Живая игрушка для стареющей женщины

1. Приятное общение.

             - А что для вас значит «приятное общение»?
             - Легкое, необременительное, без каких либо обязательств. Не связывающее.
                Из переписки на сайте.

Они познакомились на сайте. Встретились – и понравились друг другу.
И всё было хорошо. Но она имела неосторожность влюбиться.
Это было легко. Он был умен, хорош собой, нежен. И постоянно говорил ей о том, какая она замечательная, и как ему хорошо и приятно с нею…
Но – состоявшийся мужчина. Мужчина, у которого есть Дело. Дело его жизни. Отнимающее время, силы, эмоции.
С нею он расслаблялся, смягчался душой.
А ее жизнь превратилась в сплошное ожидание. Звонка, письма, - любого свидетельства того, что он о ней помнит.
Умом понимала, что действительно занят. Душой – рвалась к нему каждую минуту.
Это так глупо. И это так по-женски.
Ничего не могла с собой поделать. Нагружала себя работой. Общалась со всеми подряд – лишь бы занять голову хоть чем-то отвлекающим.
Никогда раньше не страдала от одиночества – теперь прочувствовала его горечь. Когда он уезжал, томилась в ожидании его приезда. Он возвращался – и убивала мысль, что он рядом, в том же городе, но по-прежнему недоступен. Занят – но почему не может хотя бы позвонить иногда? Не испытывает потребности?..
- Мне так приятно с тобой…
- Ты такая приятная…
Функциональное общение. Она знала, что она приятная. Но хотелось с его стороны не простого признания этого факта, а чтобы нуждался в ней… Как нуждалась в нем она.
О поцелуе мечтала - как умирающий от жажды о глотке воды. Но поцелуи с ним не насыщали. Как не насыщал секс. Было очень хорошо. Но с ним – хотелось еще и еще. И ни разу не удалось – устать. И захотеть передышки. Потому что всегда поджимало время.
Все его дни были расписаны по минутам.
Нельзя сказать, что он не стремился увидеть ее. Он мог выкроить перерыв между делами – и подскочить к ней ровно на 25 минут – просто увидеться. Через 25 минут его уже ждала машина – чтобы везти на очередную суперважную встречу.
Она ценила и эти короткие свидания – но ведь и они были так редко! Один – два раза в неделю. И – помнила, что через две недели у него опять запланированная зарубежная поездка, и полмесяца – никакого общения…
Бог их знает, этих древних женщин, как они ждали своих мужчин – бывало, и годами. Но, может, им было проще – в отсутствие средств коммуникации? Они не боялись забыть  мобильник или надолго отключиться от интернета – «а вдруг именно сейчас он пытается связаться со мной?»
Ежеминутное ожидание – сплошное разочарование – неизбежный невроз…
Она пыталась бороться с собой. Ввести свои чувства в рамки здравого смысла. Не зацикливаться. Пусть бы и с ее стороны это было – просто приятное общение.
Пыталась выбивать клин клином. Знакомилась с другими мужчинами. Ходила на свидания. Как будто кто-то мог ей понравиться. По сравнению с ним все прочие казались ей убогими. Что поделаешь, побочное следствие влюбленности!
Понимала, что её чрезмерная жажда общения может его и утомить, и напугать. Напрячь. И тогда то немногое, что их связывало – приятное общение – перестанет быть для него приятным.
Но… так сладко иногда поддаться порыву… Замирая от собственной храбрости, писала:
- Дорогой… так хочется услышать твой голос…
В надежде, что, может, позвонит все-таки.
И приходил нежданно ответ:
- Скоро услышишь))). Прогуляемся по парку?..
- Вау! Конечно! И какие на этот раз временные рамки?)
-  Сегодня у нас времени побольше). С 14.30 до 15.43.
Уже знала, что 15.43 – не шутка. Это всего лишь значит, что в 15.40 его будет ждать водитель, и в 15.45 он уже сядет в машину и уедет – в свою жизнь.
- Я так скучаю по тебе…
- Дорогая… Я пытаюсь выкроить для нас время. Но вся эта неделя глухо занята. Только понедельник.
Когда он говорил это, держа ее за руку и глядя ей в глаза, и голос его был полон искреннего сожаления, она верила – и давала себе клятву стиснуть зубы и дождаться понедельника спокойно и не дергаясь.
Но шли дни… Он мог прислать одно сообщение в день. Мог не прислать ничего. Хотя на сайт пару раз в сутки заглядывал, ее сообщения читал. Она то убеждала себя, что он слишком занят – настолько сосредоточен на своих проблемах, что ему не до ответов. То гордость восставала: написать пару строк несложно, раз уж всё равно зашел на сайт. И – кусала ревность: может, он и зашел потому, что переписывается с кем-то помимо нее?.. И – на фазе знакомства он писал ей куда чаще – то есть находилось время?.. Успокаивала себя: он может использовать сайт для самых разных целей. Но… опять же захлестывала темная волна: что она знает о его жизни, кроме того, что он сам счел нужным рассказать ей?
Когда были вместе, верила ему безоговорочно.
Потом вспоминала, анализировала.
Он готов был рассказать ей по пунктам все свои планы на ближайшее время – но, когда он был рядом, не хотелось думать о будущем, хотелось касаться его, уплывать от его поцелуев…
Потом жалела, что была невнимательной. Теперь бы не мучилась в догадках, где он и с кем – ведь пытался же рассказать!
Понимала, что он ведет себя достаточно открыто с нею – но…  Иногда эта открытость казалась умелой манипуляцией. Когда день проходил без его письма – и без звонка.
Он был истинным асом – и в умении угадать собеседника – и в умении убедить его в чем угодно. Иначе не преуспел бы в своем деле.
Единственное, что поняла сразу, - даже смешно пытаться играть с ним в игры. Доверилась – как в речку с головой. Ошеломила его своей откровенностью.  Именно этим прорвала его оборону. Он настолько привык к чужой лжи и сложным победам, что оказался не готов к ее искренности.
Она казалась ему девочкой – из давно забытого детства. Наивной и беззащитной. Вызывала нежность и желание позаботиться.
Но – в разумных пределах. Когда девочки начинают капризничать на тему, как им скучно, потакать им не следует.
Вот так и складывались их отношения… Психологическая зависимость с ее стороны – и покровительственно-нежное – с его.
И всё это было так шатко…
В любой момент она могла позволить себе что-то «лишнее» - высказать упрек, обиду, претензию. Удерживало лишь то, что инстинктивно чувствовала – он претензий не потерпит. Приятное общение перестанет быть таковым – и потеряет смысл.
Претензии предъявляла когда-то его жена – и где она теперь?.. А тут – никто, по сути. Очаровательная, в меру непредсказуемая, милая.  Ах да! Еще - нежная. Что особенно ценил.
- Мне так приятно быть рядом с тобой… Я отдыхаю душой…
Его душе не нужны лишние заботы – хватает тех, что есть. Его душе нужен отдых. Она – женщина-отдых.
Ее мысли, чувства, безусловно, интересны – пока не доставляют хлопот и не портят настроения.
Какой женщине не хочется порой высказать вслух все свои подозрения и упреки – лишь для того, чтобы милый успокоил:  «Это все пустое, дорогая… Ты мне нужна».
Он был не против её любви к нему. Ему это немного льстило, немного – забавляло. Но сам был способен на ответную любовь – не более, чем к котенку. Милый. Ласковый. Забавный. Временами тянет с ним поиграть. Недолго. Так ей временами казалось.
Он рассказывал ей о своих проблемах, мог спросить совета. Но, возможно, ему было необходимо проговорить свои мысли вслух – чтобы лучше в них разобраться. А уж кто был на месте слушателя – она или котенок – не суть важно. Может, потому и рассказывал, что считал её по интеллекту не намного выше котенка…  Так она тоже думала – иногда.
Мужчина. Успешный мужчина. Занятый.
И – женщина, поглощенная любовью. Думающая о нем с утра до ночи. Скрывающая из последних сил свои эмоции, чтобы не спугнуть – и не потерять. Осознающая, что терять-то, возможно, особо и нечего.
Но – удерживаемая надеждой, что – вдруг! – он привяжется, и она станет ему дорога  и необходима. Не только как игрушка. Но и как человек.


2. Нежность.

Взбалмошный ребенок 40 лет…
Все мысли и чувства – на лице.
Хочет соврать – отводит глаза.
- Можно, я задам тебе идиотский вопрос?
И спросит что-нибудь – с отчаянной храбростью – вроде:
- У тебя есть кто-нибудь кроме меня?
Право, в мои почти 60 – услышать подобное где-то даже лестно…
Умница. Временами. Порой как что скажет – впору записывать. Всё собираюсь диктофон ей купить. Забывается ведь… Смеется.
Решила, что она в меня влюблена.  Играет в придуманные ею страдания – как маленькая девочка в куклы.
Хочет любви. Боится любви. Боится секса. Какой-то негативный опыт в прошлом. Пока не спрашиваю. Захочет – расскажет сама.
Каким осторожным приходится с нею быть! Чуть что, замыкается в себе. Всё. Смертельно обиделась. Покрылась льдом внутри и снаружи.
Гордая. И – отчаянно переступающая через свою гордость ради того, что ей кажется важным.
Обидчивая. Забывающая про свои обиды через секунду. Только глотала слезы – уже улыбается.
Сущее дитя…
Пишет свои рассказы, скидывает их в интернет, по вечерам считает читателей… Писательница…
Нежное, обожаемое дитя… Воображающее себя искушенной и разумной женщиной. Обольстительницей мужчин.
Ох… Она меня – ревнует. Скрывает из последних сил. Как будто за версту не видно.  Ну конечно! Мы же занимаемся сексом раз в неделю – а остальные дни с кем?..  Не объяснять же ей, что мне и раз в неделю – подвиг. И каждый раз боюсь оплошать – невзирая на таблетки (уж спасибо создателям). И не глотать же их горстями – никакое сердце не выдержит. Только инфаркта в ее объятиях и не хватало.
Моё позднее счастье…
Мне хочется увезти её далеко-далеко – из этой дикой и нищей страны, из этого промозглого города, в котором она постоянно мерзнет и простуживается…
Чтобы она жила спокойно и беспечно. Распевала по утрам свою отсебятину, плавала в столь любимом ею море, писала свои душещипательные рассказы и придумывала себе горести… Обижалась на меня безо всякого повода – и прощала…
Завершить необходимое, найти достойного преемника… Я сделал, что мог. Я планировал отойти от дел годика через два – но, пожалуй, есть смысл постараться и уложиться в год.
Если её очарованность мною не пройдет…
И что она во мне нашла?.. Но – нашла, и спасибо судьбе… Я и не ждал уже такого подарка – в моем-то возрасте…
Искал – в меру адекватную женщину для нечастых интимных встреч. Нашёл - …
Расстраивается, что видимся не так часто, как ей хотелось бы…  Не понимает, что я возвращаюсь домой серый от усталости, и не то, что показаться ей на глаза в таком виде – я и позвонить ей не решусь… Да и за день так наобщаешься – ни мыслей, ни сил… 
Видит во мне героя. Ну что ж, приходится соответствовать. Знала бы она, сколько времени мне нужно, чтобы привести себя в относительный порядок перед свиданием с нею…
И не оставляю её у себя до утра, в частности, потому, что знаю, как обычно выгляжу по утрам… Не лучшее зрелище. Да и, не дай бог, ей с утра захочется секса. А ей – захочется. Она – абсолютно здоровая, темпераментная, нежная и страстная женщина, которой кто-то когда-то внушил, что она не сексуальна и фригидна. И теперь она открывает себя – и считает, что это моя заслуга. То ли это я такой необыкновенный любовник, то ли это такая необыкновенная любовь с её стороны. Ох…
Разберется со временем. Я только надеюсь, что к тому самому времени – как она разберется – смогу принять это достойно. И не удерживать её всеми силами против ее воли. Я только надеюсь, что она к тому времени успеет немного привязаться ко мне – и у нее останется хоть какая-то потребность в общении со мной.
Она поступит так, как сочтет нужным. И удобным для себя. Захочет – уйдет. Захочет – останется. Естественно, я хочу, чтобы она осталась… Хотя бы просто рядом… Я предоставлю ей полную свободу. Меня не волнует ее верность.  Как можно привязать любовь?.. Может, это разница в возрасте делает меня таким снисходительным и сентиментальным. Но я понимаю, что не вправе требовать верности от юной женщины, созданной для любви и радости. И разве верность – сама по себе – делает людей ближе друг к другу или счастливее?..
Мне бы хотелось сохранить ее нежность. Возможность видеть ее и общаться с нею. Возможность прийти ей на помощь – при необходимости. У нее удивительный дар вляпываться в сомнительные ситуации и сомнительные отношения.
Да, я боюсь оставить ее без присмотра…
Иногда я вижу картину:
Маленький приморский городок. Вечер. Небольшой уютный домик с аккуратным садиком. В саду – два кресла. Я – и она. Она, разумеется, курит. Куда ж ей без сигареты! Болтает, беспорядочно перескакивая с одного на другое.
Примитив. Но почему-то щемит сердце.
Пусть она уходит, куда хочет и с кем хочет, но – возвращается. Просто сидит в кресле рядом со мной. Говорит о чем угодно.
Мне хочется видеть ее счастливой.
И мне хочется – если повезет - немного её нежности…


3. Мачо.

Они поселились в небольшом домике на окраине городка – рядом с морем.
Рано утром он появлялся в саду и методично выполнял рутинную работу – поливал кусты, сгребал опавшие листья.
Попозже в сад  выходила она  – в ярком сарафане, с припухшим со сна лицом, пыталась помогать – но не столько помогала, сколько мешалась под ногами…
Потом они уходили в дом, гремели посудой, слышался ее смех, его добродушное ворчание. Затем она врубала на полную мощность музыку – рок-н-ролл, как правило, - и через окно было видно, как она танцует. Мужчина выходил в сад, демонстративно закрывая уши наушниками, и усаживался в кресло с газетой. Минут через 20 ей надоедало танцевать, и она, разгоряченная, выскальзывала из дома, подкрадывалась к нему на цыпочках и закрывала ему глаза – и начинала его целовать. Лицо мужчины становилось в этот момент беспомощным.
Наблюдать эту идиллию было невыносимо.
Они абсолютно не подходили друг другу.
Начать с того, что он был отвратительно, безобразно стар! Лет на 20 ее старше. Она тоже не была девочкой. Но, черт возьми, рядом с нею девочки выглядели – жалко. Смуглая – но не той грубой дубленой смуглостью, что у местных, а мягче, нежнее. Гибкая. Опять же, менее гибкая, чем местные девчонки, но более… чувственная. Более – гордая. Нет, держалась она как раз просто. Но вместе с тем – словно находилась за тысячу километров от тебя.  Не замечала его откровенных взглядов. Как не реагировала на свист и комментарии других окрестных парней. А внимание она привлекала. Когда шла по улочке в своем открытом сарафане, небрежно покачивая сумкой и мурлыкая себе под нос.  Когда, не особо стесняясь соседей, загорала почти голышом у бассейна, - за невысокий забор не заглянул только ленивый.
Иногда она заговаривала с кем-нибудь из местных, безбожно коверкая слова, но быстро уставала, улыбалась и уходила.
Хосе не был уверен, узнаёт ли она его на улице, – или все аборигены для неё на одно лицо.
Он грезил о ней ночами. Воображал, что бы он сделал с её роскошным телом, если бы представилась такая возможность. Уж он бы показал ей, что такое настоящий мужчина! Любая девчонка в городке была бы счастлива разделить с ним постель.
Конечно, старик явно был богат. Возможно, именно это ее и держало – и заставляло быть осторожной.
Он тоже держался со стариком почтительно. Но и не без достоинства. Да, старик давал ему работу – но и сам в нем нуждался. Приличный катер на всем острове был только у Хосе. А она обожала кататься на катере.  А старик, естественно, потакал её капризам. Он пытался научиться водить катер сам, чтобы обойтись без помощи Хосе, но ему не хватало сноровки. И – силы. Они были вынуждены пользоваться его услугами.
Хосе знал, что красив. И лицом, и телом. И знал, что, когда он, полуобнаженный, управляется с катером, редкое женское сердце не дрогнет. Но она – словно не замечала. Ни его красоты. Ни вожделения в его глазах.
Зато старик, похоже, заметил. Хосе то и дело ловил на себе его задумчиво-оценивающий взгляд.
Пару раз Хосе наблюдал их ссору.
Старик что-то ласково-укоризненно говорил ей, она возмущенно возражала, начинала нервничать, швыряться вещами. В такие минуты Хосе хотелось запустить в старика чем-нибудь тяжелым.
Но потом они мирились. Она плакала, обнимала старика, говорила ему что-то взволнованно-ласковое.
Прошло долгих четыре месяца, пока она однажды, расплачиваясь с Хосе, не задержала его руку в своей – и посмотрела прямо в глаза – так, как смотрит в глаза Женщина Мужчине.
Через пару дней она пришла к нему в дом.
Этот старик оказался вообще не мужчиной! Он всё знал – и мирился.
Не то чтобы Хосе хотелось, чтобы ему пытались мстить, но всё же такая реакция была несколько… неестественной.
Этот насмешливо-оценивающий взгляд старика выводил его из себя.
А она… Первые дни она нервничала, плакала, но потом повеселела, стала теплее относиться к Хосе, даже какая-то отстраненная нежность стала пробиваться временами, - но по-прежнему проводила со стариком большую часть свободного времени, они часто шушукались, лукаво поглядывая на Хосе, - и смеялись.  И Хосе чувствовал себя – лишним.
Он не понимал, что её держит рядом со стариком. Он специально выучил фразу на её языке – чтобы она поняла всё до последнего слова – и предложил ей уйти к нему. Да, у него меньше дом, чем у старика, и меньше денег. Но дом – тоже достаточно комфортный, и для жизни на острове его денег вполне хватит. Она смотрела на него во все глаза. И непонятно было, чего больше в её взгляде, - смеха, изумления или сожаления. Потом погладила по голове, сказала «нет», что-то добавив по-своему, и ушла.
Чем держал её старик? Она не была жадной – Хосе видел жадных женщин.  Может, старик ее шантажировал? Или она ему была благодарна за что-то – и старый негодяй не отпускал её, используя эту благодарность вместо привязи?
Она не выглядела несчастной – но, возможно, потому, что не знала другой жизни?
Он не хотел лишать её привычного комфорта. Вот если бы старик просто исчез в один прекрасный день…
Старик всё портил. Он был лишним. Если бы не старик, вся её нежность доставалась бы ему, Хосе. А так – он получал одни объедки.
Старик мог утонуть… отравиться той едой, которую готовил. У него могли не вовремя кончиться таблетки. Да мало ли! Главное – быть осторожным. Чтобы и тень подозрения не пала ни на Хосе, ни на неё… А лучше всего – чтобы это выглядело как несчастный случай.
У Хосе были друзья. И среди них – один достаточно верный.
Они заранее выбрали место. С западной стороны остров обрывался почти отвесно – вполне достаточно, чтобы старый человек захлебнулся при падении в воду. Она часто бродила там, и старик знал об этом и каждый раз за нее волновался.
Иногда она ездила с Хосе за покупками на материк. Не то чтобы там был больше выбор, но ей хотелось разнообразия. Старик оставался дома и что-то писал в своей тетради.
Вот такой день подходил больше всего.
На материке он оставил ее в кафе пить кофе с бутербродами, а сам позвонил старику и, волнуясь, сказал, что она решила прогуляться по обрыву и упала. Он знал, что старик испугается, и ему будет не до осторожности.  Он только не думал, что все получится так легко. Старика не пришлось сталкивать. Он умер от разрыва сердца. По дороге к обрыву. Не понадобилось алиби. Не понадобилась помощь друга, который напрасно ждал старика у обрыва.
У полиции не было никаких претензий. Абсолютно естественная смерть.
И черт его дёрнул сказать ей:
- Теперь ты – свободна!
Почему-то ад он представлял себе именно так.  Выжженная бездна. Опаляющая пустота. Как в ее глазах.


4. Живая игрушка для стареющей женщины.

- Моя дорогая… Никогда не считал, что плотская верность – главная человеческая добродетель. Кому будет лучше от того, что ты начнешь томиться от собственного нравственного совершенства? Да и совершенство ли это – в угоду ханжеской морали отказываться от естественных желаний и радостей – их и так немного в этом мире!
В этом – весь он. Ему 64 года, он считает себя слишком старым для меня и не понимает, что любая его морщинка мне дороже всех красавцев мира. Это я раньше была эстеткой, и меня тянуло на юных и прекрасных. Пока однажды не встретила его. И он своей нежностью перевернул мою жизнь.
Вообразил, что я маюсь без секса, и теперь считает своим долгом наладить мою половую жизнь. Как привык улаживать все прочие мои проблемы. Как будто мне кто нужен, кроме него.
Может, именно в этом всё дело. Считает себя виноватым. Что из-за него у меня нет «достойного меня» мужчины.  Что он безответственно увез меня от цивилизации на этот остров, и мне не с кем общаться, не в кого влюбляться, не с кем строить счастливую жизнь. И бесполезно его убеждать, что меня не меньше его тошнило от цивилизации, и «нормальных» мужчин у меня тоже было более чем – достаточно, чтобы успеть почувствовать себя дешевой игрушкой и испытать отвращение.
Этот мальчишка, который пожирал меня глазами, - вначале мы не принимали его всерьез. Посмеивались.
Пока Алекс в очередной раз не взялся за нравоучения:
- Ты юная. - (Это в мои-то 47!) – Но годы идут. Женщина твоих лет не должна вести себя, как монашка. Это противоестественно. Мы уедем с острова. Я не должен был привозить тебя сюда.
А поскольку мне его речи на эту тему успели порядком поднадоесть, я решила поставить точку над и.
- Тебе нужно, чтобы я непременно с кем-то трахалась? ОК. Чем тебя не устраивает этот мальчик. Сплошной сексуальный соблазн. Живая игрушка для стареющей женщины. И уезжать никуда не надо.
- Ты – не стареющая женщина. И тебе нужна не игрушка. А человек, равный тебе по интеллекту и способный о тебе позаботиться. Человек, которого ты сможешь полюбить. Я – не вечен. И я уже стар. Наступит день, когда я не смогу о тебе позаботиться.
Это у него навязчивая идея такая. Окружить меня заботой до гробовой доски. Не самому – так передать преемнику. Достойному, разумеется. Проверенному.  И – никакого понимания, что найти второго такого на мне задвинутого так же реально, как живые розы – на Марсе.
Ну что тут скажешь?..
Я, конечно, сказала многое. Что никуда не уеду с этого острова. Что если он так озабочен моей сексуальной жизнью, то черт с ним, я заведу себе любовника. Но не по его указке. И он не смеет увозить меня назад, в этот ад, который я вспоминаю с содроганием. И не вправе лишать меня свободы выбора.
Свобода выбора – это его слабое место. Как только я сказала, что он покушается на мою свободу, я уже выиграла.  На него было жалко смотреть.
- Дорогая… прости меня… Разумеется, ты вправе решать сама…
Вот так я завела любовника. Не мудрствуя лукаво, подобрала первое, что просилось под руку, - то самое юное и пылкое создание, которое постоянно болталось у нашего дома и вроде как случайно попадалось мне в самых неожиданных местах.
Хосе и впрямь симпатичный мальчик. И влюблен, конечно, по уши. И секс с ним достаточно приятное занятие. Если не сравнивать с тем, что было у нас с Алексом… Но, простите, там была Любовь. А это разные вещи.
Он пылок, что неплохо. Но, как и большинство молодых, слишком озабочен тем, чтобы произвести впечатление своими талантами и возможностями. Что временами утомляет. О том, чтобы прислушиваться к чувствам, он еще не имеет понятия.
Алекс не был в восторге от моего выбора.  Поворчал… но как-то вяло. Может, не считал себя вправе особо расходиться с комментариями – все-таки свобода выбора же!  Может, решил, что Хосе удалось-таки очаровать меня своими бицепсами-трицепсами. А может, был доволен, что и волки сыты, и овцы целы. Вроде как и мне подарок – насыщенная сексуальная жизнь, и ему не грозит расставание со мной. Черт его знает, как повел бы себя какой другой - «достойный» -  мужчина, если бы я надумала всерьез связать с ним свою судьбу!
- Пойми! Ты найдешь мне лучшего. Пусть. И я полюблю его неуемной любовью. И всё будет ОК. Да где гарантии, что он не попадет под машину – или ещё что случится! Какого черта я должна расставаться с тобой?
Убедила. Когда человек отчаянно боится тебя потерять, убедить его в целесообразности твоего дальнейшего пребывания с ним можно. Даже если это Алекс. С его тягой к самоотречению.
Сошлись на том, что, как временная альтернатива, сойдет и Хосе.
- Но почему именно Хосе?.. Он ведь совсем мальчишка.
- Именно потому, что он молод. Или тебе будет приятнее, если я найду себе пожилого человека?..
Этот последний аргумент решил всё. Конечно, это был удар ниже пояса. Но он сработал. Как и все подобного рода удары. Кое-кто ведь считает себя невероятно старым! И полагает, что все юные лучше его лишь потому – что юные.
Так что в ближайшее время переезд с острова нам не грозит.
Хосе очень милый. Возможно, со временем из него и любовник выйдет неплохой. По-своему, я даже начинаю немного к нему привязываться. Испытывать симпатию.
Но он не понимает, что значит для меня Алекс.
Смешно.
С его точки зрения, Алекс – немощный старик, которого я терплю ради его денег. Или ещё ради чего-то.
Он не понимает, что таких, как он сам, - море.
А таких, как Алекс, - нет и не будет.
Когда-то я была влюблена в него, как девчонка. И терзала его своей ревностью, обидами, вываливала на него весь эмоциональный мусор, искренне полагая, что это и есть – любовь. И как он всё это терпел?
Я не знаю, как называется то, что я чувствую к нему теперь. Он – внутри меня. Как и я – внутри него. Мне кажется, так было всегда. Так будет и после нашей смерти.
Иногда мне приходит в голову, что, возможно, это жестоко – использовать мальчишку вместо сексуальной игрушки. Он влюблен, это видно. Он не может понять, что он делает не так, почему я сплю с ним – но бесконечно далека. Он – страдает.
Мне его жаль. Я бы и рада исправить ситуацию – но как?
- Страдания делают из мальчика мужчину, - успокаивает меня Алекс.
Но, похоже, он тоже чувствует себя не в своей тарелке.
- Ты был против! – опережаю я его попытку опять по своей привычке взять вину на себя. Но он непреклонен:
- Я должен был тебя переубедить.
Впрочем, его больше беспокоит моё душевное равновесие, чем переживания постороннего юнца.
- Ох, дорогая… ты вечно найдешь себе проблемы… В конце концов, ты уверена, что он был бы счастливее, если бы продолжал ходить за тобой, как бездомный щенок? А так – пусть считает, что ему повезло. Хоть узнает, что такое истинная женщина. Да и – это ведь его выбор, быть с тобой или нет, не так ли?
Лукавит, конечно. О каком выборе может идти речь, когда человек становится одержимым?..
- Всё образуется, дорогая... Мы вместе, как ты и хотела. А мальчишке немного страдания только на пользу. Страдание добавляет чувствам остроты.
Вот так мы и жили…
Пока игрушка не взбунтовалась.
Я всё поняла по его глазам.
Это неприкрытое торжество!
Я не знаю, как он это сделал. Но это сделал – он.
Это ничтожество разрушило нашу жизнь.
Я его застрелила.
Я собираюсь убить себя.
Потому что… потому что во мне уже нет нежности.
Она умерла вместе с Алексом. Как умерла я.

===
Мне интересны ваши мнения и комментарии. Буду благодарна, если оставите их на сайте - либо отправите мне напрямую - kjhfvbf@mail.ru