Империя банды шамана. левит-7. бамлаг

  Майор Баранов, как затравленный зверь, рыскал в округе лагерей. Он выпытывал у каждого встречного из условно  освобожденных, как найти военного человека, якобы пропавшего безвести и, что он вроде бы его сын... Баранов бил на жалость людей, на их доверчивость и психологию. Никто не знал и не видел разыскиваемого. Но вот кто-то неосторожно проговорился, что в поселке условно освобожденная, некая по кличке Теща, должна знать всех наперечет, кто появляется в этих местах. Это была удача.
  Воспрянув духом, даже притупив боль по гибели сына, майор направился в поселок. Но, увы! Там Тещи не оказалось. Мало кто знал, что она и еще несколько женщин направлены на лесосеку для мелких работ. Поселок словно вымер. Баранов ходил из барака в барак и никто не встречал его. Ни одной живой души. Двери в комнаты открыты. Перед его элитными глазами предстали никогда не виденные жилищные условия заключенных. Особенно поразила одна из них. Комната в 6-7 м2 с четырьмя нарами, с матрацами, набитыми соломой, рваные и десяток раз залатанные, засаленные, не поддающиеся никакой уже стирке байковые одеяла, без простыней и подушек. Полуизгнивший пол, ходить по которому надо с большой осторожностью, чтобы не разрушить его окончательно.
  В углу - плита с чугунком на 5-6 литров. В нем и стирают, и готовят пищу. Это одна-единственная емкость. Водоснабжение из неболь¬шой речки, более-менее чистой. Воду берут резиновой ка¬мерой от автомашины и тракторов. Стены комнат не белены и не крашены со времен постройки бараков. Вместо сиде¬ний - чурки от деревьев. Топить разрешено два раза в неделю при наружной температуре -15°С. Об этом вещала инструкция - правила пользования инвентарем и очагом. Это называлось для женщин - условное освобождение. Единственная разница в условиях здесь и в зоне — это четырех-пяти местные комнаты, а в остальном - еще хуже. В зоне централизованное питание, а здесь, в поселке, надо готовить пищу самим, получая полугнилой картофель, еще и погрызенный, вперемешку с мышиными испражнениями, о чем можно было судить, заглянув в ящик для продуктов. Майор брезгливо обошел несколько комнат и ужаснулся, даже своим жестоким сердцем, от всего увиденного.
 
 Где-то шевельнулась предательская мыслишка о правоте лейтенанта, с его взглядами на правосудие и органы госбезопасности. Но эта мысль тотчас исчезла. Майору пред-ставились казни неугодных режиму в застенках чекистов, их методы устрашения, пыток и смерти, смерти жестокой, мученической, той самой, которую уготовили ему, и он сам. Страх и ужас охватили Баранова от мысли оказаться в положении инокомысленника и попасть в немилость беспрецедентного в мире следствия и суда. Справедливости не было, нет, и вряд ли будет в этой стране, где правит жандармский, если не хуже, режим. Только сейчас в полную меру оценил майор всю жестокость своих деяний, которые ему там, в его кабинете, казались нормой и справедливостью. В эту ночь ему пришлось спать в одной из этих комнат. Нет, это был не сон, а пытка, пытка душевная под воздей¬ствием страха, который охватил его со всех сторон. Убогость комнаты, зловоние, крысиный писк, холод, который загнал майора под грязное одеяло и на набитую соломой подушку. А среди ночи разыгралась вьюга. Ветер свистел в трубе, как затравленный зверь. В окно, наполовину заби¬тое толью, стучали ветки засохшего дерева, создавая впе¬чатление барабанной дроби перед казнью в старой России.

  Майору казалось, что вершится суд над ним. Полусонное и угнетенное его сознание воспринимало эту кошмарную явь как подлинность событий, как неизбежность, понести зас-луженное наказание. Стоило ему открыть глаза, как в его больном воображении представал из темноты то его сын, то лейтенант. Они оба грозно подступали к его лежанке и простирали руки с растопыренными пальцами, намерива-ясь вцепиться ему в горло. От этих видений Баранов еще глубже зарывался в постельные шмотки и вскрикивал от ужаса: «Нет! Нет! Только не это!». Боязнь быть задушенным руками своего сына подвигала майора на крайние действия. Нащупав в кармане пистолет, Баранов вскочил с нар и бросился к двери с воплем: «Нет! Нет!».

  Он бежал по длинному коридору наугад, на дверной просвет с неясным прямоугольником полуночного неба, опрокидывая на своем пути скромную утварь, которая создавала впечатление погони каких-то привидений. Майор оглядывался и стрелял во мнимых преследователей, приговаривая: «Вот вам! Вот вам!».
  У выхода он остановился, посмотрел на свои руки и тут же выбросил свой пистолет. Ему казалось, что они кровоточили, сплошь покрываясь темной вязкой жидкостью. Помутневшее сознание выдавало ложную информацию. Он стал отчетливо слышать какие-то голоса, среди которых пробивался голос лейтенан¬та: «Ты - мразь!.. Ты - палач!».
  «Нет! - кричало все существо Баранова. - Нет, это они! Это не я!».
  Обхватив голову руками, с истошным криком он выбежал на улицу и,брлсился очертело  бежать неведомо куда и зачем. Его подгонял холодный, снежный ветер колючей предзимней ночи...
  На утро, в километ¬ре от поселка, Баранова нашли мертвым, растерзанным волками.


  До Шамана доходили коекакие вести о зазорухе у Кривой Балки, организованной им и по какому поводу, он знал. Не ведал Шаман лишь о своих посланцах, да особо и не желал знать. Его сейчас занимало другое: розыск и выведывание ценных сведений от ученых, которые в этой стране в обязательном порядке проходили тюремный курс воспитания в духе почтения к существующему режиму, так, для острастки. Если удавалось и если это заслуживало внимания, то Шаман их освобождал, за что получал соответствующее вознаграждение. Часть ценных сведений продавал за «бугор» через посредников, которые тоже находились в лагерях и которые имели связи с нужными людьми на свободе, за все платили исправно.

  В руках Шамана оказалось изобретение грядущего века, какая-то «адская машина», такое название он ей дал. За свою свободу и помощь Шамана в переправке чертежей «машины» за границу, автор изобретения пожертвовал своим многолетним трудом. Передал Шаману и дневник, и ряд черновых набросков, инструкции к работе машины, и место нахождения опытного  образца ее. Но вот беда, многие моменты были обозначены на английском языке, которого Шаман, естественно, не знал, и сейчас ломал голову над тем, как освоить механизмом «адской машины». За подобную деятельность Шаману заочно определена мера наказания -«вышка». И это обстоятельство заставляло держаться осторожно и на какое-то время отложить прежнее занятие, чтобы отвлечь внимание от своего основного промысла, занялся разбоем. «Как-никак - это не «вышка», -рассуждал он, и сделал себе очередную косметику. «Пусть докажут мою вину по шпионажу», - успокаивал он себя, вернувшись к дневнику. Не давалась ему эта грамота с его тремя-четырьмя классами, а среди его «однополченцев» по лагерям не было тоже мало-мальски грамотного человека, и потом, доверять такое дело кому-либо рискованно. Так незаметно, в рассуждениях Шаман, склонившись над столом, и уснул.

  Спал он недолго. В его положении крепкий сон недопустим. Шаман привык к короткому, но здоровому сну, чуткому к малейшим шорохам и без сновидений, которые дезориентируют пробуждение.
  Его сон прервался стуком в окно. Быстро соскочив с места, Шаман с ловкостью мыши нырнул в чулан, где хранилось его оружие и так же быстро шмыгнул в сени, а далее - в бурьян. Вслед он услышал:
 -Шаман! Шаман! - голос ему был незнаком. Делать вид, что его не заметили, не добавляло ему чести. Уже из укрытия Шаман, после некоторого размышления тревожным голосом спросил:
 -Кому это я понадобился?
  Тут же сразу послышалось:
- Лейтенант Кузнецов, а рядом со мной сол¬дат...
  Неожиданно воздух разрезал резкий хлопок выстрела, на который высыпала из пристройки братва и стала без разбора панически стрелять, кто куда...
  Лейтенант вынужден был дать очередь из автомата с тем,чтобы осадить переполошенных соратников Шамана и в установившуюся тишину вновь прокричал:
 -Так можем и перестрелять друг  друга.

  Темнело быстро. Воздух давно, а может быть, и никогда не впитывавший в себя пороховой гари, враз им насытился до отказа.
 -Бросайте оружие, - раздался грозный голос Шамана, - и покажитесь все на свет божий! А затем приказал:
  -Братва, взять их. Разберемся, кто такие....
  Осмелевшие бандиты набросились на безоружных гостей, скрутили руки лейтенанту и солдату.
  Шаман вышел из  засады, подойдя к пленникам, процедил сквозь прокуренные  желтые зубы:
  -Давай мне показания, кто ты и откуда такой хороший взялся со своим солдатишкой. Если будешь туфтеть, вот ту  самую гирю повесим на твои яички...
  Все дружно рассмеялись. Но смех смехом, а все могло кончиться для человека трагедией. В этих диких условиях подобная злая шутка может  обернуться для Кузнецова фатально.      
  -Ша!... Ша, братва! - последовало нечто вразумительное. - Потешились и хватит... Пора бы и меру знать...
 
  Установилась тишина, которой достичь вот так сходу без промедления возможно лишь в этой бандитской среде, когда слово главаря - закон, ослушание авторитета обычно дорого обходится непокорному. Ему могут тут же устроить экзекуцию, даже самое немыслимую, которая только может взбрести в голову разъяренному пахану, коим себя считал Шаман.
  Лейтенант один нарушал этот незыблемый бандитский устав и в знак непризнания за главарем права быть таковым, еще какоето время продолжал издевательски возмущаться  по повду злого умысла с гирей.
 -Ты, шо, падла в погонах, - скрежеща зубами, подступил вплотную к лейтенанту Шаман, занеся кулак для нанесения удара, - законы ломать? Корячить из себя па¬хана?
  Взмах руки бандита пришелся в воздух. Лейтенант упредил его  и в ответ нанес  такой  сокрушительный удар  в  челюсть  Шамана, что  тот отлетел  в угол  прямо в  руки своей  братвы, которая  тут  же  набросилась на Кузнецова.
 -Стойте, выродки!-крикнул лейтенант, выхватывая  из-за  пояса  пистолет и выстрелил вверх.
  Помещение  враз  наполнилось  пороховой  гарью. Этот запах  панически и отрезвляюще действовал на  бандитов. Они остолбенели в страхе.Шаман  оже испугался  не на  шутку.
  - Ты шо, браток белены  объелся, что  пулять  в  своих?!

  -Вот, что Шаман, хватит дурить, пора  к  делу,- строго  заявил Кузнецов,-убери  свою шантрапу,разговор  есть..
  Когда все покинули этот убогий сарай,лейтенант начал разговор:
  -Ты, Шаман наверняка  слышал  о стрельбе в Кривой  балке. Так вот, я тот самый лейтенант, за  которым устроили огоню свои.
  - Ты  в начале  извинись за  оплеуху, что  мне  подарил  в честь  нашего  знакомства,-заявил  Шаман,- а  потом будем будем вести беседу.

  -Я не  привык извиняться там, где негостеприимно  встречают,-ответил Кузнецов,-и потом я прише сюда не для сантиментов. Не я, так ты залепил бы мне... По моей уступчивости я заработал смерть, из которой еле-еле выбрался. На, смотри...
  И, лейтенант осторожно задрал со спины гимнастерку и подставил изуродованное тело Шаману.
 -Видишь? Никто не извинился, а били «свои», и не так, как я тебя...
 -Молчу, молчу.., извини. Я слышал немного... Я этого не знал, браток, извини...
  Шаман достал из-за своей лежанки четверть самогона и предложил:
 -За знакомство...
 -Это  потом, а сейчас ближе  к  делу. Я с солдатом  пришли  за  помощью к тебе. Нас ищут, за  нами  погоня.Мы попали в переплет к  режиму  за инакомыслие. 

 Лейтенант  умолк, подбирая  слова к дальнейшему разговору, но его  мысли  оборвл востоженный  возглас  Шамана:
 -Так это в Кривой дело  моих  рук.Так это ты, лейтенант попал в переплет?
 -Значит  тебя надо, Шаман благодарить?
 -Значит меня,-самодовольно принался Шаман. Правда ты уже  отблагодарил меня оплеухой,-
  тут окромя меня некому командовать по всей Сибири, - не без гордости заметил Шаман,- -  да, делишки... И что теперь будем делать?
 -Пока не знаю,-сокрушенно ответил Кузнецов.. Одно ясно, что здесь ни тебе, ни мне покоя не будет...Надо уходить, пока не поздно. Не ровен час... сюда могут вот-вот нагрянуть армейские подразделения... Они тебя уже, наверняка,знают.
 -Конечно, - недовольно, с упреком, произнес Шаман,-не без твоей помощи... Если ты притащил хвоста, то оно и понятно, что надо смываться...
 -Нет, Шаман, - с ноткой обиды возмутился Кузнецов, -ты думаешь, я с военным образованием, да еще и с чекистским, допустил бы такую оплошность? Недооцениваешь...
 -Если бы на твоей шкуре не значились шрамы, я бы и на пушечный выстрел тебя не допустил к своей берлоге, ¬ оправдывался Шаман, - теперь знаю, что у Кривой Балки был ты...тебе верю... Дождемся рассвета и айда на стойбища в тундру... Там нас не достанут...
 
  До утра оставалось еще несколько часов.
  Шаман достал свои документы по «адской ма¬шине» и предложил их лейтенанту.
 -Ты человек грамотный, должен соображать, что к чему в этих бумагах.
 Кузнецов издали узрел, что таит этот сборник докумен¬тов. В свое время, еще в училище он слышал об изобре¬тении века - автомобиле, который управляется телепати¬чески и что его автор томится в застенках органов внут¬ренних дел, а чертежи исчезли. Не веря своим глазам, обу¬реваемый мигом неслыханной удачи, он взглянул на обложку и обомлел: фамилия автора знаменита на весь мир.
 
 -Господи! — невольно вырвалось из уст лейтенанта. -Да что же это такое:
  известный человек, от которого мир ждет сенсаций, сидит в тюрьме?! И где!? У нас в стране! Ты улавливаешь, Шаман?!
  Шаман, сидевший в полусне, встрепенулся, как ужаленный, и вскрикнул в ответ:
 «Я и без тебя знаю, что за птица этот маэстро... Его-то я и вызволил на свободу, лей¬тенант!...»
 -Правда? - удивленно переспросил Кузнецов, в интонации голоса которого послышалась нотка недоверия.
 -Вот тебе зуб! - подтвердил свое сообщение Шаман, ударив со щелчком по переднему большому зубу, и потом добавил:
- Гадом буду! У нас слово - закон... Это у вас надо в подтверждение десять бумаг с печатями.

 -Ах, да, - как бы спохватился лейтенант, - там у «нас» упоминали о тебе как о международном шпионе и о том, что тобою заинтересован особый отдел... Так что на тебе висит много чего: и шпионаж, и разбой, и шантаж, и терроризм. У тебя не хватит жизни, чтобы рассчитаться.
 -А не хотел этого?! - Шаман резко вскинул левую руку и перехватил ее у локтя правой, что на жаргоне зэков обозначало не весьма лицеприятное выражение в жес¬тах.
 -Пусть достанут... Я не конструктор... Что же они не ищут меня?
  Сидевший в полудреме солдат оживился и скомандовал:
 -Тихо!
 Его настороженный вид указывал на опасность, исходившую с улицы...
 Вскоре послышался рокот мотора...
 -Атанда! - выкрикнул встревоженный Шаман, интуи¬ция которого никогда не подводила... — Сюда, в погреб...

 На улице уже слышались одиночные выстрелы и стрель¬ба очередями. Это всполошилась охрана Шамана.
 -А как твои сообщники? - на ходу спросил лейтенант... -Они как?
 -Ты думай о себе и о чертежах, - злобно ответил Шаман. - Они сами о себе позаботятся.  Тут так заведено: кто как сумеет...
 Все трое нырнули в погреб. В последнюю минуту Шаман скамейкой выбил целую раму с тем, чтобы имитировать побег через окно и отвлечь на какое-то время опасность. В погребе было темно, но Кузнецов определил, что Шаман что-то делает, и, не сдержавшись, тихо, полушепотом спросил наугад:
 -Тебе помочь?
 -Да, помоги открыть ляду в запасник...
  Не трудно было догадаться, что значилось под этим словом: по всей видимости - запасной ход. Да, лейтенант не ошибся. Вдвоем они подняли мощный дощатый настил, в глубине ямы, под которым виднелся темно-синий просвет.
 -Прыгай, лейтенант... быстро... не тяни...
 -А глубоко здесь? ...
 -Метра два-три... не бойся ... Другого выхода нет.
 
  Кузнецов, сгруппировавшись, как заправский спортсмен, спрыгнул вниз, и немного оглядевшись, увидел почти рядом с собой глубокий овраг. Вслед за ним спрыгнул солдат. Последним с папкой в руках появился и сам Шаман.
- Ну, что остановились? По-суворовски на задах вниз, - объяснил Шаман и первым пополз на дно яра, за ним Кузнецов с солдатом.
  Глубина оврага метров тридцать с почти отвесным уклоном. Все трое до середины сползали, а дальше летели кубарем. Внизу, придя в себя от головокружительного спуска, уже в предрассветном полумраке, они двинулись вдоль ручья на дне оврага.