Исповедь
- Мама. Ты сама виновата во всем. Ты была слишком нежной. Как же мне трудно. Я до сих пор не научился общаться с людьми. Я по-прежнему черствый и жестокий человек. Мой характер нисколько не изменился, и люди все так же не уживаются со мной. Раньше мне казалось, что мне никто не нужен, что я все сам, а теперь я чувствую себя таким одиноким. Я эгоист, да. И меня уже не исправишь. Я человек без чувств. Я до сих пор не знаю что такое любовь. Я никогда не испытывал этого чувства. Ненависть - да, она мне присуща. Я ненавидел людей, ненавидел общество, ненавидел упреков, советов и глупых выводов. Я очень раздражителен, мама. Тебе надо было с самого начала держать меня строго, а ты все боялась меня чем-то обидеть и нежилась со мной. Зачем? Я тебя спрашиваю, зачем? Во что я превратился? В кусок нерва, с кем никто не желает общаться? Жена убежала, как подлая кошка, друзья отвернулись, а коллеги по работе сторонятся. И во всем виновата ты, со своим воспитанием. "Алешенька, мальчик мой, солнышко". Ты ведь знаешь, что я не выносил этих ласк, я рос на них и все больше и больше раздражался. Вскоре меня стали раздражать и твои разговоры, которые я называл глупым лепетом. Зачем? Зачем ты только так нежилась? Кто знает, как все сложилось бы, если был бы жив отец. Но я его не знал. Как же быть теперь? Меня гонят отовсюду, никто не хочет иметь со мной ничего общего. Я подонок, и все это благодаря тебе!
Я подонок вдвойне, потому что обвиняю тебя. Ты не виновата. Ты очень любила меня. Даже слишком. Помнишь тот вечер у тети Эммы? Мне ни в какую не хотелось идти туда. Ты же знала, как я не выносил свою тетушку, но все равно настаивала на своем, убеждала, что это необходимо. А я кричал, ругался, скидывал с себя одежду. Мама, бедная мама, ты все это терпела и ни разу не повысила тон, только заплакала в конце, когда уже не было выбора. Я в тот момент даже не дрогнул. В этом твоя и ошибка, вся проблема воспитания.
Я уже не помню, как ты меня уговорила, пообещала что-то взамен что ли, но помню, что от одного только вида тети Эммы меня чуть не стошнило. Тетя Эмма - жирная кобыла. И у папы была такая сестра? Она при встрече все время любила потрепать меня за щечку,- какого удовольствия ей это доставляло? Ей казалось, что мне было приятно, а я никак не мог понять, почему она не сообразит, что это вызывало у меня отвращение, как впрочем, и все остальное.
Вскоре она у меня дождалась - эта тетя Эмма. Ухватившись, однажды своими пухлыми пальцами за мою щеку она стала ее дергать, и была очень удивлена, когда я ударил ее по руке и отвернулся в сторону. Она приняла такой озабоченный вид, приподняла брови и хотела что-то сказать, но потом ехидно улыбнулась и предприняла вторую попытку. "Я у тебя отобью охоту трепать детей за щеки" - подумал я в тот момент и ударил ее со всего размаха по протянутой ко мне руке. Тогда тетя Эмма, ни с того ни с сего, захохотала, и ей вдруг захотелось обнять меня.
Но мама, я бы этого не выдержал. И мне пришлось прибегнуть к очень вульгарному методу. Я плюнул ей прямо в лицо. Все были ошарашены моим поступком, а ты, бедная мама, ты даже не могла произнести ни слова.
Так ты помнишь тот вечер, когда ты меня все-таки уговорила, и мы пошли к тетушке? У нее были противные дети, которых следовало бы отлупить, но я, по каким-то причинам, не шел на этот поступок. Я сторонился их, не хотел с ними играть и оставался в одиночестве. И вот когда мне надоел этот вечер, и я захотел домой, то пошел к вам в зал. Я остановился в дверях и слушал. Ты даже не собиралась в скором времени уходить и болтала всякую чушь. Ты помнишь этот разговор? Ты говорила что-то о дочках Максима Ивановича. Какие они милые, какие они лапочки, и что Олечка могла бы стать хорошей подружкой твоему Алешеньке. Две глупые девчонки, которых я не переносил. И они могли бы стать моими подружками? Я был взбешен, когда услышал такое. Я подошел к вам и при всех гостях обозвал тебя. Я сказал: "Дура! Эти две проститутки не достойны меня!" Мне было всего восемь лет, а я уже тогда был такого высокого мнения о себе. Я помню твой вид. Ты застыла на месте, ты не могла произнести не единого слова и смотрела на свое отродье. По глазам потекли слезы, ты даже не могла проглотить слюну, потому что от моих слов она стала горькой. А все сидели в недоумении, как ошарашенные молнией. Мена тогда это нисколько не тронуло, и я спокойно вышел на улицу и стал ждать тебя. Зато я был доволен, потому что эта фраза подействовала. Мы пошли домой.
Этот случай пролетел и быстро забылся, и я никогда не переживал ни за это происшествие, ни за какое-либо другое. И только сейчас я почувствовал боль. Прости меня мама! Мне надо было просить у тебя прощение при жизни. Теперь это не имеет смысла, но именно сейчас я начал осознавать все. Свои ошибки, свое хладнокровие. Ведь это я загнал тебя в могилу. Я помню, как ты умирала. Мне тогда было семнадцать лет. Ты лежала больная,- бедная мама, как же я тебя доводил, довел до того, что ты слегла,- а мне было как-то безразлично, люди бы этому страшно удивились, а я даже не задумывался о чужой боли. Я чувствовал лишь свою. Только личное. Я крутилось вокруг своей оси. Но сейчас во мне такая боль, с какой ничто не сравнится. Почему все так? Ты лежала больная, а я в это время ходил гулять, и меня ничто не заботило, ничто не трогало, даже было лень принести стакан воды. 0 тебе некому было позаботиться, а твой сын и пальцем не пошевелил, чтобы помочь. Сейчас я бы сделал все, а тогда... Почему тогда я не испытывал никаких чувств?
В день, когда ты умерла, в нашем доме собралось полно родственников. Я пришел с училища и увидел толпу печальных лиц. Там был и доктор, который сообщил мне о твоей смерти. Я ни о чем не думал в тот момент. Почему? Почему?
Ты лежала бледная, но лицо было такое счастливое. На губах, как будто застыла улыбка. Ты ведь всегда, сколько я тебя помню, была в напряжении, а здесь лежало расслабленное тело. Доктор сказал тогда, что ты умерла тихо и спокойно. Без мучений. Но это не так. Ты умерла мучаясь, и мучил тебя я. Сколько горя принес я тебе при жизни. Всю свою энергию ты отдала мне. Ты казалась счастливой потому, что наконец-то избавилась от меня. Сегодня бы тебе исполнилось шестьдесят лет, а ты умерла такой молодой. Бедная мама. Ты успела меня вырастить и выучить. Как я тебя мучил с этой школой. Я ведь не мог ни с кем сдружиться. Так и до сих пор остался один. Ни жены, ни детей.
Через год после твоей смерти меня хотели забрать в армию, но тетя Эмма добилась, чтобы я остался. Я не вынес ее покровительства, думал - лучше бы мне уйти в армию, и тогда уехал из города. Я устроился по своей специальности. Это дело я любил (хоть что-то в этой жизни). Не знаю, какое удовольствие мне доставляло делать чертежи, но эта работа стала единственной моей отдушиной. Она успокаивала, огораживала от внешнего мира и давала возможность забываться.
Так вот, я уехал из этого города и стал жить в 3... Мне дали комнату в коммуналке... Скажу тебе,- это было, как в кошмарном сне, особенно первые дни. С соседями я не ужился сразу, не проходило и дня, чтобы мы не поругались. Мне пришлось воздвигнуть возле себя неприступную стену и скрыться за ней. На работе, в свободное время, приходилось также отгораживаться от всех. Я впервые начал сталкиваться с трудностями, ведь до этого жил у тебя под крылом. И уже было отчаялся, хотел возвращаться домой,- но ведь и там не лучше (мне нигде бы не было хорошо),- как вдруг судьба мне предоставила шанс, которым впоследствии я так и не сумел правильно распорядиться. И все из-за своей натуры. Я встретил девушку, очень хорошую, милую, и уже через месяц женился. Ты, наверное, понимаешь, что сделал это не по любви. Да, из-за квартиры. Но, увы... В жизни никогда не будет такого человека, который бы терпел меня так же, как и ты. Через год мы вынуждены были развестись. Мне было только двадцать лет, а я уже был разведенным мужчиной.
Моя самостоятельная жизнь только начиналась, а я ее уже так загадил и так все ненавидел. Я не знал, ничего не знал. Был кротом, выползшим из-под земли. Не знал, какой сделать следующий шаг, что предпринять. Все эти люди со своими физиономиями кружились вокруг меня, тыкали пальцами, шептались за спиной, что им всем было нужно? Ну и что с того, что я нелюдим? Это еще не повод разводить сплетни. Но как это все угнетало меня!
Я стал отбросом общества, я избегал его и вскоре перестал особо переживать по этому поводу, беспокоиться и научился игнорировать общество так же, как и оно меня. Я был равнодушен ко всему. Мне никто не был нужен, и я работал и жил только для себя. Я окунулся в свое увлеченье с головой и вскоре мои навыки в чертежном ремесле переросли в серьезные архитектурные начинания. Я сделался востребованным и стал воплощать свои фантазии с неумолимым рвением. Жизнь наконец-то оценила меня и освободила от столкновения с людьми, предоставив мне уединение. Конечно, контактировать приходилось, иначе бы мои замыслы не увидели света, но это было совсем другое. Главное, что я освободился от той массы, что давила меня. И со своим эгоизмом добился больших успехов. Но все оказалось ни к чему. Хотя говорю это только сейчас, а тогда я наслаждался жизнью, купаясь в деньгах. Но ведь человеку необходимо с кем-то делиться своим успехом, а я был так одинок. Сейчас это ощущается остро.
Я был жестоким всегда, а когда разбогател, то ожесточился еще больше, стал более ненавистным и жадным. Ты думаешь, я сейчас изменился? Нет. Я просто начал осознавать все это, но остался прежним. Вот сейчас вернусь домой и мое сердце опять покроется пленкой, и я забуду про все, про всех этих людишек, и буду думать только о своей выгоде. Этот урок я учел на всю жизнь. 0 тебе не позаботится никто, кроме тебя самого. Я ненавижу людей, они мне не сделали ничего хорошего. Эти жалкие людишки! Они унижали меня, никогда не общались со мной, и главное, если я уж и был таким раздражительным, то они не хотели мне помочь в отношениях, в умении держать себя. Двадцатилетний мальчишка бродил по городу в поисках пропитания, и уже тогда дал себе слово стать непременно богатым. Это бывает со всеми бедными. И я сдержал свое слово. И сейчас я вернусь домой и стану вновь черствым, но одно будет меня терзать несомненно. Это мое одиночество. Как же ты была одинока все это время. Ведь все эти двадцать лет после твоей смерти я ни разу не навестил твоей могилки. Каким же надо быть жестоким человеком. Бог меня не простит, я знаю. Но что же мне делать, мама?
1996
Свидетельство о публикации №209052800135