На окраине вечности - 10

Пеньтюхов квартире, конечно, обрадовался. То, что этаж первый даже не смутило и не задело. Главное, что есть теперь у него надежное пристанище, где он прописан. А когда вышел на балкон да огляделся по сторонам, и вовсе воспрянул.

- Если выпаду с балкона по-пьяни, то не расшибусь….

О том, что воры по первым этажам шастают, как по собственным сарайкам, даже и не думалось Пеньтюхову. Да и зачем к нему через окно лезть, если через дверь можно гостем зайти, а если с пузырем, то и «хозяином».

Пропьянствовав три недели, Пеньтюхов стал приходить в себя. «Сдался» в контору. Как смог, объяснил про свои беды. Поняли, но пришлось писать задним числом заявление на отпуск. Написал, хотя и с великим сожалением. Он то рассчитывал этот отпуск весь провести в Ершах. А теперь все рушилось. Лето подошло, а для Пеньтюхова лучше бы зима не кончалась. Все в отпуска собираются, что-то планируют на лето, а у него все, не как у людей – либо в мечтах, либо позади.

Одна радость, в июне Алексей Ефимович со своим шофером Василием на рыбалку собирались – неделю по реке спускаться. Предложили и Пеньтюхову в этом мероприятии поучаствовать. Согласился. Но вот незадача, лодка резиновая нужна, а у Пеньтюхова ее нет. Правда, Василий успокоил, что у него две лодки, но одна без клапанов.

- Тогда, считай, и лодки нет, - прокомментировал это Пеньтюхов.

- Их, вообще то, не совсем нет….

- Как это?

- Они на болоте остались.

- На болоте?

- Ну да, на болоте….

Позднее это прояснилось. Василий со своим приятелем уже совершали в том году «вояж» по реке. Кроме резиновых лодок, продуктов и рыбацких принадлежностей, непременно брали они на рыбалку ящик водки. А в тот раз приятель Василия взял с собой еще и пятнадцатилетнего сына.

Добрались до реки, водку выжрали и спускаться стали. Василий в одной лодке, его приятель с сыном в другой. По реке плывут и рыбку между делом ловят. Расстояние по реке километров тридцать, спешить некуда. Василий на одном рыбном месте подзадержался, товарищей вперед унесло. Нарыбачился Василий, на весла насел, чтоб догнать товарищей. За поворот реки вылетает, а на косе песчаной сын приятеля сидит и плачет. Василий недоброе почуял:

- Где батько то?

Паренек еще сильней заревел и рукой на противоположный обрывистый берег показывает, там, дескать.

Кое-как выведал Василий у парня, что произошло. Оказалось, у мужика «гонки» начались. Сына на косе высадил, указал в сторону леса и пояснил: «Там автобус рейсовый ходит, сядешь на него и домой поезжай». А откуда там автобусу взяться? Дальше туда тайга, Уральские горы и Сибирь. Сам же «гонец» перемахнул через реку, лодку на обрывистый берег заволок и вместе с ней в лес убежал.

До ночи Василий с пареньком ловили беглеца. Поймали на каком то болоте. У них с головой в порядке, с лодкой по лесу идти, понимают, неудобно. Воздух из нее выпустили и обратно к реке пошли. На том болоте и клапана оставили.



Добрались до места, откуда спускаться по реке начнут. Денек решили отдохнуть, место уж очень красивое. Река, Старица. Изба на высоком берегу. Василий первым делом побежал клапана искать. День пробегал. Не только клапана, но и само болото не нашел, где те клапана посеяли.

- Ничего, Петруха, вдвоем поплывем на одной лодке, - успокоил, вернувшись ни с чем, Пеньтюхова Василий.

Петр не согласился:

- Что это за рыбалка вдвоем с одной лодки?

Взял топор и пошел сушины рубить. Василий и Ефимыч помогли еще. Шнур капроновый у Пеньтюхова был, в избе гвозди, на которые одежду вешали, выдернули. Три часа прошло и вот, спущен «корабль» Пеньтюхова – вполне «комфортабельный» плот.

Плот по течению двигается медленно, особенно на длинных плесах. Намахался Пеньтюхов шестом, но в целом путешествие удалось. На перекатах хариусов половил. В пойменных озерах другой рыбы немало.

На озере тихо. Окунь клюет редко, но нахраписто. Тащит поплавок, а потом и удочку в лопухи. Тягаться с ним одно удовольствие. А в перерывах между поклевками мыслится добро. Как будто в детство, когда сидел на зорьке с удочкой на бережке реки либо пруда. Рыба, конечно, не такая в прудах, как в таежных озерах, но ощущения похожие. И, невольно ершовская бывальщина наплывает, а в голове уже что-то во что-то рифмуется: то ли слыханное когда-то, то ли родившееся в те дивные минуты:

Тихое летнее утро над онемевшим прудом.
Кажется, все в жизни трудной будет вершиться ладом….

Откуда что берется, почему такие аналогии рождаются, когда на таежном озере думается о тихих прудах Средней России? Почему допекает эта «судорога» воспоминаний? Жизнь такая: то пьянка, то запой, но вот оказался среди лесного великолепия и все живое ожило. Видно, барахтаясь в дерьме, душой человек стремится к чистому. И, видимо, стоит лишь слегка тряхнуть этой душе крылами, как все мерзкое стряхивается с нее, будто с гуся вода….
Обживается Пеньтюхов в своей квартире. Купил кухонный гарнитур. Получилось, что без очереди. Пришел в мебельный магазин, чтоб в очередь на кухонную мебель и «стенку» записаться. Толкается в магазине меж суматошных очередников, не зная к кому со своей нуждой обратиться. Шарахаются от него все, как от назойливой мухи. В тот день завоз был кухонноых гарнитуров. Распорядительница с тетрадкой тусует очередников: сама запуталась, людей запутала. Одного в кассу посылает оплачивать покупку, другого выбирать гарнитур. А Пеньтюхов у нее над душой стоит, чтоб попасть в заветные списки очередников.
Остался один гарнитур, а очередников двое. Спорят, суетятся, доказывает каждый свое первочередничество. Тут еще и Пеньтюхов путается со своей нуждишкой. Спорщики куда–то отошли, наконец. Петр к распорядительнице очереди: мол, хочу гарнитур приобрести. Та от суматохи (тридцать девять гарнитуров распределила, последний остался) совсем зачумелая:
- Этот возьмешь? – и указывает на тот, из-за которого только что мужик с бабой спорили.
От неожиданности Пеньтюхов слов не может найти. Головой лишь кивнул, согласен, дескать.

- Тогда иди в кассу, плати, - и талончик соответствующий в руку сунула.

Хорошо деньги у Пеньтюхова с собой были. Заплатил за гарнитур и доставку. Адрес продиктовал, куда покупку доставить.

Тут спорщики, откуда-то объявились, стали претензии в два голоса распорядительнице высказывать. Но та уже до того замордована была, что обложила их самым изысканным матом и ушла.

Пеньтюхов на радости домой побежал, ожидать мебель. Теперь у него не один стол и две самодельных табуретки, а целый набор кухонной мебели. Жить можно.
Одна беда – хозяйки нет. С Верой не сложилось, Тамара на пьяную писанину, конечно, не ответила. А у Пеньтюхова «детская неожиданность» в виде платонической любви, как в школьные годы, взыграла с тихим воздыханием и туманными мечтами. У дорожников в плановом отделе молодой специалист Лера работала. Курносенькая, глаза, будто у ребенка – на все с восхищением и любопытством распахнуты. Глянул на нее Пеньтюхов и вспомнил все ту же девчонку, из-за которой на математической олимпиаде мозги ему на время отшибло. Вот бы…. Да, кабы….

Замужем Лера. А Пеньтюхову такое непонятно, дескать, «жена не стена, а муж не печка». Ему надо, чтоб или все. Или ничего.

Снова по вечерам бессонница стала одолевать. Телевизор смотрит, пока не заморгает надпись, чтоб выключили его. В девять вечера вырубит его, тоже бесполезно, до утра потом все равно ворочается. Раза три, как старик встанет чаю попить или покурить. Даже пытался прогуливаться перед сном, как то медицина рекомендует, но и это не помогает. Да еще и ночи светлые до августа не способствуют засыпанию.

В выходные дни за грибами ходит. До леса идет сначала вдоль луга. Над ним на дельтаплане кружится какой-то летун. Пеньтюхов остановится, глазеет на него. Вот бы тоже так полетать! Но как подумает, что и гробануться с той высоты можно, сразу желание летать и парить над землей пропадает. Иногда парашютисты тренируются – то ли ДОСААФ, то ли пожарники. Ми-8 поднимется на километровую высоту и из него, как горох, парашютисты сыплются. С сожалением подумал Пеньтюхов, глядя не прыжки спортсменов:

- На Ми-8 налетался вдоволь, а с парашютом не прыгал. И не прыгну. Так и жизнь пройдет…

Сплюнул. Надо же до такого додуматься, если с парашютом не прыгал, значит, и жизнь напрасно прошла? Но тут успокоительное воспоминание ободрило.

С зонтиком прыгал с бани? Прыгал. Что запомнилось? Неделю хромал, и задница болела. Да к тому же и зонтик поломал. Баушка, когда тот зонтик увидала, плохо ли отчихвостила? Хорошо, раз по сию пору помнится.

Зонтик у баушки, как память и семейная реликвия, на дне сундука в клети лежал. Ее двоюродная сестра в Москве жила, в гости приехала однажды в Ерши и баушке этот зонтик подарила. По деревне с таким зонтиком кто будет фертовать? Никто. Но как память, знатная вещь – зонтик.

У баушки в сундуке много чего было: одежки разные старинные, бусы какие-то и банки жестянные из-под монпансье. Самих монпансьешных леденцов в банках не было, но ириски и карамельки водились. Петька потихоньку конфеты подворовывал, а однажды и зонтик прихвати.

Досталось тогда Петьке, а деду еще больше – «от шаромыжного, разве путное что уродиться!»

Дед слушал. Хмыкнул. Заступился за внука:

- Гагариным будет.

Баушка не поняла, какого Гагарина имел ввиду дед. А в Ершах дед жил с такой фамилией, отсидевший в одно время с дедом за кулачество десять лет.

- Кака разница, в тебя или в кулачника раскулаченного, а по тем же стопам пойдет.

- Я про космонавта….

- А чем космонавт лучше Гагарина? Что наш, что тот, шаромыги. Земли им не хватает, так вон куды занесло, выше неба аж.

Вспомнилось это Пеньтюхову и ладно стало на душе:

- Кому парашютистом с вертолета сигать, кому, за зонтик держась, с бани. Приземляться то и тем, и другим на землю. А на земле, вон: и лес, и луга, и грибки.

К лесу подошел и на опушке сразу обабок на глаза попался.

- Все правильно, выходной, - кажется, несуразное высказал тихо.

Причем здесь выходной? А при том…. У Пеньтюхова на этот счет свои «стратегия и тактика». В будние дни за грибами в основном ходят пенсионеры. Они далеко в лес не забредают, грибошничают по опушке. Да так основательно это делают, что после них и на вареху не наберешь обабков и красноголовиков. Если получается в будний день за грибами сходить, забирается Пеньтюхов подальше в лес. Уходит по лесоустроительной визире километра на три от опушки и там собирает «урожай».

В выходные дни пенсионеры за грибами не ходят. Молодежь же, как лоси загниголовые, в глубь леса ломятся. На опушке леса даже не останавливаются. Поэтому в выходные дни Пеньтюхов по опушкам грибы собирает.

В лесу у Пеньтюхова два друга-бичарки обитают. Зиму они у сейсмиков работают, а летом в лесном балагане. Место тихое, ручеек в овраге. Грибов много, в километре от бичжилища дачи. У них и роли распределены. Один грибы собирает, другой идет на дачи за картошкой. Часов в восемь утра один уже грибами торгует возле рынка, другой молодой картошкой. Зеленым луком и укропом с петрушкой. К обеду в балаган возвращаются с едой и выпивкой.
Утром бичей в балагане нет, а, когда уже с грибами возвращается, останавливается у бичей. Чаще почаевничает с ними, о экспедишном житьи-бытьи поговорит. Иногда «Агдаму» с ними за компанию тяпнет. За промысел дачный иногда выговаривает мужикам, мол, кто-то садит овощи, а вы тащите. Но бичары это мимо ушей пропускают, отмахиваются, мол, там же не один квадратный километр этих огородов. Много ли вдвоем то утащим? Там луку пучок сорвем, там зелени столько же. А ведро картошки с участка и вовсе пыль. Мы же, оправдываются, к коммунизму движемся. Вот и воплощаем идею всеобщего равенства и счастья в жизнь.