Если мы повстречались в Москве 7 часть

       Александр Железногоров

В соавторстве с N.Lensky   




     Они опять ехали в поезде, как будто и не было этих трёх дней. Но они были!!!

И, может быть, самые важные и решающие для них...

Севина голова безмятежно покоилась на Аниных коленях, которые он обнимал. Он счастливо улыбался во сне, слегка похрапывая и время от времени что-то бормоча. Удивительное дело, ей казалось, что нет на свете ближе и роднее этого, ещё неделю назад, совершенно незнакомого человека.

                Она попыталась собраться с мыслями, проанализировать всё, как это она давно привыкла делать, но, как только начинала думать о нём, вся логика тут же рассыпалась, её окатывало такой неистово-горячей волной, что думать вовсе не получалось, а нестерпима тянуло обнять этого великовозрастного шалопая и целовать, целовать его синие, искрящиеся, наполненные до краёв нежностью и желанием глаза, чувствовать, как жадно отвечают на поцелуи его губы, как крепки и бережно-властны его руки.

Анна вспомнила тяжёлый разговор с Александром, которому рассказала всё, без утайки. Он, практически, повторял до боли знакомый монолог Ипполита из «Иронии судьбы» о том, что разрушить всё легко, создавать трудно, что израильтянин уедет, всё забудется, что не надо уничтожать того, что складывалось годами, что, наконец, он любит её и не представляет без неё дальнейшей жизни. Как ждала Анна этих слов всё время их знакомства, но, услышав их, наконец, теперь, поняла, что они для неё  - пустой звук. Было ясно – она никогда не любила этого очень красивого, высокого, во всех отношениях положительного – состоятельного, свободного, готового хоть сейчас жениться на ней – человека. Вот интересно, почему так бывает?

      Севка лежал на жёсткой вагонной полке, голова - на коленях Анны, а руки, обхватывали её полные бедра. Спина его затекла, но он боялся пошевелиться, чтобы не обнаружить, что он давно уже не спал, думал. Было о чём. Прошла всего неделя, а он потерялся не только в пространстве, но и во времени, а главное – в чувствах. Откровенно говоря, он от себя такого даже не ожидал. Нет, волочиться за хорошенькими женщинами было частью его творческой натуры, а что Севка был в душе, да и по жизни, артистом, не подлежало сомнению. В школе, в академии и, даже на поселении, он активно участвовал в художественной самодеятельности : пародировал известных личностей : политиков, ведущих, артистов. Он знал наизусть весь репертуар Райкина, все рассказы Жванецкого, очень, похоже, говорил голосом Леонида Ильича, рассказывая про него же самого анекдоты. А как он пел! Помнится, в стройотряде ежевечерне, на танцах, несмотря на усталость и хронический недосып, он в клочья рвал девичьи сердца сладкими песнями Элвиса, Хампердинга, Синатры. Уже годам к 15 –ти  он преодолел свою робость и стеснительность по отношению к противоположному полу, тем более что примерно в то же время пионервожатая  в летнем лагере помогла ему вкусить запретного плода грядущих наслаждений. Не азартный, но всегда  стильный,  в хорошем настроении, с широкой улыбкой и новым анекдотом, Севка был душой любой компании. Девушки окружали его постоянно, и он с удовольствием пользовался их расположением, но, в то же время, как-то так умел построить отношения, что никаких надежд на серьёзное продолжение не подавал, а оставался для них своим парнем, хорошим приятелем, улыбчивым и доброжелательным, но и только. С некоторых пор у него появился бзик, что все его подружки только и ждут, как бы его окольцевать, а жениться он совсем ещё не собирался. Однако, как он ни сторожился, но жениться пришлось. Уж очень непростая попалась девочка : изучила добрую Севкину душу, податливую на ласку и нежные слова, сделала ставку на его исключительную порядочность и...забеременела.
 
           Сгорел артист!  К слову сказать, о своей женитьбе  в последствие он ни разу не пожалел: жена ему досталась симпатичная, понимающая и умная. Когда переехали в Израиль, все трудности и тяготы делила с ним пополам, а, увидев, что в Севке ещё бурно бродит кровь любителя хмельных застолий и недавнего бабника  … опять родила.

           Бог послал двойню, мгновенно уравновесив прежние привычки и желания новыми заботами о малышах, доме, работе. Сложился устойчивый быт, регулярный секс, привычный уклад жизни. Как сказали бы американцы, они были хорошей командой : работали на достаток в доме, на детей, на возможность достойно принять и угостить родственников и друзей, купить престижные вещи, всем вместе отдохнуть за границей. В общем, зажиточная, добропорядочная семья.

... – Ну, ты теперь молодцом,- придирчиво осматривая, выслушивая, пальпируя и выстукивая Севку, констатировал Семёныч, - а ещё не хотел пить мой отвар. В больнице бы тебя не меньше недели продержали, а узнай, что ты – иностранец, и все две. Так что, как ни крути, а с тебе – бутылка!

- Да что ты, Семёныч, разве твоему лечению и гостеприимству цена – бутылка ?- прочувственно сказал Севка, - на вот, на добрую память. Он снял свои дорогие часы и протянул старику.

- А бутылка, само собой. Вот тебе деньги, ты купи на свой вкус.

Семёныч не нашёлся, что ответить, глаза его наполнились слезами, он только и смог, что замахать руками и выскочить за порог.

- Спасибо тебе, как здорово ты это придумал, а я голову ломала, как бы его отблагодарить, - Анна нежно обняла  Севку и поцеловала в висок.

Фельдшер обернулся моментально, молниеносно накрыл на стол и позвал постояльцев.

- Привык я к вам, може совсем останетесь?

- Нет, дорогой, завтра с утра – поезд, так что давай сразу и отвальную. Только мы немного посидим, вставать завтра рано.

- А как же погулять? Только начали...

- А ты позови своего дружка-соседа, да и гуляйте себе...

- Ой! А где же вам в таком разе спать - то? Може на сеновал полезете? Ох, и добрый у меня сеновал, просторный – дверь не закрывайте – не душно будет и звёзды видать...

Сеновалом Семёныч называл верхнюю часть сарая. Она была забита сеном уже этого года – упругим, светло-зелёным, с попадающимися засушенными, как из гербария,  цветками клевера, донника, фиалки, ещё не потерявшими цвета и запаха. По шаткой лестнице они забрались наверх. От сена шло тепло и дурманящий аромат. Анна набила им наволочки, расстелила плотную полотняную простынь и положила поверх яркое лоскутное одеяло – получилось королевское ложе, куда тут же прыгнул Севка, он блаженно растянулся и запел: « Месяц спрятался за рощу, Спять речные берега,  Хороши июльской ночью

  Сенокосные луга …   

    

- Надо же, забыл, а как дальше ? Ты помнишь?

- Конечно,- Анна села рядышком на одеяло и запела.

-Вспомнил! Вспомнил! – обрадовался Севка и теперь они продолжали петь уже на два голоса:

  Два цветочка с лепестками

  Зацепились у виска

  Я оставлю их на память

  От любимого дружка

-Хорошо поёте ! – в проёме показалась Семёнычева голова,- вот вам два ведра и ковшик. Одно – с водой – може пить захотите или помыться, а второе – куда мыться , да и вообще, чтобы не спускаться вниз за каждым разом .

- Спасибо, Семёныч! – хором ответили Севка и Анна.

- Ну, Анька, держись! Я нападаю!

- Ты не очень-то старайся, на крепости давно белый флаг, - со смехом парировала Анна и тут же, застигнутая страстным Севкиным поцелуем, упала в омут блаженства. Она трепетала и пылала в его объятиях, а он, скинув лет двадцать, был изобретательно-разнообразен и неистово-неутомим.

Потом они лежали головами к открытому лазу и смотрели на чёрное, южное, все в крупных звёздах небо, и тихонько разговаривали:

-Нюрка ты моя, Нюрка... Как я теперь буду жить без тебя?

Анна ничего не сказала в ответ, она сразу решила для себя, что все разговоры и мечты о их совместном будущем – табу. Спасибо Господу за то, что есть сейчас, а что будет... Бог управит.

-Одно знаю, я буду помнить все наши мгновения и очень тосковать,- опять заговорил Севка, - а ты?

Анна опять промолчала, только глубоко вздохнула.

- Вот бабы !- с негодованием воскликнул Севка ,- при живом-то ...,- он на секундочку задумался и тут же продолжил, - при живом-то мне она ничего не говорит, а когда я уеду...

- Ну что ты, зачем? Ты же всё знаешь...

-Знаю, знаю, мой любимый дружок, всё знаю...

- Расскажи-ка мне лучше о своём детстве, родителях, как ты рос, о чём мечтал ?

-Ладно, золотой мой Анютик, слушай!

 

Это была ночь откровений. Он позволил ей заглянуть в самые потаённые уголки его души – рассказал как стал мужчиной; как получил и отбыл срок, что чувствовал, когда всё пришлось начинать заново; как боялся, что не сможет устроиться, обеспечить семью, детей; как буквально дневал и ночевал на работе, чтобы выбиться – стать лучшим, незаменимым, единственным. Все получилось – выбился и стал!

- Так почему же мне так грустно, доцент? – процитировал он генерала Черноту из Булгаковского «Бега»

- Видимо, по пути ты что-то потерял,- отозвалась Анна.

-Да! И я точно знаю что. Я потерял Севку, я стал Шлемой. Понимаешь ты это?

- Отлично понимаю. И очень рада, что он нашёлся. Наверно, он живёт здесь и, чтобы встретиться с ним вновь, надо было сюда вернуться.

- А ты? Как ты жила? «Блиц» говорил, что ты совсем одна, как это? Почему?

И Севка услышал рассказ Анны о счастливом детстве, студенчестве, несостоявшемся замужестве и материнстве, о потере всех родных и любимых разом. Севка обнял Анну.

- Девочка моя, бедненькая ты моя, сколько же тебе выпало. Он чувствовал к ней такую жалость и нежность, как будто она была его ребёнком – беззащитным и очень родным. Ему хотелось заслонить её от всех неприятностей и бед и он всё крепче сжимал её в кольце своих рук – крыльев.

      Удобно устроившись в них, утомлённая Анна задремала, а Севка бережно баюкая её, так и не сомкнул глаз до рассвета.

... Мерно постукивали колёса, плавно покачивало вагон, Севка всё-таки пошевелился и открыл глаза:

- Вы нас не ждали тут, а мы приперлись...,- пропел он дурашливым голосом,- Ань, скоро приедем-то?

- Почти уже,- посмотрела она на часы,- минут через сорок – Ростов