В этом краю зимы были долгими

В этом краю зимы были долгими и суровыми. Тёмные густые леса по самые макушки засыпало снегом, так что они становились непроходимыми. По ночам по обледеневшему снегу гулял злой остывший ветер, что-то очень грозно, и в тоже время жалобно, воя. В это время все живые существа, включая людей, предпочитали ложиться в зимнюю спячку, лишь бы не чувствовать одиночества мёртвой природы, не слышать крики неспящей стихии.

Весна в этом краю была недолгой, всего пара месяцев, и походила скорее на осень. Снег сходил, просачиваясь куда-то вглубь, и взору представала опустевшая вымороженная земля. Если описывать в красках, то зима в этих краях была белой, а весна серой. Но только белого цвета никто никогда не видывал потому, что, во–первых, все спали, а во-вторых, потому что зимой солнце никогда не всходило.

Но на пару месяцев в год солнце всё же показывало свои лучики в эти края, всего два лучика на два часа в день. Они таяли снега, освобождая леса, но оказывались неспособными прорастить хотя бы травинку. Если очутиться в этих краях в коротких два весенних месяца, то глазам представало тёмно-серое облако сумрачных лесов с пепельной землёй у корней – ни одной жёлтой иголочки не оставалось ни на деревьях, ни на земле после того, как сходил снег. Зимний ветер по весне терял часть своей озлобленности, восполняя её щемящим сердце одиночеством. Он вооружался тонкой флейтой и, взбираясь на холм повыше, что-то очень грустно насвистывал.

Когда над горизонтом проглядывало солнце, света оказывалось слишком мало, чтобы вдохнуть жизнь в эти края. Его хватало лишь настолько, чтобы сделать очертания деревьев почти различимыми и дать им возможность отбросить первые тени. Когда у высоких сухих стволов появлялись полупрозрачные продолжения, в лесу становилось возможным различить еле слышный шёпот. Проезжавшие мимо думали, что это о чём-то своём скрипят старые ели, но надтреснутый ветер, на секунду убиравший от губ свою тонкую флейту, знал, что это не так.

С приходом весны в эти серые безжизненные леса стекались бесплотные души, не ведающие покоя. Днём они прирастали к деревьям, становясь их тенями. Но, как только садилось блёклое солнце, можно было различить, как души отцеплялись от безжизненных стволов и заводили безмолвные хороводы, чуть касаясь друг друга руками. В аккомпанемент холодный ветер им что-то насвистывал, но от этого их танец не становился радостнее.

Когда кончалась зима, в этих краях не наступало лето. Солнце прощалось с мрачными лесами и забирало два своих тоненьких лучика. Как только уходило солнце – исчезали тени и начинался снег. Он шёл ровно столько, чтобы завалить леса плотным покрывалом по самые макушки до следующей весны. И над землёй снова воцарялась холодная тьма.

Люди, о которых упоминалось выше, когда-то способные выходить из спячки, уже давно забыли, как это делается. Их сон стал бесконечным и вязким. Они даже не ворочаются с боку на бок, как будто они все умерли. Но они живы, они просто глубоко и давно спят.

Ходят слухи, что это именно их души весной слетаются в эти края, чтобы водить хороводы вокруг бесконечных елей, что их души будит своей надрывной песней ветер, неспособный разбудить их тела.

Да, в этих краях давно ничего не менялось. Весну сменяет зима, холодный снег чередуется с сухой землёй, только бесконечно одинокий ветер никогда не спит. Он кружит над округой и вечно кого-то зовёт, но ещё ни разу никто не откликнулся на его плач.