Лапы точить не яблоки мочить

К нам на пароход прислали курсантов из ЛАУ. Все знали, что это Ленинградское Арктическое училище, находящееся в Стрельне в бывшем Константиновском дворце (сейчас это загородная резиденция российского президента). Там готовили специалистов не только для районов Арктики, но и плавсостав для советского флота.

Перво-наперво курсантов проверяли на «вшивость» – давали им поручение с уже известным флотским приколом: или сходить на клотик за паром (при этом для начала у кочегара нужно было выпросить для этого пара мешок), или принести от механика пол-литра «шайзы» для заделки трещин в корпусе (иначе до порта назначения не дойдём – протечём и потонем), или заточить напильником лапы у резервного якоря. Последний прикол пользовался особенной популярностью у боцманов. Поэтому наш боцман Миша Греков, особенно не ломая голову, послал двух наших практикантов, будущих штурманов, запиливать концы якорных лап. Эти лапы смутно напоминали стреловидный наконечник трезубца Нептуна и словно сами напрашивались, чтобы их заточили. Для этих целей боцман выбрал  старые стёртые напильники и, вручив их молодым зелёным курсантам, веско наказал:

– Точить до состояния лезвия бритвы. А то в последнее время якоря что-то стали плохо грунт цеплять.

Боцман подвёл салаг к резервному якорю, принайтовленному на главной палубе к лобовой надстройке, и провёл пальцем по лапам:

– Совсем затупились. Это от сырости. Точите, ребята. Это вам первое флотское задание. Чтоб на всю жизнь запомнили. На флоте зряшной работы не бывает. Ты давай на левую лапу, а ты, – и он вдавил рабочим заскорузлым пальцем блестящую пуговицу на бушлате молодого курсанта, – на правую. Кто быстрей заточит, получит от меня приз. И запомните – лапы точить, это вам не яблоки мочить.

С этими словами боцман удалился слегка пританцовывая и насвистывая «Вихри враждебные веют над нами». Наши курсанты, ни сном ни духом не ведая о том, что данная им работа является классическим морским приколом, приступили к заточке массивных якорных лап. Курсант Коля подсел на левую, а курсант Толя, соответственно, на правую лапу. Тупые напильники только царапали толстый слой краски, напластования которой можно было сравнить с  годичными кольцами дерева. Славному пароходу исполнилось, слава Богу, 25 лет.

– Чтобы добраться до железа, тут не напильник нужен, –  предположил Коля, – а топор.

Толя поднял голову наверх и увидел рядом с резервным якорем пожарный щит, на котором как раз и висел топор с длинным красным топорищем. Взяв его в руки, он стал скалывать с якоря сухую чешую старого сурика, черни и Кузбасс-лака. В это время мимо проходил матрос-рулевой. Был он из поволжских немцев. Увидев как курсанты рубят якорь пожарным топором, остановился и, открыв от изумления рот и слегка присев, стал наблюдать за процессом. Толя от старания высунул язык и явно был в ударе.

– Это за что ты его так? – спросил старый опытный матрос.

– Боцман задание дал заточить лапы, – стал пояснять Коля, – а мы инициативу проявили: сначала краску решили сбить, а потом уже можно и напильником работать.

– Ах, вот оно в чём дело! – сообразил, наконец, матрос. – Так я вам тогда посоветую шлифмашинку взять. Там абразивный камень в два счёта  заточит вам лапы так, что бриться ими можно будет. А напильниками – это вам до утра пилить. Боцман, бедолага, всё по старинке привык. Я вам сейчас всё настрою.

Они с Колей сходили в подшкиперскую, принесли ручную пневмомашинку, подсоединили шланг к разъёму сжатого воздуха, и опытный матрос показал, как надо запиливать. Бешено вертящийся круг стачивал железо прямо на глазах, только искры летели. Коля в  один присест запилил под острый клин левую лапу, а Толя – правую. Смахивая рукавом осевшую на лице пыль, Толя произнёс:

– Если бы не техника, до утра бы пилили.

Матрос-наставник тоже был доволен сделанным:

– Вот, это настоящая флотская работа, – заключил он, – а то топором по якорю. Некультурно как-то. Только не говорите боцману, даже под пытками, что воспользовались техникой. Он это страшно не любит. Воспитан на старых традициях. Нововведения не выносит.

Боцман в это время лежал на диване в кают-компании и, пребывая нирване внимал эстрадной певице Майе Кристалинской, которая с экрана телевизора пела ему лирическую и задушевную песню про любовь: «Может, ты на свете лучше всех, только это сразу не поймёшь…»  И когда курсант Толя доложил ему о проделанной работе, боцман понял, что теперь разыгрывают именно его. Но кто? – Зелёный курсант!

– Так, говоришь, заточили лапы? Напильниками? За, – он посмотрел на свои трофейные наручные часы, – час и двадцать минут? Ну, если это так, – произнёс он, кривя рот, – тогда завтра на меня наденут погоны генералиссимуса, не сойти мне с этого места. Ладно, пошутковались и будя. Идите в кубрик, отдыхайте. Завтра работы невпроворот.

Боцман потянулся на диване и уже вслед ушедшим курсантам миролюбиво пробубнил:

– Ушлые ребята. Лапы они заточили. А что, собственно, они имели ввиду? – на челе боцмана появилась озабоченность, и голос Кристалинской стал заслоняться пока ещё неопределёнными подозрениями.

Эти подозрения усилились, когда в кают-компанию ввалился третий помощник в форменном кителе с разодранным правым рукавом.

– Боцман! Какого хрена ты тут лежишь?! Ты знаешь, что какой-то мудрозвон заточил лапы на резервном якоре так, что хоть пожальте бриться. Я, вот, рукавом случайно задел, теперь китель – на выброс. Ты хоть знаешь, что у тебя на судне делается?!

У боцмана медленно, но уверенно стала разглаживаться кожа на лице, а глаза приобрели состояние дутых оловянных пуговиц. Он вскочил с дивана и кинулся на палубу. Проведя пальцем по заточенной лапе и убедившись в полной правдоподобности сотворённого, он медленно произнёс:

– Точно, быть мне завтра генералиссимусом...

На следующий день намечался выход судна в рейс. До капитана дошли все подробности истории с резервным якорем, и он вызвал к себе курсантов.

– То что вы выполняли приказание боцмана, я не сомневаюсь, и за такую работу могу объявить даже благодарность. Но скажите честно, чем вы затачивали лапы?

– Боцман дал нам только напильники, – честно признались курсанты.

Капитан долго молчал. И курсант Коля добавил:

– Мой дед работал слесарем на Путиловском заводе. Так он напильником форму танкам придавал, спиливал броню, как рубанком состругивал. Так что передалось по наследству. Это у нас потомственное.

– Ну, ну, – только и сказал капитан.

Боцману он всё-таки объявил строгий выговор за порчу судового оборудования. И тот долго не мог придти в себя. За всю его многолетнюю службу так его ещё никто не разыгрывал. И главное – кто? Курсантишки неотёсанные. Но чувствовалась за всем этим ещё чья-то опытная рука.

Но «опытная рука» помалкивала себе в тряпочку.

Да, лапы точить не яблоки мочить.

red.