Две половинки одной судьбы

Недавно ему исполнилось 35. И у него есть все, что он себе когда-то вымечтал: любимая жена, дочки, дом, сад. Он учится в университете, побеждает на шахматных турнирах, ездит на футбол, путешествует. После того, что с ним произошло тринадцать лет назад, Евгений Гробштейн знает наверняка: жизнь прекрасна вопреки всему, и надо ценить каждое ее мгновенье.
***
Это случилось, когда израильская военная колонна уже выходила из Ливана. До границы оставалось не более пятисот метров. Евгений вел вторую машину, строго соблюдая дистанцию. И вдруг первая машина стала быстро удаляться. Он даже не успел понять, почему, рефлекторно нажав на газ. Это последнее, что осталось в памяти. Машина, в которой, кроме Евгения, находились еще пять человек (он даже не успел с ними познакомиться), подорвалась на мине с дистанционным управлением. Сержант, сидевший на переднем сиденье рядом с водителем, погиб на месте, трое солдат получили ранения, и только пятый уцелел: он рванулся вперед и успел нажать на тормоз, чтобы избежать столкновения поврежденной машины с впередиидущей.

…О том, что кто-то из солдат «дышал» за него целых десять минут до прибытия вертолета, Евгений узнает позже. Он придет в сознание лишь на третьи сутки, увидит возле себя маму и Майю, спросит «Что со мной?» и не услышит собственного голоса. Осколки, повредившие первый и второй шейные позвонки, лишат его возможности не только самостоятельно двигаться, но и дышать, глотать, говорить. Такие ранения считаются несовместимыми с жизнью, но на его счастье в больнице, куда доставят умирающего солдата, окажется хирург, однажды уже вернувший с того света офицера, получившего подобное ранение во время первой Ливанской войны. Правда...с тех пор прошло почти тридцать лет, и хирург из молоденького и отчаянно-смелого выпускника медицинского факультета давно превратился в солидного и уважаемого профессора, мэтра нейрохирургии, однако, он того случая не забыл…

***

Пожалуй, пришло время рассказать о Майе, чье имя мы пока упомянули лишь вскользь. Каких только узоров не вывяжет судьба по канве человеческих жизней. Еще в Латвии Майя и Евгений учились в одной школе, только в разных классах. Более того, они даже жили по соседству и не раз встречались у Жениной двоюродной сестры: о том времени напоминают черно-белые групповые снимки, где они сняты в одном ряду, а между ними – Майин брат.

Потом пути-дороги на несколько лет разошлись. Майина семья репатриировалась в Израиль, когда ей было всего пятнадцать, а Женя еще оставался в Латвии и оказался в Израиле лишь спустя три года. Уехал один, несмотря на протесты матери. Первое время жил в киббуце на севере, потом перебрался поближе к тете в Хадеру...Вот тут-то и произошла его первая случайная встреча с Майей. Женя зашел передать посылку из Латвии ее родителям, увидел Майю и сразу отметил про себя, как она выросла и похорошела за то время, что они не виделись. Потом они снова встретились - уже не случайно, но и это еще ровным счетом ничего не значило, поскольку в картине присутствовал третий лишний. Как оказалось, Майя нравилась не только Жене, но и его двоюродному брату. Что же касается Майи, то она еще выбирала...но в конце концов остановила свой выбор на Жене: он старше, серьезнее, собирается идти в армию…

Через три месяца «без пяти минут солдат» отправился просить руки у отца своей девушки. (Женя: «Я пришел к будущему тестю уточнить детали предстоящей свадьбы, а в ответ услышал, что это для нас слишком рано и нечего пока обсуждать!» Майя: «Когда мы с Женей начали служить в армии, то сразу поняли, что просто не можем жить друг без друга. В это время в Израиль приехала его семья, и тут уже мой отец сдался.

30 марта 1995 года мы поженились, а 10 марта 1996-го Женя подорвался на мине…А мы-то уже собирались приглашать друзей на празднование первой годовщины нашей свадьбы…»)

***

Первую годовщину свадьбы молодожены встретили в больнице, где Женю вытаскивали с того света, а Майя проводила долгие часы в комнате ожидания, заходя в палату лишь на короткое время, когда ей разрешали врачи.

Когда он понял, что будет жить, но обречен на полную неподвижность, они впервые поссорились. (Женя: «Я сказал ей, что она может от меня уйти. Ведь ей всего двадцать лет, и незачем обрекать себя на такую жизнь – с инвалидом. Майя сердилась на меня за эти слова, а я твердил свое, пока не понял, что она и в самом деле решила остаться со мной и никуда не уйдет. С этого момента я перестал ее доставать, и мы начали обсуждать, как нам строить нашу совместную жизнь в такой непростой ситуации». Майя: «Как я могла его оставить? Мы ведь любили друг друга, все чувства еще были такими острыми...меньше года женаты… И тем более: как я могла оставить его в таком положении… У меня даже сомнений никаких не было! Женя меня потом спрашивал: «Почему ты так решила?» Как будто это имеет какое-то значение... За тринадцать лет у нас не было никаких кризисов в отношениях, и я ни разу не пожалела о своем решении. Женя для меня – все: самый родной человек, друг, отец моих детей. Порой я спрашиваю себя: «Ну почему, почему это случилось именно с ним? Ведь все могло быть иначе…» Но тут же говорю себе, что по-другому уже не будет, не будет никогда, и надо радоваться тому, что у нас есть».)

***

Последние пять лет семья Гробштейн живет в Каркуре – в собственном доме, выстроенном в соответствии с Жениным замыслом, где все приспособлено для его нужд и нужд семьи.

- Я сказал архитектору: комнаты жены и дочек должны находиться на втором этаже, а моя – на первом. Ведь вокруг меня круглосуточно дежурят люди, которые за мной присматривают, и я не хочу, чтобы это мешало моей семье, - рассказывает Женя, произнося каждую фразу чуть слышно и с равномерными паузами на выдохе, поскольку за него дышит машина. – И еще дом должен был быть спроектирован таким образом, чтобы моя инвалидная коляска могла беспрепятственно проехать в любую комнату, и в том числе – подняться на второй этаж. В результате в проекте предусмотрели специальный лифт и широкие проходы.

…В этот момент раздается звонкий детский голосок. Похоже, Майя с детьми вернулась с прогулки. А с ними Оля - Женина одноклассница из Латвии, разыскавшая его через Интернет и приехавшая в гости.

- Мы с Женькой 16 лет не виделись, - смеясь, говорит она мне. – Но, как выяснилось, я не забыла его большие синие глаза, а он – мои веснушки.

Старшая дочка взбирается на колени к отцу и начинает рассказывать ему о своих впечатлениях от прогулки. Женя слушает ее с улыбкой, не перебивая.

***

После обеда все семейство вместе с гостьей отправится в Кейсарию, на море, а пока младшую дочку Хэли, которой всего семь месяцев, укладывают спать, старшей, пятилетней непоседе Сиван включают мультики, и у меня появляется возможность уединиться с Маеей на веранде.

- Это было в воскресенье. Утром Женя уехал в армию, а я на работу. Я ведь закончила службу в армии раньше него, - уточняет Майя. - Где-то в четыре к нам пришли двое военнослужащих. Им открыла моя мама. Они спросили меня. Мама ответила, что я приду к пяти. Гости попросили разрешения подождать и молча сидели до моего прихода. Мама чуть с ума не сошла: мой старший брат тогда тоже служил в армии…Только когда я вернулась домой, военные сказали, что Женя ранен и они могут отвезти меня к нему в больницу. Всю дорогу мои спутники молчали.

Зайдя в палату, я увидела страшное зрелище: Женя был едва различим за многочисленными трубками и подключенными к нему приборами. Он был без сознания. И потом, когда Женя уже пришел в себя, его первое время усыпляли, чтобы вывести из состояния болевого шока. Сначала мы общались с помощью русского алфавита: я указывала на букву, и Женя отмечал нужную взглядом, или я пыталасьпонять, что он хочет мне сказать, по губам. Потом ему заменили дыхательную трубку в горле на другую, так, чтобы он смог не только дышать, но и говорить.

Первый месяц мы жили между небом и землей, потому что никто из врачей не мог с полной уверенность сказать: выживет Женя или нет. Профессор, который его оперировал, отвечал так: «Сегодня - жив, а что будет завтра - посмотрим». И только через месяц мы услышали от него слова, которых ждали с такой надеждой: «Он будет жить, но – в таком состоянии. Это все, что можно было сделать».

Мы не сразу узнали о том, что в нашем положении можем иметь детей: оказывается, современные технологии это позволяют. Если честно, мы тогда вообще об этом не думали, поскольку были заняты решением других проблем – чисто-медицинских, бытовых… Потом началась моя учеба в университете, как мы и планировали до Жениного ранения. Я уже готовилась к выпускным экзаменам, когда мы узнали, что нам можно иметь детей, и сразу записались на процедуры. Мне довольно долго не удавалось забеременеть, но потом все получилось. Когда начались схватки, я думала, что первые роды – долгий процесс, и сказала Жене, собиравшемуся ехать со мной в больницу: «Уже девять вечера, тебе будет тяжело высидеть там целую ночь. Приедешь утром – будет в самый раз». Он на меня потом сердился, что не дала ему поехать, и Сиван родилась на исходе ночи без него. Зато с Хэли все было, как он и хотел: мы с самого начала поехали в больницу вместе, и Женя во время родов меня очень поддерживал.

- Каким он был до ранения? Изменился ли его характер после того, что с ним случилось?

Майя на минуту задумывается:

- Женя всегда был такой энергичный, спонтанный: пару минут не мог усидеть на месте - постоянно в движении. Его сложно было удержать дома, все время какие-то идеи: пошли гулять, поехали кататься на велосипедах… Я вот вспоминаю свое первое впечатление от нашей первой встречи уже в Израиле и Женю - веселого и вместе с тем внимательного и очень заботливого... Он совершенно не изменился, только все эти качества проявляются в нем еще сильнее. И еще, он теперь, как никогда, ценит каждое мгновение, которое ему отпущено.

У меня тоже изменилось отношение ко многим вещам после случившегося. Наверное, это происходит со всеми, кто пережил подобное. Я стала больше ценить жизнь и радоваться всему, что у меня есть, понимая: ведь потом у меня этой возможности может и не быть… Поначалу мне здорово мешало постоянное присутствие в доме чужих людей, круглосуточно присматривающих за Женей, потом я привыкла, тем более, что они работают у нас уже не один год. Когда мы хотим обсудить с Женей свои личные дела, просто просим оставить нас на какое-то время одних…

- Кто в вашей семье главный?

- Конечно, Женя. Я без него никуда: по любой мелочи бегу с ним советоваться. Или куплю какой-нибудь наряд, показываю: «Ну как тебе?» А он: «Примерь, тогда скажу, идет тебе это или нет».

Я Женю тоже во всем поддерживаю, - продолжает Майя, - даже когда он выдвигает совершенно фантастические идеи: например, поехать на стадион и посмотреть футбол; или отправиться за сотни километров в Беэр-Шеву на чемпионат Израиля по шахматам. Я тут же начинаю переживать: а как мы это сделаем чисто практически? Выдержит ли он? А потом мы просто пытаемся найти вместе с Женей оптимальный вариант, тем более, что микроавтобус оборудован специальным подъемником, и можно захватить в дорогу все необходимое. Кстати, надо отдать Жене должное: он не пытается привязать меня к себе, и если я хочу встретиться с подружками, или поехать за границу, никогда не скажет «нет», хотя и понимает, что без меня ему будет нелегко.

- А как распределяются ваши роли в воспитании старшей дочки?

- У Жени с Сиван в случае чего разговор короткий: «или сделай то, о чем тебя просят, или будешь наказана – после обеда не поедем на море». Она еще маленькая и не понимает, что на самом деле в таком случае будет наказана не только она, но и вся семья, которая лишится прогулки и останется дома. Впрочем, наказание может быть тут же отменено, если дочка перестанет капризничать. У меня более мягкий характер и я в подобных случаях начинаю упрашивать Сиван: «Ну, пожалуйста, сделай то, о чем тебя просят…».

Майя делает паузу, улыбается чему-то про себя, а вслух произносит:

- Я хочу только одного, чтобы наши дочки выросли умными, и все у них в жизни сложилось удачно.

***

- Вам не помешает, если я закурю? – спрашивает Женина мама Сима, когда я увожу ее во дворик для разговора. Она закуривает, смотрит куда-то в сторону, собираясь с силами, чтобы оглянуться на пропасть, разверзшуюся у нее под ногами тринадцать лет назад, о которой она предпочла бы забыть.

- Это ведь не первый раз, когда мой сын возвращается с того света, - начинает она свой рассказ. – Ему не было еще и двух лет, когда у него случился пневмоторакс: врачи считали, что мы его живым уже не довезем… В шестнадцать лет Женя пережил анафилактический шок из-за аллергии на антибиотики. Его спасло только то, что «скорая» прибыла по вызову мгновенно. После того, как мой сын выжил после такого страшного ранения в Израиле, у меня появилось ощущение, что, наверное, это судьба…

Первые недели после случившегося мы вообще не знали, будет ли он жить... Очевидно, в больнице решили, что нас уже пора готовить к худшему, прислали русскоязычного психиатра…Когда он произнес эту фразу… - Сима замолкает, отводит глаза в сторону, затем снова начинает. – Когда он сказал нам: «ТАМ ему будет лучше! и указал наверх, я обложила его матом, чего никогда себе не позволяла, и выскочила наружу. Муж мне потом сказал: «Я в жизни от тебя не слышал подобных слов, а тут ты говоришь такое врачу!»

В тот день, когда профессор, наконец, сообщил нам, что сын будет жить, хотя и останется полностью парализованным, я впервые перевела дух: «Главное, что живой…» О том, что, несмотря на такое тяжелое ранение, у меня будут от него внучки, я даже и мечтать не могла. Майечка – уникальная женщина. В 20 лет посвятить свою жизнь парню-инвалиду и родить ему двух детей… Я по профессии медсестра, десять лет работала в отделении интенсивной терапии неврологии, куда поступали больные с инсультом. Насмотрелась всякого…Иные жены бросали мужей после двадцати-тридцати лет совместной жизни, едва услышав от врача, что их супруги остаток дней проведут в инвалидном кресле.

Во многом благодаря Майечке мой сын вышел из этой истории оптимистом и ни разу за все время не впал в депрессию. Я бываю здесь почти каждый день, вижу, как они дорожат друг другом. У меня нет другого объяснения…это – любовь.

Кстати, моя младшая дочь до сих пор очень тяжело переживает случившееся, ведь Женя ей был в детстве и за папу, и за маму. Мы с мужем много работали, и ему часто приходилось отводить сестренку в садик и забирать ее оттуда. Между моими детьми тринадцать лет разницы…

Женя у меня с детства такой целеустремленный, всегда добивался, чего хотел. В 14 лет сам принял решение перейти в экспериментальный физико-математический класс. Потом не побоялся в одиночку уехать в Израиль… Даже в своем беспомощном состоянии он производит на других впечатление очень сильного человека. Помню, когда мой сын еще лежал в больнице Тель ха-Шомер, туда привезли молодого мальчика, который, катаясь на трактороне, сломал себе позвоночник в районе грудного отдела. Он не чувствовал своих ног, не мог смириться с тем, что отныне будет передвигаться в инвалидной коляске, твердил о самоубийстве... Его пытались вытащить из этого состояния родители, врачи, психологи, социальные работники, - и все без толку. Потом одна медсестра попросила Женю поговорить с этим парнем. Мой сын подумал и сказал: «Хорошо», и его отвезли к парню в палату. Не знаю, о чем они говорили, но парня после встречи с Женей словно подменили. Он уже не помышлял о самоубийстве и терпеливо учился себя обслуживать.

Был в отделении молодой мужчина, от которого ушла жена, после того, как у него парализовало нижнюю половину туловища. Он впал в депрессию, к нему направили психолога. И вот, представьте себе такую картину: психолог стоит перед человеком, сидящим в инвалидной коляске, пытаясь в чем-то его убедить. Мой сын тогда сказал психологу: «Для начала попытайтесь хотя бы сесть на стул, чтобы у вас получился разговор на равных». Сам Женя потратил очень много сил, пытаясь вытащить этого человека из депрессии. Кажется, небезуспешно. Во всяком случае сейчас у него есть маленбкий ребенок, семья… Он даже участвует в спортивных соревнованиях для инвалидов.

***

...Сложнее всего ему было учиться говорить и глотать. Потом начались другие трудности. Дочка подросла, стала задавать взрослым вопросы: «А почему папа сам не ест? Почему его кормят с ложечки? Почему он все время лежит и не хочет ходить?» Пришлось доставать старые альбомы, где хранились снимки самого счастливого периода их жизни – доармейские, свадебные... Родители пытались объяснить малышке случившееся на ее языке, так, чтобы она поняла.

Зато все остальное давалось на удивление легко. После того, как его отец подарил ему две книжки по шахматам, Женя начал брать уроки и через какое-то время играл уже настолько прилично, что смог заниматься с гроссмейсером и участвовать в заочных турнирах по переписке. Параллельно он учился в университете: его увлекала история древнего Рима. Затем освоил специальную мышку, которой управлял с помощью рта, свободно плавая в волнах Интернета и создавая потихоньку собственный сайт.
 
«Идея создать свой сайт появилась у меня давно. Сайт, где я мог бы рассказать о себе и своей семье, - этими словами Женя открывал одну из его страниц. - Из всего, что со мной произошло, я понял одно: очень часто мы сами усложняем себе жизнь! На самом деле все гораздо проще, чем это кажется! Я не хочу никого учить, как надо жить. Это просто мысли вслух, мой взгляд на жизнь из инвалидного кресла.

Весной 1996 года случилось событие, круто изменившее мою жизнь. Во время выполнения боевого задания я был тяжело ранен и полностью парализован. В первую минуту мне показалось, что жизнь закончилась, но я подумал, что если остался жив, значит, должен продолжать ЖИТЬ!

С тех пор прошло немало времени. В 2004 году у нас родилась дочь, а в октябре прошлого года - вторая. Я студент Хайфского университета, бронзовый призер чемпионата Израиля по шахматам по переписке...Меня окружают близкие и дорогие мне люди - любимая жена, родные, армейские друзья и друзья моей юности И самое главное: я был, есть и всегда буду безнадежным оптимистом!

Пришло время рассказать о моей замечательной жене.После ранения Майя и днем и ночью была рядом со мной. И в том, что я остался безнадежным оптимистом - ее заслуга. У нас замечательная семья. Правда, она чуть-чуть не похожа на другие семьи.

Все люди разные, но между нами много общего. Все мы задаем себе одни и те же вопросы: для чего живем? в чем смысл жизни? И чаще всего оглядываемся назад, когда уже прожит приличный отрезок жизни. Мне пришлось все переоценить и переосмыслить намного раньше… Я стал проще относиться к жизни и замечать то, чего не видел раньше. Я радуюсь всему: пению птиц, закату, солнцу…

Иногда я слышу слова сочувствия по поводу того, как мне тяжело и как трудна и непроста моя жизнь. Но я с этим совершенно не согласен! Да, ранение перевернуло мою жизнь. И не только мою, но и жизни тех, кто меня окружал. И я должен был заново всему учиться: пить, есть, говорить. Конечно, сразу после ранения я нуждался в поддержке, и такая поддержка была! Но, как говорит старая пословица, можно привести коня на водопой, но нельзя заставить его пить. Никто не мог за меня решить, что мне делать дальше. Я видел, что небезразличен очень многим, и это еще более убедило меня в том, что нужно продолжать ЖИТЬ, несмотря ни на какие преграды!

Возможно, что кто-либо другой в подобной ситуации начинает думать, что он никому не нужен. Я абсолютно уверен, что это не так! Я решил рассказать здесь о себе и поделиться своим оптимизмом, потому что не раз убеждался: нужные слова, сказанные вовремя, могут многое изменить! И если после того, что вы прочли, ваш взгляд на мир станет более оптимистичным, значит я не зря потратил свое время. Значит все не так уж плохо!»

Шели Шрайман, опубликовано в приложении "Окна" ("Вести") на прошлой неделе

Здесь можно посмотреть Женин сайт:
http://www.grevg.narod.ru/