь ты эти свои идеалистические представления!
– Какие представления?
– Религиозные, балда! Пойми, человек, создавая богов, естественно, старался всё упростить, подогнать под своё восприятие мира – довольно примитивное… и… как бы это лучше сказать? – предельно вульгарное. Ну, ты знаешь, два полюса, чёрное – белое, добро – зло.
Сергей молча кивнул.
– На самом деле всё гораздо, гораздо сложнее! Всё настолько сложно, что мы, с нашим физически ограниченным сознанием, постичь данную сложность пока не в силах. Мы только приоткрыли дверь в этот мир. Или в эти миры. Для этого, в общем-то, и была создана наука, которой я занимаюсь – психофизика.
– Как-как?
– Психофизика. Наука, основывающаяся на том, что все мыслительные процессы, человеческая психика, её внутренняя энергия – материальны. Их можно исследовать, использовать на практике и так далее.
– Как в случае со мной?
– Да. Как в случае с тобой. Ты – вообще явление уникальное, человек №1 в Клинике.
Безик строго посмотрел на 105-го и, предвидя его вопрос, добавил:
– А все эти первые десятки, вторые сотни, индексы всякие – полная белиберда, придуманная для тех, у кого слишком длинный нос. Понимаешь?
– Понимаю, – задумчиво протянул Сергей. – Но ведь Мир Сна, согласитесь, во многом нелогичен. Неправилен. Он не может существовать в реальности, потому что… потому что не может существовать никогда!
– Это ещё почему? – удивился главврач.
– Ну, сколько я по этому Городу топал? Около двадцати лет? Следовательно, прошёл многие тысячи километров. А солнце – как висело у горизонта, так и продолжает висеть. Да и вообще, – Сергей неопределённо помахал в воздухе рукой. – Названия на русском. Рэтэры, если исходить из вашей теории, – слуги Сатаны, демоны – бегают за нами с примитивными автоматами и умирают, как простые смертные.
Безик нахмурился.
– Насчёт рэтэров у нас пока нет однозначного ответа – кто они, какую миссию осуществляют и какие цели преследуют. И потом, я уже говорил – может быть, твоё сознание корректирует Мир Сна, подстраиваясь под него; может, наоборот – тот мир подстраивается под человеческое восприятие. Не в этом дело! Самое главное – ты вышел на контакт, а значит, уже стал посредником.
– На контакт с кем? – не понял Сергей.
– С Хозяином этого Мира.
– Это каким же образом? – 105-й усмехнулся. – И когда, позвольте узнать?
– Ладно, ладно, не придуривайся! – махнул рукой Безик.
– Да нет, я серьёзно не понимаю, о каком контакте идёт речь.
Главврач вздохнул.
– Помнишь, я когда-то говорил, вернее, вынужден был говорить, по соображениям секретности, конечно, о якобы разрушающемся Мире Сна?
– Ну, помню.
– Так вот. То, что я называл разрушением – и было, собственно, контактом. Сначала исподволь, на подсознательном уровне, с появлением того самого жука. Дальше – больше. С каждым таким нарушением нормы твоё сознание готовили к диалогу. Постепенно, очевидно, чтобы ты не свихнулся ненароком.
– Кто готовил-то? Вы?
– И мы в том числе. Но в основном – те силы, которые подчиняются Хозяину Города.
– Ясно, – Сергей загасил окурок в пепельнице, поморщился и спросил:
– Константин Валерьянович, всё это, конечно, очень интересно, но мне бы хотелось узнать: я свободный человек? Я могу, например, покинуть Клинику?
Безик кивнул.
– Безусловно! Безусловно, ты можешь покинуть Клинику! Только я бы на твоём месте не стал этого делать. Ибо остаться один на один с Хозяином Мира Сна – удовольствие маленькое, как ты полагаешь?
Сергей помрачнел, понимая, насколько прав главврач. Да и некуда, в общем-то, было идти.
– Хорошо, – кивнул 105-й. – Ещё вопрос: кому и зачем нужен этот контакт?
Главврач смутился.
– А вот на это я ответить пока не могу. Не имею права! Могу сказать только, что от нашей удачи или, не дай бог, поражения, зависит очень многое. Может быть, даже судьба России зависит. Понимаешь, насколько всё серьёзно?
Сергей ещё раз внимательно посмотрел на Безика.
«Нет, не врёт! – решил он. – Вон, аж вспотел бедняга, правду-то говоря!»
– И что теперь я должен делать? – спросил 105-й, поднимаясь с кресла.
Главврач улыбнулся, как показалось Сергею, с облегчением.
– Всё то же, что и раньше! – быстро сказал он. – Ничего экстраординарного ведь не случилось! Просто ты теперь знаешь, что не болен, что всё дело в твоей уникальной способности перемещаться из одного мира в другой.
– А, кстати, – собравшийся уж было уходить, 105-й остановился. – Как состыкуется со здравым смыслом существование двух моих тел, здесь и там?
Безик, прижав руку к груди, с чувством произнёс:
– Честно говоря, не знаю. Пока не знаю! – добавил он многозначительно. – Но со временем мы обязательно найдём ответ и на этот вопрос. Вместе – ты и я. Идёт? Мы ведь теперь союзники. Союзники, верно?
– Верно, – Сергей растерянно пожал протянутую ладонь и кивнул на дверь. – Я пойду?
– Конечно, иди, – главврач вновь улыбнулся. – Отныне никаких интенсивных терапий! Отдыхай в своё удовольствие. Да, – добавил он, когда Сергей уже взялся за ручку двери. – Курево тебе принесут. Ты какое предпочитаешь – наше или импортное?
– Наше, – ответил 105-й, – отечественное. «Беломор» Питерский. До свидания, Константин Валерьянович.
Глава 4
1
Сергей медленно спускался на свой этаж, досадуя ,что так и не поинтересовался у главврача, зачем в Клинике существуют подвалы и кто в них всё-таки содержится – жертвы экспериментов, как утверждала Ольга, или же просто больные, несчастные люди.
«Потом спрошу», – решил он, ещё не догадываясь, что никакого «потом» для него уже не будет.
Он вышел в коридор и направился было к своей комнате, как вдруг его внимание привлекла распахнутая дверь одной из палат. А именно – 116-й, где обитал тип, умудряющийся в алкогольном бреду получать ножевые ранения.
Только на этот раз никакого типа там не оказалось, да и самой палаты не было.
Вместо неё Сергей увидел убогое помещение, широкое окно с полувибитыми стёклами – закопчёнными, веками немытыми, а за ним – до боли знакомый пейзаж – бесконечные городские кварталы, лепящиеся друг к другу крыши, и над всем этим – тусклое закатное солнце.
Мир Сна присутствовал здесь, в Действительном Мире, на расстоянии вытянутой руки.
– Эй, 105-й, ты чего там увидел? – послышался вдруг встревоженный голос охранника, который, бросив болтовню с дежурной медсестрой, теперь быстро приближался по коридору.
Сергей инстинктивно попытался загородить собою проход в иной мир, но осознав, что это бесполезно, отступил в сторону.
Охранник заглянул в палату, потом пожал плечами и закрыл дверь.
– Спит же человек, – сказал он укоризненно. – Зачем мешать? – после чего, окинув 105-го настороженным взглядом с головы до ног, вновь вернулся на дежурный пост.
Сергей растерянно потоптался на месте, затем развернулся и медленно побрёл к своей комнате, размышляя:
«Он, значит, Мира Сна не видел, а видел этого алкаша недорезанного. А я, значит, наоборот – видел Город и не видел 116-го, который, судя по всему, дрых без задних ног.
Интересно, а что было бы, если бы я, скажем, туда шагнул?»
«Вернулся бы домой!» – неожиданно прозвучал у него в мозгу Голос и сейчас же умолк.
Сергей передёрнулся, как от ушата холодной воды.
«Так. Понятно. До галлюцинаций, значит, докатилось, Сергей батькович! До зрительных, слуховых, а может, даже осязательных. Допрыгались!
Что будем делать? А вот что: бред отметаем, сваливаем всё на переутомление и успокаиваемся.
Успокоились? Успокоились!
Взяли себя в руки? Взяли! В трудовые, мозолистые. Оўкей!»
105-й хмыкнул и повеселел.
«Значит, так: сейчас лягу и попытаюсь вновь вернуться в Мир Сна привычным способом, без всяких заумных дверей. Посмотрю, как там дела у Блондина.
А вечером, – Сергей криво улыбнулся, – вечером устрою себе ещё одну экскурсию по подвалам Святой Инквизиции, вдруг Ольга всё же там. Этого Безика не разберёшь ,где он врёт, а где нет. Чувствуется, конечно, что правду говорит, да кто ж их знает – вдруг они изобрели какой-нибудь гипноизлучатель, подавляющий волю? От этих экспериментаторов всего ожидать можно!»
Сергей добрался, наконец, до своей палаты, не разуваясь, завалился на койку и нахально закурил, пуская дым в сторону телекамеры.
«Вот вам! – злорадно подумал он. – Курил, курю и буду курить! И ничего-то вы со мной не сделаете – главврач разрешил, а главврача вы, милые мои, боитесь до судорог! Ха!» – и тут в голову 105-го пришла настолько необычная мысль, что он даже приподнялся на локте, забыв про сигарету.
«А ведь и Безик теперь боится! Боится до смерти, только виду не показывает! Я ж во время разговора что-то подобное чувствовал. Подсознательно чувствовал, подспудно.
Он же искренне верит в этот свой дикий бред насчёт Сатаны и моих с ним чуть ли не приятельских отношений. Ни фига ж себе, как интересно получается-то, а?»
105-й откинулся на подушку и вновь задымил сигаретой.
«Бзик теперь и с Ольгой ничего не сделает! – удовлетворённо подумалось ему. – Струсит. Кишка у него тонка – тягаться с человеком, имеющих таких влиятельных знакомых!» – Сергей хихикнул, затем вновь посерьёзнел.
«Предположим. Пусть контакт с Сатаной – ахинея полная, но я ж и сам неоднократно ощущал в Мире Сна некую Сверхсилу. Причём сверхсилу разумную, мыслящую.
Инопланетная цивилизация?» – Сергей раздражённо поморщился, встал с кровати и, подойдя к окну, выкинул окурок в форточку.
«Ну, и чем лучше инопланетяне? По-моему, такой же бред, как и все эти Падшие Ангелы, Люциферы, демоны и прочие барабашки!
Вот, не было печали!» – 105-й вернулся на своё место и вытянулся на койке.
«Бог с ним. Займёмся-ка лучше делом, а то, неровён час, до Блондина или рэтэры, или охотники, или ещё какая-нибудь пакость доберётся! А в одиночку с ними управляться – удовольствие маленькое.»
Он, дурачась, послал телекамере воздушный поцелуй, после чего закрыл глаза и сосредоточился.
2
– О, явился! Колдун, блин! – Валерий хлопнул Сергея по плечу и протянул ему дымящийся бычок. – С прибытием!
105-й очумело повертел головой.
– Долго я отсутствовал?
– Если сравнить с прошлым разом, то долго, секунд десять. Башка-то болит?
– А почему она должна болеть? – поинтересовался Сергей, прикладывая руку к затылку.
– Ты когда начал вверх подниматься, здорово кумполом о потолок треснулся. Я даже испугался малость.
– Да нет, – 105-й ощупал голову, – не болит, вроде.
– Ну, и хорошо. На, докури.
– Не хочу. – пробормотал Сергей, затем, вспомнив время, проведённое в Клинике, возбуждённо сказал:
– Слушай, что я узнал-то! Обалдеть можно! – и он подробно изложил Блондину свой разговор с главврачом, не забыв, впрочем, сопроводить его необходимыми комментариями. Вот только о 116-й палате не стал рассказывать. Зачем? Глюк – он и есть глюк.
– Сатана, значит, – внимательно выслушав Сергея, задумчиво произнёс Валерий. – В принципе, конечно, всё может быть, но уж больно на сказку похоже.
– Во! Точно! – кивнул Сергей. – Слишком круто получается! Ну, я понимаю там – демиург, демоны, пришельцы всякие. А то сразу Сатана! Он бы сюда ещё Армаггедон приплёл!
– Чего?
– Армаггедон. Последнюю битву добра со злом.
– А-а, ясно. Действительно, несостыковочка. И потом, – Валерий усмехнулся, – Сатане людей соблазнять положено. Всякими оттягами прельщать. Я ж тут что-то ни голых баб, ни водочных рек с пивными берегами не встречал. Напротив, тащишь вперёд, как проклятый – километр за километром, да ещё обстреливают тебя то и дело.
– Ага, – подхватил Сергей. – Рэтэры друг друга косят почём зря, охотники улицы перегораживают, по вокзалам зомби безглазые бродят, жаренные тётки со столов прыгают. Это, знаешь ли, бардак, а не преисподняя!
– Погоди, погоди! – вспомнил Блондин. – А как же тогда Хранители?
Сергей рассмеялся.
– А Хранители у нас вроде как ангелы получаются. Ангелы-хранители. По недосмотру, понимаешь, в ад залетели, да и мыкаются тут, всех без разбору из арбалетов грохая. Им по должности с демонами воевать положено.
– Мы как раз не больно-то на демонов похожи! – Заметил Валерий. – Всё! Хорош! Закрываем тему, и давай собирайся, пора.
Они рассовали по карманам свои запасы, ещё минуты три посидели просто так, затем, почувствовав первые признаки «ломок», вновь пошли вперёд.
– Эх, доля наша горькая! – вздохнул Валерий. – Вот ты представляешь, если мы вдруг, действительно, баб здесь встретим? На всё про всё получается тридцать, тридцать пять минут максимум, а потом так скрутит, что мало не покажется! На всю жизнь импотентом станешь.
– Да мне и сейчас не до баб как-то! – проворчал Сергей, стирая с лица налипшую паутину. – Вот это, например, может, и не паутина вовсе, а какие-нибудь мини-двухголовые.
– Нет, – покачал головой Блондин, внимательно разглядывая противоположную сторону туннеля. – Это не охотники, это звездовики. Я, правда, впервые вижу, чтобы они кого-то паутиной ловили.
– «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух!» – мрачно процитировал 105-й, вновь пытаясь засунуть за воротник куртки надоевший нож.
Валерий вдруг замер и ровным голосом произнёс:
– Я бы не советовал тебе убирать нож.
– А что такое? – насторожился Сергей.
– Смотри. Не видишь? Вон, наверху, справа.
Сергей напряг зрение и, наконец, разглядел в полумраке, под самым сводом, некую шевелящуюся массу, напоминающую скрюченного, многорукого и многоногого урода с вытянутым черепом и сморщенным обезьяноподобным лицом ,на котором горели ненавистью два жёлтых продолговатых глаза.
– Это ещё что за чудо? – прошептал 105-й ,делая на всякий случай шаг назад.
– «Чудо-юдо, рыба-кит», – процедил сквозь зубы Блондин, затем передёрнул затвор и без лишних раздумий полоснул по существу автоматной очередью. Существо завыло, захрипело, отлепилось от потолка и, упав на пол, начало превращаться в нечто совсем уж запредельное. Слева от головы, в пятнистом, покрытом слизью плече, вдруг появилась огромная дыра, через мгновенье превратившаяся в оскаленную пасть, справа начало расти то ли щупальце, то ли хобот; многочисленные конечности распрямились, и создание стало походить на трёхметровое живое колесо с уродливой головой посередине.
– Вот это да! – восхитился Валерий. – Оно, похоже, и двигается, перекатываясь. Только как это у него башка не кружится? – с этими словами Блондин вновь поднял автомат и вновь выстрелил по чудовищу.
Но на этот раз никаких метаморфоз не произошло. Послышался громкий щелчок и необычное создание исчезло, съёжившись в ослепительную точку, висящую посередине туннеля.
– Загробное существование монстров, – глубокомысленно заметил Валерий, рассматривая со всех сторон каплю света. – Жжётся! – добавил он, попробовав прикоснуться к огню пальцем.
– Пошли, что ли? – нетерпеливо произнёс Сергей, с опаской поглядывая на своды туннеля. – Чёрт его знает, какая там ещё погань прячется!
– Идём, идём, – кивнул Блондин, закидывая автомат за спину. – Интересно, кстати, было бы подобную тварь в Действительный Мир перетащить. Бабок бы огребли! Во! Выше крыши!
– Это точно! – согласился Сергей. – В цирке бы выступали. Или на телевидении, в программе «Третий глаз».
Блондин хотел ещё что-то добавить, но тут с туннелем начали твориться странные вещи. Пол просел, угрожающе забулькав подобно поросшему травой болоту; каменные стены, казалось изменили свою структуру и сделались живыми; разъедая их, засочилась едкая жидкость, а из образовавшихся язв стали появляться жуткие, кривляющиеся в безмолвном крике, лица.
– Бегом отсюда! В темпе! – приказал Валерий, и они побежали вперёд, с каждым шагом чувствуя нарастающую вязкость пола.
– Быстрей! – закричал Сергей, первым в гигантском прыжке преодолевая расстояние до вовремя появившегося перекрёстка, где пол, слава богу, был вполне нормальным, то есть твёрдым, как и положено быть настоящему бетонному полу.
Блондин прыгнул вслед за ним и, сейчас же, как только его ноги оторвались от поверхности туннеля, эта поверхность превратилась в сплошную клокочущую массу, вспухающую огромными пузырями.
– Фу, чёрт! – выдохнул Валерий, сгибаясь пополам в попытке восстановить дыхание. – Что называется… земля под ногами… горит… Спрятались, блин, от рэтэров! Отдохнули, блин!
– Осторожней! – Сергей схватил приятеля за рукав и оттащил от стены, из которой полезли какие-то подозрительные отростки – то ли грибы, то ли растения, не разберёшь.
– Это ж до чего весело у нас стало! – зло произнёс Валерий, проверяя автоматную обойму и заглядывая в подсумок. – До чего ж, блин, интересно и удивительно! Но самое интересное не в этом. Самое интересное в том, что патронов у нас осталось всего-навсего две обоймы! Вот расстреляем их и начнём, блин, ножи метать! Направо и налево.
– Погоди, не паникуй. – сказал Сергей. – Может, ещё на склад какой-нибудь наткнёмся. Не вечно же нам по туннелям бегать, правильно?
– Правильно, правильно, – пробурчал Блондин, понемногу остывая. – Ты, давай, лучше – соображай, в какую сторону идти. Тут три прохода.
105-й, особо не задумываясь, показал на правый туннель, здорово напоминающий обыкновенное «земное» метро, только без рельсов.
– Сюда.
– Вот уж, действительно, на преисподнюю похоже, – продолжал ворчать Валерий ,то и дело поглядывая на потолок и стены туннеля, опутанные многочисленными проводами и освещаемые яркими, в отличие от первого прохода, лампами. – Сейчас вот выловят нас черти с вилами, да и сунут в котёл. То-то побултыхаемся!
– Авось не выловят, – рассеянно ответил Сергей, внимательно всматриваясь в низкие бетонные своды, – гляди, дыра! – он остановился и уставился на стену, в которой кто-то проделал большое отверстие, не повредив при этом ни одного провода.
Валерий озадаченно поскрёб затылок.
– Это ещё что за фокус?
А фокус, конечно, удался на все сто!
За рваными, будто вырезанными огромными тупыми ножницами, краями бетона, не было ни разрытого грунта, ни другого туннеля, ни даже чертей с ржавыми вилами. Перед Сергеем с Блондином разверзлась бездонная пропасть; абсолютная бесконечность с сиротливо висящим в розовой дымке, маленьким (будто они в перевёрнутый бинокль смотрели) закатным солнцем.
– Ёлки-моталки, а где же город? – испуганно спросил неизвестно у кого Валерий. – Или это не наше солнце? Серёг, а Серёг, слышь, Город-то где?
– Может, где-нибудь далеко внизу? – высказал предположение 105-й, завороженно смотря на удивительную картину.
– Какое ещё «внизу»? – возмутился Блондин. – Это мы внизу, под землёй! А Город должен быть над нами!
Сергей не ответил. Ему вспомнилось Безиковское: «то, что я называл разрушением Мира Сна, и было, собственно, контактом».
«Нет, не контакт! – прогремел вдруг у него в мозгу Голос. – Сия, как вы, милорд, изволили выразиться, «дыра» – лишь наглядное пособие для лучшего восприятия и осознания! Привет, рэнэйджер! Давненько не беседовали! Как тебе мой туннель?»
У Сергея возникло ощущение, будто он провалился внутрь себя, и там, в полной тьме, гулкой и страшной, встретился с кем-то, настолько огромным, что сознание отказывалось воспринимать подобные размеры, цепляясь лишь за маленький край чудовищного , невообразимого, невозможного существа. Однако и этот «маленький край» заполнял большую часть вселенной, оттесняя самого Сергея к черте, за которой прекращалось всякое бытие.
– Кто ты? – спросил 105-й, сжимаясь в комок от страха.
– Я! – Голос захохотал. – Называй меня пока, как и называл – Голосом. У меня много имён, но знать их тебе вовсе не обязательно! Теперь тебе, мой бедный друг, ничего не обязательно! Теперь всё обязательно для меня!
Голос сделался ещё громче и загремел подобно горному обвалу.
– Мы пройдём через все туннели и увидим свет. От и до. И тогда начнётся История, тогда начнётся истинное время и истинное существование. Моё – во всём, и всего – во мне. Не суетись, ренэйджер, не плачь. Хочешь, я расскажу, каким тебя вижу?
– Каким? – послушно произнёс Сергей.
– Я вижу тебя длинным и светлым, ведущим и ведомым. А ещё я ощущаю тебя катастрофической, очень опасной, может быть, даже фатальной ошибкой Чучельника (имя «Чучельник» Голос будто выплюнул). Фатальной для самого Чучельника, понимаешь? Не понимаешь. Ну, ничего, поймёшь. Скоро ты всё поймёшь.
Скоро, очень скоро, мы упадём в бесконечную высь и поднимемся в бесконечную бездну! Главное, же, – Голос вдруг вновь начал уходить, как бы съёживаясь в сознании 105-го, затихая.
– Главное, запомни: у тебя нет защиты! Чучельник уже начал было строить её, да не успел. И ты никуда теперь не денешься, никуда не скроешься, ибо нет теперь у тебя никого и ничего, кроме меня! Ничего! Ничего… ничего…
Сергея тряхнуло так, будто он схватился за оголённые провода. Мышцы лица свело судорогой, перед глазами заплясали разноцветные искры.
Блондин оглянулся.
– Ты чего, Серёг? Что случи… О! Гляди – исчезла! – он в возбуждении показал на дыру, в которой вместо бездонной пропасти теперь виднелся только влажный грунт, кишащий червями, опарышами, сороконожками и прочей мерзостью.
– Как по твоему, что это было?
Сергей закрыл глаза, пережидая приступ тошноты, затем сплюнул и медленно произнёс:
– Не знаю. И знать не хочу.
– Э, да что с тобой? Тебе плохо?
105-й провёл ладонью по лицу, улыбнулся.
– Нет, всё в порядке. Можно идти.
Блондин в сомнении посмотрел на спутника.
– Точно всё в порядке? Ты, если что, говори, не стесняйся!
– Да точно, точно! – уже несколько раздражённо сказал Сергей. – Готов к труду и обороне! Пошли!
3
Спустя несколько часов Сергей с Валерием, совершенно обессиленные (при этом у 105-го была здорово обожжена рука, а у Блондина сильно порезан лоб), сидели посреди обширного подземного помещения, чем-то напоминающего недостроенную станцию метро, и медленно, короткими глотками, как воду, глотали из фляги спирт.
За всё это время они так и не нашли выхода из нескончаемого лабиринта туннелей, зато несколько раз нарывались на засады, отстреливаясь то от горбатых уродливых карликов, поливающих их жидким пламенем; то от стаи кошмарных псов с человечьими головами и острыми, как бритвы, клыками; то проваливались в замаскированные ямы, наполненные мерзкой слизью; то уворачивались от раскалённых игл, разлетающихся во все стороны из кучи отрубленных, полусгнивших собачьих голов.
– Зря мы сюда полезли, – вымолвил Блондин, отрываясь от фляги и осторожно притрагиваясь к пораненному лбу. – Лучше бы поверху шли. Не знаю, как тебе, а мне рэтэры гораздо симпатичнее всех этих подземных монстров! От рэтэров хоть знаешь, чего ожидать.
Сергей принял протянутую флягу и снова выпил.
– Патроны-то остались? – поинтересовался он, кивнув на лежащий у их ног остывающий автомат.
– Ага, остались! – проворчал Валерий. – Аккурат пять выстрелов. Последний – в себя.
– Чёрт! – 105-й, сокрушённо покачав головой, сделал попытку очистить джинсы от вонючей слизи, пятнами покрывающей всю одежду.
– Брось! – Блондин махнул рукой. – Не мучайся. Потом найдём, во что переодеться! Если, конечно, в живых останемся, – Добавил он тихо, глядя куда-то в угол «станции».
Сергей проследил за его взглядом и вздрогнул, узнав Хранителей в бесшумно приближающихся тёмных фигурах с арбалетами наготове.
– Не дёргайся! – прошептал Валерий, медленно наклоняясь и осторожно поднимая автомат. – Сиди спокойно. Может, они в нас стрелять не будут.
– А если будут? – так же шёпотом спросил 105-й.
– А если будут, – падай на пол, прикидывайся ветошью и не отсвечивай.
Хранители же, дойдя до середины зала, разделились и, охватив полукругом то место, где сидели Сергей с Валерием, застыли в угрожающих позах.
Один из них, явно главный, выделяющийся высоким ростом и красной сутаной, произнёс:
– Мы вас предупреждали. Особенно тебя! – он ткнул костлявым пальцем в 105-го. – Вы должны идти назад. Только назад.
Сергей посмотрел в пятно тьмы, заменяющее Хранителю лицо, и угрюмо буркнул:
– Если мы пойдём назад, нас убьют рэтэры.
Глаза существа, бывшие до этого двумя тусклыми болотно-зелёными огнями, вдруг вспыхнули ярким оранжевым светом.
Голос, впрочем, ничуть не изменился, оставаясь бесконечно равнодушным, бесстрастным.
– Если вы продолжите движение вперёд, то умрёте ещё быстрее, – сообщил Хранитель и, неожиданно вскинул арбалет, выстрелил в пса с человеческой головой, появившегося из тёмного провала туннеля. Тварь, поражённая стрелой в высокий бледный лоб, с воем подскочила на месте, сделала попытку вновь скрыться в проходе, но упала и, судорожно забив лапами по грязному полу, издохла.
– Итак, господа! – произнёс Хранитель, переводя на Сергея арбалет, в котором чудесным образом появилась ещё одна стрела. – Будем прощаться или…
Закончить ему не дали. Тишину подземелья разрезали несколько автоматных очередей, и пули в мгновение ока смели стоящих полукольцом преследователей.
Пыль поднялась до потолка, перед глазами Сергея замелькали чёрные пятна. Ослеплённый и оглушённый, он не сразу сообразил в чём дело, но потом понял: существа в монашеских рясах не умирали, как обычные люди, а буквально взрывались изнутри потоками разлетающегося во все стороны мрака.
– Уходим! – пришедший в себя Блондин схватил 105-го за плечо и показал глазами на противоположную сторону «станции». Согнувшись в три погибели, они пробежали через зал, спрыгнули с платформы и скрылись в спасительной полутьме туннеля.
4
– Не заметил, кто стрелял-то? – тяжело дыша, поинтересовался Сергей, шагая за Валерием по залитому грязной водой бетонному полу и постоянно оглядываясь назад, в сторону покинутой «станции», откуда слышалась пальба, свист стрел и громкие крики.
– Известно, кто! – откликнулся Блондин, высоко поднимая ноги, чтобы не загребать воду. – Рэтэры стреляли. Я их хорошо разглядел.
– Выходит, они нас защищали?
– Выходит, – согласился Валерий. – Кстати, ты обратил внимание – все эти гады подземные почему-то не нападают спереди! Обязательно засаду устраивают.
– Да, действительно, – кивнул Сергей, вновь запихивая за воротник так и не пригодившийся нож. – Боятся они нас, что ли?
– Чёрта лысого они боятся! – сварливо произнёс Блондин. – Из них половина – безмозглые твари. Причём в буквальном смысле этого слова. Между прочим, Серёг, давай-ка обороты прибавим! Не нравятся мне что-то эти висюльки! – и он показал стволом автомата на потолок, к которому на толстых ржавых цепях были подвешены небольшие железные клетки с какими-то существами внутри.
Приятели ускорили шаг, затем свернули в узкий боковой проход, поднялись по винтовой лестнице и оказались в небольшом унылом помещении с круглыми стенами и дощатым полом.
Отсюда вели два пути: Один – узкий и тёмный, на треть забитый мусором; другой – похожий на квадратные туннели Берлинского метрополитена, выложенный кафельной плиткой и ярко освещённый.
Валерий, не раздумывая, направился к благоустроенному проходу, но Сергей его остановил.
– Не сюда, – покачал головой 105-й. – Нам налево.
Блондин возмутился.
– С ума сошёл? В этой темноте ноги себе ломать?
– Мы должны идти налево! – упрямо повторил Сергей.
– Налево дефицитный товар идёт, – усмехнулся Валерий. – А нормальные люди ходят по нормальным туннелям, не натыкаясь через каждые три-четыре метра на замаскированные ямы, голодных крыс и оживших покойников. Не надоело ещё Рэмбо из себя корчить?
– Надоело, – согласился 105-й. – Но ты ж знаешь, я чувствую, куда идти надо.
Блондин раздражённо дёрнул подбородком.
– Это тебе надо! А мне, может, и не надо вовсе! И вообще, пока что мы из-за тебя одни неприятности имеем! Если б мы тогда направо не свернули, не наткнулись бы на Хранителей с рэтэрами. Шли бы сейчас поверху, горя бы не знали!
– Не уверен, – процедил Сергей, чувствуя, как и в нём, помимо воли, поднимается волна раздражения. – Я, может, тебе жизнь спас, а ты…
– Чего-чего? – Валерий даже побледнел от возмущения. – Это кто кому тут постоянно жизнь спасает, а? Нет, вы слышали? Он мне жизнь спас! Да если бы не я, тебя сейчас на свалке крысы бы доедали! Спаситель, блин! Чингачгук Большой Змей!
– Подожди, – попытался было остановить его Сергей, да куда там! Валерий, что говорится, «закусил удила».
– А кто тебя на вокзале от оборотня спас? – орал он, по-блатному втянув голову в плечи, и всем корпусом подавшись вперёд. – А кто ящерицу, блин, ядовитую уничтожил и от кентавров всяких грёбаных защищал? Кто тебя, щегол, куревом да спиртом снабжает?
Сергея с головой захлестнула обида, и он заорал в ответ:
– Сам ты! Зелёный берет хренов! Мафиози долбанный! Чуть что – лупишь из своей пукалки без разбора – может, мы все неприятности из-за этого и имеем! Что смотришь? Ну, пальни ещё и в меня до кучи! Тебе ведь всё равно, кого убивать!
– А пошёл ты! – неожиданно спокойно сказал Блондин, после чего закинул автомат за спину, развернулся и, не оглядываясь, удалился по правому туннелю.
105-й сплюнул.
«Ну, и чёрт с тобой! Катись! Свалишься в какую-нибудь ловушку замаскированную – так и вытащить некому будет!»
В глубине души Сергей понимал всю нелепость и вздорность этой неожиданной ссоры, однако догонять Валерия и направлять дурака на путь истинный не позволила уязвлённая гордость.
«Пусть помыкается! – ожесточённо подумал он. – Дойдёт до тупика или очередного туннеля с «жидким» полом – быстренько обратно прибежит, Аль Капоне недоделанный!»
105-й ещё с минуту постоял на перекрёстке, то ли ожидая возвращения Валерия, то ли успокаиваясь, затем, резко выдернув из за воротника нож (чем окончательно этот самый воротник доконал), тяжело вздохнул и решительно шагнул в левый – тёмный и пыльный проход.
5
Путешествуя про подвалам Клиники, Сергей с Ольгой не знали, да и не могли знать, что видят лишь первый – верхний этаж катакомб.
На самом же деле существовало три уровня «Зоны С» – так именовалась в секретных документах сеть подземных лабораторий.
На третьем, самом нижнем уровне, куда имели доступ лишь научные сотрудники Центрального Корпуса и Службы Безопасности института, располагались несколько больших залов, соединёнными короткими коридорами. В каждом таком коридоре были установлены чуткие биологические датчики, готовые при появлении на этаже непрошеного ночного гостя задействовать хитроумные механизмы, мгновенно блокирующие двери и подающие в отсеки усыпляющий газ.
Но сейчас, в полдвенадцатого ночи, датчики молчали, парализованные Универсальным Ключом, лежащим на открытой потной ладони лаборанта Потоцкого (того самого – кого Безик сначала с позором выгнал, а потом был вынужден взять обратно), осторожно пробирающегося из зала в зал. Бледный от волнения, с выпученными, горящими вдохновенным восторгом, глазами и всклоченной шевелюрой, Потоцкий производил впечатление безумца, всю жизнь бредившего атомной войной и дорвавшегося-таки до командного пункта с заветной кнопкой. Он вошёл в огромное, залитое светом 200-свечовых ламп, сверкающее чистотой помещение, удовлетворённо причмокнул губами и, осторожно положив Универсальный Ключ на пол, приблизился к пульту управления. С минуту разглядывал светящиеся шкалы ,затем быстро переключил несколько тумблеров (отчего свет под потолком вспыхнул ещё ярче, а чуть слышное гудение приборов сменилось высоким, режущим слух, звуком) и направился в центр зала, где стояло шесть полупрозрачных устройств, напоминающих барокамеры. Две из них пустовали, а в четырёх остальных находились то ли спящие, то ли пребывающие в коматозном состоянии люди – три пожилых женщины и один молодой парень – широкоскулый, с коротким «ёжиком» светлых волос на голове.
Пациент из 105-й палаты очень удивился бы, узнав в этом человеке Блондина – того самого, с кем они путешествовали по Миру Сна и с кем недавно так нелепо и глупо поссорились.
Потоцкий, шевеля губами, прочёл сопровождающую табличку:
– Стрельцов Валерий Григорьевич… так… подозревался в совершении… ну, это всё неинтересно… Ага! Вот: из изолятора временного содержания переведён в тюремную больницу с предварительным диагнозом – летаргия. Ого! Хотя чему тут удивляться – идиотов хватает! Дальше: направлен в Московский филиал, затем в Клинику… Подозрение на переход индекс 1217) и постоянное нахождение в «Мире Сна» (см. Дело №103/2, Семёнов Сергей Владимирович, Центральный корпус, палата 105). Основание: компьютерное сканирование глазного дна. Разведка импульсами НС-841… Дальше одни цифры… Всё верно! – ночной визитёр, ласково похлопав по стеклянной крышке «барокамеры» рукой («Ты-то мне и нужен!»), нажал какую-то клавишу на основании устройства.
Воздух с шипением устремился наружу, разгерметизированный колпак поднялся, и взору лаборанта предстало тело, спелёнутое сероватой, с металлическим отливом, лентой. По ленте временами пробегали крохотные электрические искры, пахло озоном и ещё каким-то сложным медицинским составом, очевидно, питающим ткани спящего организма.
«Вот он, мой звёздный час!» – вдохновенно подумал Потоцкий, осторожно, слой за слоем, то и дело вздрагивая от электрических уколов, снимая с груди Валерия серую ленту и присоединяя к обнажившейся коже в районе сердца небольшой приборчик размером со спичечный коробок.
«Посмотрим, Константин Валерьянович, кто из нас губит эксперимент, а кто, напротив – честно делает своё дело, добиваясь очень и очень неплохих результатов! Причём не тянет резину, а поступает, как и подобает истинному учёному – смело и решительно!»
Лаборант полюбовался выполненной работой, вытащил из кармана пульт дистанционного управления и, надавив пару кнопок, весело улыбнувшись., произнёс, обращаясь к спящему Валерию:
– Всё, родной! Хватит бездельничать. Пора просыпаться!
6
Узкий, захламлённый проход, по которому пробирался Сергей, наконец кончился.
105-й даже не вышел, а буквально выпал из него в просторное помещение с высоким, теряющимся в темноте потолком и обшитыми железными листами стенами. Посередине располагалось что-то вроде шахты – круглая широкая труба, уходящая вертикально вниз. К краю была прикреплена узкая стальная лестница.
Сергей сел на каменный, покрытый странными узорами, пол и устало прислонился к стене. Мышцы ныли, мокрая от пота одежда прилипла к телу; джинсы были разорваны в нескольких местах, кроссовки пришли в полную негодность, о куртке и говорить нечего.
«Ну, и коридорчик! – подумал 105-й, морщась от боли в пораненных ногах. – Вроде и времени-то прошло не больше часа, а уже хлебнул – во! Под завязочку!»
Он содрогнулся, вспоминая бесчисленные, торчащие во все стороны острые шипы, тварей, очевидно, крыс, постоянно шмыгающих под ногами и, то и дело вцепляющихся в лодыжки; а ещё – мерзкую паутину, липнущую к лицу, и запах заброшенной бойни – тошнотворный запах разложения, пропитавший воздух.
«И это, между прочим, в абсолютном мраке! Чёрт! Хуже слепого! У тех хоть слух и осязание обострены, а тут!..»
Сергей вздохнул и посмотрел на покрытый толстым слоем пыли плафон в стене напротив, дающий какой никакой, а всё же свет.
«Дальше, я так понял, мне придётся в этот колодец лезть. – 105-й недовольно покачал головой. – Весело! И оружия нет. Нож – разве оружие? От рэтэров им не отобьёшься!»
Он поднялся и, хромая, подошёл к краю колодца.
«Эх! Жаль, что эта труба не вверх, а вниз ведёт! Я бы сейчас не отказался свежим воздухом подышать. Как там у Высоцкого? «Вперёд и вверх, а там…» Тут наоборот – «вперёд и вниз»
И это – «не наши горы!»
Сергей потряс лестницу, проверяя её на прочность, и принялся осторожно спускаться, время от времени поглядывая вниз – на далёкие огни, виднеющиеся как бы сквозь дымку – размытыми жёлтыми и голубыми пятнами.
Спустившись метров на сто, он ступил на железную площадку, являющуюся как бы концом трубы, и, окинув взглядом окружающее пространство, присвистнул от удивления. Под ним раскинулась необъятная то ли фабрика, то ли верфь, то ли сталелитейный цех. Бесчисленные лестницы, мостки, трубы и путепроводы нависали над светящимися реками некоей, напоминающий жидкий металл, субстанцией. Тут и там сыпали искрами и исходили едким дымом похожие на океанские лайнеры чудовищные машины.
– Это что ещё за индустриальный сюр? – потрясённо пробормотал 105-й, затем, приблизительно наметив путь в дикой путанице переходов, вновь стал спускаться, только теперь уже по предательски хрупким и скользким, хотя и относительно пологим лестницам.
– Хард-рок, ёлы-палы! Трэш! «Коррозия металла»! – ворчал Сергей, поминутно оскальзываясь и набивая новые синяки. – Понастроили тут непонятно что, непонятно зачем, а людям уродоваться только!
И тут вновь возник Голос.
– Не смущайся ренэйджер! – прогремел в сознании 105-го хриплый бас. – Всё логично и самодостаточно! Становясь частью целого, ты становишься частично целым! Не нравится пейзаж? Нет проблем!
Сергей почувствовал, как некто, завладев уже не только его сознанием, но и телом, поднимает вверх его руку и, сжав невидимую тряпку, стирает ею картину окружающего мира – сантиметр за сантиметром, оставляя после себя лишь неопределённую серую муть.
Голос тихо рассмеялся, и у 105-го по спине пробежали холодные мурашки: так мог бы смеяться разделочный нож или старый, ржавый от крови штык «трёхлинейки».
– Теперь нравится? – вкрадчиво поинтересовался Голос, Сергей же, оглянувшись по сторонам, обнаружил, что стоит на куцем отрезке железной лестницы (как дурак, ей-богу!) посреди обыкновенного, низкого и совершенно пустого туннеля.
– Что всё это значит? – растерянно спросил 105-й у своего невидимого собеседника, спускаясь со ступенек на холодный и сырой бетонный пол.
– Это значит, что ты должен идти, – печально ответил Голос и медленно, нараспев, произнёс: – Близится час расставанья и встречи, близится час любви и весны.
– Какой весны? Что вы… что ты несёшь?
– Весны, победы, мира и труда! – хихикнул невидимка, затем напыщенно и невероятно фальшиво добавив: «Иди! И да пребудет с тобой удача!», умолк.
– Шут гороховый! – пробурчал Сергей и побрёл прочь от железной лестницы, запоздало сожалея, что так быстро исчез загадочный, поражающий воображение цех, где, наверное, было много интересного.
«А этот тип, действительно, всесилен, если способен вот так, запросто, одним движением, менять реальность, сжимать пространство и что там ещё? – подумал 105-й. – Может, он и вправду Сатана?»
Однако долго размышлять на подобные темы Сергей теперь почему-то не мог – в его сознании будто включался некий ограничитель, мысли путались и перескакивали на другое.
Да и вообще – мыслить он стал несколько странно, хаотично. Так, например, идея искать Ольгу в подвалах Клиники исчезла. Сама память о Действительном Мире провалилась в чёрную дыру подсознания, канула, как в омут.
«Интересно, где Блондин? Если подождать немного, появится он или нет?»
105-й даже замедлил шаг, но потом, махнув рукой, завернул за угол делающего резкий поворот туннеля. И остановился как вкопанный.
На очередном разветвлении подземных переходов лежали два мёртвых окровавленных рэтэра. У одного короткая арбалетная стрела торчала из широко открытого рта, у другого – из насквозь пробитого черепа.
Сергей приблизился к загонщикам, тронул ближайшего носком кроссовки и медленно потянулся за единственным автоматом, валяющимся чуть в стороне.
«Вот и оружие!» – удовлетворённо подумал он, передёргивая затвор. Однако сейчас же выражение довольства на его лице сменилось гримасой разочарования: магазин был пуст.
105-й, решая – брать с собой автомат или выкинуть, несколько мгновений постоял в задумчивости, потом всё же повесил оружие на плечо и собрался уж было идти дальше, но тут его внимание вновь привлекли мёртвые тела рэтэров. Стрелы, убившие их, неожиданно засветились ровным фиолетовым светом и со странным жужжанием исчезли, буквально растворившись в воздухе.
«Опять фокусы! – Сергей утомлённо покачал головой. – Хранители забирают свои стрелы обратно? А может, эти стрелы не должны попадать мне в руки? – Он фыркнул. – Глупо! Я что – буду ими автомат заряжать?»
Однако долго размышлять 105-му не дали. Из тёмного бокового прохода, скрытого каменным выступом, бесшумно вышли несколько Охранников и замерли, направив на Сергея автоматные дула.
105-й, подняв руки ладонями вверх, осторожно, стараясь не делать резких движений, двинулся к ближайшему туннелю.
– Всё в порядке, мужики! – сказал он нервно, косясь на серые плащи и низко надвинутые шляпы. – Не беспокойтесь! Следую по намеченному маршруту, не торможу, не саботирую. Оўкей?
Внезапно один из Охранников разомкнул тонкие бледные губы и произнёс странным, неестественным голосом, состоящим как бы из двух противоположных друг другу тональностей – дисканта и баса:
– В твоём автомате нет патронов. Держи! – рэтэр достал из кармана целую обойму и протянул 105-му.
– Спасибо, – растерянно пробормотал Сергей, принимая неожиданный подарок. – С чего такая щедрость?
Ответа не последовало. Охранники чётко, как по команде, развернулись на 180 градусов и молча, один за другим, скрылись в тёмном проходе.
105-й почесал затылок.
«Понятно. У местной братвы крыша едет, что немудрено. Здесь у кого хочешь чердак сорвёт! С логикой у них точно слабовато. Хорошо хоть не шлёпнули!»
Он зарядил оружие, подумав, снял с мёртвого Охранника ремень, подпоясавшись, сунул за него нож, после чего, быстро перекурив, шагнул в очередной туннель.
7
Потоцкий впился взглядом в лицо Валерия, как будто мысленно хотел проникнуть туда – за кости черепа, за черту, отделяющую Действительный Мир – такой унылый и банальный, от целой вселенной, условно называемой «Миром Сна»; от её удивительных загадок, необыкновенных открытий и Великой Силы, которая, если её разумно использовать, может в корне изменить как отдельную человеческую жизнь, так и само человечество в целом.
«Церковники дураки! – думал Потоцкий, с трудом сдерживая нервную дрожь, сотрясающую его тело. – Сатана, шайтан, Падший Ангел – понапридумывали сказок! Банда идиотов вешает лапшу на уши другим идиотам, а те и рады! Мировое зло! Обратная сторона добра. Мёртвая догма – вот что такое настоящее зло! Мы же… Нет, не так! Я! Сейчас! Здесь делаю такой рывок, осуществляю такой прорыв к новому, какого ещё не знала земная наука! Я – Потоцкий Андрей!»
Тут прибор, прикреплённый к груди Валерия, заверещал на нестерпимо высокой ноте и начал сыпать искрами.
Запахло палёной кожей, лампы под потолком погасли, но засветилась сама «барокамера», обитатель которой вдруг выгнулся дугой и забился в судорогах. Затем что-то вспыхнуло, стеклянный колпак, сорвавшись с петель, отлетел в сторону, лаборанта вслед за ним швырнуло в противоположный угол зала, и он, пребольно ударившись затылком, медленно съехал по стене на пол.
Тут же всё стихло.
Зажглись тусклые лампы аварийного освещения, замигал красными тревожными огнями пульт управления, автоматически включившиеся вентиляторы начали с шумом всасывать в себя дым.
Потоцкий, охая, поднялся, на подгибающихся ногах приблизился к «барокамере» и вздрогнул: пациент был мёртв.
Прибор, прикреплённый к его груди, прожёг тело насквозь и теперь, полуоплавленный, щёлкая, остывал в глубине изуродованной плоти.
Лаборант трясущейся рукой смахнул со лба липкий холодный пот и затравленно огляделся.
«Этого не может быть! – мелькнула у него в мозгу паническая мысль. – Я же всё верно рассчитал! Всё несколько раз проверил – каждую цифру, каждую запятую! Убийца… Да нет, какой я убийца? Это ж преступник, шваль, мразь! Его и человеком-то не назовёшь! Другое дело – двери. Двери в новый мир! Что же делать-то, а?»
Потоцкий выпрямился, с гримасой отвращения выдернул из трупа прибор, некоторое время, пока он не остыл окончательно, перекладывал с ладони на ладонь, как испечённую картофелину, затем сунул его в карман, поднял с пола Универсальный Ключ и выбежал из лаборатории.
8
Этот туннель, в котором Сергею вновь пришлось отбиваться от жутких, плюющих огнём карликов, вывел его в зал, а если быть точнее, в анфиладу залов, похожих на залы давно заброшенного, обветшавшего то ли храма, то ли дворца.
Высокие, украшенные каменной резьбой колонны где рухнули, а где угрожающе накренились; с потолка свисали рваные, почерневшие знамёна, по углам пыльными кучами валялись куски статуй, сломанная мебель, ржавые алебарды и позеленевшие от времени медные кирасы.
Но самое главное – окна.
Сергей подошёл к проёму в древней закопчённой стене и непонимающе уставился на знакомый пейзаж Свалки, с нелепо торчащей из куч мусора Башней – той самой, откуда они с Валерием наблюдали реку-океан и гигантского, на полмира ящера.
105-й с минуту разглядывал Башню, потом наклонился и, подобрав с пола обломок кирпича, кинул его в проём, сам на всякий случай отскочив в сторону.
И не напрасно. Что-то полыхнуло, послышался громкий хлопок, «окно» заволокло густым едким дымом, а когда он рассеялся, вместо, казалось бы, такого реального отверстия в стене, Сергей увидел нарисованный светящийся красный знак, напоминающий перевёрнутую пятиконечную звезду, и в этой звезде – исчезающую, постепенно сливающуюся со штукатуркой оскаленную пасть.
– Понятно, – пробормотал 105-й, переходя в следующий зал. – Засада очередная. Питающиеся человечиной стены. Ну-ну! Чем меня тут ещё порадуют?
Во втором «окне» Сергей узнал самого себя, расстреливающего камнями разноцветного жука, сидящего на фасаде многоэтажного дома; в третьем – реку с рухнувшим мостом; в четвёртом – улицу с уютными коттеджами и наплывающими грозовыми тучами.
«Стереокино! – с иронией подумал 105-й, следуя от окна к окну. – История путешествия Семёнова Сергея по вывихнутому миру в иллюстрациях.»
Однако пятое окно преподнесло ему неожиданный сюрприз, продемонстрировав вместо города коридор десятого этажа Клиники, только почему-то вверх ногами.
«Сильное зрелище! – решил Сергей, наблюдая разгуливающего вниз головой знакомого санитара. – Но этим вы меня, господа… как вас там? демоны? не заманите! Лучше б пивную изобразили.»
– Эй, парень! – послышался вдруг голос у него за спиной. 105-й вздрогнул и резко обернулся.
Несколько рэтэров, неизвестно как и когда здесь оказавшихся, стояли метрах в восьми от Сергея, привычно выставив вперёд автоматные стволы.
– Фу-у! – 105-й со вздохом облегчения опустил оружие и улыбнулся. – Ну, вы, мужики, даёте! Я и не слышал, как вы подошли. Чего надо-то?
– Где твой друг? – спросил один из преследователей – не в сером, как у остальных Охранников, а почему-то в чёрном плаще.
«Наверное, начальник», – мимоходом подумал Сергей и покачал головой:
– Понятия не имею!
– А если подумать? – каким-то мёртвым, совершенно безучастным голосом вымолвил рэтэр.
– Не знаю. Мы с ним, вообще-то, поссорились, – произнёс 105-й неохотно, с внезапно возникшим подозрением разглядывая загонщиков: слишком уж густые тени лежали на их скрытых широкими полями шляп лицах; слишком худыми и бледными были руки, сжимающие хромированную сталь.
Сергей, как бы случайно перехватил автомат поудобнее, нащупав пальцем курок и чуть вдавив его внутрь.
– А не лучше ли подождать его здесь? – предложил главный Охранник. – Мне кажется, Валерий тебя скоро догонит.
– А может, мне назад идти? – окончательно всё поняв, злобно прошипел 105-й и, бросившись на пол, начал, перекатываясь с боку на бок, садить длинными очередями по разбегающимся и расправляющим тёмные крылья фигурам, которые, конечно же, были не рэтэрами, а всё теми же Хранителями.
– Ангелы хреновы! – не помня себя, орал Сергей, сотрясаясь от выстрелов и уворачиваясь от летящих со всех сторон арбалетных стрел. – Вороньё поганое! Оставьте меня в покое!
– Убейте его! – прогремел откуда-то сверху голос предводителя, сжимающего рэтэрское оружие, сейчас, вместо пуль, выпускающее из дула стрелу за стрелой. – Он не должен уйти! Именно он!
И тут сзади по Хранителям ударил второй автомат, в отличие от автомата 105-го, более прицельно.
Три или четыре крылатых создания взорвались, растёкшись по поднимающемуся к потолку пороховому дыму чёрными кляксами, остальные же, мгновенно прекратив стрельбу, со свистом разрезали пространство над головой Сергея и скрылись в виднеющемся вдали туннеле.
– Серёга, ты цел? – послышался встревоженный голос Валерия.
105-й не веря своим ушам, вскочил на ноги и в радостном изумлении уставился на приближающегося к нему Блондина – с перебинтованной головой и в прожжённом в нескольких местах защитном комбинезоне.
– Жив курилка! – удовлетворённо произнёс Валерий, опуская автомат. – И даже оружием где-то разжился. У рэтэров упёр, что ли?
– Ага! – Сергей широко улыбнулся. – У них. А тебе спасибо!
– За что? – удивился Блондин. Затем, посмотрев на пятна расплывающейся под потолком тьмы, понимающе усмехнулся. – Пустяки. Свои люди, сочтёмся.
– Между прочим, – вспомнил Сергей, – Хранители сказали, что ты скоро появишься. Они что, за тобой следили?
– Бог их знает. – Валерий развёл руками. – Всё может быть, хотя и не уверен. Вот карлики эти, огнём блюющие – те мне – да, устроили развлекуху! – он показал на обгоревший комбинезон. – Еле ушёл. Ты-то сквозь них как прорвался?
Сергей вкратце рассказал о карликах, о неожиданном подарке рэтэров, о «заводе» (при этом Блондин заметил, что ничего подобного не встречал). Только вот о Голосе 105-й говорить не стал. Не захотел.
– Кстати, ты на окна обратил внимание? – начал было он, но осёкся – никаких окон больше не существовало, даже перевёрнутые звёзды исчезли.
– Валерий недоумевающе оглянулся по сторонам и, выслушав объяснения Сергея, пожал плечами.
– Стереокино, говоришь? Стерео – это фигня! – он вдруг погрустнел. – Я тебе круче фокус покажу. Смотри! – Блондин вытянул вперёд руку, щёлкнул зажигалкой, и в её неверном свете Сергей увидел то, чего не заметил раньше: кожа Валерия стала абсолютно прозрачной; сквозь неё, как сквозь бесцветное желе, были хорошо видны кости, мышечная ткань и толчками качающие кровь не то вены, не то артерии.
– Это как это? – запинаясь, пробормотал 105-й, осторожно притрагиваясь к руке приятеля. – Больно?
– Да нет, – поморщился Блондин, – не больно, противно. Не в смысле, что ты прикоснулся, а в смысле, что всё тело прозрачное – от шеи до ног. Только вот голова прежняя.
– И давно это с тобой?
– А после того квадратного туннеля. Помнишь? Ну, из-за которого мы полаялись?
Сергей кивнул.
– Помню. И что?
– А то. Прошёл его спокойно, без помех, никто не нападал, не кусал, огнём не плевался. А потом начал прикуривать, гляжу – блин! Сигарету сквозь пальцы видно! Поначалу думал – глюк.
– М-да, – Сергей Ещё раз осмотрел руку Валерия и неуверенно произнёс: – может, пройдёт со временем. Ты особо-то не расстраивайся!
– Да я и не расстраиваюсь! – Блондин упрямо выпятил подбородок. – Я вот думаю, побыстрей бы нам из этого дурацкого подземелья наверх выбраться! А то ведь, неровён час, или шлёпнут, или сами погибнем, или разовьётся эта… как её… Боязнь замкнутых пространств.
– Клаустрофобия, – подсказал Сергей.
– О! Она! У тебя, кстати, патроны остались? Я тут боеприпасами малость разжился, если хочешь, могу подкинуть пару обойм.
– Давай! – обрадовался 105-й. – Пригодится!
– Держи.
Сергей принял протянутые обоймы, одну вставил в автомат, другую заткнул за пояс, рядом с ножом, и посмотрел на Валерия, втайне радуясь, что они опять вместе.
– Идём?
– Идём.
Они быстро прошли оставшиеся залы и остановились перед гигантской, изъеденной трещинами стеной, с тремя круглыми отверстиями, через которые без особых помех смог бы проехать небольшой поезд.
– Хранители, кажется, в этот туннель смылись? – спросил Сергей, показывая на средний проход.
– Кажется, – ответил Валерий и ворчливо добавил: – Надеюсь, нам не сюда идти надо?
Сергей хмыкнул
– Нет, не сюда. Нам налево.
9
Сказки сказками, но это было гораздо хуже, чем ад!
За несколько, показавшихся бесконечными, часов Сергей с Блондином то перепрыгивали глубокие, наполненные кипящей водой ямы, то продирались сквозь ряды ржавой колючей проволоки, то тонули, вытаскивая друг друга из смрадной, кишащей насекомыми трясины, то задыхались в жгучих ядовитых испарениях из лопающихся трубопроводов. Их преследовали полчища белёсых слепых крыс; уже сами стены плевались огнём, временами превращаясь в зеркала, лишая ориентации, путая, доводя до безумия.
Но всё рано или поздно кончается.
За очередным поворотом им, измученным, в окончательно изодранной, окровавленной одежде, пропахшей потом и грязью, вдруг открылся самый обыкновенный туннель – без хитроумных ловушек, внезапно оживающих хищных стен и замаскированных ям.
– Ну, наконец-то! – вымолвил Валерий и мешком повалился на пол, блаженно разметав руки в стороны. Сергей опустился рядом с ним и провёл рукой по лбу. – Прорвались, – не то всхлипнул, не то выдохнул он. – Отдыхаем. До самых ломок! Дай сигарету.
– Какую сигарету? – простонал Блондин, переворачиваясь тем не менее на бок и шаря по карманам комбинезона. – Вот. Одна штучка осталась. На двоих. Скажи спасибо, что я её догадался в целлофан завернуть!
– Спасибо, – кивнул Сергей и, посмотрев вперёд, заметил: – А впереди свет, между прочим.
– Свет? – Блондин вновь откинулся на спину. – Свет это хорошо. Свет в конце туннеля.
Сергей собрался уж было прикурить, как вдруг откуда-то издалека послышался нарастающий пронзительный свист.
Валерий мгновенно, будто и не валялся на полу расслабленный и томный, вскочил на ноги, схватил оружие и застыл в своей излюбленной «спецназовской» позе – ноги полусогнуты в коленях, ствол автомата гуляет из стороны в сторону, как бы выбирая угол обстрела, голова втянута в плечи.
– Хранители! – сообщил он и, быстро взглянув на Сергея, отрывисто приказал: – возьми автомат! Стрелять будешь по моему при…
Он не договорил. Короткая стрела, с огромной скоростью вылетевшая из тьмы туннеля попала ему прямо в сердце, пробив тело насквозь и отшвырнув назад, подобно разрывной пуле.
Валерий выгнулся дугой и страшно захрипел.
– Ло… Ложись! – выдавил он из себя, вместе с кровавыми, лопающимися на губах пузырями.
Сергей бросился на пол и сейчас же вокруг него, выбивая острыми наконечниками искры из бетона, запрыгали стрелы, а над головой пронеслись, поднимая ураганный ветер, крылатые, размытые движением силуэты.
Это продолжалось считанные секунды.
Затем всё стихло.
Сергей поднялся и бросился к корчащемуся в судорогах телу.
– Валерка, ты как? Ты жив? – закричал он, хватая приятеля за плечи и заглядывая в широко раскрытые, ничего не видящие от боли глаза.
– Всё, – прохрипел Блондин, делая странные движения подбородком, будто пытаясь проглотить что-то. – Конец сна… Свет… в конце туннеля. Господи, как тошно!
Тело, дёрнувшись в последней судороге, застыло, и Сергей вдруг увидел в устремлённых вверх глазах Валерия далёкий мерцающий свет. Этот свет, смывая боль, поднялся наружу, на мгновение наполнив взгляд умирающего невиданной силой и красотой, и тут же, словно миновав некую невидимую границу, исчез навсегда.
105-й молча опустил плечи Блондина, немного поколебавшись, протянул руку и осторожно закрыл теперь уже мёртвые глаза; потом встал и с тяжёлой ненавистью посмотрел вслед исчезнувшим крылатым убийцам.
«Действительно, всё! – горько подумалось ему. – Конец сна, конец жизни. Нет между ними разницы, да и не было никогда. Полная бессмыслица. Бред. Зачем?»
– Ты сделал всё, что мог, ученик! – прошептал Голос. – Бесконечно убывающая величина доказала право на своё существование, пройдя положенный путь…
Не печалься! Плоть эфемерна, но вечен дух и бесконечна энергия.
Теперь никто тебя не тронет и ничто не помешает мне – ни Хранители, ни сам Чучельник!
Запомни: расстояние кончилось, начинается время. Время жизни комет, сталкивающих с орбит и взрывающих планеты.
Голос зазвучал в полную силу, с уже знакомой 105-му глумливой интонацией.
– А знаешь, эта провинциальная история мне нравится! Через несколько часов обитатели города Глупова будут приветствовать нового губернатора, а павшая Троя исчезнет, растоптанная деревянным конём! Великие инквизиторы и засохшие праведники захлебнутся похотью, а великие грешники наконец поймут, что нет никакого смысла ни в зле, ни в добре, ибо всё относительно, ибо маятник слишком резко качнулся вправо. Маятник преодолел земное притяжение и сделал круг, разбив глупые часы!
Ты меня понимаешь? Ты должен понять, ведь ты уже совершил восхождение.
Сергей невесело рассмеялся:
– Ну да! То-то высоко я забрался, теперь вон падать буду бесконечно! Восхождение… В ад твоё восхождение!
– Восхождение в зад! – дико захохотал Голос. – В заднице, ты, парень! В заднице как у негра – темно и воняет, верно?
Радуйся, песни пой, пляши! Чучельник это любит, а я, как ухо. Но самое главное – мозг! Он же безмозглый, глупый, слабый. Бедный Чучельник! Вечная жертва самому себе!
А твоя жертва – мне, ибо не важен процесс, важен результат! Чучельнику же наоборот – результат претит, он не любит логику, хотя и терпит математику. Понял?
Ты умный парень, ты поймёшь суть.
Гляди!
И тут туннель перед Сергеем задрожал, пошёл мелкой зыбью, покрываясь миллионами мелких трещин, распадаясь на молекулы, проваливаясь сам в себя, сжимаясь и исчезая.
Тело Валерия, лишившись опоры, соскользнуло и полетело вниз – в ничто, окутанное облаком серой пыли, в которую и превратился распавшийся отрезок туннеля.
Сергей ошеломлённо потряс головой.
Теперь он стоял в обломке гигантской трубы, с неровными краями, повисший над бездонной и бесконечной пропастью, в буквальном смысле этого слова. Земли под ним не было.
105-й перевёл взгляд на висящее в пустоте закатное солнце, потом лёг на самый край и, высунув голову наружу, посмотрел по сторонам.
Справа и слева от него находился как бы срез Города, его край. Из развороченных фундаментов высовывались бесчисленные трубы туннелей, обломки каких-то бетонных конструкций, мостов, путепроводов.
Вертикально вниз уходила всё та же, изъеденная временем, каменная кладка, здесь, в лишённом горизонта пространстве, производящее жуткое впечатление. Человеческий взгляд, привыкший к относительно небольшим расстояниям, терялся, соскальзывая на сотни, если не тысячи километров стены, сливающейся где-то в невообразимой дали с другой – воздушной бесконечностью.
Даже атмосферная дымка, способная смягчить, сгладить впечатление полного безумия этого мира, отсутствовала. Воздух за «краем земли» был абсолютно чист и прозрачен.
Повернувшись на спину, Сергей посмотрел вверх и увидел метрах в ста-ста пятидесяти от себя последнего дома Города, стоящие над пропастью – ветхие жалкие фасады с редкими подслеповатыми окнами.
«И то верно! – подумал 105-й. – Жить в комнате с видом на бесконечность может, наверное, только тот, кто рождён ею.»
Сергей поднялся с пола, со всё нарастающим ужасом ощущая, как манит его бездна, гипнотизируя, парализуя, заставляя сделать один-единственный, последний шаг.
Подобно обратной перемотке видеокассеты, только в тысячи раз быстрее, перед его мысленным взором пронёсся весь его путь по Городу – от последних мгновений до самых первых – с весёлыми клоунами и разноцветными шарами, с чувством защищённости, добра и покоя.
Это было прощальным видением.
Мир Сна исчез.
 Такой привычный, вечно тускло-малиновый диск закатного солнца вдруг вспыхнул, как сотни сведённых воедино звёзд – «белых гигантов», и эта вспышка, тут же, обернувшись небывалым, ослепительно чёрным светом, по спирали устремилась к Городу. Сергей в последнем сознательном движении отпрянул назад и вскинул руки, пытаясь защитить свои, теперь уже бесполезные глаза, когда налетевшая тьма поглотила его, растворив в себе без остатка.
Глава 5
1
04.07.
На рассвете Безика разбудил резкий звонок экстренной связи. Он с проклятьем посмотрел на светящийся циферблат электронных часов.
«Четыре часа утра! Совсем обалдели! Опять, что ли, ЧП в подвалах?»
– Слушаю! – рявкнул главврач в трубку, одновременно нащупывая ногами шлёпанцы и зажигая свет. – Кто это? Пахомов? Что там у вас стряслось?
Какое-то время он молча слушал невидимого собеседника, затем вздрогнул и выпрямился.
– Что? В палате 105-го? Не может быть! – лысина у Безика пошла пятнами. – Так! Сейчас приду! Без меня ничего не предпринимайте!
Он бросил трубку на рычаг и заметался по своей однокомнатной холостяцкой «хрущёбе», лихорадочно напяливая попадающиеся под руку предметы гардероба и что-то возбуждённо бурча себе под нос.
Через двадцать минут главврач уже выходил из лифта на 10-м этаже Клиники, гудящем, как встревоженный улей.
На площадке Безика встретил заведующий отделением, тоже, очевидно, недавно поднятый с постели – в криво сидящем на носу пижонском пенсне и в застёгнутом не на те пуговицы халате. Театрально заламывая руки, он бросился было к начальству, однако главврач, молча его отстранив, быстро, ни на кого не обращая внимания, направился к 105-й комнате, рядом с которой уже собралась небольшая толпа, состоящая из дежурных врачей, медсестёр и санитаров.
– Это что ещё за сходка? – грозно поинтересовался Безик, подходя к палате. – Ну-ка все по местам, мигом! А вы останьтесь, – буркнул он испуганной, совсем ещё молодой медсестре – из практиканток, дежурившей в эту ночь на 10-м этаже.
– Рассказывайте! – коротко приказал ей Безик, а сам принялся внимательно рассматривать дверь 105-й комнаты, выпирающую огромным пузырём, а по краям будто сросшуюся со стенами.
– Да я ничего не знаю, – всхлипнула медсестра. – Я сидела на посту, всё было тихо, как вдруг… вдруг…
– Ну, ну! – поторопил её Безик, осторожно притрагиваясь к двери и тут же отдёргивая руку.
«Под напряжением она, что ли? Ничего не понимая!»
– Вдруг слышу шум, – продолжала практикантка, нервно теребя край халата. – Посмотрела, вижу – дверь 105-й отъезжает в сторону, хотя я блокировку не снимала, а на пороге стоит этот… как его… Семёнов Сергей, только не совсем Сергей это был. То есть вроде как он, но в гриме.
– В гриме? – главврач удивлённо задрал брови. – Что вы имеете в виду?
– Лицо такое… неестественное, будто мёртвое. И глаза…
– Что глаза?
– Без зрачков глаза… Как в фильмах ужасов, – добавила медсестра смущённо, – у вампиров всяких.
– Хм! – Безик задумчиво уставился в пространство, некоторое время постоял с отсутствующим видом, затем вновь взглянул на медсестру.
– Ну, хорошо, а дальше?
– Дальше? Дальше он заметил ,что я за ним наблюдаю, хихикнул так, противно очень, и опять закрылся в палате. Пузырь же, – девушка показала на дверь, – потом уже появился, когда я заведующему отделением звонила.
Стоящий рядом Пахомов кивнул, подтверждая её слова, и от себя добавил:
– А я, как пришёл, ничего не трогал, сразу вас вызвал.
Главврач тяжело вздохнул.
Значит, так. Блокировку с палат снять, больных с этажа срочно эвакуировать в резервное отделение пятого корпуса. Свяжитесь с начальником охраны. Этаж перекрыть, установить вооружённые посты на одиннадцатом и девятом, а также здесь, в коридоре. Но если 105-й выйдет из палаты, не стрелять ни в коем случае, а по возможности без эксцессов препроводить его в 214 лабораторию, я буду там. Ясно?
– Есть! – по-военному гаркнул заведующий отделением и бросился выполнять приказ начальства.
Безик, ещё раз осмотрев вздувшуюся дверь, потёр подбородок, невидящим взглядом скользнул по появившемуся в коридоре встрёпанному, испуганному Потоцкому и, досадливо морщась, направился на 11-й этаж.
2
04.15.
На военном аэродроме, находящемся километрах в семи от Клиники, дежурный оператор – молодой, только что выпущенный из училища лейтенант, отрабатывая свой нелёгкий салажий хлеб, торчал под стеклянным колпаком контрольной вышки и, героически борясь со сном, скучающим взором смотрел в рассветное, обещающее погожий денёк, небо. Сегодня ночных полётов не было, приезда начальства не ожидалось, и поэтому воевать с собственным засыпающим организмом было особенно трудно.
«Тоска, – со вздохом подумал лейтенант. – Дальше Курил не пошлют, меньше взвода не дадут! Ну да! Лучше б на Курилы послали, чем в эту идиотскую степь! В город – фиг выберешься, да и город-то – три дома, два колодца – ни баб красивых, ни прочих развлечений. Есть тут правда, недалеко какой-то институт секретный, ребята говорили – девочки в нём красивые работают. Где-то во-о-он там…» – лейтенант, развернувшись во вращающемся кресле, посмотрел в предполагаемом направлении, и тут его сон как рукой сняло.
Из-за далёкого, дрожащего в потоках тёплого воздуха горизонта, выползало огромное, сверкающее, на полмира облако в форме спирали. Даже на таком расстоянии были видны вспыхивающие в его глубине молнии и потоки движущегося света.
– Ох, ёрш твою медь! – потрясённо выдохнул лейтенант, затем судорожно сглотнул и, подняв телефонную трубку, сейчас же обнаружил, что все без исключения приборы на его боевом посту мертвы, обесточены. Бросив взгляд на лётное поле и не увидев контрольных огней – они тоже необъяснимым образом погасли, дежурный схватил валяющуюся на столе фуражку, напялил её на голову и, быстро спустившись по узкой железной лестнице, побежал в сторону штаба.
3
Тишина и тьма, тьма и тишина.
Сергей медленно исчезал, растворяясь в захватившем его существе, явственно ощущая, насколько оно – это существо – безумно. Абсолютно безумно, бесконечно.
Сумасшедшие всех времён – прошедших и будущих, все ублюдки и маньяки Земли не могли бы сравниться с обладателем Голоса в его безумии. К тому же процесс мышления создания был настолько сложен, что если бы не эта странная способность 105-го ухватывать относительно понятное и приблизительно подходящее по смыслу, Сергей решил бы, что сам сошёл с ума.
Древнее как мир, и даже старше, существо состояло из двух слоёв. Самый верхний, внешний слой, и был собственно безумием, а точнее, ненавистью. Тотальной, всепоглощающей, постоянно сжигающей саму себя и постоянно возрождающейся ненавистью ко всему – живому и мёртвому, низкому и высокому, светлому, тёмному, простому, сложному; но самое непонятное и опасное – ненавистью к себе. Существо несло свою смерть, оставаясь бессмертным, при бесконечных размерах стремясь к бесконечно малому, вечно исчезая и вечно чувствуя ужас этого исчезновения.
Но то был внешний, видимый слой. Внутренний же слой, ядро создания, представляло собой холодное ничто, мёртвый, абсолютно логичный, абсолютно равнодушный разум.
Ненависть и равнодушие – именно этот смертельный разрыв, пространство между двумя взаимоисключающими, и являлось личностью существа, его сутью.
Любой человек (если бы он, конечно, испытал нечто подобное) от безысходного отчаянья либо кричал, пока у него не полопались бы сосуды, либо выл, как пёс на луну.
– Отпусти меня! – простонал Сергей.
– Нет. – Голос будто бы заскользил ломаной линией, срываясь то в злобу, то в безразличие. – Ты не достанешься Чучельнику.
– Какому Чучельнику? О чём ты говоришь?
– Неважно. Ничего теперь для тебя неважно! Просто смотри и жди.
– Чего ждать? Полного исчезновения в тебе?
– Жди света. Он будет наш, а мы им. Разве тебе никогда не хотелось стать светом?
– Твой свет чёрен, – прохрипел Сергей. – Он обратная сторона, он нежить, ничто.
Голос, вспыхнув ненавистью (105-й это ясно видел), закричал:
– Какая разница? Маятник делает круг, и неважно, где он остановится! Мир у наших ног, а твоя вонючая провинция – даже не бриллиант в моей короне, а так, фальшивое мутное стекло, бездарная подделка! Молчи!
И Сергей замолчал, продолжая скользить по тёмной спирали, вне времени и пространства, то распадаясь окончательно, то вновь становясь собой, хотя если бы у него кто-нибудь спросил: а что это, собственно, значит – «быть собой», он теперь вряд ли бы ответил.
4
05.45.
Часовой, оставленный на 10-м этаже Центрального корпуса, услышав громкий щелчок у себя за спиной, вздрогнул и оглянулся.
Пузырь, в который превратилась дверь 105-й комнаты, лопнул, и теперь из него вытекала зелёная, отвратительно воняющая ,густая жидкость, похожая на гной. Затем оттуда же показался человек, весь опутанный странной светящейся паутиной, которую он с брезгливой гримасой отдирал от одежды, что-то невнятно бормоча себе под нос.
Наконец паутина была сорвана. Охранник, узнав пациента за номером 105 и вспомнив полученные инструкции, вскинул автомат.
– А ну, стой!
Сергей усмехнулся.
– Да я и так стою, родной! – миролюбиво сказал он и широко улыбнулся, обнажив вдруг длинные, острые, совсем нечеловеческие зубы.
И сейчас же улыбка превратилась в гримасу ненависти; голос, неожиданно ставший низким и хриплым, произнёс:
– Стою, не дёргаюсь, фокус тебе показываю! Гляди!
По пространству прошла волна, искажая всё на своём пути, подобно кривому зеркалу; стены и потолок разошлись в стороны, так, если бы были сделаны из резины, а сам 105-й превратился в кошмарную помесь сюрреалистической картины с компьютерной фантазией шизофреника: его лицо вытянулось вперёд длинной каплей; эта капля, продолжая расти, устремилась вперёд и по широкой дуге вплотную приблизилась к побледневшему от страха часовому.
– Не слышу аплодисментов! – прохрипел монстр. – брось автомат-то! Брось! Выстрелишь ещё ненароком, поранишься.
Чудовище широко распахнуло пасть. Из неё высунулся не то тонкий побег растения ,не то зелёный язык, вцепился в оружие и вырвал его из рук совершенно деморализованного подобными метаморфозами охранника. После чего «лицо» втянулось обратно, кривизна пространства исчезла, мир вернулся в привычную систему координат.
105-й с удовлетворением посмотрел на находящийся теперь у него в руках автомат.
– Хорошая игрушка! – причмокнул он, потом аккуратно, так, чтобы не лязгнуло, положил оружие на пол и неторопливо приблизился к застывшему посреди коридора и будто парализованному служащему. Несчастный в ужасе уставился на 105-го: вроде бы обыкновенный человек, но вот глаза… В этих глазах не было зрачков. Вместо них охранник видел лишь жуткую, казалось бы, совершенно невозможную, бесконечную глубину, и в этой глубине два тусклых закатных солнца.
– Пойдём со мной! – ласково прошептало создание, беря охранника за шиворот и легко поднимая его на расстояние вытянутой руки. Потом оно двинулось по коридору, свернуло на лестничную площадку и там, вместо того, чтобы спускаться по ступеням, неожиданно прыгнуло вниз.
Охранник дико заорал, ожидая неминуемой гибели, однако этого не случилось – они прошли сквозь бетонное перекрытие, как вода сквозь марлю. И так – этаж за этажом, со всё возрастающей скоростью, под громкий хохот 105-го.
Казалось бы, служащий Клиники так и останется цел и невредим, но перед последним этажом монстр разжал руку.
Позже те, кто находился в этот момент в вестибюле, рассказывали: вдруг послышался чей-то крик, потом смех; потом нарастающий свист, как в кино от падающей авиационной бомбы. А затем, прямо из потолка, с сумасшедшей скоростью выскочили две фигуры; одна, промелькнув, исчезла, как сквозь пол провалилась, а другая разбилась вдребезги, да так, будто она этажа с девятого летела.
Монстр приземлился в подвале, подняв тучу пыли, и сейчас же разделился надвое.
Из тела Сергея, как стая ос из гнезда, выползла абсолютно чёрная, без малейшего проблеска света, тень, и заскользила по стенам – от камеры к камере, то и дело скрываясь за железными дверьми.
Если бы кто увидел в этот момент 105-го со стороны, он поразился бы его неестественности, несостыковке его образа с окружающим физическим миром. А всё дело было в том, что Сергей не отбрасывал тени.
Он медленно, как сомнамбула, брёл по знакомому коридору, бессмысленно уставившись в пространство и роняя с губ слабо светящуюся пену.
– Стой! – приказала тьма. – Подними руки!
Сергей послушно вытянул руки вперёд, и в них, из пустоты, будто из какой-то другой вселенной, ударили две ветвистые молнии, уходя сквозь кожу в артерии, превращая кровь в жидкую мерцающую субстанцию.
Через несколько минут молнии исчезли, тьма скользнула вслед за ними обратно в тело, и монстр вновь устремился наверх.
5
06.05.
Ещё не подозревая о случившемся внизу, Безик одиноко сидел в 214-й лаборатории и раздражённо щёлкал клавишами компьютера, безуспешно (судя по его недовольному лицу) пытаясь выудить какую-то крайне необходимую ему информацию.
– Ничего не понимаю! – в который уж раз за сегодняшнее утро вздохнул главврач, выключил компьютер и, встав из-за стола, прошёлся по комнате, разминая затёкшее тело.
Неприятности сыпались одна за другой.
Мало того, что ни Семёна Ивановича, ни Субботина на месте не оказалось, так ещё позвонил какой-то пьяный болван с военного аэродрома и заявил, будто он лично наблюдает над степью в районе Клиники чёрт-те что: то ли облако, то ли смерч, то ли извержение вулкана. Безик, выглянув из окна и, естественно, не обнаружив никаких аномалий, посоветовал запойному вояке проспаться и бросил трубку.
Следующая неприятность была уже посерьёзней. Дорогие, казалось бы – исключительно надёжные приборы, в том числе и Универсальные Ключи (что особенно неприятно!), начали, мягко говоря, шалить. «Детекторы лжи» непонятным образом стали принимать радиопередачи, на экранах осциллографов засветились цветные слайды с видами городов мира, а электронные отмычки принялись немилосердно бить током всех, кто имел неосторожность прикоснуться к ним без защитных перчаток.
Первой жертвой, кстати, оказался лаборант Потоцкий, которому Универсальный Ключ прожёг руку чуть ли не до кости. Бедолагу немедленно эвакуировали на «Большую землю», после чего Безик и решил позвонить Субботину, однако ни дома, ни на работе его не застал.
– Дурдом, а не институт! – проворчал главврач и собрался уж было вернуться к компьютеру, однако его внимание привлёк четвёртый корпус, хорошо просматривающийся из окна лаборатории.
С нижних этажей здания неожиданно повалил густой чёрный дым, в нём замелькали непонятные огненные шары, а с верхних этажей, гроздьями, как в кошмарном сне, начали сыпаться люди. Тут же по всей Клинике надсадно взвыли сирены.
Безик бросился к коммутатору и, быстро переключив несколько тумблеров, закричал в микрофон:
– Четвёртый корпус! Алло! Четвёртый корпус, ответьте!
Динамик внутренней связи щёлкнул и, странно забулькав, произнёс:
– Четвёртый корпус слушает! Это кто? Кто со мной говорит?
– Что у вас происходит? – главврач заметно повысил голос, стараясь переорать вой сирен.
– Мы не знаем, – всхлипнул динамик. – Всё к чертям рушится! Срочно нужна помощь!
– Что рушится? Здание рушится? – Безик оглянулся через плечо на горящий дом.
– Мир рушится, мы рушимся! Спасайте людей!
Главврач щёлкнул ещё одним тумблером, намереваясь связаться с начальником охраны, но тут коммутатор, как живой, подпрыгнул на столе, в нём что-то лопнуло и с оглушительным треском взорвалось, слегка опалив Безику лицо.
– Проклятье! – профессор отшвырнул повреждённый аппарат, тот свалился на пол, увлекая за собой какие-то бумаги и стаканчики с карандашами, и вдруг заговорил снова – на этот раз без всяких хрипов и помех, низким, почему-то очень знакомым главврачу голосом:
– Приветствую вас, господин Великий Инквизитор! – произнёс коммутатор, растекаясь чёрной расплавленной пластмассой по кафельным плиткам пола.
Ноги перестали держать Безика, и он плюхнулся на стоящий рядом стул, недоверчиво уставившись на оживший прибор.
– Пытаешься поймать за хвост вечность? – издевательским тоном поинтересовался Голос. – Давай, давай! Хвалю! Безумству храбрых поём мы песню. Может, подобно Фаусту, душу загонишь? А что? Я куплю! За пару фундаментальных открытий и ящик армянского коньяка. Расписываться будешь кровью или говном? – Голос захихикал. – Что для тебя ценнее? Ладно, не напрягайся – шучу. Как, впрочем, и Гёте пошутил. Мы вообще весёлые люди, ведь правда?
Коммутатор, вытягивая за собой тонкие нити горячей пластмассы, взлетел на полметра от пола и заверещал:
– Алло! Четвёртый корпус? Говорит Великое разнообразие! Приказываю! Эвакуировать обслуживающий персонал в параллельный мир, на Луне и Марсе выставить вооружённые посты и немедленно докладывать о малейших изменениях в состоянии водопроводной воды! При появлении 105-го без эксцессов расстрелять и препроводить в 214-ю лабораторию. Мы будем там и одновременно везде!
Главврач поднялся со стула и что есть силы пнул коммутатор ногой. Прибор отлетел к стене, раскололся на две части и умолк окончательно.
Безик дрожащей рукой достал из кармана закопчённого халата платок, промокнул испачканный вспотевший лоб, затем, подойдя к окну, вновь посмотрел на Четвёртый корпус.
– Кажется, я начинаю понимать, – процедил он, решая, что лучше –немедленно найти начальника охраны и приступить к эвакуации или всё же предварительно связаться с Москвой.
Зазвонил стоящий на столе рядом с компьютером телефон. Главврач с некоторой опаской поднял трубку и внезапно севшим голосом произнёс:
– Алло, Клиника слушает… С кем я говорю? А-а! – Безик с облегчением улыбнулся. – Александр Александрович! А я вам звонил. Понимаете, у нас несколько ЧП… С сыном вашим неприятность вышла. Он… Как? Знаете уже?.. Что?! – брови у главврача удивлённо поползли вверх, и он вновь бросил настороженный взгляд на высокое летнее небо над Клиникой. – Спираль?.. Да, мне уже сообщали, с нашей стороны ничего такого… А вы сами её видите? С военного аэродрома? Алло! Алло!.. Чёрт, – Безик подул в замолчавшую трубку, потом бросил её на аппарат, схватил со стола какие-то бумажки и, комкая их в руке, выбежал прочь.
6
06.45.
Группа охранников Клиники в полной боевой выкладке, в бронежилетах и титановых шлемах, собралась у трансформаторной будки, метрах в ста от четвёртого корпуса.
Группу возглавлял сам начальник охраны – лысый, с обезображенным шрамами лицом, полковник в отставке, прошедший и Афганистан, и Чечню, и многое другое.
Сейчас он внимательно изучал подъезд здания, откуда вырывались густые клубы дыма, а также загадочные огненные шары, водящие хороводы над мёртвыми телами выбросившихся по неизвестной причине из окон и разбившихся о землю больных.
– Допрыгались, очкарики! Доэкспериментировались! – с непонятной интонацией произнёс, наконец, полковник и коротко приказал: – Первая тройка, оружие к бою! Задача – проникнуть в подъезд и закрепиться в приёмном отделении. В случае необходимости стрелять на поражение. Марш!
Трое бойцов, передёрнув автоматные затворы, зигзагами бросились к четвёртому корпусу, но не успели пробежать и половины пути, как с ними стало происходить нечто удивительное. От каждого охранника отделился как бы его двойник – зыбкий и полупрозрачный, а от этого двойника – ещё один призрак, совсем уж смутный, размытый в воздухе силуэт. И вот уже девять фигур бегут к зданию, точно копируя движения друг друга.
– Что за ё… – начал было полковник, но осёкся, наблюдая финал атаки: бойцы, а вернее их, так сказать, «оригиналы», путаясь в собственных ногах, попадали на асфальт, растеряв оружие и разметав в стороны руки; полупрозрачные призраки, вспыхнув огненными спиралями, исчезли, оставив после себя лишь неопределённые сгустки пара; тени же, заметавшись по пустырю, постепенно слились с рождающим шаровые молнии дымом.
Полковник озадаченно потёр лоб.
– Так, понятно! – сказал он. – Чернов, Сабиров и Полищук, эвакуировать раненных из зоны обстрела!
Экс-полковник знал за собой эту слабость: в экстремальных ситуациях он вдруг начинал изъясняться суконным языком инструкций; каждый раз злился, но ничего поделать не мог.
– Бегом! – прорычал он, грубо выпихивая подчинённых из-за угла трансформаторной. Охранники, отчаянно труся, бросились «эвакуировать раненых».
Добежав до валяющихся на асфальте тел и неожиданно легко их подняв, санитары поневоле ещё быстрее (полковник глазам свои не поверил!), ринулись обратно и, побивая все рекорды скорости, вернулись на исходные позиции.
– Они… они ничего не весят! – выдохнул запыхавшийся боец, осторожно опуская на землю мёртвое, судя по выпученным стеклянным глазам и заострившемуся лицу, тело охранника из первой тройки. – Будто из ваты.
Экс-полковник молча наклонился, поднял и опустил руку погибшего, потом, окинув подчинённых тяжёлым взглядом, спросил:
– Кто тут у нас из Четвёртого корпуса?
Один из охранников показал глазами на трупы.
– Полежаев был приписан к Четвёртому, товарищ полковник. А все остальные либо из Центрального, либо из Второго. Есть ещё люди из Четвёртого, но они в парке. Прикажете сбегать?
– Давай, – кивнул начальник охраны. – Будем искать обходные пути.
Минут через пятнадцать вызванные из парка бойцы, получив необходимые инструкции, направились в обход здания, надеясь проникнуть в корпус через полуподвальный этаж или через вентиляционные ходы подземных лабораторий.
Полковник, оставшийся возле трансформаторной с двумя подчинёнными, позволил себе расслабиться – опустился на землю и, расстегнув воротник комбинезона, прислонился к стене. Гонец, бегавший за подмогой, сообщил:
– Товарищ полковник, ребята в парке говорили, будто в Клинику спецбригады вызваны. То ли десантура, то ли спецназ.
Начальник охраны удивлённо посмотрел на бойца.
– Это ещё зачем?
– А говорят, над нами какое-то облако необычное висит ,мы его не видим, а все остальные, ну, те, кто километрах в десяти от Клиники находятся, – видят.
И ещё пациент в Центральном Корпусе разбушевался – всех убивает направо и налево – никто его остановить не может! Даже на поражение уже стреляли – всё без толку! Пули отскакивают.
Полковник фыркнул.
– А пропеллер из задницы у него ещё не вырос случайно? Ты этих учёных слушай побольше, они тебе расскажут!
Начальник охраны вздохнул и, поглядев на три мёртвых тела, сложенных невдалеке, мрачно добавил:
– Как здесь управимся, принесёшь из Пятого Корпуса, из морга, три пластиковых мешка, запакуешь. Эти экспериментаторы фиговы наверняка захотят в трупах покопаться. Тем более после такой странной смерти.
– Товарищ полковник, взгляните! – возбуждённо произнёс охранник, наблюдающий из-за угла за Четвёртым Корпусом.
– Что там? – начальник посмотрел на пустырь и присвистнул.
Было с чего. Из уже порядком закопчённых дверей приёмного покоя выползла трясущаяся лоснящаяся масса телесного цвета, при более внимательном изучении оказавшаяся патологически толстой, уродливой женщиной – голой, грязной, с колтуном слипшихся волос на непропорционально маленькой голове. Она скатилась с невысокого порога, некоторое время повалялась в пыли, потом, перевернувшись на живот, поползла к ближайшему трупу, утробно ворча и пуская из огромного кривого рта обильную пену.
– Товарищ полковник, – потрясённо прошептал один из охранников, – она, кажется, жрать их собирается.
– Убей её! – коротко распорядился начальник охраны и, жестом подозвав второго бойца, произнёс: – эта уродина, насколько мне помнится, находилась в подвалах Центрального Корпуса. Беги туда и узнай, какого лешего её выпустили и выпускали ли вообще. Понял?
– Понял! – охранник развернулся и, стараясь не оглядываться на толстуху, скрылся за бетонной стеной, разделяющей корпуса.
– Что ты возишься? – раздражённо поинтересовался полковник у подчинённого, который, матерясь вполголоса, дёргал, судя по всему, заклинивший затвор. – Опять заело? Чёрт! Говорил же я им! Отвали! – он вынул из кобуры огромный, видавший виды «Люгер» и, выйдя из укрытия, начал садить в женщину-монстра патрон за патроном.
После первого же выстрела, разорвавшего жирный, потный бок толстухи, она, злобно взвыв, обнажила жёлтые кривые клыки и, всё так же на четвереньках, бросилась в атаку – то нелепо подпрыгивая, то припадая к земле, подобно большой хищной жабе.
– Твою мать! – выругался полковник и вновь выстрелил в женщину, на этот раз попав ей в переносицу.
Череп толстухи раскололся, тело завалилось набок, но вместо крови из страшной раны на землю хлынул чёрный жидкий… «Свет!» – решил полковник, в растерянности отступая назад. «Она не человек!»
Это была его последняя мысль. Начальника охраны подбросило вверх и начало вращать вокруг своей оси с сумасшедшей скоростью, примерно сто оборотов в секунду.
Стоящий рядом боец, вскрикнув от ужаса и бросив заклинивший автомат, скрылся за забором. Он уже не видел, как крутящийся силуэт, вспыхнув ярким пламенем, сгорел за считанные секунды, разлетевшись во все стороны хлопьями пепла; как мёртвая женщина, лопнув, растеклась по асфальту зловонной лужей; а четвёртый корпус, завибрировав, растворился в воздухе, будто его и не было никогда.
7
10.35.
Уже к десяти утра спецподразделения Министерства Внутренних Дел и ФСБ окружили Клинику тройным кольцом, получив приказ продвигаться вперёд и при обнаружении существа (или существ), ведущих себя, мягко говоря, неадекватно, немедленно открывать огонь на поражение.
Через полчаса передовой отряд, миновав парковую зону, вышел к Центральному Корпусу и расположился вдоль аккуратно подстриженного кустарника в ожидании дальнейших распоряжений. Однако мощнейшие радиоустройства последней модификации, вмонтированные в шлемы спецназовцев, вдруг начали барахлить, самопроизвольно ловя всё, что угодно, кроме приказов непосредственного начальства.
Отчаявшись найти, наконец, нужную волну, командир группы решил проявить инициативу и с помощью целой системы знаков, понятных только бойцам этого элитного подразделения, приказал начать проникновение в Центральный Корпус через главный вход и низко расположенные окна первого этажа.
Всё вроде шло без особых накладок, но когда первая пятёрка, распахнув стеклянные двери парадного подъезда, ворвалась в вестибюль, из кабины ещё за мгновение до этого пустующего лифта шагнул человек с удивительными жёлтыми глазами без зрачков и выбросил руку ладонью вперёд, навстречу немедленно прогремевшим выстрелам – реакция у спецназовцев была отменной.
Казалось, крупнокалиберные заряды со смещённым центром тяжести разорвут человека на части (Тем более, с такого близкого расстояния), однако ничего подобного не случилось. Пространство перед открытой ладонью существа застыло, и поражённые бойцы увидели остановившиеся в воздухе маленькие свинцовые жала.
Человек разлепил тонкие, изъеденные язвами губы и, мерзко ухмыльнувшись, произнёс низким мёртвым голосом, от которого по спинам спецназовцев – молодых, крепких ребят с железными нервами, побежали холодные мурашки.
– Моё почтение, господа военные! – существо глумливо приложило открытую ладонь к виску и двинулось через вестибюль. – Поиграем в войну? А может, поиграем в парады? Или в действия карательных отрядов на оккупированных территориях? – Существо схватилось за голову и надрывно завыло. – Будем как дети. Будем ходить друг к другу в гости на манёвры и заключать дружеские союзы на атомных пепелищах! Будем веселиться до упаду, устраивать салюты, хоронить живых и встречать мёртвых, вернувшихся с победой! Будем целовать их уставшие лица, их потемневшие от дыма сражений медали и ордена, их пропахшие потом гимнастёрки! И тогда никто! Никто не посмеет сказать, что жертвы напрасны, а цели ничтожны. И никто не сумеет испоганить своим грязным свинячим рылом наши святые фронтовые сто грамм!.. анаши перед боем! Не так ли, дети?
Тут Голос опять сделался холодным и равнодушным, человек опустил руки и, остановившись метрах в трёх от ошеломлённых спецназовцев, произнёс:
– А теперь приступим к мероприятиям по случаю наступления четвёртого ледникового периода, согласно уставу караульной службы. До свиданья, дети!
С этими словами монстр, оскалив клыки, сделал неуловимое движение, и сейчас же воздух вестибюля, его стены, пол, потолок, пустующая стойка дежурного и даже низкие кресла для посетителей, сорвались со своих мест, растекаясь бесформенными, исчезающими в безумном вихре, каплями; скручиваясь сверкающей спиралью чистой энергии, которая, мгновенно разметав на атомы пятёрку спецназовцев, вылетела из здания, стирая с лица земли так ничего и не понявших военных; проложила сквозь парк ровную просеку; со всё увеличивающейся скоростью, не обращая внимания на кривизну планеты ,по идеальной прямой выплеснулась в космос языком белого ослепительного пламени и исчезла.
Оставшиеся в живых солдаты из первого ряда оцепления с перепугу подняли беспорядочную стрельбу, тем более что, добавляя неразберихи и сумятицы, с деревьев начали замертво валиться снайперы, погибающие один за другим непонятно отчего.
Затем над парковой зоной показались три низко летящих «чёрных акулы», дали ракетный залп по Центральному Корпусу и принялись было разворачиваться для новой атаки, когда из разрушенных взрывами окон Клиники вырвалась ещё одна волна искривлённого пространства и швырнула вертолёты на землю, смяв их как спичечные коробки.
Столб раскалённого дыма взвился выше 12-го этажа, огненный смерч слизал теннисный корт, автостоянку и несколько мелких построек; взрывом повредило линию электропередачи; во всех остальных корпусах полопались оконные стёкла и занялись многочисленные пожары.
Тут, наконец, заработала прерванная связь, и солдаты, получив приказ отойти к внешним границам парка, бросились прочь, волоча с собой раненных и убитых.
8
11.40.
Безик сидел в передвижном, набитом военными, командном пункте, километрах в трёх от парковой зоны, и глядя на допрашивающего его спецназовца, морщась, вспоминая паническое бегство из Клиники, когда после загадочного, не укладывающегося ни в какие рамки, исчезновения Четвёртого корпуса, волшебным образом стали оживать неодушевлённые предметы (от самой сложной электроники до примитивных мясницких топоров на кухне), калеча и убивая людей.
Эвакуация, по причине всеобщей неразберихи начатая значительно позже, чем это было необходимо, и проведённая бездарно и бестолково, жертв только прибавила.
Короче, всё было плохо.
Понаехавшее из Москвы высокое начальство расположилось на военном аэродроме – в более комфортабельных условиях, однако Безик предпочёл терпеть тесноту передвижного пункта, нежели выслушивать руководящие мнения о его – Безика – полной бездарности – как организатора, так и учёного.
Мрачно смоля сигарету за сигаретой, в углу душного, раскалённого солнцем, бронированного фургона, главврач устало отвечал на вопросы молодого майора, пытаясь, если не для него, то хотя бы для самого себя объяснить вещи, необъяснимые в принципе.
– Послушайте, – раздражённо произнёс Безик. – Я вам в третий раз повторяю: никакого оружия, судя по всему, у этого существа нет! Это существо само является оружием. Понимаете?
Майор недоверчиво покачал головой.
– Извините, господин профессор, но я своими глазами наблюдал некое… Гм!.. Воздействие на людей и технику, наподобие взрывной волны, только гораздо сильнее. Вы, что же, хотите сказать, что человек способен…
– Это не человек! – перебил главврач. – Это, если можно так выразиться, энергия. Сила. Она не имеет определённых очертаний и обязательного физического облика. Майор усмехнулся:
– Несостыковочка, профессор! А как же тогда ваш 105-й?
Безик тяжело вздохнул, поражаясь тупости собеседника.
– Не имеет обязательного физического облика! – повторил он. – Но может становиться кем и чем угодно, в том числе и взрывом.
– Вы уверены?
– Я ни в чём не уверен! – рявкнул окончательно потерявший терпение главврач. – Я предполагаю, я строю гипотезы, я размышляю, наконец! А вы тут задаёте вопросы, на которые наука сможет ответить, дай бог, лет через двести-триста! Это в конце концов просто глупо!
– Люди гибнут сейчас! – веско заметил майор, бросая на учёного неприязненный взгляд. – Мы не имеем права бездействовать, а уж тем более ждать двести лет, пока вы будете искать свои ответы! Если можно, коротко – «да» или «нет»: энергия, уничтожив Клинику, остановится? Или пойдёт дальше?
Из Безика словно выпустили весь воздух. Он сжался и, медленно проведя рукой по лицу, вымолвил:
– Нет, скорее всего, она пойдёт дальше.
– А насколько она велика по объёму? – деловито поинтересовался майор, опуская глаза и водя карандашом по карте.– Больше нашей области?
– Она, молодой человек, значительно больше нашей планеты, больше Солнечной системы, и вообще – всего наблюдаемого нами космоса. Это иная метагалактика, иное пространство, не подчиняющееся физическим законам нашего мира. Она проникает к нам постепенно, просачиваясь.
– Через 105-го?
– Через 105-го.
– И она разумна?
– Да.
Майор в сердцах отбросил карандаш в сторону.
– Убейте, профессор, но я вас не понимаю! Метагалактики какие-то… Хорошо, – он сделал резкое движение рукой, – подойдём с другой стороны. Человечество с этой Силой уже сталкивалось?
– Сталкивалось.
– Когда?
Безик невесело улыбнулся.
– Всегда. На протяжении всей своей истории, но косвенно, без прямого проникновения.
Майор, озарённый внезапной догадкой, выпучил от удивления глаза, некоторое время молчал, очевидно, подбирая слова, потом выдавил:
– Вы хотите сказать, что эта сила – сам Господь Бог? Так?
– В некотором роде, – главврач невозмутимо кивнул. – Только не Господь Бог, а совсем наоборот.
– Наоборот?
– Ну да. Белое – чёрное, светлое – тёмное…
Военный посмотрел на Безика, как на ненормального.
– Чёрт, что ли? Сатана?
– Он.
Майор потёр лоб и вздохнул.
– С ума тут с вами сойдёшь! Остановить его хоть можно чем-нибудь?
– Вряд ли.
– А ядерным оружием? Или он святой воды боится?
– Не знаю! – закричал Безик, с силой вдавливая окурок в пепельницу. – Избавьте меня от ваших идиотских вопросов!
Майор недобро прищурился.
– Хотите честно?
– Ну?
– Моя б воля, я бы вас к науке на расстояние пушечного выстрела не подпустил бы! Вам бы, господин профессор, в психушке чёртиков ловить. Зелёных. Простынёй. Пожизненно! По крайней мере – люди бы не гибли!
Безик, надменно дёрнув подбородком, встал со стула.
– Две разумных силы всегда могут договориться между собой, – сказал он. – Нельзя договориться с животным. И с военным! – добавил главврач злорадно. – У вас, кажется, лишь один рефлекс задействован – на курок нажимать. На этом разрешите откланяться, меня ждут.
Безик издевательски поклонился, затем вышел из фургона и, спустившись на землю, остановился, наблюдая прибытие целой колонны БТРов с сидящими на броне солдатами.
– Дураки! – злобно процедил главврач, отплёвываясь от налетевшей пыли и поднимая взгляд на огромное, быстро темнеющее спиралевидное облако над Клиникой. – Питекантропы с дубинами! Невежи! Что ж, счастливо повоевать!
9
13.35.
Правительственные чиновники, вместе с командующим штабом военного округа, а также представителями силовых структур и МЧС, собрались в просторном бункере, предоставленном им, вконец обалдевшим от последних событий, начальством.
Поначалу Московские боссы заседали наверху – в офицерской столовой, однако поднявшаяся пылевая буря небывалой силы и свирепости, выбив пару окон, заставила их спуститься в противоатомное убежище.
Высокое собрание расположилось вокруг необъятного стола для заседаний, некогда удачно купленного местным интендантом у бывшего завхоза бывшего городского комитета КПСС за литр «шила».
Выслушав доклады офицеров, принявших участие в штурме Клиники, мнения экспертов и даже учёных (за исключением Безика, с которым очень удачно случился приступ стенокардии), высокопоставленные лица стали решать, что же делать дальше.
– Может, поступим, как некогда поступили с Чернобыльской АЭС? – неуверенно предложил ГРУ, одетый почему-то в мундир полковника милиции. – Закрытая зона, санитарные кордоны, то, сё. Дадим информацию об аварии при транспортировке химического оружия.
Его коллега и конкурент из Московского ФСБ махнул рукой.
– Шелкопёры всё равно пронюхают! И потом, как вы заткнёте рты уцелевшим пациентам Клиники? Персонал, предположим, будет молчать – с них подписку о неразглашении брали; некоторых больных можно запугать или распихать по дурдомам, но в целом…
– Стоп, стоп, стоп! – перебил контрразведчика Субботин (тот самый, отец Потоцкого), сейчас взявший на себя роль председателя собрания. – Какие АЭС? Какие санитарные зоны? Вы что, доклады плохо слушали? Эта энергия не ограничится Клиникой, она пойдёт дальше! Вначале она захватила этаж, затем больничный корпус, затем все корпуса; потом добралась до парка, а теперь уж и до посёлка, где проживала обслуга. Создалась не просто угроза району, – Субботин посмотрел в угол бункера, где скромно приютился мэр расположенного неподалёку занюханного городка, – создалась угроза региону! Мало того, Речь идёт о вещах, несоизмеримо более серьёзных.
– Вы имеете в виду национальную безопасность? – подал голос молчавший до этого сотрудник МЧС.
– Да! – подтвердил Субботин. – Национальную безопасность.
Командующий штабом военного округа развёл руками.
– Ну, тогда надо выходить на министра обороны. На президента, в конце концов. Что я-то могу?
Председатель собрания, бросив быстрый взгляд на генерала, кивнул.
– Вы меня правильно поняли. – Затем, строго посмотрев на остальных добавил: – Речь, господа, идёт о применении нами оружия массового поражения, что, естественно, входит лишь в компетенцию высшего руководства страны.
В бункере повисла гнетущая тишина.
– То есть вы хотите нанести по Клинике ядерный удар? – удивлённо спросил МЧСовец, в растерянности переводя взгляд с генерала на председателя и обратно.
– Именно. Но не ядерный, а тактический атомный, – поправил его Субботин. – И не «я хочу», а нас вынуждают это сделать сложившиеся обстоятельства.
ФСБешник хмыкнул.
– Думаете, поможет?
– Не знаю. Надеюсь, поможет. Если и не уничтожим эту Силу, то хотя бы попытаемся остановить.
– Погодите, погодите! – мэр городка вскочил со своего места и бросился к столу, отталкивая вцепившихся в него амбалов из личной охраны правительственных чиновников. – Что же это получается-то, а? Вы что же, погубить нас решили?
– Население будет эвакуировано, – холодно произнёс Субботин, делая своим «волкодавам» какие-то знаки.
– Куда эвакуировано? – заголосил уволакиваемый за руки и за ноги из бункера мэр. – Вам беженцев мало? Вас Чечня ничему не научила, сукины вы дети? Постойте, дайте мне сказать!
Тяжёлая дверь с лязгом захлопнулась и крики смолкли.
– Так я и не понял, – вновь подал голос командующий округом, – мне истребители поднимать или нет?
– Почему же не поднимать? – удивился Субботин. – Обязательно поднимайте! Попытка не пытка. Вот если и после авианалёта ничего не изменится, тогда свяжемся с Москвой и, так сказать, «решим вопрос».
Тут в бункере вновь появился один из охранников и, тыча пальцем вверх, сообщил:
– Там облако форму меняет. И цвет. Чёрное стало, как сажа. Вас зовут посмотреть.
Члены собрания тревожно переглянулись и, выйдя из-за стола, торопливо поднялись по крутой лестнице на поверхность, где были немедленно атакованы сумасшедшей силы ветром, несущим в сторону Клиники жёсткую степную пыль.
Вот это да! Александр Александрович, вы только посмотрите! – заорал, стараясь заглушить рёв разбушевавшейся стихии, командующий штабом, одной рукой придерживая фуражку, другой защищая лицо от песка.
Субботин посмотрел в указанном направлении и вздрогнул.
Светящееся спиралевидной облако над степью исчезло. Вместо него в ярко-синем и по-прежнему чистом летнем небе зияла огромная чёрная дыра в форме ромба, с рваными краями, совершенно немыслимых, не укладывающихся в человеческом сознании размеров.
Некоторое время все подавленно молчали.
– Какая, к чёрту, авиация? – неожиданно высоким, плачущим голосом прокричал генерал. – Погубим же ребят! Александр Александрович, отмените приказ!
Субботин отвернулся от очередного ураганного порыва ветра и покачал головой:
– Нет.
– Что? – командующий наклонился, приставив ладонь к уху. – Я ничего не слышу!
– Нет, я сказал! – рявкнул Субботин и, шагнув назад, в тамбур подземного убежища, добавил: – Поднимайте истребители.
10
Когда последний БТР, несколько раз перевернувшись в воздухе и со страшным грохотом ударившись о полуразрушенное здание бассейна, запылал, испуская клубы удушливого дыма, из развалин Центрального Корпуса появился человек, одетый в грязные джинсы, вельветовую куртку с оторванным воротником и полуразвалившиеся кроссовки. Абсолютно белые, седые волосы обрамляли мёртвое лицо, на котором светились нечеловеческие глаза, отражающие лишь пустоту с двумя тусклыми закатными огнями.
Существо равнодушно оглянулось по сторонам и неторопливо побрело по выжженной огнемётами траве, поддевая то левой, то правой ногой оплавленную пустую банку из-под «кока-колы».
«Только пыль, пыль, пыль, от шагающих сапог», – пробормотало оно и, криво улыбнувшись, посмотрело в небо, где бешено крутился край далёкой чёрной спирали.
– Всё относительно, господа! – воскликнуло создание, обращаясь к корчащимся на земле раненым и обожжённым солдатам. – Вы видите клоунов, я вижу размалёванные, для лучшего пищеварения, жертвы людоедов; вы видите дома, я вижу несбывшиеся надежды; вы видите камень, я вижу воду; вы видите провал, дыру, могилу, я вижу начало нового пути, колыбель. В вашем захолустье война кончается, и провинция становится самым что ни на есть центром, крышей мира, вершиной! Человечество, завершая круг, вновь возвращается к тому, с чего начинало – к изгнанию из рая.
Существо осклабилось.
– Вот только рай с каждым разом всё поганей и поганей, верно я говорю? Мы должны исправить эту несправедливость! Чучельник больше не получит рабов, но вы, – грязный указательный палец коснулся лба молодого окровавленного сержанта, в ужасе смотрящего на пришельца, – вы получите друга, старшего брата, товарища. – Неожиданно создание захохотало, – по играм! По детским невинным шалостям!
Затем смех оборвался так же внезапно, как и начался, и существо ,безразлично глянув на умирающих, угрюмо произнесло:
– Одиночество – не лучший способ держать судьбу за жабры.
Поднимаясь наверх, мы всегда прощаемся с теми, кто не сумел взойти на очередной склон! И так метр за метром, тысячелетие за тысячелетием, секунда за секундой!
А остро отточенный маятник каждый раз отсекает хвост воспоминаний, путь назад. Голая пустыня, лёд, ничто.
Встречаются, конечно, товарищи по несчастью. Вот он, например! – монстр показал на лежащий неподалёку обезглавленный труп, и раненый сержант с ужасом увидел, как мёртвое тело медленно поднимается на ноги и, шатаясь, делает несколько неверных шагов.
Существо усмехнулось и вновь заговорило, только теперь голос доносился из оторванной головы, сам же 105-й лишь шевелил губами.
– Видишь, как нам хорошо? – голова засмеялась. – Даруем друг другу бессмертие, вечную жизнь и вечную дорогу! Гляди!
Изуродованный мертвец дёрнулся, словно его ударило током, затем, то и дело спотыкаясь, направился в сторону парка, постепенно исчезая в дыму; следом покатилась голова, оставляя кровавую дорожку.
Перед глазами раненого всё поплыло, и он отключился.
И тут над районом Клиники появилось пять низко летящих, опережающих собственный звук боевых истребителей.
Существо среагировало мгновенно.
Из его глаз, пронзая пространство, ударили два тонких чёрных луча, коснулись первого самолёта, перекрутили его, как мокрую тряпку, и бросили мощную боевую машину на руины Центрального Корпуса.
От чудовищного взрыва содрогнулась земля, казалось, сам воздух загорелся, смешавшись с дымом и пылью, в которую превратились остатки здания.
– Смерть! – заорал монстр, окружённый пламенем. – Мне надоела эта ваша вечная смерть! Ничтожества!
И опять из светящихся ненавистью глаз вырвались чёрные огни, но на этот раз не стали притягивать истребители, а швырнули их вертикально вверх – на десятки километров, куда-то за пределы атмосферы, в открытый космос.
Лёгкость победы, казалось, только разъярило существо.
Оно подняло руки, и сейчас же все уцелевшие постройки ,техника, куски взломанного асфальта и даже деревья парка, с огромными комьями земли на корнях, устремились ввысь – в тёмную трещину, расколовшую небо над Клиникой.
Наблюдатели, находившиеся где-то посередине между эпицентром катастрофы и аэродромом, увидели сразу же после серии взрывов гигантскую волну пыли, неожиданно взметнувшуюся к ромбовидной дыре.
Но не это привлекло их внимание.
Само пространство в радиусе примерно 20 километров начало меняться ,будто кто-то выплеснул на акварельный рисунок стакан воды.
Горизонт, размывшись, потёк по кругу, степь, сделавшись зыбкой, призрачной субстанцией, поменяла свой природный, светло-коричневый цвет, на мёртвенно-синий. Небо превратилось в кровавый непроницаемый купол и устремилось вниз вытянутыми багровыми каплями, похожими на сталактиты.
– Что это? – закричал один из наблюдателей, падая на пришедшую в движение землю и закрывая голову руками. – Я сошёл с ума! У меня галлюцинации! Помогите!
Остальные солдаты, обезумев, заметались по шоссе, некоторые побежали к аэродрому, некоторые потеряли сознание.
А через мгновение степь стала проваливаться сама в себя, закручиваясь всё той же спиралью ослепительно чёрного света, постепенно отвоёвывая у реальности всё новые и новые километры; подобно расползающейся раковой опухоли или газовой гангрене, пожирающей плоть Действительного Мира.
11
14.31
Тем временем за сотни миль от происходящих событий, в хорошо укреплённом подземном командном пункте, относящемся к категории «Ч» (то есть частично законсервированном, и в мирное время используемом лишь в исключительных обстоятельствах), несколько человек вот уже второй час в напряжённом молчании, изредка прерываемом отрывистыми командами, куря сигарету за сигаретой и глотая чёрный обжигающий кофе, ожидали приказа, который должен был поступить с самого верха, не иначе.
По экранам компьютеров метались загадочные кривые ,щёлкали реле, стрекотали самописцы, на панелях приборов одна за другой загорались разноцветные шкалы; а рядом, за многометровыми стенами и многослойной противорадиационной защитой, в тусклом полумраке шахты, оживали тяжёлые, сложные, хорошо ухоженные механизмы, несущие на своих железных плечах, заключённую в холодный металл, бездушную и безмозглую смерть.
В давящей тишине командного пункта телефонный звонок прозвучал как выстрел. Командир – седой подполковник с тёмным некрасивым лицом – вздрогнул и посмотрел на совершенно обыкновенный и давно уже устаревший аппарат с дисковым набором.
– Ну, вот и всё! – вздохнул подполковник, в который уже раз вытер широким носовым платком потную, отёчную кожу и медленно поднял трубку зловеще кровавого цвета.
– Да? – произнёс он ровным, механическим голосом; затем, выслушав переданное сообщение, коротко ответил: «Слушаюсь!», положил трубку и повернулся к застывшим в томительном ожидании подчинённым.
– Готовность нулевая, – равнодушно сказал он, наклоняясь над пультом, срывая печати и маленьким блестящим ключом открывая небольшой отсек в панели управления.
12
То, что некогда являлось личностью Сергея, его разорванное, умирающее, но тем не менее всё ещё живое Я, на мгновение пришло в себя.
Бывший 105-й почувствовал, как существо (вернее, та часть существа, что присутствовала в Действительном Мире, постепенно разрушая его), отвлеклась, строя чрезвычайно сложную логическую систему, позволяющую сделать происходящие изменения необратимыми; как бы слить две вселенных в одну, создав таким образом принципиально новое сверхпространство.
В странном симбиозе, ощущая мир чужим сознанием, Сергей, как некогда и обещал Голос, увидел всё ОТ и ДО, обнаружив единственно возможный выход.
И когда, уловив, казалось бы, небольшую, но всё же чреватую неприятностями угрозу извне, создание попыталось закрыть, заблокировать, хотя бы на некоторое время, туннель, но почему-то не сумело это сделать.
Туннель восстал против тех, кто прорыл, и против тех, кто использовал его.
Туннель нащупал направление, ведущее к исключительной, небывалой, отрицающей все законы мироздания, абсолютной смерти, ещё не испытанной ни единым существом во всех временах и вселенных.
В этот раз туннель знал, на что идёт. И сделал свой выбор.
Хотя, может, это ему только показалось.
Эпилог
Безик шёл по широкому светлому коридору первого этажа новой, только что отстроенной Клиники, недовольно косясь на унылый, ставший уже привычным пейзаж за высокими, в человеческий рост, окнами: потревоженный, развороченный лес вокруг; поваленные и ещё не убранные стволы деревьев, мощная техника, с трудом преодолевающая густую грязь и, конечно же, корпуса, корпуса, корпуса.
Новая Клиника была гораздо обширнее старой, хотя головной боли со строительством было много, особенно, с закладкой фундамента в эту проклятую вечную мерзлоту! Только на подвалы ушло полгода! Но, с другой стороны, куда ж ты без подвалов денешься?
Безик вздохнул.
«Легче всего размышлять о человечности, о свободе выбора, о недопустимости экспериментов над людьми, о принципах гуманизма. «Светя другим, сгораю…» и прочее.
Гораздо труднее брать на себя ответственность и идти наперекор всему – устоявшимся догмам, общественному мнению, здравому смыслу, наконец!
Да ещё со всех сторон от тебя требуют реальной отдачи (как будто в фундаментальных исследованиях возможен быстрый результат!); требуют решения практических задач, сокращения финансовых и прочих расходов; и отчётов, отчётов, отчётов.
О, боже! – главврач скривился. – А уж эти бесчисленные объяснительные! Да, старая Клиника уничтожена, погибли люди, но что было делать, если по явившемуся в наш мир сверхразуму злобные дураки со страху начали палить из всего, что стреляет?
Как можно, объясните мне, стрелять по квазару, скажем? Или по чёрной дыре? Это ж бессмысленно, глупо! С самого начала было ясно, что любое силовое воздействие обречено на неудачу».
До сих пор перед глазами Безика стояли последние мгновения катастрофы, когда в районную больницу, где он валялся с приступом стенокардии, ворвался его новый заместитель и возбуждённо-радостно сообщил, что всё закончилось благополучно, дыра в небе затянулась, а Сила исчезла.
Позже и военные, и правительственные чиновники, и какие-то подозрительные типы в штатском долго чесали головы, не в состоянии понять, что же произошло на самом деле.
Ракетой с атомной боеголовкой пальнули – да, вроде, всё без толку – ни вспышки, ни взрыва! Так, мелькнуло что-то, и всё.
И только потом, когда, расшифровав сообщения со спутника слежения ,прокрутили запись в замедленном воспроизведении, поняли: была вспышка, была, куда ж она денется? Но вот ведь в чём фокус – недолго. Втянулась, всосалась («Господи, да кто ж поверит такому!») в тело 105-го.
Страшно было смотреть эти кадры.
Человек, подняв голову, стоял посреди дымящегося пепла, в который превратилась Клиника, над ним бушевал энергетический ураган, мир вокруг сходил с ума, а сзади стремительно приближалась конусообразная, похожая на пулю (только в тысячу раз больше!) боеголовка с атомным зарядом. И в самый последний момент, перед ослепительной, всепожирающей вспышкой, 105-й повернул голову, и Безик готов был поклясться ,что вновь, вместо жуткого монстра, увидел Сергея – его умирающие, наполненные нечеловеческой мукой, глаза.
Потом было белое сияние, а когда приёмные устройства спутника, на миг «вырубившиеся» от перегрузки, снова заработали, главврач разглядел лишь лежащее на земле тело, быстро (даже для замедленной записи!) поглощающее, впитывающее в себя остатки атомного огня.
Кстати, после того, как 105-го предварительно обследовали, там же – на аэродроме, столичные спецы дружно, чуть ли не хором, твердили: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!»
Ладно – тело! Но ведь и одежда осталась в неприкосновенности! Ну, рваная, мятая, но ведь не обгорела! Совсем не обгорела! Как, скажите на милость, такое могло случиться? Атомная вспышка! Миллионы градусов! Мистика, да и только.
Однако всё это потом. А тогда, после событий, дня три выжидали – боялись туда соваться. Дыра исчезла, ураган стих, вернулись не свои места степь, небо. Но мало ли!
Затем полгода мёртвое тело, напичкав формалином (а позже и вовсе – мумифицировав), таскали по каким-то неизвестным Безику исследовательским центрам.
Так ничего и не нашли. Да, радиоактивно, да, все приборы, кроме счётчиков Гейгера, рядом с ним с ума сходят, а дальше-то что?
Подумали – и обратно в Институт труп спихнули. Собственно, новой Клиники тогда ещё не существовало – все уцелевшие сотрудники в столице бездельничали, в институтском филиале.
Безик частенько вспоминал двухгодичной давности разговор с Субботиным – своим непосредственным начальником, вернее, куратором.
Главврач ждал тогда для себя неминуемых кар – за проваленный Эксперимент, за разрушенный больничный комплекс. Даже за попытку атомного удара по району катастрофы, хотя и не он принимал решение.
Короче, пахло увольнением, если ни чем похуже, и поэтому Безик был здорово поражён, когда Субботин в своём рабочем кабинете на подмосковной правительственной даче ,вдруг начал его хвалить.
– В сущности, ваш Эксперимент удался, – говорил тогда Субботин, подливая в рюмку Безика дорогой армянский коньяк. – Другое дело, что мы, подчёркиваю, мы, а не вы, сели в лужу, ибо не были готовы к столь ошеломляющему успеху. Не подготовили людей, технику; но самое главное, не имели продуманной концепции.
Главврач удивлённо посмотрел на собеседника.
– То есть, вы имеете в виду…
Субботин энергично кивнул.
– Да, именно! Мы не сумели договориться, не сумели найти общий язык с разбуженной вами силой. Но, – он поднял палец, – Жизнь продолжается, время не стоит на месте, и всё ещё впереди! Прозит! –Субботин опрокинул рюмку и с аппетитом захрустел умопомрачительно вкусным печеньем, поданным им на закуску.
Безик машинально проглотил коньяк, не почувствовав вкуса.
– Вы думаете, в этом есть смысл? – неожиданно жёстко спросил он, глядя начальству прямо в глаза.
Субботин вновь стал серьёзным.
– Несомненно. Несомненно, в этом есть смысл. В конце концов вся история человечества доказывает нам, что прав тот, у кого сила. Будь то отдельный индивид, или же группа людей, или же целое государство. Россия нуждается в союзнике, более могущественном, чем все остальные государства на этой планете, вместе взятые!
Ядерное оружие, скажем, всего лишь оружие – груда мёртвого, неразумного металла. Оно может быть направлено и против самого агрессора. Слухи о мощных инопланетных цивилизациях, изучающих землю, к сожалению, всего лишь слухи. Забавы шизофреников.
А тут… – Субботин даже приподнялся над столом, не в силах сдержать своих чувств. – Тут реальная сила. Сверхсила! Сверхмощь! И самое главное – с ней, я думаю, можно всё-таки договориться!
– А вы не боитесь? – главврач прикурил сигарету и поискал глазами пепельницу.
– Вот. Сюда, пожалуйста, пепел стряхивайте.
– Спасибо. – Безик кашлянул и повторил вопрос. – Не боитесь?
– Боюсь. Естественно, как всякий нормальный человек, боюсь. Но если бы человечество время от времени не преодолевало этот страх, оно бы до сих пор сидело в пещерах и добывало бы огонь трением!
Просто надо подойти к данной проблеме спокойно, взвешенно, учитывая все возможные последствия, не форсируя события и не торопясь. Однако, – он игриво погрозил главврачу, – и не слишком затягивайте! Важен результат.
– Да нет, – Безик досадливо махнул рукой. – Я не это имел в виду.
Хозяин непонимающе посмотрел на гостя.
– А что же тогда?
– Тот, с кем мы искали контакт, носит определённое имя. Вы можете утверждать, что всё это – религиозные предрассудки, детские сказочки и вообще – бред сивой кобылы, однако я настаиваю на своём! Будем говорить прямо: эта Сила – тот самый библейский Падший Ангел, Сатана, Люцифер, чёрт рогатый – как угодно!
Это – одновременно и личность, то есть энергетический сгусток сверхразума, и, возможно, зло. Причём зло абсолютное. Мировое, вселенское зло, понимаете?
Субботин сморщился, как от печёночной колики.
– Бросьте! Всё это только ваши предположения! «Мировое зло, Сатана!» Вы же учёный! – Он мрачно посмотрел на деланно спокойного главврача и в раздражении хлопнул ладонью по столу.
– Ну, хорошо, пусть! Пусть его зовут Сатаной! Но вы же сами не раз ,с пеной у рта мне доказывали: он разумен. Разумен! И мы разумны, а следовательно, всегда можем договориться. Правильно? Правильно! Что же вас смущает?
–Меня смущает одно, – тихо проговорил Безик, аккуратно стряхивая пепел в красивую пепельницу ручной работы. – Если существует Сатана, то, мысля логически, мы приходим к выводу, что существует и тот, другой, – он неопределённо кивнул куда-то наверх. – Его оппонент.
– Бог, что ли? – не понял Субботин.
– Он, сердешный, – вздохнул Безик.
Хозяин дачи нахмурился.
– А вот юродствовать не надо! Я с вами серьёзно говорю.
– Я с вами тоже, – пожал плечами главврач. – Так как? Бога-то не боитесь?
Субботин неожиданно гоготнул.
– Я против Бога ничего не имею! – затем опять посуровел. – Вся эта сладкая философия, все эти разговоры о спасении души, совести и прочем, никакого, повторяю, никакого отношения не имеют к тем конкретным задачам, которые стоят перед нами в данный момент. У нас с вами слишком ответственный участок работы.
Я тоже мог сейчас много и красиво рассуждать о России, о её непростом экономическом положении, о великом русском народе, о патриотизме и о родных, чёрт их раздери, просторах!
Но я же этого не делаю! Я же вижу, что вы – умный, опытный, в конце концов – взрослый человек! К чему все эти красивые словеса?
Неожиданно Безик откинулся на спинку кресла и довольно оскалился.
– Извините, шеф! – видя растерянность Субботина, произнёс он виновато. – Как говорится, проверка на вшивость. Не только же вам меня проверять! Зато теперь я точно знаю: финансирование Клиники будет продолжено в полном объёме.
Сторонний наблюдатель мог бы подумать, будто главврач идёт на чудовищный риск, демонстрируя подобную наглость, однако Безик знал, что делал: Субботин любил умных хамов. Вот и в этот раз, вместо того чтобы рассвирепеть окончательно, куратор Клиники громко расхохотался и хлопнул посетителя по плечу.
– Вот за это ценю! Вот это по-нашему, по-деловому! Такого человека не грех и поддержать!
Финансирование обязательно будет продолжено, мало того, принято решение увеличить расходы на содержание института в два раза!
А, кстати, как там ваш первый путешественник по Миру Сна?
– Савицкий?
– Да. Он жив?
– Естественно! – кивнул Безик. – Его-то как раз эвакуировали в первую очередь.
– Будете с ним работать?
Главврач задумчиво потёр подбородок.
– Савицкий, конечно, далеко не 105-й. Видит Город лишь раз в полгода, но на безрыбье и рак рыба. Пока используем его, потом, может, найдём кого-нибудь типа Семёнова. Хотя надеяться на это… – главврач махнул рукой. – Сергей был уникум, и я, честно говоря, жалею, что мы с самого начала не сделали 105-го своим союзником, не раскрыли ему все наши карты!
Попробуем работать с Савицким, но…
– Я уверен, у вас получится! – значительно произнёс Субботин. – Вы настоящий, преданный своему делу учёный, и я всегда гордился и горжусь нашим многолетним сотрудничеством! Работайте спокойно!
Когда главврач, после сауны и богатого обеда, поданного им молчаливой прислугой, собрался уезжать, куратор, остановив гостя на широких ступенях особняка, вдруг, хитро прищурившись, поинтересовался:
– Константин Валерьянович, давно хотел спросить, только честно: зачем у вас в Клинике, в приёмной, портрет Берии висел?
– У меня? – поразился Безик. – Портрет Берии? А, понимаю, – он хмыкнул. – Да, действительно, похож. Но это не Берия. Это учитель из Вятки, самый первый путешественник по Городу. Его записки, датированные 26-м годом, я случайно обнаружил в доме моих родителей, на чердаке. В общем-то с этого и начался Эксперимент. Я думал, вы знаете.
– Нет, –покачал головой Субботин, – в первый раз слышу. Что ж, – он широко распахнул дверцу необъятного лимузина, который должен был доставить Безика обратно в Москву, – надеюсь, вопрос о предоставлении вам кредитов мы утрясём в ближайшие три дня и сразу же приступим к делу. Счастливого пути!
После этого разговора, собственно, и стали строить новую Клинику, причём без всяких юридических проволочек, ударными, как говорили когда-то, темпами, с самой совершенной техникой и с самыми грамотными специалистами.
«Хорошо получилось, по уму! – подумал Безик. – Приятно, что и среди московских чиновников находятся люди непредвзятые, образованные, а главное, мыслящие нестандартно! Мне повезло».
В новой, обставленной финской мебелью и компьютеризованной по последнему слову техники приёмной, главврача встретила всё та же секретарша, преданная и проверенная помощница, не побоявшаяся поехать за своим шефом в эту глухомань.
– Доброе утро, Константин Валерьянович! – произнесла она, очаровательно улыбаясь.
– Здравствуй, Верочка! – кивнул Безик, с удовольствием разглядывая её молодое красивое лицо и стройную фигуру. – Вызови моих замов и приготовь, пожалуйста, кофе. Что-то башка у меня побаливает.
Через пять минут новые заместители главврача, а именно – бывшие лаборанты Потоцкий и Гладков, докладывали шефу о состоянии дел в Клинике.
Потоцкий –зам по хозяйственной части, за два года ещё более потолстевший, жаловался на хамство ФСБешников, взявших, после известных событий, институт под свой неусыпный контроль.
– Лезут в документацию, будто что-то понимают! – возмущался Потоцкий, в последнее время тайно приторговывающий медикаментами. – Тут вам и проверяющие из министерства, тут и налоговая полиция, да ещё эти штирлицы криминал ищут!
Безик, морщась (не любил он ни Потоцкого, ни финансовую отчётность), подмахнул несколько бумаг и, отпустив бывшего лаборанта с миром, облегчённо вздохнул.
– Ну, Андрей, что у тебя?
Гладков, молча вынув из тонкой папки какие-то листки, разложил их на столе перед шефом.
– Вот. Результаты сканирования. А здесь, – он ткнул шариковой ручкой в замысловатый график, – сравнительный анализ механизма перехода Савицкого и Семёнова. Это – Савицкий четыре месяца назад, а это вчерашние показатели.
Главврач сразу же повеселел.
– Ого! Смотри, как здорово! Ещё немного, и мы выйдем на прежний уровень! Насколько часто он теперь перемещается в Мир Сна?
Гладков досадливо цыкнул языком.
– Увы, Константин Валерьянович! Прогресс, конечно, есть, однако… Примерно два раза в месяц.
– И ты ещё жалуешься? – удивился Безик. – Да это ж просто замечательно! За полтора года такой рывок! Погоди, мы с Савицким ещё поработаем! Он у нас не хуже 105-го будет!
Зам по науке грустно улыбнулся.
– Хуже, может, и не будет, а вот лучше едва ли.
Главврач тоже пасмурнел.
– Что верно, то верно. 105-й был единственным, неповторимым. Между прочим, как там Осокина? Всё ещё в коме?
– В коме, Константин Валерьянович, – Гладков развёл руками. – Наука, как говорится, пока бессильна.
Безик прищурился и заговорщицки произнёс:
– А вдруг она переместилась в Мир Сна? Представляешь? Гуляет там где-то и просыпаться не желает. Как тот парень из тюрьмы, помнишь?
Зам по науке кивнул.
– Конечно, помню! Удивительный случай!
Он помолчал, потом добавил:
– К сожалению, они тогда все в подвалах погибли.
Главврач покачал головой.
– Да-а, наломали вояки дров! Ладно! Мы тут, похоже, с тобой опять слишком увлеклись Савицким и вообще – Экспериментом. Не надо забывать и о других направлениях. Как там в Восьмом Корпусе?
– Телекинетические воздействия?
– Да.
Гладков неожиданно хихикнул и, поглядев по углам комнаты, будто определяя, есть там встроенные микрофоны или нет, наклонился к уху шефа и принялся что-то ему нашёптывать, то расплываясь в улыбке, то ханжески заводя глаза к потолку.
Оставшись один, Безик, выпив кофе, с удовольствием окинул взглядом кабинет и, достав из сейфа груду папок ,с головой погрузился в работу.
Он любил Клинику, любил свою профессию, не представлял себе жизни без бессонных, наполненных вдохновенным восторгом удивительных открытий ночей; без восхищённых глаз учеников и ненавидящих глаз завистников; без жарких споров, в коих, как известно, и рождается Истина.
Даже когда главврач, как проклятый («действительно, проклятый, проклятый, проклятый. О, боже!») составлял дурацкие финансовые отчёты и отвечал на не менее дурацкие запросы из, так сказать, «министерств и ведомств», он был счастлив.
У него не было семьи, не было друзей, у него был только он сам и его дело, его призвание.
И ещё.
Безик точно знал, что поздно вечером, а возможно, и ночью, после процедур, совещаний, лабораторных опытов, скандалов и улаживания всяческих недоразумений, он, выйдя из своего кабинета и спустившись в подвал Центрального Корпуса, шагнёт в небольшое помещение со стоящим посередине оцинкованным столом, на котором, под куполом из бронированного стекла, вновь увидит превращённое в мумию, чудесным образом не тронутое атомной вспышкой тело 105-го.
Он устроится в кресле напротив и сконцентрирует волю, в сотый, в тысячный раз безуспешно пытаясь проникнуть в великую тайну, шагнуть за черту, за край, за предел; преодолев эту обидную, глупую, совершенно непереносимую ограниченность человеческого бытия в человеческой системе координат; осуществив бросок, взлёт, прорыв к небывалому потрясению основ, к открытию нового мира. Нет – сотен, тысяч, миллионов миров!
Так он будет сидеть минута за минутой, час за часом, уставившись немигающим взглядом в это безнадёжно мёртвое лицо, в этот обтянутый высохшей кожей череп, под тонкой оболочкой которого – только чёрный, смертельно радиоактивный пепел («Боже! Пыль! Всего лишь пыль! Всё, что мне осталось от Города! Всё, что мне осталось от целого мира!»), да несколько встроенных, часто заменяемых счётчиков Гейгера.
И ничего больше.
Ничего.
Ничего.