Ласка, Ласья, Лисёнок

Её звали Ласка, ещё Ласья... или Лисёнок.

Она не была похожа на обыкновенных людей. Ничуть. Но люди видели в ней себе подобную, и пытались в этом её убедить... Всеми доступными им способами. С детства её пытались разуверить что она чудо. С детства ей прививали неверие в чудеса. С детства её запугивали, заставляя верить во всякие предрассудки. Эти казусы назывались: долг, обязанность, рамки, границы. Люди жили не разумной жизнью, как им казалось, а привычками. Она видела, ощущала что привычки - это обыкновенные заведённые механизмы. Она видела вокруг себя не людей, а мертвецов (ведь всё автоматичное - мёртвое, не живое), запрограммированных на выполнение тех или иных задач, в важность которых они свято верили.

Привычкам придавали вес, значение, ценность. Привычки прививали с детства. Вакцинация начиналась с детского сада и продолжалась в школе. Все эти бесконечные уроки, сидение прямо за партой, зубрёжка... Детям врали, что им дают знание, что их учат жизни, на самом деле... и она это видела каждый день... из детей забирали непосредственность и они становились посредственными, из них забирали сердечность и вставляли чёрствость, их отучали верить в чудо и мир превращался в сухой , бездушный механизм. Их учили привычности и обычности. Серости и будничности. Их учили не проявлять искренний интерес. Детей завлекали в хитрую игру - погоню за оценками. Что-то делать - разбираться с заданиями, задачками - надо было не для того, чтобы разобраться самому, постигнуть, открыть и восхититься смыслом, а лишь для того, чтобы заслужить оценку. Так подменялась тяга прикосновения к тайне, к таинству бытия, на рациональное, эгоистичекое удовлетворение потребности доказывать собственное превосходство по сравнению с другими.

Оценка - нечто внешнее - ценилась гораздо больше чем внутреннее. Не важно было что ты знаешь на самом деле, главное чтобы ты выглядел лучше, увереннее других. Эта хитроумная игра учила детей одному - ВРАНЬЮ, двуличности. Постоянное враньё порождало скуку. Ребёнок ничего не открывал, не познавал, ничем не наполнялся, не воодушевлялся, не вдохновлялся. Так детей учили СКУЧАТЬ!

Единственное когда можно было расслабиться и вновь стать собой, ребёнком, были перемены и дети хватали их как воздух.Они выбегали из классов с радостными криками и вспоминали кто они такие на самом деле. Перемен, изменений, притока нового, не хватало... и дети, их души, задыхались. Привычка делать вид, привычка врать самому себе, привычка скучать вливалась по капельке яда каждый день. И капля за каплей у ребёнка пропадал живой интерес. Каждый день ещё одна душа погружалась в кому.

Ласка это видела. Она единственная это видела. Она видела это на яву. Она видела как в души запутываются в паутине лжи. Она видела эту паутину... и она рубила её, она сражалась с ней каждый день, но каждый день отряд ребят нёс поражение, теряя ещё одну душу. Каждый день в одном из школьнике умирал сорванец, ребёнок. Каждый день она боролась за себя и за других.

Вскоре она осталась на поле битвы одна. "Один в поле не воин" - внушали ей. "Нет, воин!" - говорила она себе. Она держалась очень долго, хотя уже вся душа её была покрыта ранами предательства, одиночества, насмешек... но в какой-то момент и она сдалась. В какой-то момент она поверила во враньё... очень сильное враньё, очень мощную паутину... извращённую...

 

Это произошло в тот день, когда один дяденька по дороге взялся её проводить. Она не могла на него посмотреть, ей было жутко... она ощущала такую мертвечину... мертвее некуда! Ей было страшно, она пыталась вырвать свою руку из его потной, липкой ладони.

Был день. Была остановка. Были люди. Это были полусонные трупики, ничего не желавшие замечать, с пеленой на глазах. Самый главный труп вёл её на казнь.

Эта казнь называлась свадьба... Он собирался сделать из неё свою невесту. Он собирался отобрать у неё её прекрасную душу, погасить её сердечко и заточить в башне.

Она пыталась докричаться до людей, она билась, вырывалась:

- Это не мой папа! - так кричала она им прямо в лицо, пытаясь поймать их взгляд, разбудить их душу.

Но люди-трупики отводили свои глаза... Они боялись этого самого главного трупа, не хотели его замечать. И вот тогда она и сдалась. Она поплелась за ним. Так как поняла... что рано или поздно за ней придут. Рано или поздно душу отберут. Рано или поздно... она станет такой же как они все.

Плюгавенький мужчина в плаще уводил за руку девочку. Куда? Люди верили что папа уводит свою балованную, истеричную дочурку домой. Люди верили что дома папа наругает свою девочку, поставит в угол... в крайнем случае выпорет непослушное дитя. Люди верили в сказку, так как не хотели верить в страшную реальность, ведь это могло встревожить их душу... и тогда душа могла встрепенуться, выйти из комы, из сна... тогда ей было бы очень больно, очень горько, очень одиноко... ведь сразу бы стали видны все кошмары серой обыденности, будничности... открылся бы абсурд такого бытия... открылась бы удручающая картина проигранного сражения. А быть равнодушным так комфортно, так удобно.

Равно-душие - это смерть души. В тот момент когда Ласье стала равнодушна её судьба, в тот момент когда ей стало безразлично что с ней произойдёт...,в тот момент когда она сдалась, перестала бороться... вот тогда она и отдала свою душу. Мертвяк не мог забрать её душу силой, так как силы у него никакой и не было. Но он мог врать. Он врал и рвал. Рвал собой. На неё. Она позволяла себе верить в это враньё, и месиво непереваренных, протухших эмоций изливались на ней, гася свечу её души. Сам акт забирания души, забирания детства, выглядел довольно глупо и скучно. Лисёнок и сама это понимала... она могла найти в себе силы и сражаться... но не видела смысла... Зачем, для кого, как долго ещё сражаться, дожидаясь подмоги.

Она устала. Она сдалась. Она закрылась. Взгляд её помутнел, глаза её больше не сияли радостно. Она спрятала свою душу и больше никому не показывала. Глаза - зеркало души. В её зеркале ничего больше не отражалось... ни интереса... ни радости... Она заточила душу в высокую башню, и сам мертвяк, в виде дракона, сторожил её.

Так умерла Ласка, Ласья, Лисёнок.