Страсть - Антон Кузнецов

У старого пирата был сын. Шустрый, рыжий и любопытный. Подражая своему отцу, надевал на один глаз чёрную повязку и прихрамывал на одну ногу, как и отец, у которого вместо правой ноги была деревяшка. И мальчик обожал море. Мог часами сидеть на камне возле причала, наблюдая за кораблями, приходящими в порт, и теми, что его покидали.

В порту постоянно суетились люди. Широкоплечие грузчики таскали здоровенные ящики с пипасами и грузами, и у сына пирата постоянно возникало желание как-нибудь пробраться к ящикам, выкинуть из одного из них всё, и забраться в ящик самому. Он время от времени подходил к капитанам или помощникам капитанов, и просил взять его юнгой на корабль. Но они всегда отказывались, ссылаясь на его возраст или на то, что на корабле и так хватает людей.

Старый пират знал о страсти своего сына к морю, и боялся её. Он помнил, как сам ещё мальчишкой сбежал из дома и напросился на пиратский корабль. Через год он убил первого человека. Один из матросов галиона, на который они напали, замахнулся на него саблей, а под рукой очень кстати оказался багор.

Потом убивать становилось всё легче и легче. "БАХ!" - из пистолета, "ВЖИХ!" - саблей, "БУЛЬ!" - столкнул за борт, "ХРЯСЬ!" - головой о палубу. В схватках и тяготах странствий он лишился ноги и глаза. А порой ему начинало казаться, что и души, которую Морской Дьявол забрал у него в обмен на свободу. Хотя и свобода была относительной. Несколько раз его арестовывали и бросали в сырую тесную камеру. Несколько раз петля почти уже сжимала его шею. Но он умудрился спастись. Чтобы затаиться на время и снова в путь, за рамки, на волю.

Смерть была постоянной его спутницей. Она бесчисленное количество раз хваталась своими длинными холодными костлявыми пальцами за его горло, но всякий раз, с огромнейшим сожалением, выпускала его из цепких объятий. Может потому, что он щедро одаривал её чужими жизнями, которые обменивал на свою.

Вечный солённый привкус, который не покинул его и спустя много лет после того, как старость не позволила ему снова взойти на борт, сделав постоянным пленником ненавистной тверди. И корабли манили его своими парусами, призывая бросить презренную суету сухопутных крыс, с их нелепыми условностями и бессмысленными законами, манили в неизвестность, полную опасностей, приключений, невиданных раньше стран и островов, диковиных зверей и птиц, сражений и сокровищ.

Но теперь это было недоступно ему. Он приходил иногда на берег, и сердце его разрывалось от боли, когда корабли уходили вдаль, в неизвестность, без него. И волны издевались над ним, с насмешливым шорохом накатываясь на песок, и отползая обратно, словно, как и паруса, зовя его за собой, в глубину.

Он был стар, но у него был сын.  У него было много женщин, и многие из них наверняка имели от него детей. И никогда ему не было до них дела. Но со старостью приходит одиночество. И очередная молодка, привлечённая его обаянием и мужественностью, понесла от него, и стала его женой. Ему было много лет, но он, на удивление местным мужикам, умел ещё ублажить женщину. И умел делать детей.

Теперь у него никого не было, кроме сына, и все его мысли занимала забота о его будущем. Надежда, что если он каким-нибудь образом поможет сыну стать счастливым, стать честным, справедливым, добрым, и так далее, то хотя бы одной правильной, пусть и чужой, жизнью  он искупит свою собственную, и многие другие, отнятые им.

Но страсть сына к морю становилась всё сильнее, и старый пират боялся её. Боялся ошибок, которые повторит его ребёнок. И всякий раз, глядя как сын наблюдает за кораблями, видя его глаза, когда он рассказывал о своих странствиях, хотя всякий раз мужественно держался под градом просьб, старательно душил собственную гордость былыми подвигами, внушал себе, что не следует распалять воображение и любопытство мальчика, всякий раз не выдерживал и принимался рассказывать долго, страстно, самозабвенно, всякий раз страх наполнял его душу.

Его сын был слишком похож на него самого. Он слишком любил море. И приключения манили его. Старик понимал, что уже ничего не может сделать. И однажды, его самый страшный кошмар стал реальностью. И боль была сильнее чем от пули или сабли. И тогда, та, что так жаждала его, вернулась.

Чтобы затем стать постоянной спутницей и его сына.