Кашерный сон

  ВиК&Вилли, и Фосси Паццо на волторне

  Георгина Исааковна Макинтош мирно придремывала в резных поджопниках. Нос, гнутый шестёркой: весенней капелью разукрасил ноги ушлёпанные в бурки. Снился Георгине Исааковне карп «по-пражски», с томными глазами, плавающими в жирной деревенской сметане, раннее мирно сдоенной с бурёнки и жившей до поры в ледянке польского подпола. Снился рыжий внучёк Ёська, с крупной рогаткой, сробленной из гнутых ножек венского стула и резинки «болгарки»…
      
    Вообще многое снилось. И вот зараз - впился маленький комарик в гусиничную розовую шейку Георгины, совсем как в невпервой - с чувством и благом. Сосёт и дуву дается: "Вот так кровяка! Хороша!". Решил, пока не поздно комарик, так сказать, не быть уж совсем притырой единоличником, а рвануть ничком в табор к местным - пару тысяч корешей на развал созвать и обратно к Георгине отрядом несметным уж. Прилетли значит обратно, расселись по потолку там, за шкапами, в нишах, и по десять штук на засос растасовались по Георгине. Марь стоит, хоть штопор вешай...

"Йоська!Йоооська!" - кричит во сне Георгина Исааковна - "Где тебя носит шкупа?! Иди вже до дому - обед на ночь стынет! Сколько можно тебе орать, что принимать пищу нужно в одно и то же время и думать только не попой?! Иначе у тебя случится несварение и алчный запор, как у дяди Саломона в каждое утре".
«До дому, курочку кушать, в ней же одни витамины!»



- Дзинь-дзинь, прожужжал колокольчик, - рында парижского вокзала. Вот и площадь инвалидов, триумфальная арка, башня герра Эйфеля. Лечебница, где за контрамарку излечиваю любые хвори, посредством косметических шпанских мушек и пиявок, отобранных из русла Сены. Сосёт кровяку, пиявка, и волшебные силы порхают над поникшей главою Георгины Исааковны, лишь занудно тягуче свербит над ухом звонок, видно будильника, объявляющего окончание целебного сеанса.

Нет, кореша комары отталкивая друг дружку стервозными крылами бьются башками о кругляки жемчужин Георгины, да ладный ос стучит рогами в окно, приманенный запахом крови…

"Кровииии! кровииии!" - звенят над ухом маленькие чехотные твари. Всем кровяки хочется: и гнусу мелкому, и комарихе жирной, опившейся до осоловения, и хорю, порезавшему десяток кур в сараюшке многодетного, нищего по жизни, неприспособленного к жестоким расправам львовских "панов"  и кантора Или Долбанутого. Даже волчаре и пьяному от резни в овчарне Менкину... и панам львовским...

Привидилось не иначе...

Заходит целитель Марат Жуев в маске и с клеймерской уткой до полна - вонной и отвратно тухлившей испражню соседской палаты. Марат ест с удовольствием апельсиновую жвачку и наглухо нализывает свой оползневый нос чехардой пупырчатого языка.
"Ну,.. Что тут у нас?". 
Доктор оккуратно приподнимает рыжие "жгворы" Георгины и с выдохом засандаливает укол в серебрянные поддерги окатившейся сраки большим многоразовым шприцем в мякоть.
Георгина подпрыгивает и изрыгает пламя нечленораздельных звуков в столп разноцветной подушки.
Уши Марата в полном дерьме от этих услышак виснут и мякнут. Он закатывает рукава, обличая татуировки с засечками жертв, и начинает долбить кулаками в стены по комарам, дабы испечь подступившую злость от принятых оскорблений и заржаться в отместке.
Стены сыплются штукатуркой, болтается народная  повешенная лампочка, стонут больные, большая проснувшаясь муха, из числа зеленых, начинает штурмировать окрестность...

Георгина Исааковна в дружную помощь Марату сучит восковыми пятками по порепаной стенке, сшибая мух и клоки вислой штукатурки. Лампочка моргает, гаснет и жжёт вновь всю муть комариного яда. Дохтур Марат Жуев надсадно смеётся, расширив пасть в жёлтых гайках до невозможности…
Мухи, комары, осы летят, манимые магнетизмом доктора в его разверзнутое чрево, вот последний комарик вихляя и тонко звоня, ныряет, в распахнутое хлебало, и Георгина ловко, как лет тридцать назад по-молодому, боксёрским джебом закрывает вьюшку с кровососами с вкусным хрустом в ушах…