За гранью будущего

( Трагико-иронический любовный фантастический роман)

             Действие романа: наши дни и будущий 25 век.
             Основная идея: К чему может привести разрыв между моральными ценностями и высоким уровнем технического развития цивилизации будущего?...
            
             Краткое содержание и главные герои.

 Он потерял всё, что было опорой в его серой, монотонной жизни: маму и американскую кино-диву - свою фанатичную любовь! Выход увидел один – в смерти. Однако удалось выжить под колёсами поезда. После чего приобретает способность к самовосстановлению   повреждённых конечностей и тканей. Жизнь парня изменяется коренным образом. У него появляются друзья: неординарный художник и увлечённый околонаучными идеями паренёк. После ряда приключений, иногда криминального характера, троица попадает через туннель времени в будущий, 25 век!
Вначале друзья решили, что попали в каменный век. Но потом выяснилось, что они переместились в будущее после Краха земной цивилизации. Они пытаются выяснить причину вселенской катастрофы. Обстоятельства толкают их на путешествие. Из “каменного века” они попадают в технически “навороченное”  подземелье, затем к отшельникам, живущим в дремучем лесу и поклоняющимся некоему идолу. Идолом стал мальчик, выживший после Краха и наделённый необычными возможностями.
В ходе путешествия друзей не раз выручала способность к самовосстановлению главного героя. Важную роль в романе играют любовные мотивы. 
Невольные путешественники возвращаются назад, в “свой век”. Главный герой решил посвятить себя выяснению причин Краха цивилизации 25 века. Его же друзья увлеклись своими занятиями, причём успешно!
Появляются новые лица: начинающий литератор-фантаст и его красавица сестра. Они знакомятся с главным героем. Новая любовь, осмысление причин Краха и неожиданный вывод...

Часть 1. Потрясение.

Глава 1.

“Скорая помощь”, надрываясь сиреной, настырно протискивалась в автомобильной толпе, запрудившей центральную улицу города. Новая “Газель”, выделяясь ярко-красными крестами и номером известного телефона, упрямо стремилась к железнодорожному вокзалу. Владлен Петрович, пожилой человек, врач со стажем и немалым опытом работы “на подхвате”, как он сам говорил про свою профессию, только покачивался в такт манёврам водителя и слегка дремал. Смена заканчивалась и он уже был дома, в привычной обстановке семейного уюта и тепла, создаваемого его неуёмной, трудолюбивой женой. Отцветал красавец-май. Плодовые деревья уже пестрели зелёными плодами, и, в целом, город буйно зеленел: местные власти старались поддерживать давнишнюю славу  промышленного центра, как самого зелёно-насаждённого  и цветущего в стране.
Когда въехали на перрон, суетный пассажирский народ с пониманием расступился и своей скученностью точно подсказал место разыгравшейся драмы.
На отполированных до блеска плитках лежал парень с мертвенно-бледным лицом, черты которого уродовали ссадины и синяки. Глаза безжизненно закрыты. Нижняя, неестественно укороченная, половина туловища кое-как укутана тряпкой с уже потемневшими пятнами крови. Возле пострадавшего на корточках сидел  и держал его за руку совсем молодой паренёк, почти мальчишка. Рядом стояла девушка с лицом, на котором застыло выражение сострадания и растерянности. Она вертела головой и с надеждой поглядывала на подъезжающую “Скорую”. Как всегда в таких случаях, вокруг тревожно гудела толпа любопытных, участливых и просто зевак. Молоденький сержант милиции пытался уговаривать людей разойтись и не мешать работе государственных органов. Над всем, в динамиках  обыденно звучал голос дежурной по вокзалу, сообщавшей о прибытии очередного поезда, а вдали слышались лязг, свистки и гудки маневрирующих электровозов.
- Он... ему... отрезало ноги! – первой навстречу медикам кинулась девушка. – Мы... перевязали жгутом, кровь остановили... – сбивчиво, задыхаясь от волнения, не говорила, а словно выбрасывала она страшные слова.
- Молодцы! – на ходу похвалил Владлен Петрович, за которым проворно следовали санитары с носилками. – Раны обработали чем-нибудь? – машинально спросил он, открывая свой походный чемоданчик.
Девушка что-то ответила, но врач уже слушал рассеянно – он полностью занялся пострадавшим. Из долетающих до него обрывчатых пояснений девушки о случившемся несчастье, уловил, что парень упал с перрона под колёса поезда. Однако есть очевидец, который утверждал, что сделано это было намеренно. Что вполне вероятно, поскольку нечаянно упасть было почти невозможно. Девушка с братом первыми бросились на помощь, когда электричка отъехала, и оказали посильную помощь. Она училась в медучилище...
- А, вот, и отрезанные... ноги... – слегка подрагивая, она  продемонстрировала врачу, а потом протянула санитару окровавленный бумажный свёрток.
Владлен Петрович мельком глянул на него и подумал, что конечности уже не пришить. Парень был в глубоком шоке и в сознание не приходил. Его, после обработки ран и необходимых уколов, так и понесли на носилках беспамятного.
Снова вой сирены, поток неуступчивых автомобилей и крутые виражи водителя. “Потеря крови, похоже, небольшая... – обдумывал Владлен Петрович ситуацию, - молодой, выживет. Вот только ноги... Да, куда же его везти?” Он включил рацию...

В санпропускнике центрального института травматологии как всегда было людно. По коридору пробегали медсёстры с папками. Кого-то, хромающего с перевязанной ногой, вели под руки две молоденькие санитарки; на скамейках, расположенных вдоль стен, сидели с настороженными, озабоченными лицами люди. Время от времени открывались двери какого-нибудь кабинета и с задумчивым, усталым лицом выходил врач в аккуратной белой шапочке...
Несмотря на сутолоку, Владлен Петрович со своими помощниками довольно скоро доставил пострадавшего в операционную, коротко пояснил  ситуацию дежурному хирургу, и уселся в соседнем кабинете оформлять необходимые бумаги. Усталость навалилась на пожилого человека, и он с трудом подбирал нужные слова и термины, выводя их неровными строчками на плохо отпечатанных бланках. “Уже и система поменялась на рыночную, а они никак не могут по-человечески отпечатать бумаги...”, - с досадой кривился врач. Его мучения прервал резкий скрип двери. В помещение решительно вошёл дежурный хирург и задал странный вопрос:
- Куда Вы подевали своего больного?
Владлен Петрович вскинул глаза и устало вздохнул.
- В каком смысле? – принимая вопрос за неудачную шутку, недовольно пробурчал он.
Хирург, высокий, плотный, в расцвете сил молодой мужчина стушевался и почесал затылок. Уже для себя неуверенно пробубнил:
- Неужели без моего ведома санитарки куда увели?... Так не должно...
Дальше Владлен Петрович слушать не стал. Он повернулся и углубился в писанину. Его коллега хмыкнул, неопределённо повертел головой и стремительно вышел. В комнате наступила относительная тишина...

- Вы действительно не в курсе, где подевался Ваш... безногий пациент? – снова буквально ворвался дежурный в комнату.
- Это уже не смешно! – поставив заключительную подпись,  нервно поднялся со стула Владлен Петрович. – Что? Где? Куда... он мог деться? Что за организация работы? – набросился он на молодого коллегу.
- Пойдёмте со мной, – сдерживая раздражение, кивнул на дверь тот.
И они, чуть не столкнувшись в проёме, разгорячённые поспешили в приёмную операционную.
- Ну, и где вы его подевали? – теперь уже Петрович начал наседать, размахивая исписанными бланками перед носом дежурного. – Мне уже пора домой. Подпишите о приёме больного и... дальше разбирайтесь сами.
- Извините! – твёрдо выдавил молодой и вытер испарину на широком лбу. – Я не могу принимать того, кого нет! Подавайте...
- Вы про убогого, что лежал на перацийном столе? – прервала назревающий скандал пожилая уборщица.
Она только что вошла, деловито поставила ведро с водой и устало оперлась на высокую швабру.
- Дык он вышёл! Может, приспичило в нужник, а медсестра кудый-то запропастилась... – в задумчивости водила глазами женщина, прикидывая что-то своим простым, но практичным умом.
- Как вышел? – в унисон выкрикнули оба врача.
При этом у Владлена Петровича в глазах даже мелькнул красный круг: он всегда появлялся при сильном волнении. Сразу вспомнился случай, когда из санпропускника выкрали человека с огнестрельным ранением. Впоследствии оказалось, что тут были замешаны бандиты местной группировки. Было долгое следствие, крупные неприятности...
- Мне ещё этого не хватало... – Владлен Петрович попросил воды и бледный прислонился к пустому операционному столу. Уборщица проворно налила стакан воды из графина, что стоял в углу на стеклянной этажерке, и участливо подала растерявшемуся человеку.
Наконец и до его молодого коллеги дошло, что дело может обернуться неприятностью (хотя больного ещё не принял), и он стал предметнее разбираться в произошедшем. То, что выяснил, показалось нереальным! Медсестра, строгая исполнительная женщина средних лет, и санитарка, бойкая молоденькая практикантка, никуда пострадавшего не “транспортировали”. А посетители, сидевшие в коридоре, подтвердили, что видели, как из операционной вышел парень с побитым, поцарапанным лицом. Все отмечали, что до самых пят у него свисала грязно-серая пятнистая простыня, завязанная на поясе тугим узлом.
Услышав такие свидетельства, Владлен Петрович бросился к тазику, в котором лежал привезенный с вокзала бумажный свёрток. Когда врач лихорадочно разбросал окровавленные  куски бумаги – то весь покрылся липким потом! В одной руке у него свисала рваная, с запёкшейся кровью правая нижняя голень со ступнёй, а в другой руке – кусок ступни левой... Но главное, он же сам обрабатывал у пострадавшего культяпки ног! Ошибки быть не могло...
Петровича передёрнуло нервным тиком, он искривил рот, хотел что-то сказать, но беззвучно повалился на пол. Дежурный и уборщица кинулись ему на помощь...

*  *  *
Над всеми чувствами преобладало острое ощущение, что в голове завёлся крот. Он настойчиво копался, копошился, прорывал свои ходы и пытался вырваться наружу. Голова не болела, но казалась чужеродным телом, тупым и ненужным, в котором, к тому же, суетились и елозились посторонние.
Алексей шёл по улицам города и медленно приходил в себя. Прохожие оглядывались на обвязанного грязной простынёй молодого человека с побитым лицом и реагировали по-разному, в основном с брезгливостью. Бомжей и опустившихся алкоголиков, стеклоглазых наркоманов в городе хватало, но сочувствия они, тем более молодые, вызывали далеко не у всех. В рыночной гонке за успехом, слабых, в лучшем случае, не замечали и обходили стороной. В худшем – могли и бока намять, а то и убить...
Знакомая кучка тополей, родная “хрущёвка” и её обветшалый подъезд вызвали смятение, а потом короткий, но интенсивный электрический импульс в позвоночнике. В голове прояснилось, и крот затих. Мысли стали упорядочиваться, появились признаки какой-то логики. Он оглянулся: на детской площадке в песке возились дети; две молодые мамы о чём-то увлечённо беседовали, а на скамейке перед подъездом сидела старушка. Она, единственная, уставилась мутными глазами на Алексея и была слегка ошарашена. Даже когда он исчез за входной дверью, старушка продолжала всматриваться в болтающуюся дверную ручку. Потом укоризненно покачала головой и что-то стала назидательно шептать крестясь.
Соседка, тётя Даша, у которой оставил ключи от квартиры, среагировала соответственно своему статусу чувствительной женщины: она всплеснула руками и, выпучив глаза, зачастила рыдающим голосом:
- Где ж тебя так, Лёшенька? Ты ведь такой тихий, спокойный, мухи не обидишь. Что ж это деется с ихней демократией? Нормальному человеку выйти во двор нельзя! Надо ж...
- Мне бы дверь открыть... – оборвал её стенания парень, чувствуя, как крот вновь зашевелился.
Женщина, видя состояние человека, резко умолкла и протянула ключи. Пока Алексей возился с замком, она не уходила, а всё  утирала уголки глаз белым платочком и горестно покачивала головой.
Знакомые запахи ударили в нос и окончательно привели в чувство. В прихожей Алексей внимательно рассмотрел себя... Затем лихорадочно развязал узел на поясе, скомкал простынь и кинул её в угол. Ощупал голые ноги. Они показались мускулистыми, плотными и стройными. “Когда это они успели такими стать? – мелькнула первая приятная мысль. – Но, что же со мной произошло?” Машинально прикоснулся к занывшему синяку на лбу, длинной царапине на щеке. С этим движением и последним обрывком мысли вошёл в ванную и увидел её! Улыбающаяся призывно блондинка, демонстрирующая на глянцевом плакате свои женские прелести – рвущиеся из тесного лифчика груди, соблазнительно изогнутый в купальном костюме стан – всколыхнула подсознание. Он глубоко вздохнул и присел на край ванны...

Свою маму, Ольгу Марковну, похоронил недавно. Несчастье свалилось настолько неожиданно, что для Алексея уход единственного родного человека показался чем-то надуманным, нереальным. Долго казалось, что пройдёт время и она, тихая, внимательная, войдёт в его комнату, грустно улыбнётся и скажет:
- Вот, задержалась на работе, а ты, наверное, голодал, ждал меня...
- Ну, что ты, мам! – отложил бы он книгу и поднялся  навстречу. – Я же умею кое-что готовить, например: картошку жарить и салат по твоему рецепту...
Она блеснёт серыми глазами, подойдёт к нему и тепло обнимет, прижав голову сына к своей груди...
Сколько себя помнит Алексей, они с мамой жили одни. Отец умер от туберкулёза так давно, что, казалось, его и не было вовсе. Мальчик рос замкнутым, нелюдимым, друзей практически не имел. Их ему заменяла мама, с которой он не расставался даже на школьных каникулах, когда другие мальчики и девочки уезжали куда-либо на отдых: в пионерские лагеря,  к бабушкам в деревни или же отправлялись в турпоходы с учителями.
Вырос в невзрачного паренька, узкоплечего, сутуловатого, с ущербным носом, который повредил ещё в младенчестве. Как всегда бывает у одиноких молодых людей, имел свои тайные мечты и желания. Последней такой тайной стала фанатичная влюблённость в голливудскую звезду Энн Уотсон! Блондинка, по своей притягательности и сексапильности опередившая в глазах Алексея знаменитую Мерилин Монро, завладела им полностью. Как истинный фанат, он собрал о ней всё, что можно: журналы с её откровенными фото (“Пентхаус”, “Плейбой”), вырезки из газет; просто фото, распространяемые бойкими мальчишками в людных местах; изображения на календарях, майках, плакатах. Пересмотрел (и не раз) фильмы с её участием. Когда она однажды приехала в столицу на кинофестиваль, выпросил у мамы денег (чего до этого никогда не делал) и смело поехал в незнакомый город-гигант. Вояж закончился благополучным возвращением, хотя предмет своего поклонения Алексей “вживую” так и не увидел, разве только на огромном плакате возле одного из кинотеатров.
Первым ударом оказалась смерть мамы! Придя домой после похорон, Алексей почувствовал себя не только одиноким, но и никому не нужным. После окончания школы, ему не удалось поступить учиться дальше. Хотя экзамены он сдал в местный университет и довольно успешно, но... не прошёл по конкурсу. Попробовал в другой ВУЗ – тот же результат. Стало ясно, что без денег образование в новой стране получить проблематично.
Мать, как могла, успокаивала и поддерживала сына: предложила временно поработать подсобным рабочим в фирме, которая занималась утилизацией мусора. “А там будет видно...”, - участливо гладила она Алексея по голове. Сама женщина тянула здесь лямку главного бухгалтера. Именно тянула, потому как часто брала работу на дом: фирма экономила на сотрудниках, выжимая из работающих всё по капельке жизненных сил.
Последующие удары последовали один за другим и толкнули на роковое решение! Сначала выгнали с работы. Алексей не отличался физическими данными, а работа требовала силы: целую смену приходилось что-то перегружать, носить, перетаскивать. Пока жива была мама, которую здесь уважали и ценили, ему прощали медлительность, элементарную слабость: например, не мог поднять газовый баллон или массивный рельс. Теперь же, ситуация изменилась...
Ну, а завершающим ударом, повергшим Алексея в глубокую депрессию, стала смерть Энн Уотсон!
Скончалась актриса от передозировки наркотиков, о чём первым сообщил один из телевизионных каналов, вернее, его ведущая. Она с лёгкой грустью рассказывала некоторые подробности последних лет жизни звезды, которые до этого скрывались. Оказалось, Энни, как её ласково называли друзья, не выдержала пресса популярности и для снятия нагрузок “подсела” сначала на “успокоительные” таблетки, а затем и на “иглу”.
Алексей слушал участливую ведущую и явственно, физически, ощущал, как рушится последняя опора, которая ещё поддерживала его над  топким болотом жизни. На что он надеялся в своей слепой, фанатичной любви? Да ни на что! Важен был символ, предмет поклонения, который вызывал трепет и пьянящую истому во всём теле, в мозгу. Голова туманилась и кружилась от дурмана глянцевой красоты. И этот своеобразный наркотик поддерживал во всех неудачах и разочарованиях, придавал смысл серой жизни.
“Теперь конец...”, - обречённо подумал Алексей и даже приободрился, почувствовал какое-то облегчение. Он решительно поднялся со стула, выключил телевизор, окинул взглядом свою комнату... Дальше всё делал механически: вышел наружу, закрыл дверь на замок, отдал ключи тёте Даше...
Почему поехал на вокзал?... Чисто автоматически. Алексей с детства воспринимал поезда как нечто огромное, грозное, неумолимое. Ассоциировал их в своём восприятии с чудовищами, живущими среди людей и время от времени пожирающих их. “Они сделают своё дело просто и быстро”, - маленьким, но настойчивым жучком точила голову отчаянная мысль.
На перроне не задержался. Он даже не взглянул на небо, на его бездонную синь и мелкие, будто сахарные в своей белизне облака. А ведь любил смотреть ввысь, ощущать её бесконечность и мощь! И суетливых людей не замечал. Сам себе уже казался чужим,  тело стало деревянным, и его тепло куда-то улетучилось, заменившись на стылую морозь во всех конечностях.
Подъехавшая электричка вывела из заторможенного состояния. Он машинально сглотнул слюну и поспешил к  головному вагону. Замер в ожидании... Машинист, когда пассажиры закончили посадку, привычно выглянул и махнул дежурной рукой, не удостоив молодого человека заметным вниманием. Раздался свисток, загудели моторы и поезд тронулся.
“Главное, не пропустить момент!” - почему-то разволновался Алексей и, напрягшись, сделал шаг... Очевидно, этот миг волнения и подвёл его: он не успел упасть под колёса спереди. Воздушной волной рванувшегося резко поезда Алексея  подхватило и затянуло между перроном и вагонами. От удара головой он потерял сознание...
Очнулся оттого, что давило и холодило в спину, особенно в лопатки. Рывком сел и чуть не упал с узкого стола из-за сильного головокружения. Проясняющимся взглядом увидел и затуманенной головой сообразил, что находится в больнице, в частности – операционной, что определил по медицинским инструментам, лежащим на стеклянном столике. В помещении остро пахло лекарствами, за дверью слышался людской гомон.
Мотнул головой и резко соскочил на пол. Только сейчас заметил, что низ у него голый. Затравленно поискал глазами одежду - не нашёл. Лихорадочно задумался, потом схватил простынь, которой был укрыт, обмотался и завязал её на поясе. Несмотря на тяжесть в теле и голове, стремительно вышел вон. Почему так быстро покинул больницу, ничего не выяснив?...  Объяснить не мог. Он знал только одно – нужно быстрее домой! На душе было муторно, но тело  приходило в норму. Ноги передвигались быстро и легко.

Глава 2.

В окно проникли первые лучи солнца. Они робко, но настойчиво ощупали сначала подоконник, затем перекинулись на стол, распластались полосами на полу и потянулись к кровати. Вечерний сумрак от такого повального нашествия света прощально моргнул пылинками, повисшими в воздухе, и плавно растворился.
Алексей давно лежал с открытыми глазами. Он прислушивался к себе и  по-особенному, с необычным трепетом наблюдал за солнечными шалостями. В душе растворялся лёд, и наплывало тепло. Он с удивлением отметил, что голова ясная, а крот исчез окончательно. Откинул одеяло и в который раз внимательно осмотрел ноги. Поднял их вверх, энергично согнул и разогнул, размашисто помахал. “Поразительно! – мелькнула восторженная мысль. – У меня были худые, невзрачные костяшки, а теперь...” Он вновь стал перебирать в памяти всё по деталям, что делал вчера. После того, как шагнул навстречу набирающему скорость “чудовищу”, вспомнил себя только на операционном столе. “Что же случилось в этом промежутке? – сверлил буравчик. – Мне кажется, будто я далеко не тот, который собирался покончить с жизнью. Сейчас, скорее, наоборот... И ноги?...”
Он глубоко вздохнул и резво соскочил с кровати. В ванной внимательно разглядел лицо. Шишка уменьшилась, царапины и ссадины потемнели и разгладились, явно собираясь заживать. “Морда - моя! Тот же кривой нос”, – весело подмигнул он и открыл кран. Умывался с особенным удовольствием. Его существо наполнялось предощущением нового. Казалось, что жизнь теперь уж точно изменится и, наверняка, к лучшему. “Раз выжил, значит, кто-то не захотел, чтобы я покидал этот порочный мир. И в церковь бы надо сходить. Помнится, мама, в критически моменты всегда вспоминала Бога, не ленилась посетить святой храм и поставить свечку за... здравие, по-моему...”.
Кусок чёрствого хлеба и кипяток – даже такому, более чем скудному, завтраку Алексей радовался как ребёнок. В голове уже складывался план, как и где устроиться на работу. Дожёвывая хлеб, он достал из стопки бумаг ещё не старый номер районной рекламной газетки, нашёл колонку “Работа” и пробежался по ней глазами.
...Менеджеры, риэлтеры, дилеры... Профессии -  названия многих из них Алексей вообще не знал - мелькали затейливым калейдоскопом. Но, вот, попалось знакомое - “разнорабочий на стройку”.

Толпа людей разных возрастов, начиная от девочки-дошкольницы и заканчивая сухопарым стариком, грозно и негодующе гудела за дощатым забором. Внутри же ограждения деловито махал железным ковшом экскаватор, сновали рабочие, покрикивал прораб – рылся котлован под будущую “высотку еврокласса”. Вдоль забора, с внутренней стороны, расположилась и хмуро переминалась с ноги на ногу охрана, одетая в броскую защитную форму. Выделялся двухметрового роста, непомерно широкоплечий парняга. Он натужно жевал жвачку и постоянно надувал щёки, отчего напоминал откормленного бычка, или породистого хряка-производителя. Однако светило солнце, вился лёгкий ветерок между панельными домами, окружающими строительную площадку. Деревья качались натужно и важно.
Алексей, в числе других рабочих, широкой лопатой подчищал  траншею от остатков земли. Одет был в синюю форменную одежду,  сидевшую на нём мешковато. Прислушиваясь к гомону людей за забором, он чувствовал смутную тревогу.
Собравшийся народ протестовал против “незаконного” строительства, которое с ними, жителями близлежащих домов, никто не согласовал. А ведь стройка затевалась на месте старого сквера и детской площадки.
- Прекратите беззаконие!
- Долой мэра Маковецкого!
- Народ не потерпит!...
Крики и шум нарастали. Кто-то начал бить по забору, через него уже полетели камешки (пока мелкие), послышался плач ребёнка... Охрана заволновалась. Суета за забором усилилась, и вдруг понеслось русское:
- Э–эй ухнем! Ещё раз, ещё разик...
Раздался сильный удар! Пулемётной очередью пронёсся треск ломающихся досок, противный скрежет гнущихся, вылетающих из дерева гвоздей и секция забора с грохотом упала внутрь, образовав пыльное облако. Охранники едва успели отскочить. А в образовавшуюся широкую брешь хлынули передовые части воинственной толпы. Между ними и охраной сразу же завязалась потасовка.
Работа прекратилась, экскаватор вопросительно застыл с поднятым ковшом, а рабочие превратились в зрителей трагико-комического спектакля. Алексей растеряно смотрел, как мелькали разгорячённые лица, поднятые кулаки, неслась матерщина и терялись всякие нормы поведения и приличия. Так, “быкообразный” бесцеремонно, как пушинку, отбросил молодого парня на кучу мусора и схватил за волосы пожилую женщину, которая выделялась повышенной активностью: успела дать пощёчину одному из охранников. Женщина взвизгнула и ужом завертелась под рукой двухметрового. Тот возился недолго: оттащил её за забор, отшвырнул в сторону и принялся за мальчишку, который звонко выкрикивал подстрекательские лозунги, типа:
- Бей их, жаб пятнистых! Знай наших! Дядя Клим, поберегись!
Охранник схватил пацана за шиворот и приподнял. Ворот рубашки перехватил озорнику горло и он, замахав руками и ногами, сначала зашипел, потом стал белеть...
- Что он делает? – невольно вырвалось у Алексея.
Он оглянулся по сторонам, ища поддержки. Рабочие же непринуждённо переговаривались и довольно азартно комментировали происходящее. Алексей ещё раз взглянул на болтающегося в могучей руке синеющего ребёнка и опрометью кинулся к нему.
- Ты что творишь, бугор? – успел прокричать он, и неожиданно для себя резко ударил “бычка” ногой ниже пояса.
Тот открыл рот, выпустил свою жертву и, глотая воздух, свирепо прохрипел:
- Охренел, что ли?...
Потом натужно выдохнул и натренированным, молниеносным движением пудового кулака ударил Алексея в лицо. Падая, последнее, что услышал и почувствовал невезучий парень, это хряск костей и солёный привкус крови. Потом звуки утихли, и опустилась тьма...

Очнулся в больничной палате...
Запахи лекарств неприятно щекотали в носу. Слегка шумело в голове, но, в целом, самочувствие было как после глубокого спокойного сна. Однако что это? Средняя часть лица, вместе с носом, была забинтована! Алексей машинально ощупал повязку. Удивительно - никакой боли не испытывал. “Всыпал, видать, мне бычок недорезанный по полной программе. Обработал физиономию основательно”, – со злостью подумал Алексей, отбросил одеяло и сел. Кровать, стоящая напротив, была пуста. В целом, больничная палата производила приятное впечатление: чистота, опрятность и белизна постелей. На окнах свежие занавески, в углу цветок на подставке.
Пока он озирался и собирался с мыслями, открылась дверь и вошли двое: среднего роста мужчина в синем халате и, с предупредительным взглядом, вся в белоснежном коротком одеянии, девушка в золотистых очках.
- Очнулся, дорогой? – оставаясь серьёзным, нейтральным тоном спросил мужчина. – Как наше личико? Голова? Не болят?
Он проворно уселся рядом, взял руку Алексея и привычно нащупал пульс. Девушка открыла блокнот, достала ручку и изготовилась записывать.
- Пока не чувствую... А что у меня с лицом? –  тревожно взглянул на врача Алексей.
- О-о! Если Вы не ощущаете боли, то остаётся только удивляться. У Вас, дорогуша, сломан нос. И не просто сломан, раскрошен начисто – я имею в виду прежде всего костную часть. От мягких тканей тоже остались одни ошметки. Но с ними-то ладно, а вот косточки, хрящи... Придётся долго повозиться, чтобы привести этот носик в более менее приемлемый вид. Так-то, дорогуша...
- Так серьёзно?
- Сейчас убедитесь в этом сами. Медсестра Тося Михайловна, - врач с полуулыбкой взглянул на девушку, - отведёт Вас на перевязку. Там и полюбуетесь. Но отчаиваться не стоит. Главное, мозг цел – так, небольшое сотрясение. А нос мы поправим... вскорости. Хотя и не просто это: предстоит не одна операция. - Врач поднялся и дружески похлопал Алексея по плечу.
В перевязочном  кабинете хозяйничала друга медсестра, женщина пожилого возраста, а Тося Михайловна почтительно осталась в стороне.
Кусочки марли, пропитанные лекарствами, аккуратно, осторожно отделялись от лица Алексея. Медсестра настолько профессионально делала своё дело, что парень ни то что боли,  прикосновений не ощущал. Вдруг она вскрикнула и вновь приложила к лицу последний кусочек повязки:
- Не больно? – с тревогой спросила она.
- Абсолютно, – улыбнулся Алексей и даже сделал женщине комплимент. – У Вас колдовские руки...
Она опять с особой тщательностью отделила тампон  и растерянно стала переводить взгляд то на лицо больного, то на свою руку, в которой выделялся красноватый предмет, напоминающий остаток носа! На лице же парня красовался вымазанный в красно-коричневую смесь вполне целый и достаточно симпатичный – нос!
Тося Михайловна, блеснув стёклами очков, подошла поближе и тоже внимательно уставилась на лицо Алексея. Потом медсёстры синхронно пожали плечами, переглянулись и замерли в полном недоумении... Парень попробовал лицо руками, осторожно прошёлся по носу и передёрнулся в нервном ознобе. Виновато-радостно улыбнулся и заморгал глазами.
Наконец, из затянувшегося напряжённого молчания первой вышла пожилая. Она с негодованием высказалась:
- Вы что же, молодой человек, морочите нам головы! Это что за бутафория? - Она повертела остатком носа и с силой кинула его в мусорный тазик. – Так можно человека до инфаркта довести. Нехорошо...
Алексей же по-прежнему моргал глазами, трогал свой нос и не знал, что ответить. Потом его повели к врачу. Тот недолго сомневался и принял парня за другого больного.
- Что Вы меня за дурака держите! – накинулся он на Тосю Михайловну. – Это другой человек! Куда подевался тот... как его...
- Былин, - покрывшись красными пятнами, еле слышным голосом напомнила медсестра.
- Так найдите его! Нам ещё не хватало беглых или украденных! А этого... – врач словно споткнулся. – Хоть милицию вызывай... Вот напасть.
- Не надо, – ожил Алексей. – Очевидно, произошло недоразумение. Я... у меня просто нос остался целым, а то... были другие... другое повреждение.
- К-какое другое! – опять закипятился хирург. – Я лично вытаскивал осколки и остатки этого... как его...
Лицо у врача покраснело, глаза затуманились. Стало видно, что человеку дурно. Тося Михайловна правильно оценила ситуацию и подставила начальнику стул. Затем подала стакан воды. Мужчина уселся, сделал глоток. Вновь внимательно посмотрел на Алексея, на его нос, и обречённо помотал головой:
- Это другой человек. Как Вы оказались у нас в больнице и с какой целью? – решительно набросился он на бедного парня.
Алексей уже не сомневался, что произошло недоразумение. Ему стало не по себе: получается, он ввёл в заблуждение ответственного человека, хирурга. Оторвал его от нужной людям работы. К тому же это попахивает неприятностями: милиция, штраф, а то и суд.
- Я виноват перед Вами... – решил покаяться пациент. – Позвольте мне реабилитироваться.
- К-как это? – возмущённо выкрикнул врач. – Что за шутки? Что Вы себе позволяете?... Да я...
- Дайте мне одежду, и я схожу за тем, как его... Былиным.
- Ну, вот, пожалуйста! – всплеснул руками и нервно вскрикнул хирург и тут же пристально, с укором взглянул на бледную Тосю Михайловну. – Я же сразу сказал... – И снова обернулся к Алексею. – За вашу неуместную проделку Вы ответите. А сейчас идите и... прекращайте... и приведите...
Он был так возмущён, так обозлён, что терял нужные слова и нить размышлений. Алексей не стал дожидаться окончания словесной тирады, кивнул медсестре и выскочил из кабинета.

Улица встретила тем особым шумом и суетой, которые часто вселяют оптимизм, особенно после долгой болезни или тягостного несчастья: жизнь вокруг кипит, несмотря ни на что; ускоряясь, она бессмертная бежит вперёд. Поглядывая на людей, на автомобили, деревья, голубизну неба, Алексей испытывал необъяснимый подъём, даже какое-то вдохновение! “Что за чёртовщина? – периодически трогая кос, ощущая лёгкость и упругость ног, думал он. – Такое впечатление, что после травм, части моего тела сами заживают и обновляются. Ну и дела... Что бы это значило? Однако приятно...”
Среди высоких тополей увидел летнее кафе с аккуратными столиками. Кое-где сидели посетители и за разговорами, разной степени интенсивности и эмоциональности, потягивали пиво. “Надо бы подкрепиться”, - кольнуло в левой стороне живота, и Алексей полез в карман. Нашёл смятую денежную бумажку и удовлетворённо кивнул головой.
Столик выбрал в углу под высоченным, с неестественно изумрудными листьями, тополем. “Красавец!” про себя отметил Алексей и с умилением оглядел гордое дерево. Его лирические мысли прервал шустрый мальчишка-официант. Меню в кафе разнообразием, в смысле утоления голода, не блистало, но подкрепиться, хотя бы “заморским” хот-догом и крепким кофе, оказалось возможным.
Еда показалась такой вкусной, что парень, наслаждаясь сочетанием горчицы, сосиски и суховатой булки, разомлел и вновь погрузился в анализ того, что с ним случилось за последние дни.
- Убей меня Бог, но мы с Вами где-то встречались? Такой классический профиль лица я, как художник от роду своего, запамятовать не мог!
С такой горячей речью за столик Алексея, не спрашивая разрешения, уверенно садился странный тип. Впрочем, он вполне соответствовал устоявшемуся облику людей, занятых художественным творчеством: лохматая шевелюра, густая борода с усами и необычайно блестящие большие глаза. Одет был в полинявший джинсовый костюм.
- Намедни я начал малевать одного ханурика, нового толстозадого, с такой мордой!... Что просто соскучился по нормальным извилинам и бугоркам, – усаживаясь поудобнее, продолжал изливаться потоком слов незнакомец.
Алексей даже жевать перестал, и с интересом выслушивал творческого человека. В нём было что-то такое, неожиданное, незнакомое до сих пор, ярко экстравагантное, что вызывало симпатию, несмотря на нагловатость поведения.
- Христофор Лопушкин! – располагающе улыбнулся оригинал и протянул Алексею руку.
- Былин... Алексей...
- Друзья, да и враги немногочисленные, кличут меня Христей Лопухом. Наверное, потому что уши у меня... – он потешно похлопал по кончикам ушей и продолжил: - И в Христа верую... иногда, когда сдохнуть хочется. – Тут Христя посерьёзнел.
Так они и познакомились, два человека, абсолютно разных и по складу ума, и по духовным наклонностям, но одинаковых в чём-то существенном. Возможно, в непредсказуемых поворотах судьбы...

Глава 3.

Христя так комично заказывал пиво, что Алексей, наконец, улыбнулся и заговорил:
- Давно не сталкивался с представителями богемы. И, надо сказать, буду рад продолжению знакомства. В моей жизни, особенно в последнее время, явно не хватает такой непринуждённой, разухабисто-ироничной нотки.
- Вот-вот, - глотнув пива и облизнув кончики усов, озорно подмигнул художник, - в моей жизни, как ни странно, не хватает серьёзности. Всё идёт сикось-накось. Ирония аж брызжет! Бьёт по морде, а иногда и по заднице. Впрочем, поскольку я мыслю, значит, ещё существую... – философски высказался Христя и неожиданно задумался, не отрываясь от бокала.
Беседа затянулась. Они уже пили за счёт Лопушкина и не могли остановиться. Наконец, Алексей почувствовал, что опьянел – не столько от хмельного напитка, которым его угощал художник, сколько от нахлынувших воспоминаний. В разговоре он неосознанно приоткрыл своё, сокровенное: рассказал о безнадёжной фанатичной любви к Энн Уотсон.
- Фанатизм – это болячка, которая поражает людей с недостатком чувства настоящей красоты и банального юмора, не в обиду будет сказано, – отставил недопитый бокал и откинулся на стуле Христя. – В основном, сие есть напасть молодёжного толка. Но она излечивается просто: нужно только хорошенько пообщаться с бабёнками, особенно нашего, я имею в виду высокоинтеллектуального, круга!
- Я тебе верю, - печально усмехнулся Алексей. – Начнём прямо сейчас? У меня уйма времени, поскольку я снова безработный. Идти на стройку, на которой бьют и ломают кости, не очень-то и хочется.
- Естественно! Зачем тебе, с твоими задатками классической натуры, гнить среди пыли и грязи, вонючей земной и чисто людской, гнилой. Айда ко мне! В моей творческой берлоге сегодня большой сбор толковых и беспутных, гениальных и потерянных. В общем, весь цвет того, что ты обозвал богемой, а я бы ещё приписал - провинциальной. До столичной нам далековато.
Небо украсилось высокими перистыми, как россыпи гигантского пуха, облаками, и солнце умерило свой летний пыл, когда новые друзья покинули кафе.

Мастерская Лопуха Христи находилась в невзрачной пристройке к монументальному, сделанному из шлакоблока, частному дому на окраине города. Проживали и хозяйничали они вдвоём со стареньким отчимом (мать погибла два года назад во время аварии на металлургическом заводе, где работала инженером). Отчим - заслуженный пенсионер, бывший передовик-металлург - был чрезвычайно увлечённым человеком. А увлекался представитель “передового класса” чтением книг, в частности фантастикой.  Он так погрузился в вымышленный мир, так предался новым страстям и мыслям, что стал неадекватен. Отчего пасынок регулярно помещал “папашу Герасима” на лечение и отдых в психиатрическую лечебницу, расположенную в этом же районе. В данный момент отчим отсутствовал по выше указанной причине - отвлекался от фантастического чтива в “тихом” заведении
В доме было пять комнат, то есть пространства для разгульных мероприятий хватало. Широкая натура Лопушкина и его повышенная коммуникабельность были востребованы сполна: у него в доме постоянно кто-либо проживал из друзей или знакомых. В данный момент их встретила привлекательная особа в коротеньком потрёпанном халате, с чудными тёмными глазами и копной жгуче-чёрных волос, которую можно было назвать причёской при наличии очень хорошего воображения.
- Леся! – широким театральным жестом, с почтительным выражением лица представил особу художник.
В ответ она мило улыбнулась и протянула худенькую ладошку. Алексей сразу отметил, что девушке шёл этот фривольный, разбойничий образ девочки-подростка.
- Рад познакомиться... - склонил голову парень.
- Когда собирается наш сброд? – непринуждённо спросил Христя, облизнув усы.
Леся взглянула на стену, где висели необычные часы. Циферблат красовался на животе полуголой красотки. Стрелками служили её удлинённые тонкие пальцы, а осью – аккуратненький пупок.
- Будут через час!
- А как у нас с порядком в доме? В смысле, наличие приемлемого беспорядка, чтобы было с чего начинать кутить.
- Пустая тара в сарае, объедки доедает кобель Яшка, пыль только в углах осталась... – в тон хозяину стала перечислять девушка.
Она вдруг раскраснелась, а на щеках появились шаловливые симпатичные ямочки. И Алексей поразился – Леся оказалась необычно привлекательной, оригинально красивой! Казалось, каждая часть её лица жила своей жизнью: она двигалась, изменялась в необычной гармонии с остальными сородичами и всё это создавало поразительный эффект девичьей привлекательности. При этом нос у неё был немного длинноват, скулы заметно выделялись, а губы!... Вот, губы были пухлыми и алыми в меру. Но глаза!...
Слушая шутливый диалог, Алексей откровенно разглядывал Лесю и ощущал, как что-то тёплое, ласковое, будоражащее наполняет все клеточки тела, а голову окутывает сумеречным туманом. При этом пронзает острыми нервными импульсами и приятно покалывает в висках.
- Надеюсь, и мне работа найдётся? – очнувшись от нахлынувшего потока ощущений, обратился Алексей к девушке.
- А то как же! – игриво блеснули глаза.
Она тут же нагнулась, подняла с пола мокрую тряпку и торжественно вручила её расторопному парню. За подготовкой к приходу гостей час пролетел незаметно.  Впрочем, процесс, перекинувшись в мастерскую Христи, там и застрял. Алексей в искусстве разбирался слабо, тем более художественном, но поразился увиденным. Возможно, повлияло присутствие Леси. Ему всё казалось необычным, хотя многие работы Лопушкина были не то что спорны, их вообще трудно было воспринимать. Этакий экспрессионизм, переваренный неординарной натурой провинциала. Однако Лесины глаза, их особые очертания и цвет, Алексей узнал в одном из “шедевров”. Очевидно, Христю они волновали одинаковым образом, как и любого другого мужчину, ценителя женской красоты.
Посреди мастерской на подставках громоздился неоконченный мужской портрет. Здесь царствовала классика, на первый взгляд. Но, присмотревшись, Алексей увидел, даже глазом непрофессионала, нарочитые искажения, которые придавали изображаемому лицу  комичность шаржа.
- Это тот, толстозадый, - пояснил Христя. – Задница у него, как у моей тёти Клуши, в недавнем прошлом повара заводской столовой. Общественные харчи она готовила всю свою сознательную жизнь. Сию кормушку оставила только в силу невозможности исполнять обязанности из-за непомерного веса. Это к слову... А морда, как видишь, у него маленькая, хлипкая и ехидная. Ух!...
Художник пригрозил портрету пальцем и закрыл его тряпкой. В прихожей раздался скрежет, довольно громкий, перешедший в писк, а потом залившийся истерическим хохотом. Как пояснила Леся, это изобретение одного из знакомых Лопуха, некоего Митяя, слесаря фабрики игрушек. Производство детских забав давно обанкротилось, а бывший слесарь подрабатывал поделками и мелким ремонтом всего и вся. Вот и подарил другу оригинальный входной звонок-скрежет-хохот.
“Сброд” Христи собрался довольно споро и надо сказать пунктуально.  Алексей только успевал хлопать глазами – такой разношёрстности в одежде, причёске, и во всём внешнем облике прибывающих молодых людей он ещё не видел! Но и среди этого человеческого разнотравья, выделялся длинный парень с выбритой начисто головой и с чёрной повязкой на левом глазу. Казалось, пират Карибского моря явился собственной персоной. Именовался он соответственно - Корсаром.
Его неравнодушное отношение к Лесе проявилось сразу, с порога. Он сделал масленую улыбку, широко раскинул руки и буквально сграбастал хрупкую дивчину в свои объятия. Пытался и целовать, но Леся умело крутила головой и ужом пыжилась  выскользнуть из граблеобразных, цепких рук.
Алексей смотрел на эту вопиющую бесцеремонность, как ему виделось, и испытывал нарастающую неприязнь к “морскому бандиту”.

Гости пришли не с пустыми руками, каждый что-нибудь принёс: бутылку водки, шампанского, пива, вина – кому, что более по вкусу. Расселись в основном на полу, тут же на видавшую и лучшую долю скатёрку выгрузили из холодильника закуску. Она не баловала ассортиментом и состояла из экземпляров пересохшей тарани, потерявшей всякий съедобный вид колбасы и квашеной капусты. Последней было особенно много. По ходу застолья выяснилось, что Христя увлекается солкой как видом отдыха от творческих мучений, и капуста – его последнее кулинарное творение. Опробовав сей продукт, Алексей одобрительно помотал головой и с уважением пожал Лопуху руку.
Нарастающий шум и гам дополнились вскоре гитарой, а затем и танцами. Сам хозяин дома больше отмалчивался, очевидно, сегодня был не в “форме”. Зато “пират” наглел, не “останавливаясь на достигнутом”. Он не оставлял Лесю ни на минуту, хотя та пыталась в меру сил пресекать порывы разохотившегося самца и усаживалась от него подальше. Он же упрямо тащил дивчину на танцы и тискал её не стесняясь. Впрочем, многие парочки уже давно вели себя раскованно: и целовались, и обнимались, не особо тушуясь и смущаясь остальной компании.
Из разговоров Алексей уловил, что Леся была начинающей актрисой. Её сценическая карьера, не успев толком начаться после окончания театрального училища, застопорилась по курьёзной причине: девушку стал домогаться начальник городской милиции, некто Бараян Григорий Амвросиевич. Наблюдая за наглыми поползновениями Корсара, пытаясь отвлечься от общего шума, Алексей упросил-таки Христю прояснить, хотя бы вкратце, эту странную историю.
Лопух умел образно и доходчиво излагать свои мысли. И Алексей с интересом выслушал его. Оказалось, Бараян считался негласным хозяином в городе. Даже мэр его остерегался. Ходили слухи, что у начальника милиции надёжная “крыша” в самой столице. Сам он (опять же по слухам) держал в руках криминал города и весь теневой бизнес.
- Этот человек может позволить себе всё, - посасывая косточку тарани, сверкал очами Христя. – Поскольку у мужика кавказские корни, то и тяга к бабам разных сортов непомерная. В его фаворитках-любовницах кто только ни побывал: худые и толстые, проститутки и артистки, замужние и холостячки. Так, во всяком случае, говорят, - уточнил художник. – В открытую он не наглеет, более того, во всех наших СМИ о нём говорят, как о примерном семьянине. Так вот, после первых, дебютных выступлений Леси в театре, к ней подвалил подозрительный тип и настойчиво предложил отправится вечерком в сауну. Представляешь, какая наглость! Девка, естественно, возмутилась. Тогда ей намекнули, что сие есть пожелание самого Бараяна. Заметь, “пожелание”, даже не просьба. Спасло, хотя и временно, Лесю то, что я оказался среди её поклонников, так как знавал девочку с поры босоного детства. Вместе бегали по крышам многоэтажек и воровали бахчу в соседских огородах. Так вот, я в тот дебютный вечер тоже принёс начинающей звезде театра цветы, на правах старого знакомого. Тут она мне и слёзно поведала о своём привалившем счастье, в кавычках разумеется. Пришлось взять под своё крылышко... Теперь помогает мне по дому и в войне с моим сбродом...
Христя устало осмотрел свою шумную компанию, задержался на Корсаре и прикрыл глаза, о чём-то задумавшись. А “пират”, по мере потребления горячительных напитков, терял всякий контроль над своими желаниями. Леся буквально бегала от него из угла в угол, пытаясь отделываться шутками. Но чувствовалось, что девушка уже на пределе. Лицо её раскраснелось и укрылось капельками пота. Глаза лихорадочно блестели. Дыхание стало прерывистым. Масла в огонь добавляла некая Света, которая как умостилась на коленях небритого низкорослого парня, так и не собиралась покидать удобное местечко. Она вертела головой и, не прерывая объятий и звучных лобзаний, бойко выкрикивала, как болельщик на стадионе:
- Давай, Кося! Давай! Заходи с левого фланга!
И Кося давал... Сначала Алексей почувствовал сильное головокружение, даже глаза прикрыл и для равновесия упёрся рукой о пол. Затем в голове посветлело, и он рывком вскочил на ноги – терпение его взорвалось и рассыпалось мелкими осколками обрывочных мыслей и чувств. Он подскочил к наглецу и схватил его за руку. Тот оставил Лесину талию и с недоумением округлил глаза в сторону Алексея. Борьба взглядов длилась секунды – Корсар оставил Лесю и ловким движением заломил руку нежданного защитника за спину. У Алексея от резкой боли помутилось в глазах, и он нагнулся вперёд, стараясь высвободиться.
- Ты чё, салага? – донеслось  сквозь темень. – Мешаешь тусоваться? Так я быстро палки повыдёргиваю и в заднее место вопхну! Не посмотрю, что новенький...
Как Алексей сумел из неудобного согбенного положения размахнуться левой ногой и достать разбойника в чувствительное место между ног, он и сам не осознал.  Но Корсар натужно “квакнул”, отпустил Алексея и согнулся до самого пола. Второй удар в бок повёрг его ниц. В пылу Алексей хотел ещё добавить, но сам Христя уже оказался рядом и оттолкнул его в сторону:
- Топтать не нужно! Корсар осознал свой проступок и уже раскаивается. И вообще, морды и рёбра у нас не принято щекотать таким образом.
Компания встретила начавшуюся драку воем, а потом под овации полностью поддержала хозяина. Корсар, наконец, отдышался и поднялся. Злобно взглянул на Алексея, схватил свою джинсовую куртку и выбежал из комнаты. Все проводили его долгим взглядом...
Потом тусовка снова забурлила и вошла в свой прежний ритм, будто ничего и не случилось. Леся подошла к Алексею и протянула руку:
- Рада знакомству с настоящим рыцарем. Корсар, кстати, бывший морпех...
Алексей пожал плечами и подумал, что руки у него слабоваты для роли женского защитника. Остаток вечера они с Лесей провели вместе.
Загул тянулся до первых лучей перепуганного солнца. Впрочем, по ходу тусовки компания таяла: по разным причинам народ расходился. К утру осталась Светка со своим покорным мальчиком. Они  примостились в углу и безмятежно спали, не прерывая объятий.
- Шабаш! – махнул рукой Христя, который проявил удивительную стойкость и мужественно дотянул до конца. – Со спальнями разбирайтесь сами. Их вполне достаточно, а я уже сплю...
Он махнул головой в сторону Леси и устало поплёлся к двери.
- Тогда делаем быструю уборку и устраиваем проветривание! – энергично, как будто не было бессонной ночи, сказала девушка, направляясь к окнам. – Потом буду укладывать тебя спать...
- Так утро же! – взбодрился Алексей, которому изрядно поднадоела эта вечеринка, с её однообразным репертуаром.
Сказывалось - он был не готов к такому пустому времяпровождению, которое свелось, в конце концов, к банальной выпивке, пошлым разговорам  и дискуссиям ни о чём. Тем не менее, Леся настояла на своём и, после уборки, привела его в дальнюю комнату. В ней из приличных предметов выделялся только потёртый диван (остальное с трудом можно было назвать даже хламом! Скорее, “оно” смахивало на мусор). Постелила покрывало, уложила парня и накрыла пледом. Он с готовностью и улыбкой выполнил её команды. Только головой коснулся подушки, как почувствовал невероятную усталость... С благодарностью взял её хрупкую руку и нежно поцеловал маленькие пальчики. Леся зарделась, блеснула глазами и торопливо выбежала.
За окном совсем рассвело. Запели громче птицы, и где-то с завидной регулярностью натужно закукарекал петух. Он так старался до хрипоты, что Алексею сначала стало жалко птицу, а потом смешно. Улыбнувшись, он подумал: “Удивительная девушка, Леся. Что-то в ней есть... Она тоже актриса... Будущая звезда!...”,  – думал он засыпая.

  Глава 4.

Проснулся от стука в дверь. Резво вскочил и, опережая Христю, который уже спешил бодрым шагом из своей мастерской, первым открыл дверь. Рваная огромная тень упала под ноги, а её обладатель на мгновение привёл парня в замешательство – за порогом покачивался на длинных ногах и криво ухмылялся Корсар. Чёрная повязка в полутьме прихожей выглядела особенно зловеще. Сплюнув, “пират” прохрипел:
- Выдь! Дело имеется...
- Не, пацаны, так не пойдёт, - втиснулся между ними Христя. – Ну, побаловали маленько вчера и хватит. Давайте лучше по пивку двинем, на мировую, там нечаянно осталось с вечера... – начал он предлагать.
Однако Корсар мягко, но твёрдо отодвинул Лопуха в сторону и продолжил:
- Не боись, мы только потолкуем, выясним кое-какие моменты и мирно разойдёмся.
- Ну, ежели так... – недовольно поморщился Христя и отошёл в сторону. – Надеюсь на твоё слово.
Алексей напрягся, в недоумении пожал плечами и не торопясь вышел. “Пират” вразвалочку, постоянно оглядываясь, направился за угол дома. Хищность его изуродованного повязкой лица нарастала. Но Алексей, на удивление, не испытывал ни малейшей тревоги или страха: он сохранял “олимпийское” спокойствие. Обошли дом и углубились в сад, который был настолько заросшим, неухоженным, что производил впечатление скорее придорожной столетней посадки. Только развесистые старые яблони напоминали о былом назначении этого “урочища”.
Возле самого забора, неожиданно объявилась площадка, на которой сквозь траву проглядывался песок и щебень. Очевидно, здесь собирались что-то строить да бросили в зачаточном состоянии.
Корсар, крутнувшись на левой ноге, сделав кроссовкой неровный, но глубокий зигзаг на песке, развернулся к Алексею:
- В армии служил? – выпятил он губы.
- Да нет, проскочило сие счастье мимо.
- Хреново тебе, салажонок! Чуется - неучёный ты, старших не обучен уважать.
- Не такой ты уж и старший... А, вот, наглый – это да.
Единственный глаз Корсара даже задёргался и выпучился в свирепости. Он зашипел: хотел что-то сказать. Потом сделал быстрый выпад, схватил Алексея за руку, вскинул его тело с разворотом себе на спину и с силой кинул на землю.
 Далее произошло ужасное. Треснул рукав рубашки, и рука Алексея осталась в руке одноглазого. С конца рукава хлынула кровь и обрызгала брюки и джинсовую куртку бывшего морского пехотинца.
Он побелел, ошалело бросил оторванную конечность и с криком ужаса, неестественного для такого рослого парня, кинулся к забору. Лихорадочным движением отодрал гнилую доску и нырнул в образовавшуюся дыру. Быстрые, удаляющиеся шаги и умеренный, затихающий мат  подсказали, что “пират” успешно ретировался.

Алексей очнулся от того, что гудело в затылке, и приятно покалывало справа. Он огляделся, сел и помотал головой. Звон прошёл, в глазах посветлело... Посмотрел на правую руку... Она была голой, без рукава, и на удивление мускулистой, поражая гладкой, нежно-коричневой кожей.
“Это уже становится занимательным...”, - внимательно изучал локоть Алексей. Потом его взгляд упал на забор, вернее на проломленную дыру, затем - на окровавленный рукав рубашки с выглядывающей неестественно белой кистью...
С особым трепетом, прокатившимся по всему телу, поднялся на ноги. Вытянул руки перед собой: правая была чуть длиннее левой и заметно мощнее. Резко, с силой, согнул в локтях – на правой взбугрился бицепс, чего он никогда до сих пор не замечал. На левой же не ощущалось ничего. На миг задумался... Потом внутри   что-то оборвалось, как бывает, когда летишь вниз на качелях. В глазах проскочила искра отчаянной решимости, и он взялся правой рукой за левую кисть. Напрягся и... дёрнул, что есть силы! Тело, особенно левый бок, пронзило резкой болью, а в глазах сверкнуло...
Выглянуло солнце из-за бледной тучки, взвился маленький вихрь игривого ветерка, когда Алексей закончил разгребать землю под забором. В образовавшуюся ямку торопливо побросал бывшие когда-то своими, а теперь чужие - руки. Засыпал их землёй и выпрямился... В самой гуще сада защёлкал соловей, и парень невольно прислушался. При этом он непроизвольно сжимал и гладил рукой руку. Из-под неровных краёв рубашки, там, где должны быть рукава, выглядывали, перекатываясь, плечевые мышцы...

Первой встретилась Леся. Сначала в её глазах проскочила тревога: она рассматривала рубашку-безрукавку Алексея, и потешно, сосредоточенно морщила свой носик – потом, видя его невозмутимый, светлый взгляд, успокоилась.
- Всё путём? – выглянула из комнаты борода Христи, и озабоченно блеснули его выразительные глаза.
Алексей только кивнул головой.
- Но, выяснение, похоже, состоялось, судя по оторванным рукавам?
- Слегка...
- А ты ничего, крепкий мужик! Вначале мне показался хлипковатым. А теперь... без рукавов...
Алексей чувствовал смущение и не знал, что ответить. К своей новой комплекции он был явно не готов.
- Всё же вопрос с рубашкой надо решать, - чисто с женской практичностью горячо предложила Леся. – Какой у тебя размер?
Парень пожал плечами, повертел руками.
- Тогда едем в супермаркет. У меня завалялась некоторая сумма деньжат - остаток моего первого аванса в театре. Думаю, его хватит на приличную, европейского фасона рубашку.
Неожиданная забота Леси, напомнила ему мать. И он с благодарностью и теплом посмотрел на девушку:
- Я полностью в Вашем, хозяюшка, распоряжении. С возвратом долга не задержусь...
Христя ухмыльнулся в ответ на Лесино предложение и назидательно высказался:
- Поройтесь лучше в моём хламовом шкафу, может, что найдёте. А деньги лишними не бывают...
Своим советом художник остался доволен и удалился в мастерскую:  чувствовал себя отдохнувшим и морально готовым к работе над портретом “толстозадого”.
Нужной по размеру рубашки в шкафу, где Лопух собирал вещи, забытые его друзьями и знакомыми, не нашлось. Вместо рубашки, Алексей надел коротенькую джинсовую куртку. Она была тесновата, но Леся её одобрила:
- Сейчас модно “накачанным” молодым парням ходить в облегающей одежде.
Сама девушка облачилась в коротенькое модное платьице. Аккуратные ножки украсила туфельками на длинных острых каблуках. Волосы завязала сзади в шаловливый хвостик и приняла вид девушки-школьницы, собравшейся на молодёжную вечеринку.
Улица встретила молодую парочку лёгким ветерком, ароматами цветов, растущих на заброшенных клумбах, и пылью поселковой дороги. Они шли среди старых яблонь и вишен, окаймляющих разбитый тротуар, не обращая внимания на многочисленные выбоины и ямы, и увлечённо беседовали. Казалось, их притягивало друг к другу уже нечто большее, чем просто отношения  нечаянного, но уже окрашенного событиями, знакомства.
На иномарку, приютившуюся в тени старого клёна, что рос на въезде в посёлок, они не обратили внимания.
Когда направились к ржавому остову автобусной остановки, два здоровяка, что называется, выросли из-под земли. Они сделали на лицах одинаковые выражения, призванные отобразить то ли злорадство, то ли удовлетворение, вроде: попались голубчики! А один из них, что выделялся безупречным чёрным костюмом и белоснежной рубашкой, поведя широкими плечами, словно демонстрируя свою мощь, прогудел:
- Далеко собрались?
- Есть проблемы? – с вызовом задал встречный вопрос Алексей и подался вперёд.
Он уже стал привыкать, что к нему в последние сутки постоянно обращаются с претензиями, отчего осмелел и вёл себя раскованно. Уверенности добавляло присутствие Леси.
- Вся наша жизнь – проблема... – философски высказался другой, поигрывая полой добротной кожаной куртки, увешанной причудливыми железками. – Рекомендуем слинять куда-нибудь и дать мужчинам поболтать с дамой.
- Никуда он не пойдёт! – возмутилась Леся. – Говорите коротко, что вы от меня хотите.
- Как угодно, - презрительно согласился “деловой” . – Раз дама так желает. Короче, мы привезли горячий привет от Барина и его приглашение на аудиенцию. Нам сказали, что Вы, красавица, уже один раз изволили отказать в аналогичной просьбе, теперь же рекомендуем не артачиться попусту. Барин, если что возжелал, обязательно добьётся, и никуда от него “ни спрятаться, ни скрыться”, - чуть ли не пропел ехидным голосом последние слова посланец некоего Барина.
- Так вы от Бараяна... – поникшим голосом протянула Леся. – Но я же не путана придорожная, чтобы мной распоряжаться без моего согласия!
Оба парня пожали плечами и насмешливо переглянулись. Алексей, который напряжённо слушал этот диалог, передёрнулся, как от озноба,  и твёрдо сказал:
- Эта девушка со мной. И передайте этому... барану, чтобы оставил её в покое.
- Чего?... Барану?... Ну...
У обоих “крутых” округлились глаза и слегка отвисли челюсти.
- Один момент! – зловеще прогудел “деловой” и достал мобильник.
Пока он устанавливал связь и потом с кем-то разговаривал, Алексей взял Лесю за руку, и они, не оборачиваясь, пошли к остановке.
- Постой-ка дорогой! – остановили Алексея быстрые шаги и знакомый грубый голос, когда они уже подошли к дороге.
Не выпуская руки девушки, он обернулся и почувствовал, как вместе с глухими щелчками в него входит что-то тупое и неприятное. В глазах помутилось, и Алексей, теряя сознание, уже издалека услышал крик Леси:
- Что вы делаете, сволочи!
В беспамятстве он находился, оставаясь на ногах, очевидно, недолго: иномарка “крутых” только выезжала на трассу. Алексей сориентировался мгновенно – он тоже выскочил на проезжую часть и стал останавливать первый попавшийся автомобиль. Поскольку  фактически кинулся под колёса белым “Жигулям”, то трюк удался.
- Друг! Выручай! Человека нужно спасать! Заплачу, как положено... – выдохнув последнее слово, облизнул высохшие губы Алексей.
- Под колёса-то не обязательно бросаться... Садись, - открыл дверцу пожилой, ещё крепкого сложения мужчина. – Куда едем?
- Вон за тем джипом... – ткнул пальцем в сторону удаляющегося автомобиля.
- Это сложно... Но, попытаемся...
Взвизгнули покрышки, и “Жигули” резво набрали скорость. Алексей напряжённо всматривался в дорогу, не замечая ничего вокруг. А на обочине росли молодые ёлочки. Они покачивались своими верхушками грустно, с сочувствием. Над ними, в небесной дали, помигивали лучами солнца лёгкие облака, словно обнадёживая и поддерживая.

*   *   *
Барин, он же Бараян Григорий, отдыхал от “трудов праведных” на своей лесной вилле, что уютно расположилась за высоким забором между молодыми соснами и елями у небольшого, но чистого лесного озера.
На широком балконе, он в одиночестве сидел за сервированным под обильный завтрак столом, потягивал армянский коньяк и обдумывал свою новую идею: купить особнячок на побережье Калифорнии. Запахи хвои и древесной смолы приятно ласкали ноздри мясистого носа, а лёгкие наполнялись свежестью и утренней прохладой, стимулируя умственный процесс. Григорий так увлёкся сладкими мыслями, что не сразу сообразил - по какой причине открылись ворота. Когда же мягко, почти неслышно, во двор вкатился джип его помощника, по кличке Ловчий, вспомнил о своём поручении. “Неужто ребята управились? – томной истомой отозвалось в теле. – Тогда банный вечер в компании с красоткой-артисткой может состояться! Долго же я её выщучивал”.
В подтверждение догадкам Барина, дверцы автомобиля дружно распахнулись, и оттуда вывалился сначала сам Ловчий, а затем его напарник Резак. Последний наклонился в салон, после чего буквально вытащил наружу девушку. Она выдернула свою руку из цепких пальцев громилы и гневно сверкнула глазами:
- Вы ещё ответите за это насилие и разбой! – донеслось до Барина.
- Ещё спасибо скажешь, – ухмыльнулся Ловчий. – Тебя такой человек к себе приближает. Другие только мечтают о таком внимании.
Леся презрительно хмыкнула. У неё перед глазами стоял согнувшийся Алексей и этот “бульдог”, прячущий пистолет с глушителем. “Не вырваться мне отсюда... – с отчаянием подумала она. – Убили Алексея, гады... И меня, как свидетеля... потом...”
Вскоре она будто смирилась со своей участью, и уже покорно выполняла команды Ловчего.
С высоты второго этажа виллы, Барин удовлетворённо хмыкнул,  потёр потные руки и пошёл встречать “гостью”. Она вошла настороженная, с огоньком упрямства в тёмных глазах, чем-то напомнившая Григорию молодую кобылицу, которую он недавно “обкатывал” на ипподроме. Непокорный хвостик волос, выглянувший сзади, дополнил сравнение.
Мужчина расплылся в благожелательной улыбке:
- Дорогая э... Ксения Ивановна!
- Леся я, Александровна... – не удержавшись, поправила девушка.
- Леся... Какое прелестное имя! Приношу извинения за некоторую бестактность моих парней, но... я так хотел Вас видеть. И только всего. Напрасно Вы ударились в бега: я ничего плохого Вам не сделаю. Хотел пообщаться с очаровательной девушкой, замечательной артисткой... Прошу к столу...
Слушая этот до приторности льстивый голос с отчётливым южным акцентом, она не могла определиться со своим дальнейшим поведением. Решила положиться на волю судьбы, да и голод дал о себе знать. Упрямо мотнув головой, поджав губы, она уселась за стол. Барин успел-таки проявить галантность и вовремя подал ей стул...

Ехали быстро, но время уплотнилось для Алексея: казалось, оно скукожилось до предела, ушло в небытие, не оставив никаких надежд. Однако каким-то чудом “жигулёнок” настигал таящий вдалеке джип и упрямо прилипал к нему, как кусок железа к магниту. На повороте в лес, куда нырнула иномарка, остановились.
- Извини, друг, дальше не поеду, поскольку не знаю, что там хорошее ждёт. Я ведь правильно понял – мы слегка погонялись за “Тойотой”?
В ответ Алексей грустно кивнул, и достал деньги, которые ему дала Леся на покупку рубашки. Водитель бегло пересчитал, согласно склонил седоватую голову и завёл двигатель. Алексей же поспешно покинул ставший неприветливым салон.
Лес встретил лёгким гулом, резкими, но приятными запахами и пением птиц. Парень вдохнул полной грудью лесную воздушную смесь и рысью побежал по укатанной грунтовой дороге.
Высокий, из красного кирпича забор и массивные металлические ворота, в которые упиралась дорога (здесь она была укрыта свежим асфальтом), предстали перед Алексеем во всей своей угрожающей монументальности.  Он взглянул на крышу, блеснувшую в лучах робкого солнца красной черепицей; на сосны и ели, что окружали эту роскошь, и на секунду задумался. Отошёл в сторонку... Повертел руками, ногами... и направился вокруг особняка...

Подручные Барина оживлённо беседовали возле джипа, когда в сторону лестницы дома мелькнула тень человека. Ловчий стоял в пол-оборота и краем глаза заметил подозрительное движение. Он повернулся и вгляделся, после чего почувствовал, как в затылке тупо зашевелился стопор, а в мозгах неприятно заныло. Такого не могло быть – уже на самом верху развевалась джинсовая куртка защитника этой упёртой девчонки. Ловчий мотнул головой и непроизвольно пролепетал:
- Будто и не пил давно...
- Так давай, - собрался поддержать тему Резак, который стоял спиной к дому. Видя полное недоумение на лице коллеги, чем-то напоминающее реакцию ребёнка, впервые увидевшего голую тётю, переспросил: - Чё ты там узрел?
Ловчий пожал плечами, мысленно отметив, что сегодня странный всё-таки день:
- Похоже, фары глючат...
Он перевёл взгляд на будку охранника, голова которого удобно умостилась на рабочем столе. “Спишь, ханурик!” – хотел он крикнуть, да передумал и продолжил беседу.
В это время Барин подливал Лесе вино. Лицо начальника милиции раскраснелось, он много и умно говорил, любуясь собой. Он казался себе неотразимым, и его желание “уломать” строптивую артистку только нарастало. Девушка уже подкрепилась и спонтанно обдумывала, как избежать дальнейшего общения с этим “монстром”. Иногда ей казалось, что она физически ощущает его звериную суть. Резкий запах дезодоранта, кошачья походка и похотливый блеск в мутных глазах – вызывали отвращение.
Алексей легко взбежал по лестнице и замер прислушиваясь... Тихая музыка и монотонный мужской голос, приглушённый массивной дверью, подсказали, куда идти дальше. Резко открыл дверь и стремительно вошёл! Леся сидела спиной и не отреагировала никак, а вот мужчина с чёрными, жгучими волосами и блестящими тёмными глазами поднялся в недоумении.
- Кто таков и что тут забыл? – с раздражением выпалил начальник, подчёркнуто чётко выговаривая слова.
По разгорячённому виду вошедшего Бараян сразу почувствовал: что-то здесь не так. Да и охранники не могли без предварительного уведомления впускать посторонних. Начальник внутренне напрягся и свободной рукой машинально полез под полу пиджака.
Алексей лишь на секунду замялся и уверенно, с вызовом, ответил:
- У нас всё-таки не Кавказ и не восемнадцатый век: девушек воровать нехорошо...
Услышав голос Алексея, Леся резко обернулась. В её глазах проскочила гамма разнообразных чувств: недоверие, удивление, восторг и страх...
- Ты жив... – пролепетала она и пошатнулась, чуть не лишившись чувств.
Бараян соображал быстро: жизнь давно научила ускоренно работать мозгами. Он вспомнил недавний звонок Ловчего и свою команду - убрать нечаянного защитника строптивой артистки. “Вероятно, это он... Не добили или ловко притворился, гадёныш!” Барин давно считал себя в этих местах хозяином, которому дозволено всё. Убить неугодного человека – почитал за шарм, который и создал  ему “чёрный” авторитет  в городе. Заметать следы преступлений – отработанная до мелочей процедура. Поэтому он, не колеблясь, выхватил “Макаров” и разрядил его в Алексея.
Парень согнулся с перекошенным лицом. Крик застрял у Леси в горле... А Бараян вальяжной походкой направился к перилам балкона, чтобы вызвать охрану. Но Ловчий и Резак, услышав выстрелы, уже бежали по лестнице. За ними спешил, отдуваясь, тучный охранник ворот.
Они появились в помещении, когда Алексей уже пришёл в себя, а Леся облизывала высохшие губы и мелко дрожала, сжимая ладонями бледное лицо. Увидев Алексея, Ловчий оторопел... Он настолько растерялся, что не знал, как себя вести: рука так и застыла подмышкой, где хранился пистолет. Резак тоже непонимающе остановился за напарником, и только тучный охранник, отдышавшись, увидев спокойное, уверенное лицо Барина, спросил:
- Всё в порядке, шеф?
Бараян хотел ответить, но стоявший на ногах, светлеющий глазами Алексей, привёл и его в полное замешательство. Начальник широко раскрытыми глазами уставился на рваные, красноватые дырки на куртке парня и непроизвольно вытянул шею от крайнего изумления.
- А... У тебя лёгкий бронежилет? Так бы и сказал. Может, поделишься?
Он вплотную подошёл к Алексею. Тот уже полностью выпрямился и, мельком глянув на Лесю, проделал невероятное: схватил начальника за шею, резко наклонил вперёд и коленкой произвёл в челюсть удар, которому позавидовал бы и профессиональный спортсмен боёв без правил. В глубоком нокауте Барин завалился на пол. Круто развернувшись, с выражением отчаянного бешенства Алексей грозно прорычал остальным:
- Стоять на месте! Иначе порешу!
Такой смелости, доходящей до безумства, он в себе никогда не замечал. Решительный, бескомпромиссный вид Алексея подействовал на охрану должным образом: они вопросительно, испуганно переглянулись. Тучный полез было за пазуху, но остановился, увидев угрожающее движение Алексея. Охранник сообразил, что происходит нечто из ряда вон выходящее и решил не торопиться.
- Вот и хорошо... – примирительно выдохнул Алексей. – Мы уйдём, а вы не дёргайтесь, дабы избежать личных проблем.
Когда они с всхлипывающей Лесей уже опустились на первый этаж, Барин пошевелился. Сподручные вышли из оцепенения и кинулись ему помогать. Общее мнение высказал Ловчий:
- Похоже, кент из ФСБ.  Доходят слухи, там появились новые средства защиты.
- С этими ребятами лучше не связываться, - поддержал Резак.
- Ну, и дела... – вытер вспотевший лоб тучный охранник, и стал помогать поднимать начальника с пола.

Часть 2. Бегство.

Глава 1.

Виталий Параноев в своём немногочисленном окружении считался человеком “не от мира сего”. Очевидно, вся его жизнь, начиная с рождения, старательно выстраивала такой оригинальный, достаточно редкий тип.
Нашла его, в младенческом оголённом состоянии, тётя Груня, грузная, умеренно непьющая, одинокая женщина,  и не в капусте, как водится у нормальных людей, а в мусорном баке. Женщина привычно спешила на работу. Лучи утреннего солнца назойливо слепили глаза из-за обшарпанного угла дома. Два полудиких щенка с добродушным урчанием баловались на травке газона. Требовательное: “У-а!” - донёсшееся из глубины ржавой громадины, сначала поразило женщину, а потом заставило проявить  осторожное любопытство. То, что увидела, вызвало кратковременный шок – среди объедков, пакетов, пивных бутылок и прочего мусора, махал ручками и ножками посиневший от утренней прохлады младенец!
Стойкое одиночество Груни решило судьбу найдёныша. Женщина не стала привлекать правоохранительные органы, организовывать поисковые мероприятия и, проявив настойчивость, собрала все необходимые для усыновления документы. Окрестила малыша Виталиком и с радостью, в меру сил и возможностей, принялась его растить и воспитывать.
Мальчик рано приобщился к чтению. Благодаря упорству мачехи, он уже в пятилетнем возрасте читал получше любого школьника начальных классов. Естественно, основными книгами были сказки, самые разные: от народных русских - до современных немецких, английских, шведских... Они переваривались в душе и голове Виталика своеобразно, создавая причудливую смесь. Главное, что и определило его взрослую сущность, он, как и положено ребёнку,  верил в их правдивость.  Даже когда Груня говорила, что сказки – это выдумки, хотя и поучительные, Виталик серьёзно парировал:
- Разве можно придумать того, чего не было?...
Такой вопрос ставил мачеху в тупик: не могла она толком объяснить способность людей фантазировать. А мальчик продолжал, видя замешательство матери:
- Я сам слышал, как кошки разговаривают. Даже видел Карлсона на крыше соседнего дома. Он так гудел пропеллером, что в ушах звенело.
Груня улыбалась и только разводила руками.
Когда мальчику подоспело время идти в школу, его жизнь опять перевернулась в  крутом вираже: однажды мама Груня не пришла за ним в садик. Воспитательница, досидев с ребёнком дотемна, расстроенная отправилась к нему домой. Не стала дожидаться Груни и вручила Виталика соседке. Подошла ночь, мачеха так и не появилась, и соседка вызвала милицию. Потом были поиски... безрезультатные. Так Виталик попал в милицейский детский приёмник.
Ознакомительная беседа с молодым инспектором, симпатичной брюнеткой, Кларой Семёновной, предрешила дальнейшую судьбу мальчика.
- Что ты умеешь делать? – мягко спросила она.
Ребёнок поводил глазами, осмотрел комнату с решётчатым окном и серьёзно сказал:
- Я могу всё. Только не сам, а с помощниками.
- Какими?
- Они меняются. Сейчас я дружу с отставным солдатом Иваном. Он поможет мне варить кашу из топора... Топора у меня нет, а, вот, молоток есть в кладовке у мамы Груни. Там ещё крыса Машка живёт. Мы с ней лук чистили для картошки... толчонки.
Если бы это был не ребёнок, Клара Семёновна возмутилась бы, а так, глядя на сосредоточенное, серьёзное лицо Виталика, еле сдержала смех. Упоминание крысы всё же подорвало её стойкость, и она от души, до слёз, расхохоталась. Ребёнок же невозмутимо продолжал:
- С вороной Гертой мы собирались слетать на север за настоящим мороженым. Теперь не знаю... Мама не приходит... Наверное, Соловей-разбойник стал шалить... Забрал её в служанки...
Инспектор перестала смеяться и вдруг предложила дрожащим от волнения голосом:
- А давай ты поживёшь у меня, пока мы ни заберём у разбойника твою маму?
- А пшено у Вас есть?
- А как же, - блеснула глазами незамужняя женщина.
- Топор я знаю, где достать. Мы такую кашу с Иваном сварганим!
Эту ночь Виталик спал на новом месте, в новой кровати, после чтения сказок Андерсена. Ему снились прекрасные феи, которые обещали расправиться с Соловьём-разбойником и освободить из его когтистых лап маму Груню. Но сказка не стала былью: мачеху так и не нашли, а Виталик остался на попечении у Клары Семёновны. Тут и в школу пошёл.
Учился в целом неплохо, пользовался авторитетом среди одноклассников как заводила игр и оригинальный выдумщик. Учителя сразу же обратили внимание на склонность Виталика фантазировать. Некоторым даже нравилась такая особенность ученика, другие же раздражались до истерики. Скажем, на уроке математики он мог выдать свое решение простой задачи о яблоках.
- У Вани было три яблока, а у Кати пять. Яблоки они сложили в одну корзину. Сколько яблок стало в корзине? – мерным голосом читала условие задачи для первого класса молодой наставник младших классов, худая, с узким скуластым лицом,  Луиза Матвеевна.
Она пробежалась взглядом по ученикам и остановилась на Виталике:
- Нам подскажет Параноев?
Мальчик ответил не сразу. Он встал, посмотрел в окно, за которым виднелась акация с чирикающим воробьём на голой веточке, и задумчиво сказал:
- Яблоки могут превращаться в птиц и летать. Корзина может оказаться пустой...
Кто-то хихикнул, потом прыснула девочка с косичкой и через секунду весь класс весело загудел. Учительница не оценила выдумки, прикрикнула на детей и, сохраняя строгость на лице, попыталась вразумить Виталика:
- У нас урок математики, а не юных фантазий!
Мальчик нахмурил лоб, покривил губы:
- Три.
- Что три? – теряла терпение учительница.
- В корзине осталось три яблока, потому что Катя свои... съела бы обязательно. Знаю я таких...
- Два. Садись Параноев!
- А Ваня, он добрый, свои яблоки не тронул бы...
- Выйди из класса, шут балаганный! – уже зеленела Луиза Матвеевна.
Виталик пожимал плечами, виновато опускал голову и покидал класс...
И игры предлагал детям соответствующие.
Скажем, в Иванушку-дурачка. В одну из перемен уборщица баба Лида чуть не лишилась чувств от такой картины - по коридору самостоятельно двигался стол. На нём сидел Виталик и покрикивал:
- Вези-ка меня, печка, в царские хоромы к самой царевне!
Ребятня плотным кольцом сопровождала самоходную “печку” и весело, с непосредственным детским энтузиазмом поддерживала “дурака”, скандируя:
- Иван-дурак! На печке сидел, головой угорел!
Для “печного” эффекта, дети подпалили тряпку, которой баба Лида мыла полы. Кто-то намотал дымящуюся материю на швабру и шёл с ней сзади стола, имитируя дым из трубы. 
Как щука, вытащенная из воды, уборщица хватала ртом воздух и не могла от страха и возмущения вымолвить ни слова. Естественно, сомнительную игру быстро пресекли подоспевшие учителя во главе с завучем, а Виталика наказали с вызовом Клары Семёновны.
Были ещё игры в царевну-лягушку с походом на речку-поганку; в Кощея Бессмертного, со строительством из мусора его башни-дворца и тому подобное. Мачеха пыталась воздействовать на пасынка, но постепенно смирилась: всё же затеи его чаще были безобидны и наивны.
Когда подоспели старшие классы, Клара Семёновна вышла замуж за красивого мужчину, бывшего футболиста, некоего Костю Подбедренного.  На этом безмятежное детство Виталика закончилось: они с отчимом сразу же невзлюбили друг друга. Костя ни юмора, ни сказок не принимал ни умом, ни сердцем. Более того, болезненно раздражался на любую шутку или выдумку.
К тому времени повзрослевший Виталик плавно перешёл от сказок к модным околонаучным течениям, как-то: аномальным явлениям, НЛО, уфологии, спиритизму... Практичный, прагматичный Костя всю эту “дуристику” не переносил не только своим красивым прямым носом, но и изрядно потрёпанной на футбольных полях душой.
Уже первый совместный ужин после пышной свадьбы наметил противостояние в семье. Виной стал амулет, изготовленный Виталиком собственноручно из морских ракушек, которые ему подарил  дворовый друг Федька.
Ужин проходил чинно. За окном кухни накрапывал дождик. Подвывал ветер. Клара, румяная, с томным блеском в глазах, ухаживала за мужчинами, подкладывая то салат, то кусочек курочки, то ложку грибочков. Делала это без лишних слов, используя мимику лица и игру глаз. Костя осваивался в новой роли мужа и почему-то казался уставшим. За стандартным советским обеденным столом он выглядел неестественно большим. Виталик,  ещё не осознавший перемен, смотрелся тростинкой на фоне “дубового” спортсмена. Мальчик первым нарушил молчание:
- Я вычитал, что амулеты, сделанные из морских ракушек или камушек, очень полезны для человека. Вот уже неделю ношу такой амулет и за это время ни одной неприятности, в школе учителя к доске не вызывают...
Виталик выпростал левую руку из-под стола и продемонстрировал чудодейственное изделие. Ракушки, отражая свет лампочки, переливались цветной радугой. При движении рукой, они мягко, успокаивающе шуршали. Новоявленный отчим сдвинул густые брови, облизнул толстые губы, потом вытер их салфеткой и пробасил:
- Вообще-то, за столом едят молча... Чтоб не схлопотать этих самых... неприятностей...
- Почему же, - стал упорствовать пасынок, - хорошая беседа только способствует пищеварению. Мы с мамой всегда, именно за ужином, делились новостями, впечатлениями дня...
Клара хотела что-то сказать, перевела взгляд на мужа, но тот её опередил. Он глубоко, значительно вздохнул, будто собрался поднять штангу с рекордным весом:
- Мальчик... Что было до того, я не знаю. Дай мне спокойно поесть, наконец.
С нескрываемым раздражением он с такой силой ткнул вилкой в тарелку, что она, издав противный скрежет, треснула и разделилась на неровные части.
- Ну, вот! – с досадой бросил вилку Костя и, не мигая, уставился на Клару. – Объясни, пацану, как надо водиться теперь, когда я твой муж!
Клара покраснела до кончика носа и просто растерялась: таким она своего суженого до свадьбы никогда не видела. Где-то в глубине сознания мелькнуло, что прав был один одессит, когда серьёзно сказал: жених и муж – это две разные “вещи”.
Нарастающее напряжение разрядил сам виновник: Виталик склонил голову и смиренно сказал:
- Ситуацию осознал, каюсь и молчу...

Через месяц, бросив учёбу в одиннадцатом классе, Виталик (ему уже перевалило за шестнадцать) ушёл от Клары и Кости в общежитие культпросветного техникума: там был недобор. Парень избрал профессию широкого профиля - организатор массовых культурных мероприятий.
Бывший инспектор по делам несовершеннолетних сокрушалась не долго, поскольку уже была беременна. Её же муж-спортсмен на радостях напился и так резко слился в хмельных объятиях с диван-кроватью, что, протрезвев, долго удивлялся хрупкости отечественной мебели.

*  *  *
Прошло четыре года...
В тот день Виталик самостоятельно осваивал модный по тем временам вид спорта (входящий и в программу обучения) – спортивное ориентирование на местности. С рюкзаком за спиной, картой и компасом в руках, он бодро шёл по лесу, смело, напролом преодолевал ямы, спуски, кустарники и другие лесные преграды. Голова была ясной, думалось легко. Учёба подходила к концу, но его мысли и душа были заняты не планами на “трудовое” будущее, а тем, что вчера мимоходом услышал в телевизионных новостях. Там, в коротком репортаже, сообщалось о необычной деревеньке, затерявшейся в глубинах центральной полосы России. Вокруг забытого Богом и людьми поселения творились мистические вещи. Они-то и заинтриговали и взволновали душу Виталика. Мечта поехать туда захватывала всё больше.
Сосны поредели, и впереди показалась дорога. Виталик приостановился, оторвался от дум. Какая-то большая чёрная птица отделилась от ближайшей ели и тенью взмыла вверх, создавая крыльями причудливые шуршащие звуки. Он весело проводил её взглядом и невольно насторожился, услышав быстрые шаги по дороге. В лесной тишине они отдавались гулко, как в туннеле. Виталик вгляделся: между стволами деревьев просматривались две фигуры, парня и девушки. Взявшись за руки, они изредка оглядывались и скорым шагом направлялись в сторону шоссе.
Звук мотора он разобрал не сразу. На дорогу из леса стремительно выехал джип и резко затормозил перед парочкой. Очевидно, и молодые люди не были готовы к такой встрече, поэтому еле успели отскочить в сторону. Тут же, без задержки, прозвучали выстрелы, которые привели Виталика в смятение, а потом в ужас.
Девушка упала, как подкошенный колос, а парень сначала согнулся, затем, хотя и с трудом, выпрямился. Тем временем из автомобиля выскочили трое, два грузных громилы и мужичок, невысокий, с взлохмаченной чёрной шевелюрой. Он поднял руку с пистолетом, намереваясь прицелиться парню прямо в голову. Тот же взревел медведем и бросился на чернявого. Его сопровождающие, находясь чуть в стороне, открыли пальбу в парня. Он же словно не обращал на них внимания, только подёргивался при каждом выстреле  и делал своё дело - давил обидчика за шею.
Далее произошло ещё более невероятное! Чернявый вырвался и с криком, напомнившим предсмертный визг поросёнка, бросился в лес. За ним, с неестественной прытью, не оглядываясь, устремилось его сопровождение. Парень, в продырявленной, окровавленной курточке, не стал никого догонять. Покачиваясь, он поторопился к неподвижному телу девушки. Сел на корточки. Повернул её тело на спину, поправил голову и взял за руку...
Виталик вдруг осознал, что дрожит, а по лбу катятся капельки пота. В голове всё спуталось и смешалось. Перед глазами из всего увиденного настойчиво отображалась картина: стреляющие в упор громилы и неуязвимый для пуль парень.
В таком смятенном состоянии находился некоторое время. Затем в сознание упрямо проникла мысль: увиденное напоминает мистику, возможно, связанную с космическими силами! Что ещё могло возникнуть в голове человека, увлеченного космическими, спиритическими и аналогичного толка теориями и идеями?
Пока Виталик приходил в себя и пытался принять какое-то решение, Алексей с болью вглядывался в мертвенное лицо Леси. Виски сжало тисками, а на душу навалился камень. Он думал о том, что жизнь к нему всё-таки несправедлива. Только показалось, что должно что-то поменяться, наполниться чувством привязанности, любви, как вновь потеря... Он тёр лоб, горько вздыхал, вытирал повлажневшие глаза и пытался думать. Но голова была пуста до звона в ушах. Зато прежний крот стал пошевеливаться.
- Вам помочь? –  встряхнул робкий голос.
Алексей поднялся на ноги и, сосредотачиваясь, окинул быстрым взглядом подошедшего паренька, напоминающего туриста. Он моргал глазами и выражал собой с одной стороны  неуверенность,  а с другой – проскакивала отчаянная решимость, будто человек настроился на подвиг со смертельным исходом.
- Уже нечем... – глухо выдавил из себя Алексей.
- Я всё видел... Но надо что-то делать?
- Надо, надо! – заволновался Алексей.
Вид и голос подошедшего паренька были настолько располагающими, миролюбивыми, что он не смог сдержаться и вышвырнул из себя груз того, что подспудно давило:
- Этот мир, жестокий, безжалостный, алчный - меня начинает угнетать до последней клеточки мозга и доставать до отчаяния!... Леся... Добрая, красивая...
Слова терялись в потоке эмоций и неизъяснимой горечи. Алексей всё больше сознавал трагизм смерти. Он совершенно не думал о себе, почему опять остался жив, - душа плакала, страдала за жертвой бессмысленного насилия, за тот росток чувства, который растоптали и уничтожили.
- Что же делать?... – опустился он перед Лесей.
- У меня в рюкзаке есть подстилка... – начал было Виталик, как вдали послышался вой сирен.
Леденящие кровь звуки нарастали. Алексей встрепенулся. Молнией проскочила мысль, которая заставила поменять первоначальные планы - нести Лесино тело к трассе. Он понял, что Бараян вызвал своих, и в этой ситуации ничего хорошего ожидать не придётся. Бросив горестный взгляд на Лесю, он повернулся к настороженно прислушивающемуся пареньку и взял его за руку:
- Уходим...
Они поняли друг друга без лишних слов: вдвоём подняли тело Леси и, сгибаясь под тяжестью ноши, заторопились вглубь леса. Вскоре они могли только слышать звуки подъезжающих машин и уже ничего не видеть. Лес шумел верхушками сосен, словно горевал и сокрушался. А где-то впереди монотонно, озабоченно, с лёгким присвистом перекликались какие-то птички...




  Глава 2.

Солнце перевалило через зенит, пыль заметными крупинками висела в разогретом воздухе и назойливо лезла в лицо, когда Алексей с Виталиком зашли  во двор Христи Лопуха. Художник кормил кобеля Яшку. Вначале его глаза оживлённо блеснули при виде Алексея, а потом потемнели: отсутствие Леси сразу же насторожило.
Алексей представил нового товарища и коротко, часто запинаясь, рассказал о том, что произошло в лесу. Христя слушал и мрачнел. Он непроизвольно покусывал кончик уса и хмурил густые брови. Такого поворота с Лесей он не мог представить даже в дурном сне. За последнее время художник привязался к девушке, даже слегка влюбился в неё и неосознанно ревновал ко всем. Где-то в глубине сознания копошились мечты, планы... Он ждал своего часа. И, вот, всё рухнуло...
- Где она? – откашлявшись, спросил он хрипло.
- Припрятали в заброшенном сарае... на околице... Надо схоронить, - с трудом говорил Алексей. – С милицией связываться опасно – засадят и не скривятся, сволочи...
- Да уж, Бараян теперь будет лютовать, эта натюрморда таких вещей не прощает. Попали мы в ситуацию, как кур во щи. Тут ещё дополнительная проблема с моим портретом толстозадого. Приходил, смотрел... Сказал, что за такую “мазню” не то что платить - с меня взыщет. Досмотрелся, задница толстомясая!
Христя так эмоционально клял своего заказчика, так мастерски матерился, что, казалось, вмещал в эту злость всё, что накипело, всю горечь от смерти Леси. Вдруг он словно опомнился:
- Но ты-то, как выжил? Твоя куртка, как поганое решето, в котором просеивали каменные воробьиные яйца!
- Вот-вот, - заговорил и Виталик, который до этого только внимательно слушал беседу друзей. – Насколько я компетентен в вопросах астральных, космических... Подыми рубашку! – с горящим взором неожиданно попросил Виталик, резко оборвав свои рассуждения.
Алексей округлил глаза от такого напора, но вытащил из брюк рубашку и продемонстрировал части своего тела. Он и сам с интересом разглядывал смугловатую кожу, удивительно гладкую и чистую.
- Великолепно! – торжествующе разорвал возникшую паузу Виталик. – Где-то я ещё сомневался, думал, что у тебя сверхпрочный лёгкий бронежилет, а теперь убедился в своём интуитивном предположении - на тебя снизошли космические силы. Как ещё можно объяснить такую непробиваемость живого тела? Я поздравляю тебя!
Космолог-самоучка горячо схватил Алексея за руку и энергично её потряс. Христя не совсем понимал, о чём идёт речь:
- Вы хотите сказать, что на этой куртке и рубашке следы от пуль? – Христя озадаченно схватил зубами кончик уса и интенсивно, нервно стал его грызть. – А кровь откуда? На теле-то ни единой царапины...
- Пуля летит с такой скоростью, что кожа как-то реагирует, например, частичным разрывом мелких сосудов. Но, как видно, они совершенно не заметны, - принялся объяснять Виталик, - только мелкие пятнышки.
Художник наморщил лоб, впихнул в рот уже половину уса и частичку бороды.
- Чудеса... – вращал он глазами.
- Однако вернёмся на землю, - вздохнул Алексей. – Нужно похоронить Лесю, по-человечески.
- Родственники у неё есть? – переключился и Виталик, понимая трагизм ситуации.
- Есть... – тяжело выдохнул Христя. – Хотя она с ними в ссоре...
- Я готов помочь, - твёрдо взглянул Виталик на парней. – Понимаю, вам тяжело будет общаться с её родителями. Мне это проще...
На том и порешили. Христя созвонился с одним из своих друзей-художников, и на его автомобиле Лесю доставили к отцу и матери: они проживали в посёлке, что недалеко от города.
Управились к вечеру...
Время от времени ночное небо расцвечивали следы падающих звёзд. А, может, это только казалось Алексею?... Пока Виталик утрясал скорбную ситуацию,  объяснялся с родителями, они с Христей ждали у раскидистого клёна, что расположился в начале улицы. Здесь же удобно примостился “Москвич”, на котором приехали.
Молчали...
Даже собачий лай, который периодически возникал в разных частях посёлка, не отвлекал парней от невесёлых мыслей. Потерю Леси каждый переживал по-своему. Алексей не мог избавиться от образа мертвенно-неподвижной девушки и мысленно, в который раз, переживал те мгновения, когда они с Лесей уходили от виллы Бараяна. “Надо было идти лесом!” – сверлило запоздалое раскаяние. – “Почему умные мысли приходят так поздно? И, вообще, что я в своей жизни сделал полезного, достойного, разумного? Так – одна проблемная суета...”
А Христя обдумывал композицию картины, центром которой должна стать умершая красавица. Он перебирал варианты, как лучше её изобразить: в стеклянном сказочном склепе или среди цветов на лугу, или на роскошном королевском ложе?... То, что картина получится, не сомневался, поскольку представлял её уже ясно, живо, до мелких деталей.
Наконец показался тёмный силуэт Виталика и парни засуетились. Подробности выспрашивать не стали: что можно было услышать приятного, хорошего? Ограничились общими для данной ситуации фразами и поехали к Христе. На перекрёстке отпустили автомобиль и к дому направились пешком. Прошли недолго: чёрная громадина автомобиля заставила всех сначала насторожиться, а потом замереть на месте...
- Знакомая железка... – прошептал Алексей. – Ошибки быть не должно – нас, вернее меня, ждут...
Они спрятались за угол и стали совещаться. Пришли к единогласному выводу: Бараян знает, где и у кого жила Леся, поэтому в покое не оставит и Христю. Алексея продолжат искать, наверняка...
- Предлагаю свою скромную комнатку в общежитии, как временное пристанище. У меня комната на двоих. Сосед убыл в Крым на отдых, поэтому...
- Пойдёт... – высказался Алексей и вопросительно глянул на Христю.
Тот согласно кивнул головой и привычно закусил ус. Из-за единственной двухэтажки, которая была когда-то детским садиком, показалась луна. Она матовым светом накрыла улицу, засеребрила краску автомобиля. В его салоне мелькнули тени, и ребята поспешили во тьму. Уже переулками добирались до ближайшей остановки трамвая.

*  *  *
Рассвет начинался хмуро.  Слабый свет проникал сквозь порванные, серые от пыли занавески и навевал тоску. С такими безрадостными чувствами проснулся Алексей. Место ему выделили на полу между кроватями, на которых посапывали Виталик и Христя. Подстелили латанный, в ржавых пятнах старый матрац. Однако бока слегка ныли: всё же подстилка оказалась тонковатой и наличие пола ощущалось. Парень осмотрелся, потянулся, заложил руки за голову и прикрыл глаза...
Придя вчера поздним вечером, друзья наскоро собрали скромный ужин с чаем и засиделись допоздна. События последнего дня, в которых смешались трагедия Леси и загадочное “выживание”  Алексея, взволновали и взбудоражили всех. К тому же, нужно было определиться, что делать дальше. Угроза со стороны начальника милиции, которому “закон не писан”, как выразился Христя, была более чем реальна. Даже Виталик, как свидетель преступления, не мог надеяться на безопасность.
К этому времени Виталик освоился и органично влился в маленькую мужскую компанию. Он первым высказал оригинальное предложение – уехать в деревню.
- Там нас никто не найдёт! –светились азартом его глаза. – А деревня необычная...
И он долго и красочно расписывал прелести запредельных, космических “шалостей”.
Алексей усмехнулся:
- Откуда тебе известны такие подробности? Может, там всё по-другому.
- Душа моя чует, да и разыскал я кое-какие статьи в прессе: в областной библиотеке просидел не один день...
Христя больше молчал, отделываясь небольшими репликами. Какая-то мысль точила его. Наконец он выбрал момент, оставил свой ус в покое и степенно сказал:
- Идея неплохая... Меня же заинтересовали мистические способности нашего общего дружбана Алёши Поповича... В тебя действительно стреляли? Это не побрехушки? – стал уточнять он.
Алексей задумался: он никак не мог отвлечься от чувства вины перед Лесей, от тягостного ощущения потери. Вопросы Христи воспринимал с трудом. Всё же напрягся и вдруг подумал: “Действительно, ведь в меня стреляли!”
- Стреляли... Вообще, должен признаться, ребята, со мной в последнее время творятся необъяснимые вещи. Иногда кажется, что они происходят не со мною. Однако факты говорят сами за себя. Вот, смотрите...
Алексей снял рубашку, брюки и стал демонстрировать недоумевающим товарищам своё тело.
- Совсем недавно у меня не было таких крепких, мускулистых рук и ног. Такое ощущение, что когда они отрезались, отрывались, на их месте появлялись новые, более совершенные.
- Я же говорил – космос! – вновь загорелся Виталик. – С такими способностями...
В этом месте начинающий магистр аномальных наук даже захлебнулся от восторга. Его поддержал Христя. Пока Алексей одевался, он затеребил бороду, закрутил левой рукой ус:
- Тогда надобно обдумать, как путём и с пользой воспользоваться твоим божьим или космическим даром. Тут же можно деньги грести лопатой, ежели по уму...
- Деньги?... Это тривиально... – насупился Виталик, но Алексей перебил:
- Как будет потом, я не знаю, не о том душа болит. Сейчас нужно наказать этого мента... Бараяна.
После этого предложения разгорелся спор, поскольку Виталик был против всякой мести.
- Сколько я ни читал классиков философии, психологии, чёрной и белой магии, везде проходит конечная мысль – всякая месть возвращается. Пусть не сразу, позже, кстати, в самый неподходящий момент, но возвращается, - сделал он ударение на последнем слове. – Предлагаю, не терять времени и уехать от греха подальше в ту самую аномальную  деревеньку. Возможно, то, что творится вокруг неё, связано с космосом. И здесь Алексей, который тоже имеет – я в этом уверен на все сто – такую же связь, окажется кстати. Мы можем выйти на такие вещи, что...
Спорили долго... Наконец, согласились с доводами неординарного Виталика. Ещё некоторое время обговаривали детали предстоящей поездки. Так, Христя решил “проникнуть” в свой дом и взять краски и натюрморт: он, не откладывая, собирался начать задуманную картину. Деревенская природа и тишина должны будут поспособствовать творческому процессу...
В окно заглянула луна, подмигнула и снова спряталась за маленькое облачко, словно напомнив, что наступила глубокая ночь.  Парни легли спать с разными чувствами и ощущениями, но все понимали, что их ждут перемены. Каждого будоражил вопрос - что там впереди?...

Глава 3.

“На дальней станции сойду...”, - вспомнились Алексею слова популярной в прошлом песни: они вышли из электрички на маленьком полустанке. Новоявленных искателей приключений встретила тишина, густая посадка вдоль крутой железнодорожной насыпи и одинокий, странного вида мужчина. Электричка пронзительно свистнула, обдала горячим воздухом из-под колёс, стремительно набрала скорость и исчезла за поворотом, который чётко обозначали старые высокие деревья.
Пока парни примерялись к своим сумкам, вопросительно оглядывались, выискивая хоть какую-нибудь дорожку в густой траве, мужичок хитро скривился, откашлялся и прокричал издали:
- Бог в помощь, мальцы! Далеко собрались? Отседова до ближайшей деревни полдня пешего ходу... Ежели сговоримся на литрушку, могу подмогти. У меня, единственного в округе, есть свой, правда тягловый, транспорт...
Мужичок сыпал словами и при этом продолжал хитро щуриться. Странным,  кроме заросшего пёстрой щетиной лица, в нём была одежда: замусоленная до блеска фуфайка и резиновые сапоги, в которые были вправлены брюки типа галифе. Для начала июня такая “экипировка” навевала вопросы: то ли человек “не в себе”, то ли в данной местности ещё не  лето. Однако солнце пригревало, и травы зеленели, причудливо украшаясь полевыми цветами. Жужжали, пищали, стрекотали самые различные насекомые, перекликались и гонялись друг за дружкой стайки птиц.
- Нам бы в Евсеевку... – откликнулся Алексей.
Христя же разглядывал нетронутую природную красоту, глубоко вдыхал ароматный воздух, который не портила даже пригарь, исходящая от шпал и рельс, и улыбался, забыв про кончики своих усов.
Мужичок даже крякнул от удовлетворения.
- Я так и скумекал. В энтую Евсеевку в последнее время зачастила городская молодёжь. Приключениев ищут. Да не всегда оные кончаются во благо...
По лицу крестьянина пробежала неожиданная тень и тут же сменилась на хитроватый прищур.
- И вы туда же, али в гости к кому?
- Мы с научными целями, - опередил всех Виталик. – Говорят, у вас НЛО наведываются и всякие аномальные штучки проявляются...
Ребята уже подошли к говорливому селянину и разглядывали его вблизи.
- Ну-ну... усмехнулся тот и многозначительно продолжил. – Творится там, в Евсеевке, разное... Так уговорились?
- Будет вам литруха, будет... – вмешался Алексей. – Где ваша тягловая сила?
- За посадкой она. Прошу... – неожиданно галантно указал мужичок на еле заметную тропку, петляющую между деревьями.
Пока шли, познакомились. Крестьянин назвался Кирьяном. Проживал он в деревеньке Приполье, что в десяти километрах от Евсеевки. На полустанок под электричку приехал скупиться у проводников, и подработать на извозе. На вопрос, не  жарко ли в такой одежде, пояснил:
- Старый я... За девяносто ужо... Кровушка уже не так бегает по жилам, оттого мёрзну даже летом...
- А литрушка для сугреву? – слукавил Алексей. – В такие-то годы?
- Не... для моих племянников-помощников, - вдруг смутился дедок.
Парни всё же подивились и выразили своё почтение Кирьяну, которому на вид можно было дать под шестьдесят не более, даже морщины не особо проглядывались.
- Пчеловод я, потому и долго живу, и вид имею омоложенный...
- Нет, - засуетился Виталик, - одними пчёлами тут не объяснишь – в округе у вас аномалия, одним словом.
- Как вам угодно, - согласился Кирьян.
Ребята сложили вещи в короб телеги, дно который было устелено сеном. Уселись по краям, свесив ноги, как и Кирьян.
- Но-о, пошла родимая!
Ухоженная пегая лошадь фыркнула недовольно, натянула поводья и бодро покатила телегу по заросшей мелким разнотравьем  ровной дороге. Вокруг стеной стояли златоглавые  солнечные подсолнухи, пели птицы и веяло приятным ветерком. Над полем молчаливо-грозно парил коршун, где-то пронзительно кричала птица.
- Значит, молодёжь сюда едет, - стал уточнять Виталик. – А что случалось “не во благо”? – напомнил он Кирьяну его обмолвку.  – Дорога длинная, проясните, если можно.
 Наслаждаясь открывшимся сельским пейзажем, парни с неподдельным вниманием слушали Кирьяна. Если Алексея с Христей рассказ пчеловода-долгожителя настораживал, то Виталика только воодушевлял.
Евсеевка, действительно, относилась к деревням, которые ещё в советские времена были исключены из государственного реестра. По всем отчётам районных властей жителей там не осталось. Но нашёлся упёртый мужик, не старый ещё, по имени Евсей, который так припал к этим местам, что готов был терпеть все лишения первобытного существования: без электричества, телевизора, почты, больницы, - лишь бы на родине остаться.
- Монах-отшельник, да и только! - Крутил головой Кирьян. – За ним потянулись ещё двое стариков. Сколь ни отговаривали их и сельчане, и председатель колхоза, сам секретарь районный приезжал! Ничего не подействовало. Постепенно смирилось начальство... Прошло время, подоспела перестройка... Тут и попёрла чудасия. Началось с поля, что аккурат напротив развалюхи Евсея. В ту ночь небо было особенно звёздным, как он потом сказывал. Потом будто зарницы сверкали особенно ярко, а на утро вывел свою козу Моську пастись и видит: посреди поля огромный выжженный круг! Да ровный, будто специально начертанный. Во! Евсей перепугался: мыслишка появилась, что кто-то решил его выжить отседова.
Дальше – хужей. За полем пестрит лесок, скорее, подлесок берёзовый на бугре. Во время войны, сам был свидетель, там долго шли бои: какая никакая, а высотка! – важно отметил Кирьян. - Оружия, снарядов пооставалось там во множестве. На моей памяти не раз приезжали сапёры и вывозили машиной  энтот металлолом. И всё же разный народ, в том числе и детишки из округи, баловали в том лесочке: оружие искали. Одначе, никто, в смысле, чтобы подорваться, не пострадал. Вояки, видать, поработали на совесть. И, вот, теперь...
Дорога неожиданно пошла круто вниз, в яр, на дне которого среди кустов молодого ивняка журчал ручеёк. Кирьян прервал рассказ, так как лошадь остановилась, наклонила голову и стала пить воду. Парни терпеливо ждали продолжения, и Кирьян не обманул их ожидания. Когда выехали на верх, он оглянулся на своих спутников, сверкнул глазом и вновь прищурился, только грозно:
- Подрывы начались! Люди стали пропадать!
У парней от этих слов округлились глаза, а Алексей почувствовал уже знакомое тягостное волнение, как тогда, перед прыжком под колёса поезда.
- Опять приезжали военные, облазили с миноискателями каждый клапоть земли. В энтот раз ничего не нашли. На всякий случай вырыли вокруг канаву и поставили таблички, вроде: “Стоять! Ход запрещён! Опасно для жизни!” И тогда стали наведываться приезжие: корреспонденты всякие, и мужики солидные, с бородами, как у Менделеева, и помоложе, и совсем юная поросль. А одна молодая парочка даже поселилась в сохранившемся сарае. Подремонтировали его, печь соорудили. Сказывают, изучают они евсеевские чудасии. А, вот, и она, Евсеевка непутёвая! – Вскрикнул возница, когда сквозь заросли  проглянули крыши нескольких то ли домов, то ли сараев. – Гостевать вам придётся у Евсеея. Мужик он спокойный, правильный. Для гостей пристройку к дому соорудил. Летом в ней жить можно, а зимой...
Кирьян не договорил, так как въехали на дорогу, больше напоминающую протоптанную дорожку, и остановились у калитки. Она выделялась свежими досками на фоне невзрачного, потрескавшегося и почерневшего от времени забора. Тут же под старой черёмухой приткнулись лавочка и столик. Они поблескивали на солнце своими отполированными досками, как бы говоря, что ими часто пользовались.
Во дворе залаяла собака, залаяла незлобно, но настойчиво,   извещая хозяина о посторонних. Пока ребята выгружались, разглядывали местность и постройки, навевающие мысли о глубокой древности, появился хозяин. Он возник из двора тихо, словно тень. Морщинистое, тёмное от вечного загара лицо, излучало спокойствие и внутреннюю сосредоточенность. Одет был традиционно по-крестьянски: серая рубаха на выпуск, обвисшие на коленях затёртые суконные штаны и галоши на ногах. За ним увязалась собачка. Она уже не гавкала, а приветливо махала хвостиком, бойко вертела  головой и подчёркнуто облизывалась.
Обменялись приветствиями, познакомились. Евсей не удивился, что парни прибыли в эту глухомань знакомиться с таинственными  явлениями. Скорее – обрадовался, что было видно по приветливым огонькам, мелькнувшим в его удивительно чистых глазах. Для старика-отшельника это была нечастая возможность пообщаться с людьми, тем более городскими. Поэтому он не стал их, в отличие от Кирьяна, пугать с порога, а пригласил в дом. На прощание Кирьян опять хитро прищурился, озабоченно повертел головой и, умело развернув лошадь с телегой, гикнул и укатил восвояси.
В доме, как и во дворе, было чисто и ухоженно.
- Тружусь целыми днями, - пояснил Евсей. – По-другому жить не могу. Молюсь ещё... – указал он на большую икону, украшенную расшитым полотенцем, помещённую традиционно в углу кухни. Впрочем, как потом разглядели гости, иконы висели на стенах и углах во всех комнатах, даже в чулане.
Евсей усадил ребят на лавках за широким столом и заходился разогревать чай на керосиновом примусе. За хлопотами не забывал задавать вопросы на самые разные темы: от цен на хлеб, курса доллара, до возможной ядерной войны с американцами.
- К тому, что творится у нас, могут и америкашки быть примешаны, - пояснял он интерес к войне. – А что? Проводят на нас опыты, как на кроликах. Рвётся, вон, на высотке, а от чего -понять не могут даже учёные головы: немало приезжало таких.
Далее он пересказал то, что уже слышали от Кирьяна.
- Говорят, - в паузе спросил Алексей, - у вас поселились молодожёны?
- Есть такие, - утвердительно кивнул Евсей, разливая чай в деревянные ковшики, – Петро и Галя с Украины. Непростые они: о себе ничего не рассказывают, а больше спрашивают. Но работящие:  сарай под дом приспособили, держат огород, курочек, козочку... Ходят кругом деревни, возле высотки крутятся. Должно по делам, а может из любопытства... Кто их знает...
К чаю Евсей подал банку с земляничным вареньем. Начали пить, и разговор несколько сник. Алексей выглядел озабоченным, хмурым: он никак не мог избавиться от образа Леси, от ощущения её смерти. Гнетущая тяжесть не проходила...
 Христя обдумывал, как бы пройтись по округе в поисках места для мольберта: и чтоб пейзаж был хороший, и ничего не отвлекало. Когда художник загорался идеей новой картины, он начинал испытывать тот творческий зуд, который довлел над всеми чувствами.
И только Виталик с открытым ртом ловил взгляд и каждое слово старика. В его голове роем крутились планы: хотелось устроить наблюдение, особенно ночью, за странной высоткой; поговорить с Петром; а, главное, созревала мысль, как использовать способности Алексея... От горячих идей паренёк ёрзал на лавке, как на углях.
После короткого завтрака, Евсей показал им пристройку для проживания. Помещение вполне подходило для ночлега в летнее время. На душистом сене были раскиданы плотные цветастые покрывала с кожухами, которые, как пояснил хозяин: “служили одеялами”.
- А столоваться будете в доме, со мной.
- Очень даже удобно и практично! – больше всех восхищался Виталик. – Спать не сене... Всегда мечтал.
- Да уж... – поддержал Христя и уточнил. – А мыши, крысы?...
- Летом они в поле, - обнадёжил Евсей. – Да и кошек у меня целый выводок.
- Кошки – прекрасные существа... – вышел из задумчивости  Алексей.
Осмотрев оригинальное, во всяком случае для городского человека, место ночлега, вдохнув пьянящий аромат сушёных трав, он почувствовал себя увереннее: боль утраты отступала, притуплялась. Прошлое вдруг показалось далёким, нереальным, выдуманным...

 Глава 4.

Усталость сказалась – парни спали беспробудно до “вторых”   лучей солнца. Сыграли своё и чудные, свойственные только сенникам, запахи, которые действовали как снотворное. Даже петух, который трудился “будильником” ещё до восхода, не смог разбередить сонное царство. Всё же первым зашевелился Виталик. Он посмотрел на сладко сопящих товарищей, не стал их будить, вылез из-под пахнущего шерстью кожуха и потихоньку вышел во двор.
Знакомый кобелёк Буш, названный в честь американского президента за своё умение “беззлобно брехать”,  появился немедленно и умиленно заскулил. Виталик побаловался с безобидным животным и пошёл искать воду.
Над землёй висел лёгкий туман. Солнце ярко-красным шаром уже выкатывалось из-за деревьев, укорачивая тени и разгоняя ночную прохладу. Виталик скоро промыл глаза в ведре с колодезной водой, поприседал и с удовольствием огляделся: его переполняло ожидание чуда и как результат -  желание быстрее подкрепиться и отправиться к заветной высотке. Что там делать и как себя вести со строптивым местом ещё не знал. Однако мысли вертелись, жужжали и обжигали огнём нетерпения сердце и душу мистика-самоучки.
Громче засвистели синички, загалдели воробьи и ласточки стремительно зачастили чёрными крестиками над крышами сараев – утро ускорялось в своей неутомимой поступи.

Евсей, зная особенности городских жителей, не стал их рано тревожить и привычно занимался своими заботами: вывел коз на пастбище, покормил кур и Буша, заходился косить траву...
Виталик, не найдя хозяина, проявил самостоятельность и приготовил завтрак из продуктов, которые парни привезли с собой. Когда закипел чайник, на кухню заглянули Алексей и Христя.
- Чувство времени у вас, господа, присутствует, - светился довольством Виталик, колдуя с заваркой. – Доедим наши городские харчи, чтобы не пропали, и займёмся непосредственным делом.
- Не сгори он переизбытка эмоций, уважаемый, - усмехнулся Христя.
Его поддержал Алексей:
- Места тут небезопасные, так что радоваться рано.
- Но на лучшее надеяться нужно всегда, - парировал Виталик, жестом приглашая друзей к столу. – Я верю в способности нашего Алексея...
- Смогу ли? – театрально вздохнул Алексей, удобнее усаживаясь за столом.
За разговором, перемежаемым шутками и серьёзными предположениями и выводами, они опустошили свои запасы. В целом, настроение царило приподнятое. Перемена обстановки, патриархальность деревеньки, девственность окружающей природы для каждого вносили свою окраску романтического ощущения действительности.
Из двора компанию провожал Буш: хозяин по-прежнему отсутствовал. Кобелёк выпрыгнул за калитку, благостно вилял хвостом и преданно заглядывал в глаза Алексея, который перед этим отдал ему последний кусочек масленой сардины. Солнце спряталось за белесое облако, подул назойливый ветерок, балуясь  верхушками деревьев, и откуда-то донеслось блеяние козы. Хотя Виталик рвался к высотке, но Алексей предложил не спешить и пройтись по хутору.
- Правильно, - поддержал его Христя, - осмотрим-ка здешние достопримечательности. Может, что интересное высмотрим...
Ожидания художника сбылись почти сразу – не прошли и сотни шагов, как за стеной из зарослей дикой вишни, у чёрного забора, окаймляющего приземистый сарай с неестественно высокой печной трубой, показалась девичья фигура. Волосы пушились на ветру и казались золотистыми под лучами неожиданно выглянувшего солнца. Она щурилась, поправляла непокорные волосы, и этот жест был настолько женственным, материнским, что у Алексея кольнуло сердце и показалось, будто он уже видел и это движение, и эту девушку.
Христя не смог сдержать улыбки:
- Какое видение! Так и просится на полотно.
- Вот и займёшься, - поддержал восторг друга Алексей.
У Виталика был свой интерес:
- А для меня она источник информации, потому как женщина должна быть замужняя, а, значит, серьёзная.
Она действительно оказалась серьёзной. Когда подошли ближе, на них с настороженным любопытством взглянули тёмно-коричневые глаза. Вблизи девушки выглядела буднично, возможно, из-за простой одежды. Но, если приглядеться пристальнее, становилась заметным своеобразная красота, которую можно встретить на юге, на Украине. Здесь за века смешались женские типы народов разных частей света, создав причудливую смесь.
Округлый овал лица можно найти в юртах азиатских кочевников, чёрные полоски бровей - под паранджой во дворцах Стамбула, а волосы цвета осени – в северных скандинавских городках. Чуть раскосые глаза с мелкими ресницами и тёмно-коричневыми зрачками навевали что-то китайское.
Компания вежливо поздоровалась. Алексей испытывал непонятное смущение, отчего отводил глаза в сторону. Как более опытный в общении со слабым полом (Виталик собирался с мыслями), беседу начал Христя. То, что это Галя, сомнений не вызывало, чем художник и воспользовался.
- Мы ещё только подъезжали по рельсам к этим романтическим местам, а уже прослышали о замечательной украинской дивчине Гале. Я хоть и не родственник господа нашего, но именуюсь по-христиански просто - Христей. Это мои други...
Галя улыбнулась кончиками губ, подала ручку каждому и ответила вначале по-украински:
- Мы тэж не Боги, алэ кой що прозналы, - и продолжила с лёгким акцентом на русском. – Приехали развеяться от городской пыли и пощекотать нервы? Или убежали от проблем? А?...
- Удивительная проницательность, - неподдельно восхитился художник. – Если Вы подскажите – а то мы запамятовали – эти, наши, проблемы, то я... поцелую Вашу милую ручку.
Галя изогнула брови и, не мешкая, протянула парню руку изящным жестом:
- Цилуй! Цэ не лучшее место для отсидки. Кому нужно, вас  и тут найдут, а для жизни... рискованно.
Лопух, пока прикасался губами к девичьим пальчикам, передёрнулся, переваривая её догадки и пожелания. Тем временем за забором показалась высокая мужская фигура. Мужчина неопределённых лет, выглядевший старше Гали, направился было к калитке, но замешкался. Виталик оживился:
- А, вот, и Петро, если имя не перепутал...
Галя отдёрнула руку, быстро обернулась, увидела, что супруг ещё во дворе, и негромко сказала:
- Не задерживайтесь тут...
Хотела ещё что-то добавить, но встретилась со взглядом  Алексея. Глаза её вспыхнули и тут же погасли. Она резко развернулась и пошла навстречу выглянувшему из калитки мужу. Петро остался в проёме. Парням только кивнул и напряжённо ждал супругу. Потом они обменялись короткими фразами и вместе удалились во двор...
- Негусто с информацией, - глядя на Виталика, прокомментировал Алексей. – И гонят нас отсюда.
- Значит нужно оставаться, - заволновался Виталик. – Я так и думал, непростое это место.
- Да... – разочарованно протянул Христя. – Такая молодая и так много знает: кто, чего и как.
- А что, друзья-товарищи, мне почему-то здесь начинает нравиться, - вдруг повеселел Алексей. – И сам не пойму, но... нравится.
- Бабёнка приглянулась? – слукавил Христя. – Так у неё охрана не хилая, не хуже Корсара!
- И девушка понравилась,  и воздух... – серьёзно ответил Алексей и предложил. – Пошли далее.
- У меня идея! – вновь заполыхал Виталик. – Идея – как начать исследовать высотку.
- Кому просо, а свинье грязь. Идёмте... – тряхнул бородой Христя и закусил левый кончик уса.

        *  *  *
Место в поле, где был обнаружен выжженный круг, успело зарасти сурепкой. Именно, благодаря этому сорняку круг, выведенный полосой шириной в несколько метров, проглядывался достаточно отчётливо на фоне подсолнухов. Парни не  стали подходить близко, чтобы издали разглядеть “чудо”. Стояли молча... Алексей хмурил брови и прислушивался к себе. Иногда ему казалось, что в голове засуетился “крот”. После чудесных “самоисцелений”, он стал внимательнее относиться к себе. Что ещё выкинет его, вышедший за пределы понимания, организм, мозг?...  Эти вопросы подспудно волновали,  интриговали. Ощущение, что он коренным образом изменился, постепенно наполняло всё естество. И эта странная деревенька- хуторок, только усиливала, обостряла новое состояние.
Справа поле ограничивалось крутой ложбиной, а слева - густой посадкой из высоких старых берёз. Они неестественными для этого дерева длинными стволами тянулись вверх и величаво покачивались верхушками. Будто скрывали тайну происшедшего явления и этим гордились.
Христе больше приглянулся противоположный конец поля, где угадывался кряжистый раскидистый дуб, в окружении молоденьких лип.
- Старый развратник, - усмехнулся он, кивая головой в сторону дуба. – Насобирал девок и замлел...
- Это о ком? – не понял аллегории Виталик, который наслаждался видом “чудасии” и варился в своих ощущениях.
- О женщинах я... – посерьёзнел художник.
Долго не стали задерживаться, поскольку Спирит, как Виталика всё чаще называл Христя - любитель метких кличек - тянул их к заветной высотке.
Её увидели издалека: покатый холм белел стволами тонких берёзок, вперемешку с зарослями орешника и ещё какого-то кустарника. Опоясанный свежей канавой и столбами, холм будто сошёл с картины о сталинских лагерях – не хватало только колючей проволоки. Да и столбы были расставлены равномерно, с фанерными досками. На них угадывались надписи и изображение перечёркнутого черепа.
- Весёлое место, - перестал жевать Христя. – От одного вида хочется выпить чего-нибудь  крепенького.
- Вот я и думаю... – засветился восторгом Виталик-Спирит, - надо бы в разведку взять Буша. Собака она должна учуять нехорошие места.
- А если нет... Тогда меня на передовую? – криво усмехнулся Алексей.
В ответ Спирит развёл раками: мол, на кого ещё надеяться.
- А чё, дельная мысль, - поддержал Христя. – Сходи-ка за кобелём, а мы пройдёмся кругаля.
Не раздумывая, без всяких слов, Виталик побежал к деревне, а парни неторопливо двинулись вдоль канавы. Благо тут оказалась приметная дорожка. Пока шли, Христя рассуждал вслух:
- Пускай сам туда и прётся. Я лично согласился приехать сюда отдохнуть от суеты и помалевать  в тишине, на фоне дедовской природы. И композиция вызревает насчёт Леси... Всякие выкрутасы мне совершенно ни к чему, и не особо интересуют. Ещё вляпаемся в историю с миной или гранатой. На кой это нам, а?
Художник обернулся к Алексею и слегка озадачился: тот был сосредоточен, даже лоб наморщил,  и, казалось, совсем не слушал друга. Вообще, смотрел в небо, а не на проклятое место. Потом очнулся:
- В этой Гале что-то есть такое...
- Ты опять о бабе. Жениться тебе парниша пора, тогда меньше маяться будешь.
Алексей не ответил и снова посерьёзнел. В его душе шли какие-то движения, от которых настроение прыгало, как погода ранней весной: то солнце пригреет, а то приморозит и снег пойдёт. Упоминание о Лесе укололо и сменилось неожиданным теплом, будто и не уходила она, и не умирала. “Похоже, жизнь продолжается и берёт своё”, - раздумывал он, слушая в пол-уха откровения художника.
Обогнавший их Буш прервал разговор. Кобелёк пробежал вперёд, остановился, погавкал в сторону высотки и вновь, виляя хвостом и задом, неспешно направился к людям.
- Моя мысль проста, как всё разумное, - отдышавшись, сходу начал подбежавший Виталик.
Он продемонстрировал кулёк с кусочками сала и пожелтевший от времени двухстраничный номер местной газеты.
- Отрываем кусок бумаги, - учительским тоном продолжил он, - заворачиваем кусочек сала с камнем...
Спирит подошёл к краю канавы, отыскал кусок засохшей земли и завернул его вместе с салом.
- И... приманка готова. Только не для ловли рыбы, а для безопасного обследования местности. Вот смотрите!
Пока его друзья соображали, что же хочет поиметь их учёный Спирит с этого “бутерброда”, тот поманил Буша. Дал ему понюхать бумажку с салом. Кобелёк радостно заскулил и, раскрыв пасть, вознамерился ухватить лакомство. Но Виталик вовремя среагировал, широко размахнулся и кинул через канаву “сальный” свёрток!
Буш проследил взглядом за улетающей достаточно далеко едой, недовольно гавкнул, засучил ногами и раздражённо завертел хвостом. Пёс остался на месте... Ребята дружно расхохотались, а Виталик явно расстроился:
- Ну что ж ты, Буш? Беги за салом. Беги, родной...
Пес ещё раз гавкнул. На секунду замялся и вдруг пулей устремился через канаву. Алексей даже опешил, а Христя развеселился. Виталик же засиял. Пёсик скоро отыскал и, повозившись недолго, с аппетитным чавканьем съел свой “приз”.
- Первая проба прошла успешно! – торжественно обернулся Спирит. – Тем путём, где пробежал этот бесстрашный собака, можно спокойно идти.
- Ты уверен? – спросил Алексей. – Собака лёгкая, могла перепрыгнуть, не зацепить чего-нибудь...
Короткий спор закончился общим решением, что с Бушем пойдёт один Алексей: Христя однозначно отказался участвовать в рискованном предприятии, а Виталика отговорили сообща. Спирит с трудом согласился остаться в роли ожидающего, после чего горячо проинструктировал Алексея на предмет, как увидеть и определить аномальное явление. Снабдил “чувствительными”, по его мнению, приборами-вещами.
Пока спорили, Алексея не покидало ощущение, что на него кто-то смотрит. Он обернулся и успел уловить тень, мелькнувшую за высокими кустами разросшейся  дикой смородины.
- Что там? – насторожился Виталик оборачиваясь.
- Показалось... Давай сало – будем с Бушем прочёсывать местность, - решительно встряхнулся Алексей.
- Только бросай подальше, - начал инструктировать Виталик.
- Разберёмся... – неопределённо ответил Алексей, взял кулёк и поманил бегающего кругами пёсика.
- Будь всё же осторожнее... – положил на плечо руку Христя.
В ответ Алексей мотнул головой, разогнался и легко перепрыгнул через канаву. В спину ему резко, будто подгоняя,  дунул ветер, а от высотки частой россыпью понеслась трель соловья. Повеяло запахами, замешанными на смеси берёзовой коры, трав  и гнилых листьев. “Неплохо встречают...” – с волнением мелькнуло в голове и заменилось на полное спокойствие.

      

         *  *  *
Алексей не воспользовался “сальным” методом Виталика, а, углубившись в лесок, когда его “други” исчезли из вида, просто скормил животному остатки сала. Буш в знак благодарности даже лизнул парня, присевшего на корточки. Далее они шли рядом. Подлесок поразил Алексея: ему не приходилось бывать в березняках. Густая трава стелилась ковром, который был расцвечен цветами, синими, жёлтыми, красными.  Прошлогодние опавшие листья добавляли этому естественному творению осенний багрянец...  Кое-где проглядывались грибы разных окрасок и размеров. Попадались пни, полностью облепленные коричневыми шляпками. Вперемешку с берёзами, которые поражали девственной белизной стволов, высились и ели, и сосны. А воздух!...  Алексей на время даже забыл, что нужно остерегаться. Да и инструкции Виталик выдал туманные, слишком общие: должно попасться нечто необычное, неестественное. Как оно должно выглядеть, Спирит и сам не знал. Помочь должны были компас (вдруг стрелка запрыгает), часы (могут остановиться) и вода в бутылке – может вкус измениться в аномальном месте.
 Так они кружили с Бушем довольно долго, хотя усталости Алексей не замечал. Чтобы не заблудиться, пользовался компасом, который работал исправно. Но вот, в одном месте отчётливо обозначилась примятая трава: по ней явно кто-то прошёлся и не  раз.  Буш обнюхал траву и бодро побежал по тропке, опережая Алексея. Парень, увлекаясь за пёсиком, пошёл быстрее. Вскоре вышли к месту, которое сразу же показалось странным. Вначале Алексей не понял в чём дело, а только ощутил эту странность. Потом рассмотрел. Во-первых, в этом месте были одни старые высокие ели. Ветви их начинались довольно высоко и были словно стесаны с одной стороны. Этими, стесанными частями, деревья образовывали круг-просвет, в котором была видна небесная синева. Алексей невольно полюбовался открывшимся видом.
Во-вторых, посредине своеобразной поляны стоял большущий пень с мощными, изогнутыми над землёй корнями. Своими концами они вгрызались в землю. Такой огромный пень мог принадлежать только дубу, почему-то подумал Алексей. В деревьях он вообще не разбирался. Сам пень казался неестественным, даже бутафорским, будто пришедшим из фильмов-сказок.
“Сяду на пенёк, съем пирожок...” – вспомнилась фраза из русской сказки, и Алексей, почувствовав усталость и лёгкий голод, присел на эту лесную тумбу. Буш подбежал, потёрся о ноги, поскулил. На ель села чёрная птичка, и кобелёк с добродушным лаем  кинулся к ней. Потом, когда птичка испуганно упорхнула, нагнул голову к земле и стал что-то вынюхивать. Алексей прикрыл блаженно глаза... Тело налилось истомой, мысли потекли лениво, плавно...
Резкий хлопок и ударившая в спину воздушная волна вместе с кусками земли, коры, веток и ещё чего-то мелкого были так неожиданны, что Алексей на время потерял ориентацию и во времени, и в пространстве: не сразу сообразил, что происходит и где он находится. Торопливо вскочил на ноги, отряхнулся и стал суматошно оглядываться. Пока мысли упорядочивались, подсознательно ощутил, что произошло то ужасное, чего подспудно ожидал, но во что не верилось. Сжав в тревоге губы, кинулся в сторону, где проглядывалась  неглубокая воронка, из которой исходил слабый дымок. Когда подбежал, стал лихорадочно высматривать Буша. Первым увидел кусок собачьей ноги, на игольчатой земле, потом мокрые внутренности на засохшей ветке, голову отыскал не сразу... Горестно замер и опустил руки: “Всё... Вот оно...”, - кольнуло в висках. В затуманенной голове вдруг привиделось напряжённое лицо Гали, вспомнилось её предупреждение.
В вышине завыло под ударами резкого ветра, небо нахмурилось чередой серых облаков. Каприз природы вывел Алексея  из оцепенения. Он глубоко вздохнул, собрал остатки Буша, сложил их в ямку и прикрыл мхом. Нашёл ветку помассивнее и воткнул её в землю. Немного постоял в задумчивости, достал компас и, согнувшись, как под тяжёлой ношей, побрёл, машинально обходя лесные преграды...

Глава 5.

Христя неистово теребил бороду и дожёвывал остаток кончика уса. Алексей сидел на траве, обняв руками колени, и угрюмо смотрел на подлесок, откуда только что вернулся. Виталик взволнованно ходил перед канавой, иногда вздыхал, устремлял взгляд в сторону высотки и теребил волосы. Обдумывали ситуацию...
- Кобелька жаль... – нарушил молчание художник. – Добрый скотин был... Предлагаю на этом наше исследование указанного места закончить и заняться более прозаическими вещами, например, подумать – чего бы перекусить и как жить дальше?
- У меня тоже желудок постанывает, - откликнулся Виталик, - однако меня всё больше терзает вопрос: откуда тут мины, или что другое, взрывное? Здесь побывали сапёры и не раз, и всё должно быть чисто. Значит, мы имеем дело с явлением неземного происхождения. Отсюда вывод - нужно разобраться... Алексей, ты должен помочь! Здесь скрыта тайна космическая, я уверен.
- Какой тут космос, - посерьёзнел художник. – Элементарные приветы от прошлой войны... И лучше сюда не соваться. Ты, уважаемый Спирит, просто помешан на этих НЛО и другой ерунде. Я, в принципе, верю в некое космическое нашествие-пришествие, но в данном случае... Лучше сальца с лучком навернуть, да с мольбертом завалиться к дубу-распутнику, а? Ребята?
Но Виталик продолжал отстаивать свою позицию.
- Мне нужно посмотреть на то место, где героически погиб наш младший брат-друг! – патетически восклицал он.
Вид Спирита был смешон, комичен, но в его глазах сверкала искренняя решимость. Наконец откликнулся и Алексей. Он поднялся и рассудительно произнёс:
- Христя прав: надо бы подкрепиться. Да и подумать, что сказать Евсею. Старик хороший... А к пеньку сходить надо, но самому... мне.
Виталик хотел было поспорить, но последнюю фразу Алексей произнёс  очень веско, твёрдо, исключив всякие возражения.

Когда вернулись в усадьбу Евсея и увидели старика за обеденными хлопотами – доваривал на примусе что-то вкусно-пахнущее и мыл овощи – у всех пропало желание говорить про Буша. Ребята переглянулись, будто согласовывая общее мнение, и не стали расстраивать старика. Отложили до более удобного момента.
- Опять рвануло на высотке, слышали, небось? – первым делом озабоченно спросил Евсей. – Али вы баловались? Давненько не хлопало... И Буш куда-то забежался... Не видели?
Парни пожимали плечами и деловито рассаживались по лавкам. Только Алексей вызвался помочь хозяину.
- Расставь тарелки и нарежь хлеб, - не стал возражать Евсей.
Обедали молча. Старик что-то мрачно обдумывал. В конце еды  высказался:
- Неспроста пропал мой Буш... Он у меня не первый. Перед ним была хорошая сучка немецкой породы, Мартой кликал. Как только запропастилась - вместе с ней и мои единственные соседи, два деда, Федот и Митька. Сколь их потом ни искали – как в воду канули. Так вот...
- Значит, вас в деревне осталось трое: Вы да Петро с Галей? – уточнил Алексей.
Его всё больше интриговала и захватывала таинственная, напряжённая атмосфера, окутавшая здешние места. Казалось, она сгущалась, насыщалась мрачной энергией, в которой, как в грозовой туче, вот-вот начнут сверкать молнии.
На вопрос старик утвердительно кивнул головой: сегодня он был не расположен к беседе. После обеда, помогли хозяину по хозяйству: сложили сено в сарай, напилили и нарубили дров, занесли в дом воды. Затем Христя, захватив мольберт, отправился к приглянувшемуся дубу. Виталик достал из своей сумки солидную книгу – подшивку каких-то журналов – и отправился в садок читать. Перед закатом он планировал понаблюдать за высоткой. Один Алексей сослался на усталость и прилёг отдохнуть в пристройке.
Солнце клонилось к вечеру. Тени становились резче и длиннее. Они тёмными руками неумолимо обнимали всё вокруг. Усилились запахи и звуки, которые с одной стороны успокаивали, а с другой – вселяли неясную тревогу.
- Вычитал! – вбежал во двор сияющий Виталик, размахивая книгой. – Оказывается, аналогичное уже наблюдалось в Тверской области ещё до войны...
Не увидев никого, он замялся, взглянул на небо, переливающееся первыми красками вечерней зари, и направился к пристройке. Когда заглянул на секунду замер в недоумении – Алексея там не было...

*  *  *
В лесочке сумерки были гуще, но половина неба ещё светилась  и придавала Алексею дополнительную уверенность – он интуитивно различал тропку и смело шёл к своей цели. Какой-либо страх отсутствовал начисто. Им уже владело ощущение своей исключительности, стали закрадываться мысли о... бессмертии. Хотелось даже специально наткнуться на взрывчатку. Интересно, каким восстановится тело?
Заветное место узнал по обтёсанным елям и светлому пятну в вышине. Различил и примечательный пенёк, чернеющий сказочной громадиной. Ещё днём ему показалось, что под корнями проглядывается пустота, хотя и чёрная. Тогда подумал, что так и должно быть у таких больших пней. Однако, поразмыслив, представив бутафорский вид лесного уникума, решил заглянуть под него. Причём откладывать на завтра не стал. Не остановила и надвигающаяся ночь. В эти часы Алексей себя контролировал слабо: будто им руководили извне.
Единственное, что смущало – от чего он иногда останавливался и прислушивался – чувство, что рядом кто-то крадётся. Но... темнело, звуки в лесу добавлялись, и что-либо разобрать в них было невозможно.
Не раздумывая, подошёл к пню, схватился за него снизу и резко рванул вверх! Дохнуло гнилью, посыпались куски земли, мха и ёлочных иголок. Гигант поддался, к счастью, легко. Алексей даже улыбнулся, сердце призывно ёкнуло – перед ним раскрылась яма, скорее лаз с земляными ступеньками. В самой глубине различался тусклый свет, будто от подсевшей неоновой лампы. Он отклонил пень, придав ему устойчивое положение, и уже собрался встать на первую ступеньку... Знакомое ощущение входящего в тело твёрдого предмета заставило вздрогнуть, как от озноба, и оглянуться – на него смотрели округлые, бесстрастные зрачки смерти!
- Просили же не соваться... – выдохнул рот Петра, а рука дёрнулась назад с блеснувшим лезвием винтовочного штыка.
- Всё? – послышался дрожащий женский шёпот: из темноты вышла Галя. – Куда его теперь?
- Туда же... в землю...
Петро передал Гале штык-нож и хотел обхватить тело Алексея, чтобы оттащить его. Но сильный  удар в живот отбросил прямо на жену. Вдвоём они чуть не упали. Петро согнулся, хватая воздух.
- Спешить не надо земляки. Кажется, у вас назревают неприятности.
Галя оставила супруга и, замешкавшись лишь на миг, чёрным остовом упала на колени.
- Пощади нас, бедолаг! Мы ж не думалы що так выйдэ... Хотилы як краще...
Алексей немного успокоился. На небе уже виднелись звёзды, и где-то бросала тусклый свет луна. Лиц не было видно, но угадывался их страх.
- Хотели как лучше?... Странное желание с тесаком под бок! От высоких чувств вы и дедов здешних спровадили, а, может, и других?
- Нет, клянусь, - упал рядом с женой отдышавшийся Петро. -  Мы приехали недавно. Никого не трогали. Единственного... собаку, вот... Да с тобой бес попутал.
- И что за бес такой? – продолжал своеобразный допрос Алексей.
- Золото...
- Вон оно как?... Где жёлтый метал, так и смерть ходит, - грустно заключил Алексей. – А подробнее? Да вы вставайте – только без сюрпризов - и растолкуйте подробнее, что имеется в этой ямке.
Супруги неуверенно, помогая друг другу, поднялись и, сначала, путано, а потом смелее рассказали Алексею о здешних тайнах. Рассказывали, естественно, о том, в чём сами принимали участие.
Петро давно, ещё до женитьбы на Гале, увлёкся поисками метеоритов, так как считал это прибыльным делом. Началось с того, что ему однажды повезло – при нём упал метеорит! Тогда он гостил на Алтае у тётки. Так, на удачу, пошёл к озеру по следу небесного тела и нашёл его на берегу ещё горячим. Небольшой, бесформенный, оплавленный кусок железа. Но за него дали реальные, и немалые, деньги в Москве! С того и началось...
- И здесь метеорит, - облизывал высохшие губы Петро, - только непростой. Во-первых, блестит жёлтым, как золотой, сияет фосфором, а во-вторых...
Тут он запнулся, сглотнул слюну.
- Что во-вторых, что? – заторопил его Алексей.
Его вдруг кинуло в жар, а сердце забилось резкими толчками. За мужа продолжила жена:
- Уходит он, не даётся. Мы его откапываем, пробуем поднять, а от него начинается круговерть в глазах и голове. Очнёшься – а он в землю уходит. Мы опять... Так и бьёмся. Вот, уже какую ямищу вырыли! Работаем ночами. Землю носим подальше, чтобы никто не догадался, да яму пнём прикрыли...
- И мины расставляете?
- Да нет, так, самоделки... Только собака пострадал. Остальное рвалось до нас... – наклонил голову Петро, и тут же оживился. – Ты парень ходкий, наверное, спецназовец бывалый. Давай вместе возьмём этот клад. Его на всех хватит. Соглашайся - не пожалеешь!
Супруги одновременно вытянули лица, на которых в темноте угадывались и страх, и надежда. Они замерли перед Алексеем, как перед иконой в церкви. Он физически ощутил их напряжённое ожидание. Показалось даже, что супруги перекрестились. Алексей задумался, потом высказал предположение:
- Может это кусок, например, от урана? Вы получили дозу радиации и от того угораете?
- И мы так думали, вначале. Но, пожили недельку, собирались уже уезжать. Да мысль мелькнула – сходили в районное отделение МЧС и измерили радиоактивность куска здешней земли. Прибор показал норму. Потом проверились в больнице: тоже норма. Но, главное, самочувствие даже лучше стало, чем до приезда. Во, какие дела... – по-дружески делился Петро.
Где-то на лесном озерке закрякали перепуганные утки. Послышалось шлёпанье крыльев о воду и характерный шум взлетающих птиц. Дружным хором откликнулись лягушки. Лес наполнился разноголосицей, но через минуту всё так же резко стихло, стал слышен шелест листьев и скрип покачивающихся деревьев. Алексей вышел из задумчивости. Он подошёл к яме, заглянул в неё и сказал:
- Говорите, уходит в землю и голову крутит?... Надо подумать, с дружками обсудить.
- Друзья-то зачем... – нервозно-робко отозвался из темноты Петро.
- Гниловатый ты мужичок, как я посмотрю. Делиться надо с ближними, ещё Иисус завещал. Много не потеряешь, а с совестью в ладах останешься. Это, да будет тебе известно,  прописные истины нормального человека.
- Да знаю я эти истины и не жадничаю я, - начал оправдываться Петро. – Боюсь, чем больше народу узнает, тем быстрее может и до властей дойти. А тогда – прощай клад.
- Ладно... На сегодня всё. Айда домой, а завтра с утра будем знакомиться с вашим таинственным золотым метеоритом. Не переживайте – поделим справедливо, если будет, что делить.
- Дай-то бог... – послышался вздох Гали.
Они вместе установили пень на прежнее место и пошли гуськом из леса. Алексей шёл первым...

Глава 6.

Утро выдалось хмурым. Усиливался восточный ветер, по небу неслись сначала белые клочья облаков, а затем их догнали чёрные глыбы. Они налетали друг на друга, словно соревнуясь в беге, и яростно толкались, отчего их формы причудливо менялись. Пахло сыростью.
Ребята только перепрыгнули через пограничную канаву, как из-за зарослей диких слив показались супруги, Петро и Галя. Они призывно помахали руками и заторопились. В лесок входили все вместе. Шли без опаски, прислушиваясь к тревожному гулу деревьев, и поглядывая на неприветливое небо.
Вчера вечером, когда вернулся Алексей, долго и горячо обсуждали новости. Задело и Христю. Художник даже предложил, не откладывая, сходить ночью и взять самим золотой небесный подарок. На что Алексей прочитал ему краткую лекцию о коварстве алчности. Виталик-Спирит посчитал, что дело не в золоте, и бегал по пристройке гоголем, строя варианты объяснений таинственного воздействия метеорита на человека. Один Алексей оставался спокойным и серьёзным: его многое смущало и, прежде всего, свои ощущения там, возле ямы. Такое чувство необычной, воздушной лёгкости он давно не испытывал...

С собой дополнительно взяли ломик и топор - Петро прятал в лесу лопаты и самодельную взрывчатку. Готовились основательно заняться выемкой космического пришельца.
Когда пришли на место, Виталик непроизвольно стал подрагивать от возбуждения. По дороге, он, единственный, говорил без умолку, рассказывал, что успел вычитать о космических пришельцах.
- В каком виде они явятся?... Это большой научный вопрос. Многие считают – в любом: вплоть до каменного, скажем кремниевого,  состояния. Или в виде микроорганизмов, бактерий. Только не таких, что мы знаем, а интеллектуальных! – блистал очами Виталик, воодушевлённый собственными познаниями и догадками.
Теперь же, когда до пришельца было рукой подать, на Спирита нашло чрезвычайное волнение, даже ноги стали ватными: его качало из стороны в сторону.
Тем временем, парни примерились, отодвинули пень, заглянули в яму. Алексей сразу отметил, что свет ослабел.
- Уходит... – с напряжением  в голосе и темнотой в глазах пояснил Петро.
- Такой тяжёлый? – засуетился Виталик.
- Да нет, у меня получалось его приподнять, но круговерть в голове не давала вытащить далее. Может, сейчас, если все гуртом навалимся...
Алексей взглянул на небо – в этот момент тучи рассосались,  показался яркий просвет – и решительно ступил на ступеньки первым. За ним с лопатой опустился Петро, потом с ломом Христя, Виталик и Галя.
Чем глубже опускались – а глубины было метра три – тем у Алексея нарастало ощущение той самой необычной лёгкости и в теле, и в мыслях. Фосфорический свет исходил пятикопеечной точкой и становился ярче.
На дне ямы места хватало двоим. Петро аккуратно стал разгребать землю вокруг свечения. Становился виднее жёлтый блеск неровной поверхности, через которую странным образом пробивался мягкий свет. Вот обозначился почти весь метеорит, его округлые, жёлтоватого цвета выступы.
Алексей спонтанно нагнулся и взял метеорит в руки...
Мгновение - и в глазах проскочила яркая вспышка, тело стало невесомым! Потом оно будто приподнялось и разлетелось на мелкие кусочки. Голова взметнулась куда-то отдельно. В ней вначале зашевелился крот, а потом завертелся такой вихрь, что Алексей уже ничего не чувствовал. Мозг отключился...

Он мотнул головой и осознал себя лежавшим на траве. В затылке ещё ломило, но тело наливалось знакомой тяжестью и казалось управляемым.  Приподнялся на локте, оглянулся. Вдалеке, как из густого тумана, проявлялись вначале расплывчато, смутно, а потом отчётливее Петро, Христя, Галя и последним Виталик. Слабая улыбка невольно проскользнула на губах Алексея: “Значит, всё в порядке... – подумал он облегчённо и тут же спохватился, судорожно оглядываясь: - Но где мы?”
Окружающая местность коренным образом отличалась от степной евсеевской: зеленовато-коричневый луг, за ним плескалась широкая река, противоположный берег которой щетинился стеной чёрного леса. За лесом, будто сценические декорации, упирались в облака белые вершины гор.
Друзья и невольные сотоварищи, Петро и Галя, тем временем приходили в себя, отряхивались и, возбуждённо переговариваясь, направлялись к Алексею. Уже издалека Виталик комментировал ситуацию:
- По всей логике общения с неземными пришельцами, мы должны куда-то переместиться в пространстве, а, возможно, и во времени.
- Типун тебе на язык, - свирепо крутанул глазами художник, нервно теребя бороду и усы. – У меня картина на мази, а ты со своим переходом!
Супруги тоже не разделяли оптимизма Виталика и пугливо оглядывались, о чём-то перешёптываясь. Алексей поднялся на ноги. Чувствовал себя, как после долгого сна: расслабленным, с затуманенным мозгом и лёгкой рябью в глазах. Когда же подошли остальные – “проснулся” полностью. Возвращалась уверенность, а тело наливалось знакомой уже упругостью и силой.
- Всё-таки надо бы тебя увековечить! – сверкнул зрачками подошедший Христя. – Пока не увяла мужская красота. На твой портрет передряги действуют, как медовая маска на Бритни Спирс.
Алексей было смутился от таких неожиданных лестных комплиментов, но быстро собрался и сказал:
- В последнее время я действительно попадаю в такие, как ты выразился, передряги, что уже ничему не удивляюсь. И всё же... Лично мне не хотелось, чтобы оказался прав наш штатный учёный, уважаемый Виталий... Иванович. Не горю желанием попасть в мир иной. Что скажите, друзья по несчастью?
Начался обмен мнениями, в котором Виталик отличался убедительностью суждений и неиссякаемым оптимизмом:
- Боятся нечего. Можно только мечтать о таком чудесном превращении... – замер он на последнем слове.
Все дружно повернулись в направлении взгляда Виталика - к ним цепочкой шли странного вида люди. Последний раз такое видели в американском фильме про людей эпохи каменного века. Выделялся первый, типичный “неандерталец”: согбенная походка, спадающие на лицо длинные волосы, жиденькая бородка, вместо одежды - лохматая шкура, подвязанная бечевой, а в правой руке грубо обтёсанная дубина. Остальные особо не отличались, разве что размерами – были заметно мельче. Собственно, в голове  и мелькнуло: попали на съёмки кино. Спирит даже разочарованно искривился.
У остальных “путешественников” проскочило в головах что-то аналогичное. Художник сразу оценил увиденное:
- Убей меня Бог, но к нам движется передовой отряд племени Мумба-Юмба, которое до сих роковых пор не было замечено, во всяком случае нашей свободной прессой, в каннибализме, что ободряет.
Сам Виталик несколько опешил и уже искал другое толкование. Тем временем, люди, поступью обезьян-шимпанзе, окружили компаньонов и с угрюмыми лицами стали их изучать. Алексею почему-то стало смешно. Улыбнувшись, он протянул руку главному и сказал подчёркнуто миролюбиво:
- Кто бы вы ни были, буду рад знакомству, Алексей...
Вблизи они уже не так напоминали классический образ праотцов  человечества, который сформировался ещё со школы. Небольшого роста, головы неестественно шарообразны, лбы увеличены, как у больных менингитом; глаза на выкате, губы слишком тонкие для первобытных. Вот только густые волосы, выглядывающие из-под шкур, опять навевали мысли о далёком прошлом.
Главный гмыкнул и уверенно протянул руку. Пожатие было ощутимым, сильным. Алексей напрягся ладонью и смягчил последствия: кости только слегка хрустнули. Главный почтительно опустил кончики губ, крутанул головой и пробубнил на понятном русском:
- Крепкий... – и добавил странную фразу, в принципе понятную: - Мой шифр простой – Бит, по записи - Иванов. Как вы попали на нашу территорию? – уже увереннее спросил Бит.
- Да... – замялся Алексей.
- Понятно, - опередил его Бит. – Это вымирающее племя импульсистов кочевряжится. Думают нас ростом задавить, - неандерталец осмотрел Алексея, который на голову был выше, и резко продолжил: -  Не получится! Берём вас на блокировку и сажаем в корзину: там вы никуда не денетесь. Может, и пользу какую потом поимеем, если восстановим.
- Обождите... – попытался объясниться Алексей, но его опередил возмущенный голос Христи.
- Уважаемый Бит, скажи лучше, что за кинуху вы тут стряпаете? Давайте закончим этот спектакль: в животе кишки уже грызутся – пора и гостей накормить.
- Ребята! – вдруг активизировался Виталик. – Вы что не видите, мы перескочили по времени с десяток тысячелетий назад до рождества Христова! А вы про обед...
- Что за бред! – возмутился Бит. – Какой перескок, что вы нас цифрой давите, мозги фильтруете. Вы хотите сказать, что не от племени импульсистов?
- Конечно нет! – чуть не рассмеялся Алексей. – Русского мы племени, как и вы, наверное...
- Единого русского племени давно уже нет, что вы придуриваетесь. Надели маскарадные, допотопные тряпки и решили нас пугануть?
- Мы? В маскараде? – опять влез художник. – А вы тогда в чём?
Перепалка нарастала! Петро онемел и соответственно обстановке реагировал: он то покрывался потом, то начинал дрожать. Галя смотрела на происходящее с недоумением, моргала карими глазками и облизывала высыхающие губы. Стороны явно не могли понять друг друга, а дубинки в руках “дикарей”  угрожающе напряглись и не предвещали ничего хорошего.
В разгар спора, из цепочки неандертальцев вышел крепенький, сухощавый паренёк. Он выделялся задумчивыми глазами и чистым лицом, без всякой растительности. Шкура висела на нём мешком и постоянно сползала на спину.
- Дозволь сообщение выдать, Бит.
- Айкай, Компик! Ты у нас когда-то с бумажными архивами возился. Выдай разумное.
Все разом замолчали и с напряжённым вниманием посмотрели на того, кого назвали Компиком. Он переложил дубинку в левую руку, потёр правой выпуклый лоб и пристально взглянул на Алексея:
- В архиве прамагистра Якова я вычитал, что в двадцатом веке начали морозить некоторых, желающих заглянуть в будущее. Думаю, что импульсисты докопались до таких экземпляров, разморозили их и вздумали нас сначала зафальшивить, а потом и вовсе обнулить. Других вариантов не вижу. Ещё раз уточняю: по внешним данным – это модели как минимум начала двадцать первого века. Предлагаю, ввиду их слабого потенциала, всей коллекцией переформатировать и настроить на наши параметры.
Цепочка неандертальцев одобрительно загудела, а Бит расслабился зверской улыбкой и похвалил Компика:
- Недаром я тебя вытащил их корзины – дельные сигналы выдаёшь.
После такой странной беседы, Бит повернулся к пришельцам из двадцать первого века и скомандовал им построиться в ряд. Виталик пробовал вступить в предметный диалог, чтобы выяснить детали. Христя только вертел очами и теребил бороду (усы он грыз при наличии благодушия), а Петро не мог сдвинуться с места. Галя растерянно смотрела на супруга, тянула его за руку и мучительно подыскивала нужные слова. Только Алексей вёл себя более уверенно и раскованно. Он и возглавил своих сотоварищей. Выстроившись в цепочку, которую окружили “дикари”, они двинулись по берегу. Шли молча. Переживали и обдумывали чрезвычайную ситуацию.
Пейзаж вокруг не менялся. Шумела речка. Берег был глинистый, затвердевший. Над лугом носилась мошкара, а солнце было спрятано за сплошным маревом серых облаков. Птиц не было ни слышно, ни видно. “У нас, должно, пошёл дождь...” – промелькнула у Алексея обрывочная мысль. Он незаметно обернулся и встретился с беспокойным взглядом Гали. Успел ей ободряюще подмигнуть. На душе стало спокойнее...

Глава 7.

Только удалились от реки, когда уже не был слышен плеск быстрого течения, а полоска леса исчезла из вида, как показалась широкая лощина. Её склоны щетинилось колючими зарослями шиповника, словно заградительной стеной. Процессия протиснулась через узкий проход в кустах и спустилась по крутой тропе вниз. Ещё при спуске стали видны в склонах, возле дна, черные проёмы пещер. Перед ними была вытоптана и расчищена площадка, в центре которой тлел костёр. Возле него, на бревне, сидел седой бородатый старец, укутанный в бурую медвежью шкуру. Он протягивал руки к костру и о чём-то размышлял. Вдалеке, среди кустов, резвилось дети разного возраста. Чуть в стороне от них, на камнях, сидели маленькие, худенькие женщины, человек пять. Их одежда также состояла из кусков шкур разных размеров. Больше никого не наблюдалось, что машинально отметил Алексей, разглядывая этот странный населённый пункт.
Старец заметил людей и оживился. Он поднялся на ноги и с видимым недоумением вглядывался подслеповатыми глазами. Дети прекратили игры и вместе с женщинами направились навстречу пришедшим. Затем присоединились ещё два старика, возникшие тенями из пещер
  Бит подошёл к старцу, как смог, выпрямился, и доложил, почти по-армейски:
- Генеральный конструктор, господин Михайлов, группа безопасности в процессе профилактического осмотра пространства, типа альфа-сектор, обнаружила подозрительные объекты и доставила их для идентификации. Предположительно, объекты проникли с противоположной стороны реки, где массируют импульсисты. Подозревается попытка фальсификации с последующим обнулением и изъятием...
Далее Бит повторил предположения, высказанные Компиком. Старик внимательно слушал. При слове “изъятие”, он вздрогнул и насторожился. Потом попросил подвести поближе задержанных. Пока шёл доклад, женщины и дети, замершие в стороне,  поглядывали на гостей испуганно, с недоверием, будто готовясь к чему-то плохому. Одна старуха постоянно вытирала глаза рукой, а тёмноволосый худущий мальчик лет пяти вздрагивал и, обхватив лицо руками, сдавленно всхлипывал.
- Но у них нет копий с железными наконечниками, что есть первый признак импульсистов, - стал вслух размышлять Михайлов. – Про замороженных я тоже слышал. Однако с начала великого Краха прошло слишком много времени. Кто должен был поддерживать системы заморозки в рабочем состоянии? Как ты думаешь, Компик?
- Они работали на автономном питании от солнца и не требовали присмотра, - вышел из строя и бойко отрапортовал Компик.
- Может и так... А вы что скажите? – обратился генеральный к задержанным, остановив свой взгляд на Алексее, как ближайшем к нему.
Но ответил Виталик, который мучительно пытался осмыслить - где же они очутились, в какой точке пространства и времени?
- Там... у себя в Евсеевке... в смысле, в двадцать первом веке, мы попытались исследовать космического пришельца, упавшего в виде метеорита, очень необычного: светится изнутри и имеет золотой блеск...
В этом месте речи Спирита, Михайлов и Бит переглянулись между собой, подняв в недоумении брови. Перебивать не стали.
- Я подозреваю, что это был не метеорит, а образовавшаяся каким-то образом на нашей земле точка входа в тоннель времени. В результате чего мы... те, кто там находился, переместились во времени и сдвинулись, по моим расчётам, лет на сто тысяч назад, в каменный век. Хотя многое в окружающем непонятно...  и смущает, например ваш язык...
И тут случилось неожиданное - сначала “генеральный”, потом Бит, а за ними и остальные “неандертальцы” дружно расхохотались. Старик даже слезу уронил и долго мотал головой и бородой, одновременно вытирая глаза, пока успокоился. Повеселели  женщины, дети и старики. Стали улыбаться и нежданные гости. Христя закусил ус, Петро изобразил подобие ухмылки, а Галя уже блестела глазами и не так испуганно осматривалась по сторонам.
Алексей, который и до того не испытывал особого беспокойства, оставался невозмутим. Он, пока шли, пришёл к выводу, что это путешествие органично вписывается в те невероятные вещи, которые начались, после того, как он ступил в пропасть перед набирающим скорость поездом... В чём причина таких превращений? Разобраться не мог – может и космос виноват? Решил принимать эту необычность как данность, в которой не всё было плохо: к своей неуязвимости, в части физических воздействий, он уже стал привыкать. Чувство страха притупилось.
Наконец смех замер на губах Михайлова, и он серьёзно сказал:
- Оригинальный ты выдумщик. Может сумасшедший? Глаза у тебя горят больно нездоровым светом. Может, прикидываешься? У нас с утра, во всяком случае, в нашем секторе, ещё был двадцать пятый век! А каменный век... Когда-то изучали... в старой школе ещё, но позабылось уже... – печально опустил кончики сморщенных губ старик.
- Двадцать пятый?! – изумился Виталик бледнея.
- Я ж говорил – кино! – возмутился Христя и накинулся на Спирита: - Ежели тебе хочется, чтобы пригрели каменным топором или дубиной по голове непутёвой, так обратись к энтим парням: они враз облагодетельствуют. А мы-то причём? Заелозил ты меня... – Христя в негодовании так дернул себя за бороду, что даже искривился от боли.
- Мы что, действительно на съёмки попали? – послышался робкий голос Гали. – Вы нас разыграли?
- Про какие съёмки вы толкуете? – хотел возмутиться главный конструктор, как издалека донёсся характерный вой: отчётливо прослушивалось волчье у-у-у!
Вздрогнули и насторожились все, а Михайлов с досадой обратился к Биту:
- Займись костром и охрану выставь.
Затем главный несколько секунд внимательно рассматривал каждого пришельца, особо задержался на Алексее и миролюбиво сказал:
- Ладно. Поскольку оружия у вас нет, то мы ваш опрос отложим на завтра. До утра посидите в отстойном файле, а потом будет видно.
- Файл, бит, фильтрация... - машинально повторял Виталик. – Прям компьютер какой-то с системой Уиндоус. А байты где? – вскрикнул он, скорее для себя.
- Байты, к сожалению вымерли... Поэтому мы, хотя и не суеверные люди, стараемся без нужды не использовать эти определения, - пояснил главный конструктор. – Что ты там про систему вспоминал?
Виталик замялся, обдумывая ответ. Генеральный не стал ожидать и махнул рукой. После чего опешивших пришельцев окружили несколько охранников во главе с Компиком и повели в одну из пещер в центре склона лощины. Вход в пещеру прикрывался вязанкой из колючих веток. Перед ней, на земле, были выложены какие-то палки, ветки, накрытые широкой плетёнкой из камыша. Солнце уже садилось. Заметно темнело.
- А как насчёт пополнения сил истраченных? – успел поинтересоваться Христя, и его поддержали остальные.
- Вы про что? – не понял Компик.
- Пожрать, поесть...
- Питание будет готово, когда сядет солнце. Мы вас подзарядим.
- Не, заряжать нас не надо, - болезненно передёрнулся Христя, - лучше покормить и желательно чем-нибудь мясным.
До Компика словно дошло, что от него хотят и он, неожиданно улыбнулся, утвердительно кивнул головой и таинственно добавил:
- Если вы действительно новенькие, вас ожидают большое будущее... Мне так кажется...
На что Виталик округлил глаза, Христя важно надулся, а Алексей изогнул брови. Петро ухмыльнулся тоскливо, а Галя прижала руки к губам.
Пещера оказалась довольно просторной. Состояла из нескольких секций-комнат, пол которых был устлан засохшей травой и шкурами. Источников света не было, поэтому довольствовались остатками дневного,  который пробивался в дверные щели и дыру, призванную быть то ли окном, то ли отдушиной.
Петро с Галей ушли в дальнюю комнату - они постоянно о чём-то перешёптывались. Алексей сразу улёгся в углу “прихожей”, рядом расположился Христя, а Виталик никак не мог успокоиться и оставался у входа. Он внимательно рассматривал то, что должно быть дверью:
- Странно, но эта дверь скорее символична: пни её - и вылетит.
- Мой жизненный опыт говорит, - выпятив бороду, важно ответил Христя, - во всякой лёгкости заложена какая-нибудь  теневая сторона, которая потом оборачивается как минимум мелкими проблемами, например – может задница пострадать. Так у меня в детстве бывало... Так что, лучше не пытайся открыть этот пучок колючки самостоятельно.
Алексей прикрыл глаза, прислушался к себе и погрузился в полудрёму, попутно пытаясь размышлять о случившемся. Голоса друзей доносились словно издалека... Однако отчаянное - ой! Последующий грохот  - и небольшое просветление в глазах заставили его резко сесть. То, что увидел и услышал, сначала встревожило, а потом рассмешило. Произошло же следующее.
Виталик решил-таки испытать надёжность “колючей” двери и попробовал её открыть. Она легко поддалась. Он ступил наружу и... провалился в яму! Оказалось, перед входом в “отстойный файл” была вырыта глубокая яма. В нормальном состоянии она была замаскирована палками и плетёнкой, назначение которых теперь стало понятным. Пока гости располагались, Компик маскировку убрал...
На крики Виталика прибежал сам Компик. Пострадавший сидел на дне и стонал: он разбил коленку и ушиб задницу. Алексей с Христей потешались над ним и давали колкие советы. Компик посокрушался непонятливостью новичка, принёс плетёную лестницу, по которой Спирит с оханиями  и аханиями еле выкарабкался. Эпизод обсуждали недолго, так как принесли ужин.
Кушанье было примитивным: лепёшки из горьковатой серой муки, по куску копчёного мяса, отдающего резким запахом дыма, и по ковшу застоявшейся воды. Ковши представляли собой деревянные обрубки с выдолбленной внутренностью.
- Каменный век, ребята, убей меня молния, - крутил носом Виталик.
- И молния убьёт, - вытирал вымазанную бороду Христя, - ежели не остепенишься.
Диалоги Лопуха и Спирита уже становились постоянными. Эти две противоположности дополняли друг друга, а в их перепалках не было злости, больше – желание поиронизировать, разрядить обстановку.
За незатейливой беседой не заметили, как наступили сумерки. Снаружи звуки и голоса стали утихать. Только волчий вой, время от времени, нарушал тишину, да плач ребёнка. К этим звукам приходилось  привыкать, хотя от воя “клыкастых возникали ощущения не из приятных, а детский плач навевал грусть. Вскоре на всех навалилась усталость. А через время, укрывшись шкурами, невольные путешественники забылись в беспокойном сне...

    Глава 8.

Прошло несколько однообразных дней, в течение которых пришельцев исправно кормили, но из пещеры не выпускали...
То утро начиналось с плача ребёнка. Плач был не горестный – капризный, что не преминул отметить Христя. Художник поднялся раньше всех и заглядывал в щели двери. Через них пробивались робкие лучи, которые всё увереннее разгоняли ночной мрак и создавали длинные тусклые тени. Увидев, что друзья  не спят, художник высказался в своём ироничном стиле:
- Если они и детей изо дня в день кормят этой копотью и поят плесневелой водой, то не только заплачешь – завоешь, как те серые, что кружат ночами.
Завязавшийся обмен мнениями прервал Компик: он, вместе с угрюмым молодым пареньком, которого звали Денисом, раньше обычного принёс завтрак. Кушанье, как всегда, не слишком отличалось разнообразием, за исключением  травяного отвара, призванного служить чаем.
После еды, их снова закрыли. Компик пообещал, что скоро состоится важная беседа с генеральным конструктором. Сам он на контакт не шёл, как ни пытались его разговорить.
Время тянулось томительно... Разнообразие вносили спорщики, Виталик и Христя: они вяло обсуждали странное “настоящее” и варианты своего ближайшего будущего. Сходились, что с веком, главный переборщил: даже Виталик не верил в такой “перескок” и жалел, что не успел уточнить. Вообще, информации было слишком мало, поэтому спор больше напоминал трёп, отвлекающий от невесёлых мыслей. Алексей, углубившись в себя, в основном,  молчал, а Петро с Галей привычно уединились в своей части пещеры.  Выглядели супруги подавленными.
Уже по тому, как с ребятами обращались, когда открывали “отстойник”, можно было судить, что отношение к нежданным гостям  меняется. Местный интеллектуал Компик смотрел на “пришлых” чуть ли не восторженно и очень благожелательно приглашал пройти к главному.
- Пусть я помру от истощения, хай меня волки здешние покромсают, но что-то нас ждёт новенькое, даже не самое пакостное... – успел высказаться Христя.
Алексей приобнял друга и своеобразно поддержал его:
- Ты всегда говорил, что тебе суждено уйти из мира сего в лавровом венке великого неудачника-живописца.  Ни того ни другого ещё не произошло. Всё впереди...
Оптимизм ребят оправдался.
В этот раз разговор с генеральным конструктором состоялся в присутствии только Бита и Компика. Расположились в самом конце этого маленького поселения, на площадке, огороженной со всех сторон низким искусственным забором из веток, напоминающих ивовые. Расселись на камнях. Помощники Михайлова встали по бокам, а сам он удобно уселся  на чём-то, укрытом волчьей шкурой. Вообще, как успел заметить Алексей, шкуры здесь заменяли всё, что можно было, начиная с одежды и заканчивая подстилками для ног в пещерах.
Величественно выпрямившись, разгладив рукой бороду, главный начал:
- Мы провели кое-какие поисковые мероприятия, в частности и на территории импульсистов – есть у нас такие возможности – и выяснили, что вы не их объекты. Как вы здесь очутились?... В тоннель времени я не верю. Вероятнее всего, кто-то где-то тоже выжил, и вы прибыли оттуда. Надеюсь, намерения у вас мирные?
Старик замолчал и пристальным взглядом прошёлся по каждому, задержавшись опять на Алексее. Хотел ответить Виталик, но Алексей, который негласно становился лидером в их маленькой компании, опередил:
- Вы можете считать нас кем угодно, хоть с неба свалившимися, но поверьте,  мы плохо ориентируемся в этой ситуации, обстановке, окружающем мире. Помогите нам разобраться... Вы оговорились о неких выживших?... После чего?
Старик посуровел, нахмурил брови, на мгновение задумался...
- Я вам верю... В нашем племени ми-файлов тоже никто не понимает до конца, что случилось. Вы-то, надеюсь, знаете, что двадцать лет назад случился великий Крах? Практически никто не выжил на всей планете! Земная цивилизация погибла...
- Крах! Погибла цивилизация? – не выдержал и вмешался Виталик. – Уточните - какой у вас всё-таки век и год?
Старик опять недоверчиво нахмурился, но ответил:
- Вот век и год я помню точно: две тысячи пятьсот двадцатый. В своей резиденции я пунктуально выцарапываю на стене каждый день, месяц, год... Чтобы время не потерялось для потомков. А то ведь всякое может случиться.
Это уточнение окончательно сразило всех, особенно, Виталика. Он даже завертел головой, будто пытаясь освободиться от наваждения или плохого сна.
- Я-то думал, что вы пошутили в прошлый раз. Значит, мы действительно залетели в будущее, причём не очень уж и далёкое... – лепетал он. – Поразительно и ещё более невероятно... Но... почему люди живут, как в каменном веке?
Алексей давно понял, что убеждать Михайлова в том, что они из двадцать первого века – пустое занятие. То ли они попали на невероятный розыгрыш, то ли всё галлюцинации или гипнотический сон. Ещё вчера вечером, в пещере перед сном, он в очередной раз скрупулёзно анализировал своё состояние, поведение друзей, даже щипал себя – ни сном, ни иллюзиями это никак нельзя было назвать. Неужели прав Виталик: они попали в тот самый временной тоннель, о существовании которого он мельком слышал по телевидению в научно-популярных передачах, что так любила смотреть его мать...
Старик тем временем продолжал:
- О нашем файле я расскажу подробнее, поскольку очень надеюсь, что вы присоединитесь к нам. Нам нужны и мужчины, и женщина... – на последних словах он сделал особое ударение и на секунду задержал взгляд на испуганной Гале.
Из дальнейшего рассказа вырисовывалась тягостная картина. Племя представляло собой остатки случайно выживших людей. Что было до Краха, помнил только сам главный, и то – смутно. Остальные люди - двадцать лет назад были детьми дошкольного возраста, а два старика и старушка – пациентами психиатрической больницы. Михайлов о прошлом практически ничего не рассказал, поэтому понять причину краха земной цивилизации не представлялось возможным. О себе сказал, что в те времена работал уборщиком в “отстойнике” для алкоголиков.
- Да, - грустно вспоминал главный, - закончил я свою карьеру успешного разработчика программных систем для супернанов – примитивным алкоголиком. Если бы не Крах – умер бы...
- Что это... супернаны? – всполошился Виталик.
Михайлов глянул на него сурово и твёрдо ответил:
- Боюсь и вспоминать о них, поэтому отвечать не буду.
Ещё из главного удалось выудить, что уничтожение всего и вся произошло единовременно и мгновенно. Всё, что было создано гением человечества за тысячелетия, разрушилось в прах! Ничего не сохранилось: ни людей, ни умных машин, ни городов, ни высокотехнологичной промышленности...
- Вы-то как... – опять влез Виталик.
- Тайна это, которую мы и пытаемся разгадать вот уже двадцать лет, после того как я собрал здесь некоторых уцелевших.
В этом месте неожиданно прорезался голос у Петра:
- Колхозы... сельское хозяйство, что тоже... того...
Главный вопроса не понял. Тогда Виталик, который первый сообразил, что термин “сельское хозяйство” до двадцать пятого века должен был исчезнуть, уточнил:
- Он хочет узнать: и индустрия производства продуктов питания тоже рухнула.
- У нас это называлось – процессом биологической зарядки объектов.
- Людей называли объектами? – удивился Алексей.
- Объекты – это широкое понятие. Под ним понимается всё, что функционирует, приносит пользу и может наследоваться.
- Ух, ты! – восхитился Виталик.
Больше главный конструктор не стал углубляться в тонкости функционирования ушедшей цивилизации, в описание её особенностей – хотя это и вызывало горячий интерес у “пришельцев”. Главного в данный момент интересовало настоящее. Выяснилось, что племя малочисленно – до сотни человек. Из них меньшинство – женщины. И тут главный затронул основную проблему – увеличение численности. То, что сообщил, вызвало у одних изумление, у других – шок. Оказалось, на данный момент и у женщин, и у мужчин ми-файлов отсутствовали способности к деторождению. Те дети, что сейчас игрались на своеобразной детской площадке, были последними из рождённых.
- Неужто, все ваши красавцы – импотенты? – больше всех недоумевал Христя. – На вид здоровые, молодые хлопцы. Таким только подавай...
- К сожалению, это наследие нашей цивилизации, - печально констатировал Михайлов. – В последние годы, практически всё воспроизводство людей было в компетенции особой системы...
- Из пробирок? – почти в унисон вскрикнули Алексей и Виталик.
- Информация о технологии деторождения была засекречена, не в этом суть. Но мужчины с женщинами спаривались редко, так, только в отдалённых, отсталых районах земли.
- Ясно... – ухмыльнулся Христя – разучились и атрофировались любиться как бабы, так и мужики. Тоскливо...
- В общем, последний ребёнок у нас родился пять лет назад. Теперь же всё... Осталась одна девушка, но она психически больна, мы её держим в особой пещере, в самой глубине. Она ещё могла бы, но... нет мужчины. Да и неизвестно, кого она произведёт на свет.
“Пришельцы” - представители мужского пола - среагировали на последние слова по-разному: кто-то хихикнул, другой порозовел, а Петро передёрнулся, как в ознобе. Галя поводила глазами и в который раз прижала руки ко рту, словно собралась плакать. Становилось ясно, почему так изменилось к ним отношение главного...
- Мы надеемся, что среди вас найдётся дееспособный мужчина и женщина, которые увеличат наше племя.
Произнося эти слова, генеральный конструктор переводил взгляд попеременно с Алексея на Галю и наоборот, чем заставил Петра побледнеть. Он машинально стал озираться и облизывать внезапно пересохшие губы. Галя находилась в той прострации, когда уже слабо воспринимала происходящее.
- Есть ещё вторая задача... Но о ней позднее. Сначала обдумайте то, что я уже сформулировал.
Все на миг замерли. Старик поднялся  и кивнул своим помощникам.
- Как зовут ту девушку, больную? – успел спросить Алексей. – И можно её увидеть?
Михайлов только на секунду замялся, что-то обдумывая. Затем коротко сказал Биту:
- Отведи его к Лайле.
Развернулся и тяжело дыша пошёл, держась за руку Компика.

*  *  *
День разгорался. Небо очистилось и казалось удивительно синим. Воздух наполнялся характерными запахами степных трав и цветов, к которым Алексей “принюхался” в Евсеевке. “Про экологию надо бы узнать – как она пострадала? Судя по ароматам, ей досталось меньше, чем людям”, - думал он, поглядывая по сторонам, когда с Битом шли в самый конец ложбины. Про себя отметил, что привыкает к мысли о переходе во времени. Трагедия краха земной цивилизации уже не казалась чем-то нереальным и всё больше притягивала своей загадочностью, волновала воображение. Предложение Михайлова и предстоящая встреча с неизвестной, хотя и больной психически, девушкой вносили ощущение своей значимости, особенное чувство мужчины.
Дружки, Виталик и Христя, на время предоставленные сами себе, занялись изучением поселения и окружающей местности. Им, правда, строго наказали - из ложбины не выходить. Петро с Галей нашли свободный камень, усёлись рядышком и опять принялись что-то тревожно и горячо обсуждать.
Поселение будто вымерло, даже не было слышно детей и женщин. “Наверное, каждый занят своим делом...”, - подумал Алексей, когда уже подошли к пещере, вход в которую был закрыт основательной дверью из толстых палок, переплетённых прутьями и ветками. Два бревна упирались крест накрест в края проёма и обеспечивали надёжность  закрытия двери.
Вдвоём с Битом убрали бревна, отнесли дверь в сторону и вошли в пещеру. Прошли немного, и он увидел её...
Из маленькой дыры-окошка лился свет, который падал на измождённое, бледное лицо. На плечи спадали скомканные смолистые волосы, глаза смотрели затравленно, как у маленькой тигрицы, попавшей в капкан. На ногах у Лайлы громоздились своеобразные кандалы из палок, обвязанных травянистыми верёвками. Руки завязаны сзади, кусок шкуры прикрывал низ. В углу темнела  разбросанная трава. В нос били неприятные затхлые запахи.

Увидев вошедших, она напряглась и тяжело задышала. Глаза её забегали по углам, будто она собралась куда-то бежать.
Бит остановился и презрительно сказал:
- Не пульсируй, наказывать пока не будем. Наоборот, может, даже покормим, - и добавил со злостью. – Когда же ты очистишься от вируса безумия?
На эти слова Лайла зарычала, оскалив удивительно ровные белые зубы, и стала дёргаться, намереваясь освободиться от своих пут.
- Вот так и терпим её... – уже миролюбивее оглянулся на Алексея Бит.
Парень был так потрясён увиденной картиной, что некоторое время не мог ничего вымолвить – только закрывал нос рукой и моргал глазами. Наконец откашлялся и с возмущением обернулся к Биту:
- Неужели вы все потеряли чувство элементарной совести? Так издеваться над женщиной, пусть и безумной. В таких условиях и нормальный человек озвереет! Нужно немедленно её освободить от этих... кандалов. Привести в порядок помещение и, наконец, вымыть, вычистить саму... девушку! – от негодования Алексей захлёбывался в словах и пылко жестикулировал руками.
Бит криво ухмыльнулся:
- А ты подойти к ней... ближе да попробуй сконтактировать.
- Обязательно!
Алексей решительно подошёл к девушке и хотел повернуть её спиной, чтобы начать развязывать руки. Глаза её вспыхнули огнём, и она стремительным  движением дикой кошки удивительно ловко впилась зубами в его шею. Что-то хрустнуло, и закапала кровь. На миг Алексея обдало огненной волной.
Бит не спешил на помощь. Он злорадно хохотнул и прокричал:
- Ты не первый, кого она загрызла. Может оно и к лучшему, не люблю противников – уж больно ты здоров оказался.
Пока Бит злорадствовал, Алексей отшатнулся от Лайлы. Девушка выплюнула окровавленный кусок на пол и замерла, широко раскрыв глаза в искреннем удивлении – шея Алексея мгновенно затянулась и приняла гладкий вид. Он снова взялся за её руку. Девушка обмякла... Глаза её потускнели... Затем она покорно повернулась. Бит ничего не понимал... Он ошалело смотрел то на красноватый рваный кусок на полу, то на Алексея, который деловито возился с верёвкой.
Довольно споро парень освободил Лайлу от палок на ногах, после чего девушка притихла совсем. Она наклонилась, потёрла нижние голени  - те места, которые выделялись красно-коричневыми полосами. Выпрямилась, пристально, с удивлением взглянула на Алексея, потом - на настороженного Бита и отвернулась, закрыв лицо руками.
- Вот и ладненько, - с удовлетворением произнёс Алексей. – Где у вас тут... вода, веник какой-нибудь...
Бит выполнял все просьбы и команды как завороженный. Уже потом он объяснил, что Лайлу, из-за невозможности с ней совладать, собирались подкинуть импульсистам.
- Зачем? – удивился Алексей.
- Им тоже нужны женщины... Да и устроила она бы им чистку с обнулением, - хихикнул помощник.
Через некоторое время в пещере был наведен порядок, насколько это было возможно. Сама девушка, после купания в бане – так можно было назвать ещё одну пещеру, в которую втекал из лощины ручеёк, - преобразилась. Не сказать, что она была красива, но узкие чёрные полоски бровей на высоком ровном лбу были классическими. Глаза оказались  синими, как небо в ясный день. Искусанные, почерневшие тонкие губы портили миловидное лицо, а нос с лёгкой горбинкой наоборот украшал: было в нём что-то восточное. Юное тело, с накинутым и подвязанным куском шкуры, отличалось стройностью.
Все эти девичьи прелести невольно отметил Алексей. Когда уборочно-моющие хлопоты были закончены, Лайлу покормили. Хотели снова запереть:
- Она  же может накинуться на кого угодно, - убеждал Бит. – Ты вот... сумел, правда...
Но Алексей отговорил:
- Ты же видел, она пошла на контакт, да и главный мне доверяет. Я присмотрю за Лайлой сам.
Девушка слушала этот спор и с недоумением, будто в первый раз, рассматривала окружающий мир: пещеры, кусты, деревья, небо...  В её глазах плескалось синее, синее море.

Глава 9.

Солнце подмигивало возле линии горизонта, всюду растекалась рыхлая темень, когда в поселение стали прибывать люди. Первыми появились женщины и дети. Они несли прутяные кошёлки с травами, грибами и какими-то плодами, которых Алексей не знал. Позже во главе с Михайловым показались мужчины. Двое из них тащили на плечах привязанного за ноги к толстой жердине средних размеров дикого кабана. Голова зверя свисала так низко, что касалась земли. Охотники выглядели уставшими, некоторые с царапинами,  кровоподтёками и синяками. Добыча пропитания, очевидно, давалась нелегко. Главный с трудом тащил ноги, и оставалось удивляться, как он участвовал в охоте.
Бит, который весь день оставался в посёлке, проявил расторопность и наладил костёр. Проголодались все. Женщины спешно перебирали и чистили дары леса, мужчины, несмотря на усталость, принялись разделывать кабанчика. Вызвался помогать и Алексей с Христей. А Виталик ходил за Компиком и что-то у него выспрашивал. Для Михайлова подстелили траву возле костра, разложили шкуры и помогли лечь. Не видно было только супругов, Петра и Гали.
Солнце спряталось на западе за красной грядой облаков, а языки костра создавали причудливые, всё более резкие, прыгающие тени. Ложбина наполнялась аппетитными запахами поджаренной свинины - её обрабатывали кусками в искусно сделанной каменной посудине, своеобразной сковороде. Сюда же примешивались терпкие ароматы горелых фруктов и мятных травяных отваров. Всё немногочисленное племя, вместе с пришельцами, готовилось, делая характерные глотательные движения, к ужину.
Алексей вымыл руки в “банной” пещере и сел на землю рядом с Михайловым. Собирался выспросить, как прошла охота. Учитывая примитивное вооружение: копья с каменными и костяными наконечниками, ножи из чего-то острого, но не железного,  да простенькие травяные верёвки – выживать в этом мире было непросто.
Алексей не торопился с вопросами, видя усталость старика. Разглядывал внимательнее шкуры под ним. У Бита, когда оставили в покое Лайлу, удалось выведать их происхождение.
Несколько лет назад в этих краях случилось нашествие  бурых медведей. Тогда в реке развелось много рыбы, что, очевидно, и привлекло нежданных гостей. Вели они себя миролюбиво – только занимались рыбалкой да плескались в воде. И вдруг  случилась беда – звери массово стали умирать. Животные переполошились, и, оставив после себя многочисленные трупы, исчезли так же стремительно, как и появились. Тогда Михайлов и предложил содрать  шкуры, пока туши не испортились. Так запаслись на годы вперёд подстилками и одеждой. Однако и племя пострадало от рыбы: умерло несколько человек. Массового мора не произошло, что так и осталось загадкой...
И ещё выяснил Алексей – в этих местах не бывает зимы. Климат практически постоянный, умеренно-тёплый.
- Через месяц пойдут сильные дожди, и похолодает на полгода, - рассказывал Бит.
- Что значит похолодает?
- Ночью на траве спать холодно, приходится утепляться.
- А днём?
Бит заулыбался ехидно:
- Отогреваемся на солнце и купаемся в ручье. Вода там тёплая.
Природа явно благоволила к уцелевшим людям. Но не оставляла их в покое...

От мыслей Алексея отвлекли отчётливые шорохи за кустами по склонам ложбины. Он в недоумении приподнялся и увидел, как насторожился Компик...  Кинув кость, которую усердно грыз, он, как хомячок в минуты опасности, встал на ноги и прислушался. За ним поднялся Бит, потом другие мужчины. В тревоге застыли лица женщин и детей.
- Волки это... – прохрипел Михайлов. Главный поел раньше всех и, полулёжа, пил мятный отвар вприкуску с копчёным плодом, напоминающим яблоко. Он отставил в сторону ковш и весь преобразился: энергично сел, откашлялся и громко скомандовал:
- Степень опасности высшая! Женщины и дети, немедленно - в пещеру спасения, а воины – к бою!
Очевидно, подобный приказ отдавался не впервые, поскольку был организованно и быстро исполнен. Не остались в стороне и Алексей с дружками – им по команде Михайлова тут же выдали  копья, ножи и дубинки. Спешно подбросили веток в костёр. Огонь взметнулся снопом искр и на время отсрочил надвигающуюся опасность. Только на время...
Горящие жёлтым безумием точки, холодный блеск клыков и свирепое, леденящее рычание потоком смерти хлынуло со всех сторон. Мужчины были готовы к натиску и выстроились вокруг костра, выставив копья и горящие палки. Однако зверей это не останавливало. Они с отчаянной смелостью бросались на людей. С глухим стоном-рыком падали от смертельных ран, их тут же заменяли другие. Ложбина наполнилась звуками смертельной борьбы: стоны, рычание, визг, крики ужаса и боли.
Копьё у Алексея перекусил молодой волк со вздыбленной, будто намагниченной шерстью. Дубинкой, которую держал в левой руке, Алексей успел-таки достать кровожадную тварь. С воем, в котором перемешалась злоба и боль, волк откатился прочь. Однако за ногу уже уцепился другой отчаянный. Орудуя дубинкой, парень не замечал, что творится вокруг. Казалось, вся стая накинулась на него: Алексей только успевал наносить удары и отфутболивать ногами рычащие морды. Кровь уже растекалась ручейками на всех частях тела, в том числе и на лице. Была она и своя и волчья.
В горячке схватки всё же заметил, что долго возится с одним волком. Зверь отличался размерами, особой настырностью и яростью. От Алексея отлетали окровавленные куски, он отчаянно молотил зверя дубиной, а тот бросался снова и снова. И вдруг, после очередного удара, волк отскочил назад, замотал головой, зарычал обречённо и упал, содрогнувшись, с раскрытой пастью... Наступила короткая тишина. Потом наверх, по склонам, с шаркающим гулом метнулась  лавина серых теней, вслед им понеслись проклятья и стоны.  Кто-то победно потрясал уцелевшим копьём, кто-то просил помощи и воды...
Не выпуская окровавленную дубинку, Алексей, оглянулся: увидел Христю, чуть дальше Виталика... Облегчённо вздохнул и вдруг замер - возле самого костра чернело безжизненное тело Михайлова. Из пещер сначала робко, потом смелее, выглянули женщины. Послышался плач...

*  *  *
От кровавой бойни пострадали, в большей или меньшей степени, все. Смерть главного была неожиданной и потрясла. О её причине можно было только догадываться, поскольку ни один волк не достал старика. Главного прикрывали Бит и Компик. Сами защитники были серьёзно ранены: у Бита кровоточила глубокая рана в боку, Компик не мог ступить на чёрную от крови правую ступню.
Христе с Виталиком повезло больше, благодаря смекалке последнего. Перед самой волчьей атакой, он где-то нашёл массивную ветку с засохшими листьями. Ткнув её в костёр, Спирит получил мощное огневое оружие. Вдвоём с Христей, они умело, будто всю жизнь этим и занимались, отпугивали пылающим факелом нападавших, помогали и другим.
Исход поединка, как выяснилось, решило противоборство Алексея с волчьим вожаком. Вообще, на себя он отвлекал основную массу зверей. Очевидно, это было связано с его неуязвимостью, которая распаляла рассвирепевших тварей, бросала их в одно место. Мужчины племени в горячке схватки этого даже не заметили, за исключением Бита. Он уже столкнулся с необычными особенностями пришельца. Они восхищали и пугали противоречивую душу первого помощника.

Наступили скорбные часы...
Михайлова уложили на шкуры в центре площадки. Обложили травами, полевыми цветами. Несколько женщин с детьми расположились по бокам и тихо плакали. Другие, которые покрепче, помогали раненым мужчинам. Медикаментами служили различные травы, коренья, листья и вода. Костёр распалили ещё больше и варили на нём лечебные отвары. Никто и не собирался спать, несмотря на глубокую ночь.
Все были так заняты, что не сразу обратили внимание на появление Лайлы. Она вышла тихо из ночи, постояла в стороне, а потом подошла к плачущим и застыла как изваяние. В отблесках пламени были видны на щеках крохотные слезинки, которые она не вытирала.
Как и все, кто пострадал меньше, Алексей помогал раненым. Лайлу он увидел уже возле Михайлова и был приятно поражён. Что творилось в её душе?... Чувство скорби или надежды на перемены в искалеченной судьбе?... Затем мелькнуло  – а где же Галя с Петром? Но образ девушки, печально стоявшей возле умершего, на время отвлёк от беспокойных мыслей.
Небо посветлело внезапно, и обнаружилось, что наступает рассвет. На людей навалилась усталость. Лишь Бит, который негласно взял на себя управление племенем, пытался казаться бодрым. Он ходил с огромным листком окровавленного лопуха на боку и отдавал команды. Постепенно следы прошедшего сражения потускнели, затёрлись (трупы волков, остатки копий, ножей, разбитых дубинок выкинули из ложбины в соседний яр), и вскоре площадка опустела, только две женщины, склонив головы, оставались у тела покойного. Костёр тлел последними углями...

Христя с Виталиком давно посапывали в “своей” пещере, а Алексей, преодолевая сонливость, в дальнем углу ложбины беседовал с Лайлой – девушка оживала медленно. Удивительно, но прошедшая тревожная ночь и наступившее утро будто не сказались на ней внешне: она выглядела неизменно настороженной, совсем не сонной. Сам же Алексей с трудом открывал глаза, но не мог отказаться от желания пообщаться с загадочной затворницей. То, что она вменяема, до этого предполагал интуитивно. Теперь всё стало очевидным: глаза у неё светились осмысленностью, лицо отражало внутреннюю непростую работу.
Парень мягко, неназойливо расспрашивал, стараясь более полно узнать и о ней, и об этом странном племени, ми-файлов. Впрочем, на некоторые вопросы девушка не реагировала. По ходу беседы, он машинально трогал шею, вспоминая её “тигриный бросок”, и невольно усмехался.
Из ответов вырисовывалась грустная картина...
Лайла была последним ребёнком, родившимся от жены Михайлова, некой Марии, которая умерла при родах. Скоро выяснилось, что отцом девочки был не главный. И хотя в племени царствовала полигамия, поскольку количество способных к деторождению  мужчин и женщин стремительно сокращалось, у Лайлы с годами трудности  нарастали. Чем взрослее она становилась, тем более отличалась от Михайлова. Более того, в девочке неумолимо проявлялись черты некоего Русена, с которым по идейным причинам конфликтовал главный конструктор. Разногласия дошли до того предела, что Русен однажды исчез из племени.
- В чём была суть разногласий? - осторожно спросил Алексей, который испытывал нарастающее облегчение, видя, как девушка становится всё разговорчивее и раскованнее.
Она задумалась... Парень уже решил, что ответа не получит, как Лайла подняла глаза к наполняющемуся яркой синевой небу:
- Говорили - я однажды подслушала - он знал, почему случился Крах...
- Знал! – остатки сна слетели с Алексея, как росинки с листа. – И где же оте... Русен теперь?
- Точно не знает никто... А я только догадываюсь...
Усталость вновь пудовой тяжестью навалилась на парня: он даже плечи опустил и склонил голову. Ему показалось, что последнее, сказанное Лайлой, было основным, самым важным, что узнал за последнее время.
- Давай я провожу тебя. Надо бы немного поспать... Что-то в голове стало ломить.
Она молча подала ему руку. Так, взявшись за руки, они и пошли... Над ними уже пылала утренняя заря. Воздух наполнялся ароматами земли, редких трав и цветов, к которым примешивались терпкие, горькие, уходящие вверх из ложбины, запахи вчерашней схватки. Они не видели, как из-за разросшегося куста мелькнула тень Бита...

*  *  *
На следующий день Бит собрал совет. На нём, кроме Компика и Дениса, присутствовали два молчаливых, с реденькими бородками, парня и Алексей. Женщины, по установившемуся обычаю, в мужских делах участия не принимали, а Христю с Виталиком Бит отправил готовить погребальный камень – работа, как выяснилось,  не из лёгких.
Обговаривали три вопроса: где похоронить главного мыслителя, кто будет вместо него и куда подевались супруги, Петро и Галя. Солнце в этот день пригревало ощутимо, поэтому пристроились в тени, у входа в пещеру, одну из самых больших.
За время существования поселения недалеко от ложбины образовалось кладбище. Бит предложил - там и похоронить Михайлова. Но неожиданно против выступил Компик. Он считал, что место захоронения главного здесь, прямо в центре площадки.
- Каждый должен помнить о нём ежедневно, поскольку мы обязаны ему своей жизнью. Если бы много лет назад он не собрал нас вместе, не вразумил, как действовать – мы бы погибли в одиночку.
- Правильно думаешь, но здесь и так мало места, не развернуться. Кроме того, нужно заботиться о живых, о своём будущем, а не  страдать по умершим, даже таким как Михайлов, - нервно возражал Бит.
Он уже чувствовал себя во главе племени и хотел, чтобы ничто не напоминало о Михайлове. Понимал, что умом и опытом далеко отстаёт от него, но власти и поклонения уже хотелось...
Алексей предложил компромиссный вариант: похоронить на возвышенности, что рядом с ложбиной. После недолгой перепалки, приняли это предложение, отчего Бит остался недоволен. Его всё больше беспокоил растущий авторитет пришельца. Но своё раздражение показывать не стал. Дальнейший ход совещания, однако, заставил понервничать бывшего первого помощника – неожиданно Денис предложил выбрать Алексея  главным в племени! Его поддержал Компик. Завязался горячий спор. Один из молчавших до сих пор “неандертальцев” тоже встал на сторону Алексея:
- Он убил вожака. Наши видели. Ему и быть главным...
 Бит бледнел, краснел и даже подрагивал. Выслушав всех, Алексей стал отказываться:
- Я человек новый. И, потом, не собираюсь здесь задерживаться...
Бит откровенно засветился лицом, а Компик не унимался:
- Я видел, ты нашёл контакт с Лайлой. Она единственная женская единица, способная производить детей. Ты, я надеюсь, тоже имеешь мужские способности. Главный очень хотел, чтобы наше племя пополнилось детьми и продолжило своё существование. Оставайся...
Такой прямой, безапелляционный натиск заставил парня покраснеть и смутиться. Роль бычка-производителя его шокировала, хотя и понимал, что находится в ситуации, в которой критерии и правила морали начала двадцать первого века не к месту. Куда отсюда уходить он не представлял, но и оставаться на месте не мог: мысль – узнать, что явилось причиной Краха, всё больше увлекала и будоражила.
Собравшись, Алексей сказал:
- Не забывайте, что у нас несколько иные представления об отношениях женщин и мужчин. Так что, дайте время. Пока же – первый помощник, Бит, на мой взгляд, самая подходящая кандидатура на пост главного.
Доводы Алексея, наконец, подействовали, и, неохотно, но оппоненты отступили. Бит только сощурил глаза, кивнул головой в знак благодарности и плотнее сжал зубы - новый глава, вождь племени, был избран. Бит с трудом сдерживал удовлетворение: щёки его порозовели, глаза пронзительно заискрились, а осанка стала прямее.
Не мешкая, перешли к следующему вопросу. Сошлись на двух версиях исчезновения Гали и Петра: попали к импульсистам или просто ушли в неизвестном направлении, на чём настаивал Алексей.
- Намёк на использование Гали для увеличения численности вашего племени – мог стать основной  причиной их исчезновения, - объяснял он своё предположение.
- Может и так, - покривил губы Бит, - но импульсисты тоже заботятся о своём племени, у них те же проблемы. Зная их коварство, могу утверждать – это они переписали наши планы с этой женщиной... Галей. А мужика, наверное, уже утопили в реке – это их конёк. Поэтому предлагаю начать подготовку к атаке. Давно у меня на них руки и ноги чешутся.
Алексей предложил не торопиться и попросил подробнее рассказать об импульсистах. И здесь выяснилось, что “информации”, как выразился Компик, очень мало. Импульсисты жили по ту сторону реки в лесу. Сколько их – не знали. Предполагали, что немного. Импульсисты приручили собак, которые охраняли и помогали охотиться. Племя строго следило, чтобы посторонние на их территории не появлялись. Насколько знали ми-файлы,  посторонними были только они, во всяком случае, в этих краях.
- Зачем вы с ними враждуете? Почему бы не объединиться? – задал естественный вопрос Алексей.
Бит даже захохотал:
- Там, где пролита кровь, мира быть не может. Сколько я себя помню, они убили наших немало, да и мы постарались. А началось всё давно - тогда было трудно с питанием: ни в лесу, ни в реке, ни в степи нечего было добывать. Бились за каждую травку, за ягодку, вшивую рыбёшку...
- Теперь-то не так?
- Лучше, но не очень. Вот и волки – откуда они? Мы подозреваем, что это дело рук импульсистов. Обнулить их надо! – помахал Бит кулаком в сторону реки.
Алексей хмуро покачал головой. Он давно заметил в лексике этих людей присутствие странной терминологии. “Что-то от компьютера, по-моему”, - подумал он и вновь обратился к Биту:
- Предлагаю, мне одному сходить к импульсистам.
Такой поворот вызвал недоумение у всех. Почему-то воспротивился и Бит:
- Ты неуязвим и будешь хорошим бойцом. С тобой мы имеем шанс победить импульсистов. Если ты к ним пойдёшь, неизвестно чем это закончится. Мы не знаем до конца их возможностей: вдруг они убьют тебя!
Слова Бита удивили Алексея: “Насколько противоречива человеческая натура даже здесь, в этой обстановке каменного века...” И он решил, не надо ничего объяснять, а поступить по-своему. Алексей кивнул головой, сделав вид, что его убедили...
Поскольку вопрос был улажен, совет закрыли. Затем собрали  племя и объявили о принятых решениях. Народ чуть пошумел, то ли одобрительно, то ли озабоченно, и разошёлся.
Началась подготовка к погребению Михайлова. Впрочем, много времени она не заняла. Похоронили главного конструктора скромно в своеобразном гробу из веток – другого материала не было. На могиле установили надгробный камень. Он был сделан из обычного валуна, который обтесали по краям и отшлифовали песком с водой. Последней работой и занимались Христя с Виталиком. Впрочем, художник сумел выбить на камне надпись и рисунок в стиле импрессионизма. Абстрактное художество всем понравилось, особенно Компику.
Как положено, женщины и дети поплакали. После чего собрался отряд мужчин на охоту: помянуть умершего было нечем. Жизнь племени входила в свою серую повседневность...

*  *  *
Вечер наступил неожиданно: было ещё светло и вдруг сумерки густым туманом накрыли ложбину. Костёр уже горел. Двое мужчин  вертели тушу кабанчика, вокруг суетились женщины, им помогали дети. Готовился ужин. Запахи горелого мяса наполняли воздух и противоречиво  будоражили, с одной стороны приятно, а с другой – тоскливо: готовились поминки...
Троица друзей, вместе с Лайлой, расположилась в стороне и делилась мнениями о произошедших событиях, обсуждали, как быть дальше. Лайла молчала. Чаще поглядывала на Алексея. Тогда в её глазах проскакивали искорки любопытства, скрытой вины и тихой грусти. Парень ловил эти взгляды и что-то подзабытое, волнующее обдавало его теплой волной.
В основном говорили Христя и Виталик.
Художник предлагал уйти из племени и начать поиски места, откуда можно вернуться назад, в свой родной век:
- Житейская логика подсказывает, - крутил Христя ус, - ежели есть вход, то должен быть и выход. И, наверное, он там, где мы имели неосторожность перепрыгнуть в эти муторные времена. Пусть меня съедят по кусочкам все волки этой долбанной округи, ежели я не прав.
Как всегда, не соглашался Виталик. Он считал, что “космическое провидение”  их сюда привело, само и выведет: не надо ничего искать.
- Нужно использовать этот уникальный шанс – побыть в эпохе двадцать пятого века. Глубже вникнуть в быт и традиции людей. Найти следы ушедших эпох...
- А, главное, узнать, - вмешался Алексей, - причину вселенской катастрофы-краха. Когда вернёмся назад, нужно предупредить людей об ужасном будущем. Хотя и в нашем веке  предпосылки к такому исходу цивилизации были видны многим, даже неискушённым в науках...
- Вот тут ты прав, - загорелся Виталик. – За пять веков наши экологические, ресурсные, научные  и иные проблемы достигли такой критической точки, что человечество рухнуло в каменный век. Такое развитие событий предсказывали многие учёные, особенно нетрадиционных наук. Мне лично интересно найти здесь подтверждения их выводам. Поэтому я против того, чтобы тратить драгоценное время и пытаться вернуться. Лучше заняться изучением этой эпохи, которую я бы назвал постцивилизационной.
Спирит явно увлёкся своими доводами и выводами. Лицо его покраснело, глаза засверкали, на лбу выступили капельки пота. Христя смотрел на него с усмешкой.
- Не забывай, - перебил он, - что тут махают дубинами, кидают копьями и балуются ножами, хотя и не железными. Как-то не хочется попасть, вроде того кабанчика, на ужин какому-нибудь головастику немытому...
- А кому из путешественников приходилось легко? – пытался парировать Виталик.
Слушая спор друзей, Алексей думал о том, что надо бы поговорить с Лайлой: обмолвилась же, что её отец знал причину Краха...

Сначала появились тени с копьями наперевес и ножами в руках, потом прозвучало неестественно грозное:
- Всем замереть! Кто двинется, будет убит!
- Ну, вот... – глубоко вздохнул Христя и застыл каменным изваянием. Алексей успел увидеть, как передёрнулась Лайла и обмяк Виталик, – вокруг площадки редкой цепочкой стояли вооружённые люди. Они казались крупнее, чем ми-файлы, но ростом тоже не выделялись.
Командовал нападавшими  мужчина, одетый в брюки, чем-то напоминающие допотопные джинсы. Он выделялся прямой статью, длинными, слипшимися волосами и злобным взглядом маленьких глаз. В руке держал копьё с добротным наконечником, который имел явно не каменное происхождение - переливался металлическим блеском.
Пока люди приходили в себя, главарь крикнул:
- Эй, Бит, выходи! Мы, импульсисты, знаем, что у вас загнулся вожак, а тебя мы и так поджарим, если понадобится. А вам, иноземцы, советую не трепыхаться, - обернулся он в сторону Алексея и его друзей. – Мы держим в уме, что один из вас неуязвим. Но...
В течение последовавшей паузы из строя импульсистов  вытолкнули на средину связанных Петра и Галю. Оба были в полуобморочном состоянии. Их сзади за руки держали два “бойца” с увесистыми ножами, которые недвусмысленно были приставлены к бокам несчастных. Главарь продолжил:
- В случае всякого сопротивления, эти двое будут убиты. Кстати, ложбина окружена прирученной стаей волков. В этот раз она порвёт всех на кусочки – это я обещаю... – понизил он голос. – Голодные они...
Бит появился внезапно, из темноты. Он растерянно оглядывался и шёл с явным напряжением. Спросил, сглотнув слюну:
- Что ты хочешь?
- В обмен на этих...  Лайлу. Она имеет мозги и стала управляема, как мы подглядели. Главное – рожать может.
- У тебя в руках есть женщина. Оставь нам Лайлу.
- С этой женщиной никто из моих парней не смог справиться: она не делает мужчину мужчиной, потому что умирает от страха. И этот... мужик её, тоже оказался не у дел. А Лайлу видели мои парни – она вдохновляет их, восторгает, поднимает мужскую силу. Она должна быть нашей.
Сначала у Алексея помутилось в голове от услышанных слов, потом проскочила искра, как тогда, когда Леся убегала от Корсара. Он резко встал на ноги и медленно, вразвалку, пошёл к главарю.
Цепь ощетинилась копьями. Пламя костра колыхнулось от движения воздуха, и по лицам людей пробежали тревожные тени. Отчаянный крик заставил Алексея остановиться и повернуть голову в сторону связанных супругов:
- Не надо! Не убивайте нас! Я знаю, как сделать ваших... мужчин... способными...  – плачущим голосом кричал Петро. – На лугу я видел траву. Если её приготовить, отварить, а потом попить... И Галя не откажется... Также, Галя?
Он умоляюще, с подрагивающим подбородком, смотрел на жену. Та не могла говорить и лишь утвердительно кивала головой. Алексею стало жаль супругов. Что делать в этой ситуации, он представлял смутно. Ему просто хотелось предложить всем прекратить вражду и сообща решать проблемы, в том числе и деторождения. И его разозлило. Резко развернувшись, он крикнул главарю:
- У вас же молодые женщины и парни! Почему они импотенты? Вы пытались разобраться? Вы же люди двадцать пятого века. Война – самый худший способ решения проблем. Не лучше ли договариваться? Если вы совсем деградировали в элементарных знаниях, то мы, я и мои друзья, попытаемся помочь...
От его слов главарь только ухмыльнулся.
- Нам объединиться... С кем? С этими? – он ткнул пальцем в сторону Бита, костра и испуганных ми-файлов. – Сколько себя помню, я ненавижу их. Они не дают нам жить. Лезут на нашу территорию, воруют в лесу, в реке... Вы – другое дело. Забирайте Лайлу и к нам, в лес. Там посмотрим на ваши умные головы. Да и ты... пригодишься со своей неуязвимостью.
- Ребятки! Не торопитесь... – вышел на площадку Христя. – Мой друг, Алёша Попович, дело глаголет. Вы же посмотрите на себя: опаршивели, оскотинились настолько, что скоро на деревья полезете и ходить разучитесь. Тут не воевать надобно, а совместно думать, как народ и хозяйство на ноги из дерьма поднимать. И мы в чём-то можем подсказать, направить, так сказать... Может, и по бабской линии... – Лопух пробежался оценивающим взглядом по замершим женщинам, задержавшись на Лайле.
На арену спора выбежал и Виталик со своим пониманием ситуации. К тому времени копья опустились, а главарь ухмылку сменил на настороженный взгляд из-под реденьких бровей: он никого не перебивал, что-то обдумывал.
- Господа! – взволнованно начал Спирит. – Вы находитесь в уникальном месте Земли - рядом с тоннелем времени, причём недалеко от входа. Наука говорит, что таких тоннелей имеется множество. То есть существует реальная возможность перескакивать в разные эпохи.  Нужно только оставить распри и заняться  соответствующей подготовкой. Представьте себе - мы все можем переместиться во времени в другую эпоху, возможно, лучшую во всех смыслах. Да и к нам, в двадцать первый век, вернуться не помешало бы. Это уникальная возможность и грех ею не воспользоваться. Тогда эти ничтожные, приземлённые проблемки с едой, войнами померкнут и останутся здесь... Мы же...
Сначала главарь поднял своё копьё, потом глаза и непререкаемым тоном перебил Виталика:
- Хватит! Много вы тут наговорили. Нужно обдумать. Пока же сделаем так... – он обернулся к своим бойцам: - Мужиков, ми-файлов, запереть в отдельной пещере. Бита связать и оставить при мне. Этих, очень умных, с Лайлой - в дальнюю пещеру. А этих, - главарь указал на супругов, - накормить и отправить к нам, в лес. Их словам я доверяю больше и вижу в них пользу. Действуйте!
Поднялся шум, причитания, плач... Над всем этим простиралось небо, усеянное белыми горошинками звёзд. Луны не было видно. Костёр угасал...


 Часть 3. “Лживое” подземелье.

Глава 1.

Звуки отдавались под сводами галереи гулко, со слабым эхом. Беглецы добрались сюда, выбравшись из очередного тупика, и остановились передохнуть. Погони не было слышно. Очевидно, она тоже пошла по ложному пути. Казалось странным, как на такую глубину откуда-то из расщелин в потолке проникал свет. Он был сумеречным, рассеянным, но достаточным, чтобы уверенно двигаться по извилистым лабиринтам. Если бы не этот свет, бегство оказалось бесполезным. А так была надежда выбраться из пещер. Расселись на мшистой земле. Алексей посмотрел на Лайлу и сказал:
- Если бы не твоя уверенность и убеждённость, никогда бы не полез в эту огромадную нору.
Лайла печально опустила уголки губ и ответила:
- С моим отцом мы не раз совершали по этим пещерам походы. Некоторые отметины затерялись. Но я верю – мы выйдем отсюда и встретимся.
- На что и уповаем, - потянувшись, добавил Христя.
Художник распластался на земле и задумчиво вертел бородой, внимательно разглядывая свод пещеры. Его намётанный глаз уже заметил причудливые узоры сталактита, а в мозгу вертелись фантастические картинки. Алексей протянул руку к Лайле, сжал её пальцы и закрыл глаза...

Мысль - скрыться от импульсистов через пещеру подсказала Лайла. За последние сутки она изменилась полностью. Ушёл из глаз дикий блеск, в движениях появилась уверенность и особая женственность. “Шкурный” наряд каменного века только подчёркивал её своеобразную привлекательность. Девушка не отходила от Алексея и будто черпала из него свои силы, душевные и физические.
Когда дверь в пещеру основательно замуровали и бойцы-импульсисты удалились, Лайла сказала притихшим дружкам:
- Из этой пещеры есть выход наружу. Только долго идти...
- Прекрасно, - зажёгся Алексей. – Ситуация сложилась, мягко говоря, туманная, с неясными перспективами. Лучше уйти от неприятностей.
Алексея поддержал и Христя, но воспротивился Виталик.
- Ребята, во-первых, мы бросаем на произвол судьбы супругов, Петра и Галю. Хотя они не вызывают во мне особых симпатий, но... мы в некотором смысле отвечаем за них.
- Балбес! – возмутился Христя. – Нам ещё не хватало шастать по лесу с голодными волками и искать приключений на интимное дырявоё место. Что мы может? Даже с нашим Алёшей неуязвимым Поповичем, а? Погубить души?... А что во-вторых?
Виталик метнул на Лопуха огненный взгляд:
- Во-вторых, мы не воспользовались уникальной возможностью изучить людей, их быт и тому подобное с научной точки зрения. Эти люди, ми-файлы, несут печать двадцать пятого века! Преломленную новыми реалиями, реалиями каменного века. Как этого можно не понимать?...
Тихий голос Лайлы, прозвучал убедительнее всяких доводов:
- Мой отец всё знает. Нужно его найти...
- И долго иди? – поникшим голосом спросил Виталик.
- Пока не появится яркий свет...
- В конце туннеля... Ясно. А питаться чем? Где добывать пропитание?
- Что встретим по дороге...
На этом Спирит смирился, хотя от дальнейшего обсуждения уклонился: отвернулся и откровенно вытянул губы дудочкой.
Решили немного поспать перед дорогой. Этот “тихий час” чуть всё не испортил. Только к потолку поплыл храп со стороны Христи, а Алексей забылся в беспокойном сне, как послышались голоса и возня на входе: начали разбирать завал. Из приглушённого  разговора следовало, что их поведут в лес, за речку.
- Уходим... – прошептал взъерошенный Алексей, поднялся и взял Лайлу за руку. Утренний свет уже пробивался через растущее отверстие на входе, когда они углубились в пещеру...

Спирит, пока другие отдыхали, заглянул за покатый угол.
- Ребята! Да здесь вода, целая подземная река! – послышался его возбуждённый голос. – По-моему, мы опять в тупике...
Первой поднялась Лайла и поманила за собой Алексея.
- Эта река нас спасёт. Мы с отцом ходили другим путём, но он мне рассказывал про неё. Отсюда можно выплыть на равнину или к выходу на верх... Точно не помню... – она смутилась.
За ними увязался Христя и вскоре все с разной степенью разочарования рассматривали поток воды, текущий умеренно быстро в огромную дыру.
- Как же по ней плыть? – с сомнением в голосе высказался Алексей. – Кругом вода... А, впрочем, маленькое пространство вверху просматривается, возможно, оно дальше расширится.
- Ты предлагаешь сделать заплыв по этой водопроводной бяке? – округлил глаза и задёргал усами Христя. – Хоть я с детства плаваю, как бревно по Енисею, но... Надо бы проверить температуру этой жидкости, чтоб ей...
- Я уже проверил, - отозвался Виталик, который делал вращательные движения губами и что-то обдумывал. – Тёплая. Согласен с дамой – надо плыть. Меня плавать учила незабвенная Клара Семёновна... Надеюсь – не утону.
Обсуждение “железным” аргументом  закончил Алексей, предположив, что погоня вряд ли рискнёт лезть в воду.
- Но раздеться придётся, - виновато глянул он на Лайлу.
Однако девушка не знала, что такое стеснение и спокойно скинула своё “шкурное” одеяние. Христя и Виталик скромно отвернулись, а Алексей оторопел от вида голого девичьего тела. С усилием отвернулся и начал раздеваться. Под самым верхом пещеры, будто катящиеся камни, загромыхали звуки, в которых с трудом, но различались голоса и шлепки босых ног. Беглецы заторопились. Первым в воду ступил Алексей. Он, придерживая связку с одеждой, протянул руку и помог Лайле. Парень старался отводить взгляд в сторону. Христя смело плюхнулся, а Виталик весь сжался, закрыл глаза, подался вперёд в воду и взмахнул рукой в быстром кроле. Заплыв начался...

*  *  *
Грот был невысоким, с куполообразным потолком, навевающим мысли об его искусственном происхождении. Все уже обсохли и оделись: влажная одежда на теле высыхала быстро. Лайла сидела на корточках, закутавшись в свою “шкуру”, и с умиротворённым выражением на порозовевшем лице смотрела на журчащий поток воды. Мокрые волосы прилипли к щекам и придавали её чертам очарование нежной женственности.  Алексей посматривал на девушку украдкой и невольно любовался ею.
По-прежнему было светло, хотя теперь тусклые лучи проникали не сверху, а откуда-то сбоку, из углубления, уходящего в угол потолка. О погоне уже не думали. Донимало другое – внутренности занудным урчанием неумолимо напоминали о голоде. Первым неудобство ощутил Христя и высказал своё:
- Убежали от одной войны и получили другую: мои кишки начали артподготовку перед наступлением на мои мозги. А им уже пора задуматься, где бы что бы кусануть, погрызть и сожрать. А то ведь живот не выдержит интенсивной  боевой операции и загнётся в конфузии. Предлагаю высказать соображения на сей счёт.
Виталик молча поднялся и пошёл к проёму, который серым равным пятном выделялся на противоположной стороне грота. Алексей оглянулся кругом, а Лайла насторожилась... Потом раздался всплеск и девушка нырнула – её одежда осталась лежать. Парни вскочили. Алексей собрался прыгать за Лайлой, но она уже, фыркая, появилась, держа в руках извивающуюся длинную рыбину. Алексей таки ступил в воду и помог девушке. Христя, интеллигентно отвернувшись, ликовал:
- Вот это реакция! Вот это деловой подход! Не Лайла, а амазонка - мужиков обскакала. Пока мы плыли, я даже тюкался об эти съедобные существа. Но... было не до того. А Лайла!...
Художник искренне радовался. Подошёл и Виталик. Он покривил губы и компетентно высказался:
- Сырая рыба очень полезна для организма. Наши предки, благодаря сырой пище, имели очень мощный пищеварительный  тракт...
Пока Спирит научно изъяснялся, Алексей оглушил рыбу. Есть пришлось по очереди. Даже такое подкрепление подняло упавший было дух оптимизма, особенно у Виталика. Дососав остаток кости, он поднялся и продолжил обследование грота. Остальные тихо переговаривались, делились впечатлениями о заплыве, намеревались его продолжить. Было, однако, существенное затруднение: вода уходила в узкий проход. Создавалось впечатление, что она текла вниз, вглубь земли. Алексей попытался обследовать это место, но дальше, по течению, было темно и ничего не видно: только шум воды.
Виталик подошёл тихо и с загадочным лицом присел возле Христи. Художник снисходительно глянул на дружка и пропыхтел в бороду:
- По морде вижу – что-то надыбал?
- Пойдёмте, - акцентировано махнул рукой Спирит в направлении проёма.
Проём начинал собой узкий лаз – по нему пришлось идти согнувшись. Шли минут пять. Проход вильнул влево и перед Алексеем – он шёл первым – появилась сначала квадратная площадка, а затем железная дверь! Беглецы в недоумении остановились.
- Куда ты нас завёл, голова твоя патлатая? – выпятил Христя бороду и выплюнул кончик уса. – Это ж тупик, ещё и железный, однако...
- Вот именно, - подхватил Виталик, - это железо – творение рук человеческих! Значит, за ней есть то ли выход, то ли вход.
- Вопрос только - как открыть это “творение”? – почесал затылок Алексей, разглядывая гладкую поверхность.
Все замерли в глубокой задумчивости...  Вдруг Лайла оживилась, тряхнула головой  и подошла к двери вплотную, притронулась к ней руками, словно пробуя шероховатость. Раздался лёгкий щелчок, и дверь плавно ушла вверх. Девушка успела только отшатнуться и вскрикнуть.
- Ай да, молодец! – рассыпался комплиментом Христя. – Что-то в женщинах двадцать пятого века есть... эдакое.
Перед ними открылся узкий коридор, упирающийся в другую дверь. Только  вошли, как прозвучал снова щелчок и дверь стремительно опустилась. Вторая дверь открывалась без всяких хитростей – за ней оказался огромный зал! Он вызвал полное замешательство – всё пространство было напичкано аппаратурой и железной мебелью, что напоминало машинный зал, скажем, пункта управления. Такие картинки приходилось видеть Алексею в фантастических фильмах о космических войнах.
Не успели воспринять этот странный, мягко говоря, для каменного века вид, как застучали шаги, и из глубины зала показался человек! У Христи челюсть отвисла, а Виталик глубоко вздохнул и расплылся в неуверенной улыбке. Алексей насторожился...
Тем временем человек, одетый в форменный чёрный костюм, подошёл, остановился в метре и невозмутимо стал всех рассматривать. Выражение лица у него не менялись – полная невозмутимость. Алексей протянул руку, представляясь. Ответ изумил не меньше:
- Дежурный номер один портала отрешённых Росвезар проводит ознакомительные мероприятия с новыми объектами. Прошу представиться остальных, - обернулся Росвезар к Христе.
- Христофор, но не Колумб, скорее рисовальщик. Короче – Христя!
Виталик, представившись, долго тряс руку дежурному, а Алексей, осваиваясь в новой обстановке, задал встречный вопрос:
- Где же “отрешённые”?
- Выведены из строя истощением ресурса выживания, - по-армейски чётко, но замысловато выпалил Росвезар.
- Просвети, пожалуйста, что это за “отрешённые” и как они выведены из строя?
Дежурный задумался, наклонил голову и зашевелил губами. Странным оставалось выражение глаз – оно не менялось.
- На данный момент информация закрыта. Временной интервал конфиденциальности  истекает... к ноль первому дробь двенадцатому текущего года.
И Росвезар неожиданно улыбнулся, одними губами. Затем отвесил поклон, очевидно, в знак доброжелательности.
- Значит ты один на портале. Тогда принимай гостей, - улыбнулся и Алексей.
- И пожрать бы, в смысле, зарядиться... – скорчил кислую гримасу Христя, - а то ведь нутро сводит, как в вакууме.
Дежурный опять задумался, а потом жестом руки пригласил идти за собой. Виталик успел шепнуть Алексею:
- Это не человек, а самый настоящий робот! Похоже, мы из каменного века опять перенеслись куда-то во времени.
- Ты уверен? – засомневался Алексей и обратился к Росвезару. – Какой у вас год?
- Две тысячи пятисот двадцатый, - мгновенно выдал дежурный.
Дружки переглянулись: неужели попали в сохранившийся островок цивилизации! Виталик покрылся испариной, а его глаза неестественно заблестели – о такой удаче он и мечтать не мог. Да и Алексей взбодрился: мысль - узнать о причинах Краха его не покидала и теперь обретала реальное воплощение. Наверняка, тут можно что-то выведать. С такой мыслью он шёл за дежурным, держа за руку Лайлу. Девушка тоже посветлела лицом и заискрилась глазами. Художник с интересом рассматривал зал и, время от времени, теребил бороду.

Аппаратура - это первое, что могло прийти на ум человеку из двадцать первого века при виде ровного ряда прямоугольных тёмных ящиков и пластин. Они были похожи на компьютерные экраны, которые располагались на легких, почти воздушных столах с рядами кресел... пустых. Росвезар остановился у одного из экранов и пристально посмотрел на него – мгновенно пластина засветилась! Побежали картинки с изображением вещей, о которых можно было сказать, что это своеобразные упаковки, и ровный голос оповестил:
- На складе номер два дробь один имеется мука пшеничная второго сорта, крупа молотая соевая в масле... На складе номер три дробь... паста телячья нежирная...
Дежурный повернулся к гостям. Экран замер...
- Судя по вашим параметрам, набор зарядки будет следующий...
И он стал перечислять замысловатые, но, в целом, понятные названия продуктов. Удивило, что мнение и пожелания гостей его абсолютно не интересовали. Христя не выдержал:
- Постой, господин дежурный. У вас тут просто коммунистическое изобилие хавки! Мне, например, хотелось бы чего-нибудь свиное, поджаренное с перчиком, а? Или сальца с лучком...
- Да, - поддержал Алексей, - Может, ты как-то сумеешь реализовать наши пожелания, учитывая...
Дежурный слушал невозмутимо, но глазами вдруг заморгал. По широкому лбу побежала волна морщинок: он явно энергично соображал. Потом с натугой выдал:
- Мне не понятен ход ваших мыслей: все данные выданы. Они оптимальны и не требуют корректировки.
- Ты чё, - взмутился Христя, - не даёшь при таком изобилии право выбора-перебора?
Но дежурный остался неумолим, как ни пытались его уговаривать все по очереди. Пришлось смириться.
- Это же двадцать пятый век! – опять шепнул на ухо Алексею Виталик. – Тут и порядки, и подходы другие...
Алексей только кивал головой, думая, что ещё их ждёт впереди. И “оно” не заставило себя ждать. Вышли из зала в широкий коридор и замерли с восклицанием Лайлы, полным ужаса:
- Ой! Что это?
Вдоль стены стояли кресла, а в них, в красных форменных костюмах сидели, свесив головы, - скелеты! Трое... Росвезар, спокойно продолжая идти, ровным голосом ответил:
- Их очередь подойдёт к десятому числу шестого месяца, к двадцати ноль-ноль по мировому времени.
- Очередь чего? – попытался уточнить Алексей, а Христя съязвил:
- А наша когда?
Продолжая степенно идти, дежурный ответил:
- Очередь на консервацию с последующей идентификацией, как ушедших. Ваша очередь уточняется...
- Ни фига себе... – промямлил художник, пугливо озираясь в сторону безмятежных скелетов.
- Это же робот, - полушёпотом продолжал комментировать Виталик. – Выдаёт стандартные ответы. Потом мы его ещё попытаем...
Наличие скелетов уровень оптимизма всё же снизило. Хотя последующий обед, состоящий полностью из консервированной пищи, по образцу космической, вселил надежду на лучшее. Обедали в помещении, которое трудно было назвать столовой в обычном понимании, но, очевидно, это она и была.
Росвезар рассадил гостей за столиками с симпатичными белыми ящиками, снабжённых кнопками, как на компьютерной клавиатуре, и гибкими трубками с оригинальными наконечниками (вскоре стало понятно их назначение). Дежурный пояснил, как нужно пользоваться “столовыми” приборами. Он шустро понажимал кнопки каждому. Потом вставил гостям по наконечнику  в рот и... из неё потекло нечто, напоминающее по вкусу заказанные продукты.
Такое кормление развеселило всех, кроме Лайлы – она с серьёзным видом поглощала пищу. Христя же чуть не сжевал наконечник, трясясь в смехе, Алексею пришлось временно вытащить “поставщика еды” изо рта, а Виталик чуть не проглотил злополучный наконечник.
Когда с шутками закончили обед (всё это время Росвезар  только водил застывшим взглядом по лицам гостей и натужно соображал) дежурный объявил о времени отдыха, и гости дружно вышли из помещения.
- Как в санатории, - усмехнулся Алексей, уже привычно беря Лайлу за руку. Его поддержал Христя:
- Не хватает грязевых процедур, горячей ванны и сауну бы...
- Думаю, что-то похожее здесь должно быть, - компетентно высказался Виталик. – Мы явно попали в подземное жилище, может даже поселение, или какой-нибудь пункт управления с полным набором удобств. Однако наличие скелетов настораживает...
Хотя Росвезар был ещё в столовой – проводил осмотр и обход помещения – он каким-то образом услышал реплики друзей, естественно, понял их по-своему. Подойдя к беседующим друзьям, дежурный выдал:
- Грязь находится в десятом блоке. Используется по специальному заказу. Ванны давно не в работе – нет подходящей жидкости. Сауны под запретом с ноль первого числа первого месяца текущего года. Управление объектами, в данный момент времени, в моих руках. В соответствии с инструкцией...
Тут он скороговоркой проговорил длиннющее и замысловатое название некоей инструкции, после чего ребята уже не сомневались, что имеют дело с роботом.
- Про ушедших информация уже выдана, - закончил дежурный.
После такой просветительской речи, он повёл их к месту отдыха. “Гостиница”  тоже была по-своему уникальна: секции, как в железнодорожной камере хранения, только на одном уровне и побольше размерами. Дежурный проворно понажимал кнопки, что-то пошептал возле дверей, и они открылись. Перед опешившими путешественниками предстало нечто похожее на купе в железнодорожном вагоне, но только внешне, по размерам и форме. Содержание было ошеломляющим: кровати без привычного постельного белья, больше напоминающие своеобразные кресла.
Осмотрев места отдыха, Алексей поинтересовался:
- Нескромный вопрос. Мы-то перекусили, а вот ты как... заряжаешься?
Росвезар абсолютно не удивился и привычно чётко ответил:
- Подзарядка производится непрерывно. Освещения хватает в достаточном количестве. При его отсутствии вхожу в режим ожидания. Желаю всем приятного отдыха. Через час буду к вашим услугам.
Робот поклонился и степенно удалился. Все смотрели ему в след, а Виталик высказался:
- Я расшифровал его имя: робот световой зарядки...
- Молодчага! – похвалил Христя. – Если ты расшифруешь, как вернуться в наш грешный век, я буду молиться на твой портрет, не только по вечерам, но и по утрам.
Дружки перекинулись шутками и начали осваивать “гостиницу”. Дивиться было чему. Кресла-кровати самостоятельно подстраивались под тело человека, сверху накрывалось подобие накидки, очень мягкой, тёплой. Откуда-то появлялась тихая музыка, а воздух наполнялся довольно приятными запахами. Свет приглушался до мягкого, сумеречного. Эти чудеса, в целом, усыпляли человека так быстро, что Алексей, который собирался ещё поговорить с Лайлой, уснул мгновенно...

 Глава 2.

Они попали в фантастический мир. К такому выводу пришли единогласно. Этот мир не мог не захватить своей необычностью, интригующей таинственностью. Наиболее восторгался Виталик. Он уже забыл про каменный век и с энтузиазмом пытался разобраться со множеством вопросов, которые возникали на каждом шагу. Его желание и неуёмная энергия захватили всех, кроме Лайлы. Она, на удивление, наиболее спокойно воспринимала окружающее. Казалось, её ничего особенно не поражало.
Алексей внёс в этот порыв Спирита организационную струнку: он предложил выделить главное  и методично выуживать ответы. С ним согласились. Однако быстро выяснилось, что совместной исследовательской работы не получается: каждый сбивался на своё. Так, Христю заинтриговала комната отдыха с необычным интерьером. Вообще, художник собирался найти выход “на природу” из этого “коммунистического рая”, как он охарактеризовал фантастическое подземелье. Ему явно не хватало простора естественной красоты и как минимум карандаша с листком бумаги. Виталика же больше интересовали возможности робота Росвезара и вообще – техники двадцать пятого века. Алексей пытался разобраться в гибели людей, узнать – кто такие “отрешённые”. Интуитивно он понимал, что здесь должны быть ответы и на главный вопрос - о причине Краха. И ещё его захватывала Лайла...
Когда убегали от импульсистов, Алексей подсознательно отметил, что ему приятно  присутствие “дикарки”. Она вселяла уверенность, что побег закончится благополучно, наполняла тело силой, обволакивала сладкой истомой. Ловил себя на мысли, что уже не вспоминает жизнь там, в родном веке. Не видит во сне Лесю... Возможно, это было связано с темпом событий, которые не давали остановиться, задуматься и что-то прошлое вспомнить.
Теперь  они часто уединялись вдвоём в блоке номер 33, который напоминал зелёный уголок лесной чащи. Дело в том, что в подземном поселении существовал целый набор комнат-блоков для отдыха на все вкусы, начиная от имитатора моря и заканчивая горной вершиной с солидной шапкой снега! Конечно, реально всё это не существовало, но устроено было так, что воспроизводило характерные особенности выбранного способа отдыха. В реке человек ощущал течение, её ширину, даже запахи и касания водорослей. Если гора – то все прелести высоты: умопомрачительный вид сверху с изумрудной зеленью хвойных лесов, разрежённый воздух, холодный снег. Все параметры выбирались по желанию отдыхающего. На первых порах, Алексей просто не мог поверить, что такое возможно. И, только когда опробовали несколько отдыхов-аттракционов, с нескрываемым волнением долго восхищались. Христя даже пытался рисовать на снегу, который выглядел вполне натурально. Единственное что смущало – он не таял.
В “лесной чаще” они с Лайлой усаживались на траву и вели беседы. Алексей расспрашивал девушку о жизни в племени ми-файлов, об её отце. Самостоятельно она ничего не рассказывала, поскольку воспоминания давались ей с трудом. Парень подыскивал вопросы и внимательно слушал. Пытался разобраться - что притягивало в этой “дикарке”? Непосредственность? Чистота чувств? Необременённость знаниями и премудростями привычной морали, норм поведения...
Он давно заметил, что когда брал её за руку, девушка сжималась и даже подрагивала. Только через время научилась спокойно воспринимать этот, в общем-то, естественный жест. “Одичала от одиночества в пещере. И обращались с ней, как со скотиной”, - грустно размышлял Алексей.
Однажды они сели настолько близко друг к другу, что парень ощутил близость и манящие запахи её тела, волос. Не удержался и обнял за плечи. Она вздрогнула и с удивлением повернула голову. В её глазах была сумятица чувств. Их цвет менялся, как в детском калейдоскопе. Таких глаз Алексей ни у кого не видел, да и у Лайлы наблюдал впервые за всё время знакомства. Невольно потянулся к ней губами... Девушка напряглась и стала часто дышать и подрагивать. Перевела дыхание и спросила:
- В нашем племени я никогда не видела, чтобы мужчины прикасались губами к женщинам. Неужели в вашем племени так принято? Для меня – это был знак угрозы. Потом могут мучить. Но почему приятно, когда прикасаешься ты?...
И Алексей начинал долгий рассказ о своей прежней жизни. Лайла не сводила с него глаз - там светилось полное недоумение...
А вокруг шелестела листва, доносились звуки, напоминающие посвистывание птиц и наплывали волнами ароматы терпкой травы: лучшего запаха заказать не удалось...

*  *  *
Тем временем процесс “вживания” в новые условия набирал  обороты. Христя нашёл где-то мел и кусок металлического чёрного листа. Облюбовал “блок отдыха” с видом на странный город и с упоением принялся рисовать. Город был странен всем: в привычном понимании улиц не существовало, как и домов, транспорта, впрочем, и людей не наблюдалось. Приглядевшись, становилось понятно, что перед вами одно, неимоверных размеров, строение, в котором преобладало стекло. Но издалека, если обладать достаточным воображением, можно в причудливых архитектурных изгибах и формах разглядеть и улицы, и отдельные дома, даже зелень деревьев. Простора для художественной фантазии имелось предостаточно, чем и воспользовался неординарный Христя.
 Виталик посетил друга во время творческого процесса и не преминул  высказаться:
- Думаю, нужно вытащить из Росвезара сведения о фотографирующих устройствах. Тогда достижения наших потомков можно будет запечатлеть и взять с собой. То-то будет бум, когда вернёмся!
Христя выпятил бороду, усиленно стиснул зубами кончик уса и осадил учёного-самоучку:
- От дубинок и копий мы ушли. И слава богу! И хотя там остался вход в твой тоннель времени, не горю желанием туды возвращаться и подставлять свою буйную головушку. Да и вообще - как ты думаешь отсель сбегать, голова твоя задуренная, а? На плаху кличешь? Впрочем, и здесь нас ещё ждут сюрпризы. Чует моя истрёпанная душонка. Ты со скелетами разобрался? Много выпытал из этой человекообразной куклы? Входы и выходы надыбал?...
Виталик усмехался. Он был поглощён миром техники, созданной людьми, среди которых возможно были и его потомки. Чувство опасности в нём отсутствовало. Наличие скелетов объяснял естественной смертью людей здесь работавших. Почему больше никого нет, кроме робота? Наверное, причина в том же Крахе. Но угроза уже миновала, и человечество ждёт возрождение. Вот только какова их, нежданных “пришельцев”, роль, как людей заглянувших в будущее? Над этим Виталик не ломал голову. Он наслаждался успехами землян двадцать пятого века.

Незаметно пролетели дни...
Гости освоились и чувствовали себя даже комфортно. Наметился определённый дневной распорядок, действительно, как в санатории или в армейской части: подъём и завтрак в строго определённое время. Затем каждый занимался своим. Встречались за обедом, накоротке обменивались репликами, мнениями, новостями. После чего вновь можно было постигать “новинки” или наслаждаться освоенным. Ужин и сон заканчивались одинаково. К еде привыкли быстро, как и к тому, что меню составлялось без их участия. Время пролетало незаметно, казалось, что они на удивительной экскурсии достижений человеческой мысли, того будущего, что должно прийти неумолимо.
Ритм задавал Росвезар. Он чётко отслеживал “график”, контролировал занятие каждого. Робот успевал везде: он всё видел, слышал и реагировал по-своему. При этом от него невозможно было получить лишнюю информацию, как ни пытался Алексей и Виталик.
- Информация закрыта до ноль первого... – был его стандартный ответ.
Вся техника, который был напичкан “комрай”, как метко окрестил Христя фантастическое подземелье, слушалась только робота. Поэтому даже посидеть за каким-либо экраном, увидеть в нём хоть что-нибудь не получалось.
Лайла к роботу относилась нейтрально, не проявляя никакого интереса. Для девушки из каменного века такое отношение выглядело странным, на что Алексей сразу обратил внимание. У них состоялся разговор, который оставил в душе парня ощущение недосказанности, скрытности.
- Как тебе здесь? – улыбаясь, спросил Алексей, когда они привычно посетили свой “блок отдыха”.
- Лучше, чем в пещере и никто не мучает.
- А... Росвезар?
- Бывают и похуже люди.
- Похуже? По-моему, он ведёт себя вполне прилично для робота. Кстати, ты знаешь, чем отличается робот от человека?
- Да. Мне рассказывал отец, - глаза девушки заблестели откровенной грустью.
- Ах, да... Очевидно, он много знал. Кем он был до Краха?
Лайла замялась. Глаза её потускнели.
- Он возглавлял...
- Что ты замолчала?
Девушка оглянулась в тревоге и замотала головой. Затем приложила палец к губам. Алексей понял: она не хотела, чтобы её ответ услышал робот. И он ощутил тревогу: их безмятежные  дни не так безобидны, как казалось... Ощущение постоянного присутствия постороннего начинало угнетать, возводило невидимый барьер между ним и Лайлой.
Алексей придвинулся к девушке и обнял её. Она сделала ответное движение, прижалась  и положила голову на его плечо. Волна тепла окутала Алексея. Он закрыл глаза, и ему стало казаться, что земля отрывается от ног. Однако волнующее чувство длилось не долго. В затылке тупо резануло, как током, и всё стало меняться. Почувствовав нарастающее раздражение, Алексей отстранился от Лайлы. В это время зазвенел звонок: подошла пора обедать.  Не понимая, что с ним происходит, Алексей поднялся и пошёл не оборачиваясь. Девушка, опустив голову, последовала за ним.

В этот раз все дружно отказались от послеобеденного “тихого часа”. Неумолимый Росвезар  оказался сговорчивым и предложил друзьям посетить блок, как он пояснил, для “раздумий”. С ним согласились, так как за последние дни общение снизилось до минимума. Была потребность обменяться новостями и впечатлениями.
“Блок раздумий” удивительно соответствовал своему названию: терраса с причудливыми перилами на фоне синего, переливающегося лёгкой рябью моря. Пальмы, кипарисы и ещё какие-то южные деревья с неестественно изумрудной зеленью выстроились вдоль берега изогнутой линией. Казалось, дизайнер, который создавал этот искусственный пейзаж, собрал в одном месте все породы южных деревьев. Разноцветные шезлонги стояли вокруг огромного круглого стола. Посреди него высилось нечто угловатое, напоминающее вазу в стиле кубизма. Поддувал соленый, свежий ветерок. Слышался шум прибоя и крики чаек. Но в запахах преобладал опять терпкий привкус, хотя и приятный.
Когда расселись, Алексей, покачиваясь, сказал, глядя на морской простор:
- Вам не кажется, что этот комрай настолько хорошо устроен для нормального человеческого существования, что смерть тут никак не клеится? А людей-то не осталось... Значит, есть тому причина.
Виталик засуетился:
- Подозрения конечно возникают. Я над этим вопросом размышлял. Считаю, что здесь отсиживались люди после Краха. Поскольку размножение оказалось и для них проблемой, то постепенно все вымерли, кроме Росвезара. Скелеты – это последние из могикан.
Христя выпятил бороду и с напряжением в голосе, но в привычной для себя манере возразил:
- Башковитый ты мужик, но не просекаешь простой вещи. В нашем, треклятом, двадцать первом веке, а фактически ещё в двадцатом, детей уже наловчились плодоносить из пробирок. Так неужели тут, с такой навороченной техникой, не сумели размножаться пробирочно или роботно? Чтой-то здеся не так...
Алексей слушал друзей и поддавался их горячности:
- Нужно отметить, что мы ничего не знаем об этом Крахе и о том, какова была цивилизация, какой уровень её развития. Здесь, в комрае, возможны только отголоски. А кто такие “отрешённые”? Ты что-нибудь выяснил? – устремил он лихорадочный взгляд на Виталика.
Виталик замялся на секунду, потом выпятил губы дудочкой и помпезно сказал:
- Лично мне нравится комрай. Вполне вероятно, что  пребывание здесь окажется небесполезным во всех смыслах. Ломать себе мозги лишними вопросами... Стоит ли? – он обвёл всех укоризненным взглядом.
Пока шёл разговор, Лайла смотрела на море и казалась безучастной. Только смена красок в её глазах выдавала внутреннее волнение. Алексей иногда пробегался по ней взглядом и  при этом вздрагивал. Вдруг девушка обернулась к Виталику и, сдерживая волнение, спросила:
- Покажи, что у тебя в левом кармане?
Спирит округлил глаза:
- Не понял... Причём тут содержимое моего левого кармана?
- Боишься? – хищно сузились у девушки глаза.
Алексей и Христя даже приподнялись в креслах: поворот в беседе был очень резким. Виталик занервничал. Потом слегка порозовел и лихорадочно вытащил из кармана самую настоящую монету из жёлтого металла, по размерам напоминающую юбилейную советского образца.
- Ну, и что! – продемонстрировал он её перед удивлёнными взорами дружков. – Железная монета двадцать пятого века... Я собирался вас удивить антикварной находкой, но подзабыл чуть-чуть...
- Дай-ка сюда... – протянул руку Алексей.
Получив монету, он внимательно рассмотрел её, попробовал на зуб и передал Христе. Тот проделал то же самое и пропыхтел в бороду:
- Хай меня на сутки замуруют в блоке номер тринадцать (это был туалет), если это не золото. Энтого коварного металла я перевидал достаточно у моего друга-ювелира Арончика Губермана и ошибиться не могу. И где ж ты надыбал сей клад золотомонетный, поделись с товарищами. Может возвернёмся и станем богачами? Или заныкать хочешь?... Колись, глина.
Спирит пожал плечами, повертел головой, уставился на Лайлу и нехотя пробубнил:
- Убейте, не помню. В этом подземелье столько комнат, блоков, что теряешься... Да и посчитал я, что монета из какой-нибудь латуни... завалялась. А ты,- неожиданно набросился он на девушку, - как анахронизм каменного века, откуда знаешь про деньги и золото?
Та посмотрела на него не мигая:
- Отец рассказывал... и показывал такие игрушки. Говорил, что до Краха, они давали людям силу и власть.
- Неужто презренный метал и тута в ходу был? – заблестели глаза у Христи. – Интересный момент. Я-то думал, что денюжки должны уйти и смениться на электрончики компьютерные, а, Спирит?
- Конечно. Это случайное отклонение, имеющее, скорее, музейную ценность, чем практическую.
- Это тут, - поднял глаза Алексей, - а у нас, в нашем столетии?...
Разговор явно отошёл от заявленной темы и принимал неприятную окраску. Однако со стороны казалось, что друзья этого не замечают - они продолжали дискутировать. Спор перебил робот. Он появился незаметно и привычным  бесстрастным тоном объявил, что пора переходить от “раздумий” к активному отдыху.

Лесная тропинка была окружена тёмно-зелёной шпалерой деревьев, в основном елей. Веяло прохладой. Эти изменения в окружающей обстановке Алексей не замечал: он вёл, скорее, тащил Лайлу за собой и чувствовал дразнящее, до болезненной щекотки, желание. Девушка растеряно поглядывала на него, старалась приноровиться под широкий шаг, иногда спотыкалась. Она была одета в чёрный форменный костюм, в который её переодели почти сразу, как попали в комрай. Костюм был великоват, но это и придавало ей особую прелесть и сексуальность.
Остановились в густой траве. Алексей обернулся, взял Лайлу за плечи и горящим взором стал жадно рассматривать её всю, с головы до ног. Грудь у него вздымалась, как после бега по пересечённой местности. Лайла была ошеломлена! Так с ней обращались, когда мучили. Но то были другие, грубые, жестокие, а этот... Она застыла в растерянности. Алексей начал говорить. Слова вылетали лихорадочно, поспешно. Они путались и налезали друг на друга.
- Ты мне нравишься... Я... Когда... Давай здесь, зачем откладывать...
Он стал её лихорадочно целовать, одновременно стаскивая костюм. Слабо понимая, что он хочет, она оставалась в растерянности с крепко сжатым ртом. При этом инстинктивно пыталась помочь раздеть себя. Наконец Алексей отбросил её пиджак и страстно впился в губы, ощущая дёсны,  твёрдость зубов и мягкий, податливый язык. Возбуждение нарастало.
И Лайла поняла... Она резко оттолкнула его и сказала:
- Я не могу подарить себя. Но ты мне очень нравишься...
- Почему не можешь?
- Нужно согласие отца.
- Ты же взрослая, дорогая... – он начал целовать её шею, уши, волосы...
- Не в этом дело, - снова отшатнулась она. – Отец знает, какие мне нужны дети. Иначе я... умру.
- Чушь какая-то! Я буду тебе вместо отца! У нас будут прекрасные дети. Я буду...
Алексей изливал весь набор аргументов, которые слышал, читал и которые мог сходу придумать,-  только бы уговорить её. Он весь пылал огнём первобытного желания, а разум отключился – остались одни физические инстинкты и порывы.
- Вместо отца... – прошептала Лайла и обняла его в ответ.
Алексей взял её, покорившуюся, уже оголённую, на руки и поспешно положил на траву. Суетливо стянул свои брюки. Он уже не слышал, как шумели деревья от налетевшего сильного ветра. Не видел, что лес ещё больше потемнел, а сверху сверкнули и погасли, как китайские фонарики, светлые пятна...

Глава 3.

Снова собрались в блоке “раздумий”.  Не было Лайлы. Она выразила желание поспать после обеда. При этом девушка выглядела одухотворённой, но слегка уставшей, очевидно от того, что всё утро они провели с Алексеем на “своей”  лесной поляне. Парень, в отличие от девушки, казался озабоченным, заметно потерянным.
Христя закрыл глаза и выпятил бороду. При этом он плавно раскачивался с шезлонгом, а Виталик поглядывал не него и кривил рот в ехидной ухмылке. На море наблюдался слабый шторм: ветер дул сильнее, волны хохлились барашками и морские запахи усиливались.
Виталик нетерпеливо заёрзал в кресле и будто невзначай  обронил:
- Мне удалось кое-что разузнать об “отрешённых”...
Христя даже подскочил в кресле и широко раскрыл рот, а Алексей выпалил:
- Откуда сведения?
- Выужены с помощью умно поставленных вопросов у непробиваемого Росвезара.
Виталик значительно усмехнулся и победно осмотрел друзей, наслаждаясь произведенным эффектом.
- Ну, и... – нетерпеливо подался вперёд Алексей.
Виталик выдерживал паузу, заставив возмутиться Лопуха:
- Чё ты тянешь, как дохлая кляча разбитую телегу на крутую горку – выдавай!
Спирит надул губы:
- А ты не кипятись. Сам же говорил, спешка нужна, когда до туалета далеко. У нас всё под боком... - Виталик, видя, что и Алексей уже нахмурился и недобро побледнел, приступил к главному. - Так вот, “отрешённые” – это вроде наших диссидентов или раскольников, если о вере: люди, которые выступили против... скажем так, существующих в преддверии Краха порядков и политики властей. Наши диссиденты уезжали в Израиль, на Запад. Эти же спустились под землю. Отсюда и проводили свою подрывную деятельность.
- Подрывную? – переспросил Алексей.
- Это я так думаю. Может, как вариант, этот комрай есть своеобразная ссылка политически неблагонадёжных людей.
- Загибаешь, патлатый. В двадцать пятом веке политические ссыльные? Что-то у тебя с логикой...
- Ну, бог с ним, - загорячился Алексей, - что ещё?
- Всё.
- Темнишь ты что-то, - усомнился Христя. – То с золотом нам уши лапшой увешивал, теперя... Кстати, так где ты монетные россыпи узрел? Расколешься, наконец-то?
Виталик криво ухмыльнулся  и в свою очередь начал наступление:
- Дорогой наш Лопух... Расскажи-ка, где ты вчера после отбоя пропадал с Росвезаром? Отчего возле твоего номера острым бьёт в нос и отдаёт твоим любимым луком несносно?
Перепалка друзей насторожила Алексея: её будто ироничный тон, которым обычно пререкались дружки, в этот раз казался не безобидным. Удивительно, но последний вопрос застал Христю врасплох. Он засуетился, стал нервно качаться в шезлонге и подёргивать левый ус. А Спирит продолжал ехидничать. Наконец, Христя стал оправдываться. Выяснилось, что он сумел договориться с роботом пройтись по продуктовым складам. Как ему это удалось, учитывая непробиваемость дежурного, осталось невыясненным: художник явно увиливал от прямого ответа.  Но результат  оказался более чем хорош: Христя полакомился овощами, в том числе и обычным луком.
- А сало? – выразительно выпучил глаза Виталик.
Христя уже почувствовал себя снова на коне и в свою очередь стал наседать:
- Много хочешь знать. Ты, вон, про “отрешённых”... не шибко распространяешься. Информация, тем более о пропитании нашем, ценится дорого. Короче, гони монету, поделюсь...
Художник погладил бороду и важно разлёгся на кресле, облизывая губы. Виталик растерянно вытянул лицо: не ожидал от друга такой деловитости.
Алексей слушал перепалку друзей и чувствовал, как в затылке сдавливает свинцом, а в глазах собираются чёрные точки. Где-то в лобной части нарастало раздражение и озлобленность - сначала золотые  монеты, неизвестно откуда взявшиеся; теперь лук, сало... И каждый тянет на себя, что-то скрывает... В затуманившемся мозгу всплыло тело Лайлы, именно тело, а не лицо или глаза... От озноба,  пробежавшего коликами по телу, он передёрнулся. В своих ощущениях разобраться не мог. Наслаждение от близости с девушкой он не помнил абсолютно. Всё прошло, как тягостная иллюзия, туман, мираж...  От этих воспоминаний он наполнился непонятным раздражением и злобой. Гневно глянул на дружков, порывисто встал и, не оборачиваясь, выбежал из блока. Друзья проводили его недоумёнными, скорее, ехидными взглядами.
Виталик глубоко вздохнул и заговорщицки подмигнул Христе:
- Оставим на время твой лук. Ты знаешь, что наша парочка уже имела опыт совокупления? Пока мы с тобой спорим по мелочам, Алёша решился заняться разрешением демографической проблемы здешнего места обитания, и стать, так сказать,  своим человеком. А мы как? Не способные что ли? Что скажешь?
Лопух стал делать жевательные движения пустым ртом, вращать глазами и сжимать ладони в кулаки. Нахмурив лоб, пропыхтел:
- Баба, вообще-то, хороша. Учитывая дефицит  женского населения, мог бы конечно и поделиться. Тут ты прав. В таких ситуациях не до высокой морали. А Алёша наш Попович вознамерился самостоятельно побалдеть, заработать очки перед неандертальцами, а нас в сторону, чё ли?
- Похоже, так... – поддакнул Виталик. – Надо над этим моментом поразмыслить...
Его глаза наполнились холодом, затянулись туманной поволокой. На время, показалось, дружки снова были вместе.
А шторм на море утихал. Волны уже лениво накатывались на берег и, шурша, тянули за собой песок, камешки, ракушки, водоросли...

*  *  *
Лайлы на месте не оказалось. Но робот, как всегда был под рукой. От него и узнал, что девушка ушла позагорать в “пляжный”  блок. Росвезар, оставаясь невозмутимым, в этот раз показался Алексею каким-то хитроватым. Откуда взялось такое ощущение? Глаза робота ничуть не изменились: такие же невыразительные, пустые до прозрачности. Но внешний вид, походка... Отбросив тревожные ощущения, Алексей поспешил к Лайле.
Девушка сидела совершенно голая на сером песке и задумчиво смотрела в морскую даль. Ветер пушил её волосы, и вся она казалась воздушной, прозрачной. Вдали мелькали чайки, играясь, прыгали из воды дельфины, и всё было как настоящее, не бутафорское, даже солнце, которого не было видно.
Алексей на миг задержался и невольно залюбовался. Но только на мгновенье: по телу пробежала дрожь, и опять нахлынуло острое желание. Он лихорадочно разделся, отбросил одежду и, утопая ступнями в песке, заторопился. Лайла ничего не слышала и не выдела полностью погружённая в свои мысли.
Он присел рядом, обнял и поцеловал её в щёку.  Девушка вздрогнула, однако не удивилась и, счастливо улыбнувшись, потянулась к нему:
- Ты мне будешь, как отец?
- Мы же договорились...
- У нас будут дети?
- Очень много, сколько захочешь... – возбуждённо шептал Алексей,  вынуждая её лечь. Дрожь в теле нарастала, дыхание сбивалось, а по спине катилась волна жара.
Посторонний, но очень знакомый голос, прозвучал неестественным грохотом: будто ударили в ржавое ведро, а потом им, ведром, по голове. Алексей встрепенулся, приподнялся на локтях над девушкой и повернул голову – в нескольких метрах стояли Христя и Виталик...
 Художник укоризненно, с подчёркнутой иронией смотрел на голую парочку, занявшую характерную позу, и громыхал поверх бороды:
- Дорогой мой, Алёша Попович, при коммунизме, как известно, все и вся должны быль общими. В том числе, и женщины. Неужто подзабыл. Ты уже не впервой получаешь кайф. Пора бы и с дружбанами поделиться. Как считаешь?
Такой наглой бесцеремонности он мог ожидать от кого угодно, но не от Христи и тем более Виталика. Непонимание в глазах Алексея и замешательство сменилось гневом! Он ничего не понимал: что произошло? Может друзей подменили? Или они всегда были такими, просто новые обстоятельства вывернули наизнанку их низменную сущность? Поток мыслей проскочил в голове, заставил встать и взяться за одежду: он пока ничего не отвечал.
Подключился и Виталик. Он недвусмысленно начал снимать брюки, продолжая комментировать ситуацию:
- В нашем комрае социальная справедливость должна получить полное воплощение. Иначе опять скатимся к капитализму, а тогда придётся усиленно работать, добывать и пищу, и женщин...
Поднялась и Лайла. Она тоже ничего не понимала. Накинула на себя пиджак, прикрылась им, и поочерёдно стала переводить взгляд с дружков на Алексея и - наоборот. На лице её замерла неуверенная улыбка. И вдруг она рассмеялась!
Христя, который тоже начал раздеваться – уже снимал рубашку – округлил свои выразительные глаза, в которых отобразился немой вопрос: к чему бы это?
Замялся и Виталик, а Алексей смотрел на веселящуюся Лайлу, какой  её ещё  никогда не видел, и испытывал  облегчение: будто скинул с плеч пудовый мешок. Но терпкая горечь застряла в горле и кольнула в сердце.
- Будем считать инцидент исчерпанным? Большевики недобитые, - говорил он ровно, сдерживая раздражение, так и норовившее перерасти в ярость.
Ребята переглянулись, пожали плечами и стали одеваться. При этом Христя поводил бородой и выдавил из себя, как из тюбика, с застывшей зубной пастой:
- Ну, ты не обольщайся... Женский смех в момент эротического подъёма на меня действует угнетающе. Но...
За него продолжил Виталик:
- Но вопрос с повестки дня не снят. Мужикам нужна разрядка. Тут хоть смейся, хоть плач.
Алексей опять почувствовал жар в теле, свинец в затылке и не нашёлся, что ответить: что-то с ними случилось?...
Он подошёл к Лайле, которая по-прежнему хитро улыбалась, и протянул к ней руку. Подул резкий ветер и обдал их вихрем песка. Свет сгустился, и стало темнеть...

*  *  *
Обедали в напряжённом молчании. Лайла поблескивала глазами и скрывала улыбку. По “столовой” разносились чмокающие звуки, к которым уже привыкли (поначалу они вызывали смех). Алексей пытался отвлечься от раздражения, которое поселилось внутри и давило, как инородный предмет, жгло, как заноза в пальце. Тягостное настроение усиливал вид Лайлы, которая совершенно не показывала, что огорчена “пляжным” конфликтом. Скорее, наоборот.
Первым закончил обеденную процедуру Виталик. Он молча отложил в сторону питательную трубку и, не поднимая глаз, торопливо покинул зал. Сразу же за ним, мотнув бородой, поспешил и Христя. Алексей только водил за ними глазами, в которых проскакивал огонёк нарастающего недоумения и злобы. Но когда и Лайла, шаловливо опустив глаза, практически выбежала из столовой, - Алексей выронил изо рта трубку и укрылся потом... Внутри запекло так нестерпимо, что захотелось воды. Выручил Росвезар. Он будто услышал желание парня и вырос перед столом с пакетом, на котором была нарисована крупная капля воды.
- Что происходит? – механически спросил Алексей, отпив солидный глоток. – Куда они ушли? Я уже ни при чём, что ли?...
- Каждый объект свободен в своих действиях и отношениях в рамках существующих ограничений, - холодно начал инструктировать робот. – Основное ограничение: не допускается разрушать рабочее пространство и оборудование. Мелких ограничений много. Перечислить?
- Заумно ты говоришь, родной, - криво усмехнулся Алексей. – А на мозги, на душу есть ограничения?
Робот заморгал глазами, выпрямился и слегка поморщился:
- Память не может иметь ограничений: чем больше, тем лучше, - отчеканил он. – Душа – понятие нематериальное, плохо формализуемое и в рассмотрение не берётся. Но я ещё пороюсь в справочниках...
- Душа не берётся в рассмотрение?... – задумался парень и заторопился. – А в справочниках поройся! – крикнул он, выбегая из зала.
И тут же вернулся. Робот деловито и чётко работал, наводя порядок.
- Где они? – крикнул из двери.
- Блок номер пять: вечерние звёзды, - не оборачиваясь, выдал Росвезар.
Лицо Алексея потемнело. Он сжал зубы и побежал искать этот блок. Нашёл быстро, будто кто вёл сюда. Дверь легко поддалась, но за ней никого не было. В самом блоке ничего “вечернего” не проглядывалось: обычный аппаратный зал, напичканный техникой.
- Ничего не понимаю...  Неужели робот ошибся? – растерянно пролепетал Алексей. – Где их искать?
Смех, который мог принадлежать только Лайле, остановил его. В самом конце зала он разглядел дверь. Она казалась незаметной на фоне гофрированных металлических стен. У него заныло сердце и заломило в висках. Застонав раненым зверем, стремительно пошёл к двери.
То, что увидел, ошеломило, повергло в шок – даже в глазах потемнело: на скамеечке, за которой зеленел куст кипариса, а над ним, в тёмной выси, мигали точки звёзд, сидел Христя. На его коленях - оголённая Лайла.  Девушка прижималась своей ослепительно белой грудью к художнику и что-то шептала ему на ухо. Лопух водил бородой по тёмному соску и мурлыкал, как котёнок. На обоих оставались только брюки.
У Алексея пересохло во рту так, что не мог пошевелить языком. Пока он пытался прийти в себя, Лайла обернулась, округлила глазки и пылко сказала:
- А мы развлекаемся при звёздах. Здесь не хуже, чем на поляне. Травы, правда, нет... – обиженно сморщила она лобик.
Христя оторвался от девичьей груди и проворковал:
- Какое блаженство эти женские титьки, скушал бы без перца!... Кстати, нехорошо мешать в такой ответственный интимный момент, дорогой Алёша. Может, ты оставишь нас?
Последние слова будто вышибли клин из горла Алексея, и он прорычал, обращаясь к Лайле:
- Как ты могла? У нас ведь... Ты же моя женщина! Я думал ты...
Лайла сделала непонимающие глазки:
- Я не правильно делаю? Ты мне нравишься очень, но Христя и Виталик такие добрые, ласковые. Я не могу их обидеть.
Глаза её блеснули влажной плёнкой, и Алексею показалось, что она не совсем в себе. Что-то в её интонации, замедленном движении головы было неестественным. “Опоили чем-то, сволочи!” – сверкнула разрядом мысль. Голова налилась жаром, и где-то в самой середине засуетился крот. Алексей прокричал, будто его могли не услышать:
- Ведь ты, Христя, был моим другом! И предал меня? Она наивна, непосредственна. Девушка из каменного века. Но ты-то!...
- А что я, - на пол опустил девушку с колен художник и горящими глазами, не мигая, уставился на Алексея. – Чё ты взбеленился? Чё те на нравится? Я как мужчина свободен в своих действиях и выбираю, в частности, ту бабу, которая мне приглянулась. Такой закон!
- Что за закон такой?
- Свободного перемещения и спонтанного действия объектов, уважаемый! Слушать надо Росвезара и уважать здешние порядки. Эт тебе не двадцать первый век, а, слава богу... – художник осёкся и неожиданно сник.
Лайла слушала перепалку друзей и... тихо плакала, пытаясь одеть пиджак.

Глава 4.

Обычно Алексей засыпал быстро – уж очень “сонливой” была хитроумная кровать. В этот раз мысли суетились как муравьи, покусывали своими клешнями и не давали уснуть. Преобладало желание – забрать Лайлу и куда-нибудь скрыться. Образы дружков приводили в отчаяние, возбуждали ненависть. Такую “подлянку” он не мог простить. При этом саму девушку ни в чём не обвинял, списывая “измену” на её “каменное” воспитание. “Надо поговорить с Росвезаром. Интересный закон у них – спонтанного действия объектов. Заумь какая-то... ”, - мелькнуло последнее, и он провалился в пропасть сна...
Во время завтрака разговор не клеился. В воздухе витало напряжение под сотни киловольт. Насытившись, разбрелись каждый по своим углам. Лайла выглядела спокойнее остальных. В этот раз она осталась с Алексеем. Они, держась за руки, отыскали зал, где копошился робот.
Он сидел за экраном и был так увлечён, что, казалось, не реагировал на заглянувшего Алексея. По экрану бегал текст, скакали цифры, мелькали причудливые картинки. В левом углу мигала красная полоска. На ней проглядывался текст, но Алексей не смог его разобрать, поскольку робот обернулся и всё погасло. Привычно невозмутимые глаза в этот раз блеснули недовольством:
- Временной режим нарушать не положено. Инструкция за номером...
- Каюсь, - приложил руку к сердцу Алексей. – Нужно кое-что прояснить в ваших здешних законах. Потом я продолжу соблюдение вашего распорядка. Сделай одолжение...
Росвезар заморгал глазами и наморщил лоб:
- Справки по инструкциям и другим материалам выдаются в строго определённое время. Исключения бывают...
- Так давай исключимся, - не дал закончить Алексей. – Растолкуй неграмотному...
Он пытался - помня высказывание Виталика об “умно поставленных вопросах” – разузнать у робота об особенностях организации жизни в этом “навороченном” подземелье. Но, по мере беседы, Алексей чувствовал, как интерес к теме пропадает, хотя вначале проскочили интересные вещи. И вдруг - апатия, а потом снова нарастающее беспокойство и раздражение. Он вспомнил про Лайлу, обернулся (она оставалась у двери) и, не увидев девушку, стиснул зубы.
- Куда она опять подалась?
- Блок номер восемь: рыцарские аттракционы и апартаменты.
- Апартаменты? – Алексея перекосило, и он выскочил из зала.
Рыцарский блок, как в музее, был уставлен манекенами в доспехах рыцарей средних веков. В глубине стояла тахта, а на ней...
Виталик уже улёгся на Лайлу и, целуя её жадно, пытался стянуть с неё брюки. В ответ она нервно смеялась и крутила головой. Зарычав оскорблённым львом, Алексей кинулся и отбросил друга в сторону.
- Всякие пределы переходит сие деяние, Алёша наш Попович, - послышался сзади угрожающий голос Христи. – Просили же тебя по-людски – не мешай процессу свободного изъявления чувств...
Лайла притихла и испуганно уставилась мимо Алексея. Виталик с озлоблением сел на тахте и принял вид оскорблённого джентльмена с туманных островов. Алексей оглянулся... Взлохмаченный Лопух, жуя что-то, поводя в такт бородой, стоял с увесистым копьём.
- Хоть ты у нас числишься неуязвимым, но на место пора ставить молодца, так, Спирит?
- Телесные наказания, употреблённые к месту и ко времени, благоприятно сказываются даже на животных из класса крупных приматов.
Алексей смотрел на своих друзей, слушал их странные речи и чувствовал, как тело немеет, а перед глазами расплываются круги. Он отошёл от тахты и прислонился к стене. Христя вскинул копьё и неожиданно резко метнул его в своего друга! Раздался характерный звук входящего в мягкое живое тело острого предмета, затем деревянный треск. Алексей зажмурился и почувствовал себя прибитым к стене - очевидно, здесь она оказалась деревянной. В голове потемнело, и на миг он потерял сознание...
Очнулся от звука, напоминающего плач. Лайла стояла перед ним на коленях, обхватив голову руками, и скулила, как обиженная собачонка. Дружки спокойно стояли в стороне и неспешно беседовали.
- По-моему, ему не оклематься, - выпячивал вперёд бороду Христя, - что доказывает истину: на всякий дуб, есть свой топор.
- Справедливость – понятие относительное, - как всегда научно изъяснялся Виталик. – В данном случае, она где-то рядом. А женщину мы успокоим, обогреем и спать уложим, как дитя...
Алексею казалось, что он находится в каком-то склепе, а эти люди стоят где-то далеко и беседуют о чём-то отвлечённом. Не открывая глаз, Алексей прислушался к себе: в голове прояснялось, тело наливалось знакомой лёгкостью. Возле сердца защекотало, как при заживлении раны. Он напрягся и подался вперёд. Послышался крик Лайлы! Ещё пару шагов и инородное тело вышло из него. Дышать стало легче, глаза открылись. В затылке равномерно постукивало, в глазах прояснялось, как в солнечный летний день.
Первое, что увидел – заплаканные, непонимающие глаза Лайлы. Христя жевал уже не ус, а бороду, которую он усиленно запихивал в рот, а Виталик облизывал высохшие губы и постанывал, будто это в него воткнули копьё.
- Ребята... Я догадываюсь, что с нами происходит. Пока стоял прибитый к стене, мне привиделся пророческий сон, в котором я читал текст на экране. А рядом Росвезар... Рассказывать долго, скажу суть: “отрешённых” уничтожила особая психологическая атмосфера, которую создаёт вся эта супертехника.  Робот строго по программе, вводит в действие определённые приборы. В их назначении ещё надо разобраться. Но они воздействуют на поведение и психику людей определённым образом, причем, методично и настойчиво. На нашем примере видно, как все моральные принципы и нормы полетели к чёрту, превратились в дым...
- Может, хватит! – злобно перебил Христя. – Не мозоль нам мозги. Тебе удалось и в этот раз выжить, но если ты будешь и дальше...
“Да, убедить их мне не удаться...”, - слушая друга, поник  Алексей. – “Не бывает худа без добра. В очередной раз, когда моё тело подверглось испытанию, оно восстановилось и освободило от злобных “чар” этого загадочного подземелья. Сколько у меня времени? Нужно успеть выбраться отсюда и забрать друзей-недругов и Лайлу”, – искрой надежды проскочила спасительная мысль.
Тем временем дружки с хмурыми лицами развернулись и вышли вон. Лайла вытерла глаза и сказала:
- Зачем они хотели тебя убить? Они же хорошие...
- Да, хорошие. И ты мне поможешь. У тебя особо чувствительные руки. Дай их мне.
Девушка улыбнулась, протянула руки и припала к груди парня. Потом они в обнимку направились к двери. В след им укоризненно смотрели пустые глазницы рыцарских шлемов, а в стене торчало окровавленное копьё. Откуда-то появилась тихая музыка...

*  *  *
Последний инцидент в рыцарском зале изменил Алексея: многое  стал воспринимать по-иному. Будто пелена слетела с глаз, и развалился металлический панцирь, сдавливающий мозги. Немалую пищу для размышления дала короткая беседа с роботом. Встретившись по дороге в свой “лесной блок отдыха”, Алексей был озадачен словами невозмутимого Росвезара. Бесцеремонно  ощупав грудь парня, робот выдал, словно докладывал кому-то невидимому:
- Повреждения объекта не обнаружены. Консервация откладывается.
Парень удивлённо вскинул глаза и усмехнулся:
- Ты, естественно, в курсе конфликта с покушением на моё бытие земное. Но почему меня нужно консервировать, то есть - умертвить? А, может, нас всех?...
Робот привычно заморгал глазами, натужно соображая, и пробубнил:
- Информация не моего уровня...
Развернулся и пошёл дальше. Алексей повернулся к Лайле:
- Дела... Я-то ладно, выпутаюсь. А, вот, ты и дружки мои...
- Нам что-то угрожает?
- Думаю, да. Нужно пошевеливаться и сматываться отсюда, пока целы.
- А мне здесь нравится... – блеснули грустью глаза девушки.
- Давай изменим планы на отдых и пойдём “поразмышляем”. Там должны и сексуальные страдальцы быть.
Девушка хитро сощурила глаза, и они направились в блок “размышлений”.
Здесь, на берегу моря, Алексей ощущал спокойствие, даже умиротворение, особенно, когда рядом оставалась Лайла. Глядя на морской пейзаж, он постепенно настроился на плодотворное течение мыслей.
Дружков на месте не оказалось: может, отправились в горный блок, где Христя приноровился рисовать пейзаж?... А, возможно, Алексей ошибался в своём предположении, поскольку ребята настолько изменились внутренне, что казались совсем другими. Чем они могут заниматься в данный момент? Может, готовят новую скверну?...
Усевшись в шезлонг, убедившись, что девушка рядом и с ясным взглядом любуется морем, Алексей прикрыл глаза и углубился в размышления, начатые накануне...
Итак, нужно всё же уточнить: в чём причина изменений в поведении не только ребят, но и его самого, во всяком случае, до рокового удара копьём? Какие-то приборы по заданной программе в определённом направлении воздействуют на психику?  Но не могли же создатели такой совершенной техники заложить в неё возможность уничтожения их самих? Или только “чужих” людей, каким-то образом отделяемых от “своих”?... Наверное, нужно отталкиваться от фактов: что появилось нового в поведении?...
Алексей попытался представить увиденное на экране монитора, за которым манипулировал робот. Мигающая красная строчка в левом углу... Что за надпись проскакивала?... Её смысл он не мог восстановить, но душой чувствовал – что-то пугающе уродливое... На английском языке... Алексей вздрогнул, открыл глаза и с волнением взглянул на Лайлу: девушка наклонила голову в бок и безмятежно... спала.
“Что-то безнравственное! Это абсолютно точно... В подземелье создавалась атмосфера своеобразной антиморали. Вот, оно что...” - стали выстраиваться мысли в логический ряд. Остальное – производное. Он сам бесстыдно лгал, когда брал Лайлу почти силой: каким он может быть ей отцом? Вспомнил, что готов был обещать, что угодно, лишь бы овладеть ею.
А Виталик! Началось с золотых монет. Так и не открылся, где их нашёл. Христя под предлогом нарисовать портрет, заманил Лайлу, о чём она проговорилась сегодня... Атмосфера антиморали породила злобу, даже ненависть. Апогеем, очевидно, станет взаимное уничтожение: они уже почти созрели к убийству. Но это они, а как же погибли люди, скелеты которых Росвезар собрал в блоке номер 66? Законсервировал и идентифицировал под хитрыми номерами... Та же низость и безнравственность? Кто и как породил эту смертоносную среду среди совершенства технического?
Загадка...
Перед глазами мелькнула тонкая тень, и тут же в горло впилось нечто острое. Алексей инстинктивно, схватил обеими руками за то, что перехватывало и  уже душило. Не сразу осознал, что это была тонкая синтетическая завязка. Кто-то сзади накинул её на шею и старательно затягивал. Но Алексей оказался сильнее – он втиснул пальцы под удавку и резко рванул вниз, подаваясь вперёд и падая с шезлонга. Перевалившись через его спину, с глухим стуком упал Виталик. Он стукнулся спиной о бетонный пол и вскрикнул от боли. Алексей распластался сбоку, а сзади раздался негодующий окрик Христи:
- Слабак! И тут маху дал! Эх...
Лайла ходила вокруг и вскрикивала периодически:
- Ребята! Зачем же вы так! Алексей добрый, он не будет прятать меня.
Христя ревел медведем, пуская пену изо рта, пытаясь кидаться на Алексея с кулаками:
- Разорвать быть тебя Алёха надобно! Бабу заныкал и не хочешь делиться. Предупреждали тебя!
В этот раз Алексей оставался спокоен. Нагнувшись, он вырвал завязку из рук ошарашенного Виталика и кинулся к Христе. С размаху, несильно, ударил его ногой в солнечное сплетение. Художник не ожидал такой прыти и согнулся пополам, хватая воздух и дёргая бородой, как метёлкой. Пока он восстанавливал дыхание, Алексей заломил ему руки за спину и умело связал. Оставил покачивающегося друга на месте и принялся за другого. Вскоре оба смутьяна стояли рядом привязанные сзади. В глазах у Виталика светилась растерянность и страх, у Христи – белая злоба!
- Так будет лучше, - потирал руки  и шею Алексей.
Увлечённые стычкой они не сразу увидели, как появился робот. Его бесцветные глаза отдавали холодом. Росвезар чеканным шагом, будто солдат на плацу, шёл прямо на Алексея. Все замерли... Не дойдя нескольких шагов, он вытянул руки и тут же, из кончиков пальцев, с шипением  полетели электрические разряды. Они стрелами пробивали Алексея и по дуге вонзались в бетон за ним, вызывая маленькие палевые фонтанчики.
Алексей наклонил голову, как бычок перед тореадором, и закрыл глаза. Рубашка вспучивалась рваными точками и обугливалась в этих местах. Дымок горелой кожи и ткани доставал  лицо, но парень не двигался...  Дружки и Лайла с разными чувствами, в которых всё же преобладал страх, застыли, как статуи на парковой аллее.
Извержение стрел продолжалось, казалось, долго, хотя всего несколько секунд. И вдруг с роботом стали происходить метаморфозы: он задёргался, руки стали опускаться, а электрические разряды слабеть. Вот они уже не долетели до Алексея. Росвезар вытянул лицо, выпучил глаза так, что они, казалось, выскочили из орбит. Затем он охнул и, подогнув колени, рухнул на бетон. Стук тела неестественно громко отдался эхом в левом углу блока. Дым от разрядов развеялся. Стал слышен прибой, крики птиц. Подул свежий солёный ветер.
Алексей открыл глаза...

*  *  *
Сидели в столовой. Ели не из трубок, а привычным образом - то, что достал Алексей с Лайлой на складе продуктов. Как его найти, отводя мутный взгляд в сторону, нехотя выдавил из себя Христя – он по-прежнему оставался связанным вместе с Виталиком. Дружков кормила Лайла. Освобождать их от пут Алексей не рискнул: решил после обеда заняться поиском выхода из подземелья. Оставаться здесь было невозможно, поскольку поведение друзей становилось всё более агрессивным. Найти источник воздействия, который продолжал свою коварную работу, несмотря на отсутствие Росвезара, не представлялось возможным. Никаких разумных мыслей не появлялось. Попытки повлиять на ребят, объяснить, что ими управляет посторонняя сила, наполняя ложными посылами, остались безрезультатными.
Виталик пытался оправдываться:
- Ты победил. Мы же не в претензии. Хотя могли бы и мы... Таковы суровые законы выживания в этом мире подземном. А отпустить меня, например, можно. После кончины хозяина Росвезара, моя голова может пригодиться. Да и идейки кое-какие имеются... Недаром же я общался с роботом: подсмотрел, с какими экранами он работал, на какие кнопки нажимал...
- Ну, и что с этого, - недоверчиво усмехнулся Алексей. – Робот воздействовал на приборы своими электронными мозгами: кнопки тут ни при чём.
В разговор вступил и Христя. Он повернул голову к Виталику и возмущённо загудел:
- А чевой ты только за себя хлопочешь? Развяжите его, башка, видите ли, у него... Может, с меня будет поболе толку. Я, например, знаю, где ты золото прячешь и жратву собираешь! Замылиться вздумал, образина патлатая!
- Никого я развязывать не буду, - осадил дружков Алексей, - пока не найдём выход. Лучше думайте и подсказывайте.
Христя переглянулся с Виталиком враждебно и замолк насупившись.
Поместив дружков в “блок раздумий”, Алексей с Лайлой отправились искать выход. Пробовали и ту дверь, в которую вошли из пещер. Однако, как девушки ни елозила руками, дверь упрямо не открывалась.
- И выбить нечем, - сокрушался Алексей.
- Мы не там ищем, - вдруг задумчиво сказала Лайла. – Ход должен быть вниз... под ноги.
- Откуда такие мысли?
- Отец говорил, земля никогда не предаст: в неё надо идти.
- Да, разумное высказывание, в целом. И хотя нам нужно вверх иди хотя бы прямо, попробуем исследовать и низ. Деваться некуда...
Скорее от безысходности, чем от веры в успех, Алексей стал последовательно обследовать полы в многочисленных залах и блоках. Когда и этот вариант потускнел, как солнце на закате, опять выручила Лайла. В центральном зале, том самом, напичканном мониторами и приборами, она подошла к круглому столу, намертво вделанному в металлически пол, и стала его осматривать... Затем гладить поверхность, торцы... Прикосновение в одном месте вызвало щелчок, и стол плавно отъехал в сторону. Алексей даже вздрогнул от неожиданности – под столом был виден лаз со ступеньками!
- Я так и думал, что руки твои необычные, - с восторгом проговорил он. – Пусть меня растерзает Христя, если это не выход!
В порыве чувств он обнял Лайлу и крепко поцеловал. Девушка зарделась и прижалась к нему:
- Надо проверить, может это не выход наружу?...
Алексей отпустил её и стремительно полез в лаз. За ним Лайла. Ступеньки привели к круглой площадке. Перед ней, в стене, отсвечивали матовой поверхностью металлические двери.
- Неужели опять тупик, - хотел посокрушаться Алексей.
Но только они подошли ближе, как дверь беззвучно открылась: за ней проглядывалась обширная кабина лифта. Вошли. Дверь шурша закрылась и лифт тронулся. Алексея охватило радостное возбуждение: казалось, плохое остаётся позади, а впереди ждёт свет солнца и удачи! Он повернулся и с чувством обнял Лайлу. Они слились в долгом поцелуе, который продолжался, даже когда лифт остановился и дверь открылась. Перед ними сияло солнце, зеленела трава и качались под ветром деревья. Алексей оторвался от девушки, восторженно посмотрел на земной пейзаж и сказал с облегчением:
- Теперь можно и за друзьями...

Часть 4. Идеальные люди.

Глава 1.

Дружки вышли из лифта и невольно прищурились от яркого солнца. При этом Христя замотал головой, будто попытался выпотрошить блох из волос, чем вызвал смех Алексея.
- Смотри, чтоб не оторвалась твоя непутёвая!
- Такое ощущение, будто в ушах пробки вставили, ещё и прокручивают, - кривился художник.
Виталик очумело рассматривал окрестности и разве что ни крестился. Затем его лицо приняло выражение обиженного ребёнка: ещё чуть-чуть и он заплачет. Он повернулся и растерянно сказал:
- У меня таким образом шумело в голове, когда однажды перепил пива. Пили по случаю вручения мне грамоты за победу в соревнованиях...
- По прыжкам в сторону... – перебил дружка Христя и озарился своей обычной иронической улыбкой.
- Где-то так, - в ответ заулыбался и Виталик. – Только тогда ещё и сушило во рту.
- Ну, за этим дело не  станет...
Дружки явно входили в свою обычную колею. Алексей придерживал Лайлу за талию и с улыбкой слушал эту шутливую перепалку. “Интересно, помнят они, что вытворяли в подземелье?” – думал он. Лайла прижималась плечом к парню и радостно блестела глазами.
- Смех смехом, а на душе чё-то муторно, будто дерьма нахлебался, - вдруг посерьёзнел Христя. - В этом подземелье... – он повернулся к скале, в которой чёрной дырой зиял проём, - будто по голове молотом били. Тут помню... тут... А тут не помню! – художник тыкал пальцем по вискам и лбу.
- А у меня затмение... В мозгах, естественно... – с озабоченным видом подключился и Спирит.
- А я ещё не  проснулась... – неуверенно подхватила и Лайла.
- Не будем вдаваться в тёмные воспоминания, - бодро перебил Алексей. – У меня предложение: я захватил кое-что перекусить. Впереди у нас дорога неизвестной протяжённости...
- Умное слово и коту приятно, - погладил бороду Христя. – Тащи закусь.

После короткого весёлого завтрака тронулись в путь. От скалы шла дорожка, вернее, она только просматривалась среди высокой травы - очевидно, здесь давно никто не ходил. Вокруг высились деревья, в основном схожие на клёны. Попадались и сосны, ели. Над ними простиралось ясное, лазурное небо; за белесым облаком щурилось солнце, в лучах которого купались одиночные птицы.
Рощица кончилась, и перед путешественниками открылась типичная степная равнина. Кое-где она разнообразилась оврагами, заросшими кустами шиповника и волчьих ягод. Попадались и отлогие “лысые” холмы. В целом степная растительность была реденькой, скудной. Участки потрескавшейся земли, без всякой травы, плешивыми пятнами портили в целом приятный для глаза пейзаж. Степная жизнь звоном стелилась внизу и птичьими перепевами  носилась в воздухе.
Шли по солнцу на восток: так  настояла Лайла.
- Мой отец живёт там, - объяснила она, указывая в сторону, откуда уходило небесное светило.
Настроение оставалось приподнятым. Из прошлого старались вспоминать что-нибудь весёлое, вселяющее оптимизм. День, казалось, не кончался, но тень от облака, резко накрывшая путников, подсказала, что наступает вечер. Нашли место возле редких кустиков и устроили привал-ночлег.
Христя разлёгся на траве, вытянулся, пошевелил бородою, покривил усы и спросил:
- После подземных приколов, оно, конечно, неплохо прогуляться по степи, но... запасы съестные истощаются, животину подводит, а уверенность в правильно выбранном направлении... несколько падает. Что скажите, друзья хорошие?
- Я надеюсь на Лайлу, - ответил Алексей, помогая девушке готовить ужин. – У неё присутствует своеобразная телепатическая связь с отцом. Она чувствует, куда нужно идти.
Виталик поддержал Алексея:
- Это должно быть естественно для потомков цивилизации двадцать пятого века. Даже в нашем, приснопамятном, веке  имелись люди, творившие телепатические чудеса...
- Так что повода для беспокойства нет, - подытожил Алексей. – Прошу к столу!
- Лишь бы хавки хватило, - согласился Христя, поднимаясь. – А так, я согласен всю энтую степь на карачках исползать. И пейзажи здесь оригинальные. Жаль нечем помалевать...

Разбудил Алексея птичий хор: над степью носились друг за дружкой две стаи маленьких, белогрудых пернатых и “чвиркали” на весь белый свет. Из травы им вторили другие певцы. Высоко парила чёрная тень огромной птицы, напоминающей аиста... Парень полной грудью вдохнул утренние травянистые ароматы, бегло осмотрел своё спящее царство, задержался на свернувшийся калачиком Лайле и улыбнулся.
Поход затянулся ещё на одну ночёвку...
Когда и у Алексея беспокойно  заныло в левой половине груди, а сумка с продуктами легко сложилась пополам, показалась полоска леса. Лайла остановилась. Её глаза затуманились, грудь взволновано приподнялась:
- Он здесь...
Дружки заметно повеселели.
- Надеюсь, тут нас не будут вязать и потрошить к обеду? – сверкнул полоской зубов на фоне серой бороды Христя. – Или оболванивать и кормить пастой, как в подземелье?
- Мой отец умный человек, - только и сказала девушка с пылающим лицом и повернулась к Алексею: - Можно смело идти вперёд.
Лес оказался старым - типичное вековое чернолесье: кряжистые дубы, вперемешку с чёрно-белыми берёзами, тополями, участками высоких сосен и раскидистых елей. Ветер трепыхался на самом верху и, раскачивая верхушки, создавал особый гул. Он тревожил, волновал и будоражил воображение. Пахло корой, опавшей листвой, сырой землёй и ещё чем-то пьянящим.
Дорогу выбирала Лайла. Она уверенно обходила завалы, ямы, заросли. Дружки с опаской осматривались вокруг, но девушку не отвлекали расспросами. Она шла, прислушиваясь больше к себе, чем к лесу.
Деревянный рубленый дом появился так неожиданно, что Христя чуть не споткнулся об изгородь, незаметную среди кустарника. Он чертыхнулся и хотел высказаться острее по этому поводу, но на крыльце дома показался мужчина. Его вид – длинные белые волосы,  борода, чёрное одеяние – навевал мысли о его принадлежности к сану священников. Особая монументальность облика и напряжённое спокойствие лица подчёркивали это сравнение.
- Отец... – прошептала Лайла.
Она была так взволнована, что в первые мгновения не могла сдвинуться с места, только порывисто дышала. Алексей подхватил её под руку и повёл к проходу, обозначенному длинными, аккуратно обструганными брёвнами. На крыльце мужчина заволновался, сжал губы и, сдерживая себя, степенно направился навстречу.
В лесу посветлело от выглянувшего солнца и стали видны другие дома, уходящие вглубь, образующие своеобразную улицу среди сосен. Будто тени, совершенно тихо, стали подходить ещё люди. Они были одеты скромно, просто, в одеждах своеобразного покроя.  А Лайла уже замерла в объятиях отца...

*  *  *
Русен – так звали отца Лайлы – давно ждал момента встречи с дочерью. В последнее время он усердно молился, часто встречался с живым идолом Василисом - пытался выведать у него предсказание о встрече. Идол мягко взирал на него с высоты своего трёхметрового роста, откусывал большими кусками принесенное мясо, медленно жевал и  молчал. Задумчивым он стал в последнее время. Что-то угнетало его... И Русен терпеливо ждал. Насытившись, Василис обычно мотал головой и грустно смотрел вверх. И было не понятно, что ему привиделось. Затем глубоко, значительно вздыхал и удалялся в свой высокий дом. Но однажды он произнёс внятно:
- Бредёт она и не одна... – повернулся и волосатой громадиной, неуклюже обходя деревья, вразвалочку, побрёл к себе.
- Слава тебе, Василис-страдалец. Да сбудутся твои пророчества... – поклонился вслед Русен и приложил ладонь правой руки к сердцу, а затем ко лбу. Движение повторил троекратно.
Эти дни, в преддверии встречи, проходили необычно. Его маленький народ, прозванный “ушедшие во тьму”, поклонялся  спасённому когда-то младенцу, а теперь выросшему в огромного парня, Василису. Накануне вечером с особым подъёмом провёли обряд “обращения” идола. Обряд проходил благостно, проникновенно, так как здесь можно было пообщаться с идолом, как с обычным, нормального роста человеком. Прикоснуться к божеству, получить от его рук внушение, заглянуть в таинственные чёрные  глаза. Он даже позволял себе шутить, отчего люди радовались, веселели и с упоением пели песни; азартно танцевали, водили хороводы. Дети играли в свои игры, в которых побеждало терпение и умение помогать друг другу.  После “обращения” община наполнялась энергией добра, трудолюбия и веры в себя, своё будущее. В этом был смысл праздника.
На следующий день, после изнурительной работы на подсечном поле, где выращивали продукты для “кормления”, “мазали” двух младенцев, родившихся накануне. Мазание медовыми настоями означало, что дети становились полноценными членами общины. Русен с удовольствием наблюдал за этой процедурой, за крепкими, здоровыми малышами. Они вели себя спокойно, не плакали. С любопытством водили глазками, укали в руках мам, пытались облизывать сладкую мазь. Все умилялись, отвешивали поклоны и своеобразно крестились в сторону жилища Василиса.
“Быть добру”, - думал Русен, ощущая бьющимся сердцем, что на этом хорошие новости не закончатся.
И, вот, дочь в его объятиях... “Сбылось! Сбылось... – вдыхал настоятель запахи родных волос. – Теперь наполнится светом тот чёрный пустой уголок жизни, в котором так не хватало родной души, о которой только грезил в снах”.
Оторвавшись от Лайлы, Русен поднял руку и собравшийся народ замер...
- Люди! Василис предсказал мне радость, которой я делюсь с вами – пришла моя дочь Лайла - о ней я даже боялся с вами говорить. Она вырвалась из оков невежества и порока, прошла со своими друзьями тяжёлые испытания. Она вольётся в нас и наполнит новой силой и верой. Да будет славен наш идол и пророк Василис!
- Слава! – отдалось в толпе, отразилось от домов, деревьев и эхом пронеслось по лесу.
Дружки скромно стояли возле угла дома и со смешанными чувствами наблюдали за происходящим. Алексей пытался понять, что это за люди, о каком Василисе так восторженно вспоминают. Виталик с замиранием сердца вдыхал атмосферу реализовавшейся мистики, а Христя шёпотом комментировал на ухо дружку:
- Пахнет сектой, с оттенком раннего славянского язычества. Взглянуть бы ещё на этого идола и можно бы подкрепиться. Как мыслишь?
Виталик сглотнул слюну, то ли от волнения, то ли от голода, и прошептал в ответ:
- Провидение привело нас в новый мир, который, кажется мне,  будет не таким, с чем столкнулись до этого. И это особый знак... А перекусить не мешало бы.

Поселили их в отдельном доме, который был в общине вроде гостиницы, хотя гостей здесь давно не встречали. Лайла, естественно, осталась с отцом. Каждому досталось по комнате. Виталик с Христей сразу же принялись изучать новое окружение и осваиваться в необычной обстановке. Художник загорелся идеей нарисовать это посёление, затаившееся в дремучем лесу: когда ещё попадёшь во времена Ильи Муромца! А Виталика заинтересовал мистический идол Василис. Алексей присматривался к людям и собирался ближе познакомиться с Русеном: он не забыл высказывание Лайлы, что отец знает о причинах Краха.
Прошло несколько дней на новом месте...
Первое, что бросилось в глаза, удивительная благожелательность людей. Особенно это почувствовал Алексей. Из его души ещё не улетучилась тяжесть от событий в подземелье. Подспудно она давила, мешала в привычном свете смотреть на своих друзей. Так и всплывали картины их “предательства”, посягательства на Лайлу. Девушку он уже считал своей и неосознанно ревновал ко всем, даже к Русену. Однако понимал, что со временем всё утрясётся и они, с Лайлой, как и прежде будут вместе.
Людей в общине было больше, чем ми-файлов: несколько сотен, с преобладанием женщин и детей. Скоро стало очевидным, что брачные узы здесь условны: некоторые мужчины имели по нескольку жён. Строго распорядка дня не существовало, однако без дела никто не оставался. Высокая сознательность “ушедших во тьму” поражала. Алексей, который через неделю уже чувствовал себя своим, заметил, что людьми никто не управлял. Это казалось удивительным и неестественным: будто по невидимой связи, каждый вовремя получал команду – чем ему заниматься в данный момент. А трудиться приходилось много, хозяйство оказалось обширным и многогранным, начиная от поля, распаханного в лесу, и заканчивая скотиной, пчёлами и охотой.
Особое место занимал идол Василис, которого ребята пока не видели – только многое слышали о нём. Да и с Русеном не удавалось поговорить – он занимался Лайлой: знакомил её с поселением, людьми. Много времени проводил в особом доме, который назывался храмом “поклонения”. Создавалось впечатление, что гости особо не интересовали отца.  В “отвлекающие” моменты, когда Русен оставлял дочь, Алексей пытался встретиться с девушкой, но она уходила по делам, которых у неё неожиданно появилось множество. Да и стала совершенно иной, будто её подменили. Если раньше девушка тянулась к Алексею, светилась глазами при виде его, то теперь смущалась, терялась и извинялась, торопясь куда-то.
Однажды он всё же нашёл её...
Лайла сидела на пеньке и плела корзины из прутьев. При этом что-то напевала. Пенёк стоял посредине маленькой поляны, окружённый плотной стеной низких елей, отчего девушку было найти непросто.
Алексей улыбнулся на эту картинку лесной идиллии и неторопливо подошёл к усердной работнице. Приобнял за плечи и нежно поцеловал её волосы. Она совершенно не удивилась. Повернулась к нему и вдруг смутилась:
- Ты не сердись... Я так рада. Вот пройду обряд “вовлечения” и мы будем вместе...
- Вон, что... А я-то думаю, не избегаешь ли ты меня? И в чём состоит это... вовлечение? Зачем оно?
Она подняла глаза к небу, которое рваным синим пятном выглядывало из-за верхушек деревьев, и задумчиво сказала:
- Я так долго жила среди зла, что нужно усердным трудом и терпением очиститься, а затем вернуться к своим, к отцу... Поклониться Василису и получить от него наставление на долгую дорогу жизни... “Ушедшие во тьму” хранят в Василисе то, что пригодиться, когда начнётся второй круг земной жизни...
Алексей подсел к девушке:
- Интересно ты рассуждаешь... Второй круг жизни... Это, наверное, после Краха? Нам тоже нужно очиститься - ведь прошли такие испытания... Научи меня плести!
- У тебя другой путь... – очень серьёзно ответила она.
Дальше разговор не получился: девушка настойчиво попросила не мешать, поскольку корзины срочно требовались для сбора грибов.
- В этом году большой урожай, - пояснила она.
Разочарованный Алексей вынужден был удалиться ни с чем. После этого разговора осталось ощущение горечи: Лайла показалась чужой, далёкой.  Как он ни старался объяснить эти изменения встречей с отцом, с людьми, которые ближе ей, чем он, выходец из ушедшей цивилизации, горечь нарастала. Казалось, и лес изменился - потемнел, а рубленые сказочные домики нахмурились, как и люди постоянно чем-то занятые.

Тягостные ощущения притупились, когда нашёл дружков. К тому времени Христя, как человек непоседливый, наполненный творческой энергией, успел познакомиться с некоторыми “ушедшими”. Даже достал краски и холст у местного художника. Это был очень старый человек, на вид под сто лет. Его занятием было рисовать своеобразные иконы. Старик уже давно не видел и творил вслепую, чем немало удивил Христю, скорее, восхитил. Звали старого рисовальщика Фролом. Он давно пытался подготовить себе замену, но талантов в общине явно не хватало. Христя оказался кстати и сразу завоевал доверие иконописца. Фрол слушал восхищённые высказывания Христи об иконах, которыми была уставлена мастерская в просторном доме на краю поселения, и улыбался с закрытыми глазами. Его реденькие белые волосы топорщились на голове, а седая борода дёргалась вместе с дрожащими губами: очевидно, он мог бесконечно долго рассказывать и слушать о своих трудах. Христя, как всегда, был в меру ироничен и  льстив:
- У меня в том веке остались разные дружбаны. Были такие, что малевали стоя на голове. Один придурок рисовал только лёжа с бабой в обнимку.  А один по-другому не мог, как срисовывать себя голяком, стоя перед зеркалом. Но чтобы – вслепую!...
Фрол восторженно распрямлял свои морщины, широко улыбался рядом хорошо сохранившихся зубов и с достоинством говорил:
- Не всегда я был слеп. А рисовал всю свою жизнь, которую провёл здесь, в лесу.
- Так вы тут давненько тусуетесь? В смысле, обитаете?
- Как только оставили свет и ушли во тьму.
- И чего вас толкнуло в энтую глухомань переться? – выпучил глаза Христя в искреннем удивлении.
- Это не моя истина, не мне судить. Я простой исполнитель, - уклонился от ответа старик.
- Чёй-то много у вас тайн. К добру ли?
Фрол промолчал...
Раздобыв краски, кисточки и холст в рамке, Христя, сияющий, как ребёнок, которому подарили любимую игрушку, не откладывая, принялся за работу. Место выбрал на старой вырубке, где между пнями  уже набирали силу молодые деревца, а людское поселение проглядывалось хорошо. С пылающими глазами и покрасневшим от возбуждения лицом разложился и стал наводить краски. В пылу не заметил, как сзади подошла девушка в чёрном платке и длинном цветастом платье. Она с детским любопытством стала заглядывать через плечо художника, восторженно играя глазами.
Наконец, Христя ощутил чьё-то порывистое дыхание и обернулся:
- Нравится? – не удивившись, просто спросил он, крутанув бородой.
Девушка согласно кивнула. Художник профессионально быстро оценил её лицо: русский тип – со светлыми глазами и слегка вздёрнутым носиком. Алые пятна на щеках, длинные ресницы делали её похожей на певицу из хора Пятницкого. Это сравнение тёплой волной проскочило в голове и отразилось в расширившихся зрачках.
- Как Вас, чудо, зовут? – просиял он своими выразительными глазами.
- Надежда...
- Надюша... приносящая людям веру и любовь?
Девушка отрицательно помотала головой:
- Это не я - Василис несёт нам веру, а с ней и любовь.
- Взглянуть бы на вашего идола: чё не спросишь, всё об него спотыкаешься, - шутливо  нахмурил брови Христя.
Девушка посерьёзнела, будто что-то вспомнив, упрямо развернулась и побежала в лес. Художник заулыбался, глядя ей в след, потом повернулся к начатой картине и вновь погрузился в любимое занятие...
Однако творить спокойно не дали: сначала появился Виталик. Учёный-самоучка горел желанием поделиться первыми результатами своих исследований:
- Прояснил кое-что про Василиса и людей ему поклоняющихся. Не желаешь выслушать? – начал он, усаживаясь на ближайшем пеньке с видом человека, узнавшего, отчего разбогател его сосед.
- Я уже скоро забеременею от этого идола, - сыронизировал Христя. – Валяй правду-матку, пока я присматриваться буду к ракурсу: похоже, левее надо бы сдвинуться... – перешёл он на своё.
Тут подошёл и Алексей: он слышал последние слова и заторопился. Присел возле Виталика, который важно надулся, демонстративно поприветствовал друга и начал рассказывать... Алексей опёрся на соседнее деревце, закрыл глаза и внимательно вслушивался в рассказ. Перед его глазами будто проплывало всё, о чём узнавал...

“Ушедшие во тьму”, действительно, чем-то напоминали раскольников православной веры восемнадцатого века. Только “замешан” был уход на реалиях высокоразвитой цивилизации – таковым, естественно, можно было предполагать уровень развития человечества в двадцать пятом веке.
- Что за реалии? – невольно всполошился Алексей и открыл глаза.
- Прямого, как ни странно, ответа пока не нашёл. Да и начал только читать их историю. Для чего познакомился с библиотекарем, неким Трофимом, безногим парнем. Интересный, кстати, субъект... Надеюсь, дальнейшее изучение кое-что прояснит. На данный же момент вырисовывается следующее. Началась эпоха неких супернанов, о которых мы уже слышали от ми-файлов. Эти приборчики, очевидно, вроде наших чипов, стали вживляться и в человека! Такое искусственное посягательство на род людской устроило не всех. Отсюда появились “ушедшие во тьму”, как протестный электорат. Что касается Краха, то тут, я так думаю, вмешались силы космические. Предполагаю несколько вариантов. Первый – микроорганизмы. Они за последние века освоили нашу Землю, незаметно так, а потом проявили себя роковым образом.
- Всё сожрали и перегнали в дерьмо-прах! Муторный сценарий... - не удержался Христя.
Спирит же невозмутимо продолжил:
- Второй – инопланетяне. Эти гомоноидиы давно исследуют нашу планету. Земное развитие пошло не по заданному извне сценарию и появилась идея уничтожить неугодную цивилизацию. И третий вариант – вселенский разум!
- Ну, ты и загнул! – как гусь загоготал Христя. – И разум сюда прилепил. Давай уже и Бога помянём.
- Называй это как хочешь. Но этот Разум уж точно не хочет терять над нами контроль. Солнечные катаклизмы, проявляющиеся в изменении активности светила, по мнению некоторых умнейших голов – одно из проявлений этого нескромного желания.
- От тебя так и несёт спиритизмом, космизмом и всеми остальными измами - продолжал посмеиваться Христя.
- И, тем не менее, космическая причина Краха несомненна! – патетически воскликнул разгорячённый Виталик. – Добавлю сюда столкновение Земли с крупным небесным телом, типа кометы...
- А ядерный конфликт ты не предполагаешь? Умник хренов.
- Кстати, очень вероятная причина.
- В общем, собрал ты почти всё, что в нашем веке поминали не раз и учёные, и писатели, и другие мыслящие, - печально подытожил Алексей. – Заметь, внешних проявлений, вроде последствий от взрывов, мы не заметили. Так что варианты с кометами и ядерными катастрофами – отметаются. Но идея о влиянии космоса – имеет место быть...
Алексей прикрыл глаза, а Спирит обиженно пожал плечами и замолчал. На некоторое время установилась тишина, в воздухе даже стал слышен звон от многочисленных насекомых. Однако желание высказаться перебороло, и Виталик, значительно потянув носом, продолжил:
- И ещё, мелькнуло в одном месте, хотя и не чётко, но я домыслил на примере ми-файлов: люди в двадцать пятом веке перестали плодиться нормальным образом.
- Ух, ты! – оживился Лопух и хихикнул. – Неужто, того, совокупляться разучились. На пробирки перешли? Так бабе всё одно нужно попотеть девять месяцев, как ни крути.
- И ба... женщину устранили из процесса! – даже поднялся на ноги Виталик. – Так и написано: “детей стали зачинать и плодить в яйцах искусственных”! Каково, ребята, а?
- А почковаться они не начали? – криво ухмыльнулся Христя. – Как у Высоцкого поётся... – И он попробовал изобразить песню известного барда про полёт на Тау Кита.
Получилось довольно комично и все невольно рассмеялись. Затем Алексей в задумчивости  наклонил голову, разглядывая что-то в траве, и сказал:
- Я думаю, уже последнего достаточно, чтобы уйти в дремучий лес, из той, слишком уж развившейся, цивилизации. Я бы так и поступил.
- А я бы и не думал, - жевал уже оба конца уса Христя. – Лишить себя главной радости в жизни? На хрена она нужна такая высокоразвитая хренетень! Лучше уж здесь, в лесу, по-простому... какую-нибудь красотку подцепить...  А с идолом как? – резко перешёл он на новую тему и уцепился за бороду.
Виталик облизнул губы, вытянул их трубочкой, демонстрируя важность затронутой темы, и значительно сказал:
- Тут тоже не всё ясно, однако вырисовывается следующее. Идол, вероятно, и появился на свет их тех, искусственных, яиц.
- Ну, и яйцища, должно быть, сварганили, ежели там человеческий младенец помещался, - не удержался с репликой Христя и, выпучив бешено глаза, бросил мучить бороду.
- Не знаю, не  видел. Но написано: “был взят младенец из рук ущербных и принят во спасение души и тела”. Очевидно, в нём рано проявилось необычное, отчего и стали ему поклоняться. Мне кажется, Василис - результат каких-то экспериментов над эмбрионом человека, скорее всего, на генетическом уровне, - очень научно высказался Виталик и даже почувствовал гордость за себя. - Отсюда и необычные способности.
- Что же в ём такого-этакого необычного? – вскипятился Христя.
- Пока известно, что роста он огромного, может перевоплощаться и предсказывать разные вещи, возможно, и будущее. Надо сказать, люди только восторженно отзываются об идоле, но в подробности почему-то не вдаются.
- Потому что не это для них главное, - высказался Алексей. – Главное в этом идоле другое. Вот только – что? Может, он для них просто символ, скажем, их правоты. Его способности – второстепенное.
- Может быть, - согласился Виталик. – Люди здесь очень своеобразные. Будто, как и мы, но суть иная.
Солнце зашло за тучку, и тень серым полотном накрыла вырубку. Христя встрепенулся и стал пристально вглядываться. Потом схватил свою картину на треноге и потащил куда-то в сторону. При этом приговаривал сам себе:
- Оригинальная видуха, какой цвет!
Дружки снисходительно посмотрели на странные перемещения художника и продолжили беседу.

Глава 2.

Лесная жизнь затянула ребят, в ней они нашли особую привлекательность, отобразившуюся, естественно, в каждом по-своему. Христя полностью погрузился в свои картины. Виталик горел желанием побольше разузнать, а Алексей был на распутье: его тоже интересовали и люди, и идол, и погибшая цивилизация, причина её краха, но - отвлекала Лайла. Девушка всё больше отдалялась, отчего становилась только желаннее.
Дождь...
Давно Алесей не видел, не слышал и не ощущал это обыденное земное явление. Когда однажды утром проснулся и услышал за окном мягкое шуршание, не сразу узнал подзабытые звуки. Взглянул на окно и увидел слёзы! Тонкие струйки, расплывающиеся по стеклу, настолько соответствовали возникшему образу, что он приподнялся на руке и всмотрелся... Глаза помутились. Тоска, неумолимо проникающая в душу, плакала этими неожиданными дождевыми струйками. Да, не складывалось у него с Лайлой... “Надо всё же поговорить с Русеном. Может, попросить руки его дочери? – мелькнула шальная мысль. – А что? Женюсь тут, в двадцать пятом веке, и останусь навсегда в будущем. Что меня ждёт в прошлом?...” Неожиданная мысль взбодрила, наполнила волнительным теплом и заставила вылезти из-под одеяла. Поспешно оделся.
Несмотря на  дождь, Алексей выскочил их “гостиницы” и побежал к дому Русена: нетерпение и горячая, как раскалённый уголёк, мысль толкали вперёд.
Стремительно вошёл и замер: Русен как изваяние сидел за столом. Лицо его было строгим, торжественным, будто перед особым ритуалом. Однако губы приветливо разомкнулись:
- Заходи, садись. Знаю, давно ты хочешь со мной побеседовать. В этот утренний час, когда благодатная небесная влага наполняет наше бытие, я могу уделить тебе время... Не серчай, что ранее не довелось: терпение и упорство всегда вознаграждаются.
Поражённый Алексей машинально уселся на стул и попытался собраться с мыслями, которые вдруг улетучились. Но особая расположенность Русена, исходящая волнами благожелательности от всей его фигуры, сделала своё дело, и парень успокоился. Начал не с того, что больше давило, не с Лайлы.
- Может я тороплюсь?... Но... хотелось бы узнать главное – отчего вы оставили свет, то есть блага довольно развитой по моим меркам цивилизации? Ушли ведь не ради романтики дремучего  леса? Если вернусь в наш век, это будет... чрезвычайно важно узнать людям. Может, попытаемся не повторить ошибок?
Лицо Русена оставалось спокойным, даже невозмутимым. Он слегка наклонился, приложил правую ладонь к сердцу, потом ко лбу и сказал выпрямившись:
- Послушай притчу. Она стара, как мир. Может, ты уже слышал её. Но от этого суть сказанного, его ценность, не теряется. Некий человек помог колдуну и тот, в знак благодарности, предложил свою услугу: исполнить одно, но самое заветное желание. Человек недолго думал и попросил: пусть я ничего не  буду делать, но у меня будет всё! Колдун поклонился, сказал волшебное слово и исчез. С тех пор у человека появилось всё, что только ему хотелось: дом, коттедж, дворец; яхты, корабли, морские и космические; прислуга, женщины во множестве с детьми и без. И так далее. Человек располнел, разленился, притупился ум, куда-то подевались чувственные восприятия: он ведь ничего не делал, всё делалось без его участия. Однажды в саду он увидел, как ласкаются и целуются парень с девушкой. Человек подумал, а почему у меня нет любимой женщины? Он осмотрелся вокруг, протёр глаза и вдруг осознал, что при полном изобилии, у него, тем не менее, ничего нет! Нет, потому что он не испытывает никакой радости, никакого удовлетворения от этого обладания: ни морального, ни физического. И тогда он оставил это колдовское богатство и ушёл отшельником в степь. Что с ним стало дальше, притча умолчала...
Старик задумался, а Алексей подвёл итог:
- Значит, в вашей цивилизации полное изобилие благ привело к деградации самого человека? Чтобы не  сгинуть окончательно, ваши люди ушли во “тьму”? Но такого не может быть? Человеку всегда есть куда приложить свои мозги и мускулы. Даже в наш век учёные задумывались над этой проблемой. Считали, что земные дела, освоение космоса не дадут человечеству расслабиться. Впрочем, до изобилия нам было ещё далеко...
Русен усмехнулся, вновь проделал свой ритуал с поклоном и сказал:
- Важно, что ты думаешь сам и делаешь выводы сам. Потому как получить готовый ответ – слишком просто, что не всегда верно. Я пока ничего не добавлю. Думай, молодой человек, наблюдай и думай. А наш разговор не окончен. Мы ещё к нему вернёмся... Алексей понял, что больше от Русена ничего не услышит, во всяком случае, в этот раз. Слова старика засели в мозгу и начали свою работу. Он даже не решился поговорить насчёт Лайлы. Свои желания показались мелкими, по сравнению с услышанным. Парень поднялся, поблагодарил мудреца и вышел. Его встретило солнце, пение птиц и влажная, последождевая свежесть. Ароматы леса настолько усилились, что дурманили. Он вздохнул полной грудью и отправился искать Лайлу.

*  *  *
Алексей шёл по улице и уже другими глазами смотрел на неспешно суетящихся женщин, бородатых мужиков, детей; деревянные дома, постройки; высокие сосны и лоскутик яркого неба над головой. Все, с кем встречался, приветливо кланялись, здоровались. Атмосфера строгой доброжелательности и учтивости не переставала поражать.
Уже на окраине его догнал Виталик. Он был крайне взволнован:
- История... История  исчезла!
Спирит так сбивался, волнуясь, что Алексей не сразу вник в причину его перевозбуждённого состояния.  Произошло же следующее. Виталик как всегда с утра пришёл в библиотеку продолжать знакомство с книгами, и, в частности, с историей “ушедших во тьму”. Безногий Трофим аккуратно выдал заказанные книги. Но, когда Виталик начал читать “Историю”, буквы вдруг потускнели и медленно, но неумолимо стали исчезать... Вскоре остались одни чистые листы. Виталик, глядя, как очищается бумага, испытывал нарастающий шок: пропадают ценнейшие сведения! Народ без истории – не народ! Резануло в темечке и даже в глазах запрыгали хвостики и чёртики, вместе и порознь. Кинулся к Трофиму, который невозмутимо занимался какой-то писаниной. Виталик ткнул ему “Историю” и горячо  зашептал:
- Кто-то вздумал лишить вас истории: подсыпал в книгу вещество... – Спирит даже понюхал книгу, - которое растворило чернила.  Для вашего народа – это чрезвычайное происшествие. Нужно срочно сообщить... Кто тут, у вас, за милицию?... – замялся Виталик.
Трофим внимательно слушал страстную речь и спокойно листал “Историю”. Когда Виталик закончил, библиотекарь поднял на него  светлые глаза  и пояснил:
- Я берегу эту книгу. Раз в месяц вношу сюда из черновой тетради новые факты. Книга всегда была чистой, без пятен...
Такое спокойствие поставило Виталика в тупик. Он взял книгу в руки и пролистал – ни единого слова и ни одной строки!
- Но... Текста-то нет, а был же! – вновь загорелся учёный-самоучка, ничего не понимая.
- Всё есть, - поднял плечи Трофим. – Вот, пожалуйста, “Летом две тысячи пятьсот пятого года был град. Строили новый дом Устюговым...” – медленно прочитал он.
Тут и выяснилось, что текст стал невидим для Виталика. Трофим же читал, не  задумываясь.
- Дай-ка другую книгу, - с внутренней дрожью попросил Спирит, заподозрив у себя неладное со зрением. Однако в книге, посвящённой выращиванию гороха, отчётливо были видны и буквы и слова... Этот факт, тем не менее, неприятно поразил: выходило, в дело вмешался некто, посторонний, с телепатическими способностями. Виталик отложил “Историю” и задумался... В голове проносились мысли, связанные с идолом Василисом. “Но зачем ему это нужно?” –   впился иголкой в левый висок тревожный вопрос.
- Интригующий момент, - озаботился и Алексей, дослушав друга до конца. – Пока проблем не испытывали... Но ты не огорчайся, дорогой товарищ, больше общайся с людьми: от них можно узнать не меньше.
- Верно... Надо с Трофимом обсудить. В конце концов, упрошу его почитать “Историю”. Точно! – стукнул себя по любу Виталик и заспешил обратно, в библиотеку.
Алексей смотрел ему в след и думал: происходящее с Лайлой наверняка того же порядка, что и загадочное исчезновение текста. Вероятно, Василис влияет каким-то образом на них, посторонних людей, впрочем, как и на всю общину. “А как дела у Лопуха?” – проскочило в голове, и он стал осматриваться, в поисках вырубки, где творил художник.

Если бы он нашёл Христю, то увидел бы его совсем не за картиной. Она одиноко стояла среди пней, а творческая личность упражнялась в красноречии и галантности перед той, любопытствующей девушкой, Надеждой. Они стояли, скрытые двумя ёлочками и увлечённо беседовали. Вернее, это Христя развлекал девушку, а она сняла свой платок, распушила удивительно чёрные волосы и во все озёрно-синие  глаза смотрела на рассказчика, иногда прыская в платок:
- Видишь ли, Надюша, у нас принято понравившимся девушкам дарить... ну, к примеру, цветы.
Художник сделал реверанс, вытащил руку из-за спины и протянул опешившей Наде букет пролесков. Она вскрикнула  и побледнела.
- Бери! Это тебе, - не понял её реакции парень и широко всей своей бородой улыбнулся.
- Эти цветы мы дарим Василису в день его рождения...
- Идолу что ли? – остолбенел Христя. – Ну и кент! И тута обскакал. Ладно... Вы народ строгих правил, силовать не буду.
И Лопух с разочарованным видом, но аккуратно украсил букетом ёлочку. Грызанул свой ус и вновь шаловливо взглянул на Надю.
- Был у меня друг... Вернее, подруга... Вообще-то у меня их много было. Так вот...
И мужчина принялся расхваливать себя, в части побед над женским полом. Он так увлёкся, что еле спохватился, неся чепуху. Однако она улыбалась... Парень приостановил самовосхваление и вдруг серьёзно сказал:
- Но ты другая. В твоих бездонных глазах плывут облака и летают птички. Вспыхивает солнце и собирается дождь. Короче, ты мне нравишься. Дай-ка я тебя поцелую...
На успех своей затеи он особо не рассчитывал: скорее, сработала развязная смелость, приобретённая в длительных богемных “бдениях”. Христя смело шагнул к девушке и протянул руки. Она же опередила его – сделала ответный шаг, нежно обняла и так страстно поцеловала, что парень замлел и растаял, как сахар в кипячёной воде. Оторвавшись, переведя дыхание, Христя ошарашено пролепетал:
- Не ожидал, ей-ей, не ожидал – до чего же сладко. И кто вас, синеокая, научил так лобзаться страстно?
Надя отстранилась, скромно улыбнулась и пожала плечами:
- Так у меня двое мужчин-мужей. Им нужно дарить радость...
Христя не устоял и присел – благо рядом оказался пенёк. Губы у него неожиданно пересохли, и остро захотелось выпить, водки, например.
- Может, у тебя и дети есть? – автоматически сыронизировал Лопух, схватившись за бороду.
- Двое, - мягко, даже весело, шепнула она, наклонившись к нему. Затем сверкнула очами, развернулась и вприпрыжку счастливая побежала в посёлок, развевая волосами и размахивая платком.
Художник вытер вспотевший лоб, облизнул губы и с тоской посмотрел на небо: оно нахмурилось и, словно поддразнивая, подмигивало белым облаком несостоявшемуся Дон Жуану.

*  *  *
В посёлке Лайлу уже знали все, как и то, что к ней неравнодушен высокий светловолосый гость. Поэтому не было ничего  удивительного в том, что какой-то востроглазый мальчонка, увидев озабоченного парня, самостоятельно подсказал:
- Если ищете Лайлу, она там, на озере, - мальчик приветливо улыбнулся и показал рукой в сторону соснового бора.
- Спасибо... – всё же удивился Алексей такой сообразительности незнакомого паренька.
Сосновый бор встретил гулом деревьев и мерным постукиванием дятла, которое отдавалось эхом и навевало особую, лесную, умиротворённость. Где озеро, угадывалось по тому, как редели сосны и усиливался свет. Сначала показались кусты, трава стала гуще, а потом неожиданно, будто мираж, заблестела серебром водная гладь. Озеро лежало в своеобразной чаше, обрамлённой кустарником и ровными стволами сосен. Лёгкая дымка над водой казалась паром и создавала впечатление о высокой температуре воды.
Алексей задержался на  бугорке и пробежался взглядом по берегу: слева от него, за густым кустом, слышался плеск воды. Он вздохнул и заторопился. Лайлу увидел стоявшую спиной к берегу по колено в воде и плескавшую на себя воду. Парень невольно залюбовался открывшимся видом - издалека ещё не приходилось видеть обнажённое девичье тело. “Христю бы сюда, - подумалось ему. – Какой чарующий вид!” Действительно, классические формы девушки находилось в особенной гармонии с окружающей природой. Будто слилась она и с этим воздухом, насыщенным ароматами зелени, сосновой смолы и цветущей воды; и с лёгкими тенями от веточек куста, и травой, укрывшей берег, и переменчивой  голубизной торжественного неба...
Знакомая волна тепла пронеслась по Алексею и обдала жаром целиком. В глазах появилась поволока, а острое желание заставило забиться сердце так, что даже ноги ослабели. Он присел на траву... Лайла обернулась, и робкая улыбка чуть тронула её  губы. На левой груди, которая теперь отчётливо была видна парню, бриллиантами умостились капельки воды и вместе с соском отсвечивали таинственным гранатовым блеском.
- Тёплая вода...
Она снова наклонилась и большими горстями стала поливать себя. Тёмная, манящая ложбинка, мелькающая в такт с наклонами, окончательно взбудоражила парня, затуманила не только глаза, но и голову. Он лихорадочно вскочил на  ноги, сбросил одежду и бросился к ней, обещающей минуты невероятной сладости...
Потом они лежали на траве. Алексей обнимал Лайлу и думал, что всё-таки она изменилась. Отдавалась обыденно, будто и не было той яркой близости и того страстного любовного шёпота в прошлом. “Почему же она  не воспротивилась? – текли холодные мысли. – Вероятно, атмосфера в этом посёлке особенная или идол козни строит?...” Он обернулся к девушке:
- Я тебе нравлюсь как прежде?
- Да. Только расплылось у меня внутри и в голове. Вижу тебя, а думаю о другом.
- О ком это? – повернулся встревожено Алексей на бок и вперил свой взгляд в её потемневшие глаза.
- Сама не знаю...
Он обессилено лёг на спину и всмотрелся в небо. Оно переливалось оттенками синевы в мареве плывущих лёгких облаков, но становилось неприветливым: густая синева мелькала чаще и резко переходила в пугающую черноту.

Глава 4.

Этого дня ждали все, особенно гости – намечался обряд “обращения” идола! Такие обряды проходили по какому-то таинственному, своему графику: заранее никто не знал о сроке, даже Русен. Первыми признаками приближающего действа были призрачные появления Василиса вдалеке, в самой глубине чащи. Раньше всех идола приметил Виталик. Он давно с мистическим трепетом вглядывался в лес, прислушивался к его гулу и ждал этого момента. По его прикидкам, основанным на том, что разузнал от людей, такие “явления идола” уже приближались. И, вот, свершилось! Громадная человеческая тень, замаячившая в чащобе, заставила ёкнуть сердце и сдавить дыхание...  Издалека идола было не разглядеть: человек угадывался, как изображение на плохом черно-белом снимке. Но эффект был потрясающим! “Наверное, снежный человек имел подобный вид”, - восхищённо думал несостоявшийся уфолог.
Он, естественно, поспешил поделиться с дружками о появлении Василиса. Алексей запылал лицом и откровенно занервничал: его охватило странное возбуждение, в котором не мог разобраться. Единственное, что чувствовал однозначно – их жизнь в этом посёлке входит в новый этап.
Христя высказался в своей привычной, ироничной манере:
- Наконец-то разгляжу этого красавца. По-моему, по нём все бабы из этой глуши исходят сушью, как трава по осени. Куда ни ткни, за какую ни возьмись – везде идол наследил...
- А я и гляжу, -  успокаиваясь, оживился и Алексей, - черноволосую Надю ты уже затыкал, не только своей бородой, а?
Дружки значительно посмотрели друг на друга. Христя неопределённо замотал бородой, украсившейся хитрой усмешкой, и все дружно расхохотались.
За идолом решили наблюдать  вместе. Хотел Алексей и Лайлу приобщить к компании, но она не отходила от Русена, который чему-то её наставлял. “Наверное, про обряд рассказывает”, - подумал Алексей. Он и сам пытался  разузнать особенности этого “обращения”, но все, кого ни спрашивал, уходили от ответа. А Русен сказал просто:
- Это нужно видеть.
И он его увидел...
Молодой парень, невероятно большого роста – метра три, а то и больше – неторопливо выходил из леса. На нём было нечто похожее на брюки, на плечах накидка из сшитых по краям кусков ткани. Спереди, на концах, она была завязана верёвкой, что удерживало её от падения. Длинные волосы, впалые щёки и прямоугольный подбородок придавали сходство с индейцем из племени Апачей – такое сравнение невольно пришло на ум Алексею. Из глазных впадин исходил свет спокойствия с налётом отрешённости. “Будь он поменьше ростом, ни одна бы женщина не устояла перед таким красавцем”, - подумал Алексей, разглядывая рельефные бугры мышц груди, живота и рук, выглядывающих из-под накидки. Очевидно, такие же мысли мелькали и у остальных, поскольку дружки понимающе переглянулись и продолжили наблюдать.
Солнце прощалось последними лучами, проскакивающими снопами света между стволами и верхушками деревьев, и от того необычность надвигающегося события только усиливалась.
Народ уже собрался на площади перед храмом “поклонения”. Для освещения на краю площади  разожгли костёр из сухих веток. В него что-то подлили, и он бодро вскинул вверх языки пламени. В этот момент из храма послышалась музыка. Зазвучал самый настоящий оркестр народных инструментов: выделялись балалайки, играла гармонь, звенел бубен. Играли, тем не менее, не плясовую, а торжественную мелодию, напоминающую гимн. Четверо здоровых бородатых мужиков открыли боковую дверь храма, которая отличалась большими размерами – во всю стену – и вынесли оттуда большой стол. Потом дружки рассмотрели, что это не стол, а самый настоящий стул-табуретка! Его под радостный ропот толпы установили в центре, а рядом поставили маленькое кресло. Оно было искусно разукрашено резьбой и оббито мехом. Когда закончили установку мебели, музыка зазвучала громче, мелодия сменилась и народ запел!
Такого вдохновенного, величественного пения, таких проникновенных слов о земле, солнце, лесах и реках, о людях, Алексей никогда не слышал. Да и мелодия будто вобрала в себя то глубинное, настоящее, что культура человечества собрала за тысячелетия существования на Земле. Она бередила душу, завораживала, била по внутренним струнам так, что трепетало всё тело. На глаза невольно наворачивались слёзы...
От волнения у Алексея заныло в голове, затуманилось в глазах и показалось, что на миг он потерял сознание. Однако встряхнулся, вдохнул побольше воздуха и вновь сосредоточился на разворачивающемся действии.
Из храма вышел Русен. Одет был во всё белое, на котором выделялись чёрные знаки, напоминающие кленовые листья, зверьков, рыбок и других населяющих воду и землю. Седые волосы пушил ветерок, а в руках мудрец держал посох, украшенный на конце шаром, сверкающим  при свете костра золотом.  Русен поклонился народу, что-то сказал и направился к идолу.
К тому времени Василис уже подошёл к площади и, выпрямившись, окинул взглядом собравшихся людей... Пение усилилось. Русен уже был рядом, и они склонили головы друг перед другом. Мудрец, естественно, смотрелся игрушечным человечком перед громадным красавцем. Алексею эта картинка напомнила кадры из мультфильма про встречу великана с дедом морозом.
Когда взаимные приветствия закончились, Василис подошёл и сел на большой стул, а Русен обернулся к народу и стал говорить. Его голос звучал на удивление зычно и громко:
- Люди! Мы достойно прожили эти дни, настойчиво доказывая, что не напрасно ушли из света. Василис снова с нами! Он придаёт нам силы, веры в правильность содеянного и великой надежды на тот свет, который придёт и победит тьму, воцарившуюся на священной Земле. Для нас каждый обряд обращения, как целительный напиток, как глоток кристально чистотой воды, как живительный небесный дождь...
По мере того как Русен говорил, Василис стал меняться: он посветлел лицом,  закрыл глаза и будто ушёл в себя. Сбросил накидку, оголив мощный  торс. И тут Алексей увидел Лайлу: она чуть вышла из первого ряда и с восторгом стала смотреть на громадного парня. Показалось, что в ответ Василис даже протянул руку! У Алексея перехватило дыхание и сжалось внутри. А Русен уже закончил речь подошёл к идолу и передал ему посох, который  в руке великана показался маленькой тростинкой.
Идол встал со стула...
Толпа восхищённо ахнула, загудела и слегка отхлынула. Одна Лайла осталась на месте, а Русен торжественно уселся в маленькое кресло. Похоже, начиналось самое интригующее. Это почувствовал не только Алексей. Действительно, Василис взмахнул посохом в замысловатом движении, затем положил его на стул, Поднял высоко руки,  расставил ноги и начал делать телодвижения, напоминающие танец: резкие движения рук, ног, повороты головы, подскоки. Появились странные звуки, напоминающие шорохи и... идол стал уменьшаться...  Вытянутая рука на глазах укорачивалась, будто была телескопической. За ней уменьшилась другая, потом ноги, плечи, туловище и голова. Метаморфозы Василиса толпа приветствовала новой торжественной песней с мелодией, похожей на замедленную кадриль.
“Обращение” закончилось довольно быстро – вскоре перед изумлёнными дружками танцевал обычного роста, может чуть выше среднего, невероятной красоты парень. В одиночестве он пребывал недолго и первой в танце подхватил Лайлу. Невидимый оркестр грянул старинный вальс, и они закружились под восторженные выкрики толпы. Потом обращённый идол оставил запыхавшуюся девушку и подхватил следующую... Затем ещё... и не  только женщину, но и мужчину.
У Алексея поплыло перед глазами, и он увидел - маму! Она танцевала с идолом. Издали были видны её счастливые глаза и вдохновенное, порозовевшее от танца лицо. Затем появилась... Леся! Большие глаза переливались невероятной гаммой оттенков. Она улыбалась идолу своей искренней, детской улыбкой... Тяжесть в затылке нарастала и Алексей забылся...
Очнулся, когда музыка утихла, а народ окружил идола и разговаривал с ним. Наметилась определённая очередь, причём строгая. Василис беседовал только с одним человеком, остальные терпеливо ждали.
 Алексей вытер глаза  и услышал Христю:
- Ребята, по-моему, идол занялся массовым целительством. Не пора ли и нам приобщиться к сему действу.
- Подойти нужно обязательно, - покачиваясь, согласился Алексей. – Хотя бы услышать, о чём он рассказывает людям.
- Скорее, проповедует, - компетентно высказался Виталик. – Он ведь божество.
Ребята вышли из толпы и, обогнув её, подошли ближе. От идола их отделяли несколько человек, поэтому всё было хорошо видно и слышно. Василис улыбался просто и обаятельно. Вблизи производил впечатление парня, будто сошедшего с блестящих обложек журналов мод. Говорил, не запинаясь, толково и убедительно. Трудно было поверить, что совсем недавно, это была неуклюжая громадина с горой мышц и длинными волосами. Алексей обернулся к стулу и увидел аккуратно сложенную гигантскую накидку. Снова перевёл взгляд, выискивая Лайлу – её не было видно. А Василис беседовал с очередным мужчиной:
- Последние дни Вы плохо спали...
Мужчина согласно закивал головой и, не мигая, продолжал смотреть на идола. А тот продолжал:
- У Вас нарушился утренний ритм, мало внимания уделяете женщинам, переедаете вечером. Если не исправитесь, ждут неприятности...
И он начал перечислять то, что ждёт этого человека в будущем, если он не изменит свой образ жизни. Получив наставления, сияющий мужчина удалился, а его сменила пожилая женщина.  Ей идол не только перечислил все недуги, но и успел их полечить, погладив руками по спине, затылку и лицу. Затем была девочка, потом старик...
Своеобразный приём больных закончил Русен. Он встал с кресла, где сидел как судья, и взял посох. Народ сразу отреагировал и организованно отступился от идола.
- Время! – поднял посох Русен. – Василис покидает нас, но ненадолго! Впереди, нас ждут новые счастливые минуты обращения!
Как по команде, вновь зазвучал оркестр. В этот раз лилась грустная мелодия, будто прощальная. Народ заволновался. Василис потемнел лицом, поклонился и быстрым шагом пошёл вглубь леса... По толпе волной пронёсся тягостный вздох.
Только сейчас стало видно, что костёр почти погас, на небе появилась луна, а лес загудел печально, даже скорбно. Алексея охватила слабость, и захотелось спать. Его дружки чувствовали себя более энергично. Возбуждённые, они направились в гостиницу, на ходу обсуждая увиденное. Поговорить было о чём...

*  *  *
С этого дня Лайла исчезла...
Алексей почти не сомневался - она у Василиса. “Заколдовал, красавчик, – с горечью думал он. Очевидно, он это может. Ему раз плюнуть. А всё-таки, откуда он здесь взялся? Виталик говорил, что из искусственного  яйца “был взят младенец из рук ущербных и принят для спасения души и тела?”  Попробовать снова поговорить с Русеном?”
Алексей метался в мыслях и желаниях, но ответа не находил. Мудрец как всегда был очень занят и не особо разговорчив. Дружки видели потерянность Алексея и по-своему пытались ему помочь. На знакомой вырубке, где они уже привыкли проводить время вместе, Христя, делая очередной мазок на холсте, поучительно говорил, выпирая бороду вперёд:
- Влюбиться в женщину в будущем времени дело рискованное, как я разумею. У меня даже в настоящем бывали нестыковки. Помню, познакомился с белокурой симпатягой на банкете у Жоржика, любителя экспрессии во всём. Деваха, я вам скажу, пальчики пооткусываешь! Что перед, что зад, что мордочка. Стал я за ней волочиться бородатым хвостом. Дело выгорело. Мы позажимались в уголочке и договорились о встрече. И тут мне Жоржик, когда все разошлись – шутник, однако, (мог бы и раньше подсказать) – смеясь, выдал: моя новая симпатия замужем третий раз, имеет двоих детей. Последний муж – начальник колонии строго режима. А предыдущие отдали богу души по неизвестным причинам! И не менее ошарашивающее: девахе давно перевалило за тридцать. Как она умудрялась выглядеть на семнадцать, мы с Жоржиком могли только гадать. Так-то, ребята... А в будущем, женщины должны стать ещё коварнее.
- Надя, например, - криво усмехнулся Алексей.
Его иронию поддержал и Виталик.
Лопух парировал:
- Мною установлено: мин нет, в плане возраста и замужества, поскольку баба как на ладони – о себе выложила всю подноготную  сразу и чистосердечно. Теперь дело за мной – на что решусь!
Художник хитро прищурил глаз и сделал мазок кистью, оставшись довольным собою. Виталик продолжил обсуждение ситуации, но уже в серьёзном русле:
- Я всё больше укрепляюсь во мнении, что Василис – это дитя генетических экспериментов. Возможно, планировалось создание человека будущего!
- Вот именно, планировалось, - грустно высказался Алексей. – А что получилось? Пока мы может только предполагать...
- Ну, ежели он так запросто меняет свой облик, в смысле роста, то другие способности – это уже более простая задача, - отвлёкся Христя.
Лёгкий ветерок приятно ласкал лицо, в нос лез острый запах  мяты, веером пробивались лучи солнца из-за дальней сосны – эти природные приветы сглаживали тягостное настроение. Но у Алексея камнем давило в висках и возле сердца...
- А ты сходи к нему, идолу, - вдруг предложил Христя и закусил левый ус. – Мужик он, будто, неершистый, благостный. Да и Лайлу проведаешь, покалякаешь по душам. Ты подумай!
Алексея даже передёрнуло – действительно, почему бы не сходить? Он резко вскочил на ноги и протянул Христе руку:
- Благодарю, друг, за совет дельный. Я уже  исчез...
- И я с тобой! – засветился Виталик. – Как научное  сопровождение...
- Бросаете одного? – гневно сверкнул оком Лопух. – Ладно уж, остаюсь как хранитель душ ваших. В мысленных молитвах проведу остаток дня сего...
Художник ещё рассыпался в изысканных выражениях, не отрываясь от картины, когда его друзья умеренно быстро направились вглубь леса.

Дом идола увидели издалека: его крыша высилась у верхушки немаленькой, надо сказать, сосны. Когда подошли ближе, разглядели изгородь из добротных брёвен со входом без ворот. Возле такого дома чувствуешь себя гномиком.  Алексей даже поёжился. Он с интересом рассматривал огромных размеров строения. Хозяина не было видно. Виталик заинтересованно обошёл двор, разглядывая попавшиеся на глаза предметы. Впрочем, они имели обычные размеры, кроме лавочки, на которой, очевидно, Василис отдыхал от “дел идоловых”. Так подумалось Алексею.
- Предлагаю зайти в дом. Как  считаешь, учёная голова?
- Положительно. Пробуем...
Несмотря на размеры, дверь поддалась легко. Они ступили  и замерли на пороге (уместились вдвоём)...
Внутренняя обстановка напоминала ангар или огромный сарай: никаких комнат, перегородок. Пол устлан сеном и соломой. Окна были большими, но, в целом, в помещении стоял полумрак. Поэтому не сразу рассмотрели лежавшего на сене возле противоположной стены Василиса. Рядом калачиком умостилась крошечная Лайла. “Как дюймовочка”, - с грустью подумал Алексей, ощутив холодок в груди. Парочка спала...
- Заходите, присаживайтесь... – эхом от потолка отдался  мягкий голос. Василис сел и повернулся. В его глазах светилась доброжелательность, которая придала уверенности нежданным гостям.
Алексей замялся лишь на секунду и смело подошёл ближе, за ним Виталик. Они дружно уселись на солому. Лайла зашевелилась и тоже поднялась: в её глазах проскочила сначала настороженность, а потом удивление.
- Ну, здравствуйте... – сухо проговорил Алексей, не зная с чего начать.
Василис тепло улыбнулся и сказал удивительно бархатным баритоном (“Он и тембр голоса может менять?” - подумалось Алексею):
- Моё большое тело не должно вас пугать. Когда меня конструировали, допустили маленькую неточность. И, как всякая малость, она выросла в большую...
Идол виновато улыбнулся, а Виталик не удержался:
- Выходит, ты о себе всё знаешь? Но откуда? Насколько я выяснил, тебя забрали в младенческом возрасте?
“Ох, и прыткий, Спирит! Правильно, что взял его с собой: не особо смущается в вопросах. Я бы, пожалуй, так не смог”, - подумал Алексей, искоса поглядывая на Лайлу. Она уже освоилась и внимательно слушала. Парень мысленно отметил, как она изменилась: ощущалось физически, она жила идолом, впитывала не только слова Василиса, но и всего его, огромного, целиком!
- В моей памяти заложена история как моего создания, так и жизни.
Дружки одновременно почувствовали горячее волнение: неужели можно что-то узнать о Крахе? Алексей первым не удержался:
- Крах! Отчего погибла цивилизация? Ты должен  знать...
- Крах? – насторожился Василис. – Я пока... не готов делать выводы о прошлом других, знаю только о себе.
- О себе... – разочарованно выдохнули оба друга.
- Давай о себе, – засуетился Алексей. – Ты выкладывай - а мы сами сделаем выводы.
Василис задумался...
Дружеский приём, оказанный идолом, воодушевил Алексея. Показалось даже, что и Лайла стала вменяемой. Из глаз уходил стеклянный восторг и заменялся на естественную, человеческую осмысленность.
Пауза в беседе затянулась...
И вдруг она завершилась неожиданным образом – по Василису пробежала судорога, лицо потемнело и он неестественно выгнулся всем телом. В глазах засветилась отрешённость, и он сказал уже не мягким баритоном, а хриплым, низким басом:
- Я не могу всего рассказать. Мой супернан вышел за пределы  открытости. Оставьте нас. Лайла будет готовить и накрывать стол...
Последние слова давались идолу с трудом. Он наклонил голову, как обычно делают люди, когда больно, и натужно застонал, да так, что мурашки побежали по спинам друзей. В глазах девушки проскочил испуг, и она закричала:
- Уходите! Ему нужно подкрепиться и отдохнуть. Уходите... - чуть не плача попросила она.
 Идол обхватил голову руками и закачался. Дружки подхватились и почти бегом выбежали из дома. Во дворе отдышались. Виталик сказал с дрожью в голосе:
- А если бы он разозлился? Крышка бы нам.
- Кто его знает... – уже спокойнее ответил Алексей, не сводя глаз с двери. – Я бы выжил... – и добавил: - Ты заметил, он вспомнил супернаны.
- Да, это знаковый момент.
- Придётся прийти сюда ещё раз, может, потом ещё. А пока – уходим.
Алексей прошёл несколько шагов и снова оглянулся на дом - там стояла тишина...

Глава 5.

Разыгралась непогода. Ветер злобно раскачивал верхушки деревьев, особенно высоких сосен, будто пытался выдрать их за игольчатую шевелюру, наказать за неведомую провинность. Мрачно-серые пузатые  тучи мелькали в стремительном беге и, казалось, вот-вот споткнутся друг о друга и упадут на лес. Дождя ещё не было, но капли с назойливым постоянством прорывались к низу, добавляя сырости и  заставляя всё живое торопиться в укрытие.
Дружки ещё спали, а Алексей с тоской вглядывался в слезливое окно: он собирался сходить к Русену. В такую дождливую  круговерть настоятель должен быть дома, размышлял парень.
Мудрец читал, когда заглянул Алексей (двери в домах посёлка не закрывались). На приветствие Русен ответил как всегда с достоинством, не выдавая своих чувств: рад он или не рад нежданному визиту.
- Мы ведь не договорили... – пояснил Алексей, усаживаясь.
- Хорошо, что заглянул, - поднял вдумчивые глаза старик. – Знаю, тебе по сердцу моя дочь. Она меня сейчас и беспокоит...
Такое начало поразило Алексея: он-то считал, что Лайла живёт у Василиса с благословения отца! С самого начала создалось впечатление, что расположения идола ищут все женщины посёлка. Кто откажется от личного  внимания  божества? Может, и дети появятся...
- Нет, - словно подслушав мысли парня, продолжил Русен. – Василис должен оставаться недосягаемым. От него не должно быть потомства, а женщины должны получать заряд духовный, и только...
- Не понимаю, почему же? – противясь самому себе, выдавил Алексей. – Василис молод, может принимать образ нормального человека. Красавец! От такого ваш народ только выиграет, если случится потомство. Но Лайла...
Алексей замялся... Русен перевёл взгляд на окно. Там уже дробно выстукивали свой монотонный ритм капельки, собирались в ручейки и стекали потоками вниз. А мудрец мучительно обдумывал доводы парня. Потом слегка поджал губы, разгладил бороду и сказал:
- Когда всё рушилось, я случайно оказался в родильном цехе института воспроизводства: были у меня знакомые, тайные, которые там работали, - пояснил он, на удивлённый взгляд Алексея. – Крах наступил мгновенно!
- Да... мгновенно, – дрогнувшим голосом повторил парень и горячо спросил. – А... вспышки, грохот или что такое?...
- Помню плохо, поскольку был как в глубоком трансе, - поспешно ответил Русен, на миг замолчал, будто переживая прошлое, и продолжил:
- Как этот младенец в яйцевидной капсуле выжил, я не знаю... Но я успел его, вынесенного вихрем, подхватить и убежать подальше. Что было потом - не помню. Провидение спасло нас. Очнулся по дороге в  лес...
“Раз выжил... И сохранился лес... Значит, взрыва не было” – мысленно отметил Алексей, подтверждая давний вывод.
- ...Так Василис попал к нам. Вскоре он вырос, проявил свои необычные способности, и я сделал его идолом. Всё это время я много думал и размышлял о нём: что в него заложили? Какое будущее готовит нам его ум и тело?...
Русен замолчал и вновь взглянул в окно, будто ждал кого-то или хотел там увидеть ответы на свои мысли? Алексей заволновался:
- Вы подозреваете, что Василис несёт в себе что-то... скажем так, негативное?  Но “обращение” показало - он реально помогает людям, он им нужен.
- Я тоже так считал. Но, прочитав сохранившиеся кое-какие журналы, газеты, ещё до эпохи супернанов, когда только дискутировали, каким должен быть человек будущего, пришёл к неутешительному выводу: в Василисе может быть заложено то, что уже погубило цивилизацию!
От сказанного мудрецом Алексей растерялся. Сердце забилось набатом, а во рту высохло. Супернаны! Опять они.
- Но что... что это за супернаны, и какие минусы можно заложить в человека? – сбивчиво спросил Алексей.
- Толком я не знаю о супернанах, не специалист, но – ими увлеклись чрезмерно. Мы, “ушедшие во тьму”,  увидели в этом угрозу и оставили свет...
- Да, мы так и поняли...
Скрипнула дверь и показалась сначала борода, а затем лохматая голова. Она бегло осмотрела беседующих и вежливо поздоровалась:
- Всем здравие. Прошу извинить меня, наставник, но вас зовёт Клавдия.
На  этом беседа оборвалась. Русен заторопился, и они вместе с Алексеем вышли из дома. Дождь усилился, уже громыхало. Лес гудел тревожно с подвыванием.

К обеду гроза ушла на запад и небо прояснилось. Влажный, напоённый лесными ароматами воздух приятно вдыхался полной грудью. Ребята стояли на крыльце дома и вяло беседовали. Дождь сломал их первоначальные планы – побродить по близлежащему лесу, заодно обменяться мнениями по поводу информации, полученной Алексеем от Русена.
Появление Лайлы, бегущей по улице, оказалось полной неожиданностью. Алексей напрягся в предчувствии чего-то чрезвычайного, недоброго. Она, запыхавшаяся, подбежала к крыльцу. Вытерла лоб, поправила волосы и охрипшим голосом выдохнула:
- Помогите... Василису плохо. Он сказал, что только вы можете разобраться. От моего отца – отказался...
- Конечно, идём! – взволнованно произнёс Алексей и спустился по ступенькам.
Он взял руки девушки в свои и мягко пожал их. Заглянул в её глаза: они полыхали болью и отчаянием. Христя и Виталик без слов последовали за ними. Вскоре они быстрым шагом углубились в лес.
Василис лежал  наискосок во весь свой огромный рост. Глаза были закрыты, а лицо даже на фоне сена выделялось своей землистой серостью. Грудь рывками приподнималась и резко опускалась. Пальцы правой руки судорожно сжимали пучок травы. В нос бил запах чего-то кислого.
Ещё по дороге, Лайла рассказала, что произошло. Алексей внимательно слушал. Если отбросить детали, то выходило, что идол элементарно отравился! После еды у него начался жар, рвота и общее недомогание. Диагноз Алексея поддержали все, особенно Христя, который как всегда оставался оптимистом и в меру юморил:
- У меня аналогичное случалось не раз, особливо, ежели смешать сухое вино с самогоном соседки, тётки Ганны. Проблемы с нутром начинаются ещё до конца пития: животину сводит, в голове начинает печь, потом внутренности наперегонки рвутся наружу...
Христю слушали, а думали о другом: казалось невозможным, чтобы божество, обладающее многими “нечеловеческими” способностями – отравилось. И тем не менее...
- Что он ел? – стоя над страдающим Василисом, спросил Алексей.
- Хлеб. Ещё отец приносил мясо и даже побеседовал. Всё было хорошо, - торопливо отвечала девушка.
- Где мясо?
- Нет уже. Василис съел...
- Есть вода?... Нужно срочно промыть желудок! – как по наитию командовал Алексей, а в голове вертелась фраза: “отец приносил мясо”.
Нашли ведро, принесли воды из ручья. Поскольку идол оставался в лежачем положении, пришлось втроём – двое держали голову и плечи, а Алексей вливал в рот воду – начать процедуру промывки. Влили уже два ведра, а эффекта не получалось: идол глотал воду, а назад никак не собирался возвращать.
Христя не удержался, кряхтя над головой божества:
- Ручей не  иссякнет? Пьёт парняга будь здоров – стадо бычков отдыхает!
Виталик был более оптимистичен:
- Сейчас создастся нужное  давление изнутри и – хлынет.
За полушутливыми репликами пропустили момент извержения – по-другому и не назовёшь фонтан, который мощно выбросился изо рта Василиса и задел всех. Больше всех пострадал Алексей – его буквально накрыло волной кислой смеси. Идол самостоятельно повернулся набок и ещё несколько минут изливался бурым потоком, создав возле себя солидную лужу-озерко. Промокшие ребята стояли рядом, вытирались, ёжились, морщились и напряжённо ждали. Лайла прикрыла рот рукой и подёргивалась всем телом, блестя наполненными влагой глазами.
Дыхание у идола стало спокойнее, бледность на лице сменилась на лёгкую розовость. Он обессилено повернулся на спину и облегчённо вздохнул, вытянув руки и ноги. Алексей смотрел на неестественно огромного человека и уже не сомневался, что отравление – дело рук Русена! “Начитался старик мудрец и решил спасать будущее человечество от опасных экспериментов... Но ведь надо ещё доказать, что Василис несёт в себе угрозу? Убийство – не выход, лишь крайняя мера” – такие спонтанные мысли копошились в голове. Он уже не ревновал к Лайле: чувство справедливости перевешивало. Подспудно приходил к выводу, что увлечение у Лайлы временное, пока идол в состоянии влиять. Потом она вернётся... А разобраться, что такое или кто таков Василис? Каковы его способности и возможности? Где в нём спрятан этот таинственный супернан? – дорогого стоит...
Василису настолько стало легче, что он открыл глаза и виновато улыбнулся:
- Такого со мной никогда ещё не было... Что-то совершенно новое. Пробежался по своим слабостям и не обнаружил похожих признаков болезни. Данные, так думаю, устарели. Следует обновить.
“Как в компьютере, - мелькнуло у Алексея.
- Того... поесть бы ему... – завертел ус Христя. – У моей Надьки мясцо водится... вкусное.
- Уже угощала? – не удержался от усмешки Алексей.
Художник важно выпятил бороду и скромно прикрыл глаза. Приободрилась и Лайла: у неё появились румяные пятна на лице, бледность ушла:
- Ему нужно мясо. Только от него Василис набирает силу.
- Сделаем... – что-то обдумывая, выговорил Алексей.
Дружки не стали задерживаться и поспешили в посёлок. Пока шли, Алексея не покидало ощущение, что на него смотрят из чащи. Он даже остановился и пробежался глазами по сторонам: никого не увидел.
У первой же избы Алексей сказал:
- Вы с Виталиком бегите к Наде, а я загляну к Русену. Нужно кое-что выяснить.
Ребята согласно кивнули и прытью кинулись по улице. Резкий ветер бросил в лицо Алексею веточку с пожухлой хвоей и заставил на миг остановиться. Однако парень был полон решимости и шагнул к забору: там тянулась утоптанная травянистая дорожка.
- Постой-ка! – услышал он знакомый голос и оглянулся.
У крайней избы, от которой только отошёл, стоял Русен. Белые редкие волосы и борода развевалась на ветру, отчего он казался былинным старцем, сошедшим с гравюр старинных книг.
- Пойдём со мной.
Не дожидаясь ответа, Русен развернулся и пошёл в лес скорым, молодым шагом. Алексей, не задумываясь, побежал за ним.
Только углубились, старик резко развернулся – его глаза сверкали, что было непривычно видеть. Он стал говорить, резко, чеканно, как судья, выносивший приговор:
- Вчерашней ночью подошёл конец моим длительным исследованиям и размышлениям. Я однозначно и точно установил: Василис заражён тем же, что погубило нашу цивилизацию. Он выжил неспроста, дабы возродить превратившееся в прах! Но, как носитель таинственной, неумолимо проявляющейся заразы, он погубит планету как таковую. Только мы, “ушедшие во тьму”, можем помешать новой катастрофе, так как возложили на себя миссию - спасти человечество и пойти по другому пути развития. Выход один, хотя и печальный, - уничтожить Василиса... Но ты помешал мне, а должен помочь. Что скажешь, гость из прошлого?
Затылок налился свинцом, а в голове засуетился позабытый уже крот – Алексей был готов к чему-то подобному, но, всё же, испытал шок. За эти часы отношение к идолу в корне поменялось. Вместо ревности, даже скрытой зависти к его красоте, появилось ощущение сопричастности, особого уважения, даже тепла к чему-то сверхвеликому, ещё непостижимому, но неотвратимому, как действие вселенских законов! И это – превратить в ничто? Нет...
- Вы мудрый человек, поэтому не должны спешить с выводами. Убить человека, разломать построенное – достаточно легко. А если – ошибка? Вы уверены, что правы?
- Конечно. Я не зря прожил жизнь, не зря работал профессором в известном институте и кое-что смыслю в науке, хотя и ушёл из неё давно...
- Вот-вот, давно, - подхватил Алексей. – Может, Василису нужно в чём-то помочь? В конце концов, исследовать его, найти эту, как Вы упомянули, роковую заразу, микробу, вирус! Нейтрализовать её, вылечить...
Впервые за время знакомства Алексей увидел на лице Русена кривую усмешку:
- У нас нет времени. Даже, наверное, поздно. Дело в том, что эта болезнь технического, искусственного свойства. По достижении определённого возраста, нейтрализация её становится невозможной. А Василис уже на грани тех лет, если уже не переступил их. К тому же – у нас нет соответствующих знаний, а тем более специалистов в этой области. Мы возле пропасти! – Чуть ли не кричал Русен. – А ты помешал мне! Не хочешь помочь, толкаешь на самоубийственные ненужные разговоры. Нужно действовать и быстрее!
- Я... не согласен... – хотел продолжить Алексей, как увидел резкое движение вперёд руки Русена.
Подзабытое чувство, когда в тебя входит посторонний предмет, пронзило Алексея и разрядом тока проскочило по всему телу. В мозгу запечатлелся блеск стали, летящей из руки мудреца. В глазах помутилось, и он опустил голову, теряя сознание.

*  *  *
Очнулся от тряски, которую ему устроил Христя.
- У тебя, дорогой наш Алёша Попович, прям хобби – натыкаться на чё-нибудь острое, - дёргая парня за плечо, художник разглядывал диковинный нож. – Валялось возле тебя. Учитывая красненькое пятно и дырку в рубашке аккурат возле сердца, можно предположить, что сей предмет пощекотал твой кровяной насос. Но... твоя феноменальная неуязвимость и тут оказалась кстати.
- Как ощущения? – послышался голос и Виталика, которого Алексей разглядел проясняющимися глазами. – Вставать будем? Опыт показал, что для тебя колото-резаные раны, как мне царапины.
- Вам бы поиздеваться над убиенным невинно, - поддался оптимистичному настроению дружков Алексей, приподнялся и легко вскочил на ноги.
- Кто энто с тобой так  невежливо? – закусил нижнюю губу Христя, намереваясь дотянуться до бороды. – Люди в этом божеском поселении производят впечатление культурных и не истеричных?
Алексей, чувствуя, как в голове проясняется, а тело наливается приятной свежестью, отряхнул одежду и уже серьёзно сказал:
- Вы-то, как меня отыскали?
- Василис подсказал после добротного обеда, - пояснил Виталик. – Стал приходить в себя. Однако мне кажется, дела его плохи. Когда мы уходили, ему опять стало муторно...
- Он угадал, что на меня покушались?
- Приблизительно. Сказал, что тебе нехорошо, и ты лежишь там-то и там, возле селения в лесу.
Виталик замолчал и вместе с Христей вопросительно уставился на Алексея.
- Никогда бы не подумал - но разошлись мы во взглядах с Русеном. Он вычитал про Василиса...
И Алексей вкратце пересказал горячий диалог с мудрецом. Виталик ловил каждое слово и только качал головой, а художник хмурился. В конце Христя глубоко вздохнул:
- Чует моё сердечко – пора и отсюда сматываться, пока головы и ходули целы.
Его дружки с этим не согласились. Алексей настаивал, что пока не установлена причина Краха, нужно оставаться.  Сейчас же главное - переубедить Русена в ложности его посылок и примирить с Василисом. В конце короткого спора, договорились:  Алексей отправится к Русену, а ребята пойдут помогать Лайле.

После ветреной дождливой непогоды, установилась тихая, ясная благодать. Лес благоухал, наполняя посёлок своими ароматами. В  такой час и человек становится возвышеннее, спокойнее. Хочется что-то делать хорошее, доброе, улыбаться всему и вся. И на этом фоне, умиротворённой, радостной природы, совершенно неестественно  выглядела возбуждённая толпа людей на площадке, в центре которой стоял и сурово, но убедительно вещал Русен.
Алексей задержался чуть в стороне и с волнением вслушался: мудрец пытался сделать почти нереальное – убедить свой народ в необходимости уничтожить Василиса! А ведь совсем недавно было “обращение”, на котором мудрец восхвалял идола, отзывался о нём совершенно по-иному! Но и сейчас Русен мастерски находил обратные слова, доводы, пытаясь достучаться до многих сердец. И, похоже, ему это начало удаваться:
- Мы всегда должны помнить о великой миссии “ушедших во тьму” – возродить сгинувшее человечество в новом облике!
Народ сдержанно, одобрительно выкрикивал, где-то даже плакали, а мудрец продолжал вдохновённо:
- Я верил, что Василис вобрал в себя лучшие достижения  рухнувшей цивилизации, как технические, так и духовные. Но...  материалы, попавшие ко мне из институтской библиотеки в мою бытность профессором, изучение которых я только закончил, неопровержимо свидетельствуют: выбранный человечеством магистральный путь развития, особенно в области высоких технологий, с некоторой долей вероятности, мог привести к катастрофе, поскольку был рассчитана на определённый уровень культуры и морали. И это предостережение, эта маленькая вероятность – сработала и привела к Краху! Поскольку мораль отстала от технического совершенства!...
Последние слова толпа встретила тревожным гулом.
- Как ни прискорбно, но в Василисе осталась эта червоточина, которая  и обновлённое, возрождённое человечество может привести к аналогичному финалу, только ещё более трагичному. Я, и мы все, не можем этого допустить. Как ни горько, как ни тягостно, но нужно признать, что единственный выход – убрать с дороги жизни нашего идола Василиса! Это наш трагический, но единственный выход, как людей несущих особую ответственность...
Он ещё говорил, а Алексей сначала медленно, а потом уже бегом устремился в лес. В голове стучало молоточками, а на душе было гаденько, как после лжи, которой не хотелось.

Застал мирно беседующую компанию: ребята сидели возле лежавшего Василиса, а Лайла возилась у печки, которая примостилась в левом углу “дома”. Пахло варёным мясом, тестом, мятой, травой и дымом. Последний навевал  успокоенность и те чувства, которые возникают в деревенском доме, когда тепло, уютно и сытно.
- Я знаю, что ты принёс плохие новости, - не вставая и не поворачивая голову, сказал с натугой Василис.
Он хотел продолжить, но из горла вырвался глухой стон, а его тело стало извиваться в конвульсиях. Подбежала Лайла и со слезами стала умолять:
- Помогите же ему чем-нибудь!
- Нужно опять устроить промывку, - компетентно высказался Христя. – Эта зараза так просто не выводится. Мне, бывало, неделями приходилось страдать.
С ним согласились и процедуру повторили. Только теперь старались не попадать под очередную порцию фонтана. В разгар “лечения” за стенами дома стали нарастать странные звуки: сначала шуршащие, вроде мышиной возни, а затем всё более резкие. Появился запах, напоминающий спиртной. У Алексея молотом застучало в висках – уже знакомый признак неладного. Он тревожно осмотрел друзей и стремительно направился ко входу. Выглянул - вокруг мелькали тени людей, которые раскладывали вокруг дома солому и поливали её жидкостью, отдающей запахом спирта.
- Остановитесь! Что вы собираетесь делать? - крик вырвался и завис в верхушках сосен.
Но с десяток бородачей не обращали на него никакого внимания и сосредоточенно делали своё чёрное дело. Алексей собрался кинуться на них с кулаками, как появился Русен. Он удивлённо рассмотрел парня, лишь на миг замялся и скорбно вскинул глаза:
- Я понимаю твоё возмущение. И нам всем тяжело. Но пойми – мы обязаны это сделать ради будущего... будущего без нового Краха!
Алексей, наконец, отдышался от возмущения и прохрипел:
- Он... и так умрёт. Ваш яд оказался сильнее...
- Яд? Не было никакого яда. Я лишь дал ему мясо с алкоголем. Хотел, чтобы он уснул...
- Алкоголь тоже яд... для некоторых. Очевидно, Василис устроен так, что эта отрава, от которой люди обычно испытывают эйфорию, для него роковая.
- Ты уверен?
- Заходите, проверьте...
Русен на миг задумался, потом повернулся к своим людям, которые настороженно слушали эту перепалку, и дал им отмашку. Сам же пошёл за Алексеем. К ним уже спешила Лайла:
- Отец! Спасите его, иначе мы все погибнем без своего идола!
Русен обнял дочь, погладил по голове и подошёл к Василису. Идол после очередного очищения водой чувствовал себя немного лучше. Он снова вытянулся и закинул голову, выставив вперёд подбородок.
- В результате несанкционированного проникновения неизвестной жидкости произошёл сбой... – начал он мерным, спокойным голосом. – Запускается программа стирания. Пока карта памяти не вышла из строя, я хочу кое-что сказать. Но не всем... тому, высокому, парню... Алексею.
Русен сжал губы, ребята переглянулись.
- Быстрее же... уходите... – медленно выговаривая слова, заторопился Василис.
Лайла побледнела, схватила за руку отца: так они и вышли вдвоём. Алексей присел на корточки перед головой идола и с бьющимся сердцем, рвущимся наружу от неистовых ударов, приготовился слушать. В голове всё умолкло...
То, что потом говорил, будто лепил из глины, Василис, Алексей слушал рассеянно. Он не мог сосредоточиться из-за невероятного волнения. Подсознательно понимал, нужно вникнуть в услышанное, оставить как пищу для мозга, для последующего осмысления и анализа. Но мысли тревоги, необъяснимой тяжести, навалившейся на душу и тело, сбивали, отвлекали...
То, что Василис закончил свою замысловатую, сложную речь, Алексей определил не только по утихшему голосу: он почувствовал, ещё ничего не видя, какие-то изменения. Открыл глаза – с Василисом творилось нечто странное! Он рассыпался, как песочная фигура на ветру: постепенно стирались волосы, лоб, глаза, подбородок... Вот уже сравнялись с сеном песочные ноги. Ещё мгновенье – и желтизна перешла в чёрный порошок, будто зола осталась вместо огромного, красивого тела...
У Алексея резануло в затылке и затошнило от круговерти в голове. Он упёрся руками сзади о землю, опустил на грудь голову и так и остался сидеть, пока его не окликнул Христя:
- Всё окей! Или нужна помощь? Чтой-то тихо у вас... там...
Алексей медленно приходил в себя. Не открывая глаз, он только слышал, как они подбежали, как закричала Лайла в стонущем плаче:
- Василис! – и упала на то, что осталось от её мечты...
Эхо страдальческим отзвуком бросилось вверх, размножилось на куски и забарабанило по стенам огромного дома. Его громовой раскат долго потом звучал в кошмарных снах Алексея.


  Глава 6.

Опять прошёл дождь. Только мелкий, будто душ пролился на лес, отмыв его от надоедливой мошки, застрявших на листьях иголок, мелких веточек, палочек. Придал бодрости и свежести всему, напомнил о наступившем дне. Помог грибам заселить своими колониями тёмные места, украсив их разноцветными шляпками: серыми, бледными, коричневыми. Напоённые влагой раскрылись цветочки, заморгали красными глазками ягодки. Тычась клювиками в капельки, распелись птицы и разыгрались в своих неутомимых, шумных играх.
Алексей прогуливался по лесу, что тянулся рядом с посёлком,  и обдумывал случившееся с Василисом. На душе было сложно: тревожные ощущения не покидали. Особенно угнетал горький осадок от последней, прощальной речи идола. В голове закрепились какие-то обрывки фраз, мыслей, но не было стройности, логичности. Иногда услышанное воспринималось как винегрет из разрозненных положений и выводов. “Но хотел же Василис сказать сверхважное, возможно и о причинах Краха!” – мучительно корил себя парень. Тяжело вздохнув, он нагнулся и сорвал синий цветочек. Вдохнул чарующий запах и сощурился от блаженства, ощутив скатившуюся с листика капельку на пальцах.
Всплыл образ Лайлы...
Девушка закрылась в своей комнате в доме Русена и пока не выходила. Алексей и не пытался с ней поговорить, видя её полуобморочное состояние. Только горечь жгла где-то внутри, да роились путаные мысли о фатальном невезении с любовью.
Вырубка возникла неожиданно, её уже было не узнать: подтянулись молоденькие деревца, заколосилась высоко трава и припрятала мелкие пни. И только фигуры друзей подсказали, что это та самая, их вырубка.
Виталик увидел подходившего Алексея и издали прокричал:
- Лопух заканчивает свой шедевр и настаивает на возврате домой! Я бы ещё задержался: встречаться с неандертальцами?...
Он покривил губы и утих, а Христя обернулся с кисточкой в руках:
- Это лохматое создание так и не дочитало историю “ушедших во тьму”. На меня сваливает, а само хочет слинять. Каково?
- Действительно, Виталик, надо  бы не только дочитать, но и законспектировать для памяти. Когда вернёмся, пригодится.
- Вы правы, ребята, да только пошли нестыковки: Трофим заболел – с ногами что-то, вернее с их остатками. Да и увиливать начал в последнее время. Такое впечатление – не хочет делиться своей историей. Так-то...
Наступило молчание, только Христя засопел, старательно выводя кистью крону дерева. Подул ветерок, солнце спряталось, и тень накрыла вырубку. Возникший пейзаж чем-то напомнил деревеньку Евсеевку и вызвал у Алексея острое чувство ностальгии. Захотелось домой... Лайлу бы с собой забрать.
- Кто из вас Алексей? – из-за спины раздался девичий голос.
- Надюха! Привет, - развернулся Христя и расплылся улыбкой, блеснувшей белой полоской на фоне серой нечесаной бороды. – Какими судьбами? Впрочем, нужно кое-что с тобой обсудить...
Девушку совершенно не смутил фривольный тон парня: она приветливо стрельнула глазами в его сторону и продолжила:
- Зовёт наставник.
- Иду, - не задумываясь, коротко ответил Алексей, кивнул ребятам и скоро пошёл в направлении посёлка. Лопух же схватил Надю за руку, мигнул Виталику и потащил её в сторону со словами:
- Дорогуша, я, когда вижу твои глазки, щёчки, губки у меня всё внутри переворачивается вверх дном и начинает жечь, вот тут... – свободной рукой Христя тыкал в левую половину груди.
Надя улыбнулась, залилась смехом и не стала вырываться. А Виталик пожал плечами и понятливо отвернулся...

Русен вышел из храма “поклонения”, остановился и засмотрелся в небо: небесная красота всегда волновала и завораживала. Эти дни, после “ухода” Василиса, он напряжённо думал, пытаясь освоиться в новой ситуации. Понимал, что народу нужен предмет поклонения, иначе начнёт рассыпаться созданная атмосфера благожелательности, участливости и жёсткой дисциплины. А тогда и великая миссия Возрождения может оказаться под угрозой.
Василис... Только сам Русен знал, что ему пришлось пережить, когда решился на удаление идола. Когда его не стало, ночи и дни превратились в мучительный марафон тяжёлых раздумий, терзаний и сомнений. А вдруг ошибался?... Лихорадочно перечитывал журналы и книги, натолкнувшие на страшную мысль... На третий день стало легче. Всю ночь с кем-то спорил, кого-то убеждал, даже плакал, как набедокуривший ребёнок. Душа, как выстиранная рубашка, вылиняла, высохла и вновь стала размякать от живительных прикосновений тела. После карусельных взлётов и падений, мысли опустились на землю и выровнялись, как воины в боевом строю.
“А ведь этот пришелец из прошлого выжил!” – зашевелилась мысль, которая не покидала второй день. Русен оглянулся: казалось, посёлок не изменился и продолжал жить своей устоявшейся жизнью, хотя людей на улице стало меньше. Многие замкнулись после пережитого. “Надо поговорить с Алексеем”, - мудрец приободрился и легкой походкой зашагал к своему дому.
Парень уже ждал возле калитки. Поздоровались. Русен привычно поклонился и показал на дверь. Вскоре сидели за столом, ожидая, когда вскипит чай. Пока говорили о погоде, о предстоящей охоте на оленей, Алексей невольно прислушивался: не отзовётся ли Лайла? Но спрашивать о ней не решился.
- Подходит пора охотничьей страды, - поглаживая бороду, мерно, важно говорил Русен. – Тяжёлая и нелёгкая это работа. Нужен особый духовный запал, иначе уйдёт зверь и придётся экономить на еде, а то и голодать...
Алексей чувствовал, что это только подготовка - главное впереди и только кивал головой. Наконец, чайник закипел, и они, продолжая говорить, неспешно потягивали из деревянных ковшиков ароматный напиток.
- Скажи, как тебе удалось выжить? Ты знаешь, о чём я, - сделав глоток, будто мимоходом спросил Русен.
Алексей задумался... Рассказывать длинную историю с попыткой самоубийства не стал.
- С некоторых пор на меня снизошла способность, когда повреждённые части тела сами восстанавливаются. Удивительное ощущение! Понимаю его с трудом... Это способность уже не раз спасала жизнь. Откуда она?...
- Очевидно, ты опередил своё время и приобрёл то, что в нашей, уже погибшей цивилизации, могло стать обыденным. Наш народ не приобрёл способностей, которые давали высокие технологии, используемые для создания новых людей и вещей.
- Как Вы сказали? “...высокие технологии, используемые для создания новых людей и вещей?” – необычайно взволновался Алексей. – Это сущность супернанов?
- Трудно сказать... Все их возможности я не знаю, поскольку ушёл к людям во тьму. Но не об этом я хотел поговорить, - мягко сменил тему Русен.
Однако Алексей заметно отвлёкся, находясь под воздействием последних слов профессора о высоких технологиях.
- У меня к тебе важное предложение, - будто издалека донёсся голос Русена. - Моему народу нужен новый идол. Я хочу предложить эту роль тебе....
После короткой паузы, в течение которой на лице Алексея чувства менялись, как цвета в калейдоскопе, мудрец продолжил:
- Ты хорошо сложён, симпатичен, скромен. А главное имеешь способность сохранять своё тело после внешних разрушительных воздействий. Это будет своеобразный обряд обращения! Народ тебя примет...
“Везёт мне в этих краях: то в вожди толкают, то в идолы” –  грустно усмехнулся Алексей. Наверное, неспроста... Может, согласиться? Тогда и с Лайлой быстрее наладится. Так сказать, заменю ей Василиса, хотя я и сам...
- Знаю, на такие вопросы сразу не отвечают. Даю тебе три дня. Надумаешь раньше – сообщишь.
Русен допил чай и поставил ковшик на стол. То же проделал и Алексей. Попрощались без лишних слов: они хорошо поняли друг друга...

*  *  *
Ещё до истечения отведенных на размышление дней, Русен предложил Алексею поучаствовать в охоте на Вепря-вырожденца. Разговор состоялся вечером, при свете лампы, которая питалась древесным спиртом (спирт в посёлке выгоняли, но никогда не пили). В комнате пахло как в приёмной больницы – сравнение невольно пришло к Алексею, напомнив о больничных эпизодах его жизни. Ещё он подумал, что в этом “походе в будущее” ни разу не пришлось попробовать спиртное – информация к размышлению...
Хозяин угощал не только чаем, но и вкусными пирожками с ягодами, которые напекла уже упоминаемая Клавдия. Давно не пробовавший домашней выпечки, Алексей с трудом подавлял желание поглощать эту вкусноту не прерываясь.
Как всегда Русен предвосхищал возможные вопросы и, не забывая о гостеприимстве, говорил конкретно и по существу:
- Вепрь-вырожденец обитает в небольшом предгорье за нашим лесом. Подозреваю, что это мутированный осколок нашего великого прошлого. Огромными клыками и зубастой пастью напоминает дикого кабана. Мощное тело и ноги с копытами  – как у элитного бычка. От его рёва стынет не только кровь, но и разум туманится.
Существовали мы с ним мирно до некоторых пор. Но в том году  пропали двое детей. Потом с полгода назад - пастух и три коровы. Появились подозрения, что замешан вепрь: мужики не раз видели его возле леса. Недавно нашёлся смельчак, который близко подошёл к его пещере – там валялись кости, может, и человечьи. К тому же, вырожденец начал каким-то образом размножаться: охотники видели его с двумя вепрятами. А это уже дополнительная угроза... Оружие у нас допотопное, не огнестрельное: копья, ножи, топоры, рогатины, есть один меч... Твоя неуязвимость должна помочь, если не испугаешься...
Поглотив очередной пирожок и запив его солидным глотком чая, Алексей  подумал, что бойня со зверями его не обойдёт, похоже, и здесь.
- Страх у меня давно притупился, а опыт имеется, например, с волками пришлось поцапаться.  Вожака завалил! – даже прихвастнул Алексей и посерьёзнел. – С этим вырожденцем, наверняка, дело серьёзнее... Но, ради общего дела, ради нашего будущего, стоит попробовать.
Русен впервые за эти дни улыбнулся и протянул Алексею руку. Пожатие было в меру крепким и дружеским.

К скале шли полукругом. Впереди - Алексей с двумя ножами за охотничьим поясом, который ему прикрепил лично Русен. Сзади - наиболее крепкие и опытные охотники с копьями, топорами и рогатинами. Небо сопровождало процессию серостью - солнце почти не проглядывалось. Поддувал прохладный северный ветерок. Высоко в небе, будто предчувствуя добычу,  кружил стервятник. Мрачность погоды и неприветливая серость предгорной степи, как ни странно, подействовали на Алексея положительно: он подобрался и почувствовал себя готовым к любой опасности.
Вепря увидели издалека: зверь лежал кверху ногами в луже и, махая толстыми ногами и тупым рылом, блаженно гукал, создавая вокруг себя фонтаны грязных брызг. Тут же бегали, повизгивая, трое поросят – один был явно меньше остальных. Даже в  таком, перевёрнутом, состоянии чувствовалась дикая мощь вырожденца: громадная жировая масса волосатого тела на фоне хищного оскала с длинными клыками.
Посторонних зверь учуял быстро – повёл мясистым пятаком, шумно втянул воздух и проворно вскочил на ноги. Задрал голову и зарычал, открыв пасть во всю ширь. Этот убийственный рык, отдавшийся эхом от скал, и ряд смертоносных шипов-зубов, сверкнувших холодом в чёрном зеве, заставили охотников остановиться и содрогнуться в безотчётном ужасе! Они стали оглядываться назад, словно примериваясь – куда бежать? Но Русен – он был в центре – упрямо махнул рукой вперёд. Он задержал взгляд только на Алексее: тот не показывал своего состояния, хотя мурашки пробежались по всему телу. Но – только мурашки. В душе нарастал неведомый ранее охотничий азарт. Он совершенно не представлял, как можно уложить такую свирепую громадину, но страха не испытывал.
Движение людей всё же замедлилось: они выставили вперёд своё нехитрое оружие и медленным, настороженным шагом продвигались дальше. А зверь  почувствовал угрозу. Он хрюкнул в сторону поросят и те, сбившись в кучку, заскулили, как щенки. Ещё раз рыкнув, вырожденец опустил голову, выставил вперёд клыки и, переваливаясь с ноги на ногу, на удивление не спеша, пошёл на охотников. Те замерли... Русен обернулся к Алексею, который, единственный, продолжал двигаться...  Они сближались...
Почему-то стали тихо... Даже поросята умолкли, а степь казалась лишённой всякой живности – ни звука. Но, вот, воздух постепенно стал наполняться гулом от стука металлообразных копыт: вепрь будто вбивал их в каменистую землю! Бум-бум-бум...
Охотники, подрагивая, не могли пошевелиться: сильнее страха было чувство веры в Русена, в его окончательное решение, которому всегда доверяли. Это и удерживало на месте...
Когда между вырожденцем и Алексеем оставалось несколько метров, Русен закрыл глаза... Невероятной силы рёв всё же заставил встрепенуться, и мудрец увидел, как вепрь клыками подбросил тело парня вверх, открыл пасть и ухватил его за правую руку: брызнула кровь. Охотники охнули в ужасе, но не побежали, потому что вепрь развернулся и потащил тело Алексея в своё логово-пещеру. Его уже приветствовали поросята радостным визгом.
Русен хотел было повести своих охотников на помощь, но что-то его остановило. Он повернулся и хрипло выдавил из себя:
- Если он вернётся, мы поклонимся ему, как новому идолу...
Его слова были встречены общим вздохом, в котором отразился и страх, и надежда...
Из пещеры тем временем доносилось злобное мычание, переходящее в ужасающий рык, и отчётливая суматошная возня, которые вскоре стали меняться в тональности: рёв слабел, стало доноситься жалобное му-му и угасающее повизгивание, а потом и вовсе всё стихло. Первыми выскочили поросята – они бросились врассыпную в сторону гор. За ними показался Алексей. Он шёл окровавленный, с голым торсом, на котором ещё оставались лоскуты рубашки. В левой, поцарапанной руке держал окровавленный нож. Правая рука не так обильно была вымазана в крови и выглядела белее остального тела. Он остановился и устало улыбнулся. У Русена затуманилось в глазах, по телу прокатилась горячая волна, и он крикнул:
- Слава новому идолу Алексею! Поклонимся ему!
Охотники, наконец, осознали, что произошло, и радостно стали восклицать вместе со своим наставником:
- Слава! Слава!
Голоса людей разбудили прилегающую к скалам степь, и она залилась разноголосьем. Ветер утих, и выглянуло солнце...

Глава 7.

Прошло несколько дней...
В отдельном доме на окраине посёлка, где Алексея как нового идола поселили “ушедшие во тьму”, он вёл беседу со своими дружками. Лайла сидела, прижавшись к нему, удобно положив голову на плечо. Девушка уже освоилась после кончины Василиса и снова тянулась к Алексею. Такие перемены в её симпатиях, ставили парня в двусмысленное положение. С одной стороны, она привлекала этой непосредственностью чувств и эмоций, незатемнённых условностями. А с другой – её измены с дружками, с Василисом, хотя и объяснимые разумом поступки, всё же удручали, неприятно кололи, тяжело воспринимались душой.
Однако он нежно гладил её волосы и слушал Виталика:
- Возникает вопрос? – вдохновенно блистал глазами учёный-самоучка. – Почему ушедшие во тьму выжили? Потому ли, что не были причастны к техническим новинкам или по другой причине? Чем глубже я вникаю в историю этого маленького народа, тем более возникает противоречивое чувство опасности, навеянное ушедшей высокоразвитой цивилизацией. Неужели развитие человечества, технический прогресс приведут к Краху? Тогда может всем вернуться на уровень каменного века? И так выжить?...
Христя уже давно грыз свои усы и нетерпеливо ёрзал на стуле: у него намечалось свидание с Надей. Однако теоретические изыски Спирита его задевали:
- Ты думай, чё городишь, арбузная твоя башка! На дерево тянешь? Так лезь сам, не бунтуй мою усталую душу своими заумными предложениями. Давай лучше думать, как взад возвернуться да баб с собой прихватить.
- Надю? – широко улыбнулся и игриво подмигнул Алексей.
Христя завертел бородой, отводя взгляд, потом лукаво-серьёзно стал оправдываться:
- Портрет ейный начну на днях малевать... Надо же и закончить! Так я мыслю, - последние слова он уже произносил с  шутливой твёрдостью и широко раскрытыми наивными глазами.
- Насчёт возвращения есть мысли, - загадочно высказался Алексей. – Предлагаю порыться в доме Василиса. В его последнем слове, проскользнуло кое-что интересное...
- Чего тогда тянем? – взъерепенился Христя. – Или тебе идолство по душе? Али Лайла к телу? Ась?
- Ты же сам говорил, Христя, спешка нужна, когда у чужой жены на ночь остаёшься... – отшутился Алексей.
Лайла пошевелилась и глубоко вздохнула:
- Зачем вы куда-то собираетесь? Здесь хорошо...
Её слова повисли в воздухе...
Переглянувшись, дружки ещё поговорили и разошлись по своим делам: Виталик в библиотеку, Христя на свидание, а затем на свою вырубку – дорисовывать картину. Алексей же осваивался в новой роли идола.
Когда ребята ушли, он поцеловал девушку в лоб и вдруг ощутил, какой он горячий!
- У тебя температура! Неужели простудилась? – ласково, с нарастающей тревогой спросил он.
- Не знаю... – вяло ответила Лайла. – Но тело ломит и что-то подташнивает.
Парень встал и стал её пристально разглядывать. Лицо девушки покрылось розоватым налётом, глаза неестественно заблестели, движения стали замедленными. Он смотрел на неё и ощущал, как невольно наплывает сравнение с состоянием Василиса: тому тоже тошнило, и температура была... Мотнул головой и отогнал навязчивую ужасную мысль.
- Давай-ка я напою тебя чаем с земляникой и липой, а потом полежишь.
Девушка согласно кивала головой, но сидела неуверенно, даже покачивалась. Алексей тревожился всё больше. Он взял её под руки и отвёл в спальню. То, что Лайла жила теперь с ним, ни у кого в посёлке не вызывало недоумения: в отношениях мужчин и женщин здесь царил полный либерализм. А идолу тем более всё позволялось...
Когда принёс чай, она уже металась, истекая потом. К тому же девушку рвало – на полу растекалась бордовая, пахнущая кислым лужа. Эта кислотный дух, резанувший ноздри, опять напомнил последние часы Василиса. Алексей с ужасом смотрел на мучения Лайлы и впервые за последнее время испытал... страх. Это было сильнее вепря-вырожденца, поскольку было неумолимо как рок!
Неужели невидимая уничтожающая сила перетекла к Лайле от Василиса? Завертелись, загудели роем мысли. Тогда она могла настигнуть и их, гостей из прошлого! Взмыленный, он присел на кровать к Лайле и взял её за руку: пульс дёргался рывками. Не зная, что предпринять, Алексей машинально выскочил из дома и побежал к Русену.
Мудрец был в храме “поклонения”. Здесь Алексею ещё не приходилось бывать. Когда зашёл в храм поразился – внутри всё выглядело, как в обычной православной церкви! Только без высокого свода. А так – амвон, иконостас, свечи, аналой для библии... Но, главное – торжественность и особая атмосфера приобщения к чему-то великому, святому, вечному. И мудрец молился вполне по православному: читал нараспев молитву из маленькой затёртой книжечки.
Идолопоклонство и православие?... Невольно мелькнул естественный вопрос. Почему только Русен молится, а остальные люди поклоняются идолу?
Русен оторвался от молитвы и обернулся: в глазах проскочило недовольство, которое быстро сменилось на озабоченность.
- Сюда хожу только я. Даже идолу не полагается. Но ты пришёл, значит, что-то случилось?
- Да... Лайле плохо... Я в отчаянии – не знаю, как быть...
- Идём.
Русен отложил молитвенник, взял Алексея за руку и стремительно с ним вышел. Дверь закрыл на замок. Улица встретила тишиной: люди занимались своими обыденными делами в лесу, в поле, со скотиной. Погода стояла тёплая и спокойная - ничего не предвещало плохого. Но если бы Алексей взглянул на северный краешек неба, то увидел бы медленно надвигающуюся угольную тучу. Она как чудовище, открыв пасть, высунув раздвоенный язык, размеренно, вперевалку, ползла к своей добыче – чистому, синему небу.
Девушка лежала вытянувшись на кровати и почти не дышала...
- Что с тобой, девочка моя? – подсел к ней отец и взялся дрожащими ладонями за её побелевшие руки. – Ты можешь говорить? Отзовись?
И она открыла глаза – они были пустыми и ничего не выражали: ни боли, ни муки, ни страха...
По Алексею прокатился холод – он снова вспомнил Василиса и содрогнулся. На душу навалилась гнетущая пустота...
Дальше произошло то, чего Алексей боялся больше всего, но подспудно ожидал - девушка стала превращаться в чёрный песок! Русен в ужасе вскрикнул, отпрянул от кровати и упал на колени.
- Господи! – взмолился он крестясь. – Не карай ты нас, а прости и спаси!...
У Алексея в голове завертелось чёрным вихрем, и он почувствовал, что теряет сознание... Комнату осветила неоновая вспышка, а за окном раздался треск и залп, как из сотен артиллерийских орудий. Крупные капли дождя забарабанили по стеклу, крыше, дороге. Начался ливень...

Возле импровизированной могилы стояли молча. Природа вокруг благоухала, напоённая живительной влагой. Пели птицы, светило солнце, веял ласковый ветерок...
Этот контраст между цветущей природой и тяжестью, давящей изнутри ледяной глыбой, был так необычен, что Алексей подумал: - “Во всём есть своя правда, своя логика, с которыми нужно уметь считаться, мириться, даже если тяжело и больно...”
Русен с людьми давно ушёл с места захоронения: не принято было среди “ушедших”  много времени уделять усопшим, даже самым близким. Ждали повседневные дела, нужно было снова готовиться к очередной охоте...
- Что скажите, сотоварищи дорогие? – первым нарушил тишину Христя. – Ежели и мы не хотим оборотиться в золу, пора намыливать пятки. Так я мыслю.
Его поддержал Виталик:
- Пожалуй, пора, хотя я ещё не до конца разузнал, что хотелось... Вот, только вопрос - как быстрее вернуться к неандертальцам? Там ведь тоннель. Опять лезть в пещеру? Далековато топать... А что там Василис в последнем  слове намекал? – уставился Спирит на Алексея.
Пока ребята обсуждали ситуацию, Алексей пытался оторваться душой от похорон, от очередной потери и вернуться в реальность. Он тоже понимал – пора уходить. Опять перед глазами возник образ умирающего Василиса, и он явственно услышал прощальный шёпот идола:
- ... у меня в подвале есть свет... Я давно готовился его рассмотреть, да, видно, не успею...
“Подвал и свет... – странная ассоциация, - кольнуло в голове. – Нужно проверить – а что если?...”
- Да, конечно, я вспомнил его слова... - приободрился Алексей. – Давайте-ка заглянем в дом к Василису, точнее, в его подвал.
- Верно, - завертел глазами Христя. – Может, что вкусненькое отыщем, варенье, например...
- Может, и варенье... – согласился Алексей и добавил: - Надю будешь забирать с собой?
- Ты думаешь в подвале того... тоннель? – чуть ни в унисон вскрикнули дружки.
- Всё может быть, поэтому нужно приготовиться, поскольку возвращаться не будем. Я проведаю Русена, а вы со своими делами разберитесь.
- Так серьёзно? Что же ты молчал? – растерянно забормотал Христя. – Бегу за Надькой! Забираю свои наброски!
Художник кинулся в посёлок, за ним заторопились Алексей и Виталик.
Русена застал в сарае за работой: он сосредоточенно точил ножи, готовился к охоте. Да, мудрец боролся с горем деятельностью. Он старался ни на минуту не оставаться со своими думами и чувствами – только дело, дело и дело...
- Собрался уходить... – не оборачиваясь и не отрываясь, бесстрастным голосом встретил он Алексея. – Знаю, не те вы люди, чтобы задерживаться у нас... А жаль...
- Да, профессор, - впервые так назвал Русена парень, - нам нужно вернуться в прошлое, чтобы попытаться осмыслить то будущее, в котором вы очутились, и не повторить ошибок. Должно же быть у нас своё будущее, не связанное с Крахом? Есть у Вас что добавить?
Равномерный звук скользящего по каменному бруску металла утих и Русен, отложив нож, повернулся к гостю. Нахмурил седые брови, покривил тонкие губы...
- Информация у тебя есть. Остаётся правильно ею распорядиться. Я уже многие годы размышляю над причинами Краха, глубинными причинами, и не чисто техническими, а ясного ответа пока не нахожу. За века мы что-то потеряли и это “что-то” нужно отыскать... У тебя светлая голова, не затуманенная знаниями двадцать пятого века. Они, по-моему, и мешают мне сделать правильные выводы. А, вот, тебе... Может, и удаться... Так что, уходите с Богом. Пусть вам повезёт...
Напутствие седовласого профессора-мудреца-наставника не раз потом ясно и чётко всплывало в памяти Алексея. Оно бередило душу и мозг, поддерживало в трудные минуты...

Дом Василиса встретил друзей мрачно и уныло, чем окончательно испортил настроение Христи – Надя не захотела уходить с ним.
- Вот, девка стервозная, - беззлобно сокрушался художник. – Оказалась беременной... И самое что ни на есть обидное, мужики, – не от меня...
- Плохо старался, - бесстрастно высказался Алексей. – А так бы зажил в этом лесочке, завёл свой детский садик, жену другую присовокупил...
- Нет, мужики, что ни говори, а кошки по душе елозят: притёрся я к этой “ушедшей во тьму”... Кстати, ежели всё пройдёт благополучно и мы вернёмся, как же Петро с Галей? Выходит, мы их бросаем на потеху неандертальцам?
- Сами виноваты, - задумчиво ответил Алексей. – Нечего было за нами увязываться. Это, во-первых. А во-вторых, что-то в них подленькое есть, трусливое. Лично мне их не жалко...
- Я тоже так думаю, - поддержал Виталик. – Не будем же мы из-за этих золотоискателей рисковать. Как ещё нас встретят там, у ми-файлов? А здесь есть шанс...
Переговариваясь, они принялись искать подвал. Перерыли всю траву и солому. Уже отчаялись, как Виталик увидел четыре вделанных в стену коротких бревна, что отдалённо напоминало дверь. Без надежды на успех он упёрся и попытался их толкнуть. Брёвна поддались легко: раздался скрип и показался проём...
- Ребята! – срывающимся голосом крикнул он. – Кажется, нашёл!
Перед взорами настороженной троицы открылся лаз с лестницей. Осторожно опустились вниз. Сырой, с запахами плесени воздух ударил в нос. Христя даже расчихался, а Алексей зажал ноздри. Но быстро освоились и стали предметнее рассматривать фактически яму. В полумраке увидели ещё ход, который выделялся мрачным чёрным проёмом.
- Неужели туда? – содрогнулся Христя.
- Надо пробовать, - невозмутимо ответил Алексей.
Он снова чувствовал себя собранным: всё в нём притупилось, ощущения улетучились. Осталось одно желание – быстрее вернуться. И ребята сначала робко, а потом смелее шагнули во мрак. Не успели по ступенькам опуститься вниз, как ярко сверкнуло, засвистело в ушах, и они, как пушинки, подхваченные ветром времени, унеслись назад, в своё прошлое!


Часть 5. Осмысление.

Глава 1.

Прошло несколько лет...
По аллее, выложенной рисунчатой плиткой, окаймлённой кустами роз и молоденькими яблоньками, в глубокой задумчивости шёл Алексей. Он заметно возмужал, раздался в плечах, лицо стало суше и строже. Эта мужественность в чертах и мудрость в пристальном взгляде добавляли ему солидности и привлекательности как мужчине.
Сад уже отцвёл, завязался молоденькими плодами, наполнился запахами менее тонкими и нежными, чем весной, но более насыщенными. Наступало долгожданное лето. Оно вносило новую струнку в жизнь парня: он стал дипломированным специалистом в области философии. Мог преподавать в ВУЗах или в средних учебных заведениях. Но не ради этого заканчивал Алексей университет – ему нужны были знания, чтобы продолжать своё дело, начатое в дремучем лесу будущего, рокового двадцать пятого века. Выбрал философию, поскольку считал, что осмысление Краха, как катастрофического варианта развития человеческой цивилизации – это не конкретная техническая проблема, а философская, требующая комплексного подхода. Методы такого обобщающего анализа-исследования, по мнению Алексея, должна давать именно философская наука. Ещё он изучал современные религии, пытаясь и тут найти рациональное  зерно, толчок к ответам на свои вопросы.
Сейчас, после нескольких часов работы в своём кабинете, он с удовольствием дышал свежим воздухом и прогуливался по саду, который, как и двухэтажный особняк, принадлежал Христе. Да, вернувшись с далёкого будущего, художник будто набрался творческих сил и “разродился” чередой картин, которые вызвали фурор не только в мире искусства, но и в обществе в целом. Его картины уходили нарасхват с выставок, аукционов, магазинов. Музеи конкурировали между собой за право выставлять нетривиальные работы провинциального таланта. От такой нежданной популярности Христофор Лопушкин поначалу даже растерялся. Более того – испугался!
Как-то после выставки (дело было в начале “подъёма”), где некоторые богатенькие господа предложили ему головокружительные суммы за несколько картин сюрреалистического направления,  он, ошеломлённый и сбитый с толку, отмечал свой первый триумф с близкими друзьями.
Как обычно, сидели на полу перед скатертью, обильно уставленной выпивкой и закуской, и под аккомпанемент тяжёлого рока горячо обсуждали Христин успех. Компания традиционно состояла из представителей местной, всё той же, богемы и Алексея с Виталиком. Нужно отметить, что друзья, вернувшись с того, “будущего света”, сразу же договорились никому не рассказывать о своём невероятном путешествии. Тому было множество причин, например, чтобы не стать пациентами психиатрической лечебницы.
Так вот, с перепуганным взглядом, позабыв свою привычку грызть усы, Христя изливался потоком чувств:
- Робята мои дорогие! Если бы я мог понять, что со мной твориться? Иногда кажется, что сплю. И в этом распрекрасном сне ко мне снисходят идеи, образы, темы, которые невероятно легко липнут к холсту, воплощаются в вещи... Будто кто, водит моей рукою, подбирает краски, полутона и за меня шевелит мозгами. А вдруг, хлопцы мои дорогие, оно, которое водит, сгинет?
- Ладно скромничать, - блестя припухшими веками, останавливал его какой-нибудь подвыпивший богемец, - мы кое-что в искусстве петрим. Ты явно сиганул вперёд. Видать, уставилась на тебя десница божья  и указует путь великий! Давайте-ка выпьем за нового Пикассо.
Поднимался гам, девочки вскакивали на ножки и бросались целовать везуньчика. Он же обливал вином свою аккуратно подстриженную  бороду, и не успевал со всеми жаждущими перецеловаться. Алексей наблюдал этот весёлый вертеп и думал, что вернулся Христя иным. Этого можно было ожидать: художник не сидел там без дела, не терял времени даром и всегда был полон новых замыслов. Невероятное путешествие подтолкнуло его творческие устремления к давно вызревавшим идеям, что и воплотилось. Да и вернулся не с пустыми руками. Такое бывает после сильных потрясений. И всё же...
Через год Христя стал богатым человеком: прикупил себе особнячок на окраине с прекрасной мастерской, новенький Вольво, даже маленькую яхту в крымской Ялте! Там же в Крыму обзавёлся ещё одним скромным домиком, правда, одноэтажным. В данный, летний период, у моря и пребывал. Однако творческое вдохновение у Христи проявлялось только в родном провинциальном городке. Поэтому в разъездах он не  задерживался.

Изменился и Виталик... Учёный-самоучка разом охладел к серьёзным и не совсем серьёзным наукам. Произошло это плавно, даже незаметно, а началось с изучения, вместе с Алексеем, истории “ушедших во тьму”, вернее, того, что удалось раздобыть у безногого Трофима. Чтиво почему-то показалось  скучным для Виталика. Действительно, перечисление бытовых фактов, вроде, дат рождения, охот, происшествий, даже дождей и гроз – показалось ничего не дающим для ответов на главный вопрос - о Крахе.
Была и ещё одна причина, которая, несомненно, повлияла на поворот в судьбе Спирита – золотые монеты! Да, когда вернулись в Евсеевку и, не застав дома хозяина, решили перекусить, наткнулись на золотые монеты, которые Виталик раздобыл ещё в подземелье! Тогда, как известно, они стали причиной конфликта. Теперь же на дне мешка, в котором поместили кое-какие вещи - Христины наброски и немного еды - нашёлся кошель с золотом. Как он туда попал, мог догадываться лишь сам Виталик. Он же клялся именем родителей (которых не знал), что ничего не помнит. Забывчивость ему простили, после чего дорогую находку поделили поровну. В общем-то, золота оказалось не так много, но Виталику хватило, чтобы организовать собственный бизнес.
Начал с астрологических прогнозов. Его предсказания, на удивление, сбывались, что способствовало быстрому росту популярности. Пришлось организовать целую фирму, вроде консультативной, по самым разнообразным вопросам. Фирма разрослась и вскоре переехала в одно из лучших зданий в центре городка. Каждый отдел фирмы вёл своё направление, собирал заявки, проводил опросы. Конечное же решение оставалось за Виталием Ивановичем, который практически не ошибался. А если возникали нестыковки, недоразумения, то легко их устранял. Впрочем, такие промашки случались крайне редко.
Через два года и Виталик разбогател. Женился на дочери действующего мэра города. Обзавёлся соответствующими достатку атрибутами, как-то: квартирой в новом доме, иномаркой с личным шофёром (сам не любил сидеть за рулём), телохранителем (для солидности) и тесным кругом небедных знакомых.
Выпадал из успешных продвижений дружков только Алексей. Его главным  достижением стало окончание университета. Он и жил по настоянию Христи у него в коттедже. Своё жильё так и не приобрёл...

*  *  *
Отпуск у Стивена заканчивался. Мужчина стоял на берегу волнующегося моря, ощущая ступнями  тепло и шероховатую нежность песка, и рассеянно  смотрел в даль, которая то притягивала таинством неизведанных ощущений, то отталкивала своей безжалостной мощью. Он подспудно ждал этого момента – конца отпуска, так как в голове уже полностью оформилась мысль, пришедшая в далёкой деревеньке Евсеевке...

Отец Стивена приехал из Штатов осваивать Советскую Россию в трудные послевоенные годы. На такой рискованный шаг подтолкнули рассказы брата, солдата второй мировой. Победной весной брат встретился с русскими на Эльбе. Эта встреча стала знаковой. Он оказался в числе американских солдат, увидевших в русских особенную душевную искренность, широту натуры, которые задели и даже, в некотором смысле, покорили. Потом много рассказывал своим близким и знакомым об этих встречах с загадочными северянами. С него посмеивались, над ним шутили, но отец Стивена поверил брату. Более того, однажды уехал в далёкую морозную Россию. Устроился инженером на тракторном заводе, женился на девушке с грозной фамилией Львова. И вскоре появился на свет маленький человечек с русской фамилией и американским именем – Стивен Львов. Потом родилась золотоволосая попрыгунья-сестрёнка Настя... Так американец преобразился в русского интеллигента. Однако некоторые черты, присущие прагматичным янки, всё же повлияли на последующую жизнь его сына,  Стивена.
Мальчик вырос в толкового, крепкого парня, знающего, что нужно от жизни, умеющего добиваться своего. За что бы ни брался Стивен – успех сопутствовал ему. Школу закончил с отличием. В боксе выбился в чемпионы города (дальше не пошёл, поскольку спорт не считал для себя главным занятием). Технический институт закончил с красным дипломом. И карьеру инженера начал успешно – через год уже подступался к должности ведущего. Но... начитался ранних романов тёзки Стивена Кинга и увлёкся писательством. Его  рассказы, напичканные жестокостью и ужасами, попали в стезю девяностых годов и оказались восприняты читателями.
Увлечение литературой, даже в урезанном виде – одни рассказы - отрицательно сказалось на инженерной работе. К тому же у него проявился неуживчивый характер. Пока был рядовым инженером, эта особенность не сказывалось. Когда же появились подчинённые, нахлынули проблемы. Однажды Стивен сгоряча поколотил непонятливого, ещё и упрямого, сотрудника. Потом обругал нерадивую коллегу. Его понизили в должности...
Стивен вовремя осознал несоответствие своих наклонностей выбранной сфере деятельности и ушёл. Другой работы не стал подыскивать и полностью посвятил себя писательству. Однако здесь удача потускнела... Пришёл к выводу, что выбранный жанр приелся ему самому и читателям. Занимаясь творческими поисками, очутился в Евсеевке, деревеньке, в которой случались необъяснимые вещи...

Уже на полустанке, вывалившись  с рюкзаком из электрички, Стивен узнал от странного старичка, назвавшегося Кирьяном, что Евсеевку лучше не посещать.
В валенках и фуфайке, на фоне летнего буйства зелени и цветов, этот дедок выглядел анахронизмом, чем дополнительно заинтересовал писателя.
- Дай бог памяти, не далей как годов эдак пять, - почёсывая бледную пятнистую  лысину, моргая слезливыми глазёнками, разъяснял дед, - я подвозил тут одних, троих молодят. Антиресные ребятки... Тожеть советовал не соваться в энтот хутор. Ан, не послушали...
- Что-то случилось с ними? – чувствуя особое волнение, какое всегда появлялось, когда узнавал что-нибудь необычное, уточнил Стивен.
- Сгинули они... Взорвались так, что и останков не сыскали. Что антиресно, приезжали потом сапёры и никаких мин не нашли. Видать, мальцы, на последнюю железяку наткнулись... А жаль, добрые хлопцы были, весёлые... – посокрушался Кирьян. – Что занимательно, с тех пор чудеса в Евсеевке тоже улетучились. Такие вот дела...
- Ну, раз взрываться там уже нечему и чудес нет, значит, можно спокойно ехать. Да и лет сколько прошло... - сделал вывод Стивен, на что Кирьян только помотал головой и ничего больше не сказал.
Приехав в деревеньку-хуторок, поселившись у Евсея, Стивен очень скоро выведал у хозяина интригующие подробности, которые заставили зажечься воображение, как сухостой от спички в июльскую жару.
За чаем, когда Стивен уже собирался уезжать, так ничего интересного и не обнаружив, Евсеей проговорился:
- А ведь парни те проявились...
- Это как? – разлил чай дрогнувшей рукой Стивен, чувствуя, как вспотел то ли от горячего напитка, то ли от внутреннего жара.
- Я баял сказать... – вдруг замялся хозяин и забегал невзрачными глазами по углам кухоньки, - будто видели их в округе. А, может, привиделось... кому.
Стивен сразу понял, ощутил подсознательно, что старик что-то не договаривает. А проговорился, похоже, от старческой привычки рассуждать с самим собой: забылся дед, что есть посторонний. Тут Львов не мог упустить момент и попробовал мягко, но настойчиво продолжить разговор в нужном направлении:
- Да и мне, по дороге некий дедок Кирьян то же самое намекал, - успокоившись, будто мимоходом подтвердил он. - Такое бывает. У меня знакомый пропал на целый год. Поиски ничего не дали. Думали, убили человека. Так нет же, объявился. Оказалось, с памятью у него пошли неувязки: есть такая болезнь... амнезия – на ходу сочинял Стивен.
Очевидно, ему удалось чем-то задеть Евсея и тот заартачился:
- У нас хуторок особенный... Память тожеть может отшибить. Только мальцы меж собой... Сам не слышал, люди сказывали, - опять стал оправдываться дед и продолжил (похоже, выговориться захотелось отшельнику), - поминали Петра с Галей, мол, там они остались. И ругали молодят...
- Это кто такие и где “там”? – ненавязчиво, с трепетом, выпытывал писатель.
- Галя и Петро - с Украины. Как и ты захотели с нашими чудасиями потягаться. Думали, клад какой найти или с ине... инетянами подружиться. Это я так думаю. Как оно было на самом деле?... Не ведаю. А где “там”?
Дед поперхнулся глотком чая и надолго закашлялся. Потом ошалело выпучил глаза, акцентировано ткнул пальцем в потолок и зашептал, оглядываясь:
- ...с энтими, кумекаю, нэлошниками слетали кудай-то...
- НЛО?
- А там, бог его знает, - опять пошёл на попятную дед.
Он вдруг обмяк, будто после тяжёлой работы, а Стивен надолго задумался, после чего решил повременить с отъездом. Благо, хозяин не возражал.
Ещё в течение нескольких дней Стивен обходил окрестности, посещал и “запретную зону” - злополучную рощицу, но ничего особенного не обнаружил. Тем не менее, в неторопливых вечерних беседах от Евсея удалось ещё кое-что вытянуть. И вот, что выяснилось...
В день своего исчезновения все пятеро “робят” ушли в “заминированную” рощицу. Был слышен слабый хлопок и кратковременная вспышка света над деревьями! В этом месте рассказа у Евсея в глазах проскочил откровенный страх, но дед не высказал его и продолжил. Поскольку люди пропали, вызывали милицию. Снова приезжали сапёры, кропотливо обследовали рощицу – никаких следов взрыва, как и человеческих останков. Районное начальство решило, что парни, не уведомив Евсея, просто уехали восвояси. Местные же были при своём мнении, которое разрослось во множество слухов и домыслов, в центре которых были инопланетяне.
Проговорился постепенно дед, что когда “путешественники” вновь объявились, то ночь провели у него, а не где-то, как намекал вначале. По-старости Евсей путался, а высказаться хотелось, несмотря на непонятную скрытость и даже подспудный страх.
В самый последний перед отъездом день, Евсей, проникшись доверием к Стивену, наконец-то, сказал главное, что его мучило:
- Подслушал я ихний разговор, хоть и грешно это, - виновато скосил глаза дед и перекрестился. – Говорили мудрёно, вспоминали змеев каких-то, супостатов, коими напичканы, я так понял, нэлошники... Баб и мужиков чудных перемалывали на зубах... Не в энтой галиматье дело. Слово уловил страшное – будто Землю нашу вскорости ждёт эта... – дед усиленно стал чесать лысину и морщить серый лоб, - всеобчая, короче, амба!
- Амба? Так и сказали?
- Это я так думаю, слово было мудрёное, вроде, если по-немецки, капута...
- Может, катастрофы?... Впрочем, смысл понятен...
- Во-во, катестрофы! С той поры боюсь я энтих, нэлошников. По ночам чтой-то душить стало, в глазах то туманится, то искры летят... Видно, помирать пора. Пригляделся к тебе: ты человек учёный, башковитый – вот, взял грех на душу и решил открыться. Тайна это страшная! Подумать только – всей Земле крышка может прийти! А?... – дед закашлялся и замолчал.
- Ну, а где найти этих ребят, Вы, естественно, не знаете... – не дожидаясь ответа, констатировал писатель.
Новая информация долго не давала уснуть, заставив размышлять чуть ли не до утра. Не верить старику, который и разговорился-то не сразу, он не мог. Сам факт таинственного исчезновения, а потом такого же появления “весёлых путешественников” взбудоражил и заинтриговал. Как выяснил Стивен, до этого никто из пропавших приезжих больше не объявлялся. А “любопытствующего” народу сгинуло в деревеньке немало! И эти упоминания о грядущей катастрофе... “Нужно немедленно найти этих загадочных “путешественников”, - наконец твёрдо решил он. Поблагодарил Евсея за гостеприимство и, не задерживаясь, скоро уехал...

Жил Стивен в Москве - на первые гонорары сумел прикупить однокомнатную квартиру в одном из окраинных районов. В последнее время любил одиночество и не спешил обременять себя грузом семейных забот. Считал, что ещё молод и нужно немало потрудиться, чтобы взойти на олимп славы и благополучия. Тогда и о семейном гнезде можно подумать...
“Евсеевская загадка” захватила начинающего писателя полностью. В его воображении уже рисовались темы и сюжеты не одного романа и не только! Если ребята действительно пообщались с пришельцами из космоса - уже море информации. Ну, а сведения о грядущей катастрофе человечества – из ряда вон! Тут Стивен боялся даже и мечтать.
Поиск ребят решил вести в двух направлениях: обратиться в частное сыскное агентство и просматривать регулярно прессу и телевидение. “Должны они проявить себя”, -  справедливо полагал он.
Первую направление отработал легко, вернее, его начало: частых сыщиков развелось в столице множество. Денег не стал жалеть, поскольку был уверен, что в будущем всё окупиться - сказалась американская деловая жилка.
С бывшим следователем с Лубянки, человеком пенсионного возраста, с характерной фамилией Ежов, основавшим своё сыскное агентство, общий язык нашёл легко. Через неделю даже получил кое-какие результаты, в виде фотороботов ребят, точных дат их посещения Евсеевки. Но далее расследование надёжно застопорилось...  Пресса, телевидение, интернет не радовали своей осведомлённостью о загадках Евсеевки.
На этом фоне заглянула к нему как-то сестра Настя. Девушка училась в медицинском институте на третьем курсе, специализируясь в области хирургии. Перед началом летней практики заехала навестить брата, заодно посмотреть Москву (училась в одном из городов средней полосы России).
Настя была в том цветущем возрасте, когда юность просто брызжет во все стороны и своей свежестью, колдовскими ароматами щедро одаривает всех вокруг. Гены покорителей Нового Света с одной стороны, и покорителей Сибири с другой - создали нечто своеобразное.
Золотистые волосы естественного цвета, лёгкая скуластость, удлинённость лица и светлые, с лёгкой зеленью глаза – результат этого смешения. От кого больше досталось, было не важно – главное, девушка получилась красивой, обаятельной, с явными умственными задатками. Недостатки, конечно, были, прежде всего, психологического характера: отличалась упрямством, доходившим до абсурда,  повышенным самомнением, не  любила критики в свой адрес. Иногда становилась замкнутой. Впрочем, для юного возраста, с его амбициозными порывами,  эти особенности можно считать вполне приемлемыми.
Стивен любил свою сестру и всегда был рад встрече с ней. Её приезд решили отметить вечером в ресторане. Там, за бокалом вина, они незаметно перешли к литературным делам Стивена. Он поделился своими планами – изменить жанр.
- Сейчас в поиске... Вот хочу зацепиться за необъяснимые явления и как-то использовать в своих опусах.
Про поездку в Евсеевку не стал рассказывать, поскольку результаты выглядели уж очень туманными.
- Необъяснимые явления? – переспросила Настя и задумалась, но ненадолго: - Я прохожу практику в городской больнице. У меня появилась подруга, хирургическая медсестра Тося, вернее Тося Михайловна – она выглядит очень молодо, но старше меня. Так вот, разговорились мы однажды про курьёзные случаи из больничной практики, и она рассказала о происшествии, которое потом долго вспоминали. Дело было давно, лет пять иди шесть назад. Привезли к ним пациента, молодого парня, с серьёзным повреждением носа. Точнее, носа практически не существовало - он был совершенно разрушен после сильного удара.
Стивен вначале слушал внимательно, но затем почувствовал, что теряет интерес к этой женской сплетне. Однако виду не подал и перебивать сестру не стал. Дальнейший ход рассказа его, тем не менее, насторожил, а концовка – удивила и рассмешила.
- И что, пациент с ожившим носом ушёл и не вернулся? – рассмеялся он. – Может, действительно врачей разыграли ребята-шутники?
- Ну, во-первых, факт серьёзной травмы носа отрицать было нельзя: Тося сама присутствовала при его первичном осмотре. Во-вторых, если произошла какая-то путаница, как хотел это представить пациент, у которого с носом было всё в порядке, то, куда же подевался травмированный?
- И что... никто потом с... носом больше не обращался?
- В том-то и дело, что нет.
- Занимательный, конечно, случай... Можно его даже взять на заметку, - без особого энтузиазма высказался Стивен и подлил себе и Насте вина.
Но девушка, очевидно, решила не сразу всё выкладывать, и лукаво сверкнув глазами, подбросила новый камешек:
- Это только начало...
- Чего начало? – чуть не поперхнулся вином Стивен, отвлёкшись на секунду от приятного головокружения и расслабляющего тепла, наплывающего маленькими, но неумолимыми волнами на все части тела.
- Необъяснимых явлений в этом городке, - состроила глазки проницательная сестричка. – Не менее парадоксальный случай произошёл чуть раньше в приёмной травматологического отделения.
Стивен стал внимательнее, даже выпрямился в кресле.
- ...Привезли пострадавшего, молодого парня, попавшего или самостоятельно кинувшегося под поезд. У него были отрезаны обе ноги...
- И у этого ноги ожили, и он самостоятельно покинул лечебное заведение! – иронично высказался Стивен, совершенно не надеясь, что угадал: так, хотел продолжить тему.
- Да, и у этого, - не смущаясь, ответила Настя. – А самое главное, по описанию – они похожи, как два рождественских гуся на разных сковородках. Так и решили, что это было одно лицо...
- Ты хочешь сказать, что в твоём городке в больнице столкнулись с необъяснимым явлением, когда у человека самостоятельно восстанавливаются повреждённые органы?
- Что-то возле этого, - дипломатично ретировалась девушка. – И ещё...
- И ещё! – Стивен лихорадочно налил себе полный бокал вина и залпом выпил. – Что-то есть – ещё? – Он явно разволновался.
- Здесь, правда, однозначно связывать в одно трудно... Но, тем не менее, - устремила на брата сверкающие хмельной поволокой глаза девушка. – Приблизительно в то же время, неожиданно уволился начальник городской милиции – крутой был мужик - и тут же исчез. По городу поползли слухи (говорят, его помощники проболтались)-  перешёл он дорогу человеку, молодому парню, которого пули не брали...
Настя сделала паузу и пристально, с шаловливыми зеленоватыми искорками в глазах, взглянула на брата. Тот водил глазами, изгибал дугой брови: мол, что тут такого, какая связь с предыдущим.
- Парень просто был “рождён в рубашке” или элементарно облачился в современный лёгкий бронежилет! – опять подлил себе вина Стивен.
- Напиться решил? А мне – будешь подливать, кавалер? – усмехнулась она.
Стивен спохватился, наполнил бокал сестре, а свой, полный, отставил в сторону: приготовился слушать дальше.
- Если считать, что это тот же парень, который покудесничал в нашей больнице, то всё объясняется: повреждённые части тела и органы восстанавливаются! Откуда такие способности? Вариант ответа: этот городок посетили инопланетяне! – с победоносным видом закончила она и, отпив вина, откинулась на спинку кресла. – А этот парень, вероятнее всего, если подключить воображение, их посланник... Вот тебе и необъяснимые явления.
- Что-то есть... в твоих выводах, если не врёшь... – пролепетал растерянно Стивен, отметив, что сестра обладает явными задатками художественного воображения.
Он выпил ещё вина и осмотрелся вокруг: за столиками сидели нарядные мужчины и женщины, стелилась мягкая, успокаивающая музыка, в центре, на пятачке танцевали две пары. Перевёл взгляд на Настю – разгорячённая, она казалась прекрасной колдуньей. “Как она  похорошела... А посетить этот загадочный городок не помешает...”

Глава 2.

Душный летний день безжалостно угнетал и давил всё живое и неживое: траву на газонах, асфальт на тротуарах и дорогах, деревья и, естественно, людей. Ехать по такой жаре в транспорте, особенно троллейбусном, назвать мучением адовым – значит, выразится мягко. Так ощущал себя Алексей, держась за верхний поручень в центре общественного транспортного средства и периодически  вытирая лицо платком, давно потерявшим свою свежесть. Парень возвращался из городской библиотеки. Голова была переполнена полученной информацией, и он ждал того момента, когда кончится этот кошмар и можно в тенистом, прохладном саду, за удобным столиком, спокойно окунуться в свои изыскания.
Блондинка, что сидела совсем недалеко у окна на затёртом сиденье, вначале внимания не удостоилась. Профиль, правда, говорил о привлекательности девушки: упрямые ровные губы, лобик, окаймлённый золотистыми прядями и густо накрашенные ресницы. “Студентка...” – отметил Алексей и в очередной раз потянулся за платком: на носу уже висела солидная капля пота. И тут пожилая грузная женщина, раздвинув двоих мужчин, протиснулась к блондинке. Глубоко вздохнув, женщина с напряжением в голосе проскрипела:
- Может, уступите место старшей по возрасту?
Блондинка мельком взглянула на “старшую” и невозмутимо продолжила сидеть. Народ стал заинтересованно оборачиваться, но поддержки “старушке” не высказал... пока. Женщина сделала болезненное лицо и настырно, страдальчески уставилась на неуступчивую “студентку”. Пауза затянулась...
“Действительно, что это она”, - с лёгким раздражением напрягся Алексей и, не мешкая, высказался:
- Уступите, девушка, пожилой женщине место...
Блондинка обернулась к Алексею, сверкнула радужным гневом, упрямо сжала губы и осталась на месте. Тут же появилась и дополнительная поддержка “старушке”:
- Обнаглела молодёжь! – высказался, не оборачиваясь, неказистый старик с палкой.
- Турнуть её! – прогудела толстая баба с переднего сиденья.
Вскоре салон наполнился шумом и гамом. Только сама виновница продолжала спокойно смотреть в окно: казалось, эта перебранка её совершенно не трогала. Так проехали несколько остановок. “Старушка” уже не возмущалась, а, кусая губы, слабо постанывала. Алексей же заинтересовался таким непробиваемым упрямством. Неприязнь к блондинке нарастала. Но что-то удерживало его от дальнейших шагов по увещеванию строптивой “студентки”.
Конфликт, наконец, разрешился сам собой: на очередной остановке “упрямица” с независимым видом поднялась, легко протиснулась мимо “старушки” и вышла. За ней поспешил и Алексей – это была его остановка.
Он не смог удержаться и постарался лучше рассмотреть девушку. Для чего, быстрее шагая, держался чуть впереди и откровенно посматривал в её сторону. На что она среагировала мгновенно: остановилась и грозно надула губки:
- Вам что-то нужно от меня?
Этот вызывающий тон и раздражённый вид, подстегнули самолюбие Алексея:
- Интересно рассмотреть поближе человека, у которого начисто отсутствует уважение к старшим, даже элементарное чувство сострадания!
Тонкие ноздри напряглись, как у тигрицы перед прыжком, из глаз посыпались зеленоватые искры возмущения:
- А Вы знаете  эту пожилую... эту бабушку? Вы сталкивались с ней, что пытаетесь защищать, а меня обвинять огульно?
- Знаю, не знаю – какая разница? Суть вопроса от этого не меняется, - загораясь праведным гневом, высказался Алексей.
- Тогда нам не о чём говорить, - поджала она губы и почти побежала по тротуару.
Её золотистые волосы, как языки пламени,  метались на плечах, а стук каблучков продолжал звучать в ушах парня, даже когда она скрылась за поворотом. Алексей стоял на месте и испытывал сложные чувства: досада, неудовлетворённость собой и волнение от общения с красивой девушкой.
Прошло несколько недель, и он стал забывать об этом противоречивом эпизоде из своей размеренной жизни. Но... однажды, на той же остановке, Алексея задержала примечательная сценка: два развязных небритых юнца, одетых одинаково в затёртые джинсовые костюмы, курили в толпе людей, ожидавших троллейбус. При этом громко матерились, тут же сплёвывали под ноги и гоготали от скабрезных шуток. Люди, в основном, отворачивались от наглецов, некоторые отходили подальше, и никто не пытался их приструнить. Пока Алексей собирался с мыслями, как ему поступить – хамства не терпел давно, появилась та самая блондинка! Её узнал по золоту волос и упрямству в губах и серых, с зелёным оттенком, глазах. Девушка кинула возмущённый взгляд на слишком “раскованных” ребят, решительно нахмурила лобик и смело к ним подошла.
- Детки! Вас, очевидно, родители не научили правилам хорошего поведения? А ну-ка, быстренько прекратили маты и отошли в сторонку со своим вонючим табаком!
От такого напора молодцы, было, опешили, а затем один из них выдал длинный мат и со всей силы толкнул неожиданную “воспитательницу”. Девушка удержалась на ногах, размахнулась и отвесила наглецу звонкую оплеуху. Дальше Алексей не стал ждать и еле успел сбить с ног другого отморозка, который уже собрался ударить девушку в лицо. Помощь подоспела вовремя, и юнцы, осознав серьёзность намерений и силу грозного защитника, продемонстрировали своё умение бегать. Только сейчас послышались и возмущение, и одобрительные возгласы из толпы, что продолжалось не долго: подъехал троллейбус и остановка опустела. Остались они вдвоём.
- Смелая Вы, однако, - потирая кулаки, весело сказал Алексей решительной блондинке, у которой  ещё продолжали алеть щеки от возбуждения.
- Благодарю за своевременную помощь, - акцентировано проговорила она и буднично добавила: - Жаль - троллейбус пропустила... А с Вами мы уже встречались...
- Очевидно не зря, - не отводя взгляда от её лица, прошептал Алексей.
Таким необычным образом состоялось знакомство с Настей Львовой. Возможно, именно эта необычность повлияла на то, что их взаимная симпатия проявилась сразу. Они стали встречаться.

*  *  *
Лёгкий, насыщенный садовыми ароматами, ветерок теребил занавески на открытых окнах. В небесной дали солнце принимало парад из медленно плывущих, вроде отряда боевых кораблей, стальных облаков, а в коттедже у Христи знакомились с новой пассией Алексея – Настей Львовой. Сидели на втором этаже в большой комнате, которая и задумывалась как банкетный зал. Большой круглый стол, сервированный под праздничный обед, вместил всех. Впрочем, к старым друзьям добавились только женщины. Кроме Насти - поклонница Христи некая Каролина – начинающая модель, да жена Виталика, пухленькая шатенка Алина.
Вначале чувствовалась некоторая скованность. Женщины присматривались друг к другу, стараясь скрыть ревнивое, оценивающее любопытство - неотъемлемый атрибут внутреннего устройства представительниц “слабого” пола, особенно остро проявляемый при первом знакомстве. Мужчины вели вялый разговор на общие темы. Играла музыка...
После второго тоста Христя повеселел:
- Господа! – напыщенно произнёс он, вытирая салфеткой бороду. – Я очень рад за нашего общего дружбана, Алёшу Поповича. Прошу извинения у дам за такую вольную трактовку имени моего кореша. Не скрою – пусть простит меня Алексей – Настя у него не первая зазноба. Это и понятно – красавец с богатырскими плечами! Какая устоит? Однако должен признать, как человек кое-что соображающий в женских чарах, Алёша отхватил в этот раз девицу-красавицу с очень оригинальным типом лица. Буду просить Настеньку найти время и попозировать бедолаге художнику... Да не осудит меня моя Каролинка и сам Алёша...
Христя демонстративно перекрестился и потянулся за бокалом.
- Выпьем же, как и положено третьему тосту, за любовь!
Мужчины дружно встали и не спеша, торжественно, осушили бокалы. Женская половина понятливо улыбалась, поддерживая сильную высоко поднятыми руками. Даже Каролина, которая с первого взгляда почувствовала острую неприязнь к златокудрой красавице, театрально-приветливо растянула свои ярко-накрашенные губы. Алина же вела себя как большой ребёнок: если всем хорошо, то и мне тоже – говорило её простенькое, но милое лицо. Когда сели, слово взял Виталик:
- До меня дошли слухи, что Настя заканчивает медицинский. А мне нужен консультант из этой области, пусть даже по совместительству. Я понимаю, опыта маловато, да и молода ещё, но это дело наживное.
Компания оживилась, начала бурно обсуждать неожиданное предложение Виталия Ивановича. Сама Настя высказалась неожиданным образом:
- Алексей уже рассказал мне о вашей фирме. К прогнозам отношусь скептически. Неблагодарное это занятие – предсказывать: отдаёт шарлатанством.
На лице Виталика отобразилась растерянность, Алексей улыбнулся – он уже знал Настину непосредственность в суждениях, а Христя развеселился:
- Во, поддела ты его, Спирита Ивановича! Знай новую молодёжь – её на кривой не объедешь.
Но Виталик не собирался отступать: сделав серьёзное выражение на располневшем лице, он с лёгкой хрипотцей в голосе продолжил:
- Не скажите, девушка. Друзья не дадут соврать – у меня есть  знания и опыт, которые позволяют предсказывать даже далёкое будущее. Так ведь, ребята? – задержал он взгляд на Алексее.
Алексей замялся, а Настя пристально посмотрела на него: ей была не понятна растерянность парня.
- Есть темы, которых не хочется касаться, Виталик, ты же знаешь...  Вопрос очень спорный.
- Неужели ты ещё не определился? – вскинул брови друг. – Без пяти минут кандидат философских наук – пора бы... Лично для меня, как человека, смело поменявшего своё жизненное кредо, твоя позиция непонятна. При твоих способностях нужно загребать миллионы, а не киснуть в заоблачных изысканиях.  Неизвестно, нужны ли они человечеству?
- Нужны, - твёрдо ответил Алексей. – Это судьба, которая не каждому даётся...
Виталик достал пачку американских сигарет – курить стал недавно, и с видом преуспевающего буржуя, картинки которых заполняли в своё время сатирические советские журналы, сунул её в рот. Потом вспомнил, что вокруг дамы и стушевался:
- Прошу прощения... – он отложил сигарету на стол и глянул на Алексея. – Насчёт судьбы ты прав, но почему ты решил, что она заключается в абстрактной науке. Нужно сполна воспользоваться божеским подарком: разбогатеть, устроиться в жизни, а уж потом и человеческим будущим заняться...
Настя, как и остальные женщины, внимательно слушала этот диалог и не понимала, о чём он? Что за судьба, что за божеский дар? И почему Алексей, умеющий за себя постоять, отбивается от нападок друга вяло и неубедительно?
Обстановку разрядил Христя. Он поднялся, налил пустые бокалы искристым вином и провозгласил:
- Друзья! Не лезьте в дебри научные. Наши женщины уже заскучали. Предлагаю выпить и размять косточки в народной пляске, которая зовётся – топтание под мягкий рок с элементами прижимания и обнимания.
Каролина первая поддержала своего ухажёра и радостно захлопала в ладоши:
- Танцы! Хочу танцы!
Застолье вновь вернулось в праздничное русло. Громче заиграла музыка, и вскоре три пары двигались перед столом в разном темпе, импровизируя танцевальные па в меру своего умения.
Когда уже достаточно натанцевались, подвыпили и насытились, Христя пригласил гостей в свою мастерскую на первый этаж. С весёлым шумом компания устремилась вниз.
В целом, Настя осталась довольна приёмом, который ей оказали друзья Алексея. И Виталик, и Христя ей показались неординарными, интересными личностями, причём, очень разными, но своеобразно дополняющими друг друга. Даже Каролина не вызывала у неё неприятия: давно привыкла к настороженной реакции женской половины на себя.
И, вот, мастерская художника! Она стала, как апофеоз сегодняшнего праздника. Настя ходила среди картин, держась за руку Алексея. С восторженными глазами и слегка открытым ртом слушала воодушевлённого Христю, а его шедевры рассматривала с лёгким шоком. Чтобы картины воспринимались соответственно задуманному, художник  создал оригинальное освещение с разноцветными подсветками. Отчего творения Христи смотрелись с ощущениями фантастической ирреальности.
- Как красиво и интересно! – шептала Настя на ухо Алексею.
Он, как ни странно, давно не видел работ Христи и с удивлением их рассматривал. Вдруг его внимание привлекло нечто особенное. Он остановился и вгляделся в одну из картин. На ней были изображёны причудливые деревья, облака и части человеческого тела: отдельно руки, ноги, голова. Это расчленённость создавалась  причудливо, даже естественно: будто так и должно быть в лесу, где много деревьев, которые  и делят человека на части. От каждой части исходил свет, абсолютно натуральный, причём разного цвета. Этот свет заполнил голову Алексея целиком,  и он почувствовал подзабытое головокружение. Прикрыл глаза...
- Что с тобой? – издалека донёсся озабоченный голос Насти.
Этот звук отдался в ушах эхом голоса Леси, а потом Лайлы! В сердце кольнуло, и он пошатнулся... Потом встряхнул головой и сказал:
- Я редко пью вино...  Очевидно, подействовало всё в купе: хмель, свет и эти необычные картины... Уже всё в норме.
- Загадочный ты какой-то... – скорее для себя, прошептала Настя и прижалась к парню.

*  *  *
Подул северный ветер, жара спала. Городок воспрянул духом и  ожил: прибавилось людей на улицах, машин на дорогах, а на аттракционах гастролирующего Луна-парка громче зазвенел детский смех. Ему вторили птицы в парках и скверах. Деревья ритмично закачались в стоячем танце и весело зашелестели листвой, стряхивая городскую пыль. В город пришёл выходной день, и Алексей пригласил Настю прогуляться в парк.
Они шли под ручку по центральной аллее и оживлённо беседовали. Больше говорила Настя – девушка продолжала оставаться под впечатлением дня, проведенного у Христи. Казалось, ей понравилось всё, даже сухой, прагматичный Виталик-предсказатель и броская ревнивица Каролина.
Алексей коротко отвечал на вопросы и наслаждался погожим днём, а, главное, присутствием Насти – она всё больше увлекала. Угостил девушку мороженым, купил цветов. В общем, вёл себя как галантный кавалер. Цвет глаз у Насти менялся соответственно настроению: от счастливого светло-серого до взволнованного зеленоватого. Девушка чувствовала себя раскованно,  смеялась и совсем не показывала привычную неуступчивость и упрямство.
Колесо обозрения пропустить не смогли и вскоре с высоты птичьего полёта наслаждались видом на парк и прилегающие городские окрестности. На самом верху Насте вдруг стало страшно, и она порывисто прижалась к парню. В ответ он нежно обнял её  и впервые поцеловал, не столько поцеловал, сколько робко притронулся к жаркой щеке. Она раскрыла глаза и сделала ответное движение губами. Оторвались друг от друга, когда опустились вниз. Долговязый сухопарый мужчина с землистым лицом, оператор аттракциона, неприязненно проводил их взглядом и чуть не упал, споткнувшись о бордюр. Он сплюнул, выругался и накинулся на своего помощника. Молодая парочка уходила по аллее, не видя и не слыша ничего вокруг.
На Алексея снизошла необычная лёгкость, телесная и душевная. Они стояли в конце длинной аллеи  возле кустов сирени, давно отцветшей, и, взявшись за руки, дурачились, раскачиваясь. На громкие голоса вначале не обратили внимания, но первой опомнилась Настя. Смысл долетевших фраз её сознание восприняло не сразу:
- Ганя! Глянь, какая красотка нарисовалась: прям с обложки “Плейбоя”! Вот бы поиметь такую, а, кореш?
- Так при ней же пастух, - ответил другой утробный голос.
- Пастух не кум, можно и на парашу спровадить, - противно захихикал третий голос.
- Какой ты невежливый, - загигикал четвёртый.
На повороте стояла четвёрка развязных парней разной комплекции от двухметрового громилы, до коротконого “квадрата”. Одеты были в поношенные спортивные костюмы. Они с похотливыми мордами поглядывали в сторону влюблённой парочки и вели себя откровенно по-хамски.
Настя оценила ситуацию и потянула Алексея в противоположную сторону. Парень не понял движение девушки и продолжал шутливо удерживать её на месте.
- Уйдём от них, - озабоченно, спрятав улыбку, попросила Настя.
- От них что ли? – наконец-то заметил “крутую” четвёрку Алексей, пожал плечами и согласился с оговоркой: - Можно и уйти, хотя я не привык перед хамами отступать...
Последние слова он произнёс подчёркнуто громко, с выражением, как школьник на уроке литературы. Откуда у него взялась такая бравада, Алексей сознавал смутно: им владело необычное воодушевление и то чувство зарождающей влюблённости, когда уже рассудок меркнет, тает...
Последние слова “оппоненты” услышали и, не сговариваясь, кинулись врассыпную в кусты, только громила с мрачным видом, выбрасывая ноги в стороны, натужно пережёвывая жвачку, пошёл к парочке. Настя продолжала уговаривать Алексея, но тот словно отключился: мягко отстранил её и пошёл навстречу этой горе мяса и костей. Девушка застыла, не зная как ей поступить. Подойдя на расстояние вытянутой руки, Алексей сказал:
- Я никому не позволяю обижать мою девушку...
Движение ногой было настолько стремительным, что громила не успел защититься: получив сильнейший удар в пах, он согнулся пополам и, взревев телком, завалился на асфальт. Его дружки уже выбежали из-за кустов и кинулись на Алексея. Сверкнули ножи!
Крик застрял в горле у Насти, а от ужаса занемели руки и ноги. Она задрожала как берёзка под северным ветром, застучала зубами и вскрикнула – перед её глазами разворачивалось то, что не увидишь и в “крутых” американских боевиках. Отморозки налетали на Алексея с разных сторон, как волки на добычу, всаживали в него ножи и тут же отлетали под ударами его рук и ног. Наконец “квадратный” с силой вонзил в спину Алексея нож и злорадно загоготал гусём, доставшим свою жертву.
Перед глазами у девушки поплыли красные круги, горло перехватило обручем, сознание помутилось. Очнулась от прикосновений к щекам. Над ней склонилось озабоченное лицо Алексея. Он гладил её волосы, щёки и ласково-тревожно приговаривал:
- Всё будет хорошо... Я обещаю... Как ты?
Настя осознала, что лежит на траве, а Алексей сидит на корточках рядом с бутылкой газированной воды.
- Выпей-ка... Я не хотел тебя пугать... Эта мразь своё получила.
- Как? –  села ошеломлённая девушка.
- Каждому по заслугам, - строго сузил он глаза и помог ей встать.
- Но они же тебя... – приходя в себя, мямлила Настя, машинально отпивая из бутылки.
- Это я их, - уже улыбнулся Алексей. – Ты прости меня: не стоило мне ввязываться, но уж очень обидно стало. Такое хамство не прощается...
Настя вдруг засуетилась, она с трудом воспринимала слова Алексея и то, что здесь, на аллее, произошло всего несколько минут назад. Одно знала точно – Алексей ранен и нуждается в медицинской помощи. Она проворно вскочила на ноги, отряхнулась,  поправила волосы и решительно взяла парня за руку:
- Тебе срочно нужно в больницу. У меня там дежурит подружка, я сама обработаю твои раны! Идём же!
Алексей даже опешил от такого напора. Забота девушки его настолько тронула, что он не стал её переубеждать в отсутствии ран и смиренно, как провинившийся телёнок, пошёл за своей хозяйкой. В наступивших сумерках рваные дырки, подкрашенные красным, на рубашке Алексея почти не просматривались.
Больница встретила приветливым светом окон и тишиной... Дежурившая на входе санитарка узнала Настю. Уточнив цель позднего визита, внимательно рассмотрела Алексея и дала ключи от перевязочной.
Характерные острые запахи напомнили Алексею о своём первом посещении больницы и почему-то взволновали. С растерянной, неуверенной улыбкой, держась за руку Насти, он оглядывался: в коридоре было пусто и сумеречно.
Девушка решительно открыла дверь перевязочной, втащила парня внутрь и, проворно накинув халат, принялась доставать из стеклянного шкафчика вату, бинты, ванночки, бутылочки и другие медицинские препараты и инструменты. Алексей наблюдал за этими хлопотами и растворялся в истоме нахлынувших чувств.
- Снимай рубашку! – придерживая пинцетом тампон, смоченный в спирте, как заправский врач, скомандовала Настя.
Вид у неё был такой деловой, озабоченный, что даже глаза казались тёмными. Алексей проворно стянул рубашку, бросил её на кушетку и замер по стойке “смирно”...  Настя растерянно осматривала мускулистое, с гладкой  кожей тело. Она настолько была настроена увидеть глубокие запёкшиеся раны, что не могла сразу сообразить, что происходит. Машинально повернула Алексея спиной – ни одной царапины...
Лоб у девушки покрылся испариной, а сердце заколотилось часто-часто, как у птички, пойманной в силки. Она вдохнула солидную порцию воздуха, повернула парня обратно и вопросительно уставилась на его смущённое лицо:
- Ничего не понимаю... Мне кажется, я медленно схожу с ума...
Алексей взял её руку и виновато сказал:
- Прости... Надо было раньше объяснить... Но я подумал, что... не поверишь, примешь за примитивное хвастовство. А если коротко...
И он в двух словах рассказал, как у него обнаружилась невероятная способность к восстановлению повреждённых органов. Настя  слушала и только шептала:
- Это всё правда... И я встретила тебя... Само провидение свело нас вместе.
Она дотронулась руками до его рук, груди, живота... В глазах у неё появился тот огонёк, который может вспыхнуть только у влюблённой женщины. Во все времена он притягивает и завораживает мужчину своим невероятным колдовством. Он откликнулся на этот зов и стал медленно снимать с неё халат, чувствуя, как всё его существо наполняется сладостно-трепетной истомой. Она шире раскрыла глаза, затянутые влажной плёнкой, протянула ключи и прошептала:
- Дверь...
Закрыв дверь, Алексей обернулся – такого юного, излучающего невероятную нежность тела он ещё не видел. Настя, со спадающим до груди золотым водопадом и радугой цветов в чарующих  глазах, полностью  обнажённая, стояла перед ним, как богиня. Матовый, слегка округлый живот заметно подрагивал. Она с жаром прошептала:
- Ты меня люби, но окончательно твоей я стану потом. А сейчас хочу остаться девушкой... любимой.
- Конечно... Я только буду любить и нежить тебя... Пусть это и будет нелегко...
Он подошёл ближе. Нежно, осторожно поднял её на руки и понёс к кушетке. Аккуратно, как хрупкую драгоценность, положил, затем выключил свет и лёг рядом. “Если счастье существует, то я к нему приблизился...”  - мелькнуло в уплывающем сознании парня, когда он, повернувшись на бок, обнял девушку.

  Глава 3.

Редкие фонари отбрасывали глубокие тени, отчего улица казалась длинным чёрным коридором с подсветкой по краям. Тишину нарушал лай собак, периодически возникающий в разных частях посёлка. На небе иногда появлялись звёзды, а кусочек луны прятался за чёрным остовом старого тополя. Который был час, Алексей не знал – очевидно, очень поздно. Всё время, пока добирался  на дачу Христи, испытывал противоречивые чувства. Восторг от пьянящей близости с Настей сменился тяжестью в душе: будто кого-то обманул. В голову налетела сумятица мыслей. Они толкались, копошились, навевали грусть, переходящую в тоску. Откуда такое настроение понять не мог...
Знакомую калитку нашёл интуитивно. Поднявшийся было лай собаки Ники перешёл в скулёж, когда он вошёл во двор. Потрепал верную сучку за шею и поднялся по ступенькам. Быстро открыл входную дверь и поспешил в свою спальню... Ещё несколько минут – и забылся беспокойным сном...

Знакомое озеро слепило глаза зеркальным блеском водной глади. Сосны величаво раскачивались и гудели лохматыми вершинами, с укором приветствуя Алексея:
- Гру-ргу! Грешен, батенька, гляди... гляди вперёд...
Алексей стал поворачиваться и увидел среди верб, склонившихся к воде, обнажённую фигурку Лайлы. Она стояла возле  Василиса – идол, вытянувшись во весь рост, лежал на берегу. Чуть поодаль сидела спиной... Леся. У парня острой занозой заныло в груди, и сердце замерло, казалось, остановилось в тревожном предчувствии. Преодолевая чугунную тяжесть в ногах, он побрёл к ним...
Зашёл сбоку и присел возле Леси. Она продолжала сидеть не шевелясь. Он наклонился и заглянул в её глаза – они были неподвижны на мертвенно-сером лице. Алексей в ужасе отшатнулся и перевёл взгляд на Лайлу. И она оставалась как статуя. Только вся светилась пепельным цветом, будто догорающий уголёк в костре...
- Не тревожься, парень, - не поднимая головы, отозвался Василис. – Я их не обижу. Супернаны коварны, но они дают человеку бессмертие. То, что обещали многочисленные религии, созданные неугомонным разумом человечества, а именно, вечную жизнь после кончины – осуществили гениальные изобретатели супернанов!
“Почему коварны супернаны?” – хотел уточнить Алексей, но губы занемели и отказались повиноваться.
Продолжая говорить, Василис поднялся и распрямил свои могучие плечи, откинул длинные  волосы назад, сверкнул взглядом, в котором отразилось озеро, и продолжил:
- Есть одна опасность – я уже говорил о ней, перед тем как уйти. Твоя миссия, сверхзадача – предупредить человечество и не дать будущему пойти по пути самоуничтожения...
- Да-да... - поднялся Алексей. – Я не забыл. Я... готовлюсь, учусь, размышляю... Вот только – опасность...
- И вновь влюбляешься? – не дослушав, со слабой улыбкой  повернул голову Василис.
Вместе с ним обернулись и обе девушки. Их глаза синхронно расширились и заискрились Настиной зеленью, переходящей в синеву, а может голубизну озера? Алексей так и не понял. В голове зашумело, зазвенело, перед глазами поплыло...
Он передёрнулся и проснулся. Звон в голове уменьшился. В окно заглядывали тёмные силуэты деревьев и нависшая над ними россыпь звёзд. “Странный сон, - полезли в голову мысли-муравьи. – Но Василис говорил разумно и толково, будто продолжал тот разговор... Откуда-то про Настю узнал?...” Постепенно Алексей успокоился. Мысли потекли плавно и новый сон, уже без видений, поглотил его целиком.


 *  *  *
Рабочий день практикантки начинался как обычно. По коридору больницы с вёдрами и швабрами сновали санитарки-уборщицы, проходили озабоченные врачи в сопровождении ярко разукрашенных медсестёр в белоснежных халатах. Ковыляли больные, кто в гипсе на костылях, кто с забинтованными руками, кто с повязкой на лице. Над всем витала, била в нос пёстрая лекарственная смесь. В общем, - привычная больничная суета.
Настя, со слегка припухшими губами и неестественно румяным лицом, возилась в перевязочной: кипятила мединструмент, раскладывала его в строгом порядке, готовила тампоны, вытирала пыль... Всё делала автоматически с тем чувством особого подъёма, которое приходит к каждому влюблённому... В голове и душе варилось, перемалывалось на жерновах чувств и мыслей то, что случилось вчера. На неё нахлынуло столько впечатлений и ощущений, что она никак не могла собраться и сосредоточиться на чём-нибудь конкретном. Только начинала думать об одном, как перескакивала на другое. То её тело вздрагивало, вспоминая ласковые прикосновения Алексея, то замирало от наплывающего тепла невероятной истомы. Она останавливалась, улыбалась, недоверчиво мотала головой и вновь переживала те, чарующие, минуты вчерашнего безумия. Эта перевязочная стала ей близким, родным местом. Поэтому она, скорее на подсознательном уровне, чем по обязанности, так  старательно наводила порядок.
Мысль – позвонить Стивену - всё настойчивее проникала сквозь розовую пелену приятных воспоминаний...

Летнее солнце продолжало буйствовать, хотя и клонилось к закату, когда Настя подходила к общежитию. У самых дверей её ждала приятная неожиданность – Стивен! Девушка, преисполненная романтических чувств, с радостным криком бросилась брату на шею:
- Стивен! Как хорошо, что приехал! Словно услышал меня. Не верь после этого в телепатию...
Стивен зарделся как мальчишка, чувствуя себя неловко. Мягко освободился из объятий и пропыхтел:
- Родня мы всё же. Дай, думаю, навещу сестрёнку, а то городок здесь необычный, наполненный мистикой. Как бы чего не случилось.
- Да, писательская и родственная проницательность тебя не обманули, - блеснув глазами, загадочно произнесла она. – Новостей... воз и большая тележка.
Выяснив, что брат остановился в гостинице, она предложила поужинать в кафе. Там Стивен и узнал последние новости непоседливой сестрёнки.
- Только прошу, - закончив рассказ о кровавой драке в парке, попросила, раскрасневшаяся от воспоминаний и горячего кофе, Настя, - не распространяться о том, что услышал. Алексей занят каким-то важным делом – что-то философское – и не хочет, чтобы ему мешали. Понятно, если о его способностях узнает пресса, широкая публика, то про покой придётся забыть.
- Буду нем, как скала на Аляске, - шутливо бил себя в грудь Стивен.
Потом посерьёзнел:
- Надеюсь, ты не будешь тянуть с нашим знакомством? Я всё больше проникаюсь какой-то мистикой. А, может, умелым шарлатанством?
- Зачем оно ему?
- Ну, например, чтобы завоевать тебя, поразить в самое сердце. Эта компания могла быть в сговоре: ты не допускаешь такой вариант?
- Что ты! – опешила Настя. – Я же видела его настоящих друзей. А те подонки действовали натурально. Не думаю, что Алексей разыграл спектакль... Хотя...
Девушка вдруг поникла и обиженно поджала губы: мысль о шарлатанстве даже не мелькала...
- Вот это надо проверить, - опустил голову Стивен, пряча взгляд. – Как? Надо подумать...
Настя сидела расстроенная. Что-то неприятное, грязное коснулось её чистых ощущений, отчего защемило в груди.
- У нас завтра встреча... – с поволокой в глазах прошептала она.
Вечер опустился неожиданно. Загорелся свет, и лица посетителей кафе показались Насте угрюмыми, неприветливыми. А Стивен задумчиво допивал свой кофе...

     *  *  *
Да, это лето радовало устойчивой нежаркой погодой. Уже неделю как хозяйничал северо-западный ветер, который разогнал жару и создал комфортную температуру. Алексей привычно прогуливался по саду, с удовольствием вдыхал свежий воздух, размышлял и ждал Настю. Неясная тревога улеглась, пришло спокойствие. Отношение к Насте лишь отдалённо напоминало его прежние увлечения: платоническую любовь к Энн Уотсон, мимолётное увлечение Лесей и сумбурные переживания с Лайлой. С Настей было глубже, основательней, проникновенней... Ловил себя на мысли, что в последнее время стал отвлекаться и меньше уделять внимания основному делу – осмыслению причин Краха и оформлению своих мыслей и выводов в стройный письменный труд: что-то наподобие отчёта-описания. Как быть дальше со своими знаниями – только определялся, набрасывал контуры.
Звонок-колокольчик заставил волнительно встрепенуться и поспешить к калитке. Торопливо отодвинул задвижку, распахнул дверь и замер – рядом с Настей стоял плотного телосложения, в сером облегающем костюме мужчина средних лет. Девушка натянуто улыбнулась и, собравшись, представила своего спутника:
- Мой родной брат, Стивен Львов... Будущая знаменитость... Автор фантастических рассказов...
Голос девушки неестественно подрагивал, да и выглядела она потерянной. Стивен смотрелся уверенней, но что-то его тоже смущало: он даже снял очки и стал их вытирать. Не понимая причины прохладного Настиного поведения, Алексей всё же приветливо улыбнулся. Представляясь, протянул руку Стивену и пригласил гостей в дом. Пока шли, он искоса изучал брата и уже испытывал к нему подспудную неприязнь.
Разместились на кухне – она была обширна со стенами, разрисованными лично Христей. Создавалось ощущение, что находишься в музее. На что Стивен сразу обратил внимание:
- Над этими стенами потрудился недюжинный талант!
- Да, - разливая кофе, пытаясь понять настроение притихшей Насти, ответил Алексей, - дача принадлежит моему другу-художнику с удивительно поэтичным именем – Христофор Лопушкин, в простонародье – Христя Лопух!
Такое представление развеселило не только Стивена – улыбнулась, наконец, и Настя. Алексею показалось, что напряжённость встречи начинает спадать. Он сел напротив гостей, тепло посмотрел на девушку и молча отпил глоток ароматного, пахнущего сладкой смесью, кофе. Стивен откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Алексея:
- Если Вы подтвердите, что бывали в некоей заброшенной деревеньке Евсеевке, я поверю, что чудеса бывают не только в сказках...
Алексей в удивлении вскинул глаза, задумался и твёрдо сказал:
- В этом нет никакого секрета – бывал... Хотя считаю нежелательным для себя и моих друзей широкой огласки этого факта. Надеюсь, в этом отношении мы найдём с Вами общий язык...
Стивен весь покрылся испариной, в голове загудело, как в трубе: о такой удаче он мечтал слишком осторожно... Алексей оказался удивительно похож на один из фотороботов, составленных сыщиком Ежовым. Это-то и смутило Стивена при встрече. Подумал, что привиделось – но нет! В голове стаями понеслись мысли, он почувствовал, что теряется. Выручил Алексей:
- Насколько я могу предположить, вы посетили эту чудаковатую глухомань с той же целью, что и я с друзьями: прикоснуться к её тайнам?
Мысли Стивена стали собираться, он сделал большой глоток кофе и, согласно кивнув головой, добавил:
- Только, в отличие от вашей экспедиции, я ни с чем таким не столкнулся... Даже на мину не напоролся, не то, что НЛО.
- Вы думаете, что мы столкнулись?
- Это тайна? – вопросом на вопрос среагировал Стивен – он явно осваивался в новой ситуации.
- Пока – да.
- И когда можно побеседовать предметнее? Мне как писателю...
- Понимаю, - не дал договорить Алексей. – Профессиональное любопытство. Было бы всё так просто, если бы не...
Этот разговор для Алексея явно терял ценность. Его больше интересовала Настя: девушка по-прежнему выглядела не в себе. И он решился – отставил чашку с недопитым кофе, поднялся и сказал, обращаясь больше к Насте:
- Прошу прощения, Стивен, я заберу Настю, с Вашего разрешения. Мы немного прогуляемся по саду.
- Одну минуту... - приподнялся и Стивен.
С того момента, как сестра заговорила об Алексее и до этого чаепития, в Стивене укреплялась уверенность, что Настя влюбилась. Он-то знал свою сестру, которая ещё со школьной скамьи была избалована вниманием мальчиков и не раз окуналась в омут ранней влюблённости. Посматривая на хмурую, настороженную сестру, он думал: “Вляпалась несомненно и серьёзно – переживает за возможный обман с суперменскими фокусами...”
- Настя поделилась со мной, что естественно для сестры, о ваших необычных способностях...
Алексей удивлённо посмотрел на Настю потом на Стивена – эту тему ему тоже не хотелось обсуждать.
- Мы с ней засомневались в честности... Можете развеять наши сомнения? Докажите, что это не клоунские фокусы.
Этот брат уже начал раздражать Алексея. Злость нахлынула неожиданно: он понял причину Настиного холода и её растерянности. Тепло, наполнявшее всё его существо с самого утра, сменилось холодом и стало превращаться в ледяную глыбу.
- Вам нужны фокусы? – побелел губами Алексей.
И тут Стивен подсознательно ощутил, что может произойти непоправимое и эта встреча окажется последней. К тому же для его сестры наступят не самые лучшие времена, связанные с разочарованиями и потерями. Он лихорадочно завертел головой, будто что-то отыскивая, и сбивчиво заговорил:
- Я... Мы... Очевидно, в чём-то ошибаемся. Виноват я... Не будем устраивать спектакли, не это главное. Я давно мечтал с Вами познакомиться и меня совершенно не интересуют Ваши необычные способности. Лучше мы обо всём поговорим позже. А сейчас, действительно, прогуляйтесь с Настенькой, а я допью кофе и полюбуюсь творениями вашего друга...
Обстановка разрядилась... Настя облегчённо вздохнула, сама взяла Алексея за руку, и они стремительно, будто связанные нитью единого порыва, вышли из кухни. Стивен настороженно смотрел им вслед.

Глава 4.

В гостинице стояла тишина: постояльцев в провинциальном городке было совсем мало. В окно проникал слабый свет от одинокого фонаря, грустно застывшего на сгорбившемся столбе перед входом в здание. Деревья таинственно шелестели, словно вполголоса  переговаривались с поздним ветерком,  а где-то дальше по улице, как молотом, вбивала в стены зданий звуки-гвозди ритмичная музыка. Стивен стоял у окна и лихорадочно, уже который раз, перебирал детали встречи с Алексеем.
К сожалению, она прошла совсем не  так, как хотелось. Будто кто мешал налаживанию нормальных, дружеских отношений. Разговор пошёл не в желаемую сторону. А ведь так хотелось узнать подробности происшедшего в Евсеевке! Куда и с кем они исчезли? А, может, просто блеф?... Вопросы мучили Стивена и заставляли суетливо отмерять метровое расстояние по маленькой комнате из угла в угол. Наконец, он решился съездить к Алексею на дачу сам, без Насти, и немедленно - завтра, с утра. “Её присутствие, наверняка, не способствует расположению парня к серьёзной, вдумчивой беседе. Как мужики, мы всегда найдём общий язык”, - с удовлетворением констатировал Стивен. Он потёр руки, достал свой дипломат с ноутбуком. Аккуратно положил его на стол, раскрыл и углубился в работу...

В мастерской Христи пахло не только красками, но и спиртным. В последнее время художник пристрастился к французским полусухим винам. Вот и сейчас, одной рукой он обнимал Каролину, удобно сидящую на его коленях, а в другой держал бокал, исходящий пузырьками зеленоватого напитка. В углу, у входа, в компактном кресле расположился Алексей. Он уже выпил свою порцию и с повеселевшими глазами смотрел на безмятежную парочку. Каролина, не стесняясь, оголила свои сногсшибательные коленки и, пьяно улыбаясь, прижималась к бородатой щеке Лопуха. Тот же вещал в своём привычном стиле:
- В последнее время у меня появилось всего так много, что голова и тело ходят ходуном. Вот она сидит на мне, как порнозвезда на партнёре, а меня уже колотит в районе выпуклых очей. То их сводит в точку, то они разбегаются по углам. В общем, клёвая жизнь наступила. Как ты считаешь, Алёша наш Попович?
Христя сделал солидный глоток, отставил бокал на столик и ухватился руками за выпуклости Каролины, которые уже давно стремились выскочить из глубокого декольте. Девушка сладко застонала и чмокнула парня в нос. Алексей почувствовал себя неловко, опустил глаза и сказал:
- Один мудрый человек подметил: когда чего-то слишком много, наступает момент и возникает чувство, что на самом деле ничего нет... Иллюзия одна...
- Тебе, как философу, виднее, - не переставая нежиться в женских объятиях, прогудел Христя. – Мой момент ещё не наступил, посему буду нажираться хавки, пока дозволяет  жизнь, цыганка-обманщица... Кстати...
Последнее слово ещё теребило воздух, как вдруг Христя  стал меняться: он потемнел лицом, нахмурился и непонимающе посмотрел на Каролину.  Потом ссадил её с колен и голосом, в котором проскакивал холод, сказал, вздохнув:
- Чёй-то муторно стало... От вина чё ли?... Кара, сходи-ка на кухню - чайку сообрази.
Алексей и Каролина с удивлением посмотрели на посеревшее лицо бородача. Девушка пожала плечами, капризно поджала губы и вышла из мастерской. Художник подождал, пока закроется дверь, и с тоскливым взглядом сказал:
- Надька привиделась...
- Вона как? – неуверенно улыбнулся Алексей. – Пора бы и забыть, да и было ли что у вас?
- Было не было, а душу задело, похоже...
- Забывай, дружок, выбрасывай на свалку истории, поскольку два раза в одну и ту же реку войти нельзя...
- А хотелось бы...
Этот странный разговор показался Алексею не стоящим внимания – на Христю находили иногда выверты - и вскоре забылся. Но, как оказалось, “вывих” у художника был не случайным.
Вошла лучезарно улыбающаяся Каролина с подносом, на котором дымились чашки с чаем, исходящие терпкими ароматами, но Алексей не стал задерживаться – поспешил к себе, в кабинет. По дороге он выглянул во двор и... увидел, как по улице быстрым шагом идёт Стивен...

Расположились в саду за столиком, где Алексей любил иногда поработать, если не отвлекали: частенько в соседней усадьбе начинала работать пилорама, или электрорубанок, или ещё что в подобном роде. Однако сегодня тишина нарушалась только птичками, далёким лаем собак и изредка проезжающими  по улице машинами.
Начал разговор Стивен. Лицо его светилось доброжелательностью и откровенной заинтересованностью:
- Хотя первый наш разговор не получился, но я не  хотел бы, чтобы он стал знаковым. На самом деле, я в этом абсолютно уверен, мы найдём точки соприкосновения, поскольку я исполнен только благими намерениями. Да не будут они выстилать дорогу в Ад! – неестественно рассмеялся Стивен.
Видя, что Алексей настроен приветливо – даже усмехнулся на последнее пожелание – Стивен приободрился и сразу же приступил к главному:
- Не хочу показаться навязчивым, но я прямо сгораю от любопытства – куда вы подевались в Евсеевке? Этот факт можно обыграть с пользой  и легко добиться новых высот как в своей профессиональной деятельности, так и в обществе в целом. У меня же есть и опыт, и финансовые возможности помочь в этом вопросе...
Слушая Стивена, Алексей изучал его, размышлял...
Хороший, симпатичный и, похоже, умный брат у Насти. Это его плюсы, но что же настораживает? Неужели - просто предубеждённость, возникшая из-за скомканной первой встречи? Наверное, так... Тогда можно открыться и поговорить предметнее – помощники нужны, в таком сложном деле самому не справиться. Спирит полностью переключился на бизнес. Его уже не волнует далёкое будущее всего человечества: своё бы устроить. Христя никогда серьёзно не интересовался глобальными проблемами, тем более такими щекотливыми. Собирается устроить выставку своих творений в самом Париже!...  И, вот, Стивен... А рядом Настя...
Мысли складывались в логически обоснованный ряд, упорядочивались,  становились доброжелательнее друг к другу. На душе ровнялось и уплотнялось, как в мешке с разнородными предметами, когда его основательно  встряхивают.
Высказавшись, Стивен терпеливо ждал. Пауза длилась недолго...
- То было не просто невероятное путешествие... – задумчиво начал Алексей, наполняясь воспоминаниями, которые взбудоражили, заставили вновь затрепетать сокровенные уголочки души. Рассказывая, он живо представлял те события, ту обстановку – даже подзабытые звуки отзывались в ушах. Заодно ещё раз осмысливал, что увидел, услышал, узнал в предстоящем будущем в двадцать пятом веке. Естественно, многие детали и подробности опускал, сосредоточиваясь на главном: последствиях крушения цивилизации, довольно неоднозначных, и на том, что только обозначалось, предполагалось, интуитивно откладывалось в голове – на причине (или причинах) катастрофы. 
Уже и солнце огненным клубком перекатилось через зенит, и ветер усилился. Набежала хмурая, настороженная тучка, собираясь пролиться дождём. Однако стая белых облаков вытеснила её, образовав просвет, в котором вновь обосновалось солнце. Усилилось щебетание птиц, а стая воробьёв совсем осмелела и на соседней яблоньке, рядом с собеседниками, устроила голосистую перекличку. Алексей всё говорил...
Стивен давно держал на столе открытым ноутбук и так увлекался, слушая, что не всегда делал пометки. На его лице проскакивала череда смешанных чувств: удивление,  восторг, испуг и разочарование... Фантазия писателя разукрашивала услышанное, добавляла своё, спонтанно делала заключения...
- Когда Висилис превратился в чёрную золу, мы поняли, что нужно уходить. Косвенно он сам подсказал туннель времени, что тоже загадка. Получается, такие туннели существуют не в одном месте Земли. Откуда они взялись, кто их создал? Сама Вселенная  на нашей грешнице Земле или инопланетяне?...
Алексей засмотрелся на воробьиную стаю, которая дружно переместилась на другое дерево и весело обсуждала это момент. Он вдруг почувствовал усталость: такой марафон воспоминаний и размышлений потребовал ощутимого умственного напряжения. Стивен тоже пока молчал. Услышанное ошеломило его! Если бы ребята только слетали с инопланетянами, воспринять было бы легче, даже привычнее. К таким путешествиям уже привыкли в различных фильмах, документальных и художественных. А сколько развелось тех, кто предметно доказывал, что не раз общался с пришельцами с других планет!... Но попасть в будущее, на пять веков вперёд, да и с трагическим финалом!... Стивен был потрясён. Однако собрался с мыслями и постарался сделать первые робкие выводы:
- Значит, после Великого Краха – назовём эту катастрофу так – люди выживали по-разному, - неуверенно начал он. – Одни опустились до уровня каменного века, как ми-файлы; другие – “отрешённые” - замуровались в подземелье, а третьи – сохранили себя, уйдя в леса ещё в эпоху расцвета, как “ушедшие во тьму”?
- Это те, с кем мы столкнулись. Наверняка, людей осталось больше...
- И тут возникает первый вопрос: как удалось им выжить? – всё больше воодушевлялся Стивен.
- Вопрос естественный. Я долго размышлял над ним, не раз обсуждали с ребятами, хотя некоторые ответы, казалось, лежали на поверхности.  Везде, где мы проходили, признаков цивилизации не встречали. Создаётся впечатление, что она разрушилась и растворилась то ли в земле, то ли в воздухе. Если предположить, что люди, как и Василис, превратились в прах, то куда же подевались здания, дороги, техника, наконец? Следов механических разрушений мы не обнаружили, если предполагать взрывы, вроде ядерных.
- Ты же вспоминал слова Русена о наступлении эпохи супернанов, которые, возможно, использовались повсеместно во всех искусственных материалах, живых и неживых? Это они могли при определённых условиях всё созданное человеком превратить в прах, - высказался Стивен. – В такое, однако, верится с трудом...
- Поскольку на такой вывод я и сам давно натыкаюсь, то твои суждения лишний раз подтверждают рациональность такого подхода... – задумчиво протянул Алексей. – Но, чувствую, всё сложнее...
Оба задумались...
Надвигался вечер, который, увлечённые беседой, парни не заметили. Подул свежий ветер, воробьи уже давно куда-то улетели, тени удлинились и рваными кусками накрыли стол.
Возникшую паузу нарушила повариха-служанка тётя Зина, нанятая недавно  Христей. Она бесшумно подошла, выждала время и учтиво сообщила:
- А я уже ужин состряпала...
Пожилая женщина стояла с виноватым выражением лица, отчего от неё повеяло домашним, даже материнским. Мужчины спохватились. Стивен с удивлением обнаружил, что уже поздно, а Алексей пригласил его отужинать. В столовой продолжили разговор.
- Факт регресса людей интересен сам по себе, я имею в виду ми-файлов, - поглощая рисовую кашу, горячо говорил Стивен. – Возврат в каменный век!...  Тут есть где развернуться и науке нашей нынешней, и фантазии писателя. Ты бы мог на этом не одну диссертацию защитить, - незаметно Стивен перешёл на “ты”.
Алексей задержал у рта вилку с кусочком котлеты и сказал:
- Пока я не разберусь с главной проблемой – причиной Краха, браться за другое не буду. Не могу...
Стивен замолчал. Он механически продолжал жевать,  углубившись в размышления. Был он человеком практичным, предпочитал не отвлекаться от намеченной цели. А цели выбирал реальные, осуществимые быстро. Слишком далёкие и призрачные, в лучшем случае, откладывал на неопределённое время. Первые сведения, полученные от Алексея, его так взбудоражили, он увидел столько перспектив в их применении, как в литературном, так и в деловом ракурсе, что не мог себя сдерживать. “Нужно ли так углублённо разбираться с этой причиной Краха будущей цивилизации?” – как молнией ударил в виски вопрос и застрял где-то в глубине мозга. Стивен даже потряс головой от такой неожиданно острой мысли.
- А может начать проработку того чего знаем, в чём уверены, и параллельно думать о Крахе? Одно будет дополнять другое, - приступив к кофе, предложил Стивен.
- Нет, - твёрдо ответил Алексей, - слишком важный вопрос. Тут нельзя ошибиться. Дело ведь в выживании человечества. Эту ветку в развитии нашей земной цивилизации нужно обрубить сейчас!
- Получится ли?...
- Должно получиться.
Допивали кофе молча, каждый погрузился в себя. Негласно они уже согласились действовать совместно. Алексей увидел в Стивене искренне заинтересованного человека, на которого можно положиться...

В комнате было темновато, по-вечернему сумеречно: окно выходило на западную сторону. Но Стивен свет не включал, поскольку работал за ноутбуком. С самого утра, после беспокойной ночи, он углубился в осмысление вчерашнего разговора. Даже позавтракал в гостиничном буфете наскоро. Мысли и чувства распирали его, подгоняли вперёд, не давали расслабиться. “Как удачно, что в гостинице тихо...” - машинально отметил он, усаживаясь в очередной раз за стол. Экран монитора приветливо мигнул в правом углу и застыл листом текста. Пальцы привычно легли на кнопки клавиатуры, голова прояснилась, мысли напряглись, и буквы устремились по экрану друг за дружкой, убегая к краю...
“Тоннели времени, супернаны, люди, опустившиеся до низин каменного века...” – он выстраивал эти ключевые понятия в ряд, думая, за какие ухватиться первыми и как они связаны между собой. Пробежался по интернету, выискивая информацию по теме. Натолкнулся на статьи каких-то учёных о множественности миров и параллельности  времени. “А в какое будущее ребята попали? – зажглась искоркой мысль и стала разгораться костром: - Если согласиться, что вместе с нами, параллельно,  бодрствует ещё энное количество миров, со своими вариантами развития цивилизации, то... всё может быть... Отсюда – множественность тоннелей времени?”
Стивен нервно поднялся и возбуждённо заходил по комнате, потирая виски. Затем резко сел и снова замелькали картинки сайтов, тексты, улыбающиеся, зовущие к себе красотки на рекламках...
“Естественный ход развития... Что может случиться, если его нарушить? К чему ведёт вмешательство человека в дела природные, в дела предначертанные высшими законами развития?...” – эта строка заставила остановиться и вчитаться. Голова окуталась горячим эфиром и наполнилась жаром мыслей. Стивен до боли  в глазах стал вглядываться в возникший на экране текст. Позиция известного учёного, лауреата нобелевской премии была неординарна в своей прямоте и резкой до грубости: “...люди сами себя губят, нарушая естественный ход развития... как свиньи, подрывающие и грызущие корни дуба, кормильца своего...”
Он оторвался от экрана, закрыл глаза и впал в забытье... Часы на стене мерно тикали, в коридоре слышались шаркающие звуки: уборщица мыла пол...
От дум оторвал мерный звон часов, отстукивающих поддень. Стивен лихорадочно собрал ноутбук, положил его в дипломат и выбежал из комнаты – поспешил к Алексею.

Глава 5.

Насте удалось протащить Алексея мимо вахтёрши  в свою комнату общежития. Комната эти дни пустовала, так как соседка уехала на несколько дней к своему жениху: девушка готовилась к приятным хлопотам – свадьбе. Алексею же захотелось посмотреть, как Настя живёт, почувствовать атмосферу “общаги”, с которой недавно расстался, и он уговорил девушку на этот, несколько рискованный, шаг.
Бесшумно закрыв замок, Настя обернулась с таинственным блеском в глазах.
- Я буду тебя угощать коньяком... – прошептала она заговорщицки и ласково улыбнулась.
Но Алексей потянулся к ней, усадил рядом на кровать.
- Может потом... Я так давно не прикасался к тебе, не целовал столько, сколько захочется и так, чтобы голова закружилась...
Она ничего не ответила, только обняла и прижалась к нему...
Когда нежность закончила литься томным потоком, когда ласка утихла и прилегла отдохнуть в изгибах тела, а губы застыли в сладком прикосновении, - обессиленные, они заснули... Очнулся Алексей от ощущения невероятной воздушной лёгкости, будто сбросил с плеч каменную глыбу. Он раскрыл глаза и увидел склонённое, светящееся любовью, лицо Насти. Потом она сделала знакомое упрямое выражение глаз и спросила:
- Ты мне делаешь предложение руки и сердца?
Алексей не сдержал ответной улыбки – всё-таки она неподражаема!
- Ты очень догадлива, дорогая... – и он снова притянул её к себе.
Только сейчас Алексей услышал, как скрипит эта старая, допотопная кровать. Он, было, насторожился, но уже через миг забыл обо всём – для него существовали только звуки, исходящее от желанной женщины, только запахи её тела и прикосновения её зовущих губ...
Поздно вечером, Настя угостила-таки новоявленного жениха обещанным коньяком. В холодильнике закуски оказалось достаточно, и они вместе оставались, наслаждаясь неиссякаемым потоком нежности, до самого утра.

Солнце уже выскочило из-за домов и полыхало огненно-красным шаром под полоской облаков,  когда Алексей приехал на дачу. Зайдя во двор, потрепав собачонку  Ники, он вдруг почувствовал усталость и присел на скамейку. Ощущение, что в жизни серьёзно что-то меняется, приятно обдало жаром и осталось горячим угольком в глубине души. Вообразил лицо Насти, её золотистые волосы, светлую, удивительно переменчивую, зелень глаз, упрямый носик и улыбнулся...
Открылась дверь дома и выглянула борода, потом заспанные глаза Христи. Он, пошатываясь, в одних трусах, вывалился на ступеньки, увидел Алексея и прогудел:
- Даю бороду на отсечение – всю ночку наш Алеша свет Попович таял в объятиях златокудрой красотки Насти! Скажи, что не так?
Алесей только усмехнулся и закивал головой. Художник устало, будто всю ночь трудился, сел на ступеньки и уже серьёзно сказал:
- Хреново мне...
- Опять Надя?
- Не только. Надобно в Париж смотаться. Кореш звонил: принципиальные вопросы по выставке решены. Нужно моё личное присутствие. А мне хреново...
- Винца поднабрался?
- Чтой-то другое... Мутит внутри, будто дерьма наглотался. Отдаётся во всем теле. Такого со мной давненько не наблюдалось.
- Пить стал много, дорогой. Попридержи коней, оно и полегчает, - назидательно сказал Алексей и поднялся.
Он вдруг почувствовал, что настроение тихого счастья исчезает, в затылке застучало, и в голову нахлынули тревожные мысли. Неужели “оно” не оставляет их. Оно – то будущее, в котором они так неосторожно побывали? Василис что-то шептал на этот счёт. Тогда не разобрал сказанного или не придал значения, а сейчас...
- Отоспись-ка ты лучше, займись Каролиной и забудь про иллюзорную Надю.
Алексей подошёл к другу вплотную и подал ему руку. Вместе они вошли в дом.

*  *  *
Пили чай в саду. Их уже привычно обслуживала тётя Зина. Стивен поглядывал на экран компьютера и хмурил лоб. Алексей откинулся на спинку стула и, попивая напиток, размышлял.
Пауза возникла в ходе начатого ещё вчера обсуждения вопроса о супернанах, как возможной причины Краха. Вспоминая, всё, что слышал “там” об этих чудодейственных микроприборах, Алексей всё больше утверждался в выводе, к которому склонялся и Стивен. Их всеобъемлющее применение как строительных “кирпичиков” во всём: технике, строительстве, продуктах питания и, основное, - в людях! могло стать роковым... Только так можно объяснить тотальное исчезновение всего, созданного человеком, и его самого. Выжили те, кого не коснулась рука “нанового” прогресса. К изгоям общества – самоустранившимся алкоголикам, наркоманам и другим “антиобщественным элементам”, добавились добровольно покинувшие блага цивилизации или “идейные отступники”: “отрешённые” и “ушедшие во тьму”.
Эта мысль вызревала всё чётче. Но Василис шептал не только об этом. Его слова как зёрна, брошенные в удобренную почву, прорастали на поле памяти Алексея. Он и сам не осознавал, откуда приходят такие суждения. Очевидно, Василис заложил в подсознание парня информацию, которая не сразу, а постепенно, в процессе осмысления, вырывалась наружу. Оформлялась в логические заключения... Но было и ещё что-то...
Вспомнил Алексей и притчу, рассказанную Русеном. “Удивительно парадоксальная, давно не новая, но не менее мудрая мысль – когда чего-то слишком много, оно теряет свою ценность. Более того, может обернуться в свою противоположность! Принести вред! Так, очевидно, произошло с применением супернанов. Они дали людям многое, о чём можно было только мечтать. Обещали, как упоминал во сне Василис, и бессмертие!... Но в один момент – всё это изобилие благ и надежд рухнуло, захватив с собой и его творца...”
Алексей отставил чашку и обратился к Стивену:
- Что ты можешь сказать о достижениях современных высоких технологий, прежде всего в области нано?
- Предсказывают невероятные возможности во всём, начиная от техники и заканчивая медициной, продолжительностью жизни человека и так далее... Перспективы такие, что дух захватывает. Понимаю, почему ты задаёшь этот вопрос. Я тоже считаю, что супернаны двадцать пятого века – это расцвет, может даже пик, сегодняшних разработок учёных и инженеров.
- И к чему это приведёт, мы тоже знаем...
Стивен отодвинулся от компьютера и взглянул на чистое небо. Потом вздохнул и решительно высказался:
- Тобой владеет идея – предупредить человечество о возможной катастрофе в будущем из-за необычайно широкого применения высоких технологий, в частности нано. Я обдумывал это вопрос. Рылся в интернете, перечитал много литературы, вернее просмотрел... И у меня сложилось иное мнение...
- В каком смысле иное? – приподнялся на стуле Алексей.
- Нельзя нарушать естественный ход развития...
- Естественный ход?...
- Только так и не иначе, - глаза Стивена заблестели  упрямством, чем-то напомнившим блеск Настиных глаз. – Идея множественности, параллельности миров мне импонирует. В какой мир вы попали? И попадёт ли наш мир в тот же? Будет ли у нас такое же печальное будущее? Лично я в этом не уверен...
От этих слов Алексея даже передёрнуло. Он возбуждённо вскочил на ноги и, жестикулируя, горячо заговорил:
- Какая параллельность? Какая множественность? Выдумки лжеучёных, которые этим бредом хотят заработать себе известность, коли на настоящее не способны! Я заканчиваю основательный труд о грядущем Крахе от бездумного применения достижений мысли человеческой. Его должны услышать и понять все! Этот Крах – наше будущее, а не какой-то параллельной цивилизации!... Вот только последние слова Василиса не могу вспомнить... – вдруг обмяк Алексей, растерял свой пыл и устало сел на стул.
Взял чашку с остывшим чаем и машинально сделал глоток. Стивен покривил губы и продолжил обосновывать свою мысль:
- Вначале мной владело желание написать роман о вашем невероятном путешествии во времени. Эти планы я, впрочем, не оставляю. Но сейчас вижу для себя главным – не разглашать эту самую тайну Краха! Почему? – поспешил он, видя недоумённое движение глаз Алексея. – Последствия не предсказуемы! Ведь начнётся бог знает что: одни, не разобравшись, будут требовать вообще отказаться от развития нано технологий, заодно захватив и другие перспективные направления. Другие – будут настаивать  на необходимости дальнейших разработок. Между ними начнутся нешуточные склоки, поскольку речь касается глобальной проблемы выживания. Пойдёт ли это противостояние на общую пользу?... Появятся третьи, которые начнут террористическую деятельность, отстаивая другое будущее Земли. А там и четвёртые своё отморозят. Усилятся религиозные распри... Куда покатится наша цивилизация? Стоит ли начинать эту вакханалию, нарушив естественный ход развития? И получим ли нужный эффект? Может, узнав о будущем Крахе, к двадцать пятому веку придём с ещё худшими вариантами, а то и не доживём до него...
От эмоциональной речи Стивен даже вспотел, а сердце заколотилось, как после интенсивной физической тренировки. Алексей будто не среагировал на слова Стивена и продолжил неподвижно сидеть: он усиленно пытался вспомнить...
Как всегда, бесшумно появилась тётя Зина с подносом и убрала посуду. В саду потемнело, и оба оппонента почувствовали скрытое отчуждение друг к другу и неудовлетворённость собой. Стало ясно - на сегодня беседа окончена. Нужно было собраться, поразмыслить и приготовиться к очередному обсуждению. Их диалог входил в системное русло, и каждый, несмотря на возникшие разногласия, осознавал его необходимость.

*  *  *
С раннего утра Алесей напряжённо работал. Христя уехал в Париж – у него начинался новый этап и в творчестве, и в жизни. Тому виной и выставка, сулившая невероятную известность с немалыми финансовыми поступлениями; и Каролина, на которой собрался-таки жениться. Со здоровьем, правда, возникли неувязки, но в Европе  Христя собирался заодно обследоваться  и подлечиться.
На следующей неделе с Настей договорились идти в ЗАГС! И Алексей спешил закончить свой труд. Работал, в отличие от Стивена, с бумагами и книгами. Писал ручкой, отчего процесс шёл медленно, но уверенно. В перерывах выходил в сад, иногда включал телевизор: послушать новости, посмотреть передачи о животных, поразмышлять вместе с научным каналом... Фильмы и популярные развлекательные программы не любил до сих пор.
Тётя Зина готовила обед, подходил полдень, когда Алексей смотрел  новости. К этому времени, как правило, уже появлялось кое-что интересное. В самом конце репортажа из раздела культуры, он напрягся во внимании и даже улыбнулся  за своего друга: сообщали о пресс конференции восходящего светила современного искусства Христофора Лопушкина! Мероприятие проходило в парижском выставочном центре. Алексей приготовился услышать восторженный комментарий, как его поразил серьёзный вид диктора, симпатичной брюнетки с маленькой родинкой на верхней губе:
- ...к сожалению, мы вынуждены сообщить нашим зрителям, поклонникам живописи, тревожную новость – перед началом конференции Христофор Лопушкин неожиданно исчез. По словам охраны, он зашёл в туалетную комнату и... не вышел оттуда. Прибывшая полиция начала расследование...
У Алексея ёкнуло внутри и оборвалось, падая в пропасть, а в затылке заныло. Вновь закопошился крот. Предчувствие страшного и непоправимого нахлынуло ледяной волной и сдавило, даже дышать стало трудно. Спонтанная суета коротких мыслей подсказала – позвонить в Париж Каролине! Заспешил в кабинет, нашёл номер телефона, лихорадочно набрал цифры и с нетерпением вслушался в трубку. Сердце колоколом отбивало такты, в висках пульсировало, когда услышал плачущий голос девушки.
- Что с Христей? – чужим голосом прохрипел Алексей.
Девушка не смогла внятно говорить. Отчаявшись, предложила:
- У меня тут... наш переводчик, Жан. Он... расскажет.
И она передала трубку. Приятный баритон, с лёгким акцентом, даже успокоил:
- Его ищут. Вероятней всего, произошло похищение, возможно, с целью выкупа. Такое бывает, как вы знаете. Человек он состоятельный...  Полиция усиленно работает. Ничего нового пока не поступало... Думаю, всё закончится благополучно, - оптимистичным тоном продолжал Жан. – Не мог же он превратиться в прах, золу? – на той стороне даже хихикнули.
- Постойте! – с дрожью заторопился Алексей. – Про какую золу вы говорите?
- Да это так, почти шутка. В той туалетной комнате нашли кучку чёрного порошка, напоминающего золу. Отсюда и возник такой чёрный юмор...
Холодный пот укрыл его целиком, а на тело навалилась слабость... Алексей уже не слушал переводчика, машинально отложил трубку телефона и присел на стул. “Вот это новость... Они... Мы... заразились тем же, что и Василис? Нас ждёт быстрая, неумолимая, как рок, смерть...”
В таком заторможенном состоянии он оставался довольно долго. Потом прислушался к себе, словно выискивая симптомы надвигающегося конца. Однако сердце билось ровно, хотя и ускоренно; в голове наводился порядок, тело наливалось привычной энергией. “У меня, как минимум, в запасе несколько дней, - с отчаянной надеждой поднялся он, приободряясь. – Но, как Виталик? Наш дорогой Спирит? Я уже давно с ним не виделся...”
Тётя Зина с удивлением наблюдала, как встревоженный Алексей выбегал из дома и направлялся к шоссе. Он не обращал внимания на собирающийся дождь, на то, что уже громыхало и срывались первые капли. Всё его существо переполняла тревога. Мелькал в отдалении образ Насти, проскакивали мысли о скорой женитьбе. И от этого душа только леденела, трескалась и крошилась на  льдинки отчаяния. Растают ли они?...

Худшие предположения оправдались...
После посещения офиса Виталика, общения с секретарём, Алексей превратился в тупой деревянный обрубок: он уже ничего не чувствовал, не ощущал. В голове не осталось ни одной стоящей, трезвой мысли, только одна тягостная – Виталик со вчерашнего дня в больнице!
- У него сильное отравление, - с сочувствием говорила секретарь, средних лет миловидная женщина. – Жена рядом с ним. У них отдельная палата в нашей лучшей частной клинике... Вас могут подвезти. Машина с Петей постоянно курсирует между больницей и нами. Шеф хочет быть в курсе всех дел фирмы...
- Это “Мерседес”... что возле входа? – не стал дослушивать  Алексей и, увидев утвердительный кивок головой, поспешил вниз.
Шофёр Петя оказался парнем понятливым и проворным: через несколько минут Алексей уже входил в стеклянную дверь нового шикарного здания. Проходная, регистрационная, белый халат и, наконец, бледный Виталик, а рядом вымученно улыбнувшаяся Алина.
- Как ты? – умостившись на кровати, пылко спросил Алексей, ощущая, как жар заливает щёки, а в глазах бегают точки.
Виталик замялся и протянул руку:
- Приветик, дружок. Ты так торопился, что забыл поздороваться.
- Прости. Здравствуйте, - устало улыбнулся он жене и протянул горячую ладонь другу.
- Дорогая... оставь нас, пожалуйста, на время. Сходи, кстати, в киоск, купи сигарет... моих.
Женщина понятливо, озабоченно улыбнулась, взяла сумочку и вышла из палаты. Виталик пристально посмотрел на Алексея, потом виновато опустил взгляд:
- Позавчера отмечали день рождения моего первого помощника, и, видать, что-то выпил... не то...
- Не то?... Ты знаешь, что случилось с Христей в Париже?
- Что значит – случилось? – приподнялся с подушки Виталик, становясь белее снега. – Не слышал...
- Порошок от него остался, как от Василиса...
- Что? – лицо у Виталика вытянулось, рот раскрылся, и он стал глотать воздух, как рыба, вытащенная из воды. – Не может быть... – и безжизненно откинулся на подушку.
Потом они долго, тягостно молчали.
Заглянула жена и тактично удалилась, увидев бледные, настороженные лица. Дождь барабанил по стеклу, с треском рвалось за окном, и неоновым светом проскакивала молния. Виталик открыл глаза:
- Сгубила меня жадность. Вернее нас с Христей, - уже спокойно, бесстрастно, будто со всем смирившись, говорил он. – Тогда в подземелье, узнали мы от Росвезара, что есть таблетки на супернанах. Они придают человеку особые свойства. Мы их втайне от тебя попробовали.  Уже здесь, в нашем веке, мы убедились - они усиливают естественные способности. У Христи это проявилось в художестве, у меня в умении предсказывать, и, вообще, в бизнесе... Похоже, эти супернаны заражены чем-то смертельным. Теперь, вот, и до нас дошло...
По лицу Виталика стекали слёзы...

Глава 6.

В берёзовой рощице царила уютная скорбь: густая трава разноцветным ковром стелилась между деревьями, пахло мёдом и корой. Равномерно отсчитывала годы кукушка. Дождь, казалось, только омыл верхушки и слегка увлажнил низ белых красавиц. Лучи заходящего солнца обнимали стволы и создавали в воздухе причудливую невесомую картину. В ней можно было увидеть и паутину с капельками воды, и пылинки, застывшие в лучах, и висящие парашютики каких-то цветов. Дышалось печально...
Сюда Алексей привез Виталика, по его просьбе, уже на следующее утро после памятного разговора в больнице.
- Не хочу шокировать жену... – удивительно хладнокровно говорил он по телефону Алексею. – Вспоминаю последние  минуты Василиса и чувствую – подходит мой черёд... Отвези меня за город, пока я ещё могу как-то передвигаться. Пусть там... Алине отдашь письмо. Я постарался ей понятно объяснить... Хотя, что она поймёт? Для неё – это бред...
Они отпустили такси, и Алексей уже на руках занёс друга в рощицу. Осторожно уложил его на травянистый ковёр. Виталик вытянулся во весь рост и, показалось, даже порозовел лицом. Но это только показалось. Тут же выскочил из-за куста луч солнца и прочертил на лице Спирита бледную полосу.
- А я ведь тоже, несмотря на бизнес, часто думал о причинах Краха той цивилизации... – слабым голосом начал он, глядя неподвижно вверх. – Сомневался я, что виноваты высокие технологии. Считал космос главной причиной. Супернаны вообще не подозревал, потому и наглотался...  Ан нет. Техника - есть техника...
Голос Виталика слабел, лицо серело. Алексей с ужасом воспринимал эти метаморфозы и кивал головой. Слова друга уже ничего не значили: он не вникал в их смысл. Главное, что ужас происходящего, оказался логичным подтверждением, последним толчком в его намерении ударить в набат! Крикнуть на всю планету Земля – люди остановитесь, задумайтесь над тем, что творите!
Подсознательно укорял Стивена, который сумел на какое-то время навязать своё мнение, заставить ещё раз всё перепроверить, переосмыслить, заколебаться...
Он только на миг прикрыл глаза в нахлынувшем волнении, но этого оказалось достаточно. Когда открыл – между примятыми травинками чернел порошок...

Добирался домой как в густом тумане: происходящее вокруг казалось нереальным, люди неживыми, дома – призраками, машины – монстрами загробными. Мысли перескакивали друг через друга, вертелись в тягостном танце и никак не могли собраться в разумное целое. Уже перед дверью появились намётки плана - в каком порядке начинать свой выход на широкую публику с сенсационными сообщениями. Услышать должны все! Чтобы не приняли за сумасшедшего, надо не спешить и начать с прессы. Нужен толковый корреспондент...
С этими идеями вошёл во двор. Навстречу со скамейки с напряжённым лицом поднялся Стивен. Алексей собрался протянуть ему руку в приветствии, и обнаружил, что она занята пакетом.
- Вот... что осталось от моих друзей, - продемонстрировал он гостю.
Стивен, совершенно не понимая слов Алексея, взял пакет и просмотрел на свет: его половина угрожающе чернела. Потом вопросительно перевёл взгляд на взъерошенного парня.
- Я уже упоминал, во что превратились Василис и Лайла, теперь, вот, они...
И Алексей вкратце рассказал о трагической кончине Христи и Виталика.
- Как видишь, наш спор разрешился сам собой – нужно начинать информационную подготовку, чтобы весь Мир узнал о грядущей катастрофе. Чтобы человечество осознало свои ошибки и приняло соответствующие меры. Твои параллельные миры меня больше не интересуют. Я уверен, нужно действовать немедленно, сейчас, несмотря ни на что!
Алексей говорил лихорадочно, отрывисто, будто выплёскивал из себя избыток эмоций и мыслей. Он прямо не высказывался, но в его речи и взгляде проскакивало раздражение позицией Стивена.
- Больше медлить нельзя, – было его окончательным словом.
Стивен после бессонной ночи выглядел помятым и чувствовал себя заторможенным, поэтому только слушал, не вступая в полемику. У него окончательно сформировалось своё мнение, которое происшедшая трагедия только подкрепила.
Всю ночь, ворочаясь с боку на бок, он с жаром выстраивал свои доводы, которые приводили к неумолимому выводу: разглашать тайну Краха цивилизации  - смерти подобно! Сейчас и так хватает скептиков относительно правильности нынешнего вектора развития человечества, его технической и экономической политики. Доклад, подготовленный Алексеем, по мнению Стивена,  только подольёт масла в огонь сомнений и споров. А как сильно разгорится это пламя, к чему приведёт будущий пожар, можно только догадываться. Ясно одно – человечество может сбиться со своего естественного пути развития, заложенного природой или Высшим разумом. Это уже не важно. И этот сбой отзовётся в будущем такой катастрофой, что некому будет опуститься и до уровня каменного века. Всё сгинет!
Глядя в пылающие глаза Алексея, внутренне содрогаясь от его неестественного возбуждения, Стивен всё больше осознавал, что убеждать оппонента в обратном – бесполезно и поздно. Гибель друзей сыграла свою  роль и подтолкнула к решительным действиям. В разгорячённой голове Стивена уже зрел план выхода из опасной, как он полагал, ситуации. Бурная фантазия писателя сыграла не последнюю роль. Она усиливала восприятие, гипертрофировала выводы, подталкивая к бескомпромиссным действиям.
Закончив эмоциональную речь, Алексей обмяк: волнения последних дней сказались. К тому же молчание Стивена его несколько успокоило, показалось, что с ним согласились.
- Извини за этот словесный поток... Сам понимаешь, такие события... – виновато опустил голову Алексей. – Пойдём-ка выпьем по рюмке за упокой моих дружков. А завтра нужно этот пакет с прахом схоронить в гробу, в могиле, по православному на кладбище. Пусть будет всё по-человечески...
Стивен согласно кивнул головой и пошёл за Алексеем.

Похороны заняли целый день. Немало времени ушло на жену Виталика, Алину. Женщина вообще не понимала, что происходит, а, тем более, что случилось с мужем. Его письмо хоть как-то  проливало свет на происшедшую трагедию. Виталик постарался описать  основные моменты путешествия в двадцать пятый век, чтобы пояснить свою роковую гибель. Алексей, как мог, утешал женщину и со своей стороны пытался доходчивее донести до нормального человеческого ума эту фантастическую правду. Алина слушала с затуманенным взором, механически  теребила листок мужниного письма и не могла выйти из психологического шока.
О смерти успешного предсказателя и бизнесмена никуда не сообщали, поскольку разумных объяснений для государственных структур не находилось. Поминки, как таковые, отменили. Убитая горем Алина пожелала остаться одна, а Алексей, расставшись с Настей и Стивеном, отправился на дачу. Предстоял ещё приезд Каролины, долгие хлопоты по наследству Христи... О предстоящей свадьбе, с Настей так и не переговорили, лишь пристально посмотрели в глаза и грустно пожали друг другу руки...
Полностью разбитый Алексей поднялся в свою спальню, одетый  лёг на кровать лицом вниз и забылся...
За окном установилась та тишина, которая приходит после грозы. Воздух был наполнен вечерними звуками кузнечиков и сверчков, запахами листьев и травы. Остро отдавало сыростью. Не слышно было даже лая собак. В этой тишине лёгкий скрип двери и шорох мягких шагов по ковровым дорожкам можно было бы услышать, но – некому. Алексей спал глубоким сном. Дверь в спальню отворилась, и тёмная фигура с дубинкой, напоминающей бейсбольную биту, осторожно проскочила внутрь. Подошла к лежащему Алексею и занесла руку над его затылком...

В голове рылся не один крот, а десятки. Они создали гвалт, который стал переходить в какофонию. Иногда казалось, что в ушах  зазвенел, настраиваясь, целый оркестр народных инструментов: бренчали пилы, тарелки, бутылки, натянутые лески... В таком состоянии Алексей очнулся и открыл глаза. Поводил ими и обнаружил, что вся голова плотно забинтована, даже лоб.
Для верности попробовал руками. Потом осмотрелся... Подзабытый вид больничной палаты, смесь характерных запахов вызвали ироничную усмешку: “Опять проверка на прочность и неуязвимость?”
Он пошевелил головой и невольно застонал – резь в затылке затмила даже непоседливого крота! “Где я мог так стукнуться головой? Совершенно не представляю...” – искривившись, Алексей попытался  вспомнить последние события. После того, как лёг на кровать в спальне, память отказывалась что-либо воспроизводить. Но, вот, боль в затылке притупилась и навалилась слабость. Алексей закрыл глаза... 
Берёзовая рощица возле Евсеевки всплыла настолько явственно, что даже детали различались: засохшая ветка, оббитая  часть ствола и примятая травка на еле заметной тропинке... Мозг всколыхнулся, и мысли потекли плавно, размеренно, как звуки, извлекаемые из музыкального инструмента, который был расстроен, а теперь зазвучал гармонично.
Он будто вновь повторял то невероятное путешествие в будущее, только осмысливал его по-другому, под влиянием уже сделанных выводов, полученных знаний и главной мысли - что последнее сказал Василис?
Ми-файлы... Это осколки, изгои общества. Они ведь и выжили, потому что убежали от людей, потонувших в благах, созданных техническим прогрессом. Их не коснулись супернаны. А “ушедшие во тьму”? Они тоже воспротивились, но по соображениям морали, веры. И только “отрешённые” задумывали своё, но... погибли? Их тела не превратились в порошок! Сгубила особая атмосфера подземелья? Похоже так... Какая это атмосфера? А как же супернаны?...
Память словно спотыкалась о вопросы... А мысли копошились, копошились...
Что сейчас витает над человеческим обществом? Что доминирует в нём или уже подбирается к главенствующей роли? Какие войны на подходе, а какие уже идут? Что лежит в их основе?...  Как что? Переход от несправедливых, тоталитарных общественных систем к демократическим, где человек свободен, где его права ставятся во главу! Почему же тогда гибнут дети, которые ещё никому ничего дурного не сделали и никому не угрожали. Или старики, которые уже не могут ничего сделать ни хорошего, ни плохого? А женщины – настоящие и будущие матери? Они в чём виноваты? Почему горы накопленного оружия не уменьшаются, а, наоборот, дополняются новыми, более смертоносными и безжалостными. На эти горы уходят колоссальные средства. Говорят с высоких трибун, что это необходимо для тех же целей – справедливого переустройства Мира. Смерть ради мира? Какой-то абсурд! Значит цели здесь другие, не те, о которых с профессиональной улыбкой говорят президенты, политические деятели, журналисты...
От потока мыслей снова заныло во всей голове. На миг Алексей отвлёкся, но память упрямо перемалывала настоящее и вновь возвращалась к тому, невероятному, путешествию в будущее после Великого Краха. Вот он беседует с роботом Росвезаром, заглядывает ему через плечо. Вот Василис шепчет ему последние слова... Что? Что за слова? – резануло всего Алексея, и он забылся...
Сознание возвращалось медленно, глаза были закрыты, когда услышал тихие голоса. Настин шёпот он различил бы из многих. Стремительно разлепил веки и настороженно вгляделся – у двери спинами к нему стояли Настя и Стивен. Девушка держала в руках сумку, а её брат цветы – огромный букет! Алексей слабо улыбнулся. Настя словно почувствовала его взгляд и обернулась. Радость и сострадание, меняясь местами, проскакивали на её лице своеобразной чередой. Золотистые волосы были не характерно для неё собраны сзади в пучок. Но это добавляло облику девушки новое очарование. Глаза заблестели, и она неуверенно, будто не доверяя себе, подошла к Алексею. Взяла за руку и проговорила:
- Наконец-то... ты очнулся...
Медленно наклонилась и поцеловала в губы. Потом присела на краешек кровати. Подошёл и Стивен. Он виновато водил глазами и оставался чуть поодаль, вертя букет. Неловкость длилась недолго. Алексей вдруг почувствовал, как боль уходит. Он собрался с силами и резко сел, чем вызвал испуг Насти:
- Тебе нельзя сидеть! – запротестовала она, пытаясь мягко уложить его.
- Я же неуязвим, дорогая, - успокоил со слабой улыбкой Алексей. – На мне всё заживает быстрее, чем на любой собаке или скажем ящерице.
- Ты себя хорошо чувствуешь?... После такого сотрясения мозга? Лучше подкрепись яблочками, бананами, апельсинчиками... – стала перечислять она, доставая фрукты из сумки.
Стивен по-прежнему молчал.
- Расскажите лучше – кто это меня так? – наконец спросил Алексей и потрогал руками бинты.
Настя зарделась и замялась, виновато потупив взор. Стивен кашлянул в кулак и прохрипел:
- Меня бес попутал... Человечество решил спасать от твоих идей... Вот и решился... Коротко говоря, - уже решительно продолжил Стивен, - я это... стукнул тебя. Но, вовремя осознал и сам вызвал “скорую”. Так что... прости...
Он ещё раз откашлялся и зачем-то протянул Алексею букет. Тот  взял цветы, понюхал... Смущённо посмотрел на Настю и вдруг встрепенулся. По лицу пробежала волна возбуждения:
- Вспомнил! Я вспомнил, что говорил Василис!
Настя широко раскрыла глаза, а Стивен машинально облизнул губы от нахлынувшего волнения. Глаза у Алексея заискрились торжеством:
- Ложь! – почти прокричал он. – False! То, что светилось на мониторе у Росвезара. От неё погибли люди в суперподземелье! Поскольку ложь по определению безнравственна и аморальна!
Потом Алесей порывисто взял Настю за руку, прикоснулся губами к пальчикам и с жаром, поглядывая на Стивена, продолжил:
- Дело не в техническом совершенстве или в каких-то там супернанах, а во Лжи, которая захлестнула человечество, которая породила того умного монстра-человека, заразившего чудо-приборы убийственным вирусом Лжи, как его ни назови... Этот монстр руководствовался ложным желанием примата власти и непомерного богатства, стремления обладать всем и всеми,  навязывать своё, лживое... – захлёбываясь говорил Алексей. – Ложь уже сейчас стала политическим инструментом. Техника тут ни при чём... Супернаны дали человеку многое, они же сделали его слабым, подконтрольным, управляемым извне. Поэтому нужно бороться с главным пороком - безграничной Ложью и всем, что она порождает. Она, как невидимый коварный вирус, разъедает всё: политику, экономику, нравственность, даже религиозные чувства. Истинное подменяется лживыми постулатами. Именно это привело к Краху в двадцать пятом веке! Супернаны изначально были настроены на “Истину”. Когда же их установили на уровень – “Ложь”, они в определённый момент времени превратили своих носителей в прах... Вот, что говорил Василис.
Алексей раскраснелся и будто выдохся от страстной речи:
- А алкоголь, подкинутый идолу Русеном, лишь ускорил действие Лжи... Так-то... Забирайте меня отсюда. Нас ждут непростые, но важные дела, а главное - свадьба! Так же, Настенька?
Он потянулся к опешившей девушке и привлёк её к себе.
Стивен стоял с опущенными руками, посматривал на влюблённых  и облегчённо улыбался. За окном выглянуло солнце и наполнило комнату ярким светом. Стали слышен бой настенных часов...

Конец.

13.05.09 года