Послание третье

Здравствуй Катенька!
Пишет тебе, как ты догадалась, твоя подруга Оля. Вот уже, который день меня посещают параноидальные видения. То я вижу себя листиком, слетевшим с дерева и упавшим в осенний холодный день на мокрую дорожку, где по мне протоптались две пары чьих-то влюбленных ног;  то выжитым лимоном, чьим соком усладилось некое юное тело неизвестного рода; то куклой, истрепанной каким-то развратником с опухшими глазами… А на днях, вернее в одну из ночей, меня посещала сама Рати со своими грезами страсти, и довела до такого исступления,- которое передалось, наверное, и соседям,- что на утро у меня уже не было сил, чтобы подняться с влажной постели. Вчера, например, в моих фантазиях присутствовал мой мальчик… Катенька, что за чудо произвели на свет его родители! Ну, просто вылитый портрет Дориана Грея. Он обладает красотой Апполона в детстве. Нежный, как Ангелочек на полотнах художников эпохи Возрождения; чувствительный – вздрагивающий от прикосновения моих пальчиков; с глазами морской капли, в которых можно утонуть, как в океане, в блаженной пучине бархата; с губами, пропитанными девственным соком, чья влага дарит забвенные мгновения одухотворенности; мальчик созданный для любви и ласк (фаворит римских императоров); с гладким телом, которое таит, как мороженое под моим горячим язычком; с шелковой кожей, чья нежность сводит с ума… Катенька, у меня нет слов.
Но что представляло собой мое видение?
Теплая летняя ночь. Поле недалеко от леса. Вокруг пылают костры. Мой мальчик, в роли Диониса, восседает на мягких подушках. Вокруг лежат фрукты, стоят кувшины с вином. Звучит безумная, возбуждающая музыка, наполняющая сосуд тела страстью. В бешеном ритме, под предводительством Терпсихоры, вакханки исполняют ритуальный танец. Как на шабаше ведьм, растрепанные и строптивые, они вынимают из плоти все чувства, вбирают в себя звуки и выплескивают их в пластику. Полные ажитацией они обнажаются, освобождаются от лишнего груза, и, легкие, воспаряют над зыбкими реалиями нашего суетного мира.
Я же вижу себя жертвой, возлегающей на алтаре заклания, и наблюдающей за всеми участниками оргии. Здесь, среди смертных, есть и поэты, и художники, и философы, забывшие о своей повседневности и погрузившиеся в экстаз Дионисового празднества. Тут кружат в пляске все девять муз, веселятся нимфы, готовые зажечь пламя в любом остывшем теле, бегают сатиры, подшучивая над девушками и пугая их своим видом, обнимаются грации, восхищая всех стройностью своих фигур. Хмель и возбуждение правят балом.
Дионис (мой мальчик!),- окруженный нагими красавицами,- с блестящим телом, помазанным благовонными маслами, с виноградными гроздьями на голове и бриллиантовыми перстнями на пальцах, с кубком вина в руке, провозглашает начало жертвоприношения Диане, которую он,- властный бог,- никак не может соблазнить. Богиня охоты остается непокорной в своей неприступности.
Вокруг меня, лежащей обнаженной на белой, мягкой простыне, начинают суетиться. Втирают в тело ароматные крема, осыпают лепестками роз, на талию надевают золотую цепочку, на запястья рук и ног браслеты из алмазов и рубинов, на голову венок из маргариток. Затем надо мной начинает отплясывать шаман с бубном, призывающий Диану обратить на нас внимание. Его танец неторопливый, похожий на боль перед встречей с Парками, отдающий все живое в своем существе. А в это время нимфы раскуривают кальян, вокруг которого тут же собираются все поэты и художники, и сладкий дым уносится вверх на усладу богине.
Дионис восстает с подушек и подходит ко мне. Его красивое тело блестит и извивается, как змейка, под загадочную музыку властных музыкантов. Одержимый космической стихией, своими пьянящими движениями, он вынимает упоительную страсть и желание из моего сердца, и будоражит мою голодную плоть. Я чувствую, как во мне вздрагивает каждый нерв, каждая мышца расслабленно напряжена, тело трепещет в судороге влечения. Дионис приближается ко мне вплотную, я слышу его теплое дыхание – дыхание великого бога, пытающегося с помощью моего тела пошатнуть стойкость неприступной девственницы. Я чувствую прикосновение его нежных пальцев, так легко и умиротворенно скользящих по моей коже. Я вижу его губы, приближающиеся к моим устам…
- Да свершится жертвоприношение!

На этом мое видение прервалось. Но мальчик, Катенька, мой милый мальчик остался. Он реален так же, как и этот мир. И, если ты приедешь ко мне летом, то обязательно его увидишь. Хотя нет, если ты его увидишь, то обязательно влюбишься, и может даже, соблазнишь. Ведь он у меня такой доверчивый и ранимый. И против твоей красоты не сможет устоять, и пойдет за тобой, как щенок на поводке. А я этого не вынесу, мне не хочется, чтобы ты отнимала у меня моего мальчика, юного Диониса с золотыми волосами.
Вот такие события и видения окружают меня последнее время. Буду ждать твоего письма и комментария. Рассказывай и мне о своем Мальволио. И о том Дураке, который забрасывает тебя все время письмами. Ты говоришь, что ничего бредовей его посланий не читала, ну, что тебе сказать, я ведь их не видела, но Катенька, помни, что в каждом бреде есть свой потайной смысл. Вот и в моих бредовых видениях он имеется. Так что пусть Дурак засыпает тебя письмами, как Сирано де Бержерак с фронта, это все же лучше, чем целоваться с Мальволио. Как представлю себе эту картину, так в дрожь бросает. О, как бы мне хотелось поскорей увидеть тебя и поцеловать твои сладкие уста (о, сколько блаженства хранится в этом поцелуе!) Надеюсь, ты не обидишься на мою маленькую страсть к моему мальчику? Я все равно тебя люблю больше всех!
P.S. Обязательно приезжай ко мне в гости, и пусть он в тебя влюбляется. Я ревновать не буду. Втроем будет даже веселей. Мы будем придумывать разные игры, и забавляться с Дорианчиком. Приезжай! У нас здесь так тепло и хорошо. Жду! До свидания!

                Твоя Оля!
                Всегда с любовью!