Невыдуманная история

Она сидела на парте в своей короткой юбке, едва прикрывающей ее красивые бритые ляжки в сетчатых чулках, и игриво закручивала в колечки свои прямые черные волосы. Во всем виде ее было что-то очень вульгарное и вместе с тем таинственно-нежное, что невероятно притягивало и пугало одновременно. Она подозвала его к себе и, расставив ноги, прижалась к нему. Он не сопротивлялся. Ему было не по себе. Она положила его руку себе на колено и направила вверх, собирая в складки юбку. Что-то ему подсказывало, что он должен был остановиться, но его плоть жаждала обратного и он не смог противиться своим инстинктам.
После отличного для них двоих секса она, закуривая сигарету, небрежно бросила ему:
-Не думай, что я тебя люблю. Это был просто секс. Ты мне не нужен, - ее лицо не изображало ровным счетом ничего, в то время как где-то в его левом плече пульсировала кровь и он с трудом сдерживал слезы. Он был влюблен, он был окрылен и, кажется, был готов отдать целую жизнь, чтобы еще хоть раз повторить эту прекрасную партию.
Каждый день он видел ее: прекрасное, едва прикрытое тело, принадлежащее кому-то другому, манящий взгляд и игривый смех, которым она радовала не его. По ночам он следил за ней из окна своей маленькой каморки и не понимал, что его в ней так зацепило. Она спала со всеми, но не принадлежала никому. Ее ненавидели все, подыскивая возможность втоптать в грязь, но каждый, кто хоть на миг прикасался к ней, преклонялся перед ней и в слезах умолял ее вернуться. Но она все равно уходила.
Она была обычной девушкой. Как и все, она ходила на занятия, как и все, не важно училась, как и все, танцевала в клубах, как и все, проводила выходные в запое, как и все, пользовалась презервативами, как и все, пела в душе, как и все, спала голой, как и все, писала письма маме, как и все, пыталась быть как все. Она была необычной девушкой. Как никто другой, она закусывала нижнюю губу, когда о чем-то внезапно задумывалась, как никто другой, она красила ногти, как никто другой, одевалась, как никто другой, снимала свой шелковый бежевый лифчик с вышитым на нем ее именем, как никто другой, отвечала доклады, как никто другой, курила траву, как никто другой, рассказывала о своих мечтах, как никто другой, врала, как никто другой, любила.
Она приходила к нему каждую ночь, но лишь во снах. Иногда ему казалось, что он сошел с ума, а иногда ему казалось, что лучше бы он был сумасшедшим и свято верил в сказку, не подозревая о том, что его фантазии лишь его фантазии. Иногда она и вправду приходила и ложилась у его ног, целуя его ладони, иногда она просто спала в его постели, иногда мурлыкала ему колыбельные, щекоча ухо дыханием. А потом она уходила, ничего не сказав. А он ее ждал и умирал каждую ночь, когда ее не было рядом.
Однажды он напился, потому что не мог без нее заснуть, и ворвался в комнату к другу, упав на колени. У него не было сил подняться и взглянуть на друга. Ему казалось, что он бредил. Перед его взором возникла она со своими растрепанными волосами, совсем голая и мокрая от пота, стекавшего по ее упругим грудям и ягодицам. Она смотрела на него и смеялась, подзывая его к себе. Он на четвереньках, как собака, подполз к ней и рухнул возле ее ног. Она провела кончиками пальцев стройных ног по его спине и небритой щеке. Он поднял голову и увидел, как она встала на колени перед его другом и стала целовать и ласкать его. Он вздрогнул и, не помня себя, бросился на друга. Он уже не помнил ничего кроме лужи крови, трупа и нее. Она все смеялась над ним. А он кричал: "Дрянь! Шлюха! Пустышка! Ты никому не нужна! Ты только мне нужна! Вернись, слышишь, вернись и будь со мной! Дрянь!" Он изнасиловал ее. Она даже не кричали и почти не плакала, а только исподлобья смотрела на него, дьявольски улыбаясь. Он завел ей руки за спину и ударил ее по худой бритой ляжке, так что она тихо вскрикнула и осела на пол.
Утром она проснулась раньше него, вся в крови и синяках. Воздух был наполнен запахом засохшей крови и мужского семени. Ей было плохо, она задыхалась. У нее была астма. И не было ингалятора. Она ненавидела себя и ненавидела этот мир. Она заперлась в душной ванной с заляпанными стенами и вырезала себе блестящим лезвием новенькой бритвы кусок кожи на внутренней стороне бедра, где недавно была татуировка с Его именем, которую он еще не успел увидеть. Ее рвало. Она выпила пол-флакончика каких-то таблеток из шкафа. Она была сумасшедшей. И она не могла дышать. На грязном запотевшем стекле она написала кровью: "Я люблю тебя". И упала замертво от потери крови, от нехватки воздуха и от безысходности...