Альма-Матер

Мне все равно, что такое мир. Все что я хочу знать, это - как в нем жить. Пожалуй, если додуматься, как в нем жить, тем самым поймешь, каков он.
Эрнест Хемингуэй (Фиеста)


В обычаях нет выбора…
Нагашбай Шайкенов


ГЛАВА ПЕРВАЯ

- Вы знаете айналайндар… Вот я смотрю на вас, на ваши сонные лица и думаю - неужели это будущее страны?! - Абдыгали Исаакович ходил у доски и читал лекцию по “Теории вероятности”. Битый час этот старый херувим пытался запугать студентов страшным будущим, которое непременно ожидает их “потерянное” поколение.
- Ведь сейчас у молодежи нет никаких ценностей. Включаешь телевизор, а там кроме голых жоп и перхоти с кариесами ничего нету. - в аудитории раздался дружный смех. Ибдыгали Исаакович изобразил лицо Платона - В наше время хоть космонавтов показывали и съезды партии.
Не смеялся один Искандеров. Он сидел на первой парте, слушая ахинею престарелого препада, и ему вдруг стало грустно. Он знал, что с минуту на минуту прозвенит звонок, и он снова выйдет из аудитории с чувством пустоты. Придется снова сидеть в библиотеке и изучать “Теорию вероятности” самостоятельно. Два его друга сидели рядом.
Жан мысленно находился где-то далеко и с пустыми глазами чертил на парте свое имя рядом со словом “Тастак”. Учился он с неохотой, и главные его мысли были о том, как зацепить сегодня очередную понравившуюся ему “телку” с первого курса. Он считал себя завидным ловеласом, и хотя мания величия была для него не пустым звуком, успех среди слабой половины человечества ему действительно сопутствовал. Он был замечательно сложен и высок ростом. Одним словом, казахский Мефистофель с вьющимися светлыми волосами.
Другой, которого звали… “кореец” (настоящее имя его почти никто не помнил), открыв рот, слушал препада, изредка вставляя “Дурыс, ага”. Этот представитель нацменьшинства был настоящим душой компании. Его все любили. Он мог буквально на пустом месте подметить какой-нибудь “прикол”, и хотя шутки получались плосковатыми (как его нос), озвучивал он их на столько мило, что над ними смеялись.
Пара подходила к концу, когда Абдыгали Исаакович понял, что заболтался. Он сел за стол, сделался серьезным и надел очки с толстой пластмассовой оправой как у советского инженера и перешел непосредственно к “предмету”.
- Так, скоро у нас зачет - сказал он с таким видом, с каким на заседаниях правительства обычно сообщают о техногенных катастрофах - Кто еще не купил мою книжку по “Теории вероятности”? - Абдыгали Исаакович поднял над собой тоненькую замызганную брошюрку листов в пятнадцать. - Учтите, без нее вы не сдадите зачет.
В этом месте он сделал паузу и почти заговорческим шепотом проинес
- У меня список всех покупателей. Кто не в списке, тот … сами понимаете. Чтобы потом без обид.
- Абдыгали Исаакович! Вы, конечно, извините, но ваша книжка стоит половину нашей стипендии - раздался голос Алии Тастамбековой. Эта отважная девчонка всегда не боялась “резать правду-матку”, что зачастую выходило ей боком. Вот и сейчас - Абдыгали Исаакович смотрел на нее, как обычно смотрят моджахеды на осквернителей святынь.
- Как ваша фамилия?! - задал он свой излюбленный вопрос. - Я вас запомнил, дэвышка - и по его лицу проползла добрая улыбка людоеда.
Прозвенел звонок и студенты вывалили из аудитории.
- Что будем делать? - спросил кореец - У нас окно на целых две пары? Может пойдем в кулинарию, пожрем чего-нибудь?
- Не…, давай лучше бутылочку “Таласа” возьмем. - вмешался Жан - А то ведь так и со скуки сдохнуть можно.
Этого хлебом не корми, дай только шары залить - подумал Искандеров.
Через полчаса они трое уже сидели в парчке с бутылкой Таласа и пирожками с капустой.
- Слушай, Искандеров (так повелось, что все его почему то звали по фамилии), А что там с твоей Аидой с межправа? Не впер ей еще? - спросил Жан.
Ну что за испорченная свинья - подумал он - Все испоганит. Даже самые светлые чувства. А именно таковые он и испытывал к этой самой Аиде.
- Джентльмены о таких вещах не говорят - откупорил бутылку Искандеров. - и вообще, не твоего ума дела.
- Иди лучше поговори вон с теми подругами - кореец указал Жану на соседнюю лавочку. Там, попивая пивко, сидели две действительно впечатляющие девицы. Огромные ярко накрашенные губы жадно обхватывали горлышко бутылки, что просто не могло не вызывать определенных ассоциаций. Попутный ветер доносил до них оглушительный шлейф запахов самки. При виде их у Жана постепенно начало меняться выражение лица с умеренно-жизнерадостного на отчаянно-сентиментальное. Он уставился на девушек своими маслянистыми глазками, и громко крикнул.
- Девченки! Пойдемте к нам. Посидим, пообщаемся.
- И что ты хочешь нам предложить? - в глазах “подруг” появилась заинтересованность, губа одной из них вызывающе задергалась.
- О, у меня целая культурная программа для вас.
- Какая такая программа?
- Давайте сходим в сауну! Хорошо и с пользой проведем время. Отдохнем, потрахаемся… - прокричал Жан, срываясь на визг.
При этом слове Искандеров сильно ткнул Жана локтем в бок. Девицы окинули его как можно более презрительным взглядом.
- Трахни лучше свою бутылку! - выдавила одна из них прокуренным голосом.
Искандеров и кореец закатились с хохоту: - “Ты неудачник, мачо!” Жан изменился в лице, в его взгляде читалось крупными буквами: “ФИАСКО”.
- А что? - добавил кореец, разглядывая бутылку - У нас очень даже видная тара.



ГЛАВА ВТОРАЯ

Было пол третьего, когда Искандеров, отсидев положенные две пары, шел по весенней, залитой солнечным светом улице в направлении соседнего учебного корпуса. Того самого, где училась Аида.
Она уже стояла в вестибюле и ждала его. Увидев его Аида улыбнулась своей почти детской улыбкой. У нее была обворожительная улыбка, ради которой стоило жить. Она была из тех алматинских девушек, которые как прекрасные цветы вырастают средь каменных стен родительского дома, и это был как раз тот момент, когда эти самые стены становятся тесны.
В памяти Искандерова опять всплыл тот знойный июнь и та сельхозка на первом курсе, которая их познакомила.

* * *

Распределили их тогда на табачные поля трудиться “во благо здоровья нации”. Совхоз “Заря Ильича” или “Зря ты Ильича…” находился в такой дали от цивилизации, что многие разбалованные городскими удобствами студенты, едва ступив на желтую и пыльную землю, сразу как то сникли, почувствовав свою обреченность. Впрочем, не так безнадежно все и было, как казалось на первый взгляд. Если кому-то вдруг не поздоровилось бы, то к их услугам всегда была местная ветеринарная станция.
Аиду Искандеров заприметил сразу. Она была самой красивой из всех девушек, и на фоне бараков, разбитой сельхоз-техники она создавала фантастический контраст. Протекали доблестные трудодни, а он никак не мог найти повод для знакомства. Он проклинал свою нерешительность и по ночам, сидя на крыльце, курил и мечтательно смотрел на соседний женский барак, где жил объект его воздыханий. Иногда за окнами мелькали чьи-то силуэты и по ним он пытался угадать ее окно.
- Что не спится? - раздался чей-то голос за спиной
На крыльцо вышел незнакомый паренек, закурил и присел рядом.
- Мне тоже хочется туда - улыбнувшись, он кивнул в сторону соседнего барака. - Не один ты страдаешь без женской ласки. Хотя кое-кому и удается «словить драйв». Сосед мой по койке, по имени Жан, так тот вон время даром не теряет - каждую ночь с кем-то бегает на сеновал. И когда он только высыпается? Собеседник закурил вторую сигарету о не затушенную первую.
- А тебя как звать-то? - Так Искандеров познакомился с корейцем.
- Потерпи. Завтра обещали привести мафон. Устроим дискотеку в нашем бараке. Вот тут тебе и карты в руки.
Весть о предстоящей дискотеке сильно взволновала Искандерова. Всю ночь он не мог уснуть. В голове крутились и менялись местами слова и целые фразы, которые он должен был произнести при встрече со своей мечтой. Прорабатывались разные сценарии и тут же отбрасывались.
Я подойду к ней и скажу:
– Привет, как дела?
А она мне в ответ:
– Неплохо.
– Пойдем потанцуем.
– Не хочу.
Дальше все заходило в тупик. Что дальше? Где-то он слышал, что когда заранее планируешь сценарий, то все идет наоборот. Все должно происходить спонтанно, само собой. Если это судьба, то внутренний голос сам подскажет путь. При этой мысли он наконец погрузился в глубокий сон.
На следующий день он пахал с удвоенной энергией, предвкушая судьбоносный вечер, лишь изредка поглядывая в сторону дороги, где собралась кучка поджарых джигитов из соседнего поселка. Они внимательно разглядывали работавших столичных студенток. Никакого значения он этому не придал, ведь они стояли и смотрели на них уже четвертый день подряд. Ну что поделаешь, если здешние люди не избалованы наличием красавиц, к тому же если еще и свободного времени хоть отбавляй.
Перед глазами маячили табачные листья, руки как будто бы сами собирали их в охапку, а ноги автоматически несли все это к контейнеру. И так все на полном автопилоте.
Наконец наступил долгожданный перекур. Можно расслабиться. Жан без устали рассказывал о своих ночных подвигах, а Искандеров с корейцем заваливали его пикантными вопросами. Тому только это и надо было. Он входил в раж до беспамятства, демонстрируя непристойные жесты, пока наконец не понял, что над ним просто издеваются.
- Ладно, ладно… вот вы мне лучше скажите, почему от этого табака уже всех воротит, а курить все равно хочется? - перевел тему Жан. – Нет вы мне скажите, почему при таком обилии табака нечего курить?!
- Потому что … - начал было кореец, но Жан недослушав бросился помогать нести охапку листьев проходящей мимо молодой преподавательнице.
- Это уже что-то новенькое. - ребята посмотрели в след Жану который чуть ли ни под ручку с кокетливо хохочущей препадшей направлялся в сторону контейнера.
- Бьюсь об заклад, что сегодня вечером он затащит ее на сеновал - умозаключил кореец.
- Да брось ты. Куда уж там ему.
- Я тебе говорю, давай поспорим.
- Я тебя умоляю.
Дело близилось к обеду, когда кореец с Искандеровым продолжали наслаждаться тенистой прохладой под деревом. Еще прохладней казалось при виде трепещущего марева над бескрайним табачным полем. Настоящий оазис в пустыне. Неожиданно к ним подбежала взволнованная одногруппница Аля Тастамбекова.
- Ребята, вы слышали? - задыхающимся голосом говорила она - Аидку из третьей группы украли. - при этой фразе Искандерову показалось, что его прошибло током. Собравшись с мыслями, он подумал, что это возможно нелепая шутка, пусть не совсем удачная, тупая, но все же шутка.
- Подожди. Кто украл?! - спросил кореец.
- Да те мавры, которые стояли у дороги. – тараторила Аля - Увезли, говорят, на темно-синей шестерке.
Искандеров вдруг вспомнил тех джигитов у дороги и оцепенел.
Ребята заметили, как у контейнера стояли растерянные препады и играли в игру “кто кого переорет”. Они размахивали руками, спорили, но единого мнения не было. Все это напоминало басню про лебедя, щуку и рака.
Искандеров рванулся в сторону дороги. Кореец побежал за ним.
- Подожди! Что ты собрался делать? Ты даже не знаешь, куда они ее увезли - растерялся кореец.
- Во всей окрестности есть только один населенный пункт - поселок Кара-Озен. Несомненно, они поехали туда!
- Ты с ума сошел, они же дикие! - пытался образумить его кореец.
- Убери руки, гандон! Попробуй только помешать мне!
- Подожди. Я с тобой!

* * *

Бескрайним морем тянулась степь. За окном автомобиля проскакивали сопки и холмы. Ни намека на что-нибудь живое. Казалось, что здесь все так и было сотни, тысячи лет назад. Изредка промелькнет одинокая могила, потом целые кладбища, встречались даже небольшие мавзолеи с расписными орнаментами и полумесяцами.
- А кого здесь хоронили? Ведь здесь совсем нет людей, а ближайший населенный пункт только в сороках километрах отсюда - поинтересовался Искандеров у смуглого и худощавого водителя попутки.
- В годах 20-х здесь были целые поселения. Жизнь била ключом. - водитель блистал не дюжими краеведческими познаниями.
- А что же случилось потом. - поинтересовался кореец
- Потом пришел страшный джут, уничтожил все живое. Эпидемии там всякие начались, голод - водитель первый раз за все время повернулся и посмотрел на попутчиков - А вы не похожи на здешних.
Солнце было еще высоко, когда старенький “уазик” остановился у проржавевшей таблички с надписью “Кара-озен”. Два друга шагнули на пыльную дорогу, вернее на то, что у нас принято называть дорогой. В тот момент они были похожи на героев какого-нибудь вестерна (особенно их походки) с небольшим лишь отличием - у них не было оружия. Водитель посмотрел им вслед и покачал головой.

Кара-озен оказался поселком городского типа. Среди частных домиков встречались двухэтажные панельные дома, ездили даже какие-то маршрутки, размазывая по асфальту коровьи лепешки и оставляя за собой длинный коричневый след. Однако до цивилизации было все еще далеко.
- С чего начнем? - спросил кореец - Будем кричать перед каждым домом: “Аида-а-а-а-а!”, так что ли?
- Ну, зачем же? Будем спрашивать людей. Поселок небольшой, все друг друга знают.
- Я спросил у ясеня … - начал было напевать кореец, но поймав на себе недобрый взгляд Искандерова, исправился - Всё. Молчу.
Местные жители действительно хорошо знали друг друга. Первый же опрашиваемый принес им удачу. Это был пацан лет десяти, который с двумя ведрами воды через руль велосипеда колесил им навстречу. Его ноги едва дотягивались до педалей, а вода расплескивалась в разные стороны.
- Это точно они. Темно-синяя шестерка только у них - увлеченно отчитывался пацан - Их все тут знают. Они здесь весь поселок “держат”.
Ребята переглянулись.
- Ты уверен?
- Да. Они сейчас там к какому-то тою готовятся. Ну, там семейный праздник какой-то.
Пацан подробно объяснил, где находится логово “держателей поселка”.
- Спасибо, братишка. А это тебе на мороженное - Искандеров сунул в руку пацану железный полтинник.
Глаза пацана засветились от счастья. Он вскочил на велосипед и быстро понесся прочь, будто бы боясь, что ребята передумают и заберут деньги назад.
- Эй, подожди! Ведра забыл. - закатываясь со смеху, кричал в след кореец.

* * *

Жара стояла страшная. Деревьев - раз, два и обчелся. От солнца ни скроешься нигде. Страшно душила жажда. Два друга шли по указанному пути, полностью доверившись воле судьбы. У них не было никакого плана, просто шли себе и всё.
Дома мелькали как мысли в голове, и когда до заветного дома оставалось уже три поворота, проклятая жара и нервное напряжение стали давить на психику с бешеной силой. Первым не выдержал кореец.
- Послушай, мы свое дело сделали. Все, что было в наших силах и даже более того. Мы же знаем их координаты! Прекрасно! Теперь надо эти данные сообщить полиции.
- Какая полиция?! Где ты ее видишь?! Послушай, если хочешь вернуться, то я тебя не держу!
- Ну хорошо, хорошо. Про полицию я пошутил. Тогда давай просто вернемся, соберем побольше ребят и …
- Не надо никаких ребят. - в глазах Искандерова блеснул огонек ревности.
Кореец смотрел на него недоуменно и с небольшим подозрением. Его будто бы осенило.
- Ах, ну конечно же! Как я сразу то не догадался? Это же твой шанс, да? Только влюбленные самодуры иногда приводили к великим трагедиям! – он умоляюще посмотрел на Искандерова - Я прошу тебя, опомнись, ёб твою мать!
- Помолчи, истеричка. Давай здраво поразмыслим. - Искандеров протянул ему пачку с сигаретами и они закурили.
- Значит так. Нам предстоит настоящая спец-операция. - при этом слове у корейца дернулся правый глаз - Надо будет обследовать каждый сантиметр вокруг дома, выведать сколько человек внутри и там ли находится Аида.
- А дальше что?
- Дальше? - Искандеров на некоторое время задумался - Если она там, то ночью, когда все уснут, я проникну в дом, освобожу ее, и мы возвратимся втроем.
Кореец расхохотался.
- Умнее ничего не мог придумать? Коммандос ты наш! Да тебя же, как только ты махнешь через забор, схватят за жопу две огромные собаки и будет играть с тобой в … как там у вас называется… Кокпар! Козлодрание то бишь.
Искандеров снова задумался. Мысль о козлодрании его почему-то смутила. И хотя он с трудом представлял, как все это может выглядеть, но понимал, что зрелище будет яркое и красочное.
- Хорошо, уговорил. Я туда не полезу. Но должны же мы хотя бы выведать - там ли находится Аида.
- Договорились. Только разведка и никаких спец-операций. Если субъект в доме, то идем за подкреплением - заговорил кореец, обильно посыпая свою речь зеленью военной терминологии.
Компромисс был найден, и в голове был четкий план действий. Это отразилось успокаивающим образом на нервах и настроении. Жара не утомляла как прежде, жажда исчезла сама собой. Все-таки подсознание – великая сила, подумал Искандеров.
Ребята шли уверенным шагом и в тумане своей эйфории не замечали, как за их спинами следовало пятеро джигитов.
Когда до цели оставался один поворот, из-за угла вышли еще двое с маленьким мальчишкой. Это был тот самый пацан, который рассказал про похитителей и указал их адрес. Лица тех двоих тоже казались знакомыми. Искандеров вспомнил и их. Ну конечно, “держатели поселка” собственной персоны. Главным среди них был, по-видимому, здоровяк в черной рубашке не свежего вида с пятнами проступившей соли. На его бычьей шее красовался тумар, раскрашенный по-видимому серебрянкой. Двое впереди перегородили дорогу, так что друзьям ничего не оставалось как остановиться. Они обернулись - сзади стояло еще пятеро. Тоже с бычьими шеями. Искандеров на мгновенье ощутил себя аргонавтом на острове Крит, где обитали удивительные “творения природы”. Атмосфера древнегреческой мифологии буквально летала в воздухе. Кентавры смотрели на них и помахивали хвостами.
- Это они? - спросил “главный” у пацана.
- Да - отвечал тот, и, показав пальцем на Искандерова, добавил - Особенно этот сильно интересовался.
Здоровяк уставился на парней мутными глазами. Этот взгляд, от которого по спине пробегал холодок, не сулил ничего хорошего. Здоровяк приблизился на опасное расстояние и запах здорового мужского пота ударил им в нос. Он уже хотел что-то сказать, как пацан, схватив его за рукав, потребовал свои дивиденды:
- А на мороженное?
- Иди отсюда! - вырвал свой рукав здоровяк.
Так тебе и надо - порадовался про себя Искандеров
- Ну, хотя бы сигаретку? - не сдавался пацан
- Отсоси! - не выдержал здоровяк. Пацан отбежал к своему велосипеду и, показав язык, укатил восвояси.
- Как вы можете такое говорить детям? - возмутился Искандеров, вспомнив, что лучшая оборона - это нападение. Сейчас он выглядел как дерганная и страдающая климаксом училка. – Это просто возмутительно!
Здоровяк на мгновенье застыл. И хотя его взгляд ранее не выдавал признаков интеллекта, сейчас он сделался настолько красноречивым, что показалось, у парня не все еще потерянно.
Черт подери. Какой выразительный взгляд! - подумал про себя Искандеров - Талант драматического актера пропадает в такой дыре! Наверняка, он был бы настоящей находкой для самого Станиславского.
Но к великому разочарованию Искандерова столь лестное впечатление было беспощадно разрушено одной единственной фразой.
- Ты умный, да? - поинтересовался здоровяк.
- Речь сейчас не обо мне. Я говорю, что так выражаться при детях…
Не успел он закончить свои нравоучения, как смачный плевок затмил ему глаза. Вонючие слюни больно щипали глаза как когда-то в детстве советский шампунь. Искандеров пытался вытереть их рукавом, но глаза слезились от этого еще сильней.
Кореец пытался на пальцах объяснить, что они ничего против здешних движений не имеют, уважают местные понятия и что они вообще “правильные пацаны”.
Джигиты развесили уши, и диалог уже начал было входить в конструктивное русло. Наступала оттепель.
А в это время Искандеров, окончательно продрав глаза, подошел к своему обидчику сзади, который уже сидел на корточках и слушал корейца. Внутри вскипал котелок обиды. Вода переливалась через края. Он ощутил на себе раскосый взгляд корейца, в котором прочитал - “Не надо. Даже не думай. Все будет хорошо”. Но вместо этого он собрал в себе всю злость и выплеснул ее в виде мощного пинка под зад здоровяку.
Удар получился добротным (Искандеров обожал футбол, особенно пробитие штрафных). Вопреки ожиданиям, здоровяк даже не пошатнулся. Зато Искандерову в тот момент показалось, что у него сейчас отвалится нога.
Это не жопа, а какой-то железобетонный отбойник - подумал он, морщась и хватаясь за ногу.
Лицо корейца застыло в ужасе. “Что же ты наделал, засранец?” - написано было на его лице.
Здоровяк медленно приподнялся и стал разминать кулак.
- И все-таки ты не умный - подытожил он. Еще мгновение и Искандеров почувствовал, как искры брызнули из его глаз.

* * *

Первое, что он увидел, когда очнулся это солнечные лучи, пробивающиеся сквозь щели в деревянной стене. В углу поблескивала паутина. Пахло навозом и сеном.
Я что уже в раю? - подумал он.
Только сейчас Искандеров почувствовал, как ноют связанные за спиной руки, и трещит от боли голова. С трудом он повернулся в сторону и увидел корейца. Тоже связанного, но в другом углу.
- Они изволили-с очнуться-с. - съязвил тот - Поздравляю, ваше сиятельство! Мы влипли-с по уши.
- Кончай паясничать. Сколько мы уже здесь?
- Полдня.
- Ты обижен на меня?
- На кого? На тебя, что ли? Да на тебя обижаться то грех. Ты же у нас блаженный!
- Где мы вообще черт подери находимся?
- В сарае как видишь. Не очень то гостеприимно с их стороны, правда? Ты то сразу вырубился, а мне пришлось отдуваться, как говорится, “за себя и за того парня”, отвечать на всякие идиотские вопросы типа “Зачем вы нас ищите?”.
- А ты что ответил?
- Да так. Познакомиться хотели.
В сарае скрипнула дверь и ребята насторожились. Пред их взорами престал паренек неопределенного возраста. Идиотская улыбка расползлась по его лицу, с губы свисала слюна, чуть ли не до пола. Он смотрел на них изучающим взглядом, в котором мелькали признаки затуманенного рассудка.
Это еще что за Квазимода? - подумал Искандеров - Что у него на уме? Может быть он пришел нас прикончить? - по спине пробежал холодок.
- Что, сидите? - прервал вдруг молчание незваный гость. Он сел на корточки и в упор разглядывал ребят. – Красавцы.
- Ты кто? - поинтересовался Искандеров.
- Красавцы - продолжал тот, не особо прислушиваясь к вопросам. Бережно, как обычно обращаются дети с дорогой игрушкой, он провел пальцем по переносице корейца. - А у тебя нос маленький, как у ёжика.
- Ты кто?! Развяжи мне руки! - настаивал Искандеров
Незнакомец перевел свое внимание на опухшую от удара щеку Искандерова.
- У тебя щека сейчас треснет.
Через некоторое время незнакомец ушел и вернулся с пакетом. В пакете лежал хлеб и банка с молоком. Не развязывая им рук, он начал их кормить хлебом, приговаривая при этом - “Кушайте маленькие, кушайте мои хорошие”. Преодолев брезгливость, ребята жадно ели хлеб из его рук.
- Как тебя звать? Как к тебе обращаться по жизни? - продолжил интересоваться Искандеров более спокойным тоном.
- Жабай.
От него ребята узнали, что в доме действительно готовятся к тою.
- Счастье наконец пришла в наш дом. Наконец-то наш бопешка нашел себе невеста - Жабай смахнул скупую мужскую слезу - Вы бы ее видели. Она как раз для него.
Да уж. - подумал Искандеров - Как раз для него.
- Тебя приставили смотреть за нами? - подключился кореец.
- И кормить тоже - Жабай отпил молоко из банки и протянул ее ребятам.
- Я не буду. - сказал Искандеров с брезгливой гримасой на лице.
- Пей - произнес кореец, взяв банку - До завтра кормить больше не будут. Нашелся тут брезгливец. Я же пью!
- Может мне теперь и собак начать жрать подстать тебе?!
- Да пошел ты!
- Тише! Сволоши. - вмешался Жабай. – Раскричались тут как собаки. Будите кричать, наказывать буду сильно.
Весь день Жабай просидел в противоположном углу сарая и развлекался игрой на какой-то детской свистульке, от монотонного звучания которой можно было легко спятить. На все уговоры ребят прекратить свистеть хотя бы на минуту “музыкант” не обращал абсолютно никакого внимания. Концерт закончился, когда уже начало темнеть. Музыкант спокойно встал, вышел из сарая и запер дверь, не попрощавшись. Типично английский вариант.
Всю ночь где-то по углам пели сверчки, а за стеной басовито лаял «кавказец». Уснуть было не просто. Искандеров окликнул корейца.
- Слышь, ты живой?
- К сожаленью, пока да.
- Надо что-то делать.
- Подрочи на свою Аиду. Что, руки связаны? Ну, тогда извини.
- Не время для шуток. До утра нам нужно избавиться от этих проклятых веревок иначе завтра нас прирежут как баранов и подадут к свадебному столу.
Аргументы подействовали. Кореец интенсивно задвигаться и начал тереть веревками о деревянную балку. Однако, веревки оказались настолько прочны, что к утру оба обессиленные все еще со связанными руками безнадежно повалились на бок и уснули глубоким утренним сном.


* * *


Разбудил их Жабай, который принес дежурный пакет с хлебом и молоком.
- Надо вставать!!! - заорал он – Вы же сюда не спать приехали. Еда пришла.
Ну что за скотина - подумал Искандеров - Это же надо так орать.
- Доброе утро, Жабай. - сказал тактичный кореец - Какие новости?
Жабай открыл банку молока, “продегустировал” ее как обычно, отчего Искандерова вновь всего передернуло, затем начал разламывать буханку хлеба, как это делаю при корме телят.
- Новости, говоришь? - промычал Жабай - Завтра у нашего Бопешки свадьба! Джигиттер с утра за баранами уехали.
Кореец с облегчением вздохнул.
- А я то уже начал думать, что проблему с барашками они решили давно.
С Искандерова же при этой новости слетели все остатки сна.
- Подожди, подожди. Ты хочешь сказать, что из дома уехали все мужчины? - возбужденно спросил он Жабая.
- Вот именно! Так что я тут за главного - гордо подняв голову, произнес Жабай.
- А невеста в доме?
- В доме. Красивая такая. Сидит себе с апайками.
Это же наш шанс! - подумал про себя Искандеров - Такого шанса может уже не быть.
Он взглянул на корейца. По его взгляду он догадался, что тот тоже взволнован.
- Слушай, Жабай - начал Искандеров - Я хочу по-маленькому.
Жабай почесал затылок и вымолвил.
- Можешь прям здесь, в углу.
Искандеров встал в угол и взглядом показал в сторону ширинки.
На щеках Жабая запылал румянец. Он робко наклонился и, сильно смущаясь, расстегнул ему молнию.
- А дальше? - продолжал совращать его Искандеров - Ну! Вытаскивай его.
Жабай задумался. На его напряженном выражении лица читалась неуверенность. Он испуганно смотрел на расстегнутую ширинку, будто оттуда должен вот-вот высунуться револьвер.
- Ну! - настаивал Искандеров - Я сейчас обоссусь!
Жабай потянулся рукой к расстегнутой ширинке, зажмурив глаза. Когда до цели оставался сантиметр, его нервы не выдержали.
- Нет! - сказал он - Я так не могу.
И начал лихорадочно освобождать руки Искандерова от веревок.
Хороший мальчик. - подумал Искандеров.


* * *

Хозяева вернулись домой после обеда счастливыми и озорными. Из кузова “газика” раздавалось блеяние двух баранов вперемешку с радостным повизгиванием джигиттер.
Когда “газик” въехал во двор, в глаза сразу бросилось отсутствие темно-синей “шестерки”. Почувствовав неладное, джигиттер бросились в дом.
- Ойбай! - бросились им под ноги зареванные женщины - Ойбай! - кричали они.
- Менын айелим кайда?! (рус. Где моя баба?) - в ярости закричал «бопешка», хватаясь за камчу.
- Ойбай! - был ответ.
Джигиттер рванулись в сарай, где обнаружили связанного Жабая с выпученными от страха глазами. Во рту торчал свисток.
А в это время темно-синяя шестерка уже летела далеко от Кара-озена. В машине сидели Искандаров, кореец и Аида.
- И все таки, противостоять женщинам, не на много легче чем мужикам. - сказал кореец давя на акселератор.
- Это уж точно. - подтвердил Искандеров, разглядывая в зеркало ужасные царапины на своем лице. - Да я же вылитый Брюс Ли из фильма “Появление дракона”!
- Приедем в город, не забудьте сделать прививки от бешенства - язвительно добавила Аида.
За окном машины начали появляться табачные поля “родного” совхоза.
- Не сворачивай - сказал Искандеров.
- Мы же приехали - ответил кореец
- Никаких больше сельхозок. Мы свое отработали.
Машина промчалась мимо совхоза “Заря Ильича”. Искандеров сидел на заднем сидении и с упоением смотрел на Аиду.
- А за что ты перед отъездом так безжалостно отфутболила свою неудавшуюся золовку? - поинтересовался у нее Искандеров, нежно лаская ее волосы.
- Вообще убила бы эту суку! - вспыхнула вдруг она и, увидев изумление на лице Искандерова, добавила - Два дня меня только за волосы и таскала.
Ничего себе цветочек - подумал Искандеров
- Да уж. Получила “золовка” прощальных ****юлей! - усмехнулся впереди кореец и закатился с хохоту.
Постепенно его смех начал заражать сидящих сзади. Через мгновенье они уже втроем заливались безудержным смехом. Возможно, это был нервный срыв от всего пережитого ранее.



ГЛАВА ТРЕТЬЯ

- С тобой все в порядке? - спросила Аида, настороженно заглядывая в глаза Искандерову. Ей показалось, что он был не с ней, а где-то далеко. Она попыталась вернуть его к реальности. Искандеров встряхнул головой, будто после долгого сна. Он вновь оказался в вестибюле учебного корпуса. Увидев перед собой пару карих пытливых глаз, он пришел в себя. “Да! Ради этого стоит жить!” - подумал он.
- Все нормально, просто задумался. Так куда мы идем? В кино, в боулинг? - он попытался перевести тему разговора.
Но Аида, все еще продолжая глядеть с подозрением, спросила:
- И часто ты впадаешь в думки так надолго?
- А что? Я так долго отсутствовал?
В глазах Аиды блеснули лукавые нотки.
- Да ты просто “даун”. - расхохоталась Аида и ее звонкий смех отдавался эхом по всему вестибюлю.
- Ах ты, маленькая дрянь. - Искандеров бросился за ней на улицу. Аида, смеясь, убегала по тротуару. Прохожие замедляли шаг и удивленно глядели на экзотическую парочку. Долго догонять не пришлось - он настиг ее посреди улицы, сильно схватил за руку, развернул к себе и … они слились в жарком поцелуе.
Отлепившись друг от друга, они увидели все тех же прохожих, которые продолжали на них смотреть.
- Ни стыда, ни совести - проворчала одна старуха и продолжила двигаться.
- Йатсыз - синхронным переводом вторил ей дедок с клюшкой и покачал головой.
Влюбленные прогуливались под ручку по сонному парку. Солнце пробивалось из-за веток и рисовало на асфальте замысловатые картины, от изобилия которых рябило в глазах. Аида, надев голубые очки, увлеченно рассказывала про то, как она вчера ночью встречала маму, прилетевшую из загранкомандировки, и как они до утра с удовольствием перебирали привезенные ею итальянские шмотки.
- Так куда мы идем? - спросил Искандеров.
- Кино сегодня отменяется. - отрезала Аида
- То есть, как это отменяется? - недоуменно спросил Искандеров
- На это уже нет времени. Меня ждет мама к пяти. - Аида сделала многозначительную паузу - Кина не будет. Мы с тобой идем в гостиницу.
Слегка ошарашенный Искандеров опять провалился в думки - “Да она же читает мои мысли” - мелькнуло в голове.
- Э-э-й, мечтатель. В нашем распоряжении только полтора часа.
- Ничего себе цветочек. - сказал он вслух


* * *

Обессиленный Искандеров молча разглядывал белый потолок гостиничного номера. Аида лежала рядом прижавшись к нему всем телом.
- Тебе понравилось? - промурлыкала она.
- Угу - кивнул он, затягиваясь сигаретой - А тебе?
- Вполне даже ничего. Не считая того, что ты чуть не сломал мне кости.
Он сделал виноватое лицо.
- У меня просто давно не было женщины.
- Да-а-а-а? - удивленно посмотрела на него Аида. - И что же случилось?
Он долго молчал, обдумывая ответ.
- Наверное, мне не везет с ними. – сказал он наконец, затушив сигарету в гостиничном граненом стакане.
- Кстати, а когда у тебя это было в первый раз? - Аида положила голову ему на плечо.
- Мне было шесть и она была монашкой.
- :) !!!
- Это конечно забавно, но все-таки…? – не унималась она.
- Так же как у всех. Вечеринка, пьянка, очнулся, а рядом партизанка.
- А ты такой тактичный.
- Это почему ж?
- Ты не задаешь мне тех же вопросов. – сказала она, спускаясь губами по его телу – О! Он у тебя уже опять готов в бой.
- А ну-ка иди сюда – произнес он, подминая ее под себя.
Неожиданно раздался стук в дверь и визгливый женский голос пропел: “Молодые люди! Ваше время уже вышло десять минут назад!”.
- Проклятье – простонала она собирая в хвостик свои волосы.
Через тридцать минут они были уже у Аидиного подъезда. В глаза бросалась впечатляющая архитектура дома. Это был один из тех новых кондоминиумов, которых нынче принято называть элитными. Искандеров сразу ощутил на себе чей-то взгляд сверху. Он поднял голову и встретился взглядом с женщиной, наблюдающей за ними с третьего этажа.
- Целоваться не будем, а то может увидеть мама - сказала Аида, показывая пальцем наверх.
- До завтра – бросила она и побежала в подъезд. Искандеров проводил ее взглядом, наблюдая как она, постукивая каблучками, бежит по лестнице вверх. И хотя она уже пропала из виду, ее запах все еще оставался с ним. Холодноватый и в тоже время сладкий он подходил ей как никакой другой. Кажется, это был “Pleasures”.
Он вдруг вспомнил, что его ждут кореец с Жаном и, взглянув на часы, поковылял к дороге.

* * *

Аида зашла домой в приподнятом настроении. Ее лицо светилось от счастья, на щеках пылали румянцы.
Зайдя домой, она застала маму перед зеркалом с головой, обмотанным в полотенце.
- Привет мам. - сказала Аида - Куда то собираешься?
- Что это за молодой человек? - спросила мама, потирая “брюлик” на шее.
- Так, вместе учимся. - сказала Аида
- Я же вижу, что это не совсем так. - сказала мама - По крайней мере, смотрели вы друг другу в глаза не просто как однокурсники.
Ну вот. Начинается - подумала Аида - Сколько копей мы уже с ней сломали на этой почве. Под таким воспитательно-поучительным рентгеном, наверное, ни одна моя знакомая не находится.
- И кто же он такой твой этот “однокурсник”? - продолжала допрос мама, растирая крем по своему фарфоровому лицу - Чем он занимается помимо учебы?
- Подрабатывает на автозаправке.
Презрительная ухмылка появилась на идеальном лице мамы. Она прекратила поступательно-вращательные движения пальцами по лицу и повернулась к Аиде.
- Послушай доченька. Я семь лет промучилась с твоим отцом, пока не поняла, что из него не будет толк. Я ни хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки.
В глазах мамы блистали стервозные молнии. В этот момент она походила на медузу Горгону.
Неожиданно заиграла полифоническая мелодия Моцарта, и мама суетливо заговорила по мобильнику: “Да, да. Что? Инвесторы уже прилетели? М-да. Тогда на форум женщин Востока я уже не попаду. Окей. Сегодня в 22:00.”
Закончив говорить по телефону, мама отвернулась к зеркалу и продолжила свои поступательно-вращательные движения.
- Ладно. Сегодня у меня деловая встреча и мне нужно быть в форме - сказала мама - Разговор наш отложим. Но я к нему обязательно еще вернусь.
Закончив свою процедуру, мама вновь достала мобильник и вызвала парикмахера. В каждом ее движении читались черты властной женщины. Она обожала манипуляцию.
Бедный мой папа. Кто с кем мучался, те семь лет что они были в браке, это еще вопрос. - подумала Аида, но тут же поймала себя на мысли, что здесь в шикарной квартире в спальном районе города, с двумя санузлами и ее любимой лоджией с видом на горы она чувствует себя много лучше нежели в папиной сырой микрорайоновской хрущевке.



ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

- Ну что? За седьмое ноября! - поднимая стопарь сказал кореец. К нему присоединились Жан и Искандеров, раздалось веселое побрякивание стекла.
Пока его не было Жан с корейцем уже успели немного разогреться и хотели было наказать его “штрафным”, но Искандеров наотрез отказался принимать наказание.
Он окинул взглядом “прилегающую окрестность”. Вокруг за соседними столами шумели пьяные компании, сквозь густой табачный дым неслись непристойные выражения, повизгивали нетрезвые девицы, из обшарпанных колонок вылетал заезженный “Coco Jambo”.
- Получше места конечно же найти не могли. - сказал Искандеров
- А нам здесь нравится - сказал Жан.
- Как говорится, о вкусах не спорят.
Ему бросился в глаза один столик с четырьмя молодыми людьми. Пикантность картины была в том, что на столе у них была бутылка “Холодной” и маленькая тарелка салата, из которой они закусывали вчетвером. Но самое интересное было в том, что, несмотря на свой небогатый рацион, они безжалостно гоняли официантку - то вилки не достаточно чистые, то стаканы не те, то нет салфеток. Судя по их черным одеждам, они тоже праздновали день революции. В таком виде они были очень похожи на матросов тех времен. Для полного соответствия им на головы не хватало бескозырок с надписью “Аврора” и красной гвоздики в нагрудный карман.
- Эй! Иди сюда - крикнули опять с того стола официантке - Подотри!
По столу растеклась жидкость из опрокинутого стакана. Официантка, едва не плача, понеслась к их столу с тряпкой в руке.
- Ну давайте, братва - прервал задумчивость Искандерова Жан. - За то, чтоб всегда стоял!
- Точно! - добавил кореец - Мы живы пока это происходит.
Ребята залпом осушили стопки. После каждого выпитого тоста на душе становилось все теплее и теплее, кабак становился все уютней и уютней, а девушки сидящие вокруг - все красившее и красившее.
Постепенно Жан с корейцем свели разговор к теме компьютеров, и Искандерову стало скучно.
Ну все, нажрались! - понял Искандеров. У этих малых была любопытная особенность - трезвые они разговаривают о девушках и говорят непристойности, пьяные они плавно переходят на процессоры, материнские платы и прочие комплектующие. Искандеров ненавидел компьютеры. От таких разговоров его начинало мутить как от стакана с одеколоном.
Неожиданно к Жану со спины подошла девушка и закрыла ему глаза руками. Она стояла молча, ожидая пока Жан распознает ее имя. Жан ощупал ее руки.
- Эльмира. – произнес он, но молчание девушки означало неправильный ответ.
- Аселя. - продолжал Жан. Девушка безнадежно закатила глаза к потолку.
Не растерявшись, он протянул свои руки назад и пощупал ее за задницу.
- Лаура! - вырвалось из его груди.
- С третьей попытки - уже неплохо. - сказала она, усаживаясь за их стол.
Ну наконец то - подумал про себя Искандеров - Теперь то они точно забудут про комплектующие.
- Познакомься. Это мои кенты. Самые-самые. - сказал Жан.
Все представились по именам. Лаура была самой обыкновенной девицей из разряда “честных давалок”, какие сотнями торчат в ночных клубах города. Взгляд ее не излучал избытка интеллекта, зато при встрече с ним легко можно было ощутить приятный прилив энергии ниже живота. Она изредка пробегала глазами по залу, изучая обитающих в нем мужских особей. Особенно Искандерову понравился ее смех. Он был настолько громким и раскрепощенным, что сидящие за соседними столиками невольно оборачивались в их сторону, а он без устали травил анекдоты.
- Ну что? Может поговорим о Windows98 или Pentium3 - спросил Искандеров с ухмылкой, обращаясь к друзьям.
По лицу Лауры пробежало непонимание с примесью подозрительности.
- Давай лучше отложим этот разговор на потом - ответил Жан - Сегодня вот он мой главный Pentium 90-60-90 MMX - добавил Жан целуя свою подружку - Вы бы знали, какой у нее дисковод! Мой “Floppy” очень доволен. ;)
Друзья засмеялись. Лаура тоже, хотя глаза ее не смеялись. В них оставался вопрос.
Незаметно к высшей мере была приговорена еще одна бутылка “Казахстанского”. Искандеров почувствовал, что кабак все-таки не так плох, как казался на первый взгляд.
Лаура сидела, прижавшись к Жану. По их выражению лица было видно, что под столом рука Жана вовсю бороздила “просторы океана”. Лаура то и дело подскакивала на стуле и краска вспыхивала по ее лицу. Складывалось ощущение, что она сидит на муравейнике.
Неожиданно тишина была нарушена. Нарушителями спокойствия оказались те же “матросы” в черных бушлатах, которые никак не могли доесть свой несчастный салат. Объектом их темперамента опять оказались официанты.
- Э! Ты чё мне грубишь? – интересовался один из “матросов” у девушки - Охуела что-ли?! Мы пацаны из Чарска!
- Не надо материться - резонно попросила официантка.
- Да я здесь вас всех выебу! – стучал он кулаком по столу.
Зал на мгновение замолчал. Все смотрели бесплатную “Тамашу”.
Жан оказался единственным кто не вытерпел подобного отношения к своему отдыху. Он повернулся к “матросам” и сказал.
- Послушайте, уважаемые. Заткнитесь, пожалуйста! Вы здесь вроде бы как не одни.
Возникла неприятная пауза. Некоторое время “матросы” сидели молча, и казалось, что они проглотили замечание.
По залу понеслась заунывная “Casablanca” и все вернулось на круги своя. Посетители вновь продолжали свои беседы. Официантка бегала по залу, бросая на Жана восхитительные взгляды.
- Ты что задумался? - спросил кореец у Искандерова.
- Да все никак ни вспомню, где находится этот гребаный Чарск. – ответил он.
- Под Семипалатинском. - блеснула своими географическими познаниями Лаура.
- А там что, действительно все такие “доблестные”? - спросил кореец.
- Я бы сказала больше озлобленные. - ответила Лаура.
- Не люблю злых людей - сказал Искандеров - Если бы их было меньше, то может быть и не произошла бы эта гребаная революция, за которую мы сейчас пьем. Хотя, тогда бы вы все равно нашли другой повод. – расхохотался он.
- Да если бы не революция, то нас бы вообще не было. - сказал Жан, слегка заплетающимся языком.
- Ты хочешь сказать, что мы здесь все “дети революции”? - спросил кореец
- Нет. - сказал Жан - Просто если бы история повернулась вспять, то все было бы совсем по-другому. Ни говоря уже о том, что не встретились бы наши родители. Я не прав?
- Как много условного наклонения. - заметил Искандеров
- Не согласна - сказала Лаура Жану - Все равно бы они встретились, ибо это судьба. А судьба превыше истории. Судьба идет вне зависимости от нее. А вот история как раз таки зависит от судьбы.
Искандеров поднял на Лауру ошарашенный взгляд.
- Да ты, я смотрю, фаталистка. - сказал Жан. - Только все это херня. Человек сам вершитель своей судьбы.
Искандерову вдруг вспомнился анекдот, в котором ошарашенный прохожий увидел, как хозяин играет со своей собакой в покер. Прохожий тогда с восхищением сказал: “Какая умная собака!”, на что хозяин ответил: “Дура она! Виляет хвостом, когда у нее хорошая карта”.
Внезапно он увидел, как за спиной у Жана, как будто из тумана появился “матрос”. Жан догадался по взглядам сидящих напротив.
- Чем могу быть любезен? – спросил он, не оборачиваясь.
“Матрос” покачивался на хмельных волнах. На его лице застыло выражение, какое обычно появляется, когда хотят пригласить на танец. Но его намерения, как выяснилось, были далеки от вальса или полонеза.
- Пойдем, поговорим - сказал “матрос”, обращаясь к Жану.
- Ну, пойдем - сказал Жан, приподнимаясь.
- Сиди - шепнула Лаура, схватив его за руку.
- Все будет хорошо - сказал он, освобождаясь от ее объятий - Ты же меня знаешь. Тем более он едва стоит на ногах.
- Если что, зови. - сказал кореец.


* * *

На улице совсем стемнело. Небо было удивительно чистым и звездным. Жгли костры из листьев, что придавало воздуху тот особенный запах осени.
Жан шел за “матросом”, который почему-то вел его в какой-то близлежащий двор.
- Так о чем ты хотел со мной поговорить? - спросил он - У меня совершенно нет времени на прелюдии.
“Матрос” обернулся. По его залитым глазам можно было предположить, что он не помнил темы разговора.
- Чего ты там сказал тогда? - начал он - Что ты этим хотел сказать?
- Я хотел сказать, чтобы вы заткнулись. - ответил Жан - По-моему, я говорил достаточно вразумительно и не оставил поводов для двойного толкования.
“Матрос” усмехнулся.
- Смелый, да? - спросил он.
Вдруг Жан заметил как в лунном свете в руке “матроса” блеснуло лезвие ножа.
- А сейчас не боишься? - спросил он покачиваясь.
- Не-а. - ответил Жан, поглядывая в сторону, где грудой лежала неуложенная тротуарная плитка.
- У меня нож – пробубнил «матрос», играя лезвием.
- Ну и что? - сказал Жан, понимая при этом, что это нелепейший вопрос в его жизни, который запросто может стать последним.
- Я тебя сейчас зарежу - пояснил, едва удерживая устойчивость, “матрос”.
- Понятно - ответил Жан, подняв с земли кусок тротуарной плитки.
В следующее мгновение плитка с непередаваемым звуком разлетелась на мелкие кусочки о голову “матроса”.
Еще мгновение он продолжал стоять по инерции, затем рухнул на землю.
- Тоже мне, “бамбарбия керкуду” - сказал Жан, вспомнив эпизод из гайдаевской “Операции Ы” - Я тебе не Шурик.
Недолго думая, Жан оттащил его на соседнюю лавочку и уложил так, что с виду казалось, как будто он спит.
Отряхнув руки от пыли, он с невозмутимым видом вернулся в кафе. Увидев обеспокоенные взгляды своих друзей, он мило улыбнулся.
- Я же говорил, все будет хорошо - бодро произнес Жан, усаживаясь за стол.
- А где же он? - спросила Лаура
- Кто он? - ответил Жан вопросом на вопрос.
- Ну этот. Который хотел с тобой поговорить.
- Ах, этот. - Жан налил всем по стопке - Так ничего и не понял, что он хотел сказать.
- Бог с ним - вмешался кореец - Я предлагаю выпить за дружбу. За нашу дружбу. И чтобы она как хорошее вино с годами была еще крепче. Чтобы не случилось - всегда вместе!
- Точно! - расчувствовался Жан – Братва, я вас люблю!
- А я отношусь к твоей братве? - встряла Лаура.
- Подожди - одернул ее Жан – Братва. Единственное что я вам никак не могу простить, это ту сельхозку. Помните? Когда вы ушли без меня в Кара-озен!
- Да ладно - успокоил его Искандеров - Дело прошлое.
Коньяк огнем прошелся по горлу. Очень кстати официантка принесла шашлык, про который все уже начали забывать. Шашлык, обильно посыпанный свежим луком, был, по-видимому, из баранины. Запах был довольно аппетитным, но мяса было намного меньше чем лука. Скорее это был не шашлык с луком, а лук с шашлыком. Как бы то ни было, все дружно налетели на еду.
Опять напомнил о себе стол с “матросами”. Оттуда доносились очень даже органические звуки. Случилось так, что у одного из них в желудке толи водка не захотела уживаться с салатом, толи салат с водкой, в результате чего вышел пренеприятнейший компромисс.
Неужели все наше счастье в том, чтобы сидеть в этой клоаке со всеми этими блюющими быдлами из Чарска, и напиваться до беспамятства? - подумал Искандеров. Ему вдруг показалось, что это увеселительно-загружающее заведение - прообраз всей страны. Есть, конечно, по городу еще “Версаль”, “Stetson” и т.д. Но если город представить в виде политической карты мира, то “Версаль” будет ассоциироваться с Францией, “Stetson” - с Америкой, “Венеция” - с Италией, “Третий тайм” - с Бразилией, а наша страна, к сожалению, будет именно здесь. Именно здесь, в никому неизвестной кафешке под названием “Жандос”, где на столах накрыты прожженные сигаретами полиэтиленовые пленки, где, судя по оформлению, у хозяина нет ни намека на воображение и фантазию, и, наконец, где просто обсчитывают посетителей.
Искандеров снова окинул взглядом “прилегающую окрестность”. Народу стало прибавляться. В основном по парам - парни с девушками.
Он вдруг вспомнил про Аиду. Почему она не со мной? - подумал он, но потом осекся - Нет, нет. Все правильно. Здесь ей не место.
Убежденность в этом стала еще сильней, когда над Жаном нагнулся очередной “матрос”.
- Где Жумабек? - спросил он заплетающимся языком.
- Какой Жумабек? - спросил Жан.
- Который выходил с тобой побеседовать.
- Побеседовать? - Жан вспомнил про нож в руке и усмехнулся - Это теперь у вас так называется?!
Матрос терпеливо ждал ответа.
- В таком случае, я отвечу так - продолжил Жан - Я оказался для Жумабека очень скучным собеседником. Он, бедолага, от такой беседы просто заснул.
- Где он?
- На лавочке, во дворе за кафешкой - сказал Жан - Скучный я. Понимаешь?
Не сказав ни слова, “матрос” рванул к выходу. По дороге, очищая себе путь, он оттолкнул входящего в кафе какого-то мужчину тучного вида. Мужчина был действительно крупным, очень крупным. Тот сделал удивленное лицо, развернулся и пошел вслед выходящему “матросу”.
- По-моему здесь скучно - сказала Лаура - Предлагаю поднять настроение.
- А у тебя есть? - спросил оживленно кореец.
Лаура вытащила из сумочки нечто похожее на пластилиновый шарик и повертела им перед собой.
- Что это? - спросил Искандеров.
- “Ручник” - сказала Лаура - Настоящий, чуйский. - она начала внедрять шарик в папиросу, освободив ее предварительно от табака. -Ты что? Ни разу не пробовал?
- А зря - добавил Жан.

* * *

На улице перед входом в кафе никого не было кроме четырех фигур, сомкнувшихся в круг. Косяк пошел по третьему кругу. Плотный дымок подозрительно зависал в воздухе и слегка пощипывал ноздри.
- Ничего особенного - сказал Искандеров затягиваясь - Обыкновенная солома.
Жан с корейцем хитро переглянулись.
- Цыплят по осени считают - сказала Лаура.
- Ага - вымолвил кореец - Когда желтые цыплята начнут летать перед глазами, вот тогда только успевай считать.
- Кажется, я уже вижу глюк - сказала Лаура и показала пальцем в сторону входа. Посмотрев в указанном направлении, ребята увидали как мужчина тучного вида, держа за шиворот двух матросов, крутил и вращал их в обеих руках, подобно знаменитому аттракциону “Ромашка”. Иногда был слышен звук ударов голову о голову.
- Мы не можем все одновременно видеть один и тот же глюк. - успокоил ее Искандеров, что вызвало дикий и визгливый смех Жана с корейцем - Это реальность. И вообще ваш “ручник” - полная лажа.
При этих словах Искандеров вернулся в кафе. Сев за стол и оглянувшись, он увидел, что состав посетителей наполовину обновился. При этом он не без удовольствия заметил, что девушек стало больше.
Как приятно лицезреть новые лица - подумал он.
Официантка стояла со счетом в руках и что-то громко обсуждала с директором. Судя по долетающим обрывкам фраз, предметом обсуждения был счет матросов.
- Я не знаю, что мне делать? - тараторила девушка - Они не платежеспособные!
В это время проходивший мимо тучный мужчина встрял в их разговор.
- Они не только не платежеспособные - обронил он, хлопая по плечу директора - Я бы сказал, что они уже и не дееспособные.
При этих словах он громогласно расхохотался так, что задрожали стекла.
- Как дела? - неожиданно вернувшись за стол, спросили Жан, кореец и Лаура.
- Как видите нормально. - ответил Искандеров.
- Ну и замечательно. - сказал Жан и скомандовал - Разливай!
Опять начались тосты и разговоры. На этот раз про … палестино-израильский конфликт.
- Террористы они! - кричала Лаура.
- Они наши братья, они мусульмане! - орал на нее Жан.
- А при чем тут невинные женщины и дети, умирающие от осколков самодельных бомб?! - вступился за нее кореец.
Искандеров молчал. Ему были забавны подобные дебаты, но только если их слушать со стороны, ибо участвовать в них было бессмысленно. В таких спорах обычно побеждал тот, кто, как ему казалось, первым прекращал спорить.
Вдруг он почувствовал, что разговоры начали становиться все тише, а звуки все отдаленнее. Ему показалось, что ему отключили звук. Он лишь видел увлеченно дискутирующие лица с открывающимися ртами, но не слышал их голосов. Перед глазами стали появляться белые пятна. Все слилось - друзья, официанты, люди, столы. Это было нечто вроде фруктового ассорти. Искандерову показалось, что ему не хватает воздуха и он выскочил на улицу.
- Ну как?! - послышался над ухом голос Лауры в тот момент когда Искандеров сидел загнувшись на корточках - А ты говорил лажа.
Он хотел было послать ее подальше, но вместо этого вылетело нечто нечленораздельное.
- Ты тоже мне нравишься - ответила Лаура, у которой, по-видимому, тоже начались проблемы со слухом.
У него появилось непреодолимое желание ударить ей по морде, но рука прошла мимо и улеглась аккурат вокруг ее спины. Получилось очень даже крепкое объятье.
- О, да! - простонала Лаура. - Трахни меня прямо здесь.
Мерцающие пятна перед глазами превратились в сплошное белое марево, и кроме него уже ничего не было видно.


ГЛАВА ПЯТАЯ


= ДУЛАТОВ БЕРИК АРМАНОВИЧ = - 35 ЛЕТ; ХОЛОСТ; ДОЦЕНТ, НАЧАЛЬНИК КАФЕДРЫ ВЫСШЕЙ МАТЕМАТИКИ. ЯРЫЙ ПРОТИВНИК ЛЮБОЙ ИДЕОЛОГИИ.


- Берик Арманович, вы слышали, что сегодня короткий день? - молодая преподавательница Алина, многозначительно глядя на часы, спросила своего шефа, который кропотливо копался в своих бумагах.
Она была очень миловидной и привлекательной девушкой и в тоже время очень холодной и неприступной. Добрая половина “пропащих” студентов добросовестно посещали ее занятия. Может быть сами ее лекции были не бог весть какими, но зато просто послушать ее томный голос было для многих бесплатным удовольствием.
- С чего ты взяла? - не поднимая взгляда, спросил Дулатов.
- Как? Вы разве не знаете, что сегодня праздник. - в этом месте волна иронии прокатилась по лицу Алины - Ваш любимый день революции.
Берик Арманович отложил бумаги и уставился из под очков на Алину, нервно отстукивал пальцами по столу барабанную дробь.
- Для меня это не праздник. - продолжал он барабанить по столу - Работаем полный день.
- Но это распоряжение Василия Ивановича - парировала Алина

= СТАРОВОЙТОВ ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ = - 65 ЛЕТ; ЖЕНАТ; ОТЛИЧНЫЙ СЕМЬЯНИН; ПРОФЕССОР; ДОКТОР ЭКОНОМИЧЕСКИХ НАУК; ДЕКАН ФАКУЛЬТЕТА; УБЕЖДЕННЫЙ КОММУНИСТ СО СТАЖЕМ, НОСТАЛЬГИРУЮЩИЙ ПО СОВЕТСКОМУ ПРОШЛОМУ.

- А не пошел бы твой Василий Иванович в … сама знаете куда - сказал Дулатов - Если ему так угодно, пусть надевает буденовку и выходит на улицу с транспарантом, а мы продолжаем работать.
- Как вам угодно, Берик Арманович - заметила Алина - Только на факультете мы останемся работать совершенно одни.
Последняя фраза показалась Дулатову особенно дерзкой. Он неторопливо встал из-за стола и подошел к Алине.
- Ну и прекрасно. - сказал он бросая на Алину поганый взгляд безнадежного холостяка, при этом хватая ее за зад.
- Ну, Берик… - пролепетала она, вяло сопротивляясь. – Прекрати.
Дулатов, даже не думал повиноваться.
- Во-первых, не Берик, а Берик Арманович. - продолжая исследовать прелести Алины, невозмутимо мурлыкал Дулатов - Во-вторых, не прекрати, а прекратиТЕ.
- Перестань.
- Так больше невозможно – сказал он – Когда же наконец переедешь ко мне?
При этой фразе открылась дверь, заставив их отскочить друг от друга на приличное расстояние. В двери показалась седая голова Старовойтова. Увидев растерянность молодых людей, он приподнял бровь.
- Вы, что не слышали?! - спросил он - Короткий день. А сейчас попрошу вас в деканат на чаепитие в честь годовщины великой октябрьской социалистической революции.
Василий Иванович сделал паузу и смотрел на них стеклянными глазами. В его лице читалось: “Какие будут вопросы?”. Вопрос тут же возник у Дулатова.
- Может завтра сразу и субботник проведем среди преподавателей? Василий Иванович, ведь завтра как раз суббота. А? - спросил Дулатов - Как вам такая идея?
Но Старовойтов делая вид, что не понял сарказма спокойно ответил.
- Субботники, дорогой мой, проводятся в апреле ближе ко дню рождения Ленина.
Дулатов хотел было что-то добавить, как дверь захлопнулась с обратной стороны. Алина озорно хихикнула, глядя на оставшийся открытым рот Дулатова.
- О, нет! - взмолился он.
- Ладно. Давай уважим старика - сказала Алина, надевая на него пиджак.
- Ну что ж. - сказал Дулатов - Я как раз с утра ничего не ел.


* * *

Подходя по коридору к деканату, Дулатов почувствовал запах винегретов и рыбного паштета. В деканате уже собрался весь преподавательский состав факультета. Помимо знакомых лиц сидели два ветерана с медалями, по-видимому, личные гости Василия Ивановича. Дулатову так же бросился в глаза незнакомый молодой человек с бегающими глазками.
- А это кто? - просил он шепотом у Алины.
- Это скорей всего тот новый преподаватель о котором все говорили. - ответила так же шепотом Алина.
- Что-то не нравятся мне его бегающие глаза – заметил он, накладывая винегрет в ее тарелку.
- Между прочим, он протеже проректора Бекетова. - сказала Алина.
- Южанин значит.
- Угу. Да еще джалаир как и он. Вот увидишь, этот малый далеко пойдет.
Прошел час. Тосты передавались в порядке эстафеты по часовой стрелке. Все тосты сводились к дифирамбам аксакалу Василию Ивановичу и его мудрому руководству. Многие вспоминали о том, как хорошо жилось при СССР и благодарили Василия Ивановича за то, что тот не забывает о дне революции.
- А теперь разрешите представить вам нового члена нашей команды - начал Старовойтов, жестами сигнализируя молодому человеку с бегающими глазками, чтобы тот встал. - Калымбаев Серик Мукашевич, теперь самый молодой наш преподаватель. Прошу любить и жаловать. - добавил Старовойтов - Вот ему и предоставим следующее слово.
Калымбаев живо поднялся из-за стола. Его маленькие глазки забегали еще быстрее (теперь эту особенность трудно было не заметить). Это был обычный молодой человек лет 25-и, невысокого роста, с приплюснутым носом, бледный и кучерявый. Если бы он был темным, то благодаря своим кудряшкам его можно было легко принять за афро-американца. Одет он был, пожалуй, лучше всех присутствующих. Его двубортный костюм сидел на нем идеально. Только одна деталь напрочь перечеркивала все эти преимущества - огромные “печатки” на пальцах, выглядывающие из под рукавов, каждая из которых едва уступала по размеру спичечному коробку.
- Ну что же, как говорится - начал свой спич Калымбаев. Полились дежурные дифирамбы декану. Но, как оказалось, это был не более чем вступительный шаблон.
- Хочу заметить - продолжал Калымбаев - что ваша должность, Василий Иванович, открывает большие возможности, которые могли бы быть использованы более эффективно. Ваше замечательное поколение уже не совсем улавливает ветер перемен в стране. Со временем оно должно постепенно уступать место молодым.
Над столом нависла тишина. Как это так? Еще совсем не влился в коллектив, а уже учит Старовойтова?!
- Что ты имеешь ввиду? - спросил декан, уставив в Калымбаева стальной взгляд. Присутствующие как будто ждали этого вопроса. Над столом поползло недовольное бормотание.
- Я имею ввиду, что нужно использовать все имеющие возможности, чтобы жить достойно - тут Калымбаев сделал паузу изучая реакцию сидящих за столом.
- Он что пьян? - пробурчал Старовойтов, оглядывая гостей.
- Я понял, к чему он клонит, Василий Иванович - вступился Дулатов. - Так вот, мальчик! Если кому не будет хватать преподавательского оклада, пусть идет и торгует на базаре. Но если кто попробует наживаться за счет студентов - будет иметь дело лично со мной. Тебе ясно? - Дулатов пытался задавить Калымбаева взглядом, но тот не отводил маленьких глазок.
- Ладно тебе - шепнула Алина - Сядь.
Дулатов послушно опустился на стул.
- Извините если, что не так - сказал Калымбаев, садясь за стол.
Старовойтов разлил водки в опустевшие тары ветеранов, у которых не было ни малейшего интереса к происходящему.
- Дулатов прав. - сказал Старовойтов - Есть такая поговорка - “Рыба гниет с головы”. Если голова, то есть я, начину разлагаться, в след за мной, глядя наверх начнут разлагаться более низшие уровни - зам. декана, за ними старшие преподаватели и т.д., никак не иначе. Но я вам хочу сказать, что голова в порядке - Старовойтов обвел взглядом стол - Вы понимаете о чем речь? Не нарушайте, пожалуйста, принципов разложения. А если до меня дойдут слухи, что у рыбы начал подгнивать хвост или живот, то я эту часть отрежу и заменю ее на другую, более свежую и чистую.
В зале захлопали. “Сильно сказано” - забормотали присутствующие. Хлопал даже Калымбаев, попивая пиво из зеленой жестяной банки с надписью “Бавария”, которую он, по-видимому, принес с собой.
- А теперь тост самым уважаемым здесь аксакалам - Старовойтов обратился к ветеранам.
Побрякивая орденами, встал старичок - божий одуванчик и начал говорить. Говорил много и не в тему. Вспомнил всю свою биографию. В это время Дулатов начал нервно поглядывать на часы, всем своим видом показывая свое ограниченное время. Однако уйти он не мог, ибо за ним оставался тост, а уходить с мероприятия не высказавшись для него было плохим тоном.
- Особенно помнится случай, когда работал я на заводе - продолжал ветеран - Был у нас такой инструктор по противопожарной безопасности Банько Семен Семеныч. Работы, естественно, у него было меньше всех, значит. Ходил всем мешал только работать. Надоедал, значит. Ну а как привяжется, так считай - день пропал. Вот, значит, привязался он к одному молодому слесарю. По-моему он по неопытности тряпки промасленные, которыми детали вытирал, все побросал на пол себе под ноги. Банько значит кричит: “Вот представь, что нечаянно на это тряпье попала искра”. Берет изо рта папиросу и бросает ее на тряпки. Те, естественно, вспыхивают и горят. У молодого слесаря, значит, глаза круглые от страху. “Что вытаращился?!” - орет Банько - “Чем мы это должны тушить?!”. Видит, значит, на верстаке стоит ведро с водой берет его и кричит: “А тушить мы это должны ближайшими подручными средствами”. Я так и замер. В ведре был керосин! Не успел я ему крикнуть, как пламя взметнулось до потолка. Банько уже сам открыл рот и так сел на задницу. По заводу началась пожарная тревога. Еле-еле потушили. Банько, естественно, после такого случая уволили. На следующий день вижу, директор завода ходит по цеху уже с новым начальником противопожарной безопасности и инструктирует его: - “Вот был до тебя один такой ответственный за противопожарную безопасность Семен Семеныч ****ько...” %)
По залу покатился дружный смех, и ветеран приободренный такой реакцией хотел уже начать новую историю, как тут вмешался Старовойтов.
- Все, Петрович, хватит - сказал он - Не перегибай. Другие еще не говорили.
За столом образовались кружки по интересам. Дулатов насчитал три группы активно разговаривающих между собой преподавателей. Был и один дуэт. Абдыгали Исаакович сидел в обнимку с Калымбаевым и что-то активно рассказывал ему про достоинства какого-то доблестного рода. Изредка оттуда доносились обрывки: “Мы джалаиры… Мы самые…”.
Дулатов глянул на часы и поднял вверх руку.
- Прошу внимания - заголосил он, устанавливая тишину. - Я говорю тост.
Гул медленно начал стихать и все молча уставились на говорящего.
- Хочу еще раз поздравить присутствующих с праздником - начал Дулатов. - Да. Я с ностальгией вспоминаю, как праздновали 7-ое ноября в советское время. Как сейчас помню - прибегаю в магазин за шампанским, а там уже очередь длиною в километр. Давка, ругань, оскорбления.
- Ты лучше что-нибудь светлое вспомни - подправил его Старовойтов.
- Ах, ну да. - Дулатов мечтательно уставился в даль - Помню еще как женщины с утра делали салаты в железных тазах. А вечером был салют. Причем из того же салата.
- Ты лучше скажи, Берик Арманович, что плохого тебе сделала советская власть? - прервал его Старовойтов - Дала тебе бесплатное образование, одела, обула…
- Что плохого спрашиваете? – прищурил глаза Дулатов - Мой отец-ветеран, весь израненный вдоль и поперек на фронте, после войны всю оставшуюся жизнь с шестерыми детьми и женой ютился в двухкомнатной хибаре, прогнившей от сырости, пока не помер от туберкулеза! За что мне любить вашу ****ую советскую власть?!
- Все! Прекрати! - орал Старовойтов, жалея уже о том, что начал эту дискуссию.
- У него срыв - сказала Алина.
- Если хотите знать, то настоящие ветераны все уже давно вымерли! Кто от старых ран, кто от бережной заботы государства! - кричал Дулатов - Остались одни тыловые крысы, которые только и знают, что выбивать квартиры в акимате своим родственникам.
При этих словах ожил ветеран Петрович. Он весь побагровел и вытянулся в струнку.
- Я между прочим тоже воевал! - заорал Петрович - Я в контрразведке служил!
- В контрразведке говоришь? Ты кровь чужую там пил, а не воевал. - ответил Дулатов.
- Прекратите! - орал Старовойтов.
Дулатов вышел, громогласно хлопнув дверью. За ним выбежала Алина. Калымбаев, улыбаясь, наблюдал за происходящим, попивая “Баварию”.
- Что за молодежь такая сучья пошла. - не унимался Петрович, которого всего трясло. Увидев спокойного Калымбаева, попивающего из зеленной баночки, он добавил:
- Мы за них кровь проливали, а они вон немецкое пиво сидят потягивают.
Калымбаев неторопливо поставил баночку на стол. Перевел пренебрежительный взгляд на Петровича и лениво выдавил.
- Да в том то и дело, дед, что если бы вы тогда не воевали, мы бы это пиво уже лет пятьдесят как пили. - кривая ухмылка расползлась по его лицу. В этот момент в его выражении лица читалось что-то дьявольское.
Тем временем Дулатов вышел на улицу. Он с облегчением вздохнул - не смотря на прогнозы дождя на улице не было, а он как раз забыл дома зонтик. Недалеко от крыльца он заметил, как шатающийся Абдыгали Исаакович мочится на дерево. Причем явно не по ветру.
В голове Дулатова мелькнул девиз советских времен - “Каждый человек имеет право на отдых”.



ГЛАВА ШЕСТАЯ

Длинным потоком тянулись машины. Искандеров стоял у дороги с вытянутой рукой и голосовал, но ни одна из машин не хотела останавливаться уже битых полчаса. В этот момент он начал терять терпение. А может быть я ловлю такси в неположенном месте? - мелькнуло в голове. Оглядевшись, он не узрел ни одного запрещающего знака или каких-нибудь других признаков автодорожного табу. Неожиданно вдалеке появились приближающиеся огни мигалки скорой помощи. Она неслась с неимоверной скоростью, прижимая все машины к обочине. Когда она приблизилась на обозримое расстояние, он увидел на боку машины надпись крупными буквами - “Реанимация”. К величайшему его удивлению неотложка, повизгивая тормозами, остановилась рядом с ним.
- Куда тебе? - приспустив стекло, спросил водитель неотложки, не выключая мигалок.
- В Аксай - сказал Искандеров, не до конца понимая происходящего.
- Что платишь?
- 150.
- Садись.
Он залез в машину, и та с вновь включенной сиреной понеслась дальше. Внутри он увидел озабоченных врачей, суетящихся над кушеткой, где кто-то лежал в кислородной маске. Над кушеткой висела капельница.
- Успеть бы! - кричал кто-то из врачей - Ему совсем плохо.
Искандеров вгляделся в лицо лежащего на кушетке и оцепенел. В неподвижном пациенте, над которым колдовала бригада врачей, он узнал самого себя…
В следующее мгновение он проснулся в холодном поту. Ему показалось, что он даже вскрикнул. Оглядевшись вокруг, он с облегчением понял, что находится дома в своей комнате. На стене из стороны в сторону раскачивался маятник до боли родных часов. И хотя за окном было еще темно, часы показывали половину седьмого утра. Где-то отдаленно он вспомнил вчерашний вечер. Кафе “Жандос”, “ручник”, который, вероятно его и вырубил. Но как же он оказался дома.
Вероятно, меня дотащили до дому друзья. - подумал он - Хорошо, что нет родителей. Они были в Талгаре на свадьбе у каких-то родственников. Иначе с утра я, наверное, услышал бы кучу лестных откликов в свой адрес.
Но удивительна была одна вещь. Вчера ближе к завершению попойки он остатками своего рассудка понимал, что утро будет ужасным, очень ужасным. Что он едва проснется к 12-ти дня, а если и проснется, то будет крупно сожалеть, что вчера не сдох. Но тут часы показывали пол седьмого, а голова была чиста и свежа. Он чувствовал себя настолько бодрым, что ему показалось, как будто мир протерли тряпочкой и сняли с него таким образом внушительный слой пыли.
Чудеса, да и только! - подумал Искандеров - Неужели это благодаря той самой отраве из чуйской долины? А этот сон. Ему ни когда раньше не снились такие кошмары.
Он вспомнил, что сегодня будет напряженный день. К девяти в универ, там четыре пары, а вечером на работу. Он вскочил с постели, принял душ и сел на кухне, чтобы принять свой любимый кофе с коньяком. Вспомнив, что вчера у него была зарплата, он лихорадочно начал вспоминать, кому должен еще вернуть долги. Он вспомнил, что задолжал Виталику.
Это был его старый приятель, который учился в свое время в мединституте. Ему сразу вспомнился свой прошлый день рождения, когда Виталик подарил ему самый необычный подарок за всю его жизнь. Это был медицинский скальпель в красной бархатной коробочке. Единственно, что смущало в этом подарке это то, что скальпель был запачкан чьей-то уже запекшейся кровью. На память пришло и то, как он чуть было не спустил этого Виталика вниз по лестнице вместе с его же подарочком, пока тот не объяснил ему, что на скальпеле обыкновенная пищевая краска. В общем, есть что вспомнить.
Сегодня же зайду к нему и верну долг - подумал он про себя - За одно и посмотрю, как он устроился на новом месте работы.


* * *

Было что-то около десяти, когда Искандеров подошел к городскому моргу № н. Это было, пожалуй, одно из немногих учреждений, которые никогда не перепутаешь с чем-нибудь еще. Приближаясь к этому неприметному одноэтажному зданию, утопающему в зелени кустарников акации, он почувствовал отвратительный трупный запах. Этот смрад был на столько силен, что от него слезились глаза. Казалось, что люди, работающие здесь, пропитываются им насквозь. В то же время, наверное, никакое другое место не могло настраивать мысли на более философский лад.
- Всем нам предстоит рано или поздно “погостить” в подобном доме - сказал про себя Искандеров, заходя вовнутрь.
Виталик вышел в медицинском халате, давно не знавшем стирки, с пятнами неизвестного происхождения. На руки были надеты пользованные резиновые перчатки, на голой груди виднелся алюминиевый крестик, волосы были тщательным образом зализаны назад и блестели ни то от геля, ни то еще от чего.
Удивительно, но люди и здесь стараются выглядеть привлекательными - подумал Искандеров.
- Здорова, старина! Какими судьбами?! - Виталик бросился обниматься.
- Привет, привет – ответил Искандеров, пятясь назад. - Пойдет. Ну и обстановочка здесь у вас.
- Ты о чем? - спросил Виталик, снимая резиновые перчатки - Если ты про запах, то минут через пятнадцать привыкнешь. Я вот его уже вообще не чувствую.
- Спасибо, что успокоил.
Искандеров заметил на стене групповую фотографию каких-то людей в белых халатах, среди которых был и Виталик. Вероятно, это был его рабочий коллектив. Особенно впечатлял фон, на котором они снялись. Это был пожелтевший от времени стенд с изображением человека, у которого были выставлены напоказ все внутренности. Удивительно, но у этого несчастного было очень счастливое выражение лица. Показалось даже, что человек улыбается.
- Чай будешь? - спросил Виталик, вытаскивая алюминиевый электрочайник из тумбочки, откуда шарахнувшись его, выбежали три таракана.
- Спасибо. В другой раз.
Когда оба вышли на улицу, Искандеров почувствовал, как от свежего воздуха у него слегка закружилась голова. Они закурили.
- Ну и как тебе работа здесь? Нравится? - поинтересовался Искандеров.
- По приколу. - Виталик затянулся сигаретой и мечтательно уставился в даль. - Иногда конечно приходится одному ночью дежурить. Но скучно не бывает. Позавчера, например, такую девчонку привезли! Сказка! Блондинка 90-60-90, высокая. Отравление, говорят, на почве неудавшейся любви. Сам вскрытие провожу, параллельно с ней болтаю, мол, чего тебе, дура, не хватало в этой жизни.
- И что она тебе ответила?
Виталик сделал паузу и таинственно повернул глаза в сторону собеседника.
- Она вдруг как закричит - “Все вы мужики сволочи”! - завизжал он женским голосом, хватая Искандерова за горло.
От нездорового хохота Виталика стало как-то не по себе. Видно было, что его чувство юмора уже давно позабыло про белый цвет.
- Как у тебя с Ленкой? - поинтересовался Искандеров
- Ушла от меня.
- Заметно. - сказал Искандеров - А в чем причина то?
- Она говорит, что мол ее мама очень боится покойников.
Искандеров вытащил деньги и положил ему в карман.
- Это долг - сказал он - Спасибо.
- Мог бы не торопиться. У меня бабок сейчас валом.
- С чего это вдруг?
- Когда привозят жмурика, то его родственники, бывает, такие дотошные попадаются. Как начнут: “Да вы его не кидайте, да вы с ним поаккуратней и т.д. и т.п.”. При этом толкают в карман кучу денег. На это они не жалеют.
Во двор заехала машина и от туда вытащили кого-то вперед ногами.
- А вот и очередной товарищ. - с оживлением сказал Виталик. - Интересно, а на сколько его любят родственники?
- С каких это пор ты стал таким циничным?
- О, толи еще будет.
Виталик услышал свит чайника и побежал внутрь. Вернулся с кружкой чая и пряником. Искандеров рассказал ему о том странном состоянии, что пережил утром.
- Это, несомненно, из-за “ручника” - поставил диагноз Виталик - Просто у тебя ночью произошло сильное сужение сосудов, ограничив тем самым попадание алкогольных ядов в головной мозг. Считай, голова твоя всю ночь отдыхала на все сто.
Виталик пережевал во рту пряник и громко отхлебнул из чашки.
- Говорят, что в таком состоянии жди вещих снов. Тебе ничего не снилось?
Искандеров вспомнил про кошмар и напрягся, но затем многозначительно ухмыльнулся.
- А если бы мне приснилась, скажем, Сандра Баллок? Она что, прилетела бы ко мне в гости?
- Запросто. - Виталик взглянул на часы - Ну, мне пора работать.
- Увидимся.
Они попрощались.
- И чаще общайся с живыми девушками! - прокричал Искандеров, выходя из ворот, так чтобы услышали прохожие.
Проходившая мимо бабушка перекрестилась и ускорила шаг.



ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Разваливающийся троллейбус, дребезжа двигателем, ехал едва быстрее хромой черепахи. В салоне было душно, и в воздухе зависало густое облако пыли. Искандеров стоял на задней площадке и смотрел в окно. Ему нравилось смотреть на проносящийся за окном город. Машины, люди, дома - все слилось в единое целое и варилось в большом казане под названием “мегаполис”. Всю эту огромную единую массу подпитывало кинетической энергией и приводило в движение лишь одна движущая сила, сила под названием “деньги”. Глядя на это зрелище, понимаешь всю ошибочность определения о том, что “деньги любят тишину”. В этом мегаполисе было все противоречиво и контрастно. Дорогие витрины бутиков и стоящие рядом нищие попрошайки, шикарные авто и разбитые дороги. Трудно было смотреть без жалости, как колеса этих дорогущих машин с титановыми дисками временами проваливались в огромные ямы центральных улиц. Некоторые выбоины в асфальте закладывались кирпичами, и казалось, что еще лет пять, и улицы плавно превратятся в мостовые.
Искандерова отвлек кондуктор, попросивший за проезд. Это был мужчина лет сорока в черной футболке с грязным лицом и совершенно потухшим взглядом. В его воспаленных глазах не было какого-либо отчаяния или безнадежности. Там не было вообще ничего. Он направлялся к каждому вошедшему пассажиру с тем видом, с каким обычно паук в своей паутине подходит к случайно попавшей туда мошке. Но в отличии от паука он не сосал с них кровь. Он просто протягивал руку.
Интересно, каково ощущать себя сорокалетним мужиком полным сил и осознавать, что должность кондуктора троллейбуса это итог твоих жизненных усилий, что это не кошмарный сон, а реальность? - подумал Искандеров, взглядом выискивая что-нибудь деревянное, чтобы постучать по нему пальцем.


* * *

Искандеров вошел в здание своего Альма-матер за пять минут до начала пары. Он обожал это серое здание с его потемневшими от времени колоннами у входа. Каждый раз при виде этих колонн ему становилось легко на душе. В памяти всплывали те волнительные дни вступительных экзаменов, когда он бессонными ночами зубрил учебники и грезил лишь об одном - обосноваться здесь на четыре года. Это здание ему представлялось некой гаванью. Гаванью, от которой отходил корабль в достойное будущее.
Препада пришлось дожидаться целых двадцать минут. Многие не дождались и ушли. На удивление студентов, ожидавших как обычно увидеть Петра Анатольевича, перед взорами предстал шустрый “салага” маленького роста с бегающими глазами и кудрявыми волосами. Он постоял немного, дожидаясь пока затихнет гул, и когда все замолчали, начал свой спич.
- Меня зовут Калымбаев Серик Мукашевич. Преподавать основы права теперь вам буду я.
- А что, Петра Анатольевича мы уже больше не увидим? - раздался чей-то голос.
- А разве я вам не нравлюсь? - спросил Калымбаев, состряпавши свою отвратительную улыбку.
Реакция на его вопрос была разная, соответственно и ответы на него из разных уголков аудитории неслись всякие.
- Я лучше промолчу. - ответила Аля Тастамбекова.
- Меня сейчас вырвет. - послышался голос прогульщицы-Дины.
- Педрила. - сделал свой вывод Жан.
Возгласы слились воедино, превратившись в непонятный гомон, так, что новоиспеченный преподаватель не понял их сути.
- Вы тоже хорошие ребята. - сказал Калымбаев, вытаскивая из портфеля какие-то бумажки. По всей видимости, на этих бумажках была отпечатана его лекция.
Уткнувшись глазами в бумагу, он ходил у доски в разные стороны, читая что-то про правовые обычаи. Искандеров не записывал. Он смотрел на Калымбаева и пытался угадать, оторвет ли он хотя бы раз за час глаза от текста.
Как жаль, что я не заключил с кем-нибудь пари - подумал он - Вряд ли кто-то поверит, что такое возможно в одном из ведущих ВУЗов страны. Шел бы себе в дикторы на радио. Смешно подумать - он хочет учить меня основам права.
Он вспомнил, как интересно было у Петра Анатольевича. Тот хоть и приходил не всегда трезвый, но по ораторским данным мог поспорить хоть с Цицероном, а в голове была большая советская энциклопедия.
Невольно на ум пришли строчки из лермонтовского Бородина - “Да! Были люди в наше время. Не то, что нынешнее племя…”
Ближе к концу пары Калымбаев оторвался от текста, и полез в портфель за блокнотом. В портфеле был явно непорядок, и он окончательно ушел в поиски.
- Какой вы оказывается начитанный. - поддела крючком Аля Тастамбекова в самый неподходящий момент. Ее голос четко и громко прозвучал на всю аудиторию, что заставило Калымбаева резко поднять голову и одарить аудиторию таким зорким взглядом, каким выискивают в толпе бросившего в тебя тухлым помидором.
- Кто сказал “мяу”? - его маленькие глазки забегали по залу с огромной скоростью. Аудитория ответила тишиной. - Это кто же здесь такой остряк?
После безрезультатного выявления остряка он заглянул в свой черный блокнот и сделал несколько пометок карандашом.
- Давайте сделаем так. - начал он - Я вас еще не знаю по фамилиям. Я буду их зачитывать, а вы отвечайте - “Я”.
Он начал зачитывать фамилии, студенты поднимали руки и говорили - “Я”. Подходя к концу списка он произнес - “Тас-там-бе-ко-ва”.
- Я. - ответила Алия.
Калымбыев сделал паузу и поднял на нее глаза.
- До боли знакомый голос. - сказал он и улыбнулся своей очаровательной улыбкой, сверкнув золотой фиксой. - Пожалуй, запомню этот голос до зачета.
Ребята сочувственно посмотрели на Алию, как они делали это уже много раз.
- Ну а как насчет остальных? - спросил он - Готовы к сессии?
По аудитории вновь пополз гомон.
- Хорошо. Все свободны. - закончил Калымбаев - А старосту попрошу остаться.

* * *

В студенческой столовой было многолюдно. В воздухе витал запах пирожков и дым от чего-то подгоревшего.
- Ну и как вам этот новый “перец”? - спросила Дина-прогульщица, наливая колу в граненый стакан. Чем-то отдаленно она напоминала Элочку-людоедочку из Ильфа и Петрова. Слова “Шик” и “блеск” в ее лексиконе, конечно, не встречались, зато у нее были свои перлы вроде “Жузгуй отсюда”, или “Курить хочется больше чем ебстись”. Ее редко кто видел в универе, а если она и появлялась, то все боялись, как бы не испортилась погода. Вот и сегодня стояла реальная угроза раннего похолодания со снегом.
- Мне кажется, что он временная фигура. - сказал Искандеров - По крайней мере, так было бы лучше и для нас и для него самого.
- И как таких только земля носит? - добавила Аля Тастамбекова.
Вторая бутылка колы пошла по кругу. В центре стола лежала общая тарелка с пирожками.
- Искандеров, солнышко, купи мне пива - Дина-прогульщица ласково положила голову ему на плечо, как кошка просящая валерьянки. - Трубы страшно горят.
- Тоже праздновала седьмое ноября? - спросил Искандеров.
- Угу.
- Как можно отказать такому ласковому созданию?
- Кстати, ты когда последний раз был в душе?
- Утром. А что?
- Да так, ничего. - сказала Дина морщась.
Искандеров заподозрил что-то неладное. Он вопросительно нахмурился.
- И все-таки. Откуда этот вопрос? - продолжил он.
Тут вмешался Жан.
- Да просто от тебя воняет дохлой кошкой. Вот и всё.
Искандеров вспомнил про утренний визит в морг и засмеялся.
- Что с тобой? - спросила Аля Тастамбекова.
Искандеров отпил колы и откусил пирожок.
- Я был у Виталика. - сказал Искандеров, глядя на Жана. - Он сейчас работает в морге.
Девушки чуть не поперхнулись напитком.
Жан улыбнулся, будто вспомнив старый смешной анекдот.
- Ах, этот придурочек что ли? - спросил Жан. - Мистер дегенерат-медикус?
- Твои друзья тоже не все первый сорт. - признался Искандеров
- Согласен. Но куда им до твоего Виталика!
- Зря ты о нем так. Из него получится хороший специалист.
- И не сомневаюсь. Я уверен, что он вообще будет гением. Ван Гог, например, тоже был гением. – сказал Жан, невинно подняв глаза в потолок.
- Ван Гог был шизоидным психопатом, а Виталик - нормальный пацан. - сказал Искандеров, начиная выходить из себя.
- Ну, ну. Не кипятись. - ответил Жан заметив как багровеет Искандеров.
Вдруг все подняли головы, увидав входящего в столовую Еркина-старосту. Он был довольным и гордым.
- А вот и староста! - сказала Аля - Ну, присаживайся. Рассказывай, что там тебе наплел этот Калымбаев.
Еркин уселся за стол и налил себе колы. Его лоснящееся от жира лицо было обильно усеяно прыщами. Заплывшие щеки скрывали всю красоту его глаз. Если глаз не видно то, стало быть, имеются все основания полагать, что они безумно красивые. Он поморщился, глядя на пирожки с печеньем, лежащие на столе.
- А что, мясного ничего нет что ли? - спросил он
- Ради всего святого, пожалей себя. - сказал Жан - Тебе дать зеркало?
- И все-таки я пойду возьму лагман.
Спустя несколько минут он уплетал уйгурское национальное блюдо, звучно засасывая в рот лапшу. Все смотрели на него молча и немного с умилением. С него можно было писать картину и назвать ее “Баловень судьбы”. Он действительно был из категории ребят, которых принято называть баловнями судьбы. У них абсолютно ни о чем не болела голова. За таких всегда думали их родители. При чем на многие годы вперед.
- Что тебе сказал Калымбаев? - прервал тишину Искандеров.
- Короче, готовьте бабки на зачет. - чавкая полным ртом ответил Еркин.
- Сколько? - спросил Жан.
- С каждого по штуке.
- Это же супер! - сказал Жан, осознавая, видимо, что основы права - не его кредо.
- В общем схема такая. - пояснял Еркин - Собираю бабки, пишу список. Потом отношу ему. Те, кто сдал бабки, ничего во время зачета на листках не пишут, сдают чистые листки. Потом я отношу ему зачетки, а сам беру эти листки. Вы со своими листками идете в читалку, и все ответы скатываете с книг.
У Алии при таком рассказе пропали на лице все следы от улыбки. У нее даже вспыхнул румянец на щеке. Она была прекрасна, когда злилась.
- Твой Калымбаев просто охерел! - сказала она. - Он что, решил факультет превратить в чимкентский акимат?
- Да что там какая-то штука? - успокаивала ее Дина-прогульщица.
- Айналаин, у меня, в отличии от тебя, дома печатного станка нет! - вспыхнула еще сильнее Алия.
- А тебе уже и штука не поможет. - не отрываясь от тарелки сказал Еркин. - Острить меньше надо.
- И что теперь? - спросила, растеряно Аля.
- Теперь только натурой - хихикнул себе под нос староста.
В это мгновение Искандеров перегнулся через стол и схватил старосту за шиворот.
- Послушай ты, бешбармачная твоя харя! - кричал Искандеров - Я тебя сейчас по стене размажу, как говно! - он встал и потащил старосту к стене исполнять свое обещание.
- Я же пошутил! - оправдывался Еркин.
Жан тут же бросился успокаивать разгорячившегося товарища.
- Прошу тебя, остынь. - говорил он. - Он просто пошутил.
Искандеров отпустил старосту, отряхнув руки. Тот, забыв про недоконченный лагман, в срочном порядке ретировался.
- Какая муха тебя укусила? - спросил Жан за столом.
- Жирная и прыщавая.
- Он же наш староста
- Одно название.
- Я тоже так думаю - сказала Аля. - Предлагаю переизбрать на эту должность Искандерова. Умница, красавец, идет на красный, принципиальный и все такое.
- Нет уж, увольте - сказал Искандеров - Я отказался от этого счастья на первом курсе. Не передумал до сих пор.
- И все-таки, ты был не справедлив с Еркином - сказал Жан - Не позавидуешь твоему начальству.
- Нам казахам никогда не было свойственно преклоняться перед начальством. - сказал Искандеров - Мы кочевой и свободный народ. И если степному джигиту что-то не нравилось в своем хозяине, он просто разворачивался и уезжал, послав его куда подальше.
- Ну что ж. - усмехнулся Жан - Аргумент железный. Но сейчас другое время. Уезжать в степь бессмысленно.
До начала следующей пары оставалось еще десять минут и вставать из-за стола совсем никому не хотелось. Было принято решение заказать еще бутылочку колы. Все почти разошлись и в столовой образовалась приятная тишина.
- Ну почему в этой гребаной столовой нет пива?! - взвыла прогульщица-Дина, извергая потоки перегара изо рта.
- Намек понял. - сказал Искандеров и вышел. Вернулся назад с бутылкой китайского пива.
- Ты спас мне жизнь - сказала Дина - Дай я тебя поцелую - она поцеловала его взасос.
- Чо вылупился?! - сказала она мимоходом одному из лаборантов, сидящих за соседним столом.
- А как же трупный запах? - спросил Жан, морщась.
- Любовь не видит недостатков - сказала Дина.
- Это точно! - сказала Алия, также целуя Искандерова. - Последний рыцарь нашего времени.
Жан сделал удивленное лицо.
- Может быть мне тоже нужно было заглянуть с утра в склеп? - спросил он самого себя.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Жан с Искандеровым стояли у двери класса и не решались войти. Они опоздали на пятнадцать минут. Наверное, на любую другую лекцию они бы вошли без всяких проблем, но тут был особый случай. С двери аудитории на них угрожающе глядела красная табличка с надписью “Военная кафедра”. За дверью раздавался басовитый голос какого-то сенбернара. Переборов смущение Искандеров решился постучать. Лай на мгновение затих.
- Войдите! - совершенно человеческим голосом выкрикнула псина.
Войдя в аудиторию, ребята увидали вполне роскошного рыжего сенбернара в майорских погонах. Выпучив бешенные глаза на опоздавших студентов, он грозно рявкнул: “Вы кто такие?!” и вплотную подошел к студентам.
Искандеров и Жан назвались по фамилиям и продиктовали свои данные, начиная от года поступления и названия специальности, заканчивая номером группы.
- Что значит из второй группы? - надменно переспросила псина, заставив студентов недоуменно переглянуться.
- Это значит, что группа, из которой мы, вторая по счету - растерянно ответил Жан, что вызвало смех в аудитории.
- Какие группы?! - завелся сенбернар, выдыхая ребятам в лицо запах лука. - Это военная кафедра! У нас студенты делятся по взводам! Понятно?
Жан, чеканя каждое слово, назвал фамилию, специальность и номер… взвода. Это позволило ему пройти в аудиторию и сесть.
- У меня все то же самое только фамилия Искандеров - на ходу пробормотал Искандеров, следуя за Жаном.
- Стоять! - раздался лай за спиной. - Представься, как следует!
Искандерову показалось, что он прошел за ворота, стоит посреди двора частного дома, но пройти дальше в дом ему мешает цепная собака. Он развернулся и направился назад к выходу.
- Пошел ты! - бросил он, захлопывая дверь аудитории.
Шагая по коридору, он почувствовал, как в голове пошел процесс обработки и анализа его поступка.
Черт, что же мы делаем? - думал он, замедляя шаг
- А как еще ты мог поступить иначе? - раздался голос ультраправой фракции рассудка - Надо было еще в глаз треснуть.
- Тогда бы нас точно выперли из универа. Это в лучшем случае. - независимо от него в голове кто-то дискутировал. Это, должно быть, подключились либералы.
- Так, понятно. Значит, парламент устроили у меня в голове - сказал Искандеров, внутренне уйдя в себя. - А кто же тогда спикер?
- Ты. Ты сам - раздались голоса ультраправых.
- А что мне это дает? - спросил он
- Право решающего голоса. Но если мы примем решение единогласно, то тебе, голубчик, придется его выполнять.
- Стоп, стоп! Так не пойдет.
Он встряхнул головой и депутаты угомонились. Он стоял в туалете и смотрел в открытое окно. Нащупав в кармане пачку “Соверена”, Искандеров закурил. Только сейчас он начал вспоминать, как вчера его дотащили до дома кореец и Жан, как он не сразу лег спать, а включил телевизор, и тут же заснул. Благо хоть таймер догадался поставить. А что же там показывали? Ну да! Он уснул во время телепередачи “Парламентский час”.
Он курил и мечтательно смотрел в потрескавшееся окно туалета. На улице была осень. Деревья стояли голые и уже были готовы к зиме, подобно девушкам по вызову, которые в состоянии “боевой готовности” ждут инициативных шагов со стороны клиента. Но зима не спешила. Год назад в такое же время на земле уже лежал снег, а в этом году погода решила побаловать людей затянувшимся бабьим летом.
За спиной скрипнула дверь туалета, и пред взором предстал пожилой полковник. В этом сухощавом и седом человеке Искандеров узнал начальника кафедры.
- Здравствуйте, Козы-Корпеш Борисович.
Полковник окинул его строгим взглядом, достал из кармана пачку “Медео” и закурил.
- Почему не занятиях? - строго спросил полковник, сверля Искандерова армейским взглядом и выпуская через ноздри табачный дым.
Вот хамло - подумал Искандеров - Даже не здоровается.
- Выгнали меня - сказал он.
- Значит было за что. - продемонстрировал железную логику полковник.
- Как фамилия? - полковник деловито достал блокнот и ручку
- Искандеров.
Полковник сделал секундную паузу.
- Искандеров?
- Ну да.
Он задумался, как будто что-то вспоминая.
- Слушай, а твой отец случайно в штабе ВВС не служил?
- Случайно служил. Бывший заместитель начальника штаба военно-воздушных сил РК.
При этих словах в глазах полковника блеснул огонек. Выражение его лица сделалось по-отечески теплым.
- Твой отец - хороший человек.
- Вы с ним служили?
- Да. Я ходил у него в подчиненных. - полковник ушел в воспоминания - Он был очень жестким, но всегда справедливым начальником. Ты знаешь, он был одним из тех немногих, кто не воровал. А ведь его должность позволяла многое. Это была настоящая долина соблазнов. Но система отторгает таких людей. Он в ней был как инородное тело.
- Я знаю - сказал Искандеров
- Вместо него сейчас Жапасбеков. Вот уж кто свой сукин сын. За эти два года он стал подпольным миллионером.
- А вы то, что ушли?
- Так ведь пришла новая команда и меня, так сказать, отправили на почетную пенсию. - полковник закурил вторую сигарету - Помню как в одном из городов растаскивали военный аэродром. Прямо посреди бела дня приезжали люди каких-то нуворишей и разбирали взлетную полосу. Грузили бетонные плиты на грузовики и уезжали. И так изо дня в день. Все боялись даже вякнуть, а кто залупался, их семьям начинали угрожать по телефону и все становилось на свои места. К тому же, у них была крыша в минобороны. И вот в один прекрасный день туда проехала комиссия во главе с твоим отцом. До сих пор не могу понять, как ему удалось покончить с этим дерьмом. Короче всех там поснимали, позаводили уголовные дела, и наступила идиллия.
- Не слышал такую историю.
- Значит так, балам - решительно затараторил полковник - Какие у тебя проблемы?

* * *

- Тактико-строевые занятия являются эффективной формой обучения по тактико-специальной подготовке. На них подразделения последовательно отрабатывают технику выполнения тактических приемов и способов действий в различных видах боя… - читал по бумажке майор, когда в дверь вошли Искандеров и начальник кафедры.
- Смир-р-р-рно! - заорал сенбернар, увидев вошедшего полковника.
Студенты вскочили со своих мест и вытянулись по стойке смирно.
- Вольно. - небрежно обронил Козы-Корпеш Борисович и дал знак студентам садиться.
Испугано-удивленные глаза майора глядели то на полковника, то на Искандерова.
- А кто представляться будет? - спросил полковник
- Товарищ полковник, майор Семочко. Провожу занятия по тактической подготовке. Без происшествий. Вопросов и замечаний…
- Хорош - прервал его полковник - Заставь дурака молиться… Значит слухай сюда, как там тебя, Семочко. - полковник положил руку на спину Искандерову - У этого парня проблем быть не должно. Это понятно?
- Так точно, Козы-Корпеш Борисович.
Полковник вышел, а Искандеров прошел в класс и сел рядом с Жаном. Майор все еще молча смотрел на Искандерова, о чем-то задумавшись.
- Можете продолжать - сказал Искандеров, надевая наушники от плеера.



ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Я подарю тебе звезду
Если конечно не помру… тьфу ты черт! Лучше вот так:
Я подарю тебе звезду
Я за тебя легко умру … О! Уже лучше.
Искандеров стоял возле ЦУМА и смотрел на звездное осеннее небо, дожидаясь Аиду. В руках он держал букет из трех белых роз. Он посмотрел на часы - прошло больше получаса. Где же она? Она всегда опаздывала. Замечательно. Значит, есть время еще прорепетировать.
Я подарю тебе звезду - начал он громко вслух.
И пусть она горит всегда… - вдруг он почувствовал, как кто-то стоит у него за спиной.
Когда со мною рядом ты
На что же мне твоя звезда
Мне кроме как твоей любви
Не нужно больше ни хрена - Как у меня получается?! - раздался голос Аиды за спиной. - По-моему у меня есть талант.
- Ты опять все испортила. - сказал Искандеров с легкой улыбкой на лице.
- Не обижайся - сказала Аида целуя Искандерова. - Из меня так и прет. Вдохновение, понимаешь. Ой, это мне? - спросила она, увидев цветы. - Мои любимые белые розы!
Искандеров не отводил от нее глаз. Ее короткое, белое платье не скрывало красоту ее стройных ног. Ее аромат заставлял оглядываться на нее прохожих мужчин, что немало раздражало Искандерова. Даже девушки, с искривленным от зависти лицом, оглядывали ее с ног до головы, что, по-видимому, нисколько не раздражало Аиду.
Он заметил, что на ногах у нее были темные колготки. Как же божественно они выглядели! Вся прелесть заключалась в том, что эти самые колготки были натянуты чуть выше колен. В результате образовывался волнующий промежуток между тем местом, где заканчивались колготки, и тем где начиналось платье. Этот небольшой участок голых бедер выглядел самым аппетитным местом. Он поймал себя на мысли, что он хочет туда укусить.
Вообще эти колготочки непременно станут одним из символов этого времени - подумал Искандеров - Символом начала девяностых. Таким, каким были, скажем, джинсы “пирамиды” во второй половине восьмидесятых.
- Ты чертовски красива сегодня. - сказал он. - После моей ночной смены это чувствуется вдвойне.
- Тебя скоро доконает эта твоя авто-заправка. Взлетела бы она как-нибудь на воздух.
- Только не в мое дежурство! - ответил он - Я тебе еще пригожусь.
- Именно в твое! - сказала она, нежно нюхая лепестки белой розы - Что бы такая сволочь как ты больше не томила меня длительными ожиданиями.
Ничего себе… цветочек - только и успел подумать он.
- Что за парфюм сейчас на тебе? - спросил он принюхиваясь.
- Все тоже Pleasures. - ответила Аида - А на тебе, по-видимому, АИ-76?
Искандеров решил не отвечать на очередной сарказм. Он лишь ухмыльнулся.
Они медленно прогуливались по “Арбату”. Пожалуй, единственная улица в городе, где можно так замечательно погулять. Название “Арбат” она получила от народа подстать своему московскому прототипу за ее пешеходность. Здесь в воздухе витает какая-то особая атмосфера. Эдакий кусочек Европы с азиатским лицом.
Внезапно перед ним появилась крохотного вида девочка-таджичка в грязном платье с протянутой рукой. Она настойчиво шла перед ними и просила подаяние. Искандеров, шарясь по карманам, начал выискивать мелочь.
- Лучше не давай. - сказала Аида.
Но он уже протянул девочке монетку, и как только она ее взяла, из разных сторон набежала толпа таких же ребятишек и облепила его как стая ос варение. Глядя на него умоляющими глазами они бежали за ним, трогая его небесно голубые джинсы грязными ручонками.
Искандеров с растерянным видом раздавал монетки, но ребятишек меньше не становилось. Они еще настырнее бежали за ним и трогали его грязными руками. Это было скверное зрелище.
- Больше нету! - в отчаянии орал он, однако это никак не сказалось на настырности попрошаек.
- Что же ты не послушал меня? - хохотала Аида - Я же тебя предупреждала.
Она достала из сумочки горсть мелочи и бросила ее за спину. Монеты со звоном разлетелись по тротуару где-то позади. Попрошайки с криком бросились назад и начали собирать мелочь.
Они прибавили шаг и этот кошмар остался где-то позади.
- М-да. В благотворительность с ними лучше не играть - сделал вывод Искандеров.
- Вот так и убивают в людях мать Торезу. - сказала она.
Кафе “Лимболо” приветливо открыло перед ними дверь. Внутри большой монитор на стене демонстрировал последние видеоклипы западных поп-звезд. Камышовая крыша и деревянные скамейки, по-видимому, должны были вызывать тропические настроения. Хотя вместо мыслей о далеких пляжах, все это вызывало исключительно размышления о противопожарной безопасности заведения. В зале было достаточно шумно, но шум абсолютно не мешал.
Искандерову не было никакого дела до происходящего вокруг. Он не рассматривал “прилегающую окрестность”, как он обычно делает. В эту минуту для него не существовало ничего кроме потрескивания свечи на столе, блика света в бокале красного вина и глаз любимой напротив. Держа ее руку в своей, он чувствовал, как какая-то немыслимая энергия перетекает от него к ней и обратно. Он представил, что ее глаза это дикое горное озеро, и он несется вниз с обрыва прямо туда. Вот он стрелой вошел под воду, и стаи испуганных рыбок шарахнулись от него в разные стороны. Красные, зеленные, синие рыбки. Сквозь воду пробивались лучи солнца и таяли где-то в глубине. Вдруг, к своему изумлению, он увидел дельфина. Это в горном то озере - дельфин! Он был ласковым и игривым. Вон он схватился за плавник дельфина и понесся в глубь …
- Может быть скажешь тост? - нарушила молчание Аида.
Плавник выскользнул, и дельфин умчался в бездонную даль.
- Да, конечно.
Только сейчас он заметил у нее на шее янтарный талисман, поблескивающий при свете свечи. Он пригляделся - это была фигурка дельфина.
- Этот талисман мне подарил папа - сказала Аида, уловив направление взгляда Искандерова. - Он говорит, что когда я была маленькой, я была самым ласковым и нежным ребенком подобно дельфину. Он купил его, когда был в командировке в Калининграде, городе янтарного промысла. Говорит, что не мог удержаться, увидев его.
- Очень символично, учитывая, что ты по гороскопу рыба. А тост будет за самый нежный и ласковый вид морских млекопитающих.
Бокалы едва соприкоснулись стеклянными стенками. Вино было полусухим, очень даже приятным на вкус. Кажется, это была одна из разновидностей “Иссыкских”. Вино расползалось по телу блаженным теплом и оптимизировало ритм сердца. Теперь оно билось в такт музыке, звучавшей в кафе.
- Знаешь, что я хотела тебе сказать? - начала она, едва смущаясь.
- Что же?
Она взяла его руку и стала разглядывать ладонь, словно пытаясь прочитать его судьбу.
- Никогда, слышишь, никогда не отпускай меня - первый раз за вечер она была серьезной - Что бы ни случилось. - Аида испытывающе посмотрела ему в глаза.
Он снова почувствовал, как летит в горное озеро. Ему показалось, что он видит свое отражение в ее глазах, как будто бы он и есть это озеро.
- Куда же я тебя могу отпустить, глупенькая?
- Жизнь обязательно захочет проверить нас на прочность. Обязательно будут препятствия. Путь к счастью на самом деле так тернист.
Искандерову стало немного не по себе от такого разговора. Она еще никогда не была так сентиментальна как сейчас. Ей вообще чуждо это состояние. А тут…
- Что же ты молчишь? - спросила она.
- Конечно я тебя никуда не отпущу. - ответил он и улыбаясь заметил - Но плавник у дельфина очень скользкий. Того и гляди выскользнет.
Они просидели около часа, болтая ни о чем. Так обычно сидят люди, которые не виделись лет 10 и которых связывают общие воспоминания о первой любви или школьном романе.
Вскоре зазвучала любимая песня Аиды "You''ll see" в исполнении Мадоны, и они вышли танцевать. Они были единственной танцующей парой в этом заведении. Здесь, похоже, вообще никто никогда не танцует.
Голос Мадоны вперемешку с гитарными переборами и побрякиванием какого-то колокольчика уносил их в легкую саунд-нирвану. Позабыв про окружающих и неписаные нормы приличия, они провалились в продолжительный поцелуй.
Их примеру последовали другие и кроме них в проходе уже танцевали еще две парочки.
Часы уже показывали 11, когда у Аиды запиликал сотовый телефон.
- Ну мне пора. - сказала она - Мама уже подъехала.


* * *

Открыв дверцу, Аида погрузилась на заднее сидение золотистого Лексуса, который поджидал ее около ЦУМА. В машине кроме водителя сидела ее мама со своим переводчиком Наилем.
- Как жизнь молодая? - поинтересовался Наиль, сверкнув своим кокетливым взглядом.
- Пойдет. - сухо ответила Аида.
Машина не спеша поползла по вечернему городу. За окном тонированных стекол проплывали последние троллейбусы, иногда срываясь своими рогами с проводов и рассыпая на асфальт гроздья искр, и рекламные щиты с люминесцентными огнями. Все это создавало какое-то непередаваемое ощущение тоскливого восторга.
- Как дела у твоего “короля бензоколонки”? - не унимался Наиль.
- Просто замечательно. - ответила она, немало удивившись его осведомленности. - Получше чем у тебя, “королева переводческого дела”.
- Аида! - одернула ее мама.
Наиль нервно засмеялся.
И чего она перед ним душу открывает - подумала она - не хватает подруг что ли? Этот Наиль вообще скоро членом семьи станет.
- Слушайте, Дамира Ильясовна, а этот ваш Томпсон, инвестор который, такой лапочка - сказал Наиль. - Видный мужчина.
- Не в моем вкусе - бросила Дамира Ильясовна. – Хотя, наверное в нем есть что то.
- А тот второй, который партнер его, вообще … мерзкий - продолжал говорить Наиль с ярко выраженной педерастической интонацией. - Такой зануда.
Водитель с едва скрываемой иронией на лице крутил баранку.
- Все они немного зануды, Наиль. Иначе они не были бы инвесторами.
- Все равно, терпеть не могу таких мужиков.
- Притормози-ка здесь. - сказала Дамира Ильясовна водителю
Лексус остановился у суши бара. Мама отпустила машину и отправила Наиля домой.
- Пойдем, девочка моя, поужинаем. Меня терзают смутные сомнения, что твой молодой человек нормально тебя покормил.

Через мгновение они оказались внутри. Запахи японской кухни кружили голову. Вокруг всё напоминало о самурайских традициях, начиная средневековыми картинками с войнами и заканчивая мечами на стене. Как оказалось, их поджидал уже зарезервированный заранее столик на двоих.
- И как прошла твоя дэловая встрэча? - спросила Аида, стараясь подделать иностранный акцент.
- Замечательно - сказала мама, закурив ментоловую сигаретку.
Официант принес суши для Аиды и блюдо из рыбы фуго для мамы.
- Я слышала, что это ядовитая рыбешка - сказала Аида, заглядывая маме в тарелку. - Любое неправильное движение повара при ее разделке заканчивается летальным исходом для посетителя.
- Я знаю.
- Зачем же ты ешь эту отраву?
- Я просто люблю острые ощущения.
- Тогда почему бы тебе не попробовать поиграть в русскую рулетку? - сарказм Аиды не мог ужержавался внутри - Нет, правда мам. Ощущения гораздо острей.
- Если бы твоя мама не любила риск, она бы не занялась финансовыми аферами в 90-м. Ну и тем более не взялась бы за новый проект.
При упоминании о новом проекте у нее блеснул огонек в глазах. Она затянулась сигаретой, выдавая свою взволнованность.
- Мы скоро будем богаты - неожиданно вымолвила мама, выпуская изо рта ментоловый дым - Очень богаты.
Аида оторвалась от еды и подняла вопросительный взгляд на маму.
- А разве тебе сейчас чего-то не хватает? - спросила она.
- Ты еще не знаешь настоящей роскоши, девочка моя.
- Собираешься построить очередную пирамидку?
- Это все в прошлом. - ответила мама и символично затушила в пепельнице сигарету. - На дворе пенсионная реформа.
- И что же?
- А то, что моя компания имеет самые реальные шансы выиграть тендер на управление активами государственного пенсионного фонда. Мы уже в полушаге от победы.
- Бедные пенсионеры. Вы собираетесь переквалифицироваться в КУПА (компания по управлению пенсионными активами)?
- Мы уже год как КУПА! - ответила мама с явным раздражением - Пора бы тебе уже начать вникать в суть дела.
- Но ты ведь никогда не говоришь со мной о делах.
- Вот для этого я и хочу отправить тебя учиться в Англию.
- Мама ты шутишь. Это то же супер!
- Серьезно. Я сделаю из тебя самую завидную невесту. Такие как твой Искандеров будут штабелями лежать у твоих ног.
При этих словах Аида изменилась в лице.
- Я не хочу, что бы ты говорила о нем.
- Послушай, Аида. Тебе нужен мальчик из твоего круга.
- Но я люблю его. К тому же я обязана ему жизнью. Он, в буквальном смысле, спас мне жизнь! Понимаешь?
- Да не спорю, он совершил когда то храбрый поступок, за который ты должна быть ему благодарна всю жизнь. Но, прошу тебя, не путай чувство благодарности с любовью.
- Ты не понимаешь ...
- Ты еще не любила по настоящему. Я знаю, что говорю. Или ты знаешь в этой жизни больше чем я?
Мама уверенно гнула свою линию, подавляя Аиду колючим взглядом.
- Ты можешь, конечно же, поступать как знаешь. Но тогда тебе придется забыть о европейском образовании и переезжать к своему папочке.
Казалось, что в этот момент от наэлектризованности между ними на столе начнут лопаться стаканы и вскипать вода.
- Мама, ау! Ты не на переговорах, чтобы говорить со мной на языке ультиматумов. - с убийственным спокойствием сказал Аида - Ты говоришь со своей дочерью.
- Да. Ты права. - опомнилась мама. - Прости. Прости, пожалуйста.
Ее стервозность куда то улетучилась. Она опустила взгляд и схватилась руками за голову.
Аида смотрела на нее с легкой ухмылкой. Ощущение победы захлестнуло ее грудь. Нет. Это переговоры - подумала Аида - Самые настоящие переговоры. Она почувствовала, что выигран их очередной раунд. Мама вот-вот подпишет капитуляцию.
И все-таки я дочь достойная своей матери. - сказала она про себя.



ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

За старым столом, который, по-видимому, стоит здесь с невиданных времен, с пузырьковатым и потрескавшимся лакированным покрытием собрался преподавательский состав факультета.
Старовойтов, как и полагает хозяину, сидел с торца этого самого стола с очень деловым видом. За спиной декана голубел растянутый на стене флаг независимой и молодой республики. Крылья золотистого беркута выглядывали аккурат из-за его седой головы, что создавало видимость роскошных оленьих рогов. Причем эти рога еще держали на себе солнце.
Алина не могла не заметить такой красноречивой детали. Она хихикнула, толкая Дулатова в руку.
- Вижу. Не слепой - ответил тот - А они ему идут. Не правда ли?
- Угу. Если он сейчас еще оденет свои очки, то эту картину можно будет назвать - “Просвещенный олень” - с трудом сдерживаясь от смеха, прошептала Алина.
- Рогоносец он и в Африке рогоносец… - добавил Дулатов.
В это время Старовойтов начал свой ритуал установления тишины. Обычно он состоит из бренчания ручкой по граненому стакану. Но сейчас его под рукой стакана не оказалось и он, не долго думая, затарабанил по стоящему на столе графину с водой. Звук получился омерзительнейший. Все вздрогнули и замолчали.
- Когда мы закрываем сессию? - спросил Старовойтов - Кто мне подскажет?
- Через пять дней, Василий Иванович - подсказала Алина.
Старовойтов надел очки и уткнулся в свои бумаги.
- У кого как обстоят дела?
Каждый докладывал по своим дисциплинам и приводил число недопущенных к экзаменам, количество задолжников и пересдач.
- Кто-нибудь оспаривал результаты на апелляции? - без особой надежды в голосе спросил Старовойтов.
В этот момент все покосились на Абдыгали Исааковича, мирно рассматривающего в этот момент на потолке какую-то точку.
- Был только единственный случай, на экзамене по теории вероятности - сказала помощница декана. - Один студент подал апелляцию в университетскую комиссию.
- И что сказала комиссия? - спросил Старовойтов, обращаясь к Абдыгали Исааковичу.
Тот, делая вид, будто он не расслышал вопрос, переспросил у сидящих рядом. Услышав суть вопроса, он, сильно смущаясь, пробормотал что-то невнятное.
Помощница растолковала четко и ясно:
- Апелляция была удовлетворена и оценку исправили на отлично.
Старовойтов снял очки и задумался
- Мда, очаровательно - сказал он - Что же вы так, Абдыгали Асаакович? Так откровенно сели в лужу.
Декан окинул его жалостливым взглядом из под очков, который был красноречивей всяких слов.
- А что это за студент такой? - поинтересовался декан - Фамилия у него есть?
- Его фамилия Искандеров - сказал кто-то
По лицу декана проползло умиленное выражение, он расхохотался
- Ох уж этот Искандеров. Сюрприз ходячий - сказал он - Помните какой номер он выкинул позапрошлым летом на сельхозке? Молодые преподаватели, ездившие туда, рассказывали - пропал, значит, куда-то на сутки. Потом в лагерь примчались какие-то разъяренные джигиты на лошадях, и давай всех камчой лупить. Говорят, искали именно его.
Абдыгали Исаакович, позабыв про суть дела, ржал как бешеный бегемот пока наконец до него не дошло, что он смеется один.
- Мой вам совет - сказал ему декан - Не обостряйте отношения с идущими на красный диплом.

- А я возражаю - раздался голос, сидящего рядом Калымбаева - Для нас все должны быть равны.
- Ну, если ты хочешь оказаться в такой же неудобной позе, в какой сегодня оказался наш уважаемый аксакал, то дело житейское - встрял в дискуссию Дулатов.
- Если вы про комиссию, то она нам не указ. - сказал Калымбаев - С комиссией мы общий язык найдем. Ко всему нужен свой подход. Ни правда ли, Василий Иванович?
Тихий шок пополз по кабинету и овладел чувствами присутствующих на совещании. Все были будто загипнотизированы непонятно откуда взявшейся харизмой вчерашнего новичка. Так обычно “берут на понт” в дешевых уличных разговорах, но тут было нечто непохожее на простой блеф.
- И вы бесспорно правы, Серик Мукашевич – поддержал его Старовойтов.
Преподаватели непонимающе переглянулись друг с другом.
- Может быть вы мне объясните, что здесь происходит? - спросил Дулатов.
- Я вам как раз хотел объявить одну новость - сказал декан - Прошу всех успокоиться.
И он медленно, чеканя каждое слово начал зачитывать: “Сегодня. Приказом ректора. Калымбаев Серик Мукашевич назначен на должность первого заместителя декана нашего факультета. Прошу любить и жаловать”.


* * *

По коридору, торопясь и постукивая каблучками, с кипой экзаменационных билетов по основам права, неслась молодая методистка. Высокий каблук и короткая обтягивающая юбочка явно не способствовали удобству передвижения. Вот она споткнулась о неровный паркет и чуть не упала. Удерживая равновесие, она взмахнула руками, и кипа судьбоносных билетов взметнулась вверх и разлетелась по полу. Нервно, что-то бурча себе под нос, она собрала бумажки и продолжила свой путь. Вот она едва не была сбита пронесшимся мимо Дулатовым, который, судя по его лицу, едва бы это заметил. Она перевела дух и продолжила дальше отстукивать каблучками. До заветной аудитории уже оставалось пять дверей, как вдруг ее кто-то схватив за руку.
- Чего тебе? Не видишь, я тороплюсь?
- Не беспокойся. Этот Калымбаев всегда опаздывает. - сказал Жан и посмотрел на нее умоляюще.
- Даже не думай. Он все билеты пересчитывает. К тому же… я не обязана - в ее глазах вспыхнула давняя обида. Однако, постепенно обиженное выражение лица сменилось на вид хозяйки положения.
Жан не отпускал ее руки и умоляюще смотрел ей в глаза.
- Пойми же. Ты сейчас мое спасение - запричитал он - В руке у тебя клубок, который поможет мне выбраться живым из этого лабиринта - Жан указал на дверь аудитории, где через считанные минуты должен был начаться экзамен по основам права.
- Там обитает ужасный минотавр - пылко, но с очевидной наигранностью продолжал Жан - Если ты не протянешь мне руку помощи, а вернее свою маленькую и красивую ручку, то я погибну в его огромных, омерзительных и волосатых лапах. Как же после всего этого ты сможешь жить спокойно, о, моя Ариадна.
- Не переживай за меня. От угрызения совести я точно не умру. Точно также как не умер ты, когда разбил мне сердце.
Драматический запал Жана моментально пропал. Он опустил глаза, и вид у него стал серьезным.
- Прости. - сказал он, стараясь не смотреть ей в глаза - Я знаю, я ужасный тип. Не должен был я так поступать.
- Мы, оказывается, умеем быть самокритичными, когда захотим.
- Пойми же. Это последний экзамен и если я его сдам, то сессия будет закрыта.
Методистка еще минуты две одаривала его испепеляющим взглядом, затем, переборов в себе реваншистское настроение, смягчилась.
- Ладно. Не такая уж я и злопамятная. Какой билет ты учил?
- Четвертый - Жан ожил и поднял взгляд.
- Получить то ты его не получишь, но пометить его я могу. - она нашла четвертый билет и карандашом поставила едва заметный крестик на его обратной стороне.
- Теперь это уже твоя забота, достать именно его.
Она развернулась и побежала дальше. Жан, проводил ее растерянным взглядом, но понял, что положение не такое уж и безысходное. Со вздохом облегчения он вернулся к Искандерову и корейцу.
- А мы тут уже было заключили пари - сказал кореец - Я поставил на то, что ты обзаведешься спасительным билетом. А вот он … - кореец показал на Искандерова - он усомнился в силе твоих чар. И знаешь, какие аргументы привел этот малый? Он сказал - “подумаешь перепихнулись разок”, это ее еще ни к чему не обязывает. Ну, давай. Огорчи его. На кону пузырь.
- На самом деле я привел другой аргумент - сказал Искандеров - В жизни нужно бояться двух вещей. Данайцев, дары приносящих и обманутых женщин.
Жан ненадолго задумался, копошась в своей памяти, выискивая и сопоставляя какие-то факты из личной жизни.
- Знаешь, со стороны ты выглядел как законченный алкоголик, выпрашивающий у бывшей жены на бутылку.- сказал Искандеров - А ведь мог бы решить эту проблему и без потери лица.
- Как?
- Ну, например, вступить в стройные ряды юных калымбаевцев - он показал в сторону, где полным ходом шли сборы денег на экзамен. Душей всего процесса был староста Еркин. Он в поте лица собирал купюры у студентов и составлял список. Все это делалось с огоньком и комсомольским задором.
- Нет уж! Лучше я пропью эту штуку. Если бы еще конечно она у меня была. Кстати, господин Искандеров, с вас пузырь



* * *


В это время все начали заходить в аудиторию. По лицам и поведению толпившихся у входа студентов можно было легко прочесть их проходной статус. По некоторым было видно, что они уже “сдали экзамен”, по другим - что им это только предстоит.
Вот Еркин, который староста. Лицо спокойное, довольное. Изредка, он лукаво подмигивает “уже сдавшим”.
Вот Аля Тастамбекова. Прячет книжку под кофточкой. Взгляд напряженный, взволнованный.
Вот Дина, которая прогульщица. Вид гордый как у Зои Космодемьянской идущей на казнь. На лице красноречивый пофигизм.
Вот кореец, у которого время от времени из многочисленных карманов выпадают длинные ленты шпаргалок. Какой это, наверное, адский труд - писать эти миниатюрные штучки. Вот уж по истине - представитель рисовой культуры.
Вот Жан, который проводит со всеми разъяснительные беседы на предмет последствий того, если кто-нибудь позарится на его меченый билетик.
А вот и Искандеров, который за всем этим наблюдает.


* * *

Поведение Жана резко выделяло его из всех вошедших в аудиторию. Не нужно было владеть навыками психолога, чтобы понять терзание его души.
Когда Калымбаев раскладывал на столе пасьянс из билетов, лицо Жана меняло цвета, переходя из бледного в пурпуровый и обратно.
- Ну что, приступим? - произнес Калымбаев с серьезным выражением лица, которое, вероятно, должно было завуалировать весь этот фарс.
Студенты по очереди подходили к столу и вытягивали билеты.
- Что-то не так? - спросил Калымбаев у застывшего в недоумении Жана.
Как же она могла так поступить со мной? - мерцало у него в голове. Он стоял и смотрел на лежащие бумажки, среди которых был один, два, три… - Три помеченных крестиком! А еще говорила, что не злопамятная. Нет, ты злопамятная как сиамская кошка. Какой же из этих трех - мой? Черт бы тебя подрал!
Ему вдруг показалось, что перед ним сидит методистка и перемещает по доске три наперстка, глаза не поспевают за перемещением шарика-малика.
- Играть не заставляю, револьвер не подставляю - обращалась к нему скороговоркой методистка, сверкая злорадным взглядом - Так под каким же наперстком твоя удача?
- Я не держу на тебя обиды - прошептал он - Я этого заслуживал.
- Что-то не так? - послышалось снова
Методистка с наперстками исчезла, и на ее месте появился Калымбаев.
- Нет, нет - сказал Жан, опомнившись - Все в порядке.
Резким движением он вытянул один из трех помеченных билетов. Ему не повезло - это было совершенно не то, на что он рассчитывал.
В аудитории воцарилась полная тишина. Иногда было слышно, как Каламбаев от скуки листает какой-то журнальчик. Это было весьма своеобразное издание, играющее на самых низменных инстинктах человека. На обложке гармонично уживались фотографии голозадой девицы и обезображенных жертв какой-то катастрофы. Изредка Калымбаев вставал и прогуливался по аудитории, выискивая списывающих. Во время одного из таких рейдов он задержался рядом с корейцем и смотрел как тот пишет. Кореец, до этого что-то быстро строчивший на листке, остановился, делая вид, что потерял мысль.
- Что же мы дальше не пишем? - спросил его Калымбаев - Иссяк творческий потенциал?
Он постоял над его душой еще минуту.
- Хотите фокус? - спросил Калымбаев у аудитории.
Не дожидаясь ответа, он стал вытягивать длинные бумажные ленты из рукава корейца. Эту процедуру он сопровождал напеванием марша, который обычно сопровождает цирковые номера. Когда ленты были вытянуты, аплодисментов не последовало, да и фокусник не спешил кланяться зрителям.
- Раньше был такой знаменитый иллюзионист - Кио. - ударился в ностальгию Калымбаев – Помните, наверное. Теперь вот появляется новый, только по фамилии Ким.
- Я вовсе не собирался с них списывать - оправдывался кореец - Они просто лежали у меня для уверенности в своих силах, так сказать.
- Да? Ну и насколько же сильным ты сейчас себя ощущаешь?
- Ну, у меня есть внутренняя уверенность…
- Вон отсюда. - перебил его Калымбаев, показывая на дверь аудитории.
Кореец молча поплелся к выходу.
- Жду тебя на пересдаче. - кинул он ему вслед - Кто следующий?
Он уже собирался возвращаться к своему столу, как в это время где-то в конце аудитории с грохотом упала книга, соскользнувшая с белых коленок Али Тастамбековой.
Калымбаев словно терминатор развернулся и направился по направлению звука.
Жан, который сидел чуть в стороне, заметил, как Аля суетливо прячет учебник себе под юбку. Он даже присвистнул от восторга. К счастью юбка оказалась достаточно просторной и не такой короткой.
Нагнувшийся Калымбаев долго смотрел под парту. Алия, не обращая никакого внимания на ищущего препада, продолжала излагать на бумаге отпечатанные в памяти абзацы учебника.
- Чего это вы там делаете? - вдруг спросила она
В это время взгляд препада остановился на ее юбке.
- Можно попросить вас встать?
Аля окатила его вопросительно-недоуменным взглядом и встала. Вопреки ожиданиям Калымбаева, учебник не хотел падать из под подола.
Ну что, успокоился, козлина? - спросила она мысленно.
Эта сучка, по-видимому, зажала книгу между ног - подумал он.
- А вы руками проверьте - взорвал тишину Еркин-староста, и его сытое лицо засияло от осознания собственного остроумия.
- Зачем же? - сказал Каламбаев и обратился непосредственно к виновнице головоломки. – Радость моя, раздвинь, пожалуйста, свои ножки.
Лицо Алии начало багроветь от ярости. Казалось еще чуть-чуть и смачная пощечина обрушится на морду непрактикующего юриста.
Как вдруг…
- А мне отчего-то казалось, что вы по образованию юрист, а не акушер-гинеколог. - раздался голос Искандерова с другого конца аудитории.
Взорвавшаяся от смеха аудитория больно ударила по самолюбию Калымбаева.
- Садитесь - сказал он Алие сквозь зубы, и направился в сторону Искандерова.
Все, затаив дыхание, следили за его перемещением. У него была мягкая, как у кошки, совершенно беззвучная походка.
- Говорят, что ты большой умник - шипел Калымбаев, нагнувшись над партой Искандерова - Даже на красный диплом идешь. А читал ли ты когда-нибудь Грибоедова “Горе от ума”?
- Разумеется - Искандеров отложил ручку - Читал в классе эдак пятом или шестом, точно не припомню. Только вот не вижу никакой связи.
- А зря! Связь как раз таки большая.
Калымбаев забарабанил пальцами по парте. Теперь было хорошо видно эти прелестные позолоченные печатки.
- Скажи, а зачем тебе красный диплом? У меня вот, например, синий - и ничего. Как видишь, не жалею.
- Все дело в том, что я не перевариваю синий цвет - Искандеров бросил многозначительный взгляд на синенький пиджак Калымбаева - Меня от него воротит, а так же плющит, колбасит и втыкает.
- Лучше бы ты был дальтоником - бросил Калымбаев и пошел к своему месту.
В это время к выходу потянулась вереница “уже сдавших”. Мимоходом они возвращали Калымбаеву свои девственно чистые листы.
Аудитория порядком опустела. Здесь оставались пять человек: Искандеров, Жан, Алия и еще двое заученных студентов, принципиально заполнявших свои листки. Один лишь Жан сидел в ожидании, когда Всевышний вдруг соизволит послать ему ответ на три проклятых вопроса.
- Ну что? - спросил Калымбаев подытоживая - Остались самые умные? Самые честные? Или может быть … самые бедные? - И его упыриная улыбка осветила все помещение.


ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ


На улице уже стало смеркаться, когда старенькая “жига”, кряхтя двигателем, выехала со стоянки. Дряхлый ВАЗ-2103 уже конечно оставил свои лучшие годы далеко позади, но бегал еще на совесть. Это была машина жаниного дяди. Сам он на ней уже почти не ездил и Жан калымил на ней когда ему срочно нужны были деньги. Вот и сейчас ему как воздух были нужны полторы штуки на пересдачу.
Я калымлю на Калымбаева - подумал про себя Жан и рассмеялся над пришедшим в голову каламбуром.
- Нет, это же надо, я калымлю на Калымбаева - недоумевал он уже вслух - Это все равно что объять необъятное. Или нет, это все равно что доить доярку… сравнениям не было конца.
Его бежевая “жига” гудя мотором колесила по Абая. Жан воткнул в китайскую магнитолу со светомузыкой прозрачную кассету и прибавил звук.
- Get away. Get away. You’re my getaway … - Зазвучало из динамиков. Жан стал подпевать, ломая слова своим ужасным произношением.
Ему нравилось ездить на этой жиге, хотя за свой небольшой водительский стаж он успел попробовать порулить почти на всех марках авто - то у друзей попросит, то родственники дадут. Пожалуй, автомобили и девушки были его двумя главными слабостями. Иногда он даже сравнивал их друг с другом по каким то ему одному известным параметрам. Одни подруги у него ассоциировалась с Мерседесом, другие - с этой самой жигой. Первые требовали дорогого высокооктанового бензина, были капризны и требовательны, что являлось для него дорогим удовольствием. Вторых устраивал и 76-й бензин, но они и выглядели соответственно. Хотя попадались и золотые середины.
- А вот и первый клиент.
На дороге стоял и голосовал паренек лет четырнадцати. На голове у него был платок, который было принято называть “банданкой”, его широкие штаны можно было бы легко натянуть на бегемота, и конечно кроссовки. Они были огромного размера. В этой обуви он сильно напоминал “маленького мука” в скороходах.
Всю дорогу паренек ежился от холода и шмыгал носом, ругая погоду.
- Ну если ты прикроешь свое окошко, вероятно будет теплее - заметил Жан.
Физиономия паренька приняло такое выражение, как будто он только что стал свидетелем гениального открытия.
- Точно - опомнился он и, не вынимая изо рта сигарету, стал усердно поднимать стекло.
- А пепел стряхивать куда?
- Можешь прям на пол.
Через секунду салон заполнился табачным дымом, сквозь который продолжало нестись - Get away, get away…
- Слушай, чо за хренотень у тебя играет? - поморщился паренек - Давай лучше поставим реальную тему.
Не дожидаясь ответа, он вытащил из куртки свою кассету и поставил в магнитолу.
В это время из динамиков зазвучал отбойный рэп и паренек задвигался в кресле под такт музыки.
- А это что за ансамбль? - поинтересовался Жан.
- Ансамбль! - паренек заржал хватаясь за живот - Ну ты загнул, чувак.
- Поосторожней с выражениями.
- Это же Оникс! Ты чо, не слышал что ли?
- Нет.
Паренек смотрел на него как на шизоидного психопата. Жан смотрел на дорогу.
- Рэп рулит!
- Сейчас рулю только я.
- Ну, если тебя не втыкает Оникс, у меня есть еще Тупак. - при этой фразе паренек полез за другой кассетой.
- Кто?
- Тупак.
- Нет, спасибо. Его имя говорит само за себя.
- Тебе не нравится рэп? - удивился паренек.
- Похоже на лай дворовых собак.
В глазах попутчика блеснул огонек обиды, он отвернулся и замолчал.
Только сейчас Жан заметил переливающиеся огоньки на кроссовках своего попутчика. Похоже, в обувь были вмонтированы батарейки и всякие разноцветные лампочки.
- Классные кроссовки. - признался Жан
Попутчик повернулся, потом поглядел на свои кроссовки, ожил, и словесный поток вступил в новую фазу.
- Настоящий Найк. Кстати со штатов привез. Отдал за них 500 зеленых.
- Живут же люди - сказал Жан, присвистнул.
- Сейчас они горят красным, а когда наступаешь, то цвет меняется на зеленый. Вот гляди…
Наконец, к великой радости Жана машина добралась до заветного микровского двора. Перед глазами открылась типичная картина - джунгли однотипных панельных пятиэтажек, огромные ямы на дороге, дымящаяся переполненная помойка и коммерческий киоск напротив этой самой помойки. Этот киоск был как светящийся маяк в темном море дворов, и на него как мотыльки на лампочку слетались одинокие обыватели. Не глуша мотора Жан остановил у указанного подъезда и паренек стал выковыриваться из машины.
- Стой. А деньги?
- Сейчас вынесу - ответил паренек и скрылся в подъезде.
Жан заглушил мотор, вылез на улицу и стал протирать лобовое стекло от пыли. Краем глаза в подъездном окне он заметил, как тень паренька пропала из вида на третьем этаже.
Часы неумолимо отсчитали пятнадцать минут безнадежного ожидания, когда до Жана начало постепенно доходить, что его кинули.
- Ублюдок! - он отчаянно ударил кулаком по рулю. - Лохануть меня решил, значит? Ну погоди, гаденыш.
Настойчивый автомобильный сигнал под окнами, казалось, разбудил всех соседей. Жан продолжал и продолжал сигналить. Где-то сверху грохотнуло открывающееся окно.
- Эй, ты! - раздался с верху чей-то раздраженный бас. - Кончай сигналить и проваливай отсюда!
Жан вышел из машины и вступил в диалог.
- Спрячься туда, откуда вылез!
- Пидорас! - раздалось сверху и окно захлопнулось.
Приятно познакомиться - подумал Жан. Посмотрев на часы, он сказал сам себе - Пора!


* * *

- Здесь такой не живет - ответила женщина, открывшая первую дверь на третьем этаже - Точно не живет. По крайней мере, не на нашей площадке.
- Но я видел, как он нырнул в одну из квартир на этом этаже - недоумевал Жан.
Женщина пожала плечами.
- Не знаю, молодой человек. Попробуйте спросить в соседних квартирах и вам скажут тоже самое.
За второй дверью в ответ на стук залаяла собака. Судя по басу, она была не малых размеров. Вслед за лаем послышался голос какой то старушенции.
- Чего надо?! - крикнула, она не открывая дверь.
Закрытая дверь плюс истеричный лай собаки, плюс вероятные проблемы со слухом делали бессмысленными любые вопросы.
- Убирайся или я сейчас милицию вызову - кричала старушенция. Ее визгливый крик переплетался с собачьим лаем, и это был самый омерзительный дуэт, который ему когда-либо доводилось слышать.
Теперь я, кажется, начинаю понимать, что двигало Раскольниковым, когда тот взялся за топор. - подумал Жан, вспомнив Достоевского - У парня было состояние аффекта.
Третью дверь открыла девушка-подросток в коротком халатике на голое тело. Судя по лицу, она была еще школьницей, однако размер ее грудей явно опережал ее биологический возраст. Жан на секунду выпал в осадок и забыл зачем постучался. От нее пахло кремом вперемешку с детским туалетным мылом. Она смотрела на него своими зелеными калейдоскопичными глазками, наивно хлопая ресницами.
- Вы что-то хотели?
Легкая ухмылка проползла по лицу Жана.
- Разве такую маленькую девочку не учили спрашивать - кто там, прежде чем открывать дверь?
Девушка продолжала хлопать ресницами и смотреть на него наивным взглядом. До того наивным, что складывалось впечатление некой наигранности.
- Как тебя зовут?
- Анжела.
- Знаешь, Анжела. Я вообще-то искал одного своего друга, но сейчас я понял, что ошибся дверями. Тем не менее, это было приятной ошибкой. - Жан одарил ее ослепительной улыбкой. - Извини за беспокойство
- Ничего страшного - промяукала Анжела, дрожащим ни то от смущения, ни то от волнения голосом.
Жан уже повернулся в сторону последней четвертой двери и хотел постучаться, как вдруг его осенило. Резко развернувшись назад к уже закрывающейся двери, он успел просунуть ногу за порог, блокируя дверь.
- Что вы делаете? - запаниковала девица.
Теперь он отчетливо видел край торчащего из под обувной полки кроссовка. Это были те самые кроссовки Найк, только сейчас они не уже светились как елка с гирляндой. Решительно распахнув дверь и отодвинув девицу, Жан вошел в квартиру.
Паренек лежал на диване в одних трусах и смотрел телевизор.
- А ну иди сюда, сученок! - сказал Жан, хватая его за шею.
Паренек явно не ожидал такого поворота событий. Он весь дрожал как осиновый лист, а в глазах был животный страх.
- В прятки значит поиграть со мной захотел. Пококетничать немного. - при этих словах он лупил его по щекам.
- У меня просто не было денег - отвечал паренек едва не плача - Я бы вам сразу отдал, честно.
- Отпустите его - просила девица - У нас действительно нет ни копейки.
- Да? - удивленно приподнял бровь Жан - На кроссовки по пятьсот баксов у него значит есть деньги.
- Какие кроссовки? Те что ли? - спросила она, нервно смеясь - Да это же обыкновенный китайский дерматин. Он их взял за пятьсот тенге, а не долларов. Вы его больше слушайте.
- Попонтоваться значит еще решил? Ну-ну - Жан смотрел не него с брезгливостью - Но это не столь сейчас важно. Мне нужны мои деньги.
- Я же вам говорил, что нету у меня денег.
- Не верю - прошипел Жан в лицо пареньку.
- Ну хорошо, допустим у тебя действительно нет ни хера. А если твоей девушке вдруг захочется пива? Что ты будешь делать?
- Но я не пью пива - встряла Анжела
- Заткнись. - рявкнул Жан в ее сторону. - Ну, представь, вдруг ей захотелось … вина.
- Но я не пью вина - вновь встряла Анжела
- Да мне плевать! Пусть ты хоть вообще ничего кроме малафьи не пьешь!
Паренек следил за их диалогом, испугано переводя взгляд то на нее, то на Жана.
- Анжела не вмешивайся - произнес он дрожащим голосом.
- Ты тоже заткнись! Заткнитесь оба! - закричал Жан хватаясь за голову.
Немножко успокоившись и приведя в порядок нервы, он увидел лежащую тут же на столе куртку паренька. Схватив ее, он стал ворошить ее карманы, но они оказались пусты. Только сейчас Жан заметил, что куртка была дешевой и довольно поношенной, кое-где виднелись заплатки.
- Мда, ты действительно гол как сокол.
Жан посмотрел на это съежившееся и трясущееся от страха существо и ему стало его жаль. Ну что я делаю трагедию из-за каких то гребаных ста тенге - успокаивал себя Жан - мне не за что стыдиться перед своим самолюбием. Я вовсе не лоханулся. Все что я сделал - это спас салагу от пешего марша через полгорода.
- Презервативы то у вас есть? А то мало ли… спид и все такое. - по отцовски участливо поинтересовался Жан.
Ребята молча кивнули головами.
- Это хорошо. - подытожил Жан. Увидев на столе не раскрытую пачку Магны, он положил ее себе в карман - А вот курить вам еще рановато.
Перед самыми дверями он обернулся и на прощание сказал.
- И никогда больше не открывайте дверь незнакомым дяденькам. Дождитесь лучше маму.


* * *

Несмотря на неудачное начало, таксовать было одно удовольствие. Клиентов было много, и все оказывались добропорядными. Подросткам он больше не останавливал. Очень скоро Жан набрал необходимые полторы тысячи и решил закругляться.
С чувством выполненного долга он решил ехать назад, однако, посмотрев на приборную доску он обнаружил, что бензина израсходовано на много меньше чем он рассчитывал.
- Ну что, еще пару клиентов? - спросил он у своего отражения в зеркале и подмигнул.
- Деньги лишними не бывают - ответило ему отражение.
- Ну вот и славненько.


Он закурил, и насвистывая повернул вниз по Космонавтов. Жан заметил, что всего каких-то полгода два назад в такое позднее время все улицы были пустыми, и можно было запросто почувствовать себя одним в целом мире. Сейчас времена изменились и вплоть до самого утра по улицам гоняют как угорелые.
- Оппа! - буквально вскрикнул Жан, заметив впереди голосующий женский силуэт. Он надавил на акселератор и понесся в направление субъекта с вытянутой рукой.
Подъехав поближе, он увидел женщину лет тридцати в черном вечернем платье, с короткой, почти мальчишечьей, стрижкой. Она явно вывалила из соседнего, мерцающего огнями ресторана.
-Куда ехать, мэм? - спросил Жан, демонстрируя свою сногсшибательную улыбку.
- Мэм?! - переспросила та, поморщившись - Ты всегда стараешься подчеркнуть возраст женщины?
В это время позади раздались переливы сигналов других машин. Обернувшись, Жан увидел, как за ним выстроились мерседес и тойота. Они сигналили и мигали фарами.
- Вот это конкуренция! - подумал Жан - Даже на таких шикарных авто люди норовят подзаработать.
- Я вовсе не думал подчеркивать ваш возраст - ответил он - Просто я хотел вас уважить.
Позади начали доноситься крики нетерпеливых и любвеобильных джигитов, но женщина не обращала на них никакого внимания.
- Уважить, говоришь, захотел - сказала она слегка заплетающимся языком и расхохоталась - Я тронута. До глубины души.
Жан начанал чувствовать себя идиотом, который вначале что-то скажет, а потом жалеет.
- А. Поехали - она села в машину и захлопнула дверь.
От нее несло коньяком вперемешку с терпким запахом духов.
Фантастика - подумал Жан - она выбрала мою “жигу” среди тойот и мерсов.
- Я выбрала тебя - сказала она, словно читая его мысли.
За окнами проносились обгоняющие машины конкурентов-неудачников. Жан ловил на себе злющие взгляды их южных и знойных глаз.
- И всех взрослых женщин ты называешь “мэм”? - отвлекла его попутчица.
- Это первое, что пришло мне в голову - ответил Жан, смущенно улыбаясь - Эти американские фильмы оказывают на нас такое влияние…
Он посмотрел в ее сторону и увидел, что она изучает его взглядом.
- А сколько тебе лет, парниша?
- Двадцать… скоро будет.
- И почему ты так поздно родился - вздохнула она
Жан приподнял правую бровь, как он делает обычно, когда чему-нибудь удивляется. Она вытащила из сумочки подушечку орбита без сахара и зажевала. К запахам коньяка и терпкого парфюма прибавился еще мятный запах жвачки. На ум сразу пришла реклама про тройной эффект.
В зеркале он заметил, как она поправляет сбившийся на бок бюстгальтер. Это привело к тому, что он чуть не наскочил на яму. Он выматерился.
- Тебе не идет материться
- Извиняюсь
Тем временем машина подъехала к ее подъезду, и она стала выходить.
- Ну. Приятно было с тобой прокатиться - она протянула ему двести тенге.
- Не нужно - неожиданно для самого себя ответил Жан - Я не беру денег с красивых женщин.
Он отчего-то вспомнил, как совсем недавно чуть не прибил несчастного салагу из-за стольника.
- Брось понты студент - она сунула деньги в бардачек машины и вышла.
Он смотрел, как она идет к подъезду, покачивая бедрами. Волна чувств и отчаяния подкатила к горлу и сдавила кадык.
- Постой. - вырвалось у него из груди.
Она обернулась и вопросительно посмотрела в его сторону.
- Ты бы не пригласила меня на чашечку чая? - спросил он - Я очень хочу чай…


* * *

- По началу я была ошарашена - сказала она, доставая из холодильника варенье - Честно говоря, я просто охерела от такой простоты и не знала что ответить.
Жан сидел за столом ее уютной кухни и пил чай.
- А потом подумала, почему бы и нет…
Случайную попутчицу, как выяснилось, звали Жанна, так что они были с ней почти тезками. Она была молодой вдовой. Ее покойный муж был известным в городе авторитетом, все его знали под именем “Серик-ураган”. Его пристрелили при разборках, когда шел очередной передел влияния. В настоящее время она была на попечении его братков. Она нигде не работала и при этом никогда не нуждалась в деньгах. Братки относились к ней как к родной сестре.
Жан сидел, пил чай и поклевывал ее глазами. В ярком свете лампы он видел то, чего не видел в потемках автосалона. Он заметил, что в свои 30 лет, она выглядит на 23. От нее как будто бы исходила аура сексуальности, беря свой исток с кончиков пальцев ног и венчаясь на макушке головы в виде ореола.
- Ты нервничаешь? - спросила Жанна
- Вовсе нет. С чего ты взяла?
- Ты куришь третью сигарету за каких-то десять минут - она забрала у него сигарету и затянулась сама. - Фу, какая дрянь! Что это?
- Магна. Самые что ни наесть студенческие сигареты. Ну… еще, пожалуй, Соверен.
Она вытащила из сумочки свой Мор и сняла этикетку. Не говоря ни слова, она полезла в бар, достала коньяк и два фужера. На этикетке бутылки Жан прочитал - “Белый Аист”. Он никогда раньше и не догадывался о существовании такой марки коньяка.
- Ну что, за знакомство? - спросила Жанна, разливая по фужерам.
- Я бы с удовольствием, но мне еще садиться за руль.
- А кто тебе сказал, что ты сегодня куда-либо поедешь? - сказала Жанна, коснувшись его бедра, и пристально глядя ему в глаза. Жан заметил как там в ее глазах запрыгали бесстыжие чертики. Ореол сексуальности над ее головой собрался в один комок, засиял ярким пламенем и как потревоженная оса пулей спикировал прям ему в голову. От такого притока энергетики Жан почувствовал как его будто прошибло током. Ему показалось, что свет в лампе замигал от перепада электроэнергии, а у него началось легкое головокружение. Через мгновение он кинется на нее с горячими поцелуями.

Кровать не скрипела, но прилично ходила ходуном под такты ее прыжков. В этой позе она походила на наездницу, дикую амозонку азиатского происхождения. Она покусывала свою нижнюю губу и изредка поправляла волосы ритуальными движениями рук.
Это должно мне только сниться, подумал Жан. Он захотел себя ущипнуть, но не мог оторвать рук от ее персиковых грудей.
Ему в голову вновь полезли автомобильные ассоциации. Сейчас Жанна ассоциировалась у него с Феррари - начинает движения плавно, без рывков и тут же взрывается и сразу переключается на вторую скорость. Потом на третью, четвертую… и вот он уже мчится на бешеной скорости. За окнами проносятся деревья и телеграфные столбы. Финишная лента была уже совсем близко и Жанна начала постанывать.
- Обидь меня - неожиданно прошептала она. - Скажи что я шлюха.
- Ты шлюха - начал Жан неуверенно - Шлюха! - вошел он в раж. При этих словах он подарил ей легкую пощечину. Это произвело на нее шикарный эффект. Она задвигалась быстрее и они взорвались в одновременном восторге.
Долгое молчание после шторма, нарушали лишь звуки тяжелого дыхания. Жан нащупал в темноте спасительную бутылку минералки и принялся жадно пить.
- Мне никогда не было так хорошо как с тобой - произнес он, захлебываясь минералкой.
Она разглядывала его с легкой улыбкой, лаская рукой его безволосую грудь.
- А у тебя большой потенциал. Когда тебе будет лет тридцать, ты будешь настоящим мачо.
- Это лучший комплемент за последние два года.
- Так значит, тебе их говорят регулярно?
- Конечно - гордо сказал Жан
Она расхохоталась.
- Я серьезно говорю! - сказал Жан возмущенным голосом.
- Верю, верю. Но просто, вы маленькие мальчики, такие смешные… и в то же время такие сладкие - она слегка укусила его за плечо.
- А мы ведь с тобой почти тезки. Жан и Жанна. Ты помнишь, был давным-давно такой фильм - Валентин и Валентина…
Неожиданно на столе запикал пейджер. Жанна схватила его со стола и стала читать сообщение.
- Черт! - она вскочила с кровати и начала лихорадочно искать свою одежду. В прорыве страсти вещи были раскиданы по всей площади комнаты. Отчаявшись искать элементы нижнего белья, она напялила халат и туго подвязалась поясом.
- Ну чего ты лежишь? Вставай быстрее. К нам идут гости.
- Какие гости? - удивился было Жан, но в лицо ему уже летели его джинсы.
Жанна суетливо расчесывалась и, широко раскрыв глаза перед зеркалом, наносила экспресс-макияж, это что-то вроде завтрака на скорую руку. Жан пожав плечами, стал одеваться.
- Может я все таки пойду? - спросил он.
Жанна прекратила движения расчески по волосам и посмотрела на него с легким осуждением.
- А что, я тебе уже так быстро надоела? Ты знаешь, это рекорд. Хотя я подозревала, что ты уникальный кадр.
- О чем ты говоришь? Я просто подумал, что своим присутствием я поставлю тебя перед гостями в неудобное положение…
В эту минуту на лице Жанны проскользнула ирония.
- Поставишь. Обязательно поставишь. Но только не перед гостями, а когда они уйдут.

* * *

Гостями оказались братки ее покойного мужа. Один, лет тридцати пяти, был похож на гориллу. Густые черные брови, тоненькая полоска лба, толстая золотая цепь висела где-то между головой и плечами, в том месте, где должна была бы, по идее, быть шея. Но таковая отсутствовала напрочь. Жану сразу не понравился его взгляд. Это был взгляд волка-людоеда. От него отдавало холодом смерти.
Другой был постарше и выглядел на много приятнее своего товарища. Волосы с проседью, открытое лицо и умный взгляд из под очков. Как потом станет ясно, это был тоже бандит, но в отличие от первого он не был мясником, а работал с финансовой документацией и занимался отмыванием криминальных денег, также он играл роль связующего звена между братками и какими-то большими людьми в правительстве. В криминальной среде он был известен под прозвищем “Адвокат”. Однако при всей несхожести этих двух продуктов преступного мира их связывало одно - преданность ее покойному мужу.
Они регулярно навещали вдову их бывшего “бригадира”, чтобы узнать, не нуждается ли она в чем-нибудь и подкинуть штуку-другую баксов.
- Познакомьтесь, это мой братишка - представила она Жана гостям. Тот, улыбаясь, жал им руки и демонстрировал свою достопримечательную улыбку. Улыбаясь, он чувствовал, как по спине гуляет холодок.
Астапералла! Что же будет со мной, если они узнают какой я на самом деле братишка? - мелькнуло у него в голове.
“Братишка в прострелянных штанишках” - неожиданно пришло ему на ум и он ужаснулся от такой мрачной рифмы.
Они вчетвером сидели на кухне, пили водочку и ели принесенную братками закуску. Жан окинул стол взглядом - солями, маринованные огурчики, шпроты и курица гриль. Неплохо, очень неплохо.
Адвокат рассказывал всякие истории из своей насыщенной жизни, чередуя их с анекдотами. Жанна добавляла, что-то свое и они дуэтом громко и заразительно ржали. Второй, который походил на гориллу, все время молчал и смотрел на Жана воспаленными от спиртного глазами. По ходу того, как он пил, цвет его глаз все больше интегрировался с его красной футболкой. Это самым, что ни наесть отрицательным образом сказывалось на аппетите Жана. Он чувствовал себя мотыльком, случайно попавшим в паутину его взгляда. В один момент он не удержался и подавился курицей. Приступ кашля был тому итогом.
- Да что с тобой? - спросила Жанна, хлопая ему по спине. - Расслабься. Здесь все свои.
- Братишка то совсем проголодался - сделал вывод адвокат.
- И не говори. В этой общаге его скоро совсем с голоду заморят. - нагло врала Жанна. - Когда у тебя есть такая сестра, грех шарахаться по общагам. Завтра я тебе дам ключ, приходи когда хочешь.
При этих словах ее нога под столом, скользя вверх по его ногам, добралась до самого интересного.
- Откуда будешь? - поинтересовался адвокат у Жана и посмотрел на него изучающе.
- Павлодар - наугад сказал Жан, хотя за мгновенье до этого с его языка чуть было не вырвалось - Тастак.
- Почти земляки. А знаешь ли ты Бейбута Смагулова, тамошнего авторитета?
- Да кто ж его не знает! - ответил Жан.
Адвокат снял свои очки, дыхнул на них перегаром и стал протирать их салфеткой.
- Вот он, собственной персоной - показал он на гориллу, снова надев очки.
Возникла неприятная пауза. Жан почувствовал как почва ускользает у него из под ног. Адвокат сидел с непроницаемым лицом и по-видимому ждал реакции Жана. Глаз не было видно - только отражение бликов света на стеклышках очков, но это почему-то, угнетало еще больше.
Да что же вам от меня нужно?! - в отчаянии подумал Жан - Какое мне дело до твоего маймула павлодарского?
- Да, он такой этот Бейбут! - пришла на помощь Жанна - Все его знают, но мало кто его видел.
- Точно! Летучий голландец, одним словом. - добавил адвокат и смеясь хлопал Бейбута по плечу.
Опять пошла волна шуток-прибауток. Жан облегченно вздохнул.
Ближе к трем ночи незваные гости, порядком наклюкавшись, наконец, встали со стола и стали прощаться, и Жанна провожала их до двери.
Жан остался сидеть на кухне один. К своей радости он увидел оставленный братками Давидоф и закурил. Табачный аромат дорогих и качественных сигарет не перчил в горле и вдыхался легко как простой воздух. Он откинулся на спинку кресла и задумался, глядя в потолок.
Это, несомненно, лучшая женщина в моей жизни. И я благодарен Калымбаеву за то, что он подарил мне столь незабываемый вечер. Это все из-за того, что этот ублюдок захотел с поиметь с меня полторы штуки. - подумал Жан, романтично улыбаясь, но тут же провалился в философские категории и фатализм. - Нет, Калымбаев здесь вовсе не причем. Это, наверное, судьба. Ведь даже если бы я сдал этот проклятый экзамен, то непременно захотел бы это дело обмыть. А если захотел бы это обмыть, то для этого по любому понадобились бы деньги, а если понабились деньги, то я все равно бы в этот вечер сел за руль. Вот в чем дело то…
Мысли улетучились вместе с вибрацией пейджера в его кармане. Он вытащил его и стал листать сообщение. Это был контрольный мэсэдж из дому.
“У тебя все нормально, кобелек? Позвони домой, сделай одолжение … если конечно руки не отвалятся. Твой папочка”. - прочитал он.
Старик в своем репертуаре, подумал Жан, усмехнувшись, и направился к телефону.
- Где тебя носит на этот раз? - раздался голос отца на другом конце провода.
- Я у друзей - ответил Жан
Боковым зрением он увидел как в одной из комнат Жанна общалась с гориллой. Тот обнимал ее и ни-то шептал ей что-то на ухо, ни-то просто вдыхал запах ее волос. Она запрокинула голову и встретилась взглядом с Жаном. И хотя взгляд ее был немного осоловелым, она все же проявляла стойкость.
- Прекрати, Бейбут. Ты же знаешь, что это невозможно. - говорила она горилле.
Жан не отводил с них глаз. Комок ревности подступил к горлу.
- И когда ты собираешься прийти? - отвлек его голос отца в трубке.
- Вы ложитесь спать. Я сегодня наверное не приду.
- Что значит - наверное?
- Не приду - ответил Жан после некоторого колебания - … наверное.
- Что ты там сопли жуешь? Ты можешь сказать конкретно?!
- Я сегодня очень устал и думаю останусь ночевать у друзей. Хотя…
Он услышал как Жанна захлопнула дверь квартиры. Это, вероятно, ушел горилла. Затем раздался приятный и долгожданный звук поворачивающихся в двери ключей. Этот звук означал избавленье от незваных гостей.
- Я точно не приду. - более уверенно сказал Жан - Сто процентов.
- Ну дело твое - отвечал отец - А мы тут с матерью плов приготовили. Так что ты много теряешь.
Он почувствовал, как нежные руки Жанны обняли его сзади, и теплый перегар обжег ему затылок.
- Вот теперь можешь ставить меня в самые неудобные положения. - произнесла она так громко, что показалось как на другом конце провода отец затаил дыхание и уже не дышал.
- Значит, говоришь, что ты сильно устал? - переспросил отец - Но отчего-то мне кажется, что сегодня тебе не дадут выспаться.
Жан ничего не ответил. Он понял, что старый пень от него теперь не отцепится.
- Должно быть эта фройля весьма необычная птица. - продолжал рассуждать отеческий голос - Ты не поверишь, но я впервые слышу, что бабе нравятся неудобные позы. ;)) Хех… А это как, если не секрет? Стоя на голове, или может быть сидя на унитазе …
- Слушай, я действительно хочу спать, и меня меньше всего интересуют твои предпенсионные фантазии ...
- А она ничего? Расскажешь потом?
- Ладно, ладно. Все! Я ложу трубку…
Он услышал, как Жанна моется в ванной. Она также незаметно исчезла, как и недавно подкралась к нему с объятиями.
На полке лежал фотоальбом с фотографиями. Почти на каждом фото Жанна была с покойным мужем. Это был смуглый мужчина лет сорока, сухощавый и жилистый. Внешне в нем ничто не выдавало крутого авторитета, и только лишь его взгляд обозначал безграничную как море харизму. Фотоальбом был больше похож на галерею славы нежели на простой семейный, на каждой новой фотке рядом с супругами были запечатлены известные актеры, певцы и даже политики.
Скрипнула дверь ванной. Жанна вышла в красном пеньюаре и блестела на свету как красный болид Феррари. Жан почувствовал себя Шумахером, которому предстоял второй этап заезда гран-при Малайзии. Очень кстати он вспомнил про свой шлем … на этот раз бананово-клубничный.



ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ


Берик Арманович просидел в приемной уже двадцать минут в ожидании декана. Старик как всегда опаздывал. Иногда он приходил вообще к обеду, но сегодня был понедельник, а в понедельник он приходил относительно рано, и погрешность времени его прибытия колебалась в районе получаса.
В приемной за стареньким Ай-Би-Эмом сидела методистка, которая, по-видимому, выполняла здесь функции секретарши. Она любезно предложила Дулатову чай.
- У вас теперь два начальника? - спросил он ее, показывая на соседнюю дверь с надписью “Первый зам. декана”.
Раньше в место этой двери была голая стена, за которой находился кабинет прежнего зама. С приходом нового, по фамилии Калымбаев в кабинете был проведен колоссальный ремонт и зачем-то прорублена дверь в приемную декана, а к словосочетанию “Заместитель декана” было добавлено слово “Первый”.
- Верно - произнесла методистка, подняв свой не по годам тяжелый взгляд из-под очков. - Теперь меня имеют с двух сторон. При чем молодой гораздо активнее.
- Какие у вас ассоциации, однако. - заметил Дулатов, хитро прищурившись.
Он заметил, что в этой худой как вобла девушке есть нечто “эдакое”. Во всем можно найти свое “эдакое”, если хорошо и внимательно приглядеться. Под глазами у методистки были синяки, которые делали ее взгляд тяжелым, но почему-то нисколько ее не портили. Обычно такие синяки появляются в связи с долгой и утомительной работой, либо от бурной и продолжительной ночной жизни и как следствие не высыпания. Он долго пытался определить - можно ли ее работу назвать утомительной, но, заметив падающие фигурки тетриса на мониторе ее компа, все же склонился ко второму варианту. Впрочем, переутомляются и от тетриса.
Размышления прервались с появлением декана.
- Вы ко мне? - спросил Старовойтов и, не дожидаясь ответа, открыл дверь, впуская Дулатова вперед.

* * *

В кабинете успокаивающе покачивался маятник. Наблюдение за его движениями вполне могло заменить сеанс психотерапии или медитации. Время не просто проскальзывало где-то в воздухе, оно было созерцаемым и демонстрировало всю свою переменчивую и непостоянную сущность. Движение маятника влево, движение вправо. Мгновение находилось где-то посередине.
Дулатов ощутил на себе взгляд сразу двух идеологий - былой и нынешней. Со стола на него, сурово нахмурив брови, смотрел небольшой бронзовый бюстик лысого вождя пролетариата, а с портрета на стене с едва уловимой “улыбкой Джаконды” смотрел великий и могучий чемолганец.
- Я вас слушаю, Берик Арманович - нарушил тишину декан.
- Я могу курить?
- Да, пожалуйста - декан поставил на стол медную пепельницу.
Дулатов чиркнул спичкой и закурил.
- Василий Иванович, я отчего-то все чаще и чаще вспоминаю тот ваш знаменитый тост. Помните?
Старовойтов удивленно поднял брови.
- Хорошо вы тогда сказали - Рыба должна гнить с головы.
- Да я помню.
- Так вот, можно вас поздравить - процесс разложения начался. Но, увы, откуда-то снизу.
Старовойтов заерзал на стуле.
- Прошу вас, говорите конкретней.
- Дело в том, что в рыбешку попало инородное тело.
- Еще конкретней…
- Ваш новоиспеченный зам Калымбаев.
В это время бесцеремонно открылась дверь, и в кабинет с папкой под мышкой влетел сам первый зам.
Старовойтов вздрогнул и, глядя на Дулатова, испуганно преподнес палец ко рту.
- Тсссс…..
- Что за шум, а драки нет? - бодро и почти по-хозяйски спросил Калымбаев, выкладывая на стол декана бумажки.
- Это смета расходов на ремонт и письмо проректору по хозяйственной части с просьбой еще выделить средства - отчеканил Калымбаев, покосившись на сидящего Дулатова - И еще там кое-что… не для посторонних глаз.
- Хорошо.
- Только прошу вас, не затягивайте.
- Не беспокойтесь, я прям сейчас и подпишу.
Калымбаев удовлетворенно кивнул и вышел.
Дулатову вдруг показалось, как черный костюм декана неожиданно начал светлеть. Пиджак стремительно превращался из черного в серый, из серого в белый. Вот он уже сияет как альпийский снег, сливаясь с его сединой. Но боже, что это?! На груди, извиваясь как змея, стал появляться золоченый аксельбант. Вокруг него звездной россыпью зажигаются какие-то ордена, по всей видимости, фальшивые. И вот уже на его плечах горят серебристые эполеты. Свадебный генерал! - мелькнуло с голове у Дулатова.
Старовойтов, побрякивая орденами, ставил свои росчерки на каждом листке, даже не читая их.
- Что то я вас, Василий Иванович, прямо таки не узнаю. - бросил Дулатов
- Вы о чем? - Декан медленно поднял голову и уставил на собеседника свой синий взгляд.
Когда-то этот неморгающий взгляд обладал почти гипнотическим свойством и заставлял людей воздерживаться от нарушения субординации. Сейчас его глаза казались пустыми, выцветшими и, по-видимому, утомленными от частого попадания в них “божьей росы”.
- Куда же подевалась ваша коммунистическая закалка и принципиальность?
Декан не спеша встал со стула, как он делал обычно, когда хотел сказать нечто на его взгляд грандиозное.
- Это с вами совками я был суровым и принципиальным. А сейчас пришли серьезные, современные люди. - почти с презрением бросил Старовойтов.
От такой фразы Дулатов чуть было не свалился со стула. Его как будто бы прошибло молнией.
Меня назвали совком! - кружилось в голове - И главное - КТО?!
Дулатов расхохотался. Он уже не смотрел исподлобья, его лицо излучало прозрение и счастье. Или вернее, счастье от прозрения.
Старовойтов продолжал стоять над столом между бюстом и портретом на стене, и в этом транзитном состоянии он продолжал излагать девизы нового времени.
Дулатов безнадежно поднял руки вверх и направился к двери.
- Вы должно быть знакомы с физикой? - спросил он, перед тем как открыть дверь и выйти из кабинета.
- Ну, разумеется. - ответил декан неуверенно и на лице его обозначилось легкое недоумение.
- Так вот, если опорную ножку циркуля поставить вам в пупок, а другой провести с головы до пят, то по законам физики вы должны аккурат вписаться в окружность.
- Это отчего же? - спросил Старовойтов и правый глаз его задергался.
- Потому что любая жидкость в невесомом состоянии приобретает форму шара.


* * *

В это время в соседнем кабинете первого зама декана Искандеров с восхищением разглядывал как все там изменилось после грандиозного ремонта. Распухшие деревянные окна сменились на пластиковые, вместо тяжелых казенных занавесок белели вертикальные жалюзи, голубая краска на стенах уступила место белоснежному левкасу, а пошарканный линолеум превратился в паркет. Никаких бюстов на столе, только новенький “Пеньтиум” и стакан с заточенными карандашами. На стене вместо портретов висел кусок ватмана, на котором жирными буквами было старательно выведено красным маркером - “Сначала ищешь справедливость, потом другую работу”.
- Нравится? - довольно спросил Калымбаев, проследив за движением глаз Искандерова.
- Впечатляет - сухо ответил тот.
- Скоро отремонтируем туалеты. А то стоит туда зайти один раз без противогаза и резиновых сапог, и депрессия на весь день тебе обеспечена.
- Все это замечательно, но сейчас меня волнует другой вопрос.
- Ах, ну да, конечно. Я совсем забыл. Все эти новые обязанности, понимаешь, совсем выбивают меня из колеи.
Калымбаев долго копался в столе, прежде чем достать папку с экзаменационными листками.
- Тебя интересует, почему я поставил тебе три? Хорошо, давай разбираться - Калымбаев надел очки и стал вчитываться в листок. Через некоторое время его глаза перестали бегать по тексту и застыли неподвижно, уткнувшись с одну точку на листе. Вероятно, он обдумывал свой ответ.
- Видишь ли - неожиданно начал Калымбаев - У тебя здесь говориться, что мы правовое и демократическое государство...
- Да.
- Но ты хоть сам веришь в то, что пишешь?
- Я пишу так, как написано в конституции.
- Сними розовые очки, Искандеров. - зам декана достал из кармана носовой платок и принялся натирать свою печатку на среднем пальце - А если завтра придет новый президент и внесет поправку о том, что отныне у нас полный матриархат? Ты что же будешь верить этому только потому, что так написано в конституции?
- Напишу. Куда же я денусь?
- Я вот что тебе скажу. Ты стремишься быть умным, но никак не хочешь быть мудрым. Многие твои сокурсники, которые не блещут особым интеллектом, гораздо мудрее тебя. - Калымбаев встал из-за стола и заходил по кабинету своей кошачьей походкой - Хочешь знать почему? Потому что они реалисты. У них нет розовых очков от Версаче. Диплом для них это, прежде всего, ключ к карьерной лестнице. Он проложит им дорогу на госслужбу, а там людям не нужны твои конституционные заморочки. Бери-делись, бери-делись - вот принцип роста. Уважай старших по должности, обрастай связями и чувствуй ситуацию. Там ценятся не знания, но мудрость!
Искандеров зааплодировал.
- Золотые слова! Браво.
Прекратив аплодировать, он упер в Калымбаева свой пытливый взгляд. Таким взглядом обычно рассматривают любопытные экспонаты на какой-нибудь выставке аномалий.
- Скажите, а на ваших так называемых совещаниях вы тоже так выкладываетесь, продвигая идею в массы?
- Не вижу смысла - Калымбаев откинулся в кресле и, широко зевая, заложил руки за голову. - Они взрослые люди и сами все прекрасно понимают.
Искандеров еще долго разглядывал экспонат.
- Суть вашего послания в принципе понятна. Будь как все и не выделяйся из толпы “мудрейших” сокурсников?
- Совершенно верно.
- Ну а если я все-таки продолжу выделяться?
- Мне вообще то не очень нравится слово “выделяться”. От него веет чем то венерическим. Но ничего страшно. - ответил Калымбаев с лучезарной улыбкой на лице - Просто учиться станет чуть сложнее.
- Ну что ж, тем лучше. Лермонтов как-то сказал - “Как жизнь скучна, когда боренья нет”.
- Эх, Михаил Юрьевич - вздохнул Калымбаев - Хороший был человек. И дернул же его черт ввязаться в эту дуэль…
Искандеров понял, что разговор окончен.


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Посадка произошла успешно, и Искандеров в целости и сохранности вышел из своего космического корабля. Он огляделся и с горьким сожалением обнаружил, что он единственный, кто выжил при посадке. Опомнившись, он лихорадочно стал искать свой Rail-gun. Проклятье! Кажется он его потерял или забыл прихватить когда заходил на корабль. Сейчас его арсенал представлял жалкое состояние. Из всего оружия у него остался только пузатенький, но достаточно бесполезный “бластер”.
Хорошо хоть выстрелы из него не тратят “единицы” - подумал он. Значит не все еще потеряно. Накинув на спину рюкзак с амуницией, он, озираясь, побрел по направлению к горам.
Погода на этой планете его вполне устраивала. Мягкий ветерок колыхал его шевелюру и, что самое главное, было не жарко. При жаре в его тяжелом и толстом бронежилете он давно бы расплавился как свечка.
Неожиданно в кустах раздался шорох. Искандеров насторожился и передернул затвор бластера. Из кустов с шумом вылетела непонятное существо, очень похожее на большую летучую мышь, и закружило в воздухе.
Он прицелился и пульнул по нему синим лазером. Существо с криком разлетелось на кусочки, и красные кубики упали ему под ноги.
- Графика, конечно, так себе - подумал он, пиная ногами кубики.
Кстати, а что там с заданием? Он вытащил из рюкзака сверток и стал читать:
“Пришельцы захватили Базу и обосновали там плацдарм для захвата новых территорий. Ваша миссия - уничтожить пришельцев и освободить Базу”
Изучив местность на карте, он отправился на поиски базы. Страха не было, но мысли были тяжелыми. Точно такими же, какие были во время рейда в поселок Кара-Озен на первом курсе.
Сейчас не мешало бы наткнуться по дороге на озверин, подумал Искандеров. Но, похоже, весь озверин и все пентаграммы с бесхозными рунами кругом были подобраны врагами.
Вот она! Наконец раздвинув ветки кустов, Искандеров увидел эту самую базу. Но черт подери, какой у нее знакомый вид! База представляла собой трехэтажное, серое здание, к которому вела дорожка из бетонных плиток. У крыльца белели античные колонны.
Не может быть. Это же наш Альма-матер. - он почувствовал как у него заколотилось сердце.
Здание было как никогда мрачным, в окнах не было света, а на крыже развевался флаг пришельцев. Это было весьма оригинальное знамя абсолютно черного цвета. По центру полотнища белел долларовый знак - $.
Из-за угла появился часовой с винтовкой и направился к входу. Искандеров передернул свой бластер и взял его на прицел. Только сейчас он разглядел лицо часового. Это был упитанный кабанчик в кожаном плаще, заправленном поверх трико. Указательный палец уже нащупал курок, как вдруг у часового снесло пол головы и его мозги украсили стены Альма-матера. Часовой тихо сполз на землю.
Что происходит? - подумал Искандеров - Я же не нажимал курка. К тому же то, что сбрило часового, был явно разрывным патроном.
По правую сторону от него в кустах мелькнула чья-то фигура. Вероятно, это он постарался. Но кто это мог быть? Вся моя команда погибла еще при посадке, спрашивал себя Искандеров. Скорее всего, такой же одиночка как и я. Надеюсь, от него будет пользы больше, чем проблем.
Набравшись решимости, он раздвинул ветки и направился ко входу.
- Стой! -раздалось у него в наушниках. Искандеров инстинктивно у пал на землю.
- Куда ты прешь?! - говорил незнакомец - Посмотри внимательнее на крышу.
Искандеров поднял голову и увидел едва заметное поблескивание вражеской каски. То был снайпер.
- Прикрой меня - раздалось в наушниках - Я пойду первым.
Не раздумывая, Искандеров открыл огонь по поблескивающему на крыше шлему. Он до упора надавил на спусковой крючок, и от струи лазера задымился металл на крыше. Шлем куда то исчез и не высовывался. Незнакомец бросился ко входу и благополучно проник внутрь здания.
Отпустив курок, Искандеров увидел покрасневший и раскаленный край крыши. Снайпер по-прежнему не высовывался. Только через минуту на землю упал шлем с дымящимся содержимым внутри. Запахло паленным.

В здании было достаточно темно, звук капающей воды действовал на нервы, под сапогами чавкала какая то слизь.
- Салам, дружище - раздалось из темного угла.
Искандеров насторожился и стал всматриваться во тьму. Незнакомец чиркнул спичкой и закурил. Свет огня озарил смуглое лицо с пятнами маскировочной краски. Лицо показалось до боли знакомым. Напрягая зрительную память Искандеров узнал в незнакомце Берика Армановича, заведующего кафедрой Вышмата.
- Как жизнь? - поинтересовался Дулатов
- Процентов на тридцать - ответил Искандеров
- Маловато. И вооружен, как видно, ты не очень. Возьми мой шотган. У меня их два.
Неожиданно раздались выстрелы и как из под земли появились враги. Это были вооруженные люди с перепончатыми крыльями за спиной.
Дулатов открыл огонь из своего рэйлгана. Враги разрывались на куски, украшая темно-серые стены своими потрохами. Искандеров лежа стрелял из блазера и чувствовал, как вражеские пули иголками впиваются в тело. Его запасы жизни неумолимо приближались к нулю. Когда оставалось всего три процента, бой закончился.
- Ты жив? - послышался над ухом голос Дулатова.
- Скорее жив, чем мертв – ответил Искандеров улыбаясь.
- Вставай. Нам еще предстоит уничтожить самого главного.
Не успел он докончить свою мысль, как его разорвало на части. Один снаряд ударил рядом с Искандеровым и оросил лицо осколками. Он поднял голову и увидел надвигающегося на него монстра огромных размеров. Он был подобен большому осьминогу с человеческой головой. Осьминог двигался к нему на своих ужасных лапах с присосками. Глаза горят огнем и хаотично бегают. Искандеров из последних сил подобрал, лежавший неподалеку рейлган Дулатова, и попытался направить ствол в сторону осьминога, но руки безудержно дрожали. Когда осьминог приблизился в плотную, он разглядел его злорадную улыбку и золотую фиксу в зубах. Лапа с присосками потянулась к нему и схватила его за плечо.
- Вставай, слышишь. Вставай. - послышалось над ухом.
Искандеров открыл глаза и увидел как мать трясет и раскачивает его за плечо.
- Ты опоздал на свою пересдачу. - сердито ворчала она.
Эта новость нисколько его не расстроила. О какой пересдаче может идти речь, когда предстоит подавать заявление в апелляционную комиссию.
Черт подери! Я уснул за компьютером - понял он.
Над головой в мониторе компьютера мирно плавали виртуальные рыбки скринсейвера и журчала вода в динамиках. Он тронул мышку и на экране зловеще всплыл золотой трезубец, символ компьютерной игры “Куэйк”. Искандеров долго пялился на трезубец и вспоминал отрывки сна. Он попытался вспомнить на каком моменте игры он уснул, но память наотрез отказалась с ним дружить.
Ну и ну - подумал он глядясь в зеркало. Красные глаза и отпечатки от клавиатуры на правой щеке не красили его нисколько.


ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Студенческий буфет был совершенно безлюден, что означало конец семестра. Полусонная буфетчица с отрешенным видом читала книгу, у входной двери уже начал свою работу штукатур-маляр и только трое за столиком создавали видимость хоть какой то жизни.
- Можете меня поздравить - сказал Жан - Я отделался от последнего экзамена и теперь я совершенно свободен.
Искандеров и кореец смотрели на него с некоторой завистью.
- Наверное, ты сейчас будешь нам рассказывать, как всю ночь зубрил основы права? - спросил кореец.
- Нет. Мне это не понадобилось. Я его просто купил - сказал Жан, с таким выражением лица, с каким Майкл Карлеоне обычно делал свои знаменитые безотказные предложения. - Еще подкинул бы пятихатку и он бы сам приполз с зачеткой в зубах ко мне домой.
- Вот это я понимаю сервис! – восхищенно вымолвил кореец - А если бы подкинул еще штуку? Наверное, и отсосал бы?
- Хм-м… - послышалось сзади. К столику незаметно подкралась Аля Тастамбекова. – Наверное, мир сошел с ума. Куда сегодня ни подойду, везде разговоры про оральный секс. Не помешала вашему наисерьезнейшему разговору?
У нее был совершенно не выспавшийся вид. Космы ее волос кричаще просили расчески, лицо без малейшей косметики говорило о полнейшем безразличии к своей внешности.
- Присаживайся
- Мне срочно нужен кофе, да покрепче. - присела Аля, откинул волосы назад.
Буфетчица с недовольным видом приняла заказ и с превеликим одолжением протерла со стола. Кофе был жидким и не горячим.
- Что случилось? - спросил Искандеров, обращаясь к Жану.
- О чем ты? Я поступил так, потому что нет больше желания видеть эту рожу.
- Да я не об этом. В последние дни ты стал не тем, каким был раньше. Уже не так внимателен к окружающим тебя прекрасным созданиям, не такой разговорчивый как раньше. Не ладно что-то в датском королевстве. А?
- Не знаю. Наверное, я влюбился.
- Что?! - встрепенулся кореец и его глаза стали широкими как никогда.
- Это из разряда фантастики. - сказала Аля - Хотя… раньше он действительно не пропускал ни одной юбки, а сейчас все в полном игноре.
Жан промолчал.
- А что это за девушка и где она живет? – спросил кореец.
- Это вовсе не девушка.
Аля подавилась бутербродом, кореец отодвинулся от него на почтительное расстояние, Искандеров нахмурил брови.
- Это не девушка, но женщина! – сказал Жан - Причем, Женщина с большой буквы. Правда, немного взрослее чем я. А вы, собственно, о чем подумали?
Кореец снова придвинулся к нему.
- Надеюсь, она не старше твоей мамы? - спросил он
Жан вкратце изложил свои вчерашние переживания. На этот раз без излишних подробностей.
- Смотрите-ка, кто идет.
Они подняли головы и увидели старосту Еркина, вошедшего в буфет. Он подошел к столу, похлопал по плечу Жана, что-то прошептал ему на ухо и ушел.
- Что? И этот тоже был с тобой вчера? – в недоумении спросил кореец.
- Все окей – сказал Жан, счастливо улыбаясь. – Я закрыл эту грёбаную сессию. Он лишь подтвердил этот факт. Так сказать, официально.
- А с нами даже не поздоровался, гандон. – заметил кореец.
- Зазнается – сказал Жан - Теперь ведь он большой человек.
- В смысле?
- Теперь он помощник замдекана. Звучит неплохо, согласитесь.
- М-да уж.
- Его беда в том, что он родился не в то время – сказал Искандеров – Ему бы во времена комсомола. На этой благодатной почве, обильно усыпанной навозом, в свое время еще не так росли.
- И теперь мы имеем удовольствие жить в настоящей оранжерее средь этих дикорастущих и высоких растений, выросших на благодатной почве комсомола. – добавил кореец.
- А точнее у подножия этих растений – подправила Аля.
- Да вы за него не переживайте – сказал Жан – Он и сейчас не пропадет. На хера ему ваш комсомол, когда у него есть Калымбаев.
- Да мы и не переживаем.
Неожиданно в буфет вошел Дулатов.
Искандеров сразу вспомнил свой сон, о том как они с Дулатовым штурмовали здание и о том как того разорвало вражеским снарядом. Сейчас он выглядел целым и невредимым. И хотя сейчас его бронежилет сменился неглаженым клетчатым пиджаком, а в руках не было рэйлгана, решительный вид и боевой огонек в глазах оставались при нем.
- Приятного аппетита, молодежь. – подошел к столу Дулатов.
- Спасибо.
Он поглядел на чашки и общую тарелочку с тремя печенюшками.
- Что это вы так скромно? – спросил он, улыбнувшись улыбкой добродетеля.
Жан усмехнулся.
- Да откуда же тут взяться изобилию, Берик Арманович, когда все последние денежки норовят отобрать у бедных студентов некоторые уважаемые личности?
Улыбка Дулатова тут же потеряла свою выразительность и некоторое время оставалась на лице в виде маски, а потом и вовсе растворилась. Он замолчал, и стал мрачнее тучи, затем присел за стол и долго что-то обдумывал.
- Я знаю, что большинство из здесь сидящих проявили принципиальность и не согласились платить за экзамен. – начал он подбирая каждое слово.
Жан отвел взгляд в сторону. Остальные молчали.
- Готовы ли вы идти до конца? – спросил Дулатов и испытывающе посмотрел всем в глаза.
- Ведь если не остановить этот процесс сейчас, то на следующий семестр с вас будут вымогать и по другим дисциплинам. Многие преподаватели уже легли под Калымбаева. В переносном смысле разумеется.
Образовалась испытывающая тишина.
- А я всегда шел до конца. – сказал Искандеров – Я и сейчас не собираюсь мириться со сложившейся ситуацией.
- Ты имеешь в виду апелляцию?
- Именно.
- Это конечно хорошо, но даже если ты и выиграешь эту апелляцию, это не изменит саму ситуацию. - Дулатов посмотрел ему в глаза так, будто бы действительно призывал к штурму здания. – Это эгоистичная позиция. Сейчас ты защищаешь себя, но не хочешь защитить других товарищей, не хочешь защитить то заведение, которое дает тебе знания. Ребята. Вы же сами прекрасно видите, что ваш Альма-матер в беде.
При этих словах, глаза Дулатова воспалились. Видно было, что он прикладывает усилия, дабы сдержать скупую мужскую слезу.
- Я десять лет отдал этому зданию. Через меня прошло не одно поколение специалистов. И никогда, никогда еще здесь не было позорной практики вымогательства. Как бы не было трудно, преподаватели, порой скрипя зубами от голода, продолжали учить. Потому что это было нашим призванием. Это был долг. Сейчас грех жаловаться на жизнь. Я читаю лекции в нескольких вузах, и мне хватает не только на хлеб, но даже и на масло. Но я знаю, что это мой честный хлеб. Я его ни у кого изо рта не вырываю. Я пашу на него сам!
Ребята сидели и слушали его, с неподдельным интересом. Они еще никогда не видели Дулатова таким. Наверное, это была одна из лучших его лекций. В ней отсутствовали цифры, в ней не было теорем, но в ней была искренность.
- А что конкретно вы предлагаете? – спросил Искандеров. – Перерезать что ли всех по одиночке?
- Зачем же так сразу, перерезать?
Дулатов открыл свой бесформенный дерматиновый портфель и вытащил оттуда листок бумаги.
- Вот наше оружие! Это готовое письмо-обращение на имя ректора. – он положил на стол бумагу с печатным текстом. В глаза сразу бросилось обилие восклицательных знаков. – Нужны ваши подписи, ребята.
Искандеров пробежал глазами по тексту. Все глядели на него в ожидании вердикта. По мере того как он читал, зрачки его расширялись, а лицо становилось бледнее и бледнее.
- Да это же настоящая бомба! – сказал Искандеров.
- Ну что поделаешь. Время корректности и полумер прошло. – ответил Дулатов.
Бумага пошла по кругу.
- Это ва-банк. Либо мы, либо нас. – читая письмо, комментировал кореец – После этого, мы уже не сможем быть такими как прежде.
Минуту Искандеров сидел в раздумьях, затем достал ручку и поставил свою подпись внизу письма. Менее решительно свои подписи поставили кореец и Аля. Когда очередь дошла до Жана, его остановили.
- Ты то куда лезешь? Ты ему ведь деньги платил? Платил.
- Ну и что?
- Послушай. После драки кулаками не машут. Твоя подпись будет выглядеть более чем нелепо. – сказал Искандеров, но увидев обиженный взгляд Жана, добавил – Пойми же, ты единственный из нас, кто закрыл эту сессию. Стоит ли тебе так рисковать.
- Вы что, забыли наш уговор? - Жан взял ручку и поставил свой росчерк - Что бы ни случилось, всегда вместе.




ГЛАВА ПЯТНАДЦАТЬ

Первый снег тихо падал на желтую листву под ногами. Вероятно, у этих опавших листьев была счастливая судьба – им уже никогда не придется завянуть, превратившись в топливо для костра. По крайней мере, до следующей весны. Запах приближающийся зимы приятно пощипывал ноздри и очищал голову от мрачных мыслей.
Это сказочное сочетание белого с желтым навевало Искандерову ассоциацию с золотом в молоке. Нелепейшее сравнение – подумал он про себя. Ну кому может прийти в голову столь дикая идея – бросать золото в молоко? Тем не менее, эта было первое, что пришло ему на ум, когда он вышел на улицу и увидел эту картину.
Он вспомнил, что в день, когда падает первый снег, с ним всегда приключается что-нибудь необычное. Сразу вспомнился эпизод из детства, когда однажды он шел по выпавшему первому снегу. За ночь большое футбольное поле за школой запорошило на совесть. Девственное, никем не тронутое снежное покрывало слепило глаза и навевало ощущение уединенности от всего остального мира. Эдакая тундра в центральной части города. Образовавшаяся вокруг тишина делало это ощущение настолько правдоподобным, что становилось немного не по себе. И вдруг неожиданно для самого себя в самом центре этого футбольного поля он увидел человеческий след. Это был единственный след в ближайшей окрестности. Как это могло произойти? Откуда ему было вот так взяться по среди поля? Он не мог найти объяснения. После этого эпизода он бредил во сне, просыпаясь иногда в холодном поту, и мучился от неопределенности. Откуда взялся этот след? Может это чья-то глупая шутка? Этот вопрос не давал ему покоя. Он пытался найти ответ, спрашивая других людей.
- Ха-ха-ха! – отвечал его дедушка – А жизнь она вообще странная штука. Иногда она вытворяет с нами такое, что лучше и не думать, как это могло случиться. Ибо если на каждый казус искать ответ, то можно легко спятить.
- А может шел себе человек на работу, и его похитили инопланетяне! – с широко раскрытыми от страха глазами плела версии старшая сестра.
- Это могло произойти только одним способом – утверждал отец – Человека спускали с вертолета по веревочной лестнице, и в тот момент, когда он уже встал одной ногой на землю, он передумал и полез опять вверх.
- Глупости! – встряла мать – Это вовсе был не след. Тебе скорей всего это показалось. Забудь.
Но он то точно помнил, что это был именно след. И дело даже не в этом. Самое главное, что из года в год, в день первого снега ему приходилось переживать подобные нестандартные ситуации.
Этот день не станет исключением. – подумал Искандеров. Сегодня мне предстоит встретиться с любимой девушкой, и эта встреча, вероятно, будет очень необычной. Ни такой как прежде. Она будет определяющей. Думая об этом, он зашел в ювелирный магазин.
Приветливая и немолодая женщина встретила его за прилавком и оживленно стала проявлять отзывчивость.
- Вас что-то интересует?
- Какое-нибудь колечко для девушки.
- Золото? Серебро?
- Пожалуй, золотое.
Женщина выложила на прилавок несколько экземпляров относительно недорогих колец.
- Это турецкое золото. Вот видите, тут стоит проба.
Искандерова мало заинтересовали эти экземпляры, и он разглядывал те, что лежали за стеклом. Через некоторое время его глаза остановились на кольце с бриллиантовым камушком. Маленький камушек переливался всеми цветами радуги. Он буквально завораживал. Вглядываясь в его сияние, можно было запросто входить в гипнотический транс. Искандеров понял, что именно это колечко должно украсить безымянный пальчик Аиды.
- Мне, пожалуйста, вон тот, который с камушком.
Продавщица окинула взглядом Искандерова с ног до головы. Потом еще раз с головы до ног.
- Вы же, кажется, студент – спросила она нерешительно.
- Да.
- Но это кольцо стоит недешево. У тех, которые я вам подобрала, цены вполне по-божески. Они и как раз самые популярные среди ваших сверстников.
- Что же я, по-вашему, полгода копил деньги для того, чтобы сейчас стоять и мелочиться?
Продавщица некоторое время изучала его взглядом, потом одарила его теплой, почти материнской улыбкой.
- Твоя девушка должна быть счастлива. – сказала она вытаскивая кольцо из-за прилавка - И дело даже не в подарке, дело в тебе самом. Ты и есть настоящее золото.
- Может быть, вы еще и мою пробу подскажите? – спросил он шутя.
- Мне уже пятьдесят лет и я, поверь, знаю толк в настоящих мужчинах. Это я так, на всякий случай, что бы ты знал себе цену.
Минуту спустя он нес заветное колечко в бархатной коробочке в левом внутреннем кармане, и стучащее сердце заряжало его любовной энергией.


* * *

В наушниках звучал Gazebo с песней “I like Chopin”. Аида шла под зонтиком и разглядывала падающие снежинки. Какое странное ощущение - подумала она – Идти под снегом и слушать песню про дождь. Звуки устарелого синтезатора пытались имитировать звук летнего дождя, но под падающий снег эта музыка звучала не менее божественно.
Интересно, что же такого сегодня произошло долгожданного, что выпал такой обильный снег? – подумала Аида – Ах, ну да! Сегодня же выходной день у моего любимого автозаправщика и мы должны встретиться вечером. Как мило, однако, с его стороны. Он дает мне лицезреть себя аж целый один раз в неделю. И я как верная жена моряка жду его на берегу моря, вглядываясь в горизонт. А может быть мне платить ему в два раза больше, чем платят ему владельцы заправки и тогда он был бы в моем распоряжении каждый день. Тут она поняла, что зашла слишком далеко. Черт. Я опять даю волю своему цинизму - подумала она, входя в подъезд.
Открыв дверь своим ключом, Аида сразу почувствовала запах дорогого мужского парфюма. На полу в прихожей стояли мужские туфли из крокодиловой кожи. Войдя в зал, она увидела маму в компании с каким-то молодым человеком.
- А вот и моя дочка – сказала мама, обращаясь к мужчине – Правда она красавица?
- Здрасьте – произнесла Аида.
Они сидели за стеклянным столиком и пили кофе. Молодой мужчина выглядел весьма солидно. У него было лицо подчеркнутого интеллигента, в нем читалась огромная уверенность в себе, и каждые его жест выдавал в нем полноправного хозяина своей жизни. Увидев Аиду, он привстал и поцеловал ей руку.
- Это Адиль, познакомься. – представила его мама – Владелец адвокатского бюро и нескольких компаний за рубежом.
- Очень приятно – сказала Аида
- Взаимно – ответил Адиль, и улыбнулся почти голливудской улыбкой.
Аида почувствовала, что эта улыбка подействовала на нее несколько опьяняюще. В него весьма таки несложно влюбиться, подумала она.
- Адилек, мы оставим тебя на пару минут. У женщин свои секреты – кокетливо сказала мама и за руку потащила Аиду на кухню.
Дверь кухни захлопнулась изнутри, и они остались с глазу на глаз.
- Это что, твой новый любовник? – спросила Аида, как можно более равнодушно – В таком случае я скажу, что у вас замечательный вкус, маменька.
Мама смотрела на нее слегка заговорчески.
- Спасибо. Так значит, он тебе все-таки понравился?
- Я скажу больше, маман. Я тебе даже немножко завидую.
Мама чиркнула зажигалкой и закурила.
- А что если я скажу, что мы вовсе не любовники? – она хитро посмотрела на дочку – А что если я скажу, что он просто партнер нашей фирмы.
- Хочешь сказать что, у вас здесь деловая встреча, так сказать, в спокойной квартирной обстановке?
- Отчасти да.
Мама посмотрела в окно и сняла свои очки на тонкой оправе.
- Вообще-то я привела его сюда, что бы показать тебе. Я хотела вас познакомить. Он мальчик из очень хорошей семьи. Его отец не самый последний человек в аппарате правительства. Сам он в свои двадцать пять уже успел отучиться в Йельском университете и построить здесь шикарный бизнес. Если ты ему понравишься…
- Что значит ЕСЛИ? – перебила ее Аида – Разве я могу кому-то не понравиться?
- Вот это уже другой разговор. Теперь я узнаю свою дочку. Пойдем в зал, а то Адилек наверное уже совсем заскучал.
Мама разлила в кружки еще кофе и поставила на столик тарелку с ежевичным пирожным. Адиль не отводил взгляда от Аиды.
- У вас очень красивая дочь, Дамира Ильясовна – сказал он маме.
Мама буквально засияла как рождественская свечка.
- А вы еще не женаты, Адиль? – спросила Аида
- Скажу так. Я еще не встретил ту единственную и неповторимую. Да у меня и времени то особого нет, чтобы всерьез заняться своей личной жизнью.
- Вот так вот и рождаются закоренелые холостяки – мама закурила очередную сигарету – Знаете, Адилек. Вы уже приближаетесь к критическому возрасту, когда одиночество превращается в привычку.
- Я вас умоляю, маман. Не стоит верить всему, что говорит Адиль. Насчет своего полного одиночества он явно прибедняется. – сказала Аида, изучая Адиля взглядом как экспонат на уроке биологии.
- Вовсе нет. – ответил он, едва скрывая иронию – Хотя одиночество, оно ведь разное бывает. Глядя, что под ним понимать.
Адиль посмотрел на часы, всем своим видом показывая, что засиделся.
- Дамира Ильясовна, спасибо вам за гостеприимство, но, к сожалению, мне уже пора бежать. Было очень приятно познакомиться с вашей дочерью. Кстати, Аида – он не спеша повернулся к ней – Я бы с удовольствием сегодня вечером вас пригласил куда-нибудь поужинать или… куда вы сами захотите.
Какой, однако, шустрый малый – подумала Аида – Сразу решил взять быка за рога. Но мне такие нравятся. Тут она вдруг вспомнила, что сегодняшний вечер у нее уже занят.
- Я бы с удовольствием, но боюсь, что сегодня не получится.
- Любые твои планы можно и отложить. – сказала мама, взглянув на нее укоряющим взглядом.
А может она права? – подумала Аида - Может быть следующего раза уже не будет. Ведь этот сердцеед наверняка сегодня с легкостью найдет мне замену. А как же Искандеров? Наверняка, он поймет, если я скажу, что приболела, ведь на улице уже так холодно. Точно. Главное его предупредить. Боже мой, какое же я чудовище.
- Мне нужно позвонить – сказала она.

* * *

Оставшись наедине с собой, Дамира Ильясовна достала из бара шампанское и откупорила пробку.
Все идет по плану – подумала она, наливая в фужер игристый напиток – За это стоит выпить. Дай бог, чтоб у них все получилось.
Отпив шампанское, она вспомнила про свою юность, о том, как когда-то была такой же молодой и легкомысленной как ее дочь. Тогда в их институте все девушки были влюблены в одного преподавателя по физике. Все они просто мечтали и грезили об этом молодом доценте. Он был их мужским идеалом. Высокий, статный и безумно красивый. Она вспомнила ту дрожь во всем теле от его умного взгляда, который, казалось, видит человека насквозь. Но лишь одной девушке посчастливилось вскружить ему голову и женить его на себе. Этой девушкой оказалась она. Теперь по прошествии лет она нисколько не сомневается, что это было ошибкой молодости. Так, спортивный интерес.
Что хорошего можно вспомнить за те годы нашего брака? – подумала она – Комната в общежитии, захламленная научными книжками, зарплата сотрудника НИИ с большими задержками, вечные ссоры. Да пожалуй и все. Он жизни своей не представлял без своей лаборатории в их научно-исследовательском институте, куда, кстати, до сих пор ездит на троллейбусе. Единственное за что можно быть ему благодарной, так это за Аиду. И я не позволю ей повторять мои ошибки.
Она вытащила папку с рабочей тендерной документацией, разложила бумаги на свой рабочий стол и с головой погрузилась в работу.




ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТЬ

Отовсюду вокруг доносились разнообразные звуки электронных автоматов. Попискивание, завывание, дребезжание сливались в какую-то азартную симфонию. Изредка были слышны чьи-то проклятья и пятиэтажный мат. На висящий в воздухе табачный дым можно было запросто вешать топор, ну или пассатижи.
- Да что ты так переживаешь, братэло? – сказал кореец, хлопая по плечу раздосадованного Искандерова – Вручишь ты ей еще свое заветное колечко. Ну, заболела девушка, с кем не бывает?
- Действительно. – добавил Жан, безжалостно барабаня по кнопкам видео-покера – Мы сегодня, можно сказать, подписали себе смертный приговор в виде письма ректору и завтра нам предстоит драться и отстреливаться до последней капли крови. А тут еще ты со своей меланхолией. Не вовремя, очень не вовремя. Завтра либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Поэтому … - он сделал небольшую паузу – Поэтому предлагаю сегодня нажраться до поросячьего визга.
- Поддерживаю! – сказал кореец.
Искандеров поднял голову и посмотрел на ребят.
- Удивительное единомыслие. – заметил он
- Ну, решайся! Семеро одного не ждут.
- Семеро, это кто?
- Ну, я и кореец. – уточнил Жан.
Искандеров бросил в щель последний жетон и дернул за рычаг. На барабане завращались вишенки, сливы и лимоны.
- Уговорили. Только ради всего святого, забудьте про кафе Жандос. Больше я туда ни ногой.
- Какой еще Жандос?! – широко раскрыл глаза кореец и зашелестел перед ним разноцветными купюрами – Идем в чисто нормальный ресторан, как чисто нормальные пацаны.
Искандеров удивленно приподнял брови.
- Это сегодня он сбыл крупную партию фунчезы – заговорчески прошептал Жан и заржал.
Неожиданно автомат, за которым сидел кореец, разродился бесконечным и звонким потоком жетонов. Жан открыл рот и смотрел на падающий водопад из меди. Вокруг фортового автомата сразу же собрались зеваки и завистливо зацокали языками.
- Ну, вот видите – резюмировал кореец – А вы говорите – фунчеза. Шешен сыгеин!


* * *

Такси остановилось у входа в ресторан с тропической тематикой. Стоящие у двери официанты приветливо кивали головами и рукой показывали направление к свободным столикам. Мегагерцы живой музыки приятно били в грудь. За стеклянными стенами в лазурной воде плавали тропические рыбки. Все было предусмотрено, для того, чтобы вывести человека из ступора серых будней и помочь ему вышвырнуть из головы мрачные мысли.
- Кажется, сегодня здесь по программе стриптиз – сказал кореец, усаживаясь поудобнее.
- Это хорошо – закурил Жан и развалился на стуле.
В данный момент на сцене вовсю шла какая-то развлекательная программа. Фокусник с глазами попрошайки жонглировал какими-то фаллообразными предметами. После каждого удачного трюка он делал паузу и выжидающе смотрел в зал, напрашиваясь на аплодисменты. Затем он вытащил кого-то из зрителей на сцену и на его удивление начал вытягивать из его рукава пестрые бумажные ленты.
- Почему-то этот номер вызывает у меня ощущение дикого дежавю? – сказал Искандеров – Где-то я это уже видел.
- Как где? Ясно где! – заметил Жан. - Этот номер называется “кореец на экзамене по Основам Права”. Помнится, он смотрел на все это с таким же удивленным лицом, будто впервые увидел эти шпаргалки.
- Давайте сразу договоримся – сказал кореец – Сегодня ни слова об учебе.
Официант разлил по рюмкам текилу и застыл над столом словно часовой.
- Скажи, братэло. Ну какого хрена ты тут встал над душей? – обратился к нему Жан – Тебе самому было бы приятно, если бы над тобой кто-то стоял, когда ты жрешь? Или может быть ты боишься, что мы убежим отсюда, не расплатившись с тобой? – тон Жана становился вызывающим.
Официант с непроницаемой физиономией удалился и встал чуть поодаль в темноте у стены.
- Прошу тебя, не шокируй народ. – сказал кореец Жану.
- И кто же нам теперь разливать то будет? – спросил Искандеров.
- Не бойся. Я справлюсь с этой почетной миссией сам – сказал Жан – Между прочим, не хуже него. Хотя, если честно, я еще никогда не наливал текилу. Тут есть какие-то нюансы?
Он вопросительно посмотрел на них, держа на весу бутылку.
- Нюансы разумеется есть – сказал Искандеров, делая как можно более серьезный вид – Вот допустим водку ты наливаешь правой рукой. Текилу же нужно лить только левой, и при этом глядя в глаза тому, кому наливаешь.
- Не слушай его – сказал кореец – Наливай так, как подсказывает твое сердце.
- Даже не вздумай наливать правой! – встрепенулся Искандеров, тревожно глядя ему в глаза – На тебя обидятся божества древних ацтеков и ты будешь проклят предками святой Мариелены.
Жан застыл как загипнотизированный и кадык его задвигался под кожей.
- И еще тебе никогда в жизни не даст Гваделупа Спиридоновна – добавил кореец закатываясь со смеху.
- Да пошли вы! – отрезал Жан и разлил по-своему. – Опять делаете из меня идиота.
В это время на сцену вышли музыканты и затянули битловскую “Мишель”, к площадке сразу потянулись пары и стали танцевать. Проходящие мимо пошатывающиеся дамы, оставляли после себя запахи разнообразных дорогих духов. Где-то неподалеку звучала иностранная речь.
- Такое ощущение, что мы с вами где то в Индокитае или послевоенной Японии – сказал Жан, глядя на соседний столик, где сидели стареющие иностранцы с местными юными красотками. – Они трахают здесь наших сестер и чувствуют себя полными хозяевами. Поработают здесь, нарубят капусты, а потом возвратятся к своим дряхлым женушкам в свои Канзасы и Мичиганы. Нет, мы скоро так точно превратимся в Индокитай.
- Дурилка ты стоеросовая – ответил Искандеров – Да ты посмотри в глаза этим “сестрам”. Они же светятся от счастья. Ты не можешь им запретить жить красиво.
- Где же твой патриотизм? – бросил с укором Жан.
- Видишь ли, иностранцы для нас не самое большое зло. Куда опасней свои же граждане, которые относятся к своей земле как чужеземцы. В тебе, друг мой, просто заговорили гены твоего деда НКВДэшника.
- Он здесь совсем не причем. Просто за отчизну обидно. – сказал Жан, стуча себе в грудь кулаком, затем залпом осушил рюмку – Какая дрянь эта ваша текила.
- Твое время еще не пришло - заметил кореец. – Просто, эти ****и для тебя еще чересчур дороги, мой мальчик.
Жан поморщился, и на лице его появилась гримаса.
- Ты будешь смеяться, но меня в данный момент никто не интересует. Я уже встретил свою женщину. Женщину моей мечты.
Искандеров с корейцем переглянулись.
- Скажи лучше - маму своей мечты.

* * *

- Извините, но мест нет – сказал завзала с сочувственным лицом и пожал плечами – Все столики либо уже заняты, либо зарезервированы.
Лицо Аиды стало багроветь от ярости.
- Да вы что тут все сговорились, что ли?! Мы уже в третий ресторан заходим, и везде нет мест!
- Подожди, Аида. Не горячись. – вступился Адиль и обратился к завзала – Уважаемый, вы что хотите сказать, что у вас не найдется даже столика на двоих? – спросил он, оглядывая зал – Что-то верится с большим трудом.
Завзала был непреклонен.
- К моему огромному сожалению. Видите ли, сегодня просто пятница, а в этот день… ну, в общем сами понимаете. Кто успел тот присел.
Адиль продолжал смотреть мимо него в зал.
- Что-нибудь изменится, если я переплачу резерв в три раза? – спросил он будто невзначай.
Заслышав это, завзала суетливо задвигал зрачками, затем подозвал официанта и что-то темпераментно тому скомандовал. Тот понесся в зал и убрал с какого-то стола табличку с надписью “Reserved”.
Завзала как будто подменили. Лицо его тот же час украсила добрая улыбка, а голос стал запредельно нежным и участливым.
- Проходите пожалуйста вон туда – сказал он, провожая парочку до заветного столика – Надеюсь вам тут будет удобно. Если хотите, можно найти другой столик.
- Нет-нет. Нас и это вполне устраивает. – сказал Адиль.
Неожиданно музыка сменилась на саксофонную партию, свет пригасили, и на сцене появилась долгожданная стрип-девушка. В свете синего прожектора она извивалась, крутилась и скользила по стальному столбу, словно была к нему примагничена. Изящным движением она избавилась от блестящего лифчика, и в зале раздались восторженные возгласы.
- Я хочу ее! – кричал Жан, который уже порядком налакался текилы.
- Да? А как же насчет женщины твой мечты? – поддел крючком кореец.
Стриптизерша шагнула со сцены и направилась к столикам. Сидящие мужчины засовывали ей в трусы купюры, и она терлась об них точно так же как об тот стальной столб. При всем при этом, они не давали волю своим рукам.
Кореец вытащил из кармана заранее приготовленную пачку зеленных купюр, на которых вместо Бенжамина Франклина красовался казахский народный композитор Курмангазы.
Стриптизерша была все ближе и ближе к их столу. Уже было отчетливо видно ее лицо, и даже ощущался ее запах. Одним глазом она посматривала на зеленную пачку в руках корейца.
- О майн год! – воскликнул кореец – Да она же вылитая Сальма Хайек! Помните “От рассвета до заката”?
- Ага. Еще бы питона ей на шею – сказал Жан и затянул – “It’s only after dark…”
Наконец она достигла их столика и начала двигаться перед ними, поблескивая своими томными черными глазами. Кореец и Жан смотрели осоловело на ее ничем не прикрытые прелести и предвкушали полного контакта.
Лишь Искандеров не замечал всего этого. Его внимание сфокусировалось на утонченном и до боли родном профиле. Она сидела к нему боком в другом конце зала. Было достаточно темно, но мерцающий свет свечи не позволял усомниться, что это была она. Это была та, которую он любил больше всего на свете. Это была та, ради которой он готов был умереть. Эта была та, которая сейчас должна была лежать дома с температурой. Наконец, это была та, которая обманула его чувства.
Тем временем груди стриптизершы скользили вверх по рубашке Жана и почти достигли его лица. Он открыл рот и, шевеля языком, потянулся к ее соску, но девушка отстранилась и погрозила ему пальчиком. Жан остался сидеть с вытянутыми вперед руками. Море разочарования и душевного страдания читалось в его глазах.
- Иди ко мне – говорил он – Я больше так не буду.
Девушка улыбнулась и направилась к следующему столику.
- Ты не трогай мою грудь, рука твоя холодная – запел частушкой кореец – Ах ты ****ая в рот, какая благородная!
Жан опомнился и стал разливать текилы по рюмкам.
- Представляю, какие будут у нее глаза, когда она у себя в трусах среди крутой “капусты” обнаружит старые и потертые трёшки.
- Ну что, дряпнули? – сказал кореец поднимая рюмку – Искандеров, Алё! Ты, что там умер?
Жан пошевелил пальцем перед его глазами.
- Да нет, вроде живой. Зрачки шевелятся. – сообщил он свой диагноз и обратился непосредственно к пациенту - Ау! Ты в какой галактике нынче?
Искандеров пришел в себя и взял рюмку. Ребята внимательно наблюдали за его действиями.
- Может быть, тост скажешь?
- Давайте выпьем за благоприятные стечения обстоятельств – неожиданно начал Искандеров – Я очень благодарен вам, братья, за то, что вы настояли на сегодняшнем вечере и привели меня именно сюда. За то, что вы, наконец, раскрыли мне глаза на многие вещи. Некоторые ведь думают, что я не могу себе позволить прийти в такое место.
- Да пустяки – скромно ответил кореец.
- Сегодня я понял, что вы из тех немногих людей… – он взял паузу и посмотрел в сторону Аиды - …которые никогда не предадут. Друзья всегда останутся друзьями.
- Как оказывается немного нужно, что бы купить его расположение – подмигнув корейцу сказал Жан.
- Я вовсе не расстроен и не собираюсь плакать. – продолжал Искандеров - Я просто понял, что ко многим вещам нужно относиться проще. Хотя, не скрою, какой то комок душит мою глотку и выдирает сердце из груди.
- Так, этому товарищу уже хватит. – сказал кореец – Больше ему не наливай.
Жан вычислил направление его взгляда и посмотрел туда же, куда смотрел Искандеров. Только сейчас он заметил за одним из столиков девушку очень похожую на Аиду. Она сидела с каким-то молодым человеком, о чем-то увлеченно дискутируя и изредка одаривая того лучезарной улыбкой. Туда же устремился и взгляд корейца. Все трое смотрели в одну точку. Образовалось угнетающе дружное молчание.
- Ну что здесь можно сказать – прервал тишину кореец – Это ни есть хорошо.
- Я вас ненадолго оставлю – сказал Искандеров и встал из-за стола.
- Надеюсь, никаких глупостей ты делать не будешь? – настороженно спросил кореец.
- Я в порядке.
Он встал и пошел через весь зал по направлению к музыкантам. Там он о чем-то долго перетирал с ди-джеем, и через некоторое время зазвучала Мадонна “You’ll see”. Заслышав знакомое вступление, парочки за столами прервали воркования и вереницей потянулись к танцполу.
Аида тоже прервала свою речь.
- Это моя любимая песня – сказала она, мечтательно уставившись в даль.
- Наверное, у тебя связаны с ней приятные воспоминания. – предположил Адиль.
- Ты прав. Но эти воспоминания все еще актуальны.
- Значит, этот тост будет за актуальность.
Они звякнули бокалами и отпили из них красного вина.
- Извините – послышалось за спиной – Можно пригласить вашу девушку на танец?
Аида не спеша обернулась и замерла. У их стола стоял Искандеров. Она смотрела на него растерянным взглядом и грудь ее вздымалась от частого дыхания.
- Как скажет она сама – ответил Адиль.
На его удивление Аида, не говоря ни слова, встала и пошла к танцполу. Они молча танцевали, долго ничего не говоря друг другу. Искандерову показалось, что он слышит, как сильно бьется ее сердце.
- Почему ты молчишь? – первая нарушила тишину Аида.
- Бывают ситуации, когда слова излишни.
- Я не знаю, что сказать в свое оправдание.
- Ничего говорить и не нужно.
Мелодия мысленно уносила их на первый курс. В голове как в старом альбоме проплывали далекие эпизоды: как они хохочут на заднем сидении угнанной машины, как он гонится за ней по солнечному скверу, как он настигает ее и целует в губы.
Он почувствовал, как ее слеза упала ему на плечо и она еще сильнее прижалась к нему.
- Ну, зачем, зачем ты пришел именно сюда? - взмолилась она, не скрывая слез.
- Так распорядилась судьба. Ей видней.
- Раньше ведь ты в нее не верил. Помнишь?
- Я уже не тот, что раньше.
- Это наш последний танец?
- Да.
“You’ll see somewhere, somehow… - Пела Мадонна – All by myse-e-e-elf, I don’t need anyone this time. I know I’ll survive, I know I’ll stay alive…”
Некоторое время они еще смотрели друг другу в глаза, после того как закончилась песня. Не сказав ни слова, Искандеров развернулся и направился к выходу.

На улице пахло зимней свежестью. К вечеру снегом замело все вокруг, и миллионы огоньков блестели под ногами подобно тому, как блестят огни ночного города в иллюминаторе самолета. Ему казалось, что у него на душе лежит такой же снег. Такой же холодный, немой и неподвижный. Он не видел больше смысла оставаться в этом заведении. Все мысли были лишь о том, как быстрее добраться до пастели и провалиться в спасительный глубокий сон.

- Искандеров! – послышался сзади голос Аиды – Постой!

Она бежала вслед за ним по улице в одном платье.

- Стой! – повторила она задыхающимся от бега голосом.
- Ты можешь простыть – сказал Искандеров, оглядывая ее через плечо – У тебя же ведь все-таки температура. Пусть твой друг обязательно поставит тебе компресс.
- Я тебе все потом объясню. Прошу тебя, не делай скоропалительных выводов.
Она попыталась обнять его, но он отстранился.
- Помнишь, я как-то тебе сказала – что бы ни случилось, не отпускай меня.
Он задумался и опустил глаза.
- Видишь ли… Дельфин не может долго находиться в горном озере. Это не его среда обитания. – сказал Искандеров, глядя на нее воспаленными глазами – Ему нужны теплые морские просторы с богатой флорой и фауной. А что могу предложить я? Каменистое дно, бесконечное уныние и тоску.
- О чем ты говоришь, дурачок? – спросил а она, пытаясь улыбнуться сквозь слезы.
Он улыбнулся ей в ответ, затем вытащил из внутреннего кармана бархатную коробочку, достал кольцо, посмотрел на него и с размаха швырнул его в сугробы. Аида стояла в недоумении. Ее взгляд выражал полное непонимание происходящего.
- Прощай – сказал он ей, перед тем как развернуться и уйти.



ГЛАВА СЕМНАДЦАТЬ

Из колонок новенького Пеньтиума доносился какой-то магический набор фраз, повторявшихся по два раза. Певичка-однодневка надрывно причитала – “Ветер с моря дул, ветер с моря дул; навевал тоску, навевал тоску…”.
Калымбаев с напряженным лицом работал за компьютером, делая вид, что совершенно не замечает Искандерова, корейца, Жана и Алию, стоявших в его кабинете уже приличное время. Судя по на его горящим глазам и напряженному лицу, он с головой ушел в работу, но его очки, напяленные для “имиджа”, предательски отражали разноцветные прыгающие шарики на мониторе.
- Серик Мукашевич – в полголоса произнес кореец – Вы нас вызывали?
Шарики в очках исчезли, певичка заткнулась, и Калымбаев перевел внимание на ребят.
- Уже явились? Ну-ну. – он откинулся в кожаном кресле и устало снял очки.
- Может быть, вы нам позволите присесть? – спросила Алия.
- А может вам еще чаёк с бисквитом? - по лицу Калымбаева проскользнула ирония.
Искандеров заметил, что после недавнего визита в этот кабинет, здесь ничего особо не изменилось, правда на столе появилась фотография хозяина кабинета в обнимку с каким-то типом, как две капли воды похожим на первого проректора. Их лица выглядели порозовевшими ни то от плохого качества фотографии, ни то от хорошего качества алкоголя. Этот самобытный компрамат на проректора был заботливо помещен в тоненькую рамочку и выставлен на самое видное место.
Кому-то компрамат, а кому-то и объект для гордости. – подумал Искандеров.
– Как я понял, у вас образовался замечательный творческий квартет. Поздравляю вас с вашим первым мега-хитом, который буквально ворвался на первые строчки всех университетских хит-парадов. – начал Калымбаев, вытащив из стола какую-то бумагу - Читаешь и умиляешься. Сколько порыва! Сколько страсти! – Калымбаев стал похож на заговорщика и перешел на шепот - Я скажу вам по секрету, только никому не рассказывайте. Ректор так растрогался, читая ваше письмо, что даже расплакался. Я тоже плакаль, все плакали… от смеха.
Он улыбнулся, и в какой-то момент даже показалось, что в его золотой фиксе отражается весь интерьер кабинета. При желании в этом отражении можно было увидеть четыре угрюмые физиономии смотрящие исподлобья.
- Ну что ж, весьма не дурно, скажу я вам. Не дурно для начала. – сказал Калымбаев, прищурившись вглядываясь в листок - Только вот с восклицательными знаками немножко перебор, как мне кажется. М-да, явный перебор. А так, стилистика и надрыв…
- Да какого черта! – взорвалась Алия – Да, мы это написали! И что вы хотите от нас сейчас? Покаяния?!
- Я этого не говорил – ответил он – Я просто хотел признаться вам, какой у вас замечательный квартет. А солист, скорее всего, Искандеров – глаза Калымбаева засветились от восторга - Да? Я угадал?
Он встал из-за стола и начал медленно прохаживаться по кабинету, насвистывая “ветер с моря дул…”.
- Ладно, это все фигня. Я вовсе на вас не в обиде. Вот, видите какой я милосердный. – он снова улыбнулся до неприличия фальшивой улыбкой - Вы еще маленькие, у вас можно сказать, еще ветер в жопе гуляет. Знаю, сам был таким. Но… меня интересует совсем другое. – он остановился и сделал паузу - Как известно у каждого коллектива есть свой художественный руководитель, ну или как там сейчас принято говорить, - продюсер. – он стал барабанить пальцами по поверхности стола – Так кто ваш продюсер?
Образовалась гробовая тишина. Стало отчетливо слышно как в компьютере гудит вентилятор.
Он подошел вплотную, и его лицо стало совсем близко к их лицам, глаза бегавшие до этого из стороны в сторону, застыли неподвижно и стали зловещими.
- Кто продюсер!!! – заорал он так, что у всех зазвенело в ушах.
Вот теперь я окончательно проснулся – подумал Искандеров.
Если он еще раз продемонстрирует этот свой ишачий баритон, то я наверное повешусь – сказал про себя Жан.
Охренеть можно – только одно вразумительное словосочетание вращалось в похмельной голове корейца.
Боже, ну и воняет же у него изо рта – откровенничала сама с собой Алия. – Лучше бы он больше не открывал свою варежку.
Неожиданно открылась дверь, и в кабинет тихо вошел продюсер.
- Прежде чем что-то говорить им, сперва скажи это мне. – произнес Дулатов с убийственным спокойствием.
Это было настолько эффектно, что можно было легко подумать, что смотришь сцену из какого-нибудь индийского кино. Если проводить параллели до конца, то в тот момент Берик Арманович был сильно похож на Раджа Капура в молодости, а Калымбаев – на очередного подонка из бомбейской мафии.
- А-а-а, легок на помине – ехидно произнес Калымбаев. – Я сразу понял, что это твои проделки. Только ТЫ мог додуматься до такого. Только у тебя на всем факультете стиль изложения как у Маяковского. “Я достаю из широких штанин…” вернее – “… из широких, неглаженых штанин. Серпастый! Молоткастый!” Да, да, извини, забыл – ты же не переносишь всего, что так или иначе связано с серпом и молотом.
- Весьма сожалею, что у меня сейчас в руке нет ни того, ни другого.
- Считай, что ты допрыгался Дулатов. Твои дни здесь сочтены.
- Угрожаешь?
- О, да! – почти мечтательно взглянул на него Калымбаев – У меня даже есть тебе замена. Кругом столько достойных кандидатов. Не искатели справедливости как ты, но люди дела… как я.
Берик Арманович молчал и спокойно смотрел на зама декана.
- И не стыдно тебе, Дулатов? Такой большой, а в зарницу любишь поиграть. – ходил вокруг него Калымбаев - Что то я не понял, ты чего этим хотел добиться? Неужели свалить меня? – он расхохатался – Ты спятил Дулатов. Хорош же борец за светлые идеалы, который подставляет под удар невинных детишек. Хе-хе.
- А где, собственно, ты здесь увидел детей? Они личности, которые уже увы не поддаются манипуляциям. Я бы сказал больше - они единственные из здешних студентов, кто не подается на манипуляции. А что касается письма, то его содержание полностью отражает их мнение. – парировал Берик Арманович – Ты сам, Калымбаев, еще ребенок по уровню морального и физического развития. Такой фиксатый недоношенный эмбрион.
Лицо Калымбаева побагровело от ярости, правая щека задергалась как подопытная лягушка под электрошоком.
- Повтори что ты сейчас сказал – прошипел он.
- Я сказал, что ты – жертва аборта. – продолжал Дулатов – Правда, когда тебя выскоблили и бросили в корзину с отходами, ты каким-то чудом выжил, и сейчас мы имеем результат в виде невысокого бледного создания с наполеоновским комплексом и бегающими глазками.
Не выдержав оскорблений, Калымбаев кинулся к Дулатову и резко схватил того за грудки.
- Вот это уже по-мужски – сказал Берик Арманович – Ты не представляешь, как долго я ждал этого момента.
Он повернул голову в сторону ребят и попросил их покинуть кабинет.
Некоторое время за дверью раздавался грохот канонад и топот кавалерии. Когда все затихло, из кабинета вышел Дулатов с довольным лицом и направился вниз. Чуть позже оттуда вышел Калымбаев с фонарем под глазом и направился вверх.

* * *

Сказать, что после этого эпизода обстановка на факультете изменилась, означало бы – не сказать ничего. Дулатова на несколько суток закрыли в КПЗ, и за то время пока он там пребывал его по-тихому уволили из ВУЗа с мотивировкой – ни то за хулиганство, ни то за аморальное поведение (правда, он не сильно то из-за этого и расстроился). Вслед за ним уволилась и его правая рука, молодая преподавательница Алина.
Старовойтов все еще оставался деканом, но от него уже ровным счетом ничего не зависело. Калымбаев получил полный карт-бланш в принятии решений и энергично принялся устанавливать новые порядки. Он недолго искал замену Берику Армановичу и вскоре кафедру Вышмата возглавил его зять, до этого долгое время находившийся без работы. Единственное, что связывало этого человека с высшей математикой, по всей видимости, было то, что в его бытность студентом зоотехникума там тоже преподавали такой предмет.
Не осталось почти ни одного “не липкого на руку” преподавателя и соответственно почти не осталось “бесплатных” дисциплин. Все они тесно связали себя круговой порукой и взаимными обязательствами, переплелись корнями, и действовали как один единый организм (назвать эту секту преподавательским составом не поворачивался язык). Коридоры Альма-матера наводнились сомнительными личностями с поломанными ушами и в длинных кожаных плащах, бесконечными посредниками, бесконечными помощниками, от которых кругом шла голова. Абдыгали Исаакович непонятно с чего вдруг превратился в негласного авторитета и серого кардинала всего заведения. Войдя в университетскую апелляционную комиссию, он осуществлял оттуда покровительство всей этой змеиной ямы.
Для Искандерова не было больше смысла апеллировать в такую комиссию, и его учеба превратилась в кромешный кошмар. С легкой руки Калымбаева на факультете он был предан анафеме и любые, даже самые незначительные зачеты, превращались для него в допрос с пристрастием. О красном дипломе уже не могло быть и речи – с отличника он постепенно скатился в твердые ударники, затем смирился и с тройками. После разрыва с Аидой ему стало абсолютно все равно, какие оценки стоят у него в зачетке, да что там оценки – вся жизни для него потеряла всякий смысл. Постепенно он стал избегать компаний и все больше предпочитал одиночество. Он стал неразговорчив и полностью дистанцировался от друзей. Это не было депрессией, он скорее походил на зомби нежели на депрессивного человека. Все делал автоматически: вставал, шел на учебу, вечером на работу, под утро возвращался и засыпал. И так изо дня в день.
Однажды придя под утро домой, он был застигнут телефонным звонком.
- Слушаю.
На другом конце кто-то молчал. Отдаленно была слышна музыка и оживленные голоса.
- Долго собираемся играть в молчанку? – он уже хотел повесить трубку, как услышал женский голос.
- Не спишь еще?
- Какого черта? Вы на часы смотрели?
- Я знаю, что ты в это время только приходишь со смены. – только сейчас он начал узнавать голос Аиды. – Уже даже не узнает. Наверное, ты уже наполовину спишь?
- Нет, еще не сплю.
- А ты еще не разделся? Или, может быть, тебе кто-то там помогает раздеться? А? Тогда привет ей от меня – раздался ее пьяный хохот.
- Ты пьяна…
- Да, я пьяна. Иначе я бы к тебе не отважилась позвонить.
- Зачем ты звонишь? Что бы помучить меня?
- Да. Потому что я никак не могу тебя забыть. Тебя дурака, идиота, психа… - на том конце раздался всхлип. Прошло некоторое время пока она успокоилась и тон ее стал более серьезным.
- У меня все прекрасно. Адиль говорит, что любит меня безумно и не представляет своей жизни без меня. Моя мама просто светится от радости, а подружки все просто лопаются от зависти. Эти дуры улыбаются и говорят как они за меня рады, а на самом деле их глаза не могут скрыть ненависть…
- Меня это абсолютно не волнует. Меня вообще в последнее время ничего не волнует!
- Ты так говоришь, чтобы скрыть свою ревность, ну признайся. – на том конце чиркнула спичка и Аида затянулась сигаретой – Что же мне делать? Я в таком смятении. Вчера Адиль сделал мне предложение и сказал, что завтра я должна дать ему ответ. Искандеров, только одно твое слово… одно твое слово и я скажу ему нет.
Наступило минутное молчание, за которым слышалось прерывистое дыхание Аиды.
- Поступай как хочешь, только дай мне поспать. – он бросил трубку и больше она его никогда не беспокоила.



ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТЬ

Все вокруг буквально плавало в атмосфере умиротворенности и покоя. Пахло ладаном, церковной пылью и нагретым воском оплывающих свечей.
- Боже Всевышний, прошу тебя, помоги мне не свернуть с пути истинного. – причитал едва слышимым шепотом кореец, глядя на распятие, освещенное светом огня - Я молю тебя, чтобы ты помог нам побороть те силы зла, которые взяли над нами верх и теперь вершат наши судьбы. Молю тебя также помочь моему лучшему другу выйти из того неведомого ему ранее состояния, в котором он сейчас находится. Я готов многое отдать, чтобы вернуть его снова к нам. И хотя он молится другому богу (уверен, что ты един, но пути к тебе разные), или даже вообще не молится, прошу, помоги ему найти себя.
Он обернулся вокруг и увидел, что людей стало больше. Они ставили свечки, крестились и смотрели на пламя, будто пытаясь прочесть там ответы на свои вопросы. Молодые и старые, грешные и не очень. У каждого свои проблемы, у каждого свои просьбы. Он попытался вспомнить, когда в последний раз он был в церкви и к своему стыду понял, что это было тогда, когда умерла его бабушка, три года назад.
- Да, и вот что еще. Чуть не забыл про самое главное – он вновь повернулся к распятию и почти по-свойски сказал – Хотел бы тебя попросить, чтобы мне наконец повезло в любви. Ведь во мне столько избыточной любви и энергии, что мне уже и некуда ее девать. Я знаю, я выгляжу глупо, но мне не везет с этим делом, хоть ты тресни. Это просто начинает превращаться в какую-то катастрофу. Можно конечно сколь угодно петь – “Love is all around”, но от этого ведь легче не станет. Я не прав? Да, да, прости, я заболтался. Мой недостаток видимо в том, что я всегда считал, что к тебе нужно относиться проще, не молиться на тебя, а говорить как со старшим товарищем или как с отцом. Ну да ладно, я кажется все сказал.
Он еще раз перекрестился и направился к выходу. Вновь вспомнились те же проблемы, с которыми он пришел сюда, но сейчас они уже не казались такими мрачными как прежде. Чувствовалось, что с души свалился какой-то камень. Но как только я выйду наружу, и ветер развеет последние остатки запаха воска, вместе с ними развеется и нынешнее воодушевление, а эти проблемы вновь окажутся огромными как надвигающиеся тучи – подумал кореец, направляясь в выходу.
Внезапно его взгляд упал на девушку невысокого роста в черном пальто и белом платке. Она стояла в углу и молилась, глядя на иконку. Ее бледное лицо без малейших следов косметики, ее черные как у горной серны глаза полные веры и печали одновременно, выражали столько чистоты, что казалось, перед ним стоит сама Мария Магдалена.
Он не мог избавиться от мысли, что уже где-то видел это лицо. Застыв на месте как вкопанный, он стал лихорадочно вспоминать. Можно было с уверенностью сказать, что тогда она была с ярким макияжем на лице. Он вспомнил даже большие накладные ресницы на ее глазах. Можно было с еще большей уверенностью сказать, что на ней тогда не было и этого белого платка. В памяти начали вырисовываться ее распущенные длинные волосы черного цвета. Но почему-то эти воспоминания напрочь увязывались с саксофонной мелодией. Что за черт? – подумал кореец – Причем здесь это милое создание и саксофонная партия? Последнее что нарисовалось в памяти - это металлический столб и летящий со сцены блестящий лифчик. Он даже вздрогнул от неожиданного открытия.
Ну и дела! Кто бы мне тогда сказал, что она верующая, я бы подумал, что это очень неудачная шутка – подумал кореец. Ведь та, что показывала стриптиз и та, что сейчас стоит перед ним, это совершенно разные люди. Это какое-то чудесное перевоплощение. Но… но что она делает здесь?
Ему стало до чертиков любопытно и захотелось непременно узнать, о чем же она молится. Незаметно подойдя поближе, он встал чуть в стороне. К сожалению, она молилась так тихо, что он ничего толком и не мог расслышать. Строгое черное пальто с большим трудом скрывало ее прекрасные и развитые формы, но сейчас в этой обстановке они смотрелись более женственно и гармонично. Он просто стоял и любовался.
Неожиданно она развернулась и вздрогнула, увидев его. Он поймал себя на мысли, что ее взгляд был прекрасен даже в негодующем состоянии. Она проскользнула мимо него и вышла из церкви. Неожиданно для самого себя, кореец вылетел вслед за ней.
Она быстро шла дворами и не оглядывалась, он шел за ней, сохраняя безопасную дистанцию, поворот за поворотом, двор за двором.
Боже всевышний, да я же настоящий маньяк – подумал про себя кореец, удивившись той неведомой силе, которая тянула его за этой девушкой.
Дворы закончились, она голосуя вышла на дорогу, и первый же остановившийся таксист увез ее восвояси. Кореец остался стоять в растерянности и отчаянии, разнообразные мысли желая помочь лезли в голову, но лишь мешали друг другу. Вспомнив, что во внутреннем кармане лежал “неприкосновенный запас” в виде одной пятихатки, он поймал такси и велел водителю ехать за той машиной, на которой уехал объект его преследования.
Выскочив на одном из перекрестков центра города, она направилась во двор.
- Давай быстрее, братэло! – кричал кореец водителю, который долго искал сдачу по карманам.
- У меня только триста.
- Пойдет! – не пересчитывая, он выхватил деньги и кинулся по ее горячим следам.
Спасительный белый платок мелькал в темноте неосвещенных дворов, пока не скрылся в подъезде одной из девятиэтажек. Из темноты улицы он увидел, как она ключом открыла дверь на первом этаже и зашла в квартиру.
Интересно, с кем она живет – спрашивал сам себя кореец, вглядываясь в мелькающую тень за занавеской зажженного окна – Одна? С родителями? С любовником? С мужем?
Он сел на холодную лавку посреди двора и закурил. Зимние звезды с сочувствием смотрели на него с темного морозного неба. Окно на первом этаже светилось подобно маяку в ночи и манило к себе.
А собственно чего это я? Несусь, сломя голову, за какой то незнакомой мне девицей, дежурю возле ее дома, морожу яйца. – разговаривал сам с собой кореец ежись от холода – Когда-то во времена сельхозки я удивлялся действиям Искандерова, его безумию и одержимостью. Для меня было удивительно, что заставляет человека идти неизвестно куда, позабыв про страх и опасность распроститься с жизнью. Но сейчас понятно, то была любовь, настоящая любовь, а что движет сейчас мной? Простое любопытство? Поиски приключений? Бешенство сперматозоидов? Полагаю, что ни то, ни другое, ни третье. Так, сейчас встаю, иду домой, принимаю горячий душ и ложусь спать. Тем более что окно уже погасло.
Не успел он встать со скамейки, как объект его преследования выскользнул из подъезда и быстрым шагом направился потемками двора в сторону дороги. Ее длинное пальто сменилось легкой курткой, а за спиной появился спортивный ранец.
- Прощай горячий душ – сказал сам себе кореец и направился за ней.


* * *

Перед глазами мелькали разноцветные вязаные гетры и блестящие лосины, женщины разных возрастов и комплекций с мокрыми от пота лицами двигали руками и ногами в такт музыки. Благодаря зеркальным стенам их казалось еще больше, в два раза, в три, отражения уходили в бесконечность. Все их внимание было сосредоточенно на живой и подвижной как пружинка девушке-инструкторе в голубой футболке и красной бейсболке. С ослепительной улыбкой на лице она легко и непринужденно крутилась и вертелась как волчок на пластмассовой тарелке, и глаза ее будто светились от счастья.
Три чудесных перевоплощения – подумал кореец, наблюдая за ней через приоткрытую дверь в зале. – Стриптизерша, святая дева и теперь вот инструктор по аэробике. Есть ли у нее другие образы?
Вдруг он почувствовал, что уплывает в такт ее движениям куда-то в невесомое пространство. Ему показалось, что она в длинном белом платье, и он кружится с ней в танце по лакированному паркету, вокруг нет ни женщин с жировыми складками, ни зеркальных стен, только белое пространство. Он совсем не умел танцевать вальс, но она вела его так уверенно и плавно, что он легко следовал ее движениям.
- Ты что не разу не танцевал вальс? – спросила она его с таким удивлением, будто бы умение вальсировать непременно должно было быть для него в порядке вещей.
- Это было так давно – оправдывался он.
- Скажи лучше правду, что ты только видел как это делают в кино. - хихикнула она - Это тебе не какой-то там “медляк” на летней площадке, когда можно похрапеть, положив пьяную голову на плечо партнерше.
- Да нет же. В школе я даже ходил на танцевальный кружок.
- Следи за моими ногами. Я делаю шаг назад правой, а ты шаг вперед левой. – учила она – Давай, у тебя все получится.
Кореец радовался как ребенок, когда они поймали ритм друг друга и кружились все быстрее и быстрее. В это время их губы становились все ближе и ближе, он уже чувствовал ее обжигающее дыханье и потянулся чтобы поцеловать ее …
- Теперь переходим к другому упражнению – скомандовала она громким голосом, и перед глазами вновь предстал зал с зеркальными стенами, разноцветные гетры и лосины.
- Легли все на правый бок – велела она, убирая с лица прилипший мокрый локон волос. В какой-то момент ее взгляд остановился на нем, но она сделала вид, что не узнала его – Ногу тянем вверх. Выше, выше. Вот так, молодцы.
Лес женских ног синхронно поднимался вверх и опускался на пол. Зрелище не для слабонервных – улыбнувшись подумал кореец и решив не смущать дам, вышел в коридор.
- Где-то я уже вас видел – говорил он своему отражению в зеркале, висящем в коридоре – Вы случайно не посещаете вечернюю молебну в католической церкви?
- Да. Я была там сегодня, а что? – отвечал он сам себе писклявым голосом
- Я просто подумал, а не сходить ли нам завтра в такое же время в кино?
- Но я же вас совсем не зна… - писклявый голос оборвался на полуслове, и кореец, почувствовав на себе чей-то взгляд с боку, повернулся и замер на месте – рядом стояла инструктор и смотрела на него удивленным взглядом.
- Вы что-то хотели? – спросила она
Он был застигнут врасплох и не знал, что сказать. Он почувствовал себя настоящим идиотом, но понимал, что как-то надо выходить из положения.
- Вы должно быть конструктор – начал он, путаясь в словах.
- Инструктор – поправила его она, улыбнувшись
- Да, точно. Я хотел сказать инструктор. Вы мне как раз и нужны. Я хотел спросить, могу ли я записаться в вашу группу?
- Что?! – насторожилась она – У нас же женская группа!
- Да, да. Я всё прекрасно понимаю. – он смотрел на нее растерянным взглядом.
- С вами все в порядке? – в ее глазах было столько веселья, что казалось, она еле-еле сдерживается от смеха.
- Я то в порядке. А вы?
- А почему я должна быть не в порядке? - поморщилась она от недопонимания, и веселье испарилось с ее лица.
- Просто как бы я, как бы это вам сказать, просто так вот. Ну, бывают моменты когда… жизнь такая смешная штука, но увы… - в конец растерялся кореец.
- Вы знаете, кажется я могу вам помочь – она вытащила ручку и попросила листочек бумаги – Я вам сейчас дам координаты мужской балетной студии, где преподает моя хорошая знакомая.
Она стала активно что-то чертить на бумажном обрывке. Кореец изучал ее лицо, покрывшееся розовым румянцем. Никогда она еще не была так близко от него. Его поразило, что даже после столь изнурительных занятий от нее исходил приятный французский аромат, который вперемешку с ее естественным запахом действовал опьяняюще и притягивал к себе как магнит.
Он поблагодарил ее за помощь, взял бумажку и вышел на улицу.
И все-таки, мне далеко до Жана. – думал кореец по пути домой – Вот уж кто бы точно не растерялся! А я… я наверное уже так никогда и не научусь знакомиться с девушками, которые мне нравятся. Пожалуй, с теми, которые мне не нравятся я нахожу общий язык гораздо легче. Наверное, с ними проще.
Он вытащил из кармана бумажку с координатами мужской балетной студии, чтобы полюбоваться на ее почерк и выбросить в снег.
Она оказалась настоящим каллиграфом - на бумажке было красивыми буквами выведено:
“И не стыдно тебе за мной следить? Но насколько я поняла, тебя интересуют вовсе не танцы. Я принимаю вызов. Завтра в 20:00, кафе “Белый парус”. С уважением, Диана.”


ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТЬ

- Считаю, что ситуация подошла к критической отметке и выходит из под контроля! Если не предпринять решительных действий, то на нас как на состоявшейся стране можно ставить жирный крест! – кричал депутат от фракции правых – Полный провал во внешней политике. Мы уже бесповоротно потеряли половинку своей территории, и уже все идет к тому, что скоро потеряем своих последних верных союзников!
- Вы хотите решительных действий? Но вы наверное не понимаете, что это приведет к нашему полному уничтожению! – не соглашались члены левой фракции.
- А что вы предлагаете в таком случае?
- Мы согласны, что ситуация критическая и нам диктуют свою волю вражеские государства. Однако, сопротивляться им бессмысленно - у них явный перевес, как в военной, так и в экономической мощи. Наша фракция предлагает заключить с ними перемирие.
- Давайте все-таки будем реалистами. Они не согласятся ни на какое наше перемирие. Все, что им нужно от нас - это полная и безоговорочная капитуляция! – перешел на крик представитель правых. – Нужно продолжать борьбу, и действовать более решительно в коалиции с нашими союзниками. Но перед этим с ними еще нужно восстановить отношения.
- О чем вы говорите? Наши союзники уже давно сдались.
- Кстати, интересно было бы услышать по этому поводу мнение самого Президента. Может быть он нас рассудит? – депутаты посмотрели вверх будто бы пытаясь достучаться до бога – Господин Президент, вы нас слышите?!
Искандеров почувствовал, что его наконец начало “цеплять”. Он посмотрелся в зеркало и увидел как сильно изменились зрачки его глаз - они стали большими как у до смерти напуганного кота. При виде этого зрелища на него накатил приступ безудержного смеха, он смотрел в свое отражение и исторгал какой-то неестественный и тупой хохот. Иногда он пытался изобразить серьезное лицо, но уголки губ безнадежно ползли куда-то вверх к ушам, и это вызывало еще больший смех.
- Господин Президент! – неслось откуда-то из подсознания – Вы нас слышите?
Искандеров успокоился, и некоторое время стал прислушиваться к самому себе. Он понял, что у него в голове опять начался “парламентский час”.
- О, боже! Только вас еще не хватало для полного счастья – сказал Искандеров – У вас там что, закончились каникулы?
- У нас внеочередная сессия – послышались голоса депутатов из подсознательного парламента.
- Да? Как интересно. И что же у вас там на повестке дня?
- На повестке дня нынешняя внешнеполитическая ситуация. Наши мнения как всегда разделились, но в одном мы нашли точку соприкосновения. Как правые, так и левые убеждены, что в тот тупик, где мы сейчас находимся, завела нас ваша “наимудрейшая” политика.
- Хе-хе, может вы мне еще импичмент забацаете – хохотал Искандеров – А я сейчас возьму и как издам указ о вашем роспуске. Посмотрим кто кого.
- Это будет вашей очередной и пожалуй последней ошибкой, ибо после этого вся ваша жизнь превратится в одну сплошную ошибку.
- В смысле?
- Ну, вы же сами знаете, что происходит с людьми, поссорившимися с собственным рассудком.
- Вы хотите сказать, что вы и есть мой рассудок?
- Именно! Правые отстаивают политическую программу правого полушария головного мозга, левые соответственно ратуют за политику левого полушария.
- А где же тогда центристы?
- У нас нет центристов. Строго двухпартийная система. А центром тяжести являетесь вы, господин президент. Только вы можете нас рассудить в случае затянувшегося противостояния.
- Ну а если у вас будет полный консенсус? Что тогда?
- Тогда вы будете обязаны выполнять наше единое решение. Хотя такие консенсусы бывают крайне редко. Мы дебатируем по каждому отдельному вопросу, например, куда пойти вечером, что одеть сегодня на вечеринку, но этот процесс происходит на подсознательном для вас уровне, и в обыденной жизни вы его просто не замечаете.
- Но сейчас то заметил.
- Видите ли, когда вы курите эту гадость, то ваше восприятие обостряется до предела. Поэтому, если вы больше не хотите слушать все эти наши разборки, прекратите увлекаться этим дурным делом. К тому же, это ограничивает поступление к нам кислорода, что отрицательным способом сказывается на скорости принятия решений. Мы пытались принять по этому поводу специальную резолюцию, но увы, по конституции дурные привычки не в наших полномочиях. Это уже ваша личная прерогатива.
- Но ближе к делу. – прервал коллегу представитель правых - У вас приближается зачетная неделя. Вы, вероятно уже слышали позиции обеих сторон по сложившейся ситуации. Правые призывают переломить ситуацию жесткими мерами. Левые предлагают капитулировать…
- Попрошу не передергивать – вступился депутат из левой фракции – Не капитулировать, а заключить перемирие.
- Так! Поймали все быстро тишину. Сейчас говорю я. – сказал Искандеров, громко икнув – Уважаемые депутаты. Я разделяю вашу обеспокоенность за мою судьбу.
- Да неужели? – послышалось из подсознания.
- Я уважаю мнения обеих сторон. Обязательно прислушаюсь к ним, учту их, но решение приму исключительно сам. Если чо.
- Вот этого мы и добиваемся, чтобы вы сейчас поддержали одну из сторон.
- Повторяю для не слишком понятливых. Я приму решение сам. Всем спасибо, все свободны.
- Никто и не спорит, но мы хотим хотя бы знать, что это за решение.
- Узнаете.
- Когда?!
- Завтра. Завтра узнаете. – сказал Искандеров и почувствовал, что начал приходить в себя. Голова стала проясняться, и бормотание депутатов из подсознательного парламента постепенно затихло.
Он огляделся вокруг. На полу были разбросаны пустые бутылки из-под пива, а в воздухе стоял устойчивый запах “дурман-травы”. Он открыл форточку, и в комнату порхнуло свежим морозным воздухом.
- Я постепенно превращаюсь в животное – грустно резюмировал он, присев на железную пружинистую кровать. – Во мне не осталось даже и половины от того человека, которым я был раньше.
Он почувствовал опустошение. Внутри него, там где раньше жила душа, как будто бы образовался какой-то унылый вакуум.
За окном уже начало светать. Искандеров взглянул на часы и вспомнил, что скоро уже должен был подойти его сменщик, до прихода которого нужно было еще успеть прибираться.
Со скрипом открылась дверь, и вместо сменщика вошел сам управляющий автозаправки. Глаза его перемещались между пустых бутылок и брошенным на полу недокуренным косяком, а ноздри шевелились, фильтруя воздух комнаты.
И какого черта он приперся в такую рань? – равнодушно спросил сам себя Искандеров.
- А каково это интересно заправлять машины под кайфом? – с искренним любопытством поинтересовался упитанный управляющий. – Мой знакомый, который заезжал сюда сегодня, сказал, что был приятно удивлен нашим сервисом. Во-первых, ни на одной заправке города его еще не встречали с улыбкой на лице в глубокую ночь. Во-вторых, никогда и нигде ему еще не заливали 20 литров по цене десяти.
- Я бы тоже удивился – тихим голосом ответил Искандеров.
Управляющий посмотрел на него с упреком и лицо его начало багроветь.
- Ты хоть понимаешь, что мог взлететь в воздух вместе со всей этой заправкой?! – стучал он кулаком по столу – Знаешь, я всегда считал, что когда дежуришь ты, то можно спать спокойно, потому что ты был здесь самым ответственным. Но, видимо я ошибался.
Он присел рядом на пружинчатую койку и уставился на светлеющее за окном небо.
- Не хочу лезть тебе в душу и спрашивать, что же у тебя там стряслось с личной жизнью, но думаю, что любые твои проблемы преодолимы. Любые лишения и трудности посылаются нам Всевышним только ради того, чтобы проверить человека на прочность и узнать, заслуживает ли он истинного счастья и достатка или же он рожден быть неудачником. Смотри, не провали этот экзамен.
В глазах Искандерова, излучавших до сей поры пустоту и бессмыслие, мелькнула живая искорка и во взгляде стала вырисовываться мысль.
- Ну а пока… я думаю нам будет лучше распрощаться. Тем более что рамки бензоколонки всегда были тесны для твоей широкомасштабной натуры.


Искандеров не стал ловить такси до дома как обычно. У него возникло желание прогуляться пешком по еще не проснувшемуся городу и подумать. Он почувствовал, как нему вновь начала возвращаться осмысленная осязаемость на все происходящее вокруг. Последние следы прежнего равнодушия растворялись буквально на глазах.
В голове крутилась, вертелась и отдавалась эхом магическая фраза, сказанная ему на прощание управляющим автозаправки – “Смотри, не провали этот экзамен”. В ней было нечто решительно определяющее.
Я должен трезво оценить нынешнюю ситуацию и принять какое-нибудь решение – подумал он – Хватит валять дурака.


* * *

Разноцветные купюры с тихим шелестом перекладывались из руки в руку ловкими пальцами с позолоченными печатками, быстро и безотказно как автомат в обменном пункте. Иногда процесс прерывался, и пальцы смачивались слюной.
Закончив считать, Калымбаев бросил пачку на стол и вопросительно уставился на Еркина.
- Чо? – спросил тот в недоумении
- Ты знаешь чо! – выпалил Калымбаев. – У тебя сколько человек по списку?
- Двенадцать – робко ответил Еркин.
- Вот именно, двенадцать. Где еще две штуки?
Еркин заерзал на стуле, не зная куда спрятать глаза. Калымбаев продолжал сверлить его взглядом.
- Ну ладно. – не выдержал психологического давления Еркин и нехотя полез в карман – Это я так, за посредничество.
- За посредничество?! Я сам, и только я решаю сколько тебе давать и давать ли вообще, понял?! – заорал Калымбаев, сдернув с лица очки – Не слышу ответа.
- Понял, понял.
Дождавшись пока Еркин положил стыренную купюру на стол, он смел с поверхности стола всю денежную массу в открытую тумбочку.
- Свободен – сказал Калымбаев
Теперь уже Еркин смотрел на него вопросительно.
- Ну ни фига себе, а что я просто так напрягался что ли? Бегал как овчарка позорная, парился.
- Ничего, ничего. Тебе полезно пожечь лишние калории.
- Я же не лох какой-нибудь – пробурчал обиженно Еркин
- Послушай, мальчик – обратился к нему Калымбаев, перегнувшись через стол - А не кажется ли тебе, что ты немножко охерел?
В этот момент открылась дверь и пред их взорами предстал Искандеров. На голове его торчала взъерошенная шевелюра, а под глазами темнели синяки. Он стоял в черном плаще и глядел на них красными не выспавшимися глазами, и это было пугающее зрелище.
Еркин вздрогнул и вжался в кресло.
- Стучаться не пробовал? Или ты не видишь, что у нас тут разговор? – спросил Калымбаев – Выйди и подожди в приемной.
Искандеров и ухом не повел. Он молча прошел к столу и уселся напротив них.
- Я хочу закрыть сессию не дожидаясь ее начала – начал он вальяжно и бросил на стол 200 долларов – Надеюсь, этого достаточно?
Заплывшие жиром глаза Еркина стали медленно расширяться. Калымбаев долго не мог выдавить ни одного слова, судорожно разминая пальцами очки. Когда к нему вернулся дар речи, он нервно хихикнул.
- Ну, наконец-то! Наконец-то ты стал реалистом, мальчик мой – восторженно взвыл Калымбаев, готовый броситься к нему с поцелуями – И что это вдруг на тебя навеяло? Развести сразу всю сессию. Круто!
- Мне просто не нужен весь этот ваш спектакль. Он не стоит моих времени и нервов. – ответил Искандеров.
В этот момент он почувствовал легкое покалывание в левой части головы. Должно быть это представители левой фракции уже начали праздновать победу. Ему даже послышалось, как выстрелили первые бутылки шампанского.
- И это правильно – соглашался с ним Калымбаев, разглядывая на свету водяные знаки на купюрах. – Ты можешь даже не приходить на экзамены. Твой заботливый староста сам принесет тебе проставленную зачетку. Даже Еркин?
- Ну а куда же я денусь – согласился Еркин глядя на него исподлобья.
- Предлагаю отметить это дело – Калымбаев полез в сейф за припасенной бутылкой “Казахстанского” – По сто грамм за перемирие?
- Боюсь, что на это нет времени – ответил Искандеров, вставая с кресла.
- Не уважаешь – заключил зам декана.
Искандеров поймал себя на мысли, что слово “уважение” и личность зама декана так же гармоничны как книга по Кама-сутре случайно оказавшаяся между томов сочинений В. И. Ленина.
- Asta la vista baby – бросил он на прощание и настежь открыл дверь кабинета.
В следующее момент внутрь ворвались люди в штатском. Один из них схватил Калымбаева за правую руку, другой осветил его ладонь специальным прибором, и на ней тот час же стали отчетливо видны фиолетовые пятна.
- Я здесь не причем – лихорадочно бормотал Еркин, в объектив видеокамеры – Я здесь случайно. Клянусь, клянусь.
На стол было вывалено все содержимое тумбочки.
- Ключ от сейфа! – до боли невежливым голосом попросил оперативник.
- В левом кармане пиджака – кряхтел Калымбаев, прижатый лицом к стенке и с загнутыми за спину руками.
Ну прям как в кино – подумал про себя Искандеров и теперь уже из правого полушария начали раздаваться выстрелы пробок от шампанского.
А сейчас, уважаемые депутаты, займитесь-ка другими вопросами – послал он мысленный импульс внутрь, но правая сторона головы еще долго продолжала гудеть.



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ

Белый шар покатился по зеленному сукну, ткнулся в центральную лузу стола и, задергавшись в конвульсиях, застрял на входе.
- Фак! – выпалил отчаянно Жан. – На этом столе какие-то кривые лузы. И кажется шары покоцаные.
- Ты знаешь, что обычно мешает плохому танцору? – поправил его кореец, прицеливаясь кием и прищурив левый глаз - Правильно, покоцаные шары.
Он слегка ударил кием, и свояк мягко протолкнул чужака в центральную лузу.
- Нет, сегодня явно не мой день – сетовал Жан, отхлебывая пиво из брендированной кружки. – А ты – халявщик. Только и умеешь подставы забивать.
Тем временем кореец вогнал еще один шар, и Жан постепенно стал терять интерес к игре.
- Слышал новость?
- Какую? – спросил кореец, не отрывая глаз от бильярдного стола.
- Ну, то что Калымбаева сегодня взяли за жопу.
Кореец приподнял взгляд и отложил кий в сторону.
- Подожди. Так это что, правда?
- Ну да.
Теперь уже игра потеряла интерес для обоих.
- А я когда услышал сегодня, то подумал, что шутка. – почесал затылок кореец. – Но ты знаешь, это очень обнадеживающее событие, скажу я тебе. Это подобно революции. – он перешел на шепот - Неужто господь услышал мои мольбы?
Они подняли кружки и брякнули их друг о друга.
- А знаешь кто был организатором этого, так сказать революционного акта? – Жан допил содержимое кружки и с грохотом опустил ее на стол – Догадайся с трех раз.
- Да ну?! – промычал кореец, широко раскрыв от удивления глаза.
- Ну а кому же еще могло прийти такое в голову?
Мимо стола проплыли две девицы в кричащих одеяниях, и Жан проводил взглядом их ноги до самых дверей.
- Это же просто шездец! – заключил кореец - Столько времени ходить, прикидываться дурачком и тут – БАЦ! Усыпить бдительность противника и застать в нужный момент его врасплох. Это ведь не его стиль.
- Ну дак, жизнь иногда вносит коррективы.
Кореец опустил взгляд и задумался.
- Он все так же отшивается и молчит?
- Все так же – подтвердил Жан с горькой ухмылкой на лице. – Из него ничего не выдавишь, молчит как партизан. Привет-привет, салам-пополам и всё. Боюсь, кореец, что для нас он уже потерян навсегда.
- Давай больше не будем о нем, а то я сейчас заплачу.
Они закрыли бильярдный стол и попросили повторить еще пива. Пепельница переполнилась окурками, но официант упорно не хотел замечать сей факт. Жан демонстративно вытряхнул ее содержимое в пустую кружку.
- Расскажи лучше как прошло твое свидание – спросил Жан, зевая.
Кореец изменился в лице, и от его меланхолии не осталось и следа.
- Она прекрасна – сказал он, сентиментально уставившись куда-то сквозь Жана.
- Это понятно, но меня интересует, чем закончились все эти приключения под названием “охота на стриптизершу”? – проявил нетерпеливость Жан.
- Ты не поверишь, но я решил сразу взять быка за рога.
В глазах Жана загорелся азартный огонь
- Ты что, сразу же предложил ей перепихнуться?
- Да нет же, разумеется нет. – ответил кореец, выпуская изо рта синий дым – Я сделал ей предложение.
Жан приподнял правую бровь. В это время официант принес очередное пиво и забрал пустые кружки. Увидев окурки на дне, он сделал виноватое лицо и поспешил заменить пепельницу.
- И что же это было за предложение? Ты предложил ей показать стриптиз у нее дома?– спросил Жан, делая большой глоток. – Или у тебя дома?
- Да нет же. Я просто предложил ей выйти за меня. Вот и все.
От неожиданности пивной глоток фонтаном вылетел изо рта Жана, забрызгивая всю окружающую окрестность.
- Ты что, кореец, с дуба рухнул? – спросил он, вытираясь салфеткой. – Не шути так больше.
- Это не шутка.
Жан посмотрел на него недоверчиво.
- Боюсь, что ты предложил ей это лишь из-за стремления поддержать неклеящийся разговор. – предположил он – За тобой не станет. И что же она тебе ответила?
Корейцу снова вспомнилась атмосфера кафе “Белый Парус”. Диана сидела напротив него, ела мороженное и запивала вишневым соком. Она абсолютно не признавала алкоголя и сигарет.
- Ты меня хоть помнишь? Я был тогда с двумя друзьями – спрашивал он.
- Как же тебя не помнить? – захихикала Диана - Ты ведь тот самый тип, что запихал мне в трусы кучу макулатуры из грязных трешек. Между прочим, потом из-за них у меня на бедре высыпало раздражение. Тогда я тебя готова была убить.
- Извини, я не ведал, что творил. Наверное тогда меня попутал бес.
- Да перестань. Еще чуть-чуть и ты начнешь мне исповедаться.
Кореец вспомнил вечернюю молебну и их неожиданную встречу.
- Скажи, а зачем ты ходишь в церковь?
Диана прекратила есть мороженое и уставила взгляд в одну точку.
- Замаливаю свои грехи и прошу прощения у своей покойной мамы за свое нынешнее увлечение. Я знаю, она бы мне ни за что не позволила заниматься стриптизом. Когда она с малолетства водила меня на танцевальный кружек, ей и в голову не могло прийти такое.
Кореец одаривал ее обеспокоенным, участливым взглядом.
- Слушай. А может быть тебе отказаться от этого, хотя бы ради памяти твоей матери.
- А на что мы собираемся жить? На твою стипендию?
- Ну почему же? Я буду играть в электронный покер, у меня это здорово получается. К тому же, у тебя есть же замечательная работа, у тебя ведь своя студия танцев.
- Понимаешь, стриптиз для меня больше чем просто работа. Это настоящее искусство, такое же как балет или оперетта. - распиналась Диана нравоучительным голосом - Во время показа я полностью раскрываюсь, и восторженные мужские взгляды для меня лучшая награда.
Кореец остановил свой взгляд на вытатуированном иероглифе, выглядывающем из под ее сарафана. На белой и упругой груди он смотрелся ярко и сочно. В этот момент он почувствовал, что у него в штанах становится тесно.
Пожалуй, ради этого можно перетерпеть любые ее увлечения. – подумал кореец как во хмелю.
- Бу-га-га! – заголосил Жан
- Ты чего ржешь?
- Как точно сказано! Когда твердеет член, смягчается мозг.
- Я готов рискнуть – сказал кореец с пугающей серьезностью на лице – Я ждал ее всю свою жизнь! Понимаешь?!
- Понимаю - Жан перестал смеяться. – А может права Алена Апина? Может быть любовь действительно и есть “только то, что кажется”?
Они замолчали и задумчиво уставились в одну точку.
- Вот вы где, паразиты –неожиданно раздалось за их спинами – А на меня пиво уже не заказываете?
Кореец и Жан медленно обернулись и не поверили своим глазам.
- Искандеров!!! – бросились они с радостными возгласами на свою третью часть и обнявшись повалились на пол под изумленные взгляды посетителей заведения. - С возвращением, братэло!
- Прекратите меня мацать и немедленно слезайте с меня, извращенцы.



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ОДИН

В аудитории был полный аншлаг, и весь поток находился в каком-то нервном ожидании. С минуты на минуту должен был решиться один риторический вопрос – “кто придет читать лекцию по основам права?”
- Вот он, момент истины! – заголосила Аля Тастамбекова – В нашей жизни всегда силы добра противостоят силам зла. Кто сегодня окажется сильнее?
Вокруг Искандерова собрался круг единомышленников и подбадривал его пламенными речами.
- Держу пари, что к нам сейчас вновь вернется наш пьяный Петр Анатольевич и заведет свои душещипательные беседы – сказал Жан и, обернувшись в сторону лагеря Еркина и компании, добавил – Ну что, волки позорные, поджали свои хвосты? Закончилась ваша малина.
- Рано радуетесь, пролетарии хреновы – раздался с галерки басовитый голос какого-то детины.
- Молчал бы уж лучше, гамадрила – фыркнула Аля.
Ровно через двадцать минут повернулась дверная ручка, и дверь начала медленно открываться. То время пока она открывалась для многих показалось целой вечностью.
- Здравствуйте – непринужденно произнес Калымбаев.
В аудитории образовалась гробовая тишина, и все внимательно следили за каждым движением зама.декана.
- Этого не может быть – удрученно прошептал кореец.
Калымбаев не доставая из портфеля бумаг, сразу приступил к занятиям.
- Сегодня поговорим об уголовном праве - сказал замдекана – Что такое состав преступления и из чего он состоит? Записываем - состав преступления состоит из объективной и субъективной частей. Это значит, что у каждого преступления должен быть объект и субъект. – говорил Калымбаев, на сей раз без листков.
- Не нравится мне все это – прошептал кореец под ухо Искандерову. – Он ведет себя так, как будто ничего не произошло.
- А как он по твоему должен себя вести? – спросил Искандеров – Все это блеф. Скорее всего, его выпустили под подписку или под залог.
Аля, Жан и еще несколько человек сидели подавленные и ничего не конспектировали.
- Под объектом мы имеем ввиду то, на что направлено преступление, на что оно покушается, так сказать. Это может быть человек и его здоровье, это может быть государственный строй или государственная собственность, общественный порядок и т.д. Например, статья “Дезертирство”. В этом преступлении объектом является воинская служба, а субъектом – военнослужащий, проходящий службу по призыву или контракту, и никто другой.
- А как же лица, находящиеся в запасе? – спросил кореец.
- Да, пожалуй и они тоже, но только во время прохождения ими военных сборов – согласился замдекана – Молодец, Ким.
Калымбаев прервался и остановил свой взгляд на Искандерове. Некоторое время он продолжал смотреть на него ничего незначащим взглядом.
- Теперь попробуем разобрать такое преступление как “Взятка”.
По аудитории пополз едва слышимый гул. Жан ткнул локтем Искандерова.
- Родовой объект состава этого преступления можно определить как совокупность общественных отношений, обеспечивающих нормальную и законную деятельность органов власти. А кто является ее субъектом? – спросил Калымбаев аудиторию – Я хочу, чтобы на этот вопрос мне ответил Искандеров.
- Должностное лицо. – ответил тот не вставая с места.
- Так точно! Должностное лицо и никто другой – продолжил Калымбаев. – Теперь второй вопрос. Имеет ли статус должностного лица заместитель декана факультета?
- Имеет.
- Ответ неверен. – заключил Калымбаев и открыв портфель, с шелестом вытащил какую-то газету.
- На. Читай вслух вот эту заметку. – сказал зам декана, сунув газету корейцу.
- Но почему именно я? – возмутился тот
- Читай, читай. Твоему другу это будет интересно.
Кореец надел очки и начал растерянным голосом:
“В субботу сотрудниками ГУВД Алматы был задержан при получении взятки зам декана экономического факультета одного из алматинских вузов…”
- А что, фамилии там нет? – встряла Дина-прогульщица.
- Я думаю, все и так прекрасно понимают, о ком идет речь. – подсказал ей Жан
- Читай дальше – настаивал Калымбаев
“ По факту взятки возбуждено уголовное дело. Однако в понедельник прокурор города своим решением прекратил дело за отсутствием состава преступления. Свое решение он мотивировал тем, что задержанный не является должностным лицом”.
- Бу-га-га! – взорвался смехом детина на задней парте.
Калымбаев забрал газету назад и уставился на Искандерова.
- Не думаю, что прокурор города хуже тебя разбирается в уголовном праве. - Или будешь спорить?
- Не знаю, как у него там с уголовным, но в “телефонном праве” он вероятно большой знаток – ответил Искандеров с ухмылкой.
- Этот прокурор настоящий мудак! – подала голос Аля Тастамбекова – Он что, не понимает, какой он создал прецедент?! Теперь все препады от мала до велика будут безбоязненно брать взятки. Они ведь теперь уже “не субъекты”.
- Закон есть закон – ответил Калымбаев с улыбкой великого просветителя – На сегодня все свободны. К следующей лекции чтобы все выучили состав преступления.
Все кругом загромыхали книгами и конспектами, складывая их в сумки.
- А тебе, Искандеров, хочу отдельно пожелать – Следи за собой. – сказал Калымбаев напоследок перед тем как уйти.

В опустевшей аудитории, сомкнувшись в тесный круг, осталась сидеть понурая анти-калымбаевская коалиция.
- Так не честно – удрученно бормотала Аля, сидя на ступеньке и обняв руками свои колени. – Силы добра должны всегда побеждать зло.
- Увы, но жизнь это не голливудское кино. – умозаключил Жан, лежа на парте, положив под голову чей-то рюкзак – Здесь хэппи-энды на вес золота.
- Это еще не всё – говорил кореец, успокаивая сам себя – Это еще не поражение. Как бы там не было, он обязательно поумерит свои аппетиты. Вот посмотрите.
- Не все так просто – добавил Аскар, который был уже наполовину отчислен из университета – После поддержки прокурора Калымбаев сейчас на коне, это очевидно. Этот факт лишь еще больше укрепит его положение. Держитесь, ребята. Сейчас он обязательно начнет затягивать гайки.
Дрожащая рука Алии Тастамбековой крепко сжала руку Искандерова.
- Ты всегда можешь рассчитывать на нас – говорила она, тепло глядя ему в глаза. – Обещаю, ты больше никогда не будешь один.
Смачная отрыжка, эхом разлетевшаяся на все помещение, заставило всех поднять головы. Чуть в стороне, попивая пивко, сидела Дина-прогульщица. Громкий смех присутствующих немного разбавил мрачные настроения.
- Что нам скажет самая “нейтральная” девушка в группе? – спросил ее Искандеров – Твое мнение сейчас имеет особое значение. Ты ведь находишься “над схваткой” и потому просто обречена на объективность.
Аля опустила глаза и убрала свою руку.
- Если честно, то мне глубоко до фонаря все ваши движения – ответила Дина – Но сегодня, мне почему то захотелось вас поддержать. Поэтому я здесь. Как человек, лишенный какой-либо ангажированности, я сегодня обратила внимание лишь на один момент. Не знаю почему, но меня заставила насторожиться последняя фразочка, брошенная нашим златозубом – “Следи за собой”. Я, не смотря на свою кажущуюся наивность, достаточно хорошо вижу людей, чтобы не заметить ту испепеляющую черную ненависть в глазах этого человека, когда он произносил эту самую фразу. Я прошу тебя лишь об одном, Искандеров – будь с ним осторожней.
На улице уже начало смеркаться, и за окнами зажгли оранжевые фонари, но из полутемной аудитории по-прежнему продолжали доноситься задушевные речи вперемешку с дружным гоготом.
- А чо это вы тут делаете? – спросил, появившийся в двери силуэт старушенции, с ведром и со шваброй в руках – А ну марш по домам!

* * *

Поразительная вещь – подумал про себя Искандеров, шагая по освещенному проспекту – Впервые за последние месяца два я могу с уверенностью сказать, что у меня хорошее настроение. Даже не берусь искать его причины. Не потому что мне лень, а потому что это просто бесполезное занятие – искать причины там, где их вовсе нет. Вернее они есть, но видимо сидят настолько глубоко в подсознании, что их поиск будет равносилен поиску иголки в стоге сена.
Иногда, посреди зимы, в самый разгар морозов неожиданно приходит вечер с запахом весны, и тепло буквально танцует в воздухе. Наверное, природа в этот момент делает передышку от холодов. Именно такой вечер был сегодня. Искандеров снял шапку и расстегнул пальто. Теплый ветерок вперемешку с запахами бензина разных марок приятно щекотал ноздри. Прозрачный воздух не скрывал карту звездного неба.
Видимо наш город еще не настолько большой, раз так хорошо видны звезды – подумал он – В громадных мегаполисах мира ученые ломают головы, в поисках мер по борьбе с так называемым “световым загрязнением”. Это когда свет огней ночного города, поднимаясь в небо, затмевает собой вид небесных объектов. Где-то он прочитал, что в Париже даже изобрели специальный состав асфальта, который поглощает свет, но не отражает его уже обратно. Нам бы их проблемы.
В раздумьях было незаметно пройдено три квартала. Искандеров решил было закончить прогулку и дождаться своей маршрутки, как рядом с визгом затормозила бежевая “девятка”. В следующее мгновение из машины друг за другом повылезали четыре плечистых фигуры и начали медленно приближаться к нему.
“Следи за собой” - неожиданно всплыло в памяти – “Следи за собой”
Не раздумывая ни секунды, он бросился бежать назад по скользкому тротуару. Ноги безнадежно скользили, но тем не менее он сохранял равновесие.
- Держи его! – послышалось сзади, прежде чем раздались первые звуки догоняющих шагов.

Они бегут не быстрее меня - рассуждал Искандеров, оглядываясь назад - Но когда за тобой гонится толпа, то количество твоей энергетики почему-то сокращается обратно пропорционально количеству бегущих за тобой людей. Наверное это уже из области психологии.
Тем временем разделяющее их расстояние, стремительно шло на убыль. Через минуту Искандеров почувствовал одышку. Обернувшись, он заметил, что они уже совсем близко и буквально дышат ему в затылок – еще чуть-чуть, и он будет в их полном распоряжении.
В стороне от дороги он заметил палку внушительного размера и бросился к ней. Резко развернувшись, он нанес ею неотразимый удар по физиономии бежавшего в авангарде. Полный нокаут. Остальные трое остановились и попятились назад.
- Ну! Подходите, шакалы – кричал Искандеров, размахивая палкой у них перед носом. Подавшись вперед, он нанес удар в голову ближайшего соперника. Его голова оказалась прочней, и палка с треском разломалась на две части.
- Ах, ты сука – прошипел обладатель чугунной головы, щупая пальцами красную царапину на лысине – Мочи его!
Град ударов кулаками и ногами в изобилии посыпались на Искандерова. Последнее, что он увидел, это маленькие и холодные глаза, как у бультерьера, затем искры, вспышки, и целые салюты. Некоторое время они еще продолжали пинать его неподвижное тело, но заметив нарастающее оживление вокруг, скрылись из виду.
Приоткрыв глаза, он увидел, что лежит в арыке. Стон вырывался из его груди, но вместо него было слышно только бульканье крови во рту и непонятный хрип. Почувствовав, что теплая и соленая жидкость обильно спускается по горлу, наполняя его желудок, он вновь потерял сознание.
Неожиданно пред взором открылся мрачный тоннель с просветом в конце. Искандеров вытянул руки вперед и полетел по тоннелю с огромной скоростью, настолько огромной, что это напомнило ему «американские горки». По мере того как свет становится ярче, он различал очертания голубой лазури и облаков. Подобно струе воды из трубы, он вырвался в светлую бесконечность и поплыл в невесомости.
- Это что, осознанное сновидение? – сказал вслух Искандеров – Сколько раз, начитавшись Карлоса Кастанеды, я пытался войти в это состояние, но все было тщетно.
- Это не сновидение – послышалось из светлого тумана.
- Кто здесь?! – тревожно закричал он.
Из тумана стал вырисовываться силуэт в белых одеждах. Старик приближался к нему степенной походкой и в его лице читалось, что-то до глубины знакомое и родное.
- Дедушка? – произнес Искандеров вглядываясь в старика.
- Ну здравствуй, балам. – произнес старик – Это как же тебя угораздило-то оказаться здесь? Я думал, что первыми меня навестят твои родители, но ни как не ты.
- Какой ты молодец, что смог мне присниться. Я так по тебе соскучился, дедушка.
- Если бы это действительно был сон…
- Что ты имеешь ввиду?
Старик опустил глаза и покачал головой.
- Кстати, ты не нашел ответ на свою загадку? – неожиданно спросил старик
- Какую загадку?
- Ну, помнишь, когда еще в детстве ты пришел домой озадаченный, увидев один единственный след на заснеженном поле. Мы еще потешались над тобой, но ты постоянно бредил этой загадкой.
- Да, помню – ответил Искандеров – Но я уже давно забыл об этом.
- Так вот, балам – сказал старик, прищурив глаза – Я разгадал этот знак.
Он подошел поближе и посмотрел в глаза внука.
- Единственный след одной ноги посреди большего пустыря… - с тяжелым вздохом произнес старик - Это дурной знак. Увидевшему его человеку он предвещает, что однажды он действительно одной ногой будет находиться на земле.
- А как же насчет другой ноги?
- Другой ногой он будет на том свете. Вернее уже на этом.
В этот момент Искандеров почувствовал, как стали подкашиваться его ноги. Он сполз вниз и сел на невидимую почву.
- Неужели я на небесах? – удрученно спросил сам себя он
- Вот поэтому я сказал, что ожидал увидеть здесь первыми твоих родителей, но никак не тебя.
- Какие у тебя здесь условия? – спросил Искандеров, отрешенно глядя в одну точку – Как к тебе здесь относятся? Сколько раз в день тебя кормят?
Старик громко захохотал.
- Давно меня так не смешили. Ты такой же самый заботливый внук. – ответил он вытирая с глаз слезы веселья – Это не санаторий. Здесь каждый живет по заслугам. При жизни я был не таким уж и грешником, чтобы гореть в аду. Нормально так со мной здесь обращаются.
Неожиданно вдалеке стали пробиваться какие то проблески. Они сияли подобно далекой молнии на горизонте.
- Что это? – спросил Искандеров, удивленно вглядываясь вдаль.
Но старик, ничего не отвечая, лишь помахал рукой и стал растворяться в тумане.
Проблески становились все ярче и ярче, сливаясь друг с другом. Через некоторое время они превратились в один сияющий диск. Вокруг диска вырисовывались человеческие лица в марлевых повязках.
- Успеть бы! – причитал один из них – Он совсем плох.
Где-то надрывно звучала сирена скорой помощи
- Кажется он приходит в себя – сказал другой врач, пристально вглядываясь в глаза пациента – Да этот малый настоящий крепкий орешек.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДВА

Открыв глаза, Искандеров увидел, что лежит в больничной палате. Он огляделся. Недалеко от него сидела полная женщина в белом халате и разгадывала кроссворд. На фоне голубой стены она чем-то напоминала белое облачко.
- Я что опять на небесах? – тихо произнес он.
Женщина отложила в сторону кроссворд и поглядела на него. Движением правой руки она поправила торчащую из-под колпака челку.
- Я конечно понимаю, что у меня неземная красота. – ответила она кокетливо. - Но могу тебя заверить, что ты на земле.
- Правда? – Искандеров приподнялся на локти, и почувствовал как заныло его тело – Я наверное ужасно выгляжу.
- Ты выглядишь просто как огурчик – сказала она с улыбкой – Правда чуток разрисован, но это тебя ни сколько не портит. Шрамы ведь украшают мужчин.
Женщина протянула ему зеркало
- На. Поглядись.
Искандеров взял зеркало и стал изучать свою физиономию. Синяки, опухшая щека, выбитый зуб и разбитая губа.
- На тебе заживает все как на собаке. – комментировала она – Ты бы видел каким тебя сюда привезли.
- Еще есть последствия?
- Два сломанных ребра. Но ты не волнуйся, тебе уже вставили туда спицы. – успокаивала его врачиха – Еще кажется селезенка ушиблена. Скажи спасибо, что ее вообще не порвали. Так что, до свадьбы все заживет.
В это время раздался робкий стук в дверь.
- О! К тебе кажется уже первые посетители. – сказала врачиха и поковыляла к двери.
В палату нерешительным шагом вошла Аида с пакетом в руке. Врачиха оглядела ее с ног до головы гордым взглядом и вышла в коридор.
- Привет – сказала Аида и медленно присела на кровать.
- Привет – ответил ей Искандеров, едва слышимым голосом и почувствовал как от волнения дернулся его кадык. – Что у тебя нового? Тебя можно поздравить? – спросил он, остановив взгляд на ее безымянном пальце одетом в обручальное кольце.
- Да, можешь поздравить. – ответила она, пытаясь улыбнуться - Но ты лучше расскажи как сам.
- Ты же видишь. Мне уже намного лучше. Ты не поверишь, но ты первая кто меня навестил.
- Иначе и быть не могло – ответила Аида, проведя рукой по его волосам и нежно глядя ему в глаза.
Он почувствовал, что уплывает от ее прикосновения. Как же давно эти руки не ласкали меня – подумал он, но стиснув зубы попытался отогнать от себя эти чувства.
- Как же ты меня напугал. Я как раз на днях видела плохой сон про тебя.
- И что же тебе снилось?
- Я увидела, что ты садишься в поезд и машешь на прощание рукой всем своим близким и друзьям, собравшимся на перроне. Я стояла в сторонке ото всех и наблюдала эту картину.
Она вытащила из пакета фрукты и положила рядом на тумбочку – Кстати, это тебе передала моя мама.
- Передай ей мое огромное спасибо.
Он заметил, что она сильно изменилась. И вроде бы та же улыбка, но глаза уже не светятся как раньше. На волосах появилось мелирование, косметики стало чуть больше. От его внимания не ускользнул и едва выпирающий из-под плаща животик.
- Нам сказали, что у нас будет девочка – молвила она, уловив направление его взгляда.
- Думаю, что она будет такая же красивая как ее мама - добавил он улыбаясь.
- Ну ладно, мне уже пора – молвила она, глядя на часы – Адиль наверное уже заждался. А ты поправляйся и больше не попадай в переделки.
Она приподнялась с кровати и повернулась, чтобы уйти, но Искандеров взял ее за руку.
- Я рад, что у тебя все хорошо – сказал он, сжимая ее руку как в последний раз. – Прости меня за все, Аида.
Она наклонилась и поцеловала его в губы, затем быстро ушла. Он понял, что это был ее последний поцелуй.

* * *

- Ни чего так, дивчина – рассуждала врачиха, сев на свой стул, который дико заскрипел под ее тяжестью – До меня конечно ей далеко, но все равно пойдет. А у вас с ней что, любовь?
- Была когда-то давно – отвечал Искандеров, изучая потолок.
- А что сейчас? – не унималась врачиха.
- Не хочу об этом говорить.
- Ну и не надо - она демонстративно отвернулась и продолжила разгадывать свой кроссворд.
Белый больничный потолок как чистый лист бумаги требовал заполнения, и это незаполненное пространство стало наполняться мыслями. Кто были эти люди, напавшие на меня? – размышлял он – Чего им было нужно? Вероятно, это постарался наш зам декана. Этот ублюдок вполне способен на такие вещи. Какие действия мне предпринять, выписавшись отсюда? Даже не хочу сейчас думать об этом. Пусть все идет своим ходом.
Неожиданно на ум вновь стала приходить Аида. Она навестила меня самая первая. – подумал он - Должно быть у нее еще остались ко мне какие-то чувства. А может быть я тогда допустил ошибку? Может, когда она звонила ко мне последний раз, еще не поздно было все исправить? Стоп, я должен прекратить думать об этом. Что было, то было.
Стук в дверь развеял все мысли.
- Ну всё, началось! – недовольно проворчала врачиха и встала со стула – Теперь от посетителей не будет отбоя.
Кто же на этот раз? – спросил сам себя Искандеров – Скорее всего это кто-то из моих друзей. Жан или кореец? А может быть сразу оба. Но его прогнозам не суждено было сбыться, так как пришел тот, кого он совсем не ждал.
- Что, совесть заела? – спросил Искандеров у вошедшего в палату.
Вошедший посетитель как тень прошел в помещение степенный походкой. Каждый его шаг будто бы эхом отдавался в голове.
- Можешь считать, что так – ответил, не гладя ему в глаза, Калымбаев.
Он присел на стул и уставился куда-то себе под ноги.
- Ни один человек не застрахован от ошибок – продолжал зам декана – Ровно так же, как и каждый человек имеет право на прощение.
- Неужели ты пришел сюда, чтобы просить прощения? - не скрывал своего удивления Искандеров.
- Не только. – он открыл свой знаменитый портфель и вытащил экзаменационные ведомости. – Я исправил все твои оценки, полученные за время моего пребывания на посту зам декана, и теперь ты снова идешь на красный диплом. Мои тебе поздравления.
- Это типа, задуши врага своего в объятиях? – укоризненно посмотрел на него Искандеров. – Скажи лучше, что ты пришел меня добить.
- О чем это ты? – спросил Калымбаев с искренним удивлением в глазах. – Мне искренне жаль, что все так с тобой произошло.
- Да ладно. Актер из тебя все равно никудышный. Но, так или иначе, это заслуживает уважения.
- Это еще не всё. Еще хочу сказать, что я вообще ухожу из вуза. Пока не решил куда, но думаю, что я не пропаду. Мне стало вдруг очевидно, что без меня будет лучше.
Искандеров присвистнут.
- Наверное, боги сошли с ума. – сказал он, глядя на зам декана как на новую планету -Теперь для полного счастья осталось только признаться мне в любви.
Калымбаев впервые за все время улыбнулся.
- Ты не в моем вкусе – ответил он, и палата наполнилась веселым, почти приятельским хохотом в два голоса.
- Знаешь, Серик. А тебе грозит превратиться в хорошего человека. – вымолвил Искандеров косясь на собеседника.
Положив на тумбочку пакетик с продуктами, Калымбаев попрощался и пошел к двери.
- Я всегда уважал тебя как соперника и восхищался твоей принципиальностью. – бросил он на прощание.

* * *

Чудеса, да и только – размышлял Искандеров, оставшись наедине с собой. –
Неужели ему нужно было ждать пока я окажусь здесь? Если все, что он сказал – правда, то мою миссию можно считать выполненной. База освобождена от пришельцев, вернее пришельцы сами вовремя одумались и отступили. В «Куэйке» так конечно же не бывает, но может быть, в будущем разработчики и выпустят подобную версию игры, но тогда это будет уже не «Куэйк», а мексиканский сериал.
Неожиданно в мыслях вновь стал вырисовываться образ Аиды. Искандеров сделал глубокий вдох и постарался отвлечься, сосредоточив мысли на Калымбаеве.
Вот уж никогда бы не подумал, что мне будет приятней думать о нем – он захохотал вслух.
В этот момент в палату ввалились Жан, кореец и Виталик из морга.
- Карамба, сеньор! – закричал Жан – Видим, что тебе уже лучше.
- Уйди нечистая – запричитал Искандеров, таращась на Виталика. – Это все ты накаркал.
- В смысле?
- Ты тогда говорил, что мне должен был присниться вещий сон. Так вот, мне до этого снилась карета скорой помощи с собой любимым на кушетке и в кислородной маске.
- Ну, вот видишь! Я же знаю, что говорю. – с восторгом в глазах заголосил Виталик. – Класс! А они что, действительно ставили тебе кислородную маску?
- Я же говорил, что он дегенерат – молвил Жан, с недоверием глядя на Виталика.
Искандеров встал с кровати и, превозмогая боль в спине, сделал неуверенные шаги по палате. Дойдя до табуретки, он присел, положив ногу на ногу.
- С нами должна была также прийти Алька, но к сожалению она сильно заболела. – сказал кореец – Так, что сразу же после тебя мы идем еще и к ней.
- Что с ней?
- У нее что-то там на нервной почве. Наверное, здесь есть и доля твоей вины.
- Привет ей от меня.
- Кстати! – воскликнул Жан – Она просила поцеловать тебя за нее. Ты готов?
Жан стал медленно приближать свои губы к губам товарища.
- Иди отсюда! – оттолкнул его Искандеров.
Кореец с Виталиком от смеха хватались за животы.
- Догадайтесь с трех раз, кто здесь был минут десять назад.
- Ээээ, я думаю, что твои мама с папой – задумчиво произнес кореец.
- Не угадал. Ко мне приходил Калымбаев.
Кореец с Жаном переглянулись.
- Да ну!
- Хрен загну. Вон, даже гостинцы принес.
Жан покосился на тумбочку, где в прозрачном пакете лежали вкусно пахнущие казы и баурсаки.
- А может они отравленные? – спросил Жан, разворачивая пакет и принюхиваясь к продуктам
- Гыгыгы! – заржал Виталик.
- Как тебе не стыдно так думать о людях? – спросил кореец – Человек от всей души, понимаешь. А ты…
Жан по-хозяйски вытащил нож и начал резать казы, мимоходом отправляя куски себе в рот.
- Простота хуже воровства – сказал кореец – Хоть бы поделился.
Неожиданно Жан выпучил глаза и стал кряхтеть хватаясь за горло. Он упал со стула и стал извиваться в на полу в диких конвульсиях.
Некоторое время ребята смотрели на него, оцепенев от ужаса.
- Врача. Скорее! – запаниковал кореец, вскочив с места.
Однако, постепенно кряхтение Жана начало перерастать с веселый смех. Затем начали смеяться остальные и все остальные кроме корейца. Жан поднялся с пола и отряхнулся.
- Идиот! – выкрикнул кореец – Ну и шутки у тебя.
Виталик потянулся к тумбочке и проглотил под шумок несколько кусков казы.
- Так что тебе говорил этот неудавшийся зам декана? – спросил Жан
- Он стал принципиально другим человеком – ответил Искандеров, открывая бутылку минералки. – Я даже уже начал сомневаться, а он ли это вообще?
- А ты наверное расплакался от умиления, наивный.
- Он был искренен.
- Не верь. Он остался таким же шакалом и лицемером, каким был все это время.
- Он оставил свою должность, он вернул мне красный диплом, наконец он просто попросил прощения. И у меня нет оснований не верить ему.
- Любой станет белым и пушистым, после того как его яйца немножко позажимают в тисках. – ухмыльнулся Жан.
- Не понял?
- За то, что Калымбаев изменился в лучшую сторону, мы должны благодарить только одного человека. Моего хорошего друга Бейбута Павлодарского – гордо произнес Жан. – Это он провел с ним воспитательную беседу и наставил на путь праведный. Для этого парнишки никакой прокурор не авторитет.
- Это правда – подтвердил кореец, кивнув головой. – Поэтому, как говаривал Тургенев – «Добро по указу – не добро».
Так вот оно что? – подумал про себя Искандеров – Вот оказывается в чем кроется причина прекрасного перевоплощения.
- Если ты поднимешься этажом выше, то ты также увидишь своих четверых обидчиков. – продолжал Жан, показывая пальцем в потолок – Но врядли ты узнаешь их в лицо, ибо это уже не люди, но говяжьи отбивные.
- И это тоже работа его друга – добавил кореец.
- Брррр… – поморщился Виталик – Можно глянуть?
- Я сейчас – сказал он шепотом и вышел из палаты.
Тем временем на импровизированном столе было нарезано мясо, разложены баурсаки и разлит по стаканам томатный сок.
- Аида была? – неожиданно спросил Жан.
- Была. Причем самая первая. А что?
- Да так. Ничего.
В палату зашла врачиха, и ребята предложили ей угощение, но та ограничилась соком.
- Вот судьба злодейка. Раньше у тебя была девушка, а мы с Жаном были «свободными художниками». – подметил кореец - Теперь все поменялось с точностью до наоборот.
Искандеров поднял на него ироничный взгляд.
- Ну что же. У одного теперь есть стриптизерша, у другого – вдова криминального авторитета. А мне теперь, для полного счастья, осталось свести судьбу с какой-нибудь держательницей притона. – мечтательно произнес он.
Врачиха подавилась соком.
- Еще одно слово и ты выйдешь из этой больницы значительно позже – вымолвил Жан, хлопая по спине безудержно кашляющую врачиху.
- Все молчу – пообещал Искандеров, невинное закатывая глаза в потолок.


* * *

Выходя за ворота больницы, Жан вытащил сигарету и с наслаждением закурил. Другую сигарету он протянул корейцу, но тот отказался.
- Сразу чувствуется здоровое влияние Дианы – сказал Жан, пряча пачку в карман.
- Ты будешь смеяться, но со следующей недели я начинаю заниматься танцами.
- Рад за тебя. А как же насчет стриптиза?
- Пошел ты! – заливая смехом и толкая Жана в плечо, ответил кореец.
Они поймали такси, и следующий маршрут лежал уже к другой больнице. Машина застряла в пробке и передвигалась вперед с остановками через каждый метр. Рука водителя неотрывно мучила коробку передач.
- Думаю, что я правильно сделал, не сказав Искандерову всей правды – неожиданно произнес Жан, глядя в окно.
- Какой правды? – повернулся к нему кореец.
- Те ублюдки, что напали на него даже под пытками отрицали, что их нанял Калымбаев.
- Что? – растерянно произнес кореец.
- Они постоянно твердили про какую-то девицу из очень обеспеченной семьи.
Кореец не мог произнести ни слова и долго сидел с отсутствующим взглядом в глазах.
- Ты не знаешь, кто бы это мог быть? – спросил Жан
- Нет – покачал головой кореец.
- Я тоже не знаю.
И такси, вырвавшись из пробки, помчалось по свободной трассе.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРИ

Три месяца спустя

По залу разлетались разноцветные бумажные ленты, выстрелы хлопушек перемешивались с выстрелами шампанского. Девушки были одеты в вечерние платья, одна краше другой.
- Свершилось! – орал порозовевший Жан, разливая шампанское по фужерам – Разрешите всех вас уважаемые дипломированные специалисты поздравить с днем окончания этого утомительного забега, длиной в четыре года. Сколько нервных клеток и крови пришлось потратить на это – продолжал он, размахивая перед собой синей корочкой с государственным гербом.
Искандеров пил шампанское и говорил себе совершенно иной тост.
Вот и закончилась эта эпопея под названием «битва за Альма-матер». Можно смело сказать, что теперь там вернулось все на круги своя. Кто-то может сказать, что после ухода Калымбаева ничего не изменится. Они будут не правы, ведь на факультет вернулся Дулатов – надежный сторожевой пес. Но принципиально то, что восстановлен он с повышением. Теперь он первый зам декана и это самая главная гарантия того, что все будет нормально. Уже сейчас с неимоверной энергией он начал зачистку. Старовойтов конечно же не вечен, и когда он уйдет, догадайтесь с трех раз кто ворвется на его место. Берик Арманович как-то уже намекнул, что в случае чего он рассчитывает на мою помощь, и я обещал подумать.
Он огляделся вокруг. На танцполе во всю отплясывал пьяный Еркин. Радовался как ребенок, избежавший отчисления Аскар. Напротив сидел Жан в белом костюме, в котором он смотрелся как настоящий мачо. Рядом, скромно накладывая ему салат в тарелку, сидела Жанна. Она действительно выглядела намного моложе своих тридцати. Кореец сделал себе какую-то совершенно фантастическую прическу, и его налакированные волосы торчали вверх как макароны. Кореец то нервно теребил салфетку, то ломал зубочистки, не отрывая нервного взгляда от входной двери, откуда с минуту на минуту должна была появиться его Диана.
В следующее мгновение взор Искандерова упал на откровенно скучающую Алю Тастамбекову. Они сидела, положив подбородок на кулачок, и разглядывала танцующих вокруг. Она была неузнаваема. На ней было черное вечернее платье с небольшим разрезом сбоку, выдававшим всю прелесть ее белых пухленьких ножек. Черная бархатная ленточка вокруг ее лебединой шеи держала жемчужный кулон. Ее постоянно растрепанные волосы превратились строгую и идеальную шишечку, аккуратно уложенную на ее голове.
Черт! Каким же я был слепцом – подумал Искандеров, не отрывая от нее восторженного взгляда – Не замечал такого сокровища у себя под носом.
Он вспомнил ее руку на своей руке и произнесенную ею фразу – «Ты никогда больше не будешь один». Наверняка она ждет какого-нибудь своего ухажера. А я совсем один, что бы она не обещала раньше. – подумал он с грустной улыбкой на лице.
Неожиданно она повернулась в его сторону, и их взгляды встретились. Он почувствовал, как сперло его дыхание - никогда еще ее взгляд не был столь притягательным как сейчас. Но что это?! Она встает и идет ко мне.
Наверное, ты должен сделать тоже самое – послышалось из пробившегося подсознательного парламента. – Иди, иди. Как правые, так и левые проголосовали за это единогласно.
Он встал и пошел ей на встречу. Шаг за шагом, сантиметр за сантиметром неслись как эти четыре года учебы. Не говоря друг другу ни слова, они обнялись и наслаждались головокружением.
Из динамиков раздавались старые и добрые «Смоки».
“She said now Alicе is gone, but I’m still here. You know I’ve been waiting for twenty-four years” – пели они.
- Я же обещала тебе, что ты никогда больше не будешь один – шептала она ему на ухо.
- Где же ты была, моя хорошая? – шептал он ей в ответ - Я хочу, чтобы ты не отпускала меня больше никогда.
Постепенно зал заполнился танцующими, и все поплыло в единой гармонии.


КОНЕЦ ***********