Зинка

Осень в том году была ранняя. Дожди и дожди, Надежда Николаевна и припомнить-то не могла, чтобы вот так, целый месяц, без остановки дождь, мелкий и нудный. И картошку копали под дождем. Когда это так вот мучались с уборкой последний раз. Вот и сегодня Надежда Николаевна, как только открыла глаза после короткого старческого сна, когда- то и дело просыпаешься, и потом подолгу сон не идёт, первым делом глянула в окно - дождя не было.
Слава тебе, Господи! Никак стих!
Надежна Николаевна встала и, как всегда, как делала все эти долгие пятьдесят лет, взяла в руки маленькую деревянную самодельную рамку, в которой была уже почерневшая от долгих лет фотография сына. Олег был в военной форме. Мальчишеское, до боли знакомое лицо, нахмуренные брови... Сорок лет прошло, а она помнит всё, будто то было вчера. Со стены на Надежду Николаевну точно из такой же деревянной рамки смотрел с фотографии второй сын Вадим, этого тоже война забрала. И мужа Григория Матвеевича тоже.
Надежна Николаевна в своем доме доживала восьмой десяток, не поддаваясь на уговоры дочки и зятя, которые бесконечно твердили ей, чтобы она перебиралась к ним. Хватит, мол, жить одной, старая уж. Да никак не соглашалась она. Как же это она уедет из своего дома, как бросит свое хозяйство. Надежда Николаевна никак не могла расстаться со скотиной до глубокой старости. Держала козу, кур десятка два, двух кроликов. Это уж так, правнуки когда приедут, чтобы могли полюбоваться. А тут как-то прошлой весной сосед Степан притащил ей из лесу лисёнка. Сейчас под навесом стояла клетка, в которой из угла в угол ходила уже большая лиса. Ее назвали Зинкой. Почету Зинкой? А младший правнук Петька (у Надежды Николаевны было три правнука), прошлым летом, когда приезжала внучка с мужем погостить, как только увидел маленького лисёнка, так и защебетал:
- Гзинка, гзинка!
Ну, вот и назвали тогда лисёнка Зинкой. А что правнук хотел сказать этим словом «гзинка», гадали долго - не то «Зинка» не то «картинка»?
Пёс Полкан долго не мог привыкнуть к этой Зинке, всё лаял, всё ворчал, но привык за год. Полкан сам чем-то напоминал лису, такая же расцветка, только покрупнее. Сейчас пес уже был старый и больной. Всё бы ничего, но потрепал Полкана барсук. Сельские мужики долго не соглашались, что небольшой старый пес мог одолеть его. Сосед Степан ходил в лес, нашел то место, где сцепились Полкан с барсуком. И барсука, мёртвого уже, из норы вытащил, принес в село и доказал не верящим.
Полкан, когда был помоложе, и со змеёй мог расправиться, а если не углядишь, то и ежа разодрать. Он его резко подбрасывал носом, ну и что, что кровь и больно, но зато ёж, падая, раскрывался. Тут его Полкан и рвал. Но зачастую не давала ему того сделать Надежда Николаевна, она по лаю узнавала:
- Опять Полкан ежа облаивает. Вот уж я ему сейчас!
И она спешила, тяжело опираясь на палку, к тому месту, откуда разносился лай. Пока Полкан пытался оглушить ежа, Надежда Николаевна успевала выручить бедолагу. Сейчас Полкан по целым дням не вылазил из своей будки. Куры, бродя целыми днями по двору, бывало, заходили к нему в конуру, выискивая что-то. Домашнюю живность Полкан никогда не трогал.
Когда прошлым летом в один из дней Надежда Николаевна обшарила весь двор в поисках квочки с цыплятами и наконец-то нашла все семейство в будке Полкана, она не удивилась, знала - Полкан не тронет.
 
А вот три дня назад, утром, хозяйка нашла курицу без головы. Курица валялась под поленницей недалеко от будки собаки. Надежда Николаевна не знала, что и подумать:
- Неужто Полкан на старость лет?
Выпустив козу за ворота и накормив кроликов и кур, она увидела у поленницы вторую мёртвую курицу и тоже без головы. Головы нигде не нашла. Курица была ещё тёплая, Надежда Николаевна долго рассматривала морду Полкана, - крови не было.
- Облизался, поди! - в сердцах промолвила она. Всё еще не верилось, что пёс мог сотворить такое. За воротами встретила соседку Полину, мать Степана, старуху лет семидесяти.
- Никак в магазин, Надежда?!
- Куда ещё, - Надежда Николаевна тяжело вздохнула.
- Чо у тя ишо - спросила участливо соседка.
Надежда Николаевна молчала. Шли долго, ноги у обеих были не те, да и путь был не близкий.
- Не то ноне, не то, - начала Полина. - И погода не та. Ране в эту пору токмо начинали копать картофку, а ноне втору неделю ужо самогон хлешшут, срам смотреть. Мужики-те ладно, Господь с им. А бабы, те чо вытворяют! Вот ты мне, Надя, и скажи: было, ране тако, чоб девки водку жрали стаканам?! Скажи, скажи. А, молчишь. То-то и оно. А ноне чо творится! Вон Маринка Хлыстова, ить и шаснадцати нет, а водку стаканам жрёт. Степанова Катерина говорила, сама видала. Зашла к Хлыстовым, а у них никого, одна молодёжь, рожденье чьё-то не то Маринки, не то Кольки ихнего. Вот ить брат на год старше, а ведь совсем иной, ни табаку, ничего тебе ни-ни. А Маринка-то, та полный стакан дербалызнула и говорит:
- Чо те, тётя Катя?
Срам и только. И погода тоже срам. Да чо ты молчишь-то, Надежда?! Надежда Николаевна, тяжело вздохнув, высказала свою беду.
- Смотри що! - изумилась соседка. - Полканка - не, ты що! Лиса то, вот попомни меня, лиса твоя.
- Да как же, как?! - возразила Надежда Николаевна. - Она же в клетке. Ну и пусть, что самодельная. Бруски-то друг возле друга, голова курицы только и пройдёт, и то с трудом. Да Зинке никак не добраться до кур. Что они, дуры, сами башку совать в клетку?
- А що, может, и дуры, - неуверенно промолвила Полина. В магазине, кроме местного пьяницы Валеры Попа, никого не было.
- Ой, мамоньки мои! - обрадовался Валера. Попом его прозвали в детстве, фамилия у него была Попов. Закончив с грехом, пополам пять классов (к тому времени Валере стукнуло шестнадцать), он заменил отца на поприще «укрощения зеленого змия». Укрощение затянулось на долгие годы. Валера Поп был уже довольно зрелый мужик, лет эдак под сорок, семьи у него никогда не было, как не было ни дома, ни денег. Жил он в заброшенном овине, был добрый, никогда никому не отказывался помочь. Пусть то машину дров расколоть, огород ли вскопать. Особенно если после трудов праведных предвиделось «укрощение».
- Мамоньки вы мои родненькие! - «Мамоньки» было излюбленным словом Валеры. Им он называл всех, на него не обижались, на Валеру Попа никто никогда не обижался. - Ты уж, тёть Поль, войди в мое положение, уважь. Займи до завтра.
Он смотрел, не мигая, честно и открыто. Знала и тетка Поля, и сам Валера, да и все уж на селе знали, «до завтра» - это уж точно без возврата. Да и где Валере! Если даже деньги ему и попади в руки, сохранить их до завтра, чтобы рассчитаться с долгами - ни-ни, все сразу на «укрощение».
Бабка Поля посмотрела на Валеру так, будто перед ней никого и не было. Ты чо, теть Поль,
 
не слышишь, ничоль, уважь, грю, - продолжил свое Валера.
- Я вот счас тя уважу, счас, погоди не-то! - разошлась Полина. -Люди добры, лико чо! Уважь!!! Я вот счас тя уважу!..
Возвращаясь из магазина, долго говорили о Валере: Лико чо! - не могла успокоиться соседка - до завтра! Сам ишо долг-от не отдал, брал ить давно, «до завтра», «до завтра»...!
Надежда Николаевна молчала, знала на своем опыте - надо выговориться соседке.
- С курицами-то мне что делать, - не вытерпела она, когда уже подошли к
дому Полины.
Ись, що ищо! - не задумываясь, ответила та. - Как так! Всех кур и съесть? А що ищо? Ждать, пока твоя лиса им бошки пооткусыват?
Ну, что ты на Зинку так взъелась, Полина? Ну как же так? К ней и куры-то не подойдут? А ты глядь, можа, и подойдут, - уже из-за ворот ответила Полина.
Весь оставшийся день Надежда Николаевна пыталась подкараулить, кто это ей чинит такую беду. Два дня она неусыпно караулила и укараулила-таки.
Как всегда, выпустив козу, накормив кроликов, Надежда Николаевна, бросив во дворе зерна курам, пошла в дом. Собаку и лису она кормила раньше. Суетясь на кухне, где она готовила себе завтрак, Надежда Николаевна выглянула в окно и увидела, как куры во весь дух побежали к клетке, где сидела лиса. Присмотревшись, она сразу все поняла. Оказывается, Зинка, разжевав хлеб, выплёвывала его сквозь бруски клетки с таким расчётом, чтобы крошки были у самого края и тянулись в клетку к ней. Куры быстро клюнули на приманку. Дождавшись, когда одна из совсем уж увлекшихся куриц сунула голову в клетку, Зинка сразу же цапнула её. Курица закувыркалась по двору уже без башки. Все произошло так быстро, что Надежда Николаевна от удивления даже замерла.
Надо же, чего удумала!
Вечером Степан, обивая клетку Зинки мелкой сеткой, восхищался:
Это же надо, тако удумала? Это ж надо? Ай да дела? Сразу видать - лиса!

сентябрь 1998г.