Два друга

Однажды, придя с работы домой, я обнаружил дома обстановку таинственности и тишины. Обычно это не предвещало ничего хорошего – или мальчишки натворили что-то, или заболел кто-то, или что-нибудь такое же "вдохновляющее". Все члены семейства были на ногах,  тем самым,   заболевание отпало. Почувствовал, что напряжение у меня начало немного снижаться. Посмотрел на лица мальчишек, глаза не опускают, значит -  не они являются причиной таинственности. На мордашке дочери отражалось сразу много чувств – это и затаенная радость и сильно скрываемый страх, да и жалась она к Наташе как-то по-особенному. В результате моих настойчивых расспросов дочка, хлюпая носом, из детской комнаты вынесла, прижимая к себе, симпатичного, дымчатого в полосках, пушистого котенка с большими усами и крупными лапами, и выяснилась следующая ситуация.

Где-то часа за два до моего прихода Наташа, вышла на лестницу выбросить картофельные очистки. В те времена в Ленинграде на лестницах стояли бачки с крышками, один для мусора, другой для пищевых отходов. Предполагалось, что пищевые отходы пойдут на корм скоту в совхозах, расположенных под Ленинградом, а крышки  предохранят от мух и крыс жильцов дома.  Однако довольно часто,  количество пищевых отходов и мусора превышало емкость бачков,  и крышки назначенной задачи не выполняли. В этот раз крышка плотно закрывала пищевой бачок. Когда Наташа приподняла крышку, она с ужасом и изумлением увидела в бачке грязного, замурзанного котенка. От неожиданности она вскрикнула. Ее возглас услышали дети и выбежали на площадку лестницы. Дочка и средний сын, давно мечтавшие о котенке, стали уговаривать маму взять этого замурзая домой. Надо сказать, долго уговаривать Наташу не пришлось – она всегда любила и до сих пор обожает все живое. Единственным препятствием был я. Я насмотрелся на жестокое обращение с животными, особенно детей, и очень этого всегда боялся. Дети и взрослые часто берут животных в дом, в качестве игрушек, забывая потом, что эти существа требуют постоянного внимания – их надо кормить, за ними надо убирать и так далее. Кроме того, было понятно, что его «помоечное» происхождение вряд ли могло «вдохновить » меня  при решении вопроса о дальнейшем будущем котенка. Первое, что было сделано после внедрения малыша в дом – ему была предложена еда. Но в еде котенок был явно не заинтересован, поскольку в бачке наелся неизвестно чего и живот у него был круглый, как барабан. (Потом Наташа его отпаивала три дня одним молоком, и до конца жизни Мурзик реагировал на молоко, как на слабительное.) Когда стало понятно, что есть зверь не хочет, мама с дочкой вымыли его в теплой воде с мылом, так что к моему приходу это уже был вполне симпатичный и пушистый котенок.Чтобы немножко оттянуть момент моей встречи с котенком, ему устроили место в комнате у детей.

Мое семейство хором так уговаривало меня оставить котенка, дочка так прижимала его к себе, ее мордашка так выражала просьбу и надежду, а малыш был таким симпатичным, что я сдался. Единственное, что меня беспокоило, не болен ли зверек каким-нибудь лишаем. Вечером того же дня Наташа понесла котенка к ветеринару, который выдал вердикт: кот здоров, порода - «Сибирский» и ему примерно месяц. Мы  договорились, что спальное место котенка будет вынесено из жилой комнаты. Малыша нарекли «Мурзик» по причине его изначальной замурзанности, и умения громко и довольно мурлыкать. Звали его и «Мурзей», и просто «Мур»,и был он всеобщим любимцем, но главной мамой для него была Наташа. Поскольку описанное случилось 2 июня, днем рождения кота решили считать первое мая. Был Мурзик очень подвижным. Он носился по квартире, как маленькая ракета. Почему-то котенок полюбил спать у меня подмышкой. В те времена был у меня узбекский стеганый халат, в котором я кайфовал в выходные дни, если не удирал на работу. Так вот, Мурзик набегавшись по квартире, подбегал ко мне, запрыгивал в открытую полу халата и успокаивался подмышкой. Наташа смеялась: непонятно, что он делал быстрее – допрыгивал до подмышки или засыпал. Мур ходил за ней всюду, как собачка, а иногда устраивался на плечах Наташи, как пушистое боа.  На даче кот сопровождал ее к озеру за водой. Она приучила его все дела выполнять в унитаз, при этом Мур истошно мяукал, требуя, чтобы за ним спустили воду. Забавно, что на даче он выполнял все потребности на земле, стыдливо забираясь подальше от людей, а по приезде домой вновь, как ни в чем ни бывало,  вспоминал про унитаз.

Мурзик был очень статуэточный кот – он принимал такие позы, которые были похожи на фарфоровые фигурки. У него были большие усы, длинная мягкая шерсть, за которой он тщательно следил и большие желтые глаза. Любимая его композиция – расположить все четыре лапы на одной линии, сесть на лапы и обернуть себя большим  пушистым хвостом. Вначале он с любопытством смотрел вокруг, приводил себя в порядок с помощью язычка и лап, потом начинал звонко мурлыкать, прикрывая огромные глаза, потом засыпал. Обычно кот пристраивался спать в такой позе на холодильнике в кухне. Очень смешно он готовился к прыжку на холодильник. Садился на полу перед холодильником, как бы измерял высоту прыжка, внутренне совещался с собой готов или не готов к прыжку, произносил м-р-р-р, то есть готов, и прыгал. Кот взлетал выше холодильника примерно на полметра, а затем мягко опускался на его поверхность. Потом поворачивался мордой к людям и уютно устраивался поспать.

Просыпался Мур в том случае, когда Наташа подбрасывала что-нибудь в его кормушку. Тогда он спрыгивал со своего постамента, уважительно откушивал то, что дала хозяйка, и снова отправлялся спать на холодильник. Однажды жена готовила котлеты, в которые она нарезала лук. Мурзик спал на холодильнике. Едкий лук заставил Наташу прослезиться. Вытирая глаза бумажной салфеткой, она случайно взглянула на кота. Это было и смешно и удивительно -  кот плакал. От лука. Из его глаз катились огромные слезы. То ли по природной  вальяжности, то ли из-за непонимания причин, Мур не пытался убежать и спрятаться от лукового воздействия. Он лежал и плакал, пока не был закончен процесс изготовления котлет.

Когда дома никого не было, кот спал в кухне на столе, за которым мы ели и готовили еду. Мурзику это категорически было запрещено так же,  как прыгать на диваны и любые спальные места в доме. И он это хорошо знал. Если с запретом лазать по спальным местам Мур смирился, то с запретом спать на столе, смириться не захотел. Обычно, приходящий домой первым, слышал в кухне «шмяк» - падение чего-то тяжелого, а потом появлялся потягивающийся после сна кот. Объясняться с ним по поводу стола смысла не имело - нарушитель уже был не  в кухне, а приветствовал пришедшего в прихожей мурлыканием и ласковым трением морды о ноги.

На удивление, наш  Мурзик никогда не воровал. Он твердо знал:  все, что оказалось на полу – его. Также ему принадлежала всякая не закрытая еда. Закрыть достаточно было салфеткой, даже марлечкой, и кот никогда этого не трогал.

Однажды одна из наших знакомых попросила дать ей на время, чтобы не было скучно одной на даче, нашего красавца. Она не знала характера и привычек Мурзика, и однажды оставила на столе открытую миску с молоком. Когда Наташа появилась на даче, знакомая рассказала, что увидела кота, стоящего двумя лапами в миске и обстоятельно лакающего молоко. Она стала оттаскивать Мурзика от молока, он не пытался сбежать, как это делают вороватые коты, а продолжал лакать молоко до тех пор, пока его совсем не вытащили. После рассказа о Мурзиных привычках и выполнения нашей знакомой простых правил, больше ничего подобного не случалось.
 
Когда Мурзу было 2 года, купили щенка. Это было сделано по рекомендации врачей после длительной, тяжелой болезни дочери, как наилучший повод для нескольких прогулок в день.  Купили щенка скотчтерьера – очаровательного черного хулигана. У него была отличная родословная, и имя ему надо было придумать на букву «У». Я вспомнил, что были такие хорватские бандиты – усташи. И по характеру, и по первой букве это имя подходило нашему щенку. Дочка половину стоимости щенка оплатила сама. Сделано это было для повышения ответственности за  животное.
Два дня Мур обижался на Наташу. По утрам обычно он прыгал к Наташе на плечи и терся мордой об лицо. А тут он не подходил к ней, хоть  Наташа и объясняла коту, как она его любит. На третий день мы увидели лежащего на полу в виде полумесяца Мурза, внутри которого (полумесяца) лежал Усташ, и Наташа была прощена. Когда щенок вырос, позиция изменилась. Частенько кот лежал внутри полумесяца из Усташа и грел ему живот.

Мурзик и Усташ очень дружили и частенько играли в квартире. Они носились друг за другом: кот легко и грациозно, а собака с грохотом, сметая все на своем пути. Когда Мурзику надоедала игра, он запрыгивал на какое-нибудь возвышение и нахально посматривал сверху, а Усташ обиженно лаял. Если Устик никак не успокаивался, а Мур уже не хотел играть, кот очень четко давал знать, что пора закончить игру. Однажды, Усташ загнал Мурзика под раковину в кухне и не выпускал оттуда. Он лаял, предлагая продолжить игру. Мурзей сел на задние лапы и передними лапами без когтей нанес Усташу по морде серию ударов слева и справа. От неожиданности собака опешила, а Мур важно прошествовал мимо нее и удрал на свой любимый холодильник.
Еду им Наташа давала одну и ту же, но собаке на полу, а коту на подоконнике. Было смешно наблюдать, как кот, отодвинув собаку,  вначале интересовался едой в ее миске – « вдруг у того вкуснее», и только потом начинал есть из своей.

Характер у собаки оказался очень непростой. Мне гулять с ним было одно мучение, но приходилось, особенно, когда все разъезжались на лето, а звери и я оставались в городе. Женская часть семейства справлялась с этим легче. Почему? До сих пор не знаю. Могу рассказать только то, что происходило при мне. Усташ твердо верил, что на свете имеют право существовать люди, кошки, и скотчтерьеры. Все остальное было объектами уничтожения. Идет это красивое существо, гордо помахивая почти ложащимся на спинку хвостиком,  делает свои дела, и вдруг видит врага. Мгновенно хвост напрягается, становится почти вертикальным, и приветливо покачивая им из стороны в сторону, Усташ медленно двигается в сторону собаки. Если его не удержать, то, когда расстояние становится чуть меньше метра, Усташ прыгает, вцепляется в собаку, и тут начинается нечто невообразимое. Растащить этот клубок удается с огромным трудом. Оказывается скотчтерьеры – охотничьи, норные собаки, поэтому мы ходили привязанные к собаке, а не вели ее на поводке. Правда, Наташе иногда как-то удавалось объяснить Усташу, что  идет хорошая, добрая собака и ее не надо трогать. Тогда он милостиво проходил без драки.
 
Людей наш бандит не трогал, за исключением одного эпизода. С ним гуляла дочка. Какой-то чуть подвыпивший молодой человек стал приставать к ней, начал прижимать ее к ограде набережной канала Грибоедова. То ли он наступил собаке на лапу, то ли Устя почувствовал угрозу со стороны парня, но вдруг парень вскрикнул, дернулся и быстро стал убегать, а в пасти нашего коротышки осталась часть брючины.
 
Когда мы, после долгого стояния в очереди, наконец, получили долгожданную отдельную квартиру, в  передней нашей любимой квартиры на улице Доблести был поставлен одежно-бельевой шкаф, заказанный по Наташиному проекту. В шкафу было большое открытое отделение для верхней одежды. Внизу, прикрытый висящими пальто, куртками и плащами очень любил спать Усташ. Там ему никто не мешал и он под ногами не болтался. Рядом с этим отделением я пристроил место для стиральной машины. Внешне оно выглядело, как тумбочка, на которую можно было положить перчатки и другую мелочь. Тумбочка  располагалась непосредственно рядом с входной дверью. Эту горизонталь освоил Мурзей. Он размещался  там  в ожидании прихода Наташи, или, когда он чувствовал, что еще не все пришли домой. Напомню, что у Усташа была привычка реагировать на звонок в дверь лаем, но выходил он из своего укрытия не всегда. Однажды, когда звери мирно дремали на своих местах, в дверь раздался звонок, Усташ гавкнул, но не вышел из своего домика, а голосочек у него был громкий и басовитый не по его размерам. Наташа  открыла дверь. В прихожую вошли двое молодых людей, которые составляли списки жильцов, желающих вставить форточки (дом был новый). С одним из них Наташа обсуждала эту проблему. Второй, пока шло обсуждение, как-то странно оглядывался по сторонам. Наташа поинтересовалась, в чем дело. Тот ответил: «Много чудес видел в новых домах, но такого, чтобы кот (он показал на Мурзика) лаял - никогда».

Когда мы уезжали, пришлось оставить животных друзьям в Ленинграде, где  они прожили еще 2 года. Нам их не разрешили бы провезти в Израиль. На момент отъезда Мурзику было 16 лет, а Усташу – 14.