8 утра

8  утра.
Утро было холодное, туманное и сырое. Всё за окном было беспроглядно-серое: серое небо, серый асфальт, серые мокрые дома. Он проснулся в шесть утра, за два часа до будильника. Проснулся и сразу, ещё лёжа в кровати, стал звонить Сашке. Абонент был вне зоны действия сети. Уже три дня. Уже три дня он глупо и бессмысленно набирал Сашин номер. Уже три дня он был один в этой грустной квартире, стены которой так жутко давили на него. Уже три дня он всё делал на автомате – ходил, работал, ел, курил, спал, даже пытался смотреть телевизор, только всё это было не так, не правильно, не как надо.
Если бы она ушла чуть раньше, он бы пережил это намного легче. Но она ушла в самый пиковый момент, когда он так привык к ней, когда он так безумно любил её и  отдавал ей всё без остатка. Он мечтал об их чудесной будущей жизни, строил какие-то планы, а Саше, оказывается, было это не нужно.
- Всё было так чудно, но ты всё испортил. Загубил своим бытом, своими и капризами и ревностью. Я не хочу ругаться и выяснять отношения. Мне надоело всё, что связано с нашей общей жизнью, и я ухожу.
Это были её слова, и ими она попала в самое сердце. Он думал, что даёт ей всё, что нужно, но оказалось, что он всё разрушил, а ещё ужасно надоел ей.
Он полежал ещё минут десять, а потом встал и в трусах пошёл на кухню. Сделал кофе, залез с ногами на подоконник и стал курить, смотря в окно. На улице сейчас было пусто, но он знал, что вскоре она заполнится людьми. Людьми в плащах и с зонтами, потому что с неба опять хлынул дождь. Он будет меняться, будет то сильным, как сейчас, то мелким и моросящим. Но это в любом случае будет дождь.
В восемь он обычно только вставал. Тихонько будил Сашу, они по очереди принимали душ, потом вместе завтракали и часов в полдесятого выходили из дома. Он на работу, Сашка в первую смену в институт. Сейчас же он вышел из дома в восемь, предварительно поев ледяных сырников из холодильника и выпив три чашки кофе. Сырники были уже довольно старые, готовила их ещё Саша.  Выйдя из подъезда, он мгновенно промок и замёрз. Пришлось возвращаться домой, менять свитер на тёплую толстовку и непромокаемую ветровку, надевать кроссовки вместо слипов и сухие носки.  Зонта не было, поэтому пока он шёл до остановки всё равно весь вымок. Маршрутка подошла довольно скоро, в ней было ещё несколько свободных мест, но он пролез с трудом. Хотел передать деньги через сидящую рядом девушку, потрогал её за плечо и замер, когда она обернулась. У неё были глаза чудесного серо-голубого оттенка, совсем как у Сашки. В остальном же они не были похожи. У Саши были волосы куда короче и светлее, а глаза крупнее. К тому же эта девушка была слишком скуластая, а губы у неё оказались узкие и обветренные, совсем не в Сашкином стиле. Он передал деньги и уткнулся лицом в ладони. Неужели теперь в каждой девчонке, хоть немного похожей на Сашу, он будет ловить знакомые черты? Он снова набрал её и снова не получил ответа.
Он вышел на остановку раньше и прошёл до агентства пешком. Агентство было рекламное, и он работал там уже почти год. Пока шёл – окончательно промок, зато, пытаясь согреться, немного отвлёкся. В здании он немного постоял у батареи между входными дверями, потряс мокрой головой, стряхивая крупные дождевые капли и только потом поднялся к себе на этаж.
И завертелся самый обычный рабочий день. Только как он не пытался, ускорить время не удавалось. Оно всё тянулось и тянулось, как тянется жевательная резинка, прилипшая к брюкам. Когда  кончилось отведённое для работы время, он стал придумывать разные поводы, чтобы еще немного задержаться и подольше не возвращаться в унылую квартиру. Сходил покурить, составил план работы на завтрашний день, попил кофе, проверил электронную почту, опять покурил…
Домой он возвращался пешком. Толстовка липла к спине, волосы к ушам и лбу, а вообще вид у него был жалкий. Он шёл по тротуару и из витрин на него смотрел высокий тощий мокрый парень с сильно взъерошенными черными волосами, уныло сунувший в карманы свои руки.  В квартире снова было пусто и мрачно. Он стащил всю мокрую одежду, натянул сухую футболку и включил «Металлику».
Часов в восемь вечера он залез к Саше в шкаф и методично обыскивал его, пока не нашёл то, что искал. Это была небольшая  записная книжка в темно-синей обложке. Мало кто в век интернета и мобильной связи вёл записные книжки, но Саша относилась к меньшинству. Там были указаны все телефоны, по которым она когда-либо звонила. Все друзья, знакомые, родственники, бывшие одноклассники и сегодняшние однокурсники…
В первую очередь он набрал Варю, которая была вроде как лучшей Сашкиной подругой. Варя ничего не знала. Он даже представил, что она сейчас стоит у телефона и недоуменно пожимает плечами. Потом последовала девчонка, живущая в общежитии при институте, однокурсницы, двоюродная сестра, соседка по даче… Никто ничего не знал.
В итоге он вспомнил, что когда Саша ещё училась в школе, у неё была хорошая подруга, которая сейчас жила в соседнем городе. Он набрал её номер.
- Алло.
- Алло! Лена? Это Лёша.
- Ааа, привет. Сашку ищешь?
В сердце у него сладко ёкнуло – нашёл. Но уже через минуту он разочаровался. Лена выговаривала ему всё то, что говорила раньше сама Саша, правда в менее осведомленной форме. Говорила о бытовухе, о то, что Саша ещё очень молодая и очень красивая девушка. Несла какой-то подобный бред, а он теребил телефонный шнур и невидящими глазами смотрел в стену.
- Пойми, наконец, что ты ей не нужен!
Всю ночь ему снились странные кошмары. Будильника он не ставил, но проснулся в восемь. Покурил, а потом,  подчиняясь странному позыву, открыл окно полностью и залез с ногами на подоконник. Мелкие моросящие капли тут же охладили разгоряченный лоб, а ноги на холодном подоконнике замерзли. В голове прокручивались вчерашние Ленкины слова. Он сделал глубокий вдох, задержал дыхание и шагнул вперед. Это был четвертый этаж.
                ;;;
- Ты батенька, родился в рубашке.
Он открыл глаза и увидел светлые стены больничной палаты. Возле кровати на стуле сидел врач – пожилой полный мужчина с седыми висками. Со своей добродушной улыбкой он напоминал доктора Айболита.
- В больничке ты, в больничке, - сказал врач, увидев его удивленные глаза, - Нет,  ты определенно родился в рубашке. Ты упал с четвертого этажа, а у тебя сломаны три ребра и два пальца на правой руке. Плюс  пробита голова и всё тело в синяках. Но это ладно. Живой  главное.
- Ходить буду? – спросил он, облизав сухие губы.
-Конечно, ноги-то ведь не переломал. Я всё думаю, как же ты так упал. Вроде асфальт под окном. Везучий ты.
Следующий врач был не такой добродушный. На лбу у него были морщины, придававшие лицу суровое выражение. Это был психиатр.
- Я мыл окно, - не глядя врачу в глаза, сказал он.
- Ага, в дождь, в восемь утра решил помыть окно.
Конечно же, никто не поверил. Поэтому после больницы его отвезли в психушку. Когда его принимали, он узнал, что попал в не слишком плохую ситуацию. Серьёзных психов здесь не было, а так по мелочам – неврозы, депрессия, стрессы, ну и суицидальные попытки.
- С девочками лучше не знакомься. Они может не слишком и больные, но раз в дурке была, вряд ли нормальных детей родит, - сказала ему санитарка.
Он и не собирался ни с кем заводить знакомств. К тому же мамиными стараниями он попал в отдельную палату. Но в столовой пришлось сесть за один стол со стройной кудрявой девушкой в спортивном костюме. Она открыто улыбалась и рассказала, что её зовут Женя, что она здесь по ошибке и скоро её выпишут.
- Эй, как она тебе представилась? – раздался голос сзади, когда он возвращался в палату.
Он оглянулся. За его спиной стояла маленькая и очень худенькая, почти бестелесная эмо-девочка. Она была не накрашена, чёрная челочка прикрывала один глаз. Сверху волосы были забраны маленькими яркими заколочками. Она была одета в узкие черные брюки и нежно-розовую футболочку.
- Женя.
- Больше слушай. Она Вика. У неё парня звали Женя, но он погиб. Шесть попыток суицида. Глотала таблетки и прыгала из окна.  Она будет перед тобой притворяться нормальной, чтобы ты за неё попросил перед врачом. Только если её отпустят она когда-нибудь завершит начатое. Она наверно единственная по-настоящему больная здесь. Врачи давно бы отправили её куда-то в другое место, но родители против. Кстати, я Злата.
- Алексей.
- Ты-то чего?
- Попытка суицида.
- Ну и я тоже. Только у меня ещё анорексия плюсом.
Со Златой он познакомился ближе. Она оказалась вполне приличной девчонкой, правда с тараканами в голове. Рассказала, что решила выпендриться перед своим парнем и вскрыла вены. Даже не то чтобы вскрыла, а просто поводила лезвием по руке, дождалась крови да размазала её по запястью. Правда мама застала её в тот момент, когда она пыталась всю эту красоту сфотографировать, возражения слушать не стала и отвезла в больницу. Вдобавок к этому Злата весила 39 килограмм при росте 157 сантиметров. Врачи поставили ей анорексию и отправили в дурку.
Следующим утром он проснулся от шума в коридоре. На часах было полседьмого. Мимо его палаты два парня несли носилки. Из-под тонкой белой простыни выглядывала тонкая рука. Её владелица была одета в оранжевый спортивный костюм, судя по манжетам.
- Это Вика, - сказала Злата, подходя к нему. Лицо у неё было бледное, особенно губы, - Ночью украла у соседки по палате канцелярский ножик. Не знаю, как врачи это допустили. Это её седьмая попытка. Последняя.
Девушка на носилках была мертва. Ещё вчера он видел её круглое личико в обрамлении кудрявых волос, разговаривал с ней, смотрел на её честную открытую улыбку. Ещё вчера она ходила, разговаривала, думала. А сейчас ничего… Днем в кабинете врача громко и надрывно плакала её мама, обвинившая врачей во всех смертных грехах. Санитарки совсем недавно вымыли кафель в туалете, который был залит её кровью.
Чуть позже обеда приехала Саша. Его отпустили к ней, правда, под присмотром. Она сидела на деревянной узкой скамейке, скрестив руки.
- Привет, - сказала она, - Ты чего? Решил от армии откосить?
Он встал и ушёл в палату. Она так ничего и не поняла, он ничего не смог ей доказать. И, следовательно, всё это было бессмысленно. Стоило ли совершать такую ошибку?       
понедельник, 11 мая 2009 г.
14:24:41