Пашулик. Продолжение

Вчера была веселая пуримская вечеринка (эх, очень веселая... голова с утра болела не по детски). На вечеринку я отправилась не одна, а с Иришкой и Пашуликом, и, надеясь услышать очередную историю, начала задавать Пашулику разные наводящие вопросы. Он долго не поддавался, и мне пришлось спросить его в лоб - "Расскажи еще что-нибудь про свою лошадь".

"Лошадь?" - Пашулик задумался и зажмурил глаза. "Хорошая была лошадь. Мы жили с ней в любви и согласии, но, к сожалению, не очень долго. Дела мои вскоре вынудили меня покинуть гостеприимные просторы Северной Каролины и вновь пересечь в обратном направлении американо-канадскую границу. Какое-то время я страшно мучался вопросом, что же мне делать с лошадью, но тут подвернулся случай, и я загнал мою кобылку по этому самому случаю в полицейское отделение города Портленд, аж за триста баксов. Расставаясь, мы с лошадью обливались слезами, и хорошенькая офицерша, которой отныне предстояло гарцевать в седле вместо меня, растрогалась и обещала писать мне письма с рассказами о том, как поживает моя красавица.
Обещание она выполнила, и я вскоре начал получать конвертики с рассказами о том, как лошадь проела дыру в бюджете полицейского управления, подкольку отказалась питаться чем бы то ни было, кроме яблок, а изо всех яблок принимала в пищу только сорт Фуджи, причем не любые Фуджи, а только экологически чистые, так называемые органик, что влетало в копеечку. Всякие попытки подсунуть вместо органик фуджи какой-нибудь Пинк леди или Роуз Крисп лошадка отвергала с негодованием, и в знак негодования больно кусала офицершу за руку. Поскольку копы удовлетворить потребности бедного животного не спешили, то, искусав офицершу, лошадка взялась за прочих двуногих. Пока она ограничивалась штатом полицейского управления, все было еще ничего, но вскоре неудовлетворенное животное переключилось с блюстителей порядка на налогоплательщиков, которые, ничего не подозревая, прогуливались по патрулируемому парку.
Трудно представить себе что-нибудь более страшное, чем разгневанный налогоплательщик, покусанный в воскресный день за, можно сказать, свои же собственные деньги!
Именно гнев налогоплательщиков и заставил портлендскую полицию расстаться с лошадкой. Они продали ее - как ни странно - какому-то канадцу, причем именно в тот момент, когда я снова покинул Канаду, теперь уже, видимо, навсегда, и, таким образом, это перемещение в очередной раз доказало, что Ломоносов был прав, и материя не исчезает бесследно. Из просторов Северной Каролины в Канаду переместилась лошадь, а из Канады на просторы пусть не Северной Каролины, но близких мест, переместился, в свою очередь, я.
Перемещение же мое было вызвано тем, что мне пришлось вплотную столкнуться с хваленой бесплатной канадской медициной, и вот от этой-то медицины я и убегал.
В то время у меня обнаружилась мочекаменная болезнь, которую, говорят, женщины наслали на мужчин в отместку за собственные родовые боли. Понятия не имею, насколько это больно - рожать, но боли сильнее, чем та, с которой камень появляется на свет из нежных мужских мочeвых путей, я не знаю. Отвалявшись пару раз по полу в болевых корчах в бесконечном ожидании "Скорой" я решил, что, пожалуй, в моем возрасте бесплатная медицина - слишком непозволительная роскошь.
На момент переезда, однако, приступы меня отпустили, и я махнул прямиком в Калифорнию, где и начал праздновать переезд в компании веселых калифорниек. Однако, видимо, излишества неблаготворно сказались на организме, и в один из дивных теплых вечеров организм отказался радоваться жизни и подозрительно затих. Милые девушки долго пытались развеселить меня, но я не веселел, а, наоборот, становился все грустнее и грустнее, и в какой-то момент мне стало совершенно грустно. Девушки вызвали мне машину с парамедиками, и в мгновение ока я оказался в приемном покое.
Через пять минут после поступления я с ужасом осознал, что, если медицина бесплатная не торопится никуда и никогда вообще, то медицина платная торопится чрезвычайно - видимо, ей надо успеть совершить как можно больше дорогостоящих процедур, пока больной еще, не приведи Господь, не умер, потому что за процедуры умершим пациентaм счета посылают уже совсем другие компании.
В мгновение ока меня переложили на каталку, сняли с меня все то немногое, что на мне в тот момент было, окутали меня проводами, подсоединили к датчикам, воткнули пластиковые трубки везде, куда только было можно, задернули шторку - и ушли. Очевидно, они мне что-то понакололи, потому что я утратил волю к сопротивлению, был вял и слаб.
Через какое-то время я, однако, пришел в себя - и убедился, что у меня уже ничего не болит. Вокруг не было ни души. Из руки (вернее, в руку) шла длинная прозрачная трубка, по которой медленно капала в вену какая-то жидкость. Другая такая же трубка шла и к другой руке. Разноцветные проводки от моей груди тянулись к экрану, по которому бежали зеленые линии. Еще на экране было зеленое же сердечко, которое мигало, и прибор громко бикал при каждом мигании. Помимо этого, на моем теле было еще около десятка различных проводков. Мне стало страшно.
К счастью, мне оставили мой кошелек и мобильник. Здесь же, в Калифорнии, у меня был друг детства, Эдик, человек, причастный к медицине. Дрожащими руками я набрал его номер.
"Ты с ума сошел?" - первое, что сказал Эдик, выслушав меня. "Ты-таки да, наверное, сошел с ума! Ты знаешь, во сколько это тебе обойдется? Уходи оттуда немедленно. Пусть за тобой кто-нибудь подъедет, ничего никому не говори, вставай и уматывай, пока не поймали. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы по твоим счетам пришлось расплачиваться еще твоим правнукам".
"Эдик!" - сказал я. "Как же я могу уйти? Из меня торчат провода. Мне кажется, что вся моя жизнь сейчас в этих проводах. Я боюсь их трогать. Мне кажется, что если я отсоединю хоть что-то, я сразу умру!"
"Ты же не умер без них до сих пор", - резонно ответил мне Эдик. " Провода отсоедини. Камень, наверное, уже вышел, раз у тебя ничего не болит. Вставай и уматывай оттуда".
"Но я не могу! Они торчат во мне! И они толстые!"
"Толстые? Перекуси!" И Эдик отсоединился.
Видели ли вы человека в больничном халате? Синий халат в розовый цветочек завязан сзади тесемочками на шее, а дальше полы висят свободно, расходятся. Я бежал по коридору так быстро, как мог. Полы халата развевались и сквозь них свободно сверкала моя розовая задница. Я бежал и на бегу рвал и откусывал на себе провода. Друзья не подвели - они ждали как раз у выхода. "Отвезите меня в Волмарт!" - выдохнул я, как только водитель выжал газ. В Волмарте я купил себе самые дешевые джинсы и футболку взамен оставленных в больнице.
Приступы мочекаменной болезни меня больше не мучали. Я покинул Калифорнию и поселился в совершенно других местах. Счет из больницы настиг меня ровно через неделю. И я до сих пор не понимаю - как они меня вычислили? Ведь когда я оформлялся, я не дал им ни одной правильной цифры и буквы. Все наврал, начиная от имени и кончая количеством зубов у покойного дедушки.
Вот как они меня нашли, а?