А птица жалобно кричала

Солнце висело на самой верхушке берёзы. В лесу было сыро. Местами ещё лежал снег. Талая вода заполняла все впадины и ямки. Где-то без умолку щебетала птица. Он лежал на спине у самого ствола старой развесистой берёзы. Солнце слепило его, но он не отводил взгляда. Временами в солнце он различал чёткую правильную окружность. Тогда он отворачивался и смотрел в глубь леса - глаза ничего не видели. Но вот проходило несколько минут, и он уже опять различал все предметы, вплоть до того подснежника, что вылез из-под снега рядом с огромной лужей, скопившейся у подножия отарой сосны. И опять он смотрел на солнце. Птица не умолкая, щебетала. Была ранняя весна. Почки уже набухали. Со дня на день должна была распуститься верба. Он встал, отряхнул прилипшие травинки и медленно побрёл по лесу.
Вот там, через сотню метров, лес кончится, и на опушке будет дом. В том доме, он знал, его ждут. Лес, действительно, вывел его на небольшое заброшенное поле. Домика не было. Птица не переставала щебетать. Что она хотела сказать ему, эта птица. Он долго ходил по полю, но так и не нашёл никаких признаков человеческого жилья.
- Может, это не то поле? Может, это не тот лес? - подумал он.
- А может, это не та Земля? - он улыбнулся.
Ну, как бы не так! Он не мог ошибиться. Это был тот лес и то поле. Вон и сосна, по ней он и узнал этот лес, и поле то же самое. Только тут должен еще быть дом, где же он? Что-то не вязалось. Дом должен был быть. Еще и десяти лет не прошло, как он уехал отсюда. А от дома не осталось никаких следов. Где отец, что о ним стало? - думал он. - Жив ли? Старый уже был.
Мать у него умерла, когда он был еще мальчишкой малым. Они так и жили вдвоём с отцом. Потом он вырос и уехал. Птица щебетала и щебетала.
- И чего ты разговорилась? - крикнул он, разглядывая вершины деревьев. - Что хочешь рассказать мне?
Птица не умолкала.
- Пойду к людям, в селение, - решил он.
Село должно было быть вон за тем перелеском, большое, старинное. Он там учился, каждый день бегал все десять лет. Два километра до школы и два обратно. Зимой на лыжах. За перелеском села не было.
- Тут что-то не так, - подумал он.
За перелеском, на том месте, где стояло село, как помнил он, было огромное озеро, лёд уже прибило к берегам. К пустынным берегам...
Он стоял на берегу заросшего лесом озера. Люди здесь не жили, похоже, не жили никогда.
- Может, это сон? - он подёргал себя за нос. Стало больно. Вода в озере искрилась на солнце. Птица щебетала, не переставая.
- Что она летает за мной? - он оглянулся, но не увидел птицы.
И опять он пошел к тому месту, где, как он помнил, должен быть его дом.
Дом стоял на опушке леса. Он удивился, даже хотел тут же бежать в сторону села, чтобы убедиться, что и озеро исчезло, которого никогда не было у них, и село на месте, но
сдержался.
Он потянул на себя такую знакомую с детства дверь. Птица закричала. Ему показалось, что жалобно. За порогом сразу начиналась кухня, большая, просторная. Отец рассказывал, что они с матерью всегда мечтали, что у них будет много детей, и дом строили большой, с просторной кухней. Посередине стоял большой деревянный стол и две скамьи. Отец сам мастерил всю мебель. Направо была дверь, ведущая в горницу, в доме было сумрачно и сыро. Сразу видно было, что здесь давно не живут. Он открыл дверь, в горнице за столом сидела его мать. Такая, какой он запомнил её, молодая, красивая.
- Я старше её! - с ужасом подумал он.
- Сынок! Ты идёшь ко мне!? - она испуганно смотрела на него.
- Сынок! Почему?! - на лице её была и радость, и страх.
В горле у него образовался комок. Он набрал побольше воздуха. Ему показалось, что он кричит: «- Мама!!!» - он очнулся...
В огромное окно лился ровный солнечный свет. Белый потолок, какая-то аппаратура, капельницы. Девочка в белом халате что-то говорила ему, склонившись над его лицом. А он видел залитую солнцем опушку, на ней знакомый до боли дом, в котором, он знал, его ждала мама.
- Мама, мама, - шептал он.
Молоденькая медсестра, склонившись над больным, не знала, что делать, бежать ли сразу за врачом или оставаться с больным. А он шептал тихо и нежно:
- Мама, мама моя ...

апрель 1998г.