Совесть

Просыпаюсь оттого, что что-то шумит. То ли скрипит, то ли хлопает – пока не ясно. Еще полусплю, но слышу, как разгуливают по квартире непонятные и в то же время знакомые звуки. Открываю глаза. Темно – ясное дело, ведь на дворе по плану должна быть ночь. Начинаю включаться (тут уж не денешься никуда!). Хорошенькое дельце – вокруг то открываются, то закрываются шкафы, гремят ящики, шуршат коробки. Слышно, как шелестят и похрустывают документы и бумаги, вещи перекладываются туда-сюда, что-то падает, поднимается и снова куда-то кладется – не уверена, что на свои законные места. Все это происходит само – иначе и быть не может, ведь я в квартире одна! Удивляюсь, но почему-то совсем не страшно. Спокойно сажусь на постели. Звук разгрома как раз уже здесь – сзади, немного правее открылся очередной ящик. Протягиваю руку и включаю свет.

Не обращая внимания на мое пробуждение, кто-то совершенно не знакомый продолжает разносить на кусочки мое идеальное жилище. «Кто-то совершенно не знакомый». Отлично! Звучит обнадеживающе.

– Эй, товарищ. Вы кто? – Это я спросила? Я, точно. Больше некому.

«Товарищ» поворачивает голову, продолжая перебирать руками очередную порцию бумаг в моем шкафу. Обычный товарищ – человек как человек, уставший только. Конечно, столько работы – пока в моем доме все бумаги переберешь!

– Работаю я, некогда.

Прекрасный ответ! На такой прекрасный ответ в ответ и сказать-то нечего!

– Нет, это, конечно, похвально. Но поспать можно? Нельзя завтра поработать?

Что я несу?! Какой-то ЧУЖОЙ, НЕ ПОНЯТНО как попавший в МОЙ дом человек роется в МОИХ вещах, а я прошу подождать до утра! А с другой стороны, не ночью же делами заниматься, действительно.

– Ладно. Кажется, чуть-чуть осталось, – говорю. Судя по тому что горы разобранного нависают в дверной проем из соседней комнаты, дело близится к завершению. – А чего ищем-то? – Раз так настойчиво ищет, что-то очень надо, наверное…

Гость поворачивает голову на секунду (мол, слышу, вижу) и снова погружается в свои дела (мол, некогда, сказал же).

– Да совесть ищу! Куда ж она запропастилась, ненаглядная?..

Вот так расклад! А я думала, документик, может, какой важный затерялся…

– Ага… Понятно…

Ничего, конечно, не понятно, но надо так надо. Сижу на кровати, слежу за ловкими движениями рук и «наслаждаюсь» какофонией деревянно-бумажно-трескающе-шелестящих звуков.

– А совесть-то чья? – Спрашиваю.

– Да как же, чья? Твоя, конечно! Шкафы-то твои, – хоть удивился, но голову не повернул.

Логично, – думаю, – шкафы и впрямь мои. А раз мои, – доходит до меня, – я же должна знать, куда ее положила, совесть-то эту. Надо попытаться вспомнить, с памятью-то, вроде, всегда все в порядке было.

Сижу на кровати. Свет от лампы бьет в глаза и мешает вспоминать. А еще этот треск вокруг!

– А потише нельзя, а? Мешаешь думать.

– Потише можно, почему бы и не потише?

Хлобысь! Очередному ящику теперь точно придется реанимацию вызывать!

Ладно, попробуем так. Не зря ж должность высокую занимаю – умею отвлекаться от всякой трескотни… Итак, после того как мы с Мишкой треснули (и все-таки трескотня всюду!) по рюмочке после работы, позвонили его жене (нет, он сам звонил, я только ему под ухо хихикала) и он сказал, что будет поздно (не так уж и поздно, кстати), поехали гулять. …Так, на работе совесть точно не могла затеряться – все в порядке было, как положено. Дальше что? Ну, в баре посидели, поговорили… Да, Маринка звонила – на завтра отпрашивалась. Я ей что сказала? Некогда нам отпрашиваться, работать надо. Правильно все сказала, а что? Работать же надо! Трубку она, кажется, бросила… Да, было дело. Но совесть тогда при мне была, это точно. Так, ага… Ко мне приехали. Да, кстати, за такси не заплатили! Ой, как весело было! Взяли и убежали! А таксист усатый-полосатый только чего-то там кричал и так смешно бежал за нами! Расскажет дома сегодня, как с ребятами повеселился! Ладно, не об этом речь, мы совесть ищем. Хотя… Может, этот усач из такси бежал, чтобы совесть отдать, в его машине забытую? Да нет, помню хорошо, что, когда бежали, все при мне было – и Мишка, и сумочка, и совесть тоже, вроде, там же. А дальше я уже дома сижу, лежу то есть, никуда не выхожу. Мишка мою совесть точно не забирал, не нужна она ему, а его жене – тем более. Так что, тут она, дома валяется где-то, родимая.

– Все, пусто! – Хлопнула последняя (похоже, во всех отношениях) дверца. – Я пошел.

Человек решительно направился к двери.

– Э-э, куда? А как же совесть?! Дома она, тут, точно говорю!

– Нет ее здесь. Давно уже.

Вскакиваю с кровати, но дверь успела закрыться с другой стороны. Бежать за ним? Смысл?

Стою среди гор бумаг, одежды и всякой всячины из домашних закромов. Чего у меня только нет?! У меня есть все, нет только совести, похоже. А может, и на самом деле, не было ее у меня никогда? Правду, может, товарищ сказал? Да нет, была, припоминаю. Не могла же я без совести столько лет прожить, никак не могла! Значит, потеряла где-то, профукала. Надо искать, ой как надо. Без совести-то, видимо, никуда, как же я раньше не догадалась?! Уж даже если этому товарищу, да еще и посреди ночи моя совесть понадобилась, то мне без нее и подавно нельзя.

Ладно, могу, в принципе, и сама поискать, – думаю, укладываясь в постель и выключая свет. – Совесть-то моя, мне ее и разыскивать. А найти надо – во что бы то ни стало надо найти.

Засыпаю, но сквозь сон еще слышу голос, обращенный к чему-то внутри – тому, что еще слышит и еще готово на жизненно важный шаг: я обещаю, что найду ее, найду обязательно…