Первый день творения Глава 10

                ГЛАВА 10

Кору казалось, что он слышит как где-то бесконечно далеко, сыпется на камни тонкая струйка песка. Звук раздражал, нужно было вставать и идти искать место потише. Разбойник удивился обострившемуся слуху, потом понял, что это тоненько звенит в ушах. А ведь он куда-то шел и совсем недавно. Кор стал вспоминать, и вспомнил если не все, то очень многое. Хорошо, что он может вспоминать. А может ли он ходить? Надо было подниматься.
Бывший пограничник открыл глаза и поразился тому, что стал видеть. Непроглядная тьма уступила место мгле, в которой сгустками мрака вырисовывались очертания стен. Откуда-то он знал, что это только начало, что зрение перестаивается, и теперь он способен видеть все оттенки тьмы. Кор рассмеялся, не понимая, что с ним происходит, но радуясь новым ощущениям. Прислушался к эху своего голоса, крикнул еще раз, наслаждаясь тем, как бьются о каменные своды обрывки эха. В груди зародилось чувство спокойной уверенности, сразу стало легче и веселее.
Он шел и разговаривал сам с собой, усмехался и напевал под нос. Жажда оставалась его верной спутницей, но Кору казалось, что он нашел с ней общий язык. Амулет барона де Бюасси болтался на груди, периодически обжигая кожу, но теперь разбойник уже не замечал этого. Он начал делать привалы, считая шаги, и когда по его расчетам, наступила ночь, он чувствовал себя прекрасно. Тело ныло, как после тяжелых тренировок, но это тоже было хорошо. Значит, завтра он будет еще сильнее. Голова была ясной и пустой как чистое небо. Он улыбнулся, он теперь стал часто улыбаться, и ничего не мог с этим поделать.
Проснувшись, Кор почувствовал себя еще лучше, чем вчера. Он был почти так же силен, как и прежде. Он попробовал фехтовать с пустотой и понял, что это совсем просто и очень весело. Жажда стала сильнее, но почему – то его это совсем перестало волновать. Кор уже не был уверен, что это чувство не дано ему с самого рождения. Он шел почти целый день. Песни закончились, а петь по второму разу ему казалось скучным. Иногда он разговаривал сам с собой. Но потом путь стал очень тяжелым и стало не до разговоров. Кор полз по таким узким ходам, что иногда приходилось снимать с плеч мешок и зашвыривать его вперед, а потом, извиваясь, протискиваться следом. Он так втянулся в ритм, что забыл о привале, который обычно делал в середине перехода. Внезапно бывший пограничник вывалился в такой широкий коридор, что по нему можно было идти, не пригибая голову. Широкий и ровный путь ободрял и словно прибавил сил. Кор зашагал широко и уверенно, засвистел себе под нос веселый мотивчик. Это было очень хорошо – не бояться, что ты застрянешь в узкой дыре, или заденешь плохо держащийся камень, так что толща земли обрушится сверху.
Становилось светлее. Сначала Кор не понял, что происходит, потом дошло, что видно становится все лучше. Светильников не было, он словно шел к далекому источнику света, ориентируясь на слабые блики. На всякий случай он вытянул из ножен эсток, взмахнул им для пробы. Верный клинок лежал в ладони как влитой.
- Ничего, дорогая! – крикнул разбойник, и расхохотался, настолько смешным показался собственный голос. – Теперь мы им всем покажем!
Он вздрогнул, показалось что кто-то, скрывающийся во тьме, похлопал по плечу мягкой лапой. Не глядя, отмахнулся мечом, не попал, презрительно сплюнул. Не хватало еще бояться, это они пусть дрожат и прячутся.
За ближайшим поворотом открылся выход из коридора. Свет стал еще ярче, почти как сумерки пасмурного дня. После непроглядной тьмы подземелья он ощущался как нечто необычное. Впереди открылась пещера, поначалу показавшаяся гигантской. Кор сделал еще несколько шагов, и понял, что даже не гигантская, а вообще что – то невообразимое. Любой рыцарский замок целиком поместился бы здесь, как муравьиная горка в сарае. Огромные сталактиты стрелами уходили ввысь, там им навстречу тянутся такие же гигантские сталагмиты. Восхищаясь и останавливаясь время от времени перед потрясающими порождениями камня, разбойник продвигался вперед. Потом вышел, как ему показалось, на балкон королевской ложи, а сама сцена, освещенная неверным светом, вон там внизу.
Кор оглянулся, за спиной темнота, ничего не изменилось, глянул вниз, страшновато, но у других же получается и, сцепив зубы, бросился через борт. Сначала парил как птица, ужас заледенил внутренности, но затем ощутил вес своего тела, все больше и больше, а когда подошвы коснулись пола, кувыркнулся вперед, гася инерцию прыжка.
Вспыхнул зловеще-красный свет, впереди открылся круг, словно выплавленный в самой скале, а в центре круга рассмотрел большой черный камень. На нем, словно на пьедестале, гранитное изваяние в человеческий рост, или чуть повыше. Неведомый резчик искусно прочертил налитые бугрящиеся мышцы, морду, чем – то напоминающую медвежью, короткие кривые когти. Чудище стоит на напружиненных ногах, будто вот-вот бросится на незваного гостя. Кор сделал шаг вперед, и задохнулся от изумления. Он смотрел прямо в морду статуи. И на оскаленной морде горели, затмевая собой красные сполохи света, пронизывающие до самых глубин души, живые звериные глаза.
- Убирайся в ад, чудовище, - прошептал Кор, судорожно втягивая воздух сквозь сжатые зубы. – Пошел вон!
Статуя, или то, что выглядело как статуя, коротко громыхнуло. Разбойник не сразу сообразил, что это был смех.
- Ты прогоняешь меня, человечишко? Я думал, меня уже забыли. Столько времени не пил горячей крови и не ел сладкого мяса!
Нет, подумал Кор, это все – таки не статуя. Точнее, не совсем статуя. Зашелестел вынимаемый из ножен эсток. Бывший пограничник пошел по кругу вдоль постамента, держа глазами каждое движение порождения камня. Он понимал, что у него нет ни сил, ни возможности драться с неведомой тварью. И что он этот бой проиграет.
Разбойник внезапно успокоился, решив, что это даже неплохо. Пожалуй, такой последний бой имеет свои преимущества – он будет драться совершенно спокойно, без малейшей надежды. И это в любом случае лучше, чем смерть в бесконечном подземном лабиринте.
Чудовище присело на каменных ногах. В самой их постановке виднелся боец, прирожденный боец, который никогда ни теряет равновесия. Кор еще успел удивиться, насколько точно каменная тварь копирует поведение человека.
 Монстр прыгнул с места, низко, и почти горизонтально. Никогда раньше разбойник не видел такого прыжка – да никто бы и не смог такого повторить. Он упал на землю и прокатился по мелким камням, уходя от удара когтистой лапы. Следующее мгновение Кор ничего не видел, но, вскакивая на ноги, обнаружил что в лицо ему летят острые когти. Бывший пограничник привычно скользнул вперед и вниз, уклоняясь, но встретил удар каменной ноги, отбросивший его на пару метров. Он ударился спиной, в последний момент подогнув голову, а монстр уже оказался прямо перед ним, целясь в лицо кулачищем размером с сырную головку. В последний момент Кор дернулся, щеку оцарапало осколками камня, лопнувшего от чудовищного удара.
Монстр грохочуще захохотал, и этот смех громким эхом отозвался в сводах пещеры. Кор наугад отмахнулся мечом – и узкое лезвие, на миг завязнув будто в земле, легко пошло дальше. Смех оборвался. Разбойник вскочил на ноги, разрывая дистанцию, увидел что на полу, рядом с треснувшей каменой плитой, валяется толстый отрубленный палец с крепким когтем. Тварь неверяще подняла глаза, проревела:
- Как? Ты, смертный…
И тогда Кор вдруг на мгновение почувствовал, что способен одолеть его. Он шагнул вперед и начертил острием клинка в воздухе круг, заключив в него чудовище, будто в раму.
- А ты знаешь, что такое смерть?- негромко спросил бывший пограничник. – Что ждет тебя, у которого нет своей души? Тебя, пожирающего людей, чтобы хоть на миг ощутить себя живым? Куда ты отправишься после того, как я убью тебя, тварь?
Разбойник двинулся вперед, быстро меняя разные стойки, на всякий случай нарисовал острием клинка в воздухе несколько восьмерок. Меч был послушен, руки тоже работали как надо. Но хватит ли ему этого?
Теперь монстр был осторожнее. Он несколько раз менял направление атаки, Кор каждый раз перекрывал ее завесой безжалостной стали, и поземный житель уходил в сторону. Потом тварь почти выманила его в атаку, но Кор в последний момент ощутил подвох и метнулся  назад. И тут же монстр, невероятно изогнувшись, вспорол воздух когтистой лапой снизу вверх. Когти пронеслись совсем рядом с животом, от такого удара не спасла бы и куртка из непробиваемой кожи. Порождение камня разочарованно взревело, разбойника на миг оглушило эхом. Как ни странно, он со мной считается, мелькнула мысль. В ход  явно пошли коронные приемы боя…
- Ну что, сволочь? Ты уже понял, что проиграл?
- Я выпью твою кровь до капли, смертный слизняк!
Монстр взревел, поднялся во весь рост, но потом вдруг сгорбился, пригнулся к земле так, что страшные лапы почти касались пола.
- Ты страшнее на словах, чем в бою, тварь!
Но чудовище уже не желало болтать. Оно готовилось к атаке, к какому – то неожиданному выпаду. Кор подобрался, угрожая врагу острием меча. Монстр вдруг метнулся вперед так быстро, что бывший пограничник не заметил движения. Он  полоснул клинком крест – накрест, но тварь в полете оттолкнулась руками – лапами от пола и поменяла направление. Меч рассек воздух, а чудовище, уже падая, запустило коготь ему в ногу и сорвало огромный кусок кожи. Кровь хлынула на камни, как красный дождь, нога моментально онемела. Если бы не чудо – амулет, Кор просто не мог бы драться дальше. Монстр высунул серый, будто покрытый чешуйками камня язык, облизал лапу, измазанную его кровью.
- Ты вкусный, смертный! – проревел он. – Сейчас я сожру тебя.
Запах крови заставил чудовище совершить ошибку, и оно бросилось вперед, вскинув над головой лапы. Кор метнулся навстречу, и, выдохнув так, что втянулся живот, рубанул тварь поперек широкой как створка ворот, груди. Монстр постарался отшатнуться, но Кор почувствовал, как узкий клинок затормозился, рассекая камень словно вязкое масло.
Чудовище отскочило и согнулось, прижимая к груди когтистые лапы. Разбойник видел глубокий разрез, оставленный его мечом. Пожалуй, от сильного удара он теперь может и переломиться, решил Кор. Но лучше на это не рассчитывать.
Он бросился вперед, рубя там, где только что был монстр. Но именно был. Тварь ускользала от хищного клинка будто капля воды, отклоняясь, поворачивая корпус, приседая, а один раз даже перекатилась назад через голову. Они пробежали такой дорожкой шагов сто, и бывший пограничник понял, что ему надо восстановить дыхание. Он замер, и тут же напротив него остановилось чудовище. Он раскрыло пасть, снова на миг мелькнул шершавый язык.
- Вот теперь ты умрешь, человек!
И монстр бросился вперед. 
 Он атаковал сразу по всем направлениям, а Кор отступал, безуспешно размахивая клинком и постоянно промахиваясь. Тварь била из любой позиции, с любого движения, и в конце концов достала его ударом раскрытой лапы в грудь. Страшные когти глубоко врезались в кожу доспеха, сжимаясь, но все же не прорвали, а разбойник отлетел к стене, чувствуя, что у него снова сломаны ребра. После такого удара он должен был истечь кровью и болью, но держал монстра на расстоянии, угрожая ему клинком и, кривясь, чувствовал, как безотказный амулет спешно латает его бедное тело. Мелькнула мысль, что еще пара таких атак, и для него все закончится. Но пока он держался.
Внезапно Кор понял, что и чудовищу досталось немало. Хотя он успел задеть монстра всего несколько раз, это, тем не менее, существенно подорвало его способность драться. Ему некогда зарастить свои раны, а это ослабляло тварь, не могло не ослаблять.
 Разбойник бросился вперед, теперь он был готов атаковать так же, как и сам монстр – легко, часто, едва прицелившись, по сути просто вращая клинок во всех возможных плоскостях. И это оказалось самым эффективным, тварь начала отступать. Она уже не верила в собственное могущество. Кор бил легко, по касательной, чтобы каменная махина не успевала отходить, запутывалась в его финтах и увертках. Узкий клинок полосовал гранитное тело, ссекал когти и уши, колол, а Кор все бил, бил, бил…
Чудовище замерло, словно корабль, который всем своим телом налетел на смертельный подводный риф. Кор рванул рукоять на себя, и хищный клинок легко выскользнул из рассеченного камня, оставив голову твари держаться всего на нескольких пальцах каменной плоти.
- Пощади… человек…
- Да вот хрен тебе! – зло отозвался разбойник, раскручивая меч запястьем. Говорить было тяжело, дыхания не хватало, но ощущение скорой победы поддерживало на ногах, вливало новые силы в измученные мышцы.
- Я заплачу… за жизнь…
- Как?
-Выведу тебя… отсюда…
- Еще чего! – Кор вскинул эсток над головой. – Я и сам выйду. А вот ты уже и так задержался!
- Подожди… - не то прорычал, не то прохрипел его противник. - Я дам тебе то… что у вас ценится… выше злата.
- Вот как? – бывший пограничник против воли остановился. – И что же это?
Тварь вытянула изувеченную лапу. В каменной ладони что – то тоненько блеснуло, будто лучик света, заблудившись в подземельях, устал и прилег передохнуть, свернувшись в тоненькое колечко. Очень простенькое, безо всяких украшений, только с одной стороны вставлен маленький невзрачный камешек.
- Надень это…  - прорычал монстр. - И ни одна женщина не сможет отказать тебе…
Кор будто налетел с разбегу на крепостную стену. Со всхлипом перевел дыхание, спросил неверяще:
- Что, вот так… просто?
- Да, – откликнулась тварь. Опасаясь кивать головой, медленно прикрыла серые веки в знак согласия. – Ты должен лишь повернуть его камнем вниз, когда захочешь… и любая станет твоей.
- Что мне любая, – отмахнулся Кор. – Когда есть лучшая.
Он осторожно, опасаясь какой – нибудь подлости, взял перстень, надел. Палец сжало, разбойник догадался, что колечко меняет размер, подстраиваясь под нового хозяина.
- А теперь иди! – Монстр вскинул лапы над головой. – Куда тебя отправить?
- К ней! – закричал Кор. – К ней неси, сразу!
Он сам не знал, где сейчас Эмбер, не знал даже, где находится сам, но чудовище каким – то непостижимым образом поняло. Осторожно кивнуло медвежьей башкой и с гулким шлепком свело каменные ладони. Вокруг Кора соткался разноцветный вихрь, он успел вскинуть меч, потом почувствовал, как его тащит, беспощадно вертит из стороны в сторону. Сквозь стенки вихря мелькнули какие-то корешки, обломки камней, разбойник догадался, что несется прямо сквозь каменную толщу. Потом он окончательно утратил чувство верха и низа, разноцветная круговерть слепила глаза, отзывалась в желудке противной слабостью…
Он так и не ощутил, когда все закончилось. Просто в какой-то момент почувствовал, что стоит на коленях, и его больше не трясет. Осторожно приоткрыл глаза. Он стоял на коленях посреди поля, штанины уже успели перепачкаться в сырой земле. Судя по плотным сумеркам, солнце уже близилось к краю земли. В небе страшно полыхала алая заря, редкие облака налились нездоровым багрянцем, будто щеки записного пропойцы. Кор улыбнулся, и его улыбка показалась бы безмятежной, если бы не нестерпимая усталость, навалившаяся на плече тяжелее падающей скалы. Хотелось закричать от радости, но на губах выступила кровавая пена. Разбойник тяжело, будто пьяный, встал и снова улыбнулся. Он снова на земле, и только это важно. Скоро он найдет людей…
Ноги подламывались, бывшего пограничника швыряло из стороны в сторону как былинку на ветру. Но с каждым шагом он все увереннее ставил ногу, все тверже смотрел вперед. Высоко в небе медленно тускнел кровавый закат, бледный диск луны постепенно наливался ярким нещадным светом. Сначала Кор шел по широкому полю, потом стали попадаться камни, которые земледельцы, когда пашут, обычно отбрасывают к краям. Потом нашлась и неширокая, утоптанная словно камень, дорога, почему – то идущая зигзагами и петлями. Сил удивляться уже не было, он переставлял ноги и очень опасался, что упадет и не сможет больше встать. Было бы очень обидно умереть теперь, когда все закончилось. Стали появляться редкие деревца, кусты, впереди черной стеной поднялся лесок. Дорога вынырнула на опушку, и тогда слева снова потянулись распаханные поля, невдалеке виднелись избушки, обнесенные крепким частоколом. Кор уже ясно различал следы рубки деревьев, хворост весь выбран, здесь в лес ходят как в свой задний двор.
Вскоре он уже колотил в запертые на ночь могучие ворота. Толстые дубовые доски лежат в два слоя, сверху легкий навес, чтобы дерево не так коробилось от влаги. Стучать пришлось довольно долго, наконец, с той стороны заплясали отблески света, заспанный ломающийся голос недовольно крикнул:
- Хто?
- Гость прохожий, – вежливо ответил Кор, радуясь тому, что снова слышит людскую речь.
- Гость… много вас по миру носит! А если ты, х слову сказать, убивец и душегубец? Поспи – тка за воротами, гостюшка, а утро вечера мудренее, там и порешим, пускать тебя, али как.
- Вот значит как? – повысил голос Кор, удивляясь, откуда так внезапно нахлынула злость. – Добрые Боги велят гостям почет и уважение оказывать, а ты, значит, против? Законы богов не соблюдаешь, на людей незнакомых плюнуть норовишь? Не боязно?
- Да пошел ты… - лениво посоветовали из-за ворот. 
Бывший пограничник уже всерьез намеревался перелезть через частокол и хорошенько надрать зарвавшемуся юнцу уши, когда с той стороны зашумело, донеслись невнятные голоса. В створке ворот отворилось крохотное оконце, его на миг ослепило ярким светом факела. Голоса зашумели с новой силой, затем ясно услышал звонкую оплеуху. Толстые петли недовольно взвизгнули, ворота приоткрылись. Под нос Кору тут же сунули факел, он зажмурился, среди разноголосицы услышал могучий бас: «Да он это… точно он, грю…», затем его взяли за плечи и провели внутрь. Только тогда разбойник решился открыть глаза.
За воротами был широкий двор с колодцем посредине, длинным корытом, и просторной утоптанной площадью. Рядом растопырился, крепко вцепился в землю бревенчатыми стенами большой дом. Уже не изба, размерами побольше, но и не выглядит жилым.
- Неужто не узнаете меня, ваша милость? – прогудело из-за плеча.
Кор обернулся, вроде как знакомое лицо, сплошь заросшее окладистой седой бородой…
Что-то мелькнуло в голове, спросил неуверенно:
- Гуан? Ты вел тот обоз на пароме?
- Точно, Ваша Милость! – обрадовался обозник. – А здесь я, сталбыть, староста. Войт, ежели по-другому сказать. Вот уж не думали мы снова вас увидеть!
- Да уж… - пробормотал бывший пограничник. Недавние события казались такими далекими, незначительными, словно немало лет отделяло его, тогдашнего, от того Кора, что стоял сейчас на деревенской площади, щурясь от яркого света факелов.
- Да что ж я, - хлопнул себя по лбу староста. – Гость в дом, а за ним и счастье! Пожалуйте, Ваша Милость, чем богаты…
- Да брось ты! – неловко отмахнулся Кор. – Какая я милость? Так, человек прохожий…
- И ни боже мой! – возмутился Гуан, сердито встопорщивая бороду. – Кто добро людское забывает, тому и Добрые Боги отказывают!
Схватив разбойника за плечо, он повел его к большому дому, приговаривая по дороге: «Сейчас, сейчас… Все, что есть…». Из распахнутой двери в лица им шарахнул мощный запах жареного мяса с луком и чесноком, дух кислого вина и местного пива. Кор шагнул в горячий воздух, красный от сполохов пламени: как от огромного очага, откуда багровые языки пытаются достать балки под сводом, так и от россыпей крупных как валуны рубиновых углей, светящихся изнутри как драгоценные камни, что заполнили широкий камин.  Рядом с камином расположился очаг из неотесанных глыб. Там прогорают огромные чурбаки, и на глазах рассыпаются на пурпурные глыбы. Дальше вдоль стены тянется ряд закопченных жаровен. Из чадящего пламени тяжелыми волнами как расплавленная смола тек запах подгорающего мяса. Свод тонул в туче дыма. Под дальней стеной на таких же полыхающих жаровнях тоже шипели и шкварчали широкие ломти мяса,  слышно пронзительное шипение, когда капли горячего сала срываются в багряную россыпь. Кор почувствовал, как желудок задергался, заурчал обрадовано, стал бросаться на ребра и трясти их.
- Когда вас забрали, - рассказывал староста, пока Кор быстро и жадно рвал руками целого гуся, - я девоньку – то и спрятал в обозе. Уложил, одеялом сверху укутал, платок на голову бросил… они все равно нашли, кто да почему… ничего, отбрехался, будто невестка хворая, везу бабке – шептунье показать.
Разбойник  рвал  руками гуся, коричневая корочка потрескивает, из надрезов вырвался горячий пар, ноздри жадно ловят одуряющие запахи, стараясь вобрать все, чтобы не уплывали в сторону чужих столов. Потек прозрачный сок, желудок начал дергаться в нетерпении. С хрустом отломил толстую ногу, коричневая корочка трещала и ломалась как мелкие льдинки, сладкий сок потек по пальцам…
 Прочавкал с набитым ртом:
- Где она?
- Да где ж ей быть? – удивился староста. – Здесь и есть, в деревне, сталбыть. Я ее на постой к бабке Гилтычихе определил. У той дом большой, чай, тесниться не будут…
Кор не дослушал, запил еду одним большим глотком из кувшина, поднялся из-за стола.
- Веди!
- Сейчас, сейчас…- вновь засуетился староста. – Сейчас и пойдем…
Звезды усыпали небо яркие, крупные, полная луна висела прямо над головой. Бесшумно скользнула крылатая тень, волосы растрепало потоком воздуха. Луна освещала большую избу, в одном из окон крохотным угольком тлела лучина. Кор обогнал старосту, вбежал в приоткрытые ворота. Сбоку бросился кудлатый кобель, залаял, заходясь хрипом, на слишком короткой цепи. Как на крыльях разбойник взлетел по скрипучим ступенькам, замолотил в дверь. Тишина, изба словно вымерла. Показалось, или услышал, как кто-то тихонько ойкнул?
 Наконец за дверью зашелестели шаги, надтреснутый голос неуверенно окликнул:
- Кому не спится в ночь глухую?
 Староста заорал из – за спины Кора громко, преувеличенно радостно:
- Открывай, старая! И девку буди! Спутник ея пришел, спаситель наш!
Они ждали еще довольно долго, пока наконец дверь не распахнулась. На пороге появилась старушка, маленькая и сморщенная, будто печеное яблоко, только из – под спутанных волос поблескивают остро неожиданно молодые, внимательные глаза. Оглядела Кора с головы до пят, заявила вдруг:
- Ох, и долго тебя не было, батюшка! Где только носило? Ну, гость в дом – счастье следом. Не стойте на пороге.
Простучали по выскобленному полу голые пятки. Эмбер выскочила из избы, со счастливым визгом повисла у Кора на шее. Его накрыло облаком волос, запахом молодого женского тела.
- Ты вернулся! Я знала! Знала, что вернешься!
Разбойник протянул руки, она легко и бестрепетно скользнула ему в объятия, легкая и нежная, разогретая за время сна. По его телу пробежал сладкий трепет. На землю опустил медленно, сердце стучит счастливо, в голове носятся, сшибая друг друга, рои бессвязных мыслей. Староста что – то рассказывал бабке на ухо, размахивал руками почище ветряной мельницы. Та согласно кивала, посверкивая в сторону Кора внимательными бусинками глаз.
Вновь зашелся в лае дворовый пес. Староста с неожиданной для его возраста прытью выскочил во двор, замахал руками. Кор шагнул было следом, но Эмбер висела на шее, прижималась, губами скользила по небритой щеке.
Бабка громко запричитала:
- Добрые Боги! Вот нечисть проклятущая! Чистый волк, даром о копытах!
Кор все – таки выпутался из объятий, удивленно глянул на старуху. Та заметила его взгляд, зачастила:
- Да поросенок у меня, батюшка! Поросенок! Истинно говорю, волк бродяжный! Кажный раз удрать норовит и шляется, незнамо где! Чистый бирюк, ох горе, от зараза…
Бабка сыпала словами как горохом в кринку, охала, хваталась за голову, жаловалась на непоседливую скотину, обещала продать на мясо. Наконец со двора возвратился староста. Пряча глаза, виновато развел руками:
- Убег твой свиненок, бабка! Как есть убег! Чесанул в ворота, только я его и видел! Теперь до рассвета не жди, а утром отыщем, не впервой.
- Ох зараза проклятущая! – Гилтычиха безнадежно махнула рукой. – Чтоб тебе околеть, да собакам попасться! Что уж там, не стойте столбом, заходите...

По такому случаю бабка расщедрилась на поздний ужин, из которого Кор, впрочем, мало что запомнил. Он глупо и счастливо улыбался, тонул в запахах жареного мяса с луком и чесноком, кислого пива и убойном духе браги, которую выставил расщедрившийся староста. А потом как – то сразу все исчезло, и яркий свет сменился полумраком маленькой комнаты и жесткой узкой лежанкой. Разбойник лежал, закутанный чьими – то заботливыми руками в необъятное одеяло из медвежьей шкуры, а перед глазами вновь и вновь вставали страшные картины подземелья. Странно, но теперь Кор совсем не боялся. Ну подземелья. Ну, идол каменный, подумаешь, эка невидаль…
Говорят, человек перестает бояться, столкнувшись с самым великим кошмаром в своей жизни. Почему – то эта мысль заинтересовала, и бывший пограничник начал добросовестно перебирать все свои страхи, внимательно прислушиваясь, не откликнется ли что – то в душе. Смерть? Глупо. Воин всегда шагает с ней рука об руку, в какой – то момент смерть становится самым верным, хотя и опасным, товарищем. Страх поражения? Нет, тоже не то. «Сражайся, уравняв с поражение победу…». Он не помнил, кто из древних мудрецов сказал такое, но слова накрепко засели в его памяти. На заставе иногда выпадало свободное время, а какой – то из его предшественников оставил после себя небольшую коллекцию древних фолий…
Тихий скрип двери отвлек разбойника от ленивых размышлений. Неверный огонек лучины обрисовывал темный провал входа, и маленькую фигурку, до пят закутанную в тяжелый зимний плащ.
- Можно мне войти?
Кор с трудом выпутался из одеяла, что не вовремя вообразило себя ловчей сетью и сел на лежанке.
- Конечно!
- Я тебя не разбудила?
- Н-нет,- он с усилием провел ладонью по лицу, стирая остатки липкой паутины сна.
- Я…я хотела поблагодарить тебя, Кор! – слова явно давались Эмбер нелегко, голос звучал тихо и бесцветно.
- За что?
- За то, что вернулся. Ты же… - девушка замялась, а затем выпалила - Ты же вернулся за мной, правда?
Кор поперхнулся и усиленно раскашлялся, скрывая замешательство. Что ответить на такое, он даже не представлял.
 Палец сдавило, будто тисками. Вновь в памяти всплыл подземное святилище, и грохочущий неживой голос: «Ни одна не откажет тебе…»
Разбойник так и не понял, что произошло. Заплясал, будто на ветру, крохотный огонек лучины, а спертый воздух сгустился, стал осязаемым и плотным как перебродивший кисель. В голове тоненько зазвенело, перед глазами на миг проплыли разноцветные круги. Эмбер  заерзала рядышком, облизала губы, что стали пунцовее, пухлее, зовущее. Быстрый, как огонек, кончик ее языка то и дело высовывается между вспухших от прилива крови губ, вызывая вполне понятные ассоциации. Зов был силен, Кор чувствовал в ушах звон, а в глазах начало темнеть от оттока крови, зато в нижней части потяжелело, словно сидел в бадье с горячей водой. Эмбер потупилась, на щеках заиграл румянец, перебрался на лоб и шею, потом запылали и уши…
Кор не двигался, но сердце колотилось мощно, кровь горячими потоками переливается по всему огромному телу, разнося проклятые гормоны, накапливая их уже не только внизу, но даже в ушах, в кончиках пальцев, выбрасывая через поры кожи в воздух, так что вокруг поднялось незримое облако, от которого прядают ушами кони, беспокойно ворочаются в подземных норах звери, а летучие мыши так и вовсе принюхиваются шумно как лоси на водопое.
Глаза Эмбер, дотоле чистые и ясные, начало заволакивать, словно на них опускалась матовая роговица, бывший пограничник такие видел у ящериц и змей. На верхней губе выступили мельчайшие бисеринки пота. Двигаясь неуклюже, будто старая кукла, она подняла на Кора бессмысленные глаза, так же неловко закинула руки ему на шею. А разбойника не покидало ощущение, что все происходит не с ним, что он лишь зритель в нелепом, постыдном театре. И на душе было еще хуже, совсем плохо было душе.
Чужая женщина, чужая игра, чужая жизнь…
Наспех, на смятом одеяле, на жесткой лежанке, на растоптанной мечте, без будущего, без настоящего, в глуме над прошлым… Ведь что – то было, ведь все же не зря, ведь он помнит, будет помнить, может быть, стоит остановиться, оглянуться, как – то все заново, по-настоящему…
Ложь украденных поцелуев, ложь покорного тела, ложь плоских слов, ложь безнадежных жадных ласк, ложь душной непроглядной ночи, ложь медвежьей шкуры… ложь, ложь, ложь…

Утро выдалось на диво прекрасным. Воздух свеж и чист, в бездонной синеве неба застыло, будто нарисованное, маленькое облачко. Кор вздохнул полной грудью, сапоги со стуком расцеловали рассохшиеся доски крыльца. С возмущенным квохтанием прыснули в стороны куры, кудлатый пес высунул морду из конуры и подозрительно повел носом. Хлопнула дверь, на пороге появилась Эмбер, уже одетая в дорогу, с небольшим мешком в руках.
- Доброе утро!
- Утро доброе! - откликнулся бывший пограничник, блаженно, с хрустом, потягиваясь. После мрачных подземелий особенно сладко было чувствовать первые, еще нежаркие лучи солнца, подставлять лицо ласкам свежего ветерка. За поворотом зацокали копыта. Показался староста, ведущий в поводу двух оседланных коней. Завидев разбойника, низко поклонился, комкая в кулаке шапку.
- Это… сталбыть, с утречком вас, Ваша Милость! И вас, госпожа.
Кор вежливо склонил голову, подивившись про себя «госпоже», но поправлять не стал. Ну хочет человек вежество свое показать, что в этом плохого? Староста приободрился, заговорил увереннее:
- А это, сталбыть, вам. От сельчан наших. Ну и от меня, ясное дело. Благодарим, что хлеб – соль с нами разделили, не погнушались…
Кор изумленно присвистнул, глядя на щедрый подарок. Кони, разумеется, не боевые господские, но сразу видно, молодые и выносливые. Хорошие кони. Лишиться двух таких лошадок – большая потеря для любого села. Только если…
- Скажи, Гуан, -перебил он, -А что было в том обозе?
Староста запнулся, снова потискал в кулаке безвинную шапку, затем хитро сверкнул на Кора льдинками глаз:
- Да разное было, ваша милость. Мелочь всякая… и еще немного…
Бывший пограничник понятливо кивнул. Что поделать, контрабанда – это она на границе контрабанда, а здесь, в глубине земель Короны, это в первую очередь свободная монета, на которую не назначишь налог. Разные земли, разные порядки, разная жизнь…
 Пришло в голову сравнение, что земли Короны подобны яркому лоскутному одеялу, что шьют вечерами деревенские мастерицы. Яркие лоскутки, разные цвета, причудливые формы… Суровой нитью объединил их «Златой лев, на червленом поле стоящий…». Страшно и вышептать, что произойдет, если подкосятся могучие лапы, поникнет гордая голова на алых щитах и стягах.
Они вышли со двора. Кор, памятуя о ночном переполохе, тщательно прикрыл за собой тяжелую створку. Спросил виновато:
- Так нашелся поросенок – то?
Староста поднял непонимающие глаза. Разбойник пояснил удивленно:
- Ну, бабкин. Тот, что сбежал вчера ночью.
Гуан отвернулся поправить подпругу у коня, завозился, наконец ответил как – то слишком торопливо:
- Найдется, найдется! Как же ему не найтись, коли его каждая тутошняя собака знает. Никуда не денется, с-скотина! Вот я его!..