Осмысление через видение

Чтобы научиться владеть собой, стать хозяином самого себя, надо избавиться через осмысление от всех «стойких очагов возбуждения», задающих сдвиговый ритм, который разрушает изнутри и лишает способности управлять собой. «Стойкий очаг возбуждения» (незаживающая ранка) образуется под воздействием психотравмы (раздражение замыкается на себе), оправдывает себя, лишен самокритики и не замечается сознанием, потому так трудно бороться с ним. Чтобы избавиться от него, надо его сначала увидеть. Только видя, можно осмыслить, но при психотравмах нарушается связь с реальностью, она блокируется, как несущая угрозу. Как же увидеть то, что не видится, что заблокировано намертво? Надо заставить себя видеть то, что раздражает, что делает видение прерывным, в момент раздражения, без прерываний, фотографически точно. Это требует больших и постоянных усилий, но по мере решения проблемы, напряжение будет ослабевать, а степень «естественного» видения увеличиваться. Травмы или однобокие фиксации (это касается, например, мамы) бывают настолько сильными, что приходится прилагать неимоверные усилия, чтобы их увидеть и осмыслить. Рассмотрю конкретные примеры. Заставлю себя видеть Валерку (рассказ «Страх»). Под воздействием постоянных издевательств я сломался настолько, что меня начало клинить на суицидальных мысля, так как «не было выхода». Если бы мы с мамой не переехали жить на другую улицу, неизвестно, чем бы все закончилось. Почему моя реакция на его грозы была такой болезненной? Из-за отсутствия агрессии. Я надеялся только на маму, но мама не могла меня защитить. Другой защиты у меня не было, потому и сломался. Почему я был в такой зависимости от мамы? Трудное детство, постоянные страхи, длительное одиночество, недостаток общения, зацикленность внутри себя, отсутствие отца, от которого можно было бы набраться мужских качеств. С реальностью меня связывала только мама, я был в полной от нее зависимости. Все мировосприятие преломлялось через нее, я боялся самостоятельно мыслить. Для меня мама была «абсолютом», лишенным всякой критики. Переключу мысли на Степку (рассказ «Психотравма»). Степка, в общем-то, ничего плохого мне не сделал, страх перед ним возник после его конфликта с мамой, когда я осознал, что абсолютно ни от кого не защищен. Степка «плохой», а мама «хорошая» и права. Это не подлежало никакому сомнению. А сомнения лезут и лезут в голову. Может, мама была не права? Ты, что, хочешь оправдать Степку? Не стыдно тебе? Какие бы действия не свершил Степка, оценка ситуации должна быть объективной. Я должен маму жалеть и защищать даже если она не права, но в то же время я обязан правильно оценивать ситуацию, иначе возникнет множество проблем. Мама была не права, когда внушала мне мысль, что в случае любого конфликта я не должен сопротивляться, что надо просто уйти от обидчика и не связываться с ним. Следование маминым советам привело к существенной поломке у меня в голове. Я не могу ее за это винить. При ее слабом здоровье, она не могла мыслить иначе. Чтобы прийти к правильности, равновесию, я должен дать волю подавленному раздражению, чтобы потом понять и простить. Когда я критически оцениваю свои и мамины действия, устраняется сдвиговая направленность мышления, вправляется сдвиг, обретается ясность ума, возвращаются в полном объеме утерянные и неразвитые чувства и память (двусторонние), увеличивается энергетика, умение управлять собой становится естественным. Через осмысление прошлого происходит процесс очистки сознания и подсознания от накопленных раздражений. Степка, Валерка не оправдываются, они такие, какие есть. Чтобы не возникало проблем, самому надо быть сильным. Слабых бьют, а сильных уважают. Если я на кого-то раздражаюсь, значит, я слабый и не достаточно умный. Слабые всегда ищут виновных, а сильным – все ни почем. При устойчивом равновесии не возникает однобоких подходов к решению проблем, потому что это одна команда, единое целое, и от его целостности зависит благополучие всего меня.