А птичку всё-таки жалко

                Моему другу Юрику, не совсем юному натуралисту, который
                до сих пор считает ворон и прочую пернатую живность

Буква «О» - идеальное место для гнезда. Буква была массивной, из литой красной пластмассы, намертво прикреплённая к самому верху серой бетонной стены здания строительного концерна, несколько мрачноватого, без изысков, зато надёжного и незыблемого словно средневековый замок в сравнении с легкомысленной воздушностью соседей, наряженных в сплошное в тёмно-зелёное стекло, разделённое на квадраты окон несерьёзными алюминиевыми профилями. Закрытое с трёх сторон, гнездо будет недоступно ни дождю, ни ветру, ни зною, ни врагам, из которых, конечно, страшнее всех вездесущие кровожадные кошки и мальчишки.
Так или примерно так могла рассуждать весёлая шустрая птичка, если бы все эти сложности вместились в её маленькую головку. Возможно, она ничего такого и не думала, а просто гордилась своей сообразительностью и предприимчивостью, без злобы посмеиваясь над недалёкими товарками, избравшими для проживания густонаселённые немногочисленные деревья.
Зато эти мысли вполне могли посетить элегантную даму в стильных очках, наблюдавшую созидательную суету птички из окна своего кабинета в одной из двух зелёных башен, дразнящих обитателей угрюмой крепости напротив ажурной стройностью и весёлой праздностью. На самом деле весёлость эта была обманчива и только вводила в заблуждение. Люди здесь занимались солидными и несмешными делами: адвокатские конторы, посреднические фирмы, страховые компании и финансовые отделения банков занимали облицованные розовым мрамором этажи, в которых пахло большими деньгами и моющим средством с ароматом фиалок.
Дама, а по-другому её назвать не поворачивался язык, была красива той строгой красотой, которая так естественно гармонирует с деловым костюмом из дорогого бутика и лэптопом в ухоженной руке с неброским маникюром на длинных тонких пальцах. Похоже, что она была не только не способна станцевать канкан на стойке бара( хотя, конечно, доставила бы этим огромное эстетическое удовольствие ценителям длинных и стройных ног) или, напившись, орать невпопад караоке, но даже улыбнуться или заговорить с незнакомым мужчиной. Это был не её стиль. В ней сквозила викторианская чопорность, способная в мгновенье превратить в заикающегося импотента самого отъявленного сердцееда.
Птичка строила гнездо, а дама, отвернувшись от плоского монитора с колонками цифр, с нескрываемой улыбкой на неизменно строгих губах следила за энергичным обустройством буквы «О». Наверное, она радовалась, что среди беспечных летуний есть такая же практичная особь, как она сама. Ей нравился птичкин выбор. Это был бы и её выбор, будь она крылатой пичугой...
Зазвонил мобильник и дама, услышав уверенный родной голос, обмякла и стала совсем не строгой.
- И я тебя люблю... Очень... Прими мои соболезнованья... Конечно, конечно... Да, все приглашения уже разослала... Спасибо... Целую тебя...
Выходя из здания, она кивнула охраннику и улыбнулась то ли ему, то ли птичке, которая суетилась возле красной надписи на другой стороне улицы. Ветер остервенело раскачивал деревья и вмиг растрепал её замысловато уложенную причёску, потому дама, вероятно радовалась за умную птичку, укрывшуюся в надёжной букве «О».

Прошла неделя или около того. Стоял чудесный прозрачный день, окрашенный в золото бабьего лета, но мокрые прекрасные глаза дамы, цвета неба, потемнели и набухли от слёз, смотрели и не видели своё отражение в чёрном квадрате компьютерного экрана. Боковым бессознательным зрением она уловила какое-то движение снаружи. Развернувшись к окну, она увидела, как рабочие в оранжевой униформе цепляют красные буквы к жёлтой стреле подъёмного крана.
- Не может быть! – вырвалось у неё: - Бедная птичка!
Дама вскочила, откинув кресло, и поспешила к лифту, сердито стуча каблуками.
- Что случилось? Почему снимают буквы? – почти крича, спросила она охранника. Тот пожал плечами.
Дама пересекла дорогу и задала тот же вопрос оранжевым молодцам.
- Нам сказали поменять название, а зачем, почему – это нас не касается, дамочка.
Опустив голову, она, убитая горем – стоит ли так убиваться из-за птички? – побрела обратно, постояла перед вращающейся дверью, похожей на три душевые кабинки, но раздумала и, сделав ещё два десятка шагов, устало опустилась за столик ближайшего кафе и что-то заказала у подскочившего официанта.
- Что птичку жалко? – услышала она откуда-то снизу.
Дама вздрогнула и посмотрела на спросившего – он сидел на ступеньках вполоборота к ней, непритязательный в своей простой белой футболке и замызганных шортах , и держал в одной руке планшет с листом бумаги, а пальцами другой вертел похожий на обгоревшую шариковую ручку кусок угля. В его профиле отчеканилось благородство римского патриция, но глаза были явно еврейские, с лёгкой сумасшедшинкой, а в голосе не прозвучало насмешки, но скорее мелькнуло сопереживание.
- Откуда вы знаете про птичку? Читаете мысли на расстоянии? – не сразу отозвалась она.
- Заметил недавно некую птичью активность в районе буквы «О»: когда желающих заказать портрет нет, глазеешь по сторонам. А сейчас за вами наблюдал: к рабочим подбежали, на надпись указывали, вернулись вся такая расстроенная, глаза заплаканные, ну и сделал выводы. Никакой мистики. Обычное сопоставление фактов.
Прекрасная дама, удивляясь самой себе, продолжила разговор с незнакомцем, в чьей общительности не было назойливости одинокого человека, а только природная разговорчивость.
- Да, всё просто. Но вы меня удивили, даже испугали немного.
- Простите, если так. Но про птичку я угадал?
- Вполне. Может вы в курсе, зачем название меняют?
- Всемирный кризис, в нём-то всё и дело.Впрочем, откуда птичке знать про наши проблемы, она газет не читает, телевизор не смотрит.
Дама хмыкнула.
- Выходит, концерн разорился?
- Разумеется, нет. Обычные биржевые махинации, чтобы остановить падение котировок. Поменял акциям имя – и снова в бой! А владельцы старых бумажек пусть ломают голову какой туалет ими обклеить.
- Для уличного художника вы неплохо разбираетесь в финансовом закулисье.
- Ещё полгода назад я был консультантом по инвестициям, и весьма неплохим. А уличный художник – слишком созвучно с древнейшей женской профессией, поэтому я предпочитаю называться свободным художником, лучше отражает суть. Хотите, я сделаю с вас портрет?
- Спасибо, но знаете, мне надо возвращаться на работу.
- Оставьте! Послушайте, как вас зовут?
- Ариадна. Не удивляйтесь, мои родители были помешаны на древней Греции, вот и наградили имечком.
- Прекрасное имя. Ариадна! Замечательное. Вам подходит, с вами не потеряешься, даже если захочешь,  - засверкал зубами бывший консультант.
- А я  - Марк! Не тот, который Шагал, а который бежал. Смейтесь, смейтесь – у вас такая чудесная улыбка! Это я вам, как художник, говорю, - тарахтел Марк, заговаривая ей зубы и черкая по ватману углём:
- Смотрю на вас и нить разговора теряю,  красота так на меня действует, немею перед ней. Я ведь с детства рисовал, хотел живописи учиться, да отец меня остудил, лучше, говорит, быть плохим финансистом, чем плохим художником. Сам-то он хорошим финансистом был и авторитетом для меня, юнца сопливого. А всё же теперь понимаю, как он был не прав, сколько времени я потерял, чужими деньгами ворочая. Хороший, плохой – если нелюбимым делом занимаешься, это уже не важно, просто хорошо оплачиваемая каторга, а как художник я  - лучший! Я рад, что вовремя сумел сказать: стоп, Марк! что ты делаешь! спасайся, ещё чуть-чуть и будет поздно! беги! И я убежал! Я свободен! Вот! Возьмите на память!
- Ой, это же я! Как похоже! Несколько линий – и это уже я! Здорово! Спасибо, Марк! – Ариадна замялась:
- Сколько я вам должна за эту прелесть?
- Я же сказал – дарю!.. Ну, если вы так настаиваете, дорогая Ариадна, то очень, очень много, дайте прикинуть цену моему гению... Хорошо, целый час вашего драгоценного времени! Согласны? Посидим где-нибудь... Если, конечно, какой-нибудь ревнивый Минотавр не стережёт своё сокровище за углом...
- Не стережёт... Уже не стережёт...
- Ну и дурак ваш Минотавр! Я бы тебя к себе привязал и не отвязывал... А может к чёрту работу? Как сказал как-то мой сын, года в четыре, кажется: быть всегда хорошим – скучно!..
Ариадна выехала из подземной стоянки на своей белой «Мазде» и притормозила у кафе, чтобы подобрать Марка.
- И куда ехать?
- Пока вперёд, а там видно будет...

Обещанный час давно пролетел, а Марк всё удивлял Ариадну, показывая знакомые  уголки города, так и просящиеся на холст, которые она раньше просто не замечала. В парке он заставил её снять туфли и прогуляться босиком до пруда.
- Смотри, какая красота прямо у нас под ногами, а! Не рви их, пусть себе растут, других тоже порадуют...
За час до полуночи они зашли в бар. Орала музыка и чтобы говорить, приходилось  кричать друг другу в ухо.
- ...Так ты женат?
- Был. Даже два раза!
- Ого! Да ты влюбчивый тип!
- Это точно... Только не тех женщин любил...
- Испорченных?
- Разве что деньгами... С первой учились вместе, как оказалось, только трудности нас вместе и держали: почувствовала, что и без меня справится  - и такое началось... в общем, решили разъехаться. А вторая с сыном рванула с новым мужем за американской мечтой после того, как моя фирма лопнула, как мыльный пузырь. Не перенесла, так сказать, падения уровня жизни. А по мне, это был шанс начать новую жизнь, без этой встряски я может быть никогда бы не решился... Всё к лучшему!.. А у тебя что с Минотавром случилось? Не из-за птички же ты так убивалась? Точнее, не только из-за неё?
- Птичка, птичка... Как и я, она хотела устроить всё, как следует, чтобы устойчиво, наверняка... И видишь, что вышло... У меня до тридцати двух и жизни-то никакой не было, как заведённая: работа, работа, работа... Первым делом работа... Нет, в материальном смысле всё ОК, но одиночество заедало. Пока самого надёжного и любящего не дождалась. Три года встречались,со свадьбой всё чего-то тянули, откладывали, приглядывались, проверяли, как бы не ошибиться... А вчера она наконец должна была состояться, да жених мой испарился...
- Это как?
- Из-за магнитной бури на солнце...
- Шутишь? Молодец, шути... только не плачь... не надо... перестань...
- Серьёзно я: испарился вместе со стюардессой. Влюбился, говорит, прости, если сможешь... Тётку свою полетел хоронить и встретил её, стюардессу эту. Тётка у него сердечница была – вот буря её и доконала. Никакой мистики...
- Точно. Мировой кризис птичку без гнезда оставил, меня – без жены, а у тебя протуберанцем жениха слизнуло. Стихия! Виновники обнаружены! Переходим к водным процедурам! Ещё по одной? Ариадночка, давай за стихию, которая нас сегодня свела, а завтра может опять в стороны раскидает, за эту минуту, за настоящее!
Ариадне вдруг стало очень хорошо и весело и захотелось поорать караоке и станцевать на барной стойке канкан. И обязательно поцеловать чокнутого и доброго свободного художника Марка. И ещё смеяться и больше никогда не оглядываться назад, потому что ей не о чем сожалеть! Свободна!
И только чуть-чуть было жаль потерянные ещё в парке туфли, да и птичку всё-таки было жалко...