Часть 2

БЕССОННАЯ НОЧЬ
Все было готово к отъезду. Прометей не спал. Закинув за голову руки, глядел на сумрак - под затянутой сигнализацией крышей, и от чего-то пучился. Много дней он не ходил в туалет. Сейчас, в последнюю ночь - он отпустил третью чакру: мучайся, плачь.

Память разбудила недавнее прошлое... на стене, на обоях - тени от предметов. Свеча заставлена книгой. Запах лекарств, - душно. На полу, на ковре - таз. Когда встаешь и проходишь мимо таза - по стене, по тоскливым, сумасшедшим цветочкам - бегут, колышатся тени предметов. Как томительно! В постели то, что было когда-то дороже света, - Хранительница, - часто, часто, тихо дышит. Лицо розовое, неспокойное. Выпростала руку и щиплет пальцами край платка. Прометей снова, снова берет ее руку, кладет под одеяло. "Ну, раслабся не воюй с собой. Поговори с ним, он же твоя плоть».  Она говорит чуть слышным, но по прежнему напряженным голосом: "Инг, инго, индиго. Дети индиго, Иные…». Ее голова закинулась на подушку. Она опустилась, ушла в себя, стиснув зубами одеяло. Она все еще билась с ним, с тем, кто уничтожал ее тело изнутри.

Прометей взял самиздат, добавил туда самосад, чиркнул зажигалкой «Калина» и закурил.
"От себя можно уйти только в себя. Двигаться навстречу собственной боли, без меры времени, туда к духам детства. Туда, где живут в одиночестве Поэты и Пророки, Бродяги и Безумцы. К грани между этим миром и тем. Зачем нужна любовь, если всегда, в любой момент ее можно потерять. Хорошо сумчатым, они с любимыми не растаються. Любовь – это горький яд пробуждения к жизни. Яд, который проникает в позвоночник и будит спящие там семена иных жизней, программ, кодировок. Иных цивилизации и эта реальность Рим XYZ.  И все это пробуждение лишь затем, что бы еще в одном рукаве Галактики биороботы начали свой поход. За или против ледяных кристаллов".

Прометей стоял в воротах, прислоняясь к косяку  плечом и головой. Он отогнал «Платиновым Эгоистом» духов. В спальне было темно от спущенных штор, лишь отсвечивало зеркало шкафа с платьями Хранительницы. Он шагнул в одно из зеркал и вышел в другом. На нем был сшитый с пуговками костюм и галстук. Прометей еще раз посмотрел на себя. Из нагрудного кармана торчал клочок какой-то бумажки. Он развернул скомканный листочек и прочитал его. Конструктор нахмурился, постоял минуты две, наконец вышел из квартиры, запер черный ход, и сел в гравицапу.  Теперь он не мог вернуться назад.