Алкоголичка с Украины

           - Послушай, - сказал мне как-то Эли, - ты знаешь какую-нибудь  хорошую русскую водку – ну, ту, которую вы любили пить там у себя, в России?
- Я не из России, Эли, я приехала из  Украины...
Полный удивления взгляд моего собеседника – а это, мол, что такое – Украина? - заставил меня поднапрячься в моём знании иврита – и прочесть краткую лекцию о том, что есть такое государство, в котором   столица –Киев, прекрасный и древний город,  и есть ещё много других очень больших городов, в том числе, и мой родной Харьков.
Эли слушал с интересом, явно открывая для себя нечто совершенно новое в мировой географии...
- Ну, хорошо, - сказал он после того, как я закончила рассказ и с облегчением перевела дух – иврит всё ещё давался мне не без  труда, - какую хорошую УКРАИНСКУЮ водку ты знаешь?  В России же все пьют  водку... (видно, Украина как отдельно взятое государство его как-то не очень убедила – и он воспринял её, как все израильтяне – частью большой России).
    Не так-то  хорошо я разбираюсь в спиртных напитках, тем более, в сортах водки. А ответить надо что-то вразумительное - раз человек интересуется, значит, надо же ему это зачем-то...  Лихорадочно перебирая в уме всплывающие названия на виденных бутылках, вспомнила, что кто-то из знакомых говорил – «Хортица», мол, хороша.
- А что это – «хортица», - тут же спросил любопытный Эли.
Глубоко вздохнув и собрав воедино все   внутренние резервы, активизирующие мой разговорный иврит,  я попыталась кратко поведать  ему о большой  и полноводной реке Днепр,  труднопроходимой в некоторых местах,  о городе Запорожье  и  об острове Хортица, где хозяйничали  запорожские казаки.  Должна с прискорбием заметить, что рассказ мой получился раза в три длиннее  необходимого, ибо, понятия не имея, как сказать на иврите «пороги» и «казаки», я описывала эти понятия доступными  и известными мне словами из уже освоенного лексикона.  Но на удивление  сообразительный Эли всё понял – и про большие камни посреди реки,  и про разбойников в широких брюках и с саблями в руках.
-Спасибо, - радостно сказал он, - я понял, что Хортица – это название острова и название  хорошей  водки...

           А познакомились мы с Эли таким вот образом.
Сыну нужно было проверит зрение и подобрать очки – и мы записались на приём к доктору-окулисту, по отзывам, хорошему специалисту.  Выяснилось, что принимает он дома – и живёт буквально напротив нас, через дорогу.  В двухэтажной  его вилле был ещё и полуподвальный этаж, где и была оборудована  клиника.  Дождавшись своей очереди, мы с сыном вошли в кабинет – и увидели сурового, довольно мрачного,  крупного, совершенно лысого пожилого мужчину. Это и был доктор Эли.
            Прийти на приём к нему понадобилось ещё несколько раз. В один из них я, услышав громкое «Ой!» где-то наверху, внутри виллы, совершенно инстинктивно  взлетела вверх по лестнице, успев подхватить споткнувшуюся женщину – жену Эли – и не дав ей  упасть...
В следующий раз  бесстрашно  выпутала  из цепи  любимого  докторского  пёсика  по имени Бади, который совершенно запутался, бегая между  столом и стульями, стоящими во дворе, и только жалобно скулил, уткнувшись носом  в ножку стола  и  не имея  никакой возможности сдвинуться с места...
   В общем, сначала меня  искренне полюбил именно Бади. Каждый раз, когда я входила во двор, он  вопил  дурным голосом от счастья, норовил сорваться с цепи  и подпрыгнуть так высоко, чтоб непременно со мной поцеловаться...
Потом позвонила Мирьям, жена Эли, и попросила помочь ей что-то достать с верхних полок в шкафу. Пока я висела где-то под потолком, по радио  зазвучала в какой-то программе любимая мною песня на французском языке.
-О, Эдит Пиаф  поёт, - машинально отреагировала я.
Эли буквально подскочил на стуле: «Ты знаешь, кто такая Эдит Пиаф???»
Тут уж я чуть не свалились с лестницы, на верхней ступеньке которой  с трудом удерживалась – кто же не знает Эдит Пиаф?
Жутко огорчившись – но не переставая доставать что-то  с верхних полок шкафа, я  быстренько рассказала что-то из истории французского шансона, упомянув при этом имена Ив Монтана, Джо Дассена, Мишеля Леграна и Мирей Матье.  С каждым названным мной именем  взгляд Эли всё теплел – мне показалось, что он  вдруг заметил, что  я, вообще-то,  человек...
               Потом Мирьям, страдавшая болями в ногах, перенесла подряд три операции – одну за другой, с короткими перерывами между ними...  И я, к тому времени  уже овладевшая (кроме всех видов фортепианной техники, покорившейся мне ещё в консерватории, но совершенно бесполезной для жизни в Израиле)  техникой пост-операционного  и реабилитационного  массажа, стала просто незаменимым человеком в доме Эли.
    Во время очередной процедуры,  выделывая  сложные «па»  вокруг Мирьям  в творческом процессе, я  услышала, что хозяин дома включил  запись оперы Пуччини. Заглянув к нему в комнату, я  совершенно  невинно поинтересовалась, кто поёт партию Мими – очень уж здорово звучало  чистое и сильное сопрано.
   Эли обернулся ко мне так резко и стремительно, что я испугалась за сохранность кресла, на котором он сидел.
- Ты знаешь, что это за музыка?!
- Ну да – Ария Мими из оперы «Богема»  Джакомо Пуччини, - ответила я и стала подпевать солистке, зная эту арию наизусть...
Очки Эли буквально полезли на его высокий лоб. А глаза смотрели на меня с полным обожанием... Ну, действительно, кто бы мог подумать, что  в неизвестной стране по имени Украина  могли быть люди, которые не только умели пить водку беспробудно, но ещё и  знали, что  оно такое – «Богема» Пуччини...
Пришлось, наконец, рассказать Эли и кое-что о моей основной специальности...

     С тех пор у нас с Эли полная и совершенно взаимная любовь – особенно после того, как он позволил посмотреть его фонотеку с записями выдающихся классических и романтических  произведений симфонической и оперной музыки.  А когда я услышала его весьма  приличный баритон, на чистейшем итальянском  поющий всё подряд в  «Паяцах» Леонкавалло (выяснилось, что родители Эли – итальянцы – отсюда и его голос, и его любовь  к опере, и удивительные профессиональные познания в музыке) – тут уж и я зауважала его просто очень сильно...
              Потом мы регулярно встречались по вечерам на концертах классической музыки, куда были абонементы и у нас с мужем – и у Эли с Мирьям.
В итоге  оказалось, что  это милейшие, добрейшие, приятнейшие  и обаятельнейшие люди...
    Кроме того, Эли, который уже не работает (ему сейчас 83), продолжает оставаться настоящим  мужчиной.  И каждый раз, когда я бываю в их доме, он обязательно делает мне какой-нибудь комплимент.
- Ты знаешь, что у тебя очень  красивые руки? – спрашивает он.
- Ну конечно – я же пианистка, - отвечаю я – и Эли удовлетворённо улыбается.
- Тебе говорил кто-нибудь, какие у тебя красивые ноги? – вопрошает Эли в следующий раз.
Я смеюсь и говорю, что, когда я была несколько моложе, то мне говорили  много чего, в том числе,  и про ноги...
Он сердится: «Я не спрашиваю, что тебе говорили раньше -  я говорю, что у тебя СЕЙЧАС   очень красивые ноги...»
Мирьям молодо хохочет: «Верь ему!  Он крупный специалист  по женским ножкам – в своё время  не пропустил мимо ни одной  пары...»
   В общем – полнейшее  взаимопонимание  и  истинная гармония  отношений...

        Да, так к чему это я всё рассказываю, собственно? 
Знакомы мы уже 7 лет. Но помните вопрос о хорошей водке, с которого я начинала  этот разговор?
Так вот, с завидным постоянством,  все эти 7 лет,  на каждый праздник  Эли дарит мне  бутылку превосходной «Хортицы» - золотой  или  платиновой...
Видно, уважает крепко...
;))
Ашкелон. Израиль.

                31.05.09