Пустыня

Я создавал миры. Я создал много миров, и каждый из них – самобытный, уникальный. Я пользовался простым инструментом – воском. Воск плавился, и из этих оплавленных кусочком возникали животные. Возникали люди. Возникали ангелы.
Ангелы…
Мои первые творения. Воск оказался слишком прочным, а прополис – питательным.
Я был творцом. Я видел миллиард зорей. И всякая была неподражаемой, пропитанным молоком созидания. Это молоко струилось из груди Геры.
Прошло несколько миллионов лет… О боги, как долго они тянулись! Как жвачка во рту современного подростка. Как  смола на клюве у дятла. Как один бесконечный монолог с самим собой.
Они не хотели общаться со мной. Они ненавидели меня. Почему? О Вселенная! Ангелы не хотели разговаривать со мной! Какая-то вездесущая сила отняла их у меня, зацементировала в собственном соку, который я познать не смог.
Они были великими. Они были восхитительными. Они были Солнечным Светом. И тогда я сказал им: «О други! Вы не доверяете мне. Вы уничтожаете меня своими ненавидящими взглядами. За что?»
Ответа не было.
Я сказал им: «Теперь моя сила конденсируется на зеленых листах влажной росой. Теперь вы можете пить ее, и лепить из нее все, что захотите».
Они переглянулись.
Они были в замешательстве. Наконец они согласились.
Но я остался один. Они ушли в мир. Навеки. Один. Бессмертный.
И теперь Вселенная ликовала. Возникали Галактики, они выпрыскивались из грудей вымышленных богинь. Туманности. Планеты. И Жизнь.
Жизнь на Земле. Жизнь на остальных миллионах планет Вселенной была безразлична  мне, ибо такими скучными и бесцветными были они все.
Вы же были другими. Вы были светом, заключенным в тюрьму плоти. И эта планета дышала…
Возникли гигантские папоротники, огромные валуны, наземные растения. Вскоре раскололись Лавразия и Гондвана.
Я равнодушно наблюдал за тем, как создавались бесконечные дождевые леса, непостижимые в своей монументальности ледники, как цвели редкие северные цветы. Но они цвели!
Мои архангелы задумали великолепное воплощение. Это воплощение было Миром, который соединил бы в себе изумительные причуды всего того, что только возможно на Земле и любых других планетах. Они были молодцы. Они прошлись по тысячам планет, однако свой шикарный проект они пытались воплотить именно на Земле. И я их понимал.
Это было генезисом всего сущего. И это сущее именовалось: «пустыня».
Почему пустыня? Ах, не докучайте мне своими назойливыми вопросами! Просто Пустыня!
Но они не смогли.
Рита так сказала. Рита – это наша провидица. Она знала ВСЕ. Но она не ответила на наш вопрос. Рита любила Михаэля, моего старшего архангела. А он любил ее. Это было чувством, достойным Вселенной. Рита знала это, и она не хотела молчать. Молчание – плаха для слабых.
Неподражаемые высоты открыли мне они. Те высоты, до которых не дорос сам Бог…
Был больно. Было страшно больно. А я ведь не знал боли ранее.
Пустыня! Кладезь мудрости. Кладезь разумения. Потрясающее в своей красоте бесспорное величие. А получилось то, о чем вы знаете теперь. Песок и перекати-поле.
Михаэль! Открой свои раны для меня! Открой свои семенные протоки для моего разумения! Открой разум слабых для мудрости! Воплоти то, что было ранее только эфиром!
Но нет ответа. Они создали то, что на самом деле убого.
И то, что убого, отныне пользуется спросом. Пустыня. Пирамиды в Гизе. Это прекрасно. Потому, что так далеко от истины. Ошибка в величественном механизме, в том, который возносит крупицу до размера Вселенной. Вместо идеала возникло лишь его кристализированное подобие, но оно все равно стало прекрасным. Таков закон. Прекрасно все сущее. Только потому, что оно есть.
Тогда архангелы собрались в круг, и возник Стоунхендж. Тогда ангелы подняли взгляд к небу, и появились пирамида. Они глотнули росу, и получился Нил.
Мир стал иным.
Пустыня – не реализовавшаяся мечта; пустыня – воздушный шар, лопнувший у самых небесных врат.
Пустыня – это я. Пустыня – это ты. Это – отросток вселенского вожделения.